355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алена Кручко » Влюбись за неделю (СИ) » Текст книги (страница 12)
Влюбись за неделю (СИ)
  • Текст добавлен: 8 мая 2020, 21:30

Текст книги "Влюбись за неделю (СИ)"


Автор книги: Алена Кручко


Соавторы: Виктория Светлая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Я не знаю, что вы любите. Кроме пиццы и кексов, конечно. Так что выбирал на свой вкус. Позавчера вы не возражали, но… позавчера вы и не были на это способны. Так что самое время начать. Что-то вроде «не ставь свою говядину на мою половину стола», например?

Я рассмеялась. Вот странность, я же знаю, что Дугал способен смеяться. Помню вчерашнее. Но сейчас по нему даже не поймешь – шутит или нет. Ни по лицу, ни по интонациям. Ни один мускул не дрогнул. Сухарь как есть. Так почему мне смешно, и даже мысли не приходит, что он думал меня поддеть? Или еще хуже – оскорбить или ткнуть в больное место?

– Как ваш эксперимент?

– Удачен. И даже занял меньше времени, чем я рассчитывал.

Между тем на столе одно за одним появлялись блюда. Готовые, сервированные. Снова из ресторана? Но ничего особенно заковыристого. Старая добрая английская кухня: ростбиф, пюре, зеленый горошек, тушеная морковь. Запеченная говядина в остром томатном соусе. Я накинулась на еду, как будто не ела по меньшей мере неделю. Дугал не отставал. Я вдруг заметила, что он очень бледен. Магическое истощение плюс эксперимент? Да уж, день впроголодь на этом фоне – не лучшее решение.

Когда опустевшие тарелки исчезли, на столе появился десерт. Кексы. Шоколадные, лимонные, ягодные. Корзинка с эклерами. И ароматный крепкий кофе.

Я с удовольствием сделала первый глоток.

– Возвращаясь к эксперименту. Вас можно поздравлять?

– Рано. Впереди натурные испытания.

– Тогда – удачи в испытаниях.

– Если я скажу, что вы станете их непосредственной участницей – не испугаетесь? И никаких подробностей. Все – потом.

– Испугаюсь? Да вы знаете толк в том, как заинтересовать журналиста. И когда это «потом»?

– Завтра. Думаю, ближе к вечеру, хотя… посмотрим. Все будет зависеть от нескольких факторов, которые я не в состоянии спрогнозировать.

– Я знаю, от чего умру – от любопытства!

– Такой настрой мне больше нравится. Могу подкормить ваше любопытство прогулкой по Лондону, хотите? А вы расскажете, сильно ли наш Лондон отличается от вашего.

– Неплохая идея. Прямо сейчас?

– Почему нет? Вы выспались, я не хочу тратить эту ночь на сон. Только платье переоденьте. Это притягивает неприятности – а с нас, пожалуй, довольно приключений на эту неделю.

ГЛАВА 7. День седьмой: понедельник

До утра гулять по Лондону с человеком, с которым хотела бы провести всю жизнь – не худшее, наверное, начало дня, что с очень большой вероятностью может стать для вас обоих последним. Было бы даже идеальным, если бы не нависшее над нами проклятие. Забыть о нем не получалось. «Вся жизнь» – это очень мало, если у нас не получится… «Если Дугал не влюбится в тебя, называй уже вещи своими именами!»

Мы не ходили по общепринятым достопримечательностям, по знаковым местам. Зато нашли дом, в котором я жила в своем мире. Здесь он был таким же, только напротив – не «Макдональдс», а булочная с кондитерской и небольшая круглосуточная кофейня. Мы выпили по стаканчику кофе, глядя на не-мои окна. Темные – кто бы там ни жил, у него не было моей привычки работать по ночам.

Потом я рассказала Дугалу о ведьме, от которой отправилась в свой фатальный астральный переход, и мы вместе нашли район, где это произошло.

– Сильный магический фон, – оценил Дугал. – Если и в вашем мире так же, это могло дать дополнительный толчок.

– В нашем мире нет магии, – напомнила я.

– В вашем мире нет магов, – веско поправил Дугал. – Но не факт, что никогда не было. Вы знаете о магии, пусть даже из легенд. Ни знания, ни легенды не возникают на пустом месте. – Помолчав, добавил: – Это могло бы стать крайне интересной темой для исследования. Если бы была возможность исследовать.

