Текст книги "Юрий Долгорукий"

Автор книги: Алексей Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

ЮРЬЕВ-ПОЛЬСКОЙ. ДМИТРОВ

Город, получивший свое название по имени самого князя (или, точнее, его небесного покровителя – святого Георгия), возник в самом центре плодородного Суздальского ополья, на берегу реки Колокши, близ устья ее правого притока Гзы. В отличие от одноименного города на юге Руси, основанного еще Ярославом Мудрым, он стал называться Юрьевом-Польским (с ударением на втором слоге). Бескрайние поля и поныне окружают его со всех сторон. Здесь располагался старый земледельческий район, давно уже освоенный и обжитой, но своего города не имевший. Юрьев должен был стать не только оплотом княжеского влияния, но и центром княжеского и боярского землевладения в регионе.

И здесь, как и на берегах Клещина озера, Юрий ставит новую крепость, не слишком заботясь о ее удобстве с точки зрения фортификаций. Город Юрьев также расположен в болотистой, низменной местности, как бы «в яме»^{280}. Он не имел естественных укреплений, хотя, возможно, с запада его прикрывала лощина небольшого ручья или овражка, подходившая к Колокше. По своим размерам город значительно уступал Переяславлю. План крепости имел почти круглую форму. Сама крепость была обнесена хорошо сохранившимися высокими валами с деревянными стенами. Ее периметр—около 1000 метров, а вал, шириной в основании 12 метров, достигал высоты 7 метров^{281}.

По-видимому, и Георгиевский собор Юрьева-Польского был похож на прочие храмы Юрия Долгорукого. Однако судить об этом можно лишь предположительно. Дело в том, что собор, построенный в том же 1152 году, простоял относительно недолго: едва ли многим более семидесяти лет. К 1230 году, по свидетельству суздальского летописца, он уже «обветшал» и «поломался», так что юрьевский князь Святослав Всеволодович, внук Юрия, «руши церковь Святаго Юргя каменую… юже бе создал дед его Гюрги Володимерич и святил великим священьем»^{282}.[99]99
  В Тверском летописце уточняется: «…а стояла та церковь 80 лет без лета (т. е. 79 лет. – А. К.)» (ПСРЛ. Т. 15. [Вып. 2). Стб. 355). Этот расчет, согласно «включенному» счету лет, принятому в древней Руси, сориентирован на тот же 1152 (6660) г., под которым здесь сообщается о строительстве храма (там же. Стб. 219—220).


[Закрыть] Построенный Святославом Всеволодовичем новый храм Святого Георгия (он был завершен строительством в 1234 году) по праву признается одним из совершеннейших шедевров белокаменного зодчества древней Руси. Украшенный по всем стенам изумительными резными изображениями, он производил сильное впечатление на современников и потомков. Известно, что Юрьевский собор послужил образцом для строителей первого Успенского собора князя Ивана Даниловича Калиты в 1326 году в московском кремле. Однако в XV веке обрушился и он; нынешнее здание собора было восстановлено московским зодчим и подрядчиком Василием Дмитриевичем Ермолиным в 1471 году с сохранением прежних традиций зодчих XIII века и с использованием резного камня, оставшегося от старого собора.

* * *

Еще один храм во имя своего небесного покровителя Юрий поставил во Владимире на Клязьме. Основываясь на противоречивых показаниях источников, исследователи датируют его по-разному: 1128, 1130, 1148, 1152 или 1157 годом. Последняя дата приведена в так называемой Летописи Авраамки (XV век)^{283}. Н. Н. Воронин считал ее наиболее вероятной: архитектурные особенности памятника, по его мнению, подтверждают, что он был построен позже других Юрьевых храмов^{284}.

Георгиевская церковь и здесь соседствовала с новым княжеским двором, также построенным Юрием Долгоруким. «Для Юрьева княжеского двора и храма, – пишет Н. Н. Воронин, – было выбрано исключительно красивое место на южной кромке береговых высот к западу от Среднего города (древнейшей крепости Владимира, так называемого «города Мономаха». – А.К.) – там, где склон образует амфитеатрообразную впадину. Отсюда открывался широкий кругозор на Клязьму, заречные поймы и лесные дали, а сам храм, выдвинутый на край городских холмов, был виден издалека»^{285}.

