Текст книги "Повелитель огня III (СИ)"

Автор книги: Алексис Опсокополос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– И как же?

– Для этого оставшимся на погибающей планете альвам пришлось сделать самое страшное – начать есть мясо. В основном рыбу. На суше вместе с растительностью: лесами и полями исчезли и животные, но в морях и океанах жизнь более менее сохранилась. Правда, водоросли не смогли обеспечить оставшихся едой, и им пришлось переходить на животную пищу.

Я слушал эту историю, и мне даже стало жалко этих бедняг, брошенных на погибающей планете.

– Сначала они просто выживали, – продолжил рассказ Николай. – А потом за несколько столетий привыкли к тем условиям, приспособились. Их кожа стала абсолютно чёрной, глаза – красными, волосы исчезли – видимо, такая реакция на смену рациона. И ещё на белковой пище они стали совсем огромные. Ростом как белые альвы – около двух метров, а то и выше, но ещё и в два раза шире в плечах. И невероятно злые и безжалостные. В общим жуткие создания получились, что снаружи, что внутри. А совсем недавно они тоже нашли способ открыть проход между мирами и перебрались сюда. И, видимо, тот же проход, раз перебрались в ту же часть планеты, что и их сородичи.

– Да уж… – только и смог я вымолвить, представляя, с кем, похоже, придётся иметь дело. – А много их сюда перебралось?

– Думаю, все, – ответил Николай. – Вопрос лишь в том, сколько их оставалось в родном мире на момент перехода.

– Явно немало, раз они так долго воюют с белыми и, как я понял, потихоньку продвигаются к победе.

– Проблема ещё и в том, что чёрные альвы оставляют жизнь всем пленным белым, кто соглашается съесть сырое мясо. Это у них такой ритуал отказа от прошлого.

Я поморщился и уточнил:

– Надеюсь, не мясо самих пленных?

– Нет, – Николай покачал головой. – Обычное мясо, животных. Но после этого белым уже нет дороги к своим. Их никогда не примут обратно. Для белых не существует очищения от такого. И таким образом сотни, а то и тысячи белых альвов переходят к чёрным. Говорят, у них даже кожа сразу немного темнеет от смены рациона – такая особенность организма. Так что чёрные не только уничтожают белых, но ещё и делают часть их своими рабами и воинами.

– Хреново, – только и мог я сказать.

– Не то слово, Вовка, – согласился Николай. – Империя белых альвов долго не продержится. Если честно, я вообще удивляюсь, что она сразу не развалилась под натиском чёрных.

– А почему она должна была развалиться?

– Потому что там всё плохо. Империя альвов построена и держится на силе и власти императора и приближённой к нему аристократии. Более менее нормально живёт императорская гвардия. А простые альвы всегда жили плохо – с самого переселения в этот мир. А теперь их ещё и на войну гонят. Кто отказывается – тех казнят. Из-за этого масса беженцев ушла в земли поганых. Простые альвы уже готовы мириться с тем, что общаются с «каннибалами». Им лишь бы выжить.

Владыка Севера замолчал на некоторое время, о чём-то подумал, затем горько усмехнулся и резюмировал:

– В общем, белые альвы в полной заднице, Вовка, если говорить привычными для нас с тобой терминами. Война там идёт на полное уничтожение. Но, как я уже говорил, самое хреновое во всей этой истории, что чёрные альвы не остановятся. Сначала они разгромят и уничтожат империю белых, затем бросятся добивать тех, кто убежал. А потом возьмутся за других. Начнут с поганых, а там уже и до Девятикняжья доберутся.

– А почему начнут именно с поганых? – поинтересовался я. – И, кстати, а почему их погаными называют? Кто это вообще такие?

– Те, кто после перехода в этот мир из нашего сбежал от своих князей и огневиков и стал жить сам. А «погаными» их прозвали огневики за то, что они обычный огонь используют и не признают власти огненного братства. Хотя надо признать, они реально диковатые и порядки у них суровые. Но их понять можно – им чаровал никто не поставил, они уже несколько столетий постоянно от зверья отбиваются и живут в вечной опасности.