– Но открывать порталы между мирами еще не научились? – грустно пошутила я.

– Наша наука, как магическая, так и нет, вообще не знает о феномене параллельных миров. Вы могли бы совершить прорыв, – серьезно сказал он.

– Но не стану.

– Почему?

– Не поверят. Не люблю и не умею доказывать очевидное. Для меня очевидное, – уточнила, подумав, – ведь никаких реальных доказательств нет. Меня попросту сочтут сумасшедшей.

– Вряд ли. Наличие мира душ и духов ни для кого не секрет. Вся ритуалистика основана на подпитке силой именно из него. Опять же ритуалы призывов, которые иногда тянут с той стороны странные и не объяснимые ни одной известной наукой сущности. От всего этого до параллельных миров, по сути – ближе, чем от Лондона до академии Панацеи. А уж призраков точно видели не вы одна. Но легко не будет, это точно. Новые знания никогда не принимаются охотно.

– Тогда… надо подумать. Оценить, нужно ли это здесь? Я ничего не знаю о вашем мире, а вы – о моем. Может, когда начну рассказывать обыденные для нас вещи, вы первый скажете, что от такого безумия лучше держаться как можно дальше.

– Как от ворчания Борвура и приливной гальки? Вполне возможно, что скажу. Но об этом никто никогда не узнает, если вы не попытаетесь.

– Вернемся к обсуждению страшных реалий моего мира и параллельности позже, – предложила я. – Это не тот вопрос, который стоит решать с наскока… и исходя только из научных соображений. Может быть, я глупа, но я верю в мораль. И в то, что некоторым открытиям лучше было бы не случаться.

– Я понимаю, о чем вы. Но меня всегда больше занимает вопрос – кто и по какому праву может это решать.

– Как минимум, у автора открытия есть какие-то права. Ведь именно его будут проклинать, если открытие окажется чудовищным.

– Или восхвалять. Результат обычно непредсказуем. И как воспользуются твоими трудами – никому неизвестно.

– Или восхвалять, – согласилась я. – Или и то и другое. Вы ученый, вы не могли об этом не задумываться.

– Не мог, – согласился Дугал. – И пришел к выводу, что каждому открытию и каждой возможности свое время. Если открытие совершено, значит, его время настало. Если возможность представилась, значит, ею стоит воспользоваться. Ничто вокруг нас не происходит без причины. Все, что происходит, чем-то обусловлено. Даже случайности не случайны. Даже мисс Блер не случайно пошла творить свой идиотский ритуал. Просто пришло время.

– Вы фаталист?

– Нет. Я считаю, что все в нашей жизни обусловлено нашим выбором. И ваши «невероятные вероятности», о которых вам говорили призраки и шаманы, мою теорию подтверждают.

– Может быть. Я подумаю над этим.

Мы вышли к Темзе, остановились у гранитного парапета набережной. Над серой водой с резкими криками носились чайки. За спиной курлыкали голуби, они здесь были жирные, откормленные и ленивые, шарахались из-под ног, но не взлетали.

– Чудесная ночь, – сказала я. – Спасибо… Дугал.

– Наслаждайтесь, Фрейя, – усмехнулся он. – Только уже утро.

– Не делайте вид, что вы не поняли. Вам не идет. Кстати, друзья называют меня Салли. Вы тоже можете. Если хотите, конечно.

– Даже пробовать не стану. Фрейя вам и этому миру подходит гораздо больше.

– Вы думаете? – я замерла. Мне ведь и в самом деле понравилось, когда он назвал меня Фрейей. Когда будил… и сейчас. От него нелюбимое имя звучало иначе. Не то чтобы красивее, скорее – правильней. В нем была магия. Как и в этом мире, и во мне теперь. – Наверное, вы правы. Хорошо. Пусть будет Фрейя. Только для вас. И для Сабеллы, конечно. Она тоже говорила что-то похожее.

В гостиную Сабеллы мы шагнули ровно в восемь утра. Зачем? Дугал не объяснял. Он даже не сказал, открывая портал, где мы окажемся. Честно говоря, я удивилась. То есть, понятно, что Дугал не мог бы в этот день не побыть с матерью, но я не думала, что он потащит с собой меня. И, если уж на то пошло, очень сильно сомневалась, что Сабелле будет это приятно.

Но она искренне улыбнулась, и ее «Доброе утро, Салли, очень рада вас видеть» прозвучало от души, а не из формальной вежливости.