До нашего времени храм не сохранился. Он был существенно перестроен в XVI—XVIII веках, а после пожара 1778 года полностью разобран. На его месте из камня разобранного храма была выстроена существующая церковь в формах провинциального барокко. Однако археологи установили, что новое здание точно поставлено на основание древних стен. Это дало возможность мысленно реконструировать прежний храм: по своему внешнему облику и размерам (17,9 х13,8 метра) он не сильно отличался от церквей в Кидекше, Юрьеве и Переяславле Новом.

Между прочим, строительство, предпринятое Юрием Долгоруким в последние годы жизни во Владимире на Клязьме, по-видимому, опровергает предположение исследователей о том, что этот город принадлежал его сыну Андрею. Юрий имел здесь свой двор и поставил рядом с ним церковь во имя своего святого – а значит, считал Владимир безусловно своим городом.

* * *

Основываясь на материалах археологических изысканий, исследователи называют и другие города, предположительно построенные Юрием Долгоруким в Суздальской земле: Звенигород на реке Москве, Перемышль на Моче, Микулин на Шоше, Городец Радилов на Волге^{286}.[100]100
  В.Н. Татищев приводит гораздо более внушительный, но явно недостоверный, список городов, построенных Юрием: помимо уже названных, это Владимир на Клязьме, Кострома, Ярославль, Вышград («давно запустел»), Галич, Городец, Дебрянск («запустел»), Дорогобуж, Ростиславль, Стародуб («ныне село Городище Троицкаго монастыря на реке Клязьме и волость Стародубская»), Углич, Юрьевец и пр. (Татищев. Т. 3. с. 44, 241, прим. 458).


[Закрыть] Насколько эти предположения верны, сказать трудно: никакими данными письменных источников о существовании названных городов в годы княжения Юрия мы не располагаем (за исключением, может быть, Городца на Волге; но об этом чуть ниже).

Зато нам известны обстоятельства и точная дата основания еще одного города, построенного Юрием. Это Дмитров на реке Яхроме, на западе Суздальской земли.

Город был основан Юрием осенью 1154 года, незадолго до его окончательного ухода из Суздальской земли. «Того же лета родися Юрью сын Дмитрии, – читаем в летописях, – бе бо тогда (в некоторых летописях добавлено: «в полюдии». – А К.) на реце на Яхроме и со княгинею. И заложи град во имя его, и нарече и Дмитров, а сына нарече Всеволодом»^{287}.[101]101
  В других летописях это событие датируется иначе: 6663 (1155) г. (Никоновская: ПСРЛ. Т. 9. с. 198; Тверская: ПСРЛ. Т. 15. [Вып. 2]. Стб. 221; но в обоих случаях ранее кончины князя Изяслава Мстиславича, а следовательно, все же в 1154 г.) или даже 6665 (1157) г. (Софийская Первая: ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Стб. 229—230). О дате см. также: Кучкин В.А. Формирование… с. 84-85.


[Закрыть] Автор позднейшего Тверского летописца называет и точную дату рождения младшего сына Юрия Долгорукого – 19 октября; «сей есть Всеволод всем рускым нынешним княземь отець, зовомый Великое Гнездо», – разъясняет он^{288}. Свое крестильное имя Всеволод получил в честь святого великомученика Димитрия Солунского, память которого празднуется 26 октября, то есть ровно через неделю после названного в летописи дня рождения княжича. Этому же святому был посвящен и город, заложенный Юрием Долгоруким на месте рождения княжича.

Крепость Дмитрова занимает небольшой холм, несколько в стороне от Яхромы. С севера и запада ее прикрывали болотистые луга; почти под самым валом течет небольшой проток Старая Яхрома, который в древности был доступен небольшим судам^{289}.

Конечно, работы по строительству нового города должны были развернуться позднее – уже после ухода Юрия на киевский стол зимой 1154/55 года. Но строительство Дмитрова стало составной частью обширного плана суздальского князя по укреплению и централизации своей земли. Новый княжеский город прикрывал подступы к Клязьме и центральным районам княжества с северо-запада – со стороны враждебных Смоленска и Новгорода. Очевидно, он должен был стать и центром княжеского и боярского землевладения.