– Но почему ты думаешь, что чёрные альвы нападут первыми именно на них? – спросил я. – У альвов же под боком Урал, или по местному – Синегорье. Там гораны живут. Почему бы им не напасть сначала на них?

Николай покачал головой и пояснил:

– Потому что чёрные альвы ослеплены ненавистью к белым. Первым делом они будут уничтожать именно их, до конца. А ещё тех, кто дал белым возможность спрятаться. Гораны беженцев к себе не пустили, так что первыми всю прелесть встречи с армией чёрных альвов оценят поганые. А там дальше больше: вряд ли альвы будут разбираться, где заканчиваются земли поганых и где начинается Девятикняжье. Они, судя по всему, пришли уничтожить в этом мире всех.

– И что теперь делать? – спросил я, находясь под впечатлением от услышанного. – Нельзя же просто сидеть и ждать, пока эти чёрные альвы придут в Девятикняжье.

– По уму надо было с самого начала огневикам, людям и горанам помогать белым альвам. Тогда всё было бы проще. Но так как белые альвы нас всех презирают, то остаётся ждать, когда с ними покончат, и принять удар. Но и тут проблема вырисовывается. Когда нападут на поганых, князья и огневики помогать им не пойдут. И мы упустим второй шанс остановить чёрных альвов на чужой земле, не дав им прийти в Девятикняжье.

– Но огневики же не идиоты. Когда увидят, к чему дело идёт, может, и согласятся объединить силы и встретить чёрных альвов на территории поганых. Нельзя допустить, чтобы эти монстры вошли в Дневятикняжье.

– Нельзя, – согласился Николай. – Надо думать. Но мне ведь даже обсудить этот вопрос не с кем было. Огневики умные, но они мои враги. Князья меня боятся, да и не решают сами ничего. Сейчас вот ты сейчас появился. Может, на двоих что-то и придумаем. Тут как раз тот случай, когда одна голова хорошо, но две лучше.

– Можно с горанами обсудить, – предложил я. – Они ребята умные, угрозу миру оценят.

Николай кивнул, соглашаясь со мной, но при этом развёл руками и сказал:

– У меня с ними не получилось наладить контакт, хоть я и пытался несколько раз. Мы не враждуем, но и общения никакого. Только торговля. Странно, что ты сумел с ними сдружиться. Да ещё и так быстро.

– Да, гораны тяжёлые на общение, – усмехнувшись, подтвердил я. – На контакт не охотно идут. Я и сам только с Гариком смог найти общий язык, но он – особый случай. Хотя через него можно попробовать достучаться до остальных. Сначала его отцу сказать о проблеме, потом со Златеком обсудить, что делать дальше.

Николай призадумался и кивнул.

– Это вариант, – сказал он. – Но не стоит спешить, надо понять, как лучше это всё твоему Гарику подать. И при этом нельзя выдать, что нас с тобой связывает что-то большее, чем клятва княжича Владимира служить Владыке Севера.

– Спешить, конечно, не надо, – согласился я. – Но и тянуть не стоит. Сколько у нас вообще времени в запасе, как думаешь?

– Точно на этот вопрос не ответит никто, – вздохнув, произнёс Николай. – Новости с востока приходят каждую неделю всё хуже и хуже. Империя белых альвов пока держится, но рухнуть может в любой момент. А там уже всё начнёт раскручиваться с лавинным эффектом.

Какое-то время мы сидели молча. Каждый думал о своём, но мысли наши явно крутились вокруг одного и того же – чёрных альвов и той угрозы, что надвигалась с востока. В конце концов я не выдержал и, усмехнувшись, сказал:

– Забавно. Ещё пару часов назад, я был уверен, что огневики – основная опасность и главный враг, а теперь я понимаю, что это очень даже неплохие ребята. Воистину, всё познаётся в сравнении.

Глава 16

С момента нашего прибытия в Новгород прошло три дня. Всё это время нас держали по отдельности, но я понимал, что так нужно: Владыка Севера желал сохранить свой образ холодного и грозного правителя, а мы ещё не придумали, что сказать моим спутникам, когда они спросят, смог ли я договорится с Владыкой и если смог, то о чём. Им однозначно не стоило говорить, что Северянин относится ко мне иначе, чем к другим, и уж тем более не стоило рассказывать почему.