– Все как ты просил, – сказала она Дугалу и что-то вложила в его ладонь. – Двусторонний на сутки. Эта разница во времени…

– Спасибо, мама. Надеюсь, тебе не пришлось торчать там всю ночь.

– О, что ты, нет, там работают очень милые люди.

– У тебя все милые, даже злобные крокодилы, – он прижал ее к себе, коснулся губами щеки.

Мне стало неловко: это было не для чужих глаз. Такое… личное. Прощание. На сутки или навсегда. Я обхватила себя руками и отвернулась. Но тут Сабелла отстранилась от Дугала и подошла ко мне. Обняла.

– Не плачьте, Салли. Все будет хорошо, я верю.

Не знаю, как я не разрыдалась от этого «не плачьте». ?бняла в ответ.

– Спасибо, Сабелла. Вы такая… замечательная.

– Пора, – странным голосом сказал Дугал. – Успеете ещё поплакать в обнимку… женщины.

А потом взял меня за руку.

– Время испытаний и новых экспериментов пришло. Готовы? – Повернул спиной, положил ладони на плечи. Сказал негромко: – Закройте глаза, там… наверняка слишком ярко.

Я послушалась молча. Короткая встреча с Сабеллой обернулась такой эмоциональной встряской, что интересоваться еще чем-то, о чем-то спрашивать не осталось сил. Да и… я ведь сказала Дугалу, что программа – на его усмотрение.

Почувствовала уже привычный рывок, почему-то свист в ушах – такого точно раньше не было. И ещё сам момент перемещения, почему-то он показался мне слишком долгим.

– Ну вот, так и думал. И, разумеется, невыносимая жара.

– Уже можно открывать? Или это тоже… испытания?

– Нет, это эксперименты. Открывайте.

Я открыла глаза. Поморгала. Захотелось протереть их, как делают дети, или… или, может быть, заплакать? Нет. К черту слезы.

Ажурная дуга моста ?арбор-Бридж отражалась в синей бухте. Сверкающую солнечными бликами водную гладь рассекали большие и маленькие катера, белели яхты, вокруг галдели туристы. Сияла под ярким солнцем похожая на надутые ветром паруса крыша Оперы.

Моя глупая, идиотская мечта. Сидней.

Ладони Дугала все ещё лежали на плечах. Я прислонилась к нему спиной, запрокинула голову. Он смотрел на бухту, на мост, на белые паруса яхт.

– Это Сабелла сказала, да? – прошептала я.

– Она только подтвердила подозрения. Чтение мыслей в мои таланты не входит. Но про вашу мечту я запомнил. А Сидней вы несколько раз упоминали. На первый взгляд он выглядит неплохо. Я был здесь дважды. Не видел ничего, кроме приемной и лекционного зала.

– Значит, будем смотреть вместе. Только… Кажется, имеет смысл попрактиковаться в магии. Слишком жарко. Попытаюсь сделать себе летнее платье. Надеюсь, не окажусь голышом посреди набережной.

– Вероятность благополучного исхода минимальна, но я подстрахую. Воображайте что-нибудь простое с надежным верхом. Лямки – это детали, они могут подвести.

Я представила, как мое шерстяное платье светлеет, как шерсть сменяется тонким хлопком, длинные рукава исчезают, оставляя руки открытыми. Не надо лямок. Простой прямой крой без рукавов. Проще некуда. Легкое, струящееся, пусть его подхватывает ветер, играет подолом. Ткань захлопала вокруг ног. Я опустила глаза. Белая струящаяся ткань, слишком тонкая, полупрозрачная, но это не страшно, пусть. Главное – у меня получилось. Получилось!

На волне куража я превратила туфли в босоножки и из ничего создала широкополую шляпку, белую, с завязанной в пышный бант алой лентой.

– Делаете успехи, – оценил Дугал. – Теперь не забывайте потихоньку подпитывать это все магией, а то развеется в самый неподходящий момент.

Сам он сменил черный костюм на светлые бежевые брюки и тонкую белую рубашку с коротким рукавом и распахнутым воротом. Зрелище, надо сказать, было потрясающим. Потому что ни в чем похожем я не могла его себе даже вообразить. В ответ на мой обалдевший взгляд он только приподнял бровь.

– Что?

– Шикарно! – с чувством ответила я. – Как вас до сих пор студентки на сувениры не порвали?