Как и многим другим построенным Юрием городам, Дмитрову была уготована долгая и славная история. Впоследствии он станет центром самостоятельного княжества и будет играть важную роль в политической жизни Русского государства XIII—XV веков.

Ну а еще об одной крепости, построенной Юрием Долгоруким незадолго до своей смерти, а именно о Москве, речь пойдет ниже. Строительство деревянного московского кремля в 1156 году было связано с новым этапом в жизни Юрия Долгорукого, когда он, будучи уже великим киевским князем, враждовал с черниговскими и рязанскими князьями, а потому заботился прежде всего об укреплении юго-западных границ своего княжества.

ЧЕРНИГОВСКАЯ ВОЙНА

К весне 1152 года положение Юрия оставалось отчаянным. После падения Городца он вновь оказался в фактической изоляции, лишенный каких-либо территорий на юге. Да и в самой Суздальской земле было не слишком спокойно. В том же 1152 году она – впервые почти за половину столетия – подверглась нападению волжских болгар.

Уникальное свидетельство об этом сохранилось в Типографской летописи, вообще богатой ростовскими известиями. «Того же лета приидоша бол гаре по Волзе к Ярославлю без вести и оступиша градок в лодиях, бе бо мал градок, – читаем под 6600 (1152) годом. – И изнемогаху людие в граде гладом и жажею, и не бе лзе никому же изити из фада и дата весть ростовцем. Един же уноша от людей ярославских нощию изшед из града, перебред реку, вборзе доеха Ростова и сказа им болгары пришедша. Ростовци же пришедша победита болгары»^{290}.

Рассказ этот предшествует в летописи известию о походе Юрия Долгорукого на Чернигов. Следовательно, можно предположить, что нападение болгар имело место в конце весны или летом 1152 года. Сам князь в сражении под Ярославлем не участвовал – ростовцы обошлись своими силами, без его дружины. По всей вероятности, Юрий в это время готовился к продолжению войны на юге. Но он, несомненно, озаботился обороной своих северо-восточных рубежей и предотвращением в будущем болгарских набегов. Так, по некоторым сведениям, именно в эти годы был заложен Городец Радилов, или просто Городец, на Волге (ныне райцентр Горьковской области), – в будущем главный форпост русского наступления на Волжскую Болгарию^{291}.[102]102
  Впервые Городец упоминается под 1172 г. По весьма туманному сообщению Супрасльской летописи, этот город был основан тогда же, когда и Кидекша, причем определенно до вокняжения во Владимире Андрея Боголюбского (ПСРЛ. Т. 17. Стб. 2); правда, основателем Кидекоцкой церкви здесь назван некий князь Борис Михалкович, другим источникам неизвестный (внук Юрия Долгорукого?). По-другому, считают, что Радилов Городец был построен между 1164 и 1172 гг. в связи с походами владимиро-суздальских князей против волжских болгар (Кучкин В.А. Формирование… с. 91—92).


[Закрыть]

Болгарский набег 1152 года оказался последним не только в княжение Юрия Долгорукого, но и вообще в истории Северо-Восточной Руси. В дальнейшем инициатива в русско-болгарском противостоянии окончательно перейдет к русским князьям. Так что шаги, предпринятые Юрием, – какими бы они ни были – оказались вполне успешными.

И все же Юрия по-прежнему более всего волновали перспективы продолжения борьбы за Киев. А для этого он нуждался в союзниках. И Юрий сделал все для того, чтобы найти этих союзников и как можно скорее привлечь их на свою сторону.

Так, ему удалось преодолеть старую вражду с муромским и рязанским князем Ростиславом Ярославичем, которого он некогда изгнал из Рязани. Возможно, примирению прежних врагов способствовала угроза со стороны волжских болгар, одинаково нависшая как над суздальско-ростовскими, так и над муромскими землями; возможно, само присутствие Юрия в Суздальской земле сделало Ростислава Ярославича сговорчивее. Так или иначе, но он вошел в число союзников суздальского князя. «Пойдите ми в помочь», – с такими словами Юрий послал в Рязань, и Ростислав «с братьею, и с рязанци, и с муромци» откликнулся на его призыв: «поидоша с Гюргем, а не отрекоша ему»^{292}.