А вот было ли особое доброе отношение Николая ко мне настоящим – как к земляку – проверить возможности не было. Оставалось лишь надеяться, что он говорил правду. Каждый день после обеда и до глубокой ночи мы беседовали. Я рассказывал Николаю о России и мире после девяносто второго года, он мне – о моём новом мире и о Севере.

Я многое узнал о чёрных и серых братьях. И даже о белых – оказалось, что есть и такие. Причём белыми могли быть не только братья, но и сёстры. Вообще, устроено всё было довольно интересно: все жители Севера делились на две категории: просто подданные и те самые братья-сёстры. Последние составляли элиту, им полагался почёт и всеобщее уважение.

Чёрные братья были армией Владыки Севера. Их отряды наводили ужас на всех, и легенды о том, какие они беспощадные и страшные, знали даже в самых глухих сёлах Девятикняжья. Но как выяснилось, многие из этих легенд распространяли сам Владыка и его люди, чтобы враги боялись и дрожали заранее. На деле же, как я убедился на личном опыте, чёрные братья были обычными людьми. Да, сражались они сурово, к врагам были беспощадны, но за этой маской жестокости скрывались обычные воины из плоти и крови, а не чудовища из страшных сказок.

Серые братья выполняли функции внутренних войск. Это были стражники, караульные, дозорные. Они несли службу в городах, следили за спокойствием на дорогах, обеспечивали защиту там, где не требовалось оружие армии, но где был нужен порядок и соблюдение законов Севера.

Белые братья и сёстры занимались тем, что в моём старом мире называлось общественными работами. Это была своеобразная альтернативная служба. Они служили в лечебницах, работали в приютах, раздавали еду и помогали укрыться тем, кто становился жертвами пожаров, наводнений или набегов зверья, помогали ликвидировать последствия стихийных бедствий, участвовали в восстановлении деревень.

Каждый брат или сестра носил униформу своего цвета: чёрную, серую или белую. Правда, белым разрешалось отступать от общего порядка и выбирать более подходящую к работе одежду, но белый плащ был обязателен всегда. Это было нужно для того, чтобы любой подданный Владыки мог распознать брата или сестру и обратиться к ним за помощью.

Но хоть все три ветви – чёрные, серые и белые – были равны, и все братья и сёстры относились друг к другу с одинаковым уважением, а подданные Владыки почитали их всех одинаково, независимо от цвета их плаща, самым престижным считалось быть чёрным братом. Неудивительно, что при таком раскладе все мальчишки на Севере с малых лет мечтали носить чёрный плащ – символ силы и доблести.

Однако брали в братья далеко не всех. Нужно было пройти строгий отбор: только лучшие, только сильные и смелые были достойны чёрного плаща. Кандидаты проходили тяжелейшие испытания, а тех, кто прошёл, утверждал лично Владыка. Проверял, искренне ли их желание служить. И я, в отличие от остальных, знал, как он это делает.

Испытания у серых братьев были попроще, а белым было достаточно дать клятву. Но Владыка проверял в любом случае всех и каждого.

Выйти из братства было довольно легко – нужно лишь предупредить заранее и дождаться, когда на твоё место в отряде кого-то пришлют. Обязательно дождаться. В противном случае уход считался дезертирством. Впрочем, были и такие, кто уйти не мог – те, кто получил шанс службой или кровью искупить какую-либо провинность. Эти служили либо до почётной гибели во славу Владыки, либо до конца назначенного срока, который определялся в зависимости от проступка.

Вообще, бывший директор советского завода развернулся в этом мире по полной. Он сумел создать общество, где страх и уважение переплелись так тесно, что одно подпитывало другое. И именно это делало Север особенным. И порядок здесь был образцовый. По словам Николая, преступности у них почти не существовало: ни краж, ни убийств. Воров, насильников и убийц ловили и публично казнили на площадях. Для устрашения, чтобы другим неповадно было.