– Я злой и устрашающий, люблю унижать людей, с закрытыми глазами варю яды любой сложности, а получить у меня зачет с первого раза – все равно что сорвать джек-пот. Такое случается раз в жизни только с самыми везучими. Какие студентки, о чем вы?

Я расхохоталась. И правда, стоило вспомнить его на той лабораторной. И коровьи глаза девиц, наседающих с вопросами на златокудрого и улыбчивого герра Вольгера. И даже жалобы Шарлотты.

– Неужели они все поголовно идиотки?

– Случаются приятные исключения. Но эти исключения заняты усиленным получением знаний, а не бредовыми мечтами о преподавателях.

Мимо прошла группа туристов, я схватила Дугала под руку, вдруг испугавшись, что толпа нас разъединит. Здесь было шумно и, пожалуй, слишком людно. Круговая Набережная, одна из главных достопримечательностей Сиднея.

У причала качались на волнах катера, большие и поменьше, и совсем крохотные, как раз для двоих.

– Прокатимся? – спросила я.

– Давайте.

Мы договорились с владельцем крохотного белого катера, молодым парнем с широченной улыбкой. Дугал отсчитал плату, спрыгнул в катер с причала, подал мне руку.

Я вспомнила свой сон. Там был такой же катер, и я жалела, что Дугала нет рядом. Теперь он был. Еще одно сбывшееся желание и наверняка какая-нибудь «невероятная вероятность». «Может, – подумала с опаской, будто боялась спугнуть вдруг расправившую крылья надежду, – и финал сна в реальности будет другим? Без отдающих безнадежностью и разочарованием синих тонов?»

Катер помчался через бухту, оставляя белый пенный след. Соленый жаркий ветер бил в лицо, норовил сорвать с головы шляпу, я придерживала ее одной рукой, другой вцепившись в локоть Дугала. Он держал меня за талию, крепко, будто боялся, что унесет ветром. И спрашивал о всякой ерунде, которая сейчас почему-то казалось важной.

– Овсянка или бекон?

– Бекон, конечно! – возмущалась я.

– Вредно и чревато ожирением.

– Как-нибудь переживу! Наверняка есть способы, а если нет, вы изобретете подходящее к случаю зелье.

– Составите компанию Честеру.

– И пирогам миссис Фергюсон!

– А как же каблуки? Пузо будет перевешивать. У вас и так мигрирующий центр тяжести.

– Куплю кроссовки. Буду бегать по утрам на работу, вместо портала.

– И падать во все встречные лужи? В Британии, знаете ли, дождливо.

– Буду работать над собой. Регулярные тренировки творят чудеса. Я знаю, я проверяла!

Нас высадили на пляже с белым коралловым песком. Здесь почти не было людей, и я уже без опаски создала себе купальник.

– Хорошо плаваете? – поинтересовался Дугал.

– Акулу не перегоню, а вас – попытаюсь.

И мы пустились наперегонки. Дугал плыл классическим кролем, мощными рывками, угнаться за ним и в самом деле было сложно. И когда научился?! Кабинетный ученый!

Когда он позволил себя догнать, я дышала тяжело, как загнанная лошадь, а пляж виднелся вдалеке узкой белой полоской. Я и забыла, что в теле Шарлотты могу попросту пойти ко дну. И хорошо, что забыла, а то Дугалу наверняка пришлось бы меня вылавливать. Слишком длинные ноги. Руки, не поднимавшие, наверное, в жизни ничего тяжелее карандаша… или зеркальца… И ещё эти… сиськи. И патлы. Интересно, Шарлотта вообще умела плавать? очень своевременный вопрос, да. Срочно отвлечься!

– Вас в сборную надо! – выдохнула я, барахтаясь в показавшейся вдруг опасной воде. – На Олимпийские игры. У вас есть ?лимпийские игры?

– Были в бородатой древности. В Греции. Но, если Келс все же снизойдет до вас, вы еще не так поплывете. Масса незабываемых острых ощущений в ледяной воде. И ржущая в прямом и переносном смысле древняя тварь вместо болельщиков.

Я легла на спину, океан держал мягко, покачивая на пологих волнах. Солнце клонилось к горизонту, бросая на воду сверкающую, слепящую дорожку. Волосы окончательно намокли, тянули голову вниз, под воду, приходилось напрягать шею. Перевернулась и медленно поплыла к берегу. Завтра будут адски болеть все мышцы, непривычные к таким нагрузкам. Да и черт с ними, пусть болят. Я еще научу это кукольное тело быть человеком.