(Предположительно к тому же времени относится и установление династического союза между правителями Суздаля и Рязани: внучка Юрия Долгорукого, дочь его рано умершего первенца Ростислава, была выдана замуж за сына Ростислава Ярославича Глеба, будущего рязанского князя[103]103
  Об этом мы узнаем из Лаврентьевской летописи, в которой князья Мстислав и Ярополк Ростиславичи названы шурьями рязанского князя Глеба Ростиславича (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 372).


[Закрыть]. Правда, даже примерное время заключения этого брака остается неизвестным.)

Но насколько искренен был Ростислав Ярославич со своим старым врагом? И не вел ли он с самого начала двойную игру? Так считал, например, В. Н. Татищев, по сведениям (или догадке) которого, Ростислав Ярославич, согласившись помочь Юрию, одновременно «по свойству» дал знать об этом черниговскому князю Изяславу Давыдовичу – своему двоюродному брату, а тот, в свою очередь, поставил в известность о намерениях Юрия киевского Изяслава^{293}. Во всяком случае, о переговорах Юрия с Ярославичами Изяславу Мстиславичу действительно стало известно. И, как мы увидим, осведомленность киевского и черниговского князей относительно планов Юрия Долгорукого станет одной из причин его поражения в войне.

Как всегда, Юрий обратился за помощью к «диким» половцам. Ему удалось расширить географию своих половецких связей и привлечь на свою сторону те половецкие орды, которые ранее не участвовали в войнах русских князей друг с другом. Не исключено, что этому способствовал союз с рязанскими князьями, которые имели особые связи со степняками. По свидетельству летописей, на зов Юрия явились не только половцы из рода Токсобичей, уже выступавшие в качестве его союзников в предыдущих войнах, и какие-то «Отперлюеве» (обе орды, надо полагать, кочевали в междуречье Северского Донца и Дона), но и «вся Половецьская земля, что же их межи Волгою и Днепром», то есть представители всех половецких орд, кочевавших к востоку от Днепра.

Это был вполне сознательный выбор князя. Он и раньше делал ставку на половцев, несмотря на то, что «поганые» нередко подводили его и в самый решающий момент покидали поле битвы. Теперь же, лишившись поддержки большинства русских князей, Юрий попал в еще большую зависимость от своих «диких» союзников. Но «наведение поганых» никогда не заканчивалось добром для того из русских князей, кто прибегал к этому способу решения своих внутренних проблем. Добиться успеха с помощью половецкой силы было можно, но вот удержать добытое – гораздо труднее. Ибо за помощь «диких» кочевников приходилось расплачиваться – и чаще всего платой становились жизнь и имущество собственных подданных, те самые «христианские души», защищать которые князь и был призван…

Еще одним союзником Юрия должен был стать его сват Владимирко Галицкий. Именно его поддержка, как мы помним, приносила Юрию успех в предыдущих войнах за Киев. Суздальский князь послал гонцов в Галицкую землю, извещая Владимирка о своих намерениях, и тот обещал помочь. Однако Владимирко и сам оказался в исключительно сложном положении. Войну с ним начали венгерский король Геза и князь Изяслав Мстиславич. Осажденный в Перемышле, галицкий князь вынужден был просить мир и целовал крест на крайне невыгодных для себя условиях. Когда Юрий начнет военные действия, Владимирко попытается выступить ему навстречу, однако угроза новой войны с Изяславом вынудит его повернуть обратно.

Ну и наконец возможным союзником Юрия оставался другой его сват, Святослав Ольгович. Расставание князей в Новгороде-Северском осенью 1151 года, отказ Святослава от участия в разорении Городца свидетельствовали о сохранении между ними дружеских отношений. И хотя оба князя оказались во враждебных лагерях, это не могло не восприниматься обоими как временное недоразумение.

* * *

По летописи, Юрий начал готовиться к войне («скупати воя») сразу же по получении известия о сожжении Городца Остерского^{294}. Изяслав Мстиславич сам нарушил условия соглашения, и это обстоятельство развязывало суздальскому князю руки. Месть за нанесенную обиду и была объявлена непосредственной причиной войны. «Оже есте мои Городець пожгли и божницю, то я ся тому отожгу противу» – так заявлял сам Юрий, начиная военные действия. Его противниками в этой войне становились непосредственные участники городецкого погрома – киевский и черниговский Изяславы.