Владыка был суров и беспощаден, но при этом построил лечебницы, куда мог прийти любой житель Севера и бесплатно получить помощь лекаря. Он построил для своих подданных родильные дома и детские приюты. Даже детские сады пытался сделать, но не прижилось. И я бы не удивился, если бы он по советской традиции и санатории выстроил.

А вот что он не стал строить категорически, так это школы. Меня это удивило, но Николай пояснил, что социальная поддержка – это одно, а образование – совсем другое. Сказал, что школы на Севере – лишнее. По крайней мере, пока. Если появится много шибко умных людей в обществе, которое к этому не готово, будет беда. Возможно, он был прав – с его-то опытом работы с людьми он явно разбирался в вопросе.

Работать подданным Владыки Севера полагалось десять часов в сутки и шесть дней в неделю. Всем без исключения. И все, кроме братьев, должны были отдавать четверть своего дохода – деньгами или товарами в казну. Для меня, человека двадцать первого века, это были жуткие условия, но Николай сказал, что никто не жалуется. Наоборот – не все до сих пор ещё поняли, почему один день в неделю можно не работать.

Конечно, тунеядцы и бездельники тоже находились, но их быстро отправляли на принудительные работы. Ну и понятно, что богатых на Севере не было как класса. Зажиточных – единицы. Хотя и бедных почти не было. От голода умереть на Севере было невозможно: если случался неурожай, можно было получить зерно или деньги из запасов Владыки. Безвозмездно на всю семью.

Такой вот странный феодализм с социалистическим лицом организовал в своих владениях бывший красный директор. Удивительное сочетание. И конечно же, всё это невероятно контрастировало с Девятикняжьем, где люди жили совсем иначе – в массе своей намного хуже.

Время шло к обеду, и я понял, что не прочь уже перекусить. И только я об этом подумал, раздался глухой, уверенный стук в дверь. Я лишь голову успел поднять, как дверь распахнулась и в покои вошёл слуга. Он поклонился и произнёс:

– Господин, прошу тебя следовать за мной.

И тут я вспомнил, что накануне Николай обмолвился о каком-то сюрпризе. Видимо, настал момент. Я быстро оделся и вышел вслед за провожатым.

Мы шли по длинным коридорам замка Владыки Севера – сначала по одному, потом по второму, по третьему. Наши шаги отдавались гулким эхом, теряясь под высокими сводами, и в какой-то момент мне показалось, что меня водят кругами. Либо мы направлялись куда-то очень уж далеко.

Слуга вёл меня уверенно, не сбавляя шага, и в итоге мы оказались совсем уж в узком и довольно странном коридоре: на его стенах не было ни картин, ни гобеленов, ни каких-либо ещё украшений – лишь небольшие магические светильники, чей неяркий свет освещал путь.

Наконец впереди показалась массивная дверь, обитая тёмным металлом – коридор прямо в неё и упирался. Не дойдя до этой двери метров двадцать, слуга резко остановился, повернулся ко мне и произнёс:

– Дальше мне идти запрещено. Дальше ты должен идти один.

* * *

Тронный зал утопал в полумраке: высокие своды уходили под потолок, узкие окна пропускали минимум света, а магические светильники не справлялись с тем, чтобы полностью осветить помещение. Свету можно было легко добавить, но Браноборскому князю нравилось так.

Станислав Градомилович, холодный и мрачный, сидел на массивном троне и раздавал указания. Перед ним стоял Крепинский воевода, вытянувшись по струнке, за спиной воеводы – тысяцкий и несколько дружинников. Все слушали князя, ловя каждое его слово, будто от этого зависела их жизнь.

– Усиль посты, удвой дозоры, проверяйте всех и каждого, – медленно проговорил Станислав, глядя прямо на воеводу. – Каждый постоялый двор проверяйте, горожан допрашивайте. Каждый слух, каждую фразу, оброненную бабами на рынке – всё проверяйте! Вы должны их найти! Они прячутся среди нас и готовят восстание! Всех, кого поймали – пытайте! Пусть выдают сообщников!