Я выбралась на берег и рухнула на горячий песок. Дугал улегся рядом, закинув руки за голову.

Шумел прибой, а мы валялись на песке и разговаривали. О магии, ?кадемии, наших Олимпийских играх… Даже о том, почему меня так тянуло именно в Сидней. Теперь, после нашего разговора с «промежуточными итогами», причина казалась глупой. Я так и сказала, почему-то чувствуя себя виноватой. Но Дугал посмотрел так, что стало понятно – он знал это и без моих откровений. Ну да, наверное, тоже от Сабеллы. И я даже не могла винить ее за выбалтывание моих личных тайн. Она и мне о Дугале рассказала немало личного. Да и о своей истории с Маскелайн, хотя та далась ей непросто. И если что-то обо мне передала Дугалу – наверняка такое, что помогло бы ему так же увидеть меня, как я увидела его. Она ведь знает своего сына. И, как верно заметил Призрачный Медведь, очень мудрая женщина.

А Дугал сказал:

– Не так важно, из-за чего зародилась мечта. Важнее, исполнится она или нет.

Он был прав, конечно. Я посмотрела на почти закатившееся в океан солнце и спросила:

– Боевики или мелодрамы?

– Не смотрю, – он пожал плечами. – И романов не читаю. Бессмысленная трата времени.

– Мистер Холмс, – фыркнула я. – Интересно, а научная фантастика вам бы понравилась? Есть у вас такая?

– Если ее невозможно воплотить в жизнь хотя бы в лабораторных условиях, вряд ли. Что касается вас… – он обернулся. – Пожалуй, мелодрамы, возможно, иногда комедии. Правильно?

– Мелодрамы – да. Под настроение. Комедии – только если не тупые. Научная фантастика вся, без привязки к лабораторным условиям, и ненаучное фэнтези тоже, – я улыбнулась и развела руками. – Еще детективы, но очень выборочно. Шерлок Холмс – самый любимый. Есть он в вашем мире?

– Сэра Артура? Был такой.

– Сравнить бы. Вдруг у вас он написал что-то новенькое… то есть, другое. Вот это был бы подарок! – ? ведь наверняка другое, мир-то с магией, это не может не влиять на расследования. Может, еще почитаю. Все собрание сочинений. – Теперь вы? Сова или жаворонок? Или бодрящее зелье – и все сутки ваши?

– Зависит от дела. Если оно интересное, могу быть и тем, и другим. Но бессрочного бодрящего эликсира я еще не изобрел. Любой из них не идеален и требует полноценного сна между приемами. Хотя я работаю над этим. Меня злит, что вечно не хватает времени.

– Точно, – согласилась я. Спрашивать еще о чем-то резко расхотелось. Я зачерпнула песок, разжала ладонь. – Примерно так.

– В детстве у меня была другая мечта. Не про остров. Я мечтал, что однажды найду способ останавливать время. В месяце, в неделе или дне. Но никак не мог решить, каким должен быть этот день, ведь каждый из них чем-то интересен. Как выбрать? Вот уж не думал, что однажды ответ найдет меня сам и выбирать будет не из чего.

Перехватило дыхание. Я отвернулась. Сказала:

– И никакой день не сделать бесконечным. Наука бессильна, магия тоже. Жаль. Пойдемте куда-нибудь. Мне кажется, пляж себя исчерпал. Здесь теперь станет слишком грустно.

С пляжа мы перенеслись порталом на набережную – когда солнце уже почти зашло.

– Нам срочно требуется ужин, или завтрак, это как посмотреть, – сказал Дугал. – Иначе точно умрем раньше времени.

В крошечном кафе под легкомысленными полосатыми зонтиками было полно народу. Но это ничему не мешало. Я тянула ядовито-зеленый коктейль через трубочку, заедала толстыми розовыми креветками в белом, кисловато-сладком соусе и всерьез думала, что это лучший день в моей жизни. Даже несмотря на грустные мысли и в любой момент готовую подступить тоску.