В рассказе о войне летописец не называет точных дат. Однако из описания хода событий видно, что все происходило в конце лета – начале осени 1152 года.

Основной удар Юрий решил нанести по черниговским князьям, союзникам Изяслава Мстиславича. Соединив свои собственные дружины и дружины своих сыновей с силами рязанских и муромских князей, а также «всею Половецкой землей», он двинулся в землю вятичей – уже знакомым путем, тем самым, которым пользовался и раньше, начиная войну с Изяславом, – в 1146 и 1149 годах.

Летописец вновь довольно точно определяет маршрут движения его войск: «…и поидоша туда на Вятиче, и тако взяша я, та на Мценеск, оттуда же идоша на Спашь, та на Глухов, ту и сташа». Таким образом, захватив важные города Вятичской земли – Мценск на реке Зуше и Спашь на Неволоди – Юрий вторгся в Северскую землю. Город Глухов на реке Ямани (ныне райцентр Сумской области Украины) находился в самом центре владений Святослава Ольговича, примерно на середине пути между Новгородом-Северским и Путиалем – главнейшими городами княжества. Тогда же к Юрию подошло многочисленное половецкое войско, расположившееся у города Ольгова на Сейме. И суздальская рать, и тем более «дикие» кочевники совсем не церемонились на чужой для них Северской земле. С каждым днем ущерб от их пребывания здесь увеличивался, и это должно было сильно действовать на Святослава Ольговича. По мысли Юрия, развитие событий неизбежно подталкивало северского князя к совместным с ним действиям против киевского и черниговского Изяславов. И надо сказать, что расчет Юрия оказался верным.

Из Глухова он отправил Святославу Ольговичу короткое послание с фактически ультимативным требованием: «Поеди с мною». Это требование поставило Святослава в затруднительное положение. С одной стороны, он понимал, что промедление или тем более отказ от союза с Юрием приведут к еще большему разорению его земли; с другой – не мог не опасаться возмездия Изяслава Мстиславича в случае, если предприятие Юрия закончится неудачей. «Святослав же убоявся, – сообщает о колебаниях князя летописец, – река тако: “Ци да пойдет на мя” (имея в виду Юрия. – А.К.), и тогда поиде по нем». Так замысел Юрия увенчался успехом. Святослав Ольгович вновь стал его союзником.

Уже вместе князья двинулись дальше по направлению к Чернигову. Основную силу объединенной рати по-прежнему составляли «дикие» половцы. Князья беспрепятственно подошли к городку Березому (ныне Березна, в Черниговской области), а затем перешли к расположенному еще ближе к Чернигову Гуричеву. Было воскресенье, и приступать к самому Чернигову Юрий своим войскам не позволил, дабы не проливать кровь в праздничный день. Войска остановились у Гуричева, а назавтра, в понедельник, Юрий отпустил половцев разорять окрестности Чернигова.

Однако противники Юрия – и киевский князь Изяслав Мстиславич, и черниговский Изяслав Давыдович – оказались готовы к такому повороту событий. Еще до того как Юрий покинул суздальские пределы, Изяслав Мстиславич поставил в известность о его намерениях своего брата Ростислава Смоленского. Как и прежде, Ростислав должен был «стеречь» Юрия и не давать ему возможность напасть на новгородские и смоленские земли. «Тамо, брате, у тебе по Бозе Новъгород силныи и Смолнеск, – уведомлял Изяслав брата, – а скупивъся, постерези же земле своея. Юже Гюрги пойдет на тя, а яз к тобе пойду; не пойдет ли к тобе, а поминеть (минует. – А.К.) твою волость, пойди же ты семо ко мне». Юрий не стал вторгаться в смоленские пределы. Как только это выяснилось и суздальское войско «миновало» владения Ростислава, смоленский князь тут же выступил из Смоленска и по Днепру двинулся на выручку своим союзникам. Он опередил Юрия и, по договоренности с братом, вошел в Чернигов «в помочь» Изяславу Давыдовичу. Вместе с ним в Чернигов со своими войсками вступил и князь Святослав Всеволодович, оставшийся на стороне киевского князя и не поддержавший на этот раз своего дядю Святослава Ольговича. Князья затворились в Чернигове, куда заранее были свезены продовольствие, оружие и припасы. Силы оборонявшихся были достаточными не только для того, чтобы выдержать приступ и осаду, но и для того, чтобы при удобном случае нанести поражение самим нападавшим.