– Будет исполнено, господин, – коротко ответил Воевода и поклонился.

– А к вечеру… – князь выдержал паузу и ударил кулаком по подлокотнику трона, да так, что тяжёлый звук разнёсся под сводами и все стоявшие в зале невольно напряглись.

Но узнать, что там должно быть к вечеру, никто не успел – в зал стремительно вошёл запыхавшийся тиун, практически забежал.

– Господин! – почти выкрикнул он и тут же припал на одно колено. – Прости, что ворвался, но очень уж важную весть гонец принёс, и я спешу тебя обрадовать.

Князь метнул на тиуна тяжёлый взгляд и недовольно произнёс:

– Говори.

– Князь Борислав убит, господин! – громко объявил тиун, поднимаясь.

Все в зале замерли, дружинники невольно переглянулись. Станислав Градомилович медленно поднялся с трона, его лицо озарилось жестокой улыбкой.

– Убит, говоришь? – спросил он. – Кем?

– Своими, господин! На престоле теперь Видогост.

– Это хорошо, это очень хорошо. Видогост против меня не пойдёт, – удовлетворённо произнёс князь и снова ударил кулаком по подлокотнику трона, но уже от злости, а от переполняющей его радости, после чего негромко, смакуя каждое слово, добавил: – Теперь никто не сможет помешать нам удавить речинского щенка в его же логове!

Станислав расхохотался – грубо, зло, так что даже дружинники отшатнулись. А потом в зале повисла тяжёлая тишина. Все понимали: радость князя означает новые походы, кровь и жестокие расправы.

* * *

Я осторожно положил ладонь на холодное железо и толкнул дверь. В лицо тут же ударил яркий солнечный свет. Я зажмурился, прикрыл глаза рукой, и только спустя несколько мгновений смог открыть их полностью.

Моему взору открылся дворик. Небольшой, но очень уютный: зелёная трава, аккуратно подстриженные кусты, по углам невысокие деревья с густой листвой. Двор был квадратный – метров по сорок с каждой стороны, и высокие гладкие стены полностью скрывали его от посторонних глаз. Это было словно отдельное укромное пространство, спрятанное в сердце сурового дворца. А может, и вообще за его пределами, не зря же мы так долго шли.

В центре двора стоял огромный деревянный стол из цельных дубовых досок. Вокруг него – несколько кресел, тоже деревянных, тяжёлых, с высокими спинками. Но этим меня было не удивить. А вот что стояло за столом – примерно в десяти метрах от него, это было неожиданно.

Мангал. Самый настоящий, массивный, кованый мангал из чёрного железа. Под ним лежала аккуратно сложенная стопка берёзовых дров и ещё корзина с углём. Рядом на деревянном помосте стоял широкий столик с железными шампурами. Всё это выглядело так знакомо и по-домашнему, что я непроизвольно присвистнул.

Я медленно прошёлся по лужайке, вдыхая запах свежей травы и деревьев. Тишина была полная, всё выглядело так, будто место приготовили к празднику, но забыли позвать гостей. Подойдя ближе к столу, я обошёл его кругом, затем выбрал одно из кресел и опустился на него. Дерево приятно скрипнуло подо мной. Я откинулся на спинку и осмотрелся ещё раз.

– Неплохо, – сказал я себе под нос. – Очень неплохо.

Я просидел, наслаждаясь тишиной и запахом зелени, минут десять, затем раздался еле слышный скрип, и открылась дверь – та самая, единственная, через которую можно было зайти во дворик. И в проёме появился Владыка Севера. Хотя именно сейчас ему больше подходило его старое имя. Николай был одет совсем не как правитель: простой серый кафтан без украшений, но с карманами, подпоясанный грубым кожаным поясом, тёмные штаны и мягкие сапоги. Ни плаща, ни меха, ни золота. Даже волосы убрал назад обычным кожаным ремешком. А в руках он держал две огромные корзины.

Николай кивнул мне и сразу направился к мангалу. Он шёл налегке, как будто не грозный правитель Севера, а обычный дачник. Он поставил корзины на низкий столик возле мангала и, обернувшись ко мне, сказал:

– Это самое тайное место на всём Севере. Сюда вообще нельзя никому заходить. Только садовник может, но он с детства немой и писать не умеет – никому не расскажет, что здесь находится.

– Уютно здесь и красиво, – отметил я.

– И только здесь я могу позволить себе хоть немного побыть самим собой. Хочешь настоящего шашлычка?

– Из барашка?

– Из свининки.

– Ты ещё спрашиваешь?

Шашлыка захотелось ещё в тот момент, когда я увидел мангал. Вот прям до неприличия сильно захотелось. Честно говоря, я уже и забыл, что это такое. Здесь, в этом мире, мясных блюд хватало, и жаренных на вертеле в том числе. Но вот чтобы так: аккуратными красивыми кусочками, да на шампурах, когда сок и жир капает на угли, а они отвечают тем самым особым запахом… Запахом настоящего шашлыка. Нет, такого здесь не было. Я почувствовал, как у меня невольно потекли слюни при одном только предвкушении.

Николай поднял корзину с углями, высыпал часть в мангал. Затем достал из кармана небольшую коробочку, высыпал из неё себе в ладонь какой-то зелёный порошок и бросил его на угли. В ту же секунду в глубине мангала вспыхнуло мягкое оранжевое свечение, будто в углях пробудилась спрятанная искра. Пламя поднялось, зашипело, и через мгновение над мангалом потянулся ровный жар, отдающий сухим дымком. В этом мире даже шашлык уже не могли пожарить без магии.

Николай, убедившись, что угли разгораются как надо, достал из одной корзины большую глиняную чашу с кусками мяса, уже замаринованного и пахнущего специями. Поставил её на стол, после чего протянул руку к шампурам, взял один и принялся нанизывать на него мясо.

– Давай помогу, – предложил я, вставая с кресла.

– Не надо, сиди, – ответил Николай. – Мне нравится возиться с мясом, меня это успокаивает. Я в прошлой жизни любил шашлык жарить, хотя бы раз в месяц старался вырваться на природу.

– Хороший мангал у тебя, – заметил я. – Не у горанов часом заказывал?

– Зачем у горанов? У меня своя кузня есть, и кузнецы хорошие. Ты же не думаешь, что я верю в эти бредни про дикий огонь?

– Нет, не думаю.

– А коньячка хочешь?

– Коньячка? – переспросил я, потому как этот вопрос уже точно застал меня врасплох.

– Ну, чисто технически это кальвадос. Мы его из яблок делаем, потому как винограда у нас нет, а яблок – хоть одним местом жуй, – пояснил Николай. – Но коньячком мне его больше нравится называть. Звучит роднее.

– Его тоже сам делаешь?

– Нет, конечно. Это долго, да и не особо интересно. У меня же лекарей – целая артель. Они постоянно разные зелья варят. Я им дал рецепт, поставил технологию, вот они этим и занимаются. Сначала сидр из яблок делают, потом его перегоняют и в бочках дубовых выдерживают. Всё как положено. Я им сказал, что это очень важное зелье, так что они относятся к процессу со всей ответственностью.

Николай рассмеялся, я тоже не удержался. Да, хорошо быть грозным Владыкой и иметь артель зельеваров – без крепких напитков не останешься.

– На этом можно неплохо заработать, – заметил я. – Дистилляты здесь ещё не изобрели. Можно монополию создать, водка во все времена неплохо пополняла бюджет.

Николай покачал головой, уже доставая из корзины пузатый графин и два тяжёлых бокала с толстыми стенками.

– Не до водки сейчас, Вовка, – сказал он и разлил кальвадос по бокалам. – Да и смысл спаивать работящий народ?

– Можно споить врагов. Вон англичане китайцев на опий подсадили в своё время. А ты подсадишь на водку, ну… хотя бы чёрных альвов.

– Чёрных альвов? – переспросил Николай и рассмеялся.

– Ну а почему бы и нет. Вдруг им понравится.

Мы чокнулись. Владыка Севера сказал короткое «Будем!», и мы осушили бокалы. Напиток оказался удивительно мягким: сначала сладковатый, потом пошла немного резкая нотка, и в конце приятное тепло разлилось в груди.

– Неплохо, – сказал я. – Прям очень неплохо. Твои лекари постарались.

– Выпишу им премию, – ухмыльнулся Николай, проверил угли и принялся раскладывать шампуры с мясом на мангал.

И как только он закончил, и первые капли жира и мясного сока упали на угли, воздух наполнился тем самым запахом – от которого, говоря простыми словами, сносило крышу у голодного человека. А я был очень голоден, да ещё и аперитива тяпнул.

– Знаешь, Вовка, я много думал на тему развития и технологий, – сказал Николай, переворачивая шампуры. – Даже хотел железную дорогу здесь проложить. А потом понял: не стоит бежать впереди паровоза.

– Почему? – спросил я.

– Есть нехорошее предчувствие. Огневики ведь тоже много чего могли бы дать этому миру. Я уверен: они знают и про двигатели внутреннего сгорания, и про электричество. Но не двигаются в том направлении. Обходятся магией.

– Боятся конкуренции науки?

– Шаришь, Вовка! – Николай усмехнулся. – Против снайперской винтовки можно амулет придумать, он даже будет работать. Но ведь и пулю можно зачаровать. Один автомат – и можно отряд чёрных братьев положить. Но ведь и им автоматы дать можно. Я не уверен, что выиграю в такой гонке изобретений. И, похоже, огневики тоже не уверены. Поэтому никто не выпендривается. Всех устраивает нынешнее положение вещей. По мелочи я, конечно, внедряю разное. Карманы научил шить. Удобно ведь. Но больше делаю упор не на технологии, а на методы управления.

– Ну, да, – сказал я. – Такую социалку, как у тебя, и в нашем мире не в каждой стране найдёшь.

– Средневековый социальный пакет.

– Средневековый коммунизм под руководством абсолютного монарха, – поправил я. – Новая формация. Каждому по потребностям, от каждого – сколько Владыка решит.

Мы оба расхохотались. Просмеявшись, Николай снова принялся вертеть шампуры. С них снова закапал сок, и небольшой порыв ветра подхватил новую порцию дымка. И опять до боли знакомый запах жарящегося мяса ударил в нос.

Я смотрел на мангал, на то, как румянится мясо, как оно блестит от сока и жира, и видел в этом свою прошлую жизнь. Видел, как я точно так же стою у мангала: лето, озеро, друзья, жена, та тот момент ещё не бывшая, дети… Все о чём-то болтают, смеются, едят мясо прямо с шампуров… Накатило так, что аж дышать стало трудно.

– Налей ещё, – негромко проговорил я, еле справившись со спазмом, сковавшим горло.

Николай посмотрел на меня с пониманием и спросил:

– Напиться захотелось?

– Да. Прошлую жизнь вспомнил. И прям так отчётливо.

– Понимаю.

Гостеприимный хозяин снова разлил по бокалам янтарный напиток, мы чокнулись и молча выпили. Кальвадос лёг горячей волной, и тоска лишь усилилась. Может, как раз таки и от выпитого – организм молодой, крепкого алкоголя раньше не знал.

Шашлык дожаривался под наше молчание. Николай ловко снял шампуры, переложил мясо в большую чашу и унёс к столу. Из второй корзины он достал белоснежную скатерть, встряхнул её и разложил по столешнице. Потом выставил тарелки, положил приборы и достал из корзины пузатую бутыль холодного кваса.

– Забавно наблюдать, как Владыка Севера возится с тарелками, – не удержавшись, заметил я.

– Ага, – Николай усмехнулся. – Если бы мои подданные это увидели, решили бы, что меня враги зачаровали. Никто ведь не знает, чем я тут занимаюсь. Думают, что я какие-то тайные и опасные ритуалы провожу.

– А кто потом эти тарелки моет? – спросил я. – Тоже садовник?

– Никто, – ответил Николай, доставая из корзины лепёшки, пару луковиц и нож. – Связываю скатерть вместе с грязной посудой в узел, и садовник уносит это всё на помойку.

– Удобно.

– Могу себе позволить, – сказал Владыка Севера и, принявшись ловко нарезать луковицу тонкими полукольцами, сказал: – Давай-ка под мяско разлей ещё.

Я разлил. Мы снова чокнулись и выпили, после чего сели за стол. Николай положил мне на тарелку шампур с мясом. Я взял его, вцепился зубами в первый кусок и едва не застонал от удовольствия. Сочное, обжигающе-горячее, с дымком и ароматом специй мясо таяло во рту. Возможно, и в процессе маринования не обошлось без магии, но плевать, главное – было потрясающе вкусно.

Мы ели, запивая горячее мясо холодным квасом, и это было настоящим праздником. А когда я после очередного куска понял, что больше уже не лезет, то выдохнул и произнёс:

– Спасибо! Огромное человеческое спасибо за волшебный шашлык и за возможность ощутить эмоции, который, как я думал, пережить уже никогда не удастся.

– Да не за что, – отмахнулся Николай. – Знаешь, как мне самому приятно впервые не одному выпить? У тебя-то хоть какие-никакие друзья есть, а у меня вообще никого нет.

– Ну не то чтобы друзья, – сказал я. – Разве что Гарик. К Ясне и Добрану я больше, как к детям, отношусь, а Вадима вообще почти не знаю. Кстати, как они там?

– Нормально всё с ними. Вадима я велел к чёрным братьям определить. По уставу ему бы в серых два года походить сначала, но я сделал исключение. Такое иногда случается, это нормально. Правда, испытания пройти всё равно придётся на днях, но он пройдёт, я уверен. Пацан смелый, крепкий.

– Вадим меня очень удивил своим решением, – признался я.

– Возможно, он о нём ещё пожалеет, но пока выглядит довольным. Даже счастливым. Чего не скажешь про горана. Тот ругается, возмущается и требует встречи с тобой.

– Надо встретиться, – сказал я. – Надо успокоить его, да и вообще всех.

Николай посмотрел на меня пристально и произнёс:

– Чтобы успокаивать, нужна легенда – причина наших с тобой хороших отношений. У меня есть мысли, возможно, мы даже завтра их с тобой обсудим. Сейчас не особо хочется.

– Сейчас точно не надо, – согласился я. – Ты просто скажи, как там Ясна с Добраном? У них всё нормально?

– У них всё замечательно, – ответил Николай. – Девчонке объявили, что она гостья Владыки, раз уж княгиня. Спросили, чем её занять? Она попросила наставника по фехтованию. Сказала, что из лука стреляет хорошо, а с мечом слабовата. Дали ей наставника – тренируется с утра до вечера. Умная девочка, целеустремлённая. И красивая, если ты вдруг ещё не заметил.

Я нахмурился и решил сразу пресечь эту тему:

– Она почти ровесница моей дочери. Так что не надо тут намёков.

Николай расхохотался и сказал:

– Забудь про прошлую жизнь, Вовка! Проживай эту. А в этой ты сам ещё сопляк зелёный. А девчонка хороша и, между прочим, к тебе неравнодушна.

– И ты туда же? – вздохнул я. – Мне Гарик про это «неравнодушна» уже все уши прожужжал.

– Так, там даже гусак ваш поймёт, что к чему. Только ты делаешь вид, будто ничего не замечаешь. А зря! Это хорошая партия, Вовка. Поверь мне. Она ещё и княгиня. Такой шанс стать князем выпадает нечасто.

– Вообще-то, я первый наследник Велиградского князя! – заметил я.

– Вообще-то, – передразнил меня Николай, – ты второй. Первый на очереди – дядька твой Видогост.

– С чего бы это?

– С того это, что в Девятикняжье действует лествичная система престолонаследия. Ты не знал?

– Нет.

Я действительно этого не знал. Вот почему-то даже не задумывался, а никто не сказал. Но если это так, то тогда вообще непонятно, зачем дядя собирался от меня избавиться и по факту отравил настоящего Владимира. Я-то думал, что он устраняет конкурента, а оказалось, что я ему никаким конкурентом и не был. Но к чему тогда это всё было? Чего он добивался?