С океана набегал легкий ветер, щекотал голые руки, трепал ленты на шляпке, но было тепло и приятно. Никакого сравнения с пронизывающими колючими ветрами Англии. И все-таки по какой-то непонятной, немыслимой причине вспоминался парк, по которому гуляли вчера. И сад. И Борбур с его сливами-персиками-фунтами. Весной, настоящей весной, не поделенной на кусочки магией Честера, там наверняка потрясающе красиво. Цветет, пахнет, осыпается бело-розовым дождем под ноги. Мне бы очень хотелось все это увидеть.

– Что еще, кроме Сиднея? – спросил Дугал. – Снега Килиманджаро? Великий Каньон? Рассвет над Фудзиямой?

– Северное сияние. Но от рассвета над Фудзи тоже не откажусь.

– А как же патриотичные болота Шотландии? Вам не понравилось?

– Они уже были. Можно вычеркивать из списка. Разве что добыть ещё одну пурпурницу и обменять на пироги миссис Фергюсон?

– Неплохая идея. Надо ее обдумать.

Потом была ночь и фейерверк над океаном. Алые, зеленые, золотые шары вспухали и опадали в море, оставляя светящиеся дорожки. Я так и не поняла, магия это или такие же фейерверки, как у нас. Не так уж это было важно. Гораздо сильней занимала мысль, что момент категорически подходящий для поцелуев, но Дугал не выказывает никаких «таких» намерений. Это одновременно и нравилось, и тревожило. В конце концов я отпустила ситуацию, запретив себе думать о том, будет ли у нас завтрашний день. Если нет, если Дугал и его рациональный подход проиграли проклятью – что ж, по крайней мере, он сумел подарить мне волшебный последний день. Это многого стоит.

И все-таки хотелось, так немыслимо хотелось верить в будущее! В то, что оно у нас есть… больше, чем несколько часов до конца моих седьмых суток после ритуала. Я ведь даже точного времени не знала! «Полночь или чуть позже»… Хотя… может, это и к лучшему?

И я спросила, повернувшись к Дугалу и даже не подумав, что нас может услышать кто-то еще:

– Мальчика или девочку?

Молчание было таким долгим, что я не выдержала, попыталась заглянуть ему в лицо. Оказалось – крайне сосредоточенным. Нахмуренные брови, полуприкрытые глаза.

– Дугал? – позвала осторожно. Чем вообще он занят?

– Ждите. Я высчитываю статистическую вероятность двойни.

– Разнополой? – ошарашено и в то же время скептически уточнила я.

– Именно.

– Чрезвычайно низкая. Но всегда можно повторить попытку.

– Попытки угрожают тройнями, это уже слишком.

С чего он вообще это взял? Или шутит?

– Вы не шутите? – уточнила я. – Звучит… немного бредово.

– Эликсиры, – коротко объяснил он. – Вызывают привыкание и увеличение вероятностей.

– А без них? естественным путем?

– Тогда придется высчитывать вероятность старшинства.

– Старшинства кого? – кажется, я совсем уже ничего не понимала.

– Мальчика, конечно.

– Пятьдесят на пятьдесят, насколько я помню школьный курс физиологии.

– В нашем мире можно изменить соотношение. Но результат зависит от слишком многих факторов.

– Хотите-то вы кого? – не выдержала я.

– Я не могу выбрать, – это прозвучало раздраженно, но за раздражением угадывалась растерянность. ?н что, никогда не задумывался об этом? Хотя бы… гипотетически! – А вы?

– Я хочу двоих, – серьезно ответила я. – Расти одной… грустно, а потом – еще и одиноко. И неважно кто… тут уж как получится. Я ведь не стану меньше любить дочь, если хотела сына. Или наоборот. Так что – зачем выбирать? Это мужчины всегда хотят кого-то определенного. Или наследника, или маленькую принцессу.

– Как видите, не всегда. Бывают более тяжелые случаи.

– Вижу, – я улыбнулась. – И, честно говоря, мне нравится, что вы не можете выбрать.

– Старшим должен быть мальчик, – убежденно сказал Дугал. – Младшая сестра – это причина взрослеть с чувством ответственности.

– Быть старшей сестрой – тоже полезно. Мне так кажется.

Мы дошли до ажурной решетки и свернули в распахнутые ворота парка. Там сейчас было тихо и безлюдно, шелестели под легким ветром раскидистые кроны, заливал усыпанные белым мелким песком дорожки желтоватый свет фонарей. Рокот прибоя доносился сюда слабым отголоском, а в кустах кричали какие-то ночные птицы.