Изяслав же Мстиславич вынужден был на время отвлечься от событий, происходивших под Черниговом. Князь Владимирко Володаревич, как уже было сказано, попытался поддержать Юрия: «слышав, оже идеть сват его Дюрги в Русь, поиде из Галича Киеву». Изяславу со своей дружиной пришлось отражать этот выпад. До сражения дело не дошло: Владимирко отступил в Галич, но какое-то время для Юрия было выиграно.

Тем временем половцы принялись разорять пригороды Чернигова. «Половцем же пришедъшим к городу, много полона взяша», – свидетельствует летописец. Было сожжено пригородное село Семынь. Князья, затворившиеся в городе, «видивше силу половецьскую, повелеша людем всим бежати из острога (внешней крепости, или «окольного града». – А.К.) в детинець (внутреннюю крепость. – А.К.)».

Сделано это было вовремя. На утро следующего дня к Чернигову подступили основные силы Юрия Долгорукого и Святослава Ольговича с союзниками. Князья встали, «не дошедше Семыня». «Тогда же все множество половець идоша к городу биться, – продолжает свой рассказ летописец, – и [отьемше] острог, зажгоша передгородье все. И пришедше всею силою сташа около города». Автор поздней Никоновской летописи дополняет это описание, как всегда расцвечивая и разукрашивая его: «…и многое множество воинства возколебашася, аки море, и бе видети страшно в голых (здесь: чистых, сверкающих. – А.К.) доспехех, яко вода солнцу светло сиающу, и поидоша ко граду… и взяша острог, и зажгоша, таже и весь посад зажгоша, и яко поле чисто около града сотвориша, и тако пришедше, оступиша весь град Чернигов, и пустиша множество стрел, и яко и неба ни видети»[104]104
  Дополнительные подробности штурма и осады Новгорода-Северского приводит В. Н. Татищев. По его сведениям, князья подступили к городу 11 февраля и в тот же день «стали биться; устроили же ворох (возвышенное место. – А. К.), с котораго во град стреляли и камение бросали. Та же пороки приставя, тотчас стену выломали и острог взяли и, выжегши, отступили в обоз». 16 февраля «послали по всей области Северской коней и скот отбирать, а гумна и дворы Святославли, чего не могли брать, пожгли, сел же и крестьян не разоряли». Мир между князьями был заключен 1 марта, причем Татищев называет и условия мира: Изяслав «соизволил на том», чтобы Святослав Ольгович «учиненные убытки Черниговской области заплатил или 2 города Изяславу Давидовичу дал, о чем им междо собою договориться, от Юрия отстать и никакими меры с ним не сообсчаться» (Татищев. Т. 3. с. 42.). Источник всех этих сведений, как всегда, неизвестен.


[Закрыть].

Черниговцы мужественно оборонялись. В действиях же воинов Юрия Долгорукого не хватало ни стойкости, ни свежести, ни единодушия: «Не крепко бьются дружина и половци» – к такому выводу пришли сами князья, оценивая ситуацию. Для того чтобы поднять дух войска, князь Андрей Юрьевич решил, как всегда, действовать личным примером. Он предложил, чтобы князья сами, сменяясь каждый день, руководили своими войсками непосредственно под стенами города. «Ать аз почну день свои!» – объявил он и во главе дружины подступил к городу. «И вышедшим же пешьцем из города стрелятся, потьче (устремился. – А.К.) на не (на них. – А.К.) с дружиною и с половци: овы избиша, а другыя въгнаша в город». Примеру Андрея последовали и другие: «поревновавъше ему инии князи, ездиша последи под город». Вылазки осажденных прекратились: «пешци же, ви-дивше полкы, не смеша выти из города, зане бяхуть перест-рашени (перепуганы. – А.К.)».

Но все это едва ли могло оказать на ход военных действий существенное влияние. Сил взять город штурмом у осаждающих не было. Оставалось надеяться на то, что гарнизон и жители не выдержат долгой осады. Но и этим надеждам не суждено было сбыться.

Осада продолжалась двенадцать дней. За это время князь Изяслав Мстиславич успел перегруппировать свои силы. Его собственная дружина и дружина его дяди Вячеслава Владимировича переправились через Днепр и сосредоточились у Ольжич, напротив Киева. «И слыша Вячеслав [и] Изяслав, оже Гюрги стоить у Чернигова, и половци пригонивше к Чернигову, и город пожгли; и поидоста… полкы своими к Чернигову…»

Юрий вовремя узнал о приближении противника. Когда Изяслав и Вячеслав были у Моровийска, на полпути от Киева к Чернигову, их передовые части («сторожа») встретились со «сторожей» Юрия. Юрьевы половцы захватили в плен языка, и тот сообщил Юрию о силах киевских «дуумвиров». Это известие привело к панике в стане Юрия Долгорукого. Первыми, «убоявшеся того», побежали половцы; за ними позиции под Чернигов оставили и русские князья – Юрий с сыновьями, Святослав Ольгович и рязанские Ярославичи: «поидоша от Чернигова и идоша за Свинь та за Сновь». Через названные реки, притоки Десны, проходила дорога к Новгороду-Северскому. Туда и направились Юрий и его сыновья.

На реке Белоус, вблизи Чернигова, Изяслав Мстиславич и Вячеслав Владимирович встретились с выехавшими им навстречу из Чернигова Изяславом Давыдовичем, Ростиславом Мстиславичем и Святославом Всеволодовичем. Поначалу князья собирались преследовать отступающего противника, но затем отказались от этой мысли из-за распутицы: «уже бо бяше к заморозу», как объясняет летописец. По обыкновению, решено было возобновить военные действия, когда «рекы ся установятся», то есть не ранее ноября.

Так бесславно для Юрия закончилась двенадцатидневная осада Чернигова. Половцы ушли к Путивлю, а оттуда – в свои степи, разоряя попадавшиеся по пути русские волости и уводя жителей в полон. Юрий же, миновав Новгородсе-верский, направился к Рыльску, городу на Сейме (ныне райцентр Курской области). Далее он намеревался вернуться в Суздаль через земли вятичей, однако на пути его нагнал гонец от князя Святослава Ольговича. Святослав умолял свата не бросать его на произвол судьбы, ожидая неминуемой расправы со стороны Изяслава Мстиславича. «Ты хощеши прочь пойти, – резонно писал он Юрию, – а мене оставив. А сяко еси волость мою погубил, а жита еси около города потравил. А половци пошли в Половце, а затем Изяслав, скупяся [с] своею братьею, пойдет на мя про тя (из-за тебя. – А.К.) и прок волости моея погубит».

Юрий обещал помочь, однако помощь его оказалась скорее символической, нежели реальной, («Яся ему оставити помочь многу и не остави», – пишет по этому поводу летописец.) Он ограничился тем, что направил к Святославу своего сына Василька всего лишь с пятьюдесятью дружинниками, а сам двинулся «в Вятичи». По пути Юрий «прок вятичь взя», то есть повоевал и разграбил те области Вятичской земли, которые оставались еще не тронутыми после прохождения его рати к Глухову, и только затем вернулся в Суздаль, где стал готовиться к новой войне.

* * *

С началом зимы стал готовиться к войне и Изяслав Мстиславич. О вторжении в Суздальскую землю речи не шло – сил на это у киевского князя пока что недоставало. Он выбрал именно то, чего так опасался князь Святослав Ольгович, – решил наказать северского князя за нарушение крестного целования и участие в войне на стороне Юрия Долгорукого.

Этот план был согласован с Ростиславом Смоленским. Последний должен был, как и раньше, сдерживать Юрия. «Ты по Бозе тамо у Смоленьске и в Новегороде у Велицим еси, – писал Изяслав брату. – А ты тамо удержи Гюргя с теми, а ко мне пусти с помочью сына своего Романа».