Мы сели на скамейку под фонарем. Я прислонилась к плечу Дугала, почему-то это получилось легко и естественно. И так же естественно он положил руку мне на плечи, обнимая. Спросил:

– Не пора сменить платье на что-то более теплое?

– Нет. Мне… хорошо.

– Тогда давайте сменим кое-что другое.

В мою ладонь лег небольшой флакон, стекло было теплым, и я вдруг испугалась. Но сразу крепко сжала пальцы. Спросила отчего-то шепотом:

– Что там?

– Результат вчерашнего эксперимента. Рискнете?

– Рискну. Но мне интересно! Все ещё без вопросов? – уточнила я.

– Без. Просто выпейте и представьте себя… собой. Собой настоящей, такой, какой вы себя помните и знаете, какой привыкли видеть в зеркале.

Себя? Салли… Фрейю? Не… не эту чертову Барби?!

Я выпила залпом и крепко зажмурилась. Представить было легко. Гораздо легче, чем вообразить чистые чашки или это платье. Достаточно было вспомнить. Обычное утро. Как я босиком вхожу в ванную, смотрюсь в зеркало, приглаживаю встрепанные волосы пятерней, а они только еще сильнее лохматятся… умываюсь и иду в кухню, варить кофе. Ловлю отражение своей фигуры в темном стекле буфета и машу рукой: «Доброе утро, Салли!»

Только теперь, запоздало, накрыла тоска. Раньше, наверное, просто не до того было. Я вытерла слезы. Повернулась к Дугалу. Хотелось спросить – зачем это все?

Но он смотрел на меня… так странно. Внимательно, пристально и… нежно? Будто пытался запомнить каждую, самую мелкую деталь и в то же время оценить все… целиком. От босых ног до майки с… ? Боже! Старой, удобной, любимой, уже растянутой и сползающей с плеча, майки с Дартом Вейдером! Салли, ты в своем репертуаре. Но… Это же правда. Какая есть. Я провела пятерней по волосам. Как во сне. Как всегда по утрам. Встрепанная, неровные пряди торчат во все стороны. Вздохнула. Боже, какое счастье ощутить себя… нормальной? Без этого груза в лифчике! Легкой! Правильной. Не глянцевой куклой с надутыми губками.

Дугал придвинулся ближе, осторожно, будто боясь, что от любого его движения я вдруг испарюсь или растаю, коснулся щеки, мягко приподнял подбородок. Смотрел, не отрываясь, щурился, потом сказал:

– Серые. Правильно?

Я молча кивнула. Вдруг задрожали губы. Лицо Дугала расплылось перед глазами, и я все-таки спросила, всхлипнув:

– Зачем?

Он притянул меня к себе, я уткнулась в его плечо, ладонь прошлась по спине, успокаивающе, ласково.

– Я при всем желании не смог бы влюбиться в женщину, которую никогда не видел. Вы – не мисс Блер. Вы не подходите к ее внешности. Не представляете, какой невыносимый диссонанс. Какая раздражающая необходимость подстраивать и предполагать. Гадать, какие предположения верны, а какие нет. То тело – отвлекает. Сейчас – вы настоящая. Удивительно правильная.

– Но ведь я… не смогу такой остаться?

– И незачем. Пазл сложился. У вопроса есть ответ, и он меня полностью устраивает.

Я обняла его, спросила зачем-то о том, что и так стало уже предельно ясно:

– Правда? И мы… у нас получилось? И все будет хорошо?

– Не узнаем, пока не переживем рассвет и несколько часов после. Мне жаль, я не привык… измерять свои чувства эфемерными определениями, которые нельзя потрогать и разложить на составляющие.

– Это ничего, – убежденно сказала я. – Правда. Я… я чувствую. И вовсе не обязательно измерять.

– Посмотрим.

Он замер, все так же меня обнимая. Медленно тянулась ночь. Говорить не хотелось, вообще ничего не хотелось. И спрашивать у Дугала, сколько ещё будет действовать его эликсир, не хотелось тоже. Я просто вливала магию в иллюзию себя настоящей. Странно звучит. Грустно. Я не хотела, чтобы Фрейя Саллива? оставалась лишь иллюзией. Но… пусть хотя бы так. Лучше иллюзия, чем вообще ничего.

Что бы ни принес нам этот рассвет, я хотела встретить его – собой. Не Шарлоттой. Мы с Дугалом оба этого заслуживаем.