Юрию пришлось смириться с сосредоточением у своих границ смоленских и новгородских войск. К активным действиям против него Ростислав Мстиславич так и не приступил, но помочь Святославу Ольговичу Юрий – даже если бы и захотел – не мог.

Изяслав Мстиславич действовал не спеша. Договорившись с Ростиславом, он выступил из Киева. Вячеслав Владимирович провожал племянника до реки Альты, после чего вернулся в Киев. «Отце, ты еси уже стар, – заявил Изяслав дяде, – а тобе не достоить трудитися. Но поеди в свои Киев, а со мною пусти полк свои». Вместе с Изяславом Мстиславичем двигались также полки его брата Святополка и сына Мстислава.

У Всеволожа Изяслав расстался и с сыном. Мстислав вместе с «черными клобуками» – берендеями, торками и печенегами – был послан против левобережных половцев, недавних союзников Юрия Долгорукого. Забегая вперед, скажем, что Мстислав Изяславич действовал очень успешно. Он достиг рек Угол (Орель) и Самара – левых притоков Днепра – и нанес жестокое поражение половцам в самом сердце их земли: «полон мног взял, самех прогна, веже их пойма, коне их и скоты их зая и множьство душь крестьяных отполони». Эта победа сыграла важную роль в истории русско-половецкого противостояния и отчасти положила конец безнаказанным действиям «диких» кочевников в русских землях. Но и в противостоянии Юрия и Изяслава она значила немало. «Дикие» союзники Юрия понесли ощутимые потери, а значит, в ближайшее время суздальский князь не мог рассчитывать на их помощь.

В феврале 1153 года Изяслав Мстиславич подошел к Новгороду-Северскому. По пути к нему присоединились полки князя Святослава Всеволодовича, а также Романа Ростиславича, явившегося, как и было договорено, из Смоленска. Сюда же, к Новгороду-Северскому, прибыл с войсками князь Изяслав Давыдович Черниговский.

Вся эта огромная рать приступила к городу. Однако в ходе штурма удалось захватить только внешнюю крепость («острог»), но не княжеский детинец. «Поидоша полкы своими к городу, – рассказывает о штурме Новгородасе-верского киевский летописец, – и ту начаша ся бити у города, у острожных ворот, и тако вбодоша е в град и острог в них изътяша (захватили. – А.К.)». Осажденные защищались отчаянно, и князьям пришлось отступить от города: «…выидоша из острога и отступяча от града, идоша в товары своя».

Но продержаться против такой рати Святослав Ольгович смог лишь два дня. На третий он «выслася» к Изяславу Мстиславичу, «кланялся и прося мира». Предложенные им условия не слишком устроили киевского князя. Но, как случалось почти всегда, в ход войны вмешались погодные условия: «уже бе к весне». Изяслав, хотя и с большой неохотой, но согласился на мир: «и того ради умиришася, и тако целовавше хрест межи собою». (Суздальский летописец – возможно, выдавая желаемое за действительное – вообще писал о том, что Изяслав Мстиславич под Новгородомсеверским «не успев ничтоже».)

Условия соглашения между князьями остались нам неизвестны. Но очевидно, что от союза с Юрием Святослав Ольгович вынужден был отказаться. Во всяком случае, после заключения мира князь Василько Юрьевич вернулся в Суздаль, к отцу[105]105
  В «Истории Российской» В. Н. Татищева находим такое описание князя: «Сей князь великий был честен и благоверен, славен в храбрости; возрастом (ростом. – А. К.) мал, но лицем леп, власы краткие кудрявы и брада малая круглая; милостив ко всем, не сребролюбец и служасчих ему верно пребогато награждал; о добром правлении и правосудии прилежал; был же любочестен и не мог обиды чести своей терпеть» (Татищев. Т. 3. с. 48.). Как и другие «татищевские» портреты, этот портрет едва ли восходит к летописному источнику.


[Закрыть].

А осенью того же 1153 года Святослав Ольгович заключил дружественный союз с черниговским князем Изяславом Давыдовичем. Князья съехались у города Хоробора, в Черниговской земле, «и утвердися, якоже за один мужь быти, и целовавше межи собою крест, и раэъехастася кождо в свояси».