– Чего будете бояться после? – вдруг спросил он. – Когда все это закончится.

Долго думать не пришлось.

– Родителей Шарлотты. То есть, встречи с ними. Они не мои родители, я не их дочь. Все это… нечестно! Но с этим придется что-то решать. Я не смогу… так.

– Нечестно будет, если вы солжете. ?ни должны знать.

– Да. Но как я им скажу? Как можно сказать такое? Не представляю.

– Правда не бывает лучше или хуже. Она просто есть. От формулировок ничего не изменится.

– Поможете мне?

– Конечно.

Я молча уткнулась лбом в его плечо.

Когда небо над деревьями посветлело, мы, не сговариваясь, встали и пошли к морю. Песок дорожки, вечером горячий, сейчас приятно холодил босые ноги. Я только наколдовала себе шорты и спортивную майку вместо домашней. Свои, в которых бегала по утрам.

Парк выходил к самому берегу. Волны мягко накатывали на безлюдный пляж. Океан был гладким, чисто-голубым, и над ним раскинулось такое же чистое небо. Лишь у самого горизонта отсвечивала алым узкая полоска облаков.

Я вздрогнула, когда над ухом раздался голос, о котором уже и думать забыла.

– Прощай.

Слегка скосила глаза. Призрак, едва просматривающийся, почти абсолютно прозрачный сейчас призрак Шарлотты висел рядом. И таял. И впервые за все время нашего знакомства казался… довольным?

– Не знаю, не могу разглядеть ваше будущее отсюда, с этого рассвета оно только начинается, но мне уже можно уйти. Все закончилось. Жаль, что не смогла быть рядом с тобой. Но мое вмешательство могло обернуться не тем, чем нужно. Человек, которому ведомы пути, обещал показать верную дорогу. Больше не тяжело, легко, можно выбраться. Остались дела у той меня. Но их сможешь закончить ты. Человек, видящий невидимое, обещал помочь, рассказать тем, кто был дорог той мне, обо всем, что случилось. И о тебе. Через сны. Передай профессору Норвуду – директор Маскелайн знает, что той меня больше нет. Должна была и с ней проститься. Теперь она его не удержит.

Я успела отвыкнуть от ее заумной манеры изъясняться. Пока осмыслила, призрак растаял окончательно. Только чуть заметный клочок тумана колыхнулся в воздухе – и исчез под первыми лучами солнца.

– Что-то произошло, верно? – спросил Дугал.– Магический фон. Не то чтобы нарушен… Странно. Мне кажется, нечто подобное я уже чувствовал. Не помню, когда и где. – Он замолчал, будто пытаясь подобрать правильные слова к собственным ощущениям.

– Шарлотта. Сказала, что может уйти. Что теперь легко. Что наше будущее только начинается. И… исчезла. Не так, как исчезала раньше. Просто испарилась.

– Легко, – задумчиво повторил Дугал. – Именно! Легкое, едва заметное волнение. Похоже на рябь на воде. Теперь ясно. В академии и чувствовал. Рядом с вами.

– Она сказала вам передать. Маскелайн знает, что ее нет. Это что-то значит? Что-то важное?

– Мой контракт. Один из пунктов, она на нем настаивала. Мисс Блер в моих ассистентках. Нарушение любого для меня означает свободу.

– И… что теперь? Все?

– Все. – ?н смотрел на солнце. Огромное золотое солнце, которое медленно вставало над океаном. – Вы любите счастливые финалы, мисс Фрейя Салливан?

– Обожаю!

– Тогда расскажите мне – что там в конце по законам жанра?

– Долго и счастливо, – я улыбалась все шире. – Мальчик и девочка. Иногда еще всякие испытания, но это ерунда.

– Это потом. А вначале?

– Вначале… – кажется, я покраснела. По-настоящему, безудержно, ярко, как краснела когда-то наивная, еще верившая в настоящие чудеса и настоящую любовь девчонка Салли. – Поцелуй?

– Ненавижу законы жанров. – Он обернулся, и я замерла, пытаясь осознать: кажется, сейчас я вижу главное, самое невозможное, невероятное и нереальное чудо этого волшебного мира. Дугал улыбался. Широко, бесшабашно, совершенно по-мальчишески. Так, как точно не умел улыбаться доктор Норвуд, профессор академии Панацеи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю