Текст книги "Песни/Танцы"

Автор книги: Алексей Ручий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Передышка – Песнь 2. Куплет 3.

 Стас – мой давний питерский приятель. Мы познакомились в те времена, когда еще и он и я учились в университете. Стас как-то заехал к нам в общагу – на одно из многочисленных празднований одного из многочисленных дней рождения одного из многочисленных представителей студенческого сообщества – и остался в ней на год. В те времена у него были серьезные разногласия с родителями из-за его пристрастия к азартным играм и прочим излишествам, поэтому общежитие показалось ему самым оптимальным вариантом: местом, где можно было бы пожить в свое удовольствие, не мозоля глаза предкам.

 Тогда все произошло очень просто – как обычно и происходило в общаге – Стас проснулся на утро с похмелья и остался у меня на день, дабы поправить здоровье перед возвращением домой. Здоровье мы поправили так, что на следующий день нам опять потребовался мелкий ремонт. Стас остался еще на день. Потом еще на один. И еще. А потом пробил через деканат себе комнату в общаге и переехал из дома в нее. И понеслось.

 По ночам мы спали редко, предпочитая играть в шахматы или на гитаре – Стас привез и то и другое, – восполняя энергетические потери алкоголем и долгим утренним сном – иногда до полудня, иногда и далеко за него. При этом мы еще и умудрялись учиться – то есть изредка ездить на самые важные пары, дабы совсем не отстать от учебной программы. В общем, проводили время так, как и положено настоящим студентам: весело и с огоньком. Это нас сплачивало.

 Времена были чудесные. Все шло так, как и должно было идти: мимо неслись дни и ночи, недели и месяцы, сменялись времена года, все кружилось и сверкало разнообразными красками. Словно в сказке. Нас окружали приятные люди: парни и девушки, особенно девушки, мы слушали музыку с утра до ночи, сходили с ума, влюблялись, разочаровывались, снова сходили с ума, ложились под утро, вставали в сумерках, пили, трезвели, теряли счет прожитым дням…

 Наша сказка продолжалась. Мы знали, что согласно неумолимой логике бытия, рано или поздно любая сказка должна закончиться, сойти на нет, но старались не думать об этом. Мы просто наслаждались собственной молодостью, принимая ее, молодости, недолговечные дары… Превращая каждый день в вечность.

 Сначала отчислили Стаса, а потом и меня. Так уж получилось – стечение обстоятельств. Мы не были самыми плохими студентами, может, чуть несобранными – из тех, кого называют разгильдяями, но точно не самыми плохими. Возможно, мы были новой формацией – теми, кто лучше видит жизнь, ее безысходное упрямство, предсказуемость любого конца. Все рано или поздно заканчивается. Поэтому мы и стремились проживать каждый миг как последний. Не заглядывая в будущее, теряясь даже в настоящем… Но настоящему, равно как и будущему, не нужны новые формации, их устраивает привычная посредственность, готовая играть по давным-давно сложившимся правилам игры. Мы оказались за бортом. Что уж теперь?

 Мы не отчаялись. Мы продолжали веселиться и жить на полную катушку. Стасу родители купили небольшую квартиру-студию, дабы сплавить его с глаз долой, но при этом быть за него спокойными, и теперь уже я поселился у него. Так и жил, продолжая время от времени навещать общагу. Все неслось своим веселым чередом. Пока я не собрался в армию.

 Мы виделись в мой армейский отпуск, когда я приезжал на побывку после года службы. Справляли мой день рождения. Тогда я узнал, что у Стаса все, наконец, более-менее устаканилось: он нормализировал отношения с родителями, устроился на работу в компьютерной фирме. В общем, продолжил жить в свое удовольствие, но уже с оглядкой на прошлое и с заделом на будущее. Только вот расстался с девушкой, на которой планировал жениться. Бывает. Мы приобретаем одно, теряем другое.

 Не удивительно, что именно Стас был тем человеком, который первым пригласил меня к себе после возвращения из армии. Он по-прежнему жил один в своей квартире-студии. И был совершенно не против моего соседства – на первое время, пока я не устроюсь в Петербурге. Я его приглашение с благодарностью принял.

 И вот теперь я приехал к нему. Стас встретил меня с улыбкой: «Привет, дружище, давно не виделись!» Я ответил на его улыбку своей: «Действительно давно». На самом деле прошло не так уж много времени в масштабах человеческой истории, но мы привыкли проживать каждый день как последний и эти дни могли превращаться в года. Максимальная концентрация эмоций, максимальная концентрация бытия здесь и сейчас – вот была наша основная максима.

 – Что нового? – спросил я Стаса, пока раскладывал свои вещи, осваиваясь в его квартире.

 – Да все по-старому, ничего не меняется. У тебя как?

 – У меня и подавно. Армия, знаешь ли, не то место, где каждый день случаются экстраординарные события.

 – Здесь тоже как-то без них обходится.

 – А кризис?

 – А что кризис? Ну, есть кризис, не без этого, но люди-то живут, работают, даже зарабатывают некоторые... а кризис по большему счету происходит в головах.

 – В армии, когда нас агитировали подписывать контракт, говорили другое: мол, жизни совсем нет тут, экономика загибается…

 – Ага, загибается. Но мы-то не загибаемся.

 Перекурили на балконе. Я смотрел на проспект, убегающий по диагонали вдаль, – к недавно построенной кольцевой автодороге – на самолет, снижавшийся над домами, – в аэропорт, который находился тут недалеко, и ощущал какой-то странный прилив сил: вот он город, не раз и не два пытавшийся сломать нас, лежал перед нами, смирный и покорный; город, который мы просто обязаны были взорвать изнутри, захватить, сделать своим союзником. Пройти его лабиринт, увернуться от всех его убийц, чтобы подняться к вершине, с которой могли бы им править. Все или ничего. Только такой расклад мог устроить и нас, и город. И мы принимали его.

 Раскладывая врученные мне мамой продукты и гостинцы в холодильнике Стаса, я смог воочию пронаблюдать все прелести холостяцкой жизни: холодильник был заполнен… ничем. Лишь в морозилке по стенам выступали сталактиты и сталагмиты льда. Стас пояснил, что питается в основном в близлежащих забегаловках либо в столовой на работе, дома готовит только лапшу быстрого приготовления, если слово готовка тут вообще уместно.

 – Мы этот момент поменяем, – сказал я, разглядывая небольшую кухню. Армейское питание, конечно, не отличалось особыми кулинарными изысками, но питаться обстоятельно и впрок за время службы я привык.

 – Меняй, если хочешь, – пожал плечами Стас, – только готовить тогда будешь все равно ты.

 – Не вопрос, – подытожил я.

 – Вопрос лишь в том, кто пойдет за пивом?

 – Думаешь?

 – А то!

 – Ну, раз с готовкой порешили, могу и я сходить, заодно и продукты куплю.

 – Продукты ты купить еще успеешь, не последний день здесь живешь, только приехал, а за пивом сходим вместе и прошвырнемся заодно по району.

 – Как скажешь.

 – Я уже сказал.

 Мы обулись и пошли на улицу. Теплый вечер растекся по дворам, принеся уютную прохладу; для миллионов жителей мегаполиса наступало время отдыха, таинственное время духа и созерцания. Можно было собраться с мыслями.

 Весна закончилась. Время тревог и перемен было вычеркнуто из календаря навсегда, близилось лето новых поисков и надежд. Пока что мы просто шли пить пиво и болтать: за жизнь, о планах на будущее, о девушках, обо всем. Завтра нас ждали дела, сегодня мы могли ненадолго о них позабыть.

 Стас купил по две бутылки на брата и сигарет – угощал он. Я пытался предложить поделить оплату пополам, но он беспрекословно отказался. «Ты – мой гость», – сказал он. Мы пошли в ближайший парк, разбитый позади крупного торгового комплекса.

 – Ну, давай – за встречу, – сказал Стас, когда мы расположились на скамейке в парке.

 – Давай, – мы стукнулись бутылками.

 Наша жизнь зачастую банальна, хотя мы и не хотим этого признавать. Ее описание можно свести к простым: пошел туда-то, встретил того-то, выпил с ним пива, поболтал о том-то. К сожалению, это так. Из наших речей не составишь глубокомысленных трактатов о философии на память и в назидание потомкам, как это было у древних греков. Мы просты и предсказуемы. Наши проблемы, наши трудности и радости примитивны и похожи на трудности и радости всех остальных жителей земли, и с этим ничего не поделаешь. Поэтому читать про нас местами будет не интересно – это я точно могу сказать. Но, читая про нас, можно будет прочитать в открытой книге и всех остальных, тех, кто остался за пределами текста. Детали не важны, ибо детали просты и понятны, мы все живем одним и дышим одним. И этот вечер – лишь один из тысяч фрагментов огромной мозаики бытия, выполненной в однообразной манере, из однотипных и одноцветных кусков, дабы в совокупности, в структуре стать чем-то гораздо более сложным. Поэтому все повторяется, круг за кругом, страница за страницей.

 – Ты в университете собираешься восстанавливаться? – спросил Стас.

 – Думаю об этом. Только хотел бы сначала попробовать перевестись на философский.

 – Думаешь, получится?

 – Не знаю. Теоретически возможно все, что явно не противоречит здравому смыслу, но, сам знаешь, на практике начинают вырастать такие преграды, которые даже здравому смыслу не по плечу.

 – Это точно.

 – Сам-то не пробовал восстанавливаться?

 – Думал об этом, но не пробовал.

 – А чем тогда занимался тут, пока я, так сказать, отсутствовал?

 – Да так… Работал в основном.

 – А не в основном?

 Народ тянулся в парк от торгового комплекса целыми вереницами, люди покупали там продукты и выпивку и устраивали импровизированные пикники здесь, прямо на скамейках и лужайках. Я вспомнил, что сегодня пятница, а, значит, следом идут выходные, поэтому люди и оттягивались.

 – С Танюхой расстался, – Стас достал сигарету и закурил.

 – Это я знаю. Чего так?

 – Устали друг от друга, наверное. Больше, конечно, она от меня…

 – Понятно.

 Характер у Стаса действительно был своеобразный, да и привычки...

 – На «Дом-2» еще ездил, на кастинг.

 – Да ладно?..

 Я закуриваю вслед за Стасом, ожидая услышать интересную историю. После выпитого пива в теле легкость, я откидываюсь на скамейке: я весь внимание.

 – Ну да. Делать было нечего, собрался и съездил в Москву.

 – И?

 – Не взяли. – Стас смахнул пепел и засмеялся.

 – Это, в принципе, можно предположить – раз ты здесь, а не там. А если в деталях?

 – Можно и в деталях. Я когда с Танюхой расстался, полгода вообще полной ерундой занимался: ну, бухал, конечно, пока не надоело, суетился чего-то, пока опять же не надоело, в общем, делал много лишних и ненужных движений. – Стас сделал последнюю затяжку и ловким движением пальца стрельнул окурок метров на пять, тот, описав дугу, упал в густую свежую траву. – А потом решил: надо предпринять что-то такое, что не каждый день сделаешь, а, может, если прикинуть трезвым умом, и вообще не сделаешь. О чем будешь вспоминать с улыбкой или с грустью, не знаю, но будешь вспоминать. Вот я и решил на этот «Дом» поехать. Попробовать там построить свою любовь…

 – И как, получилось?

 – Как видишь.

 Первое пиво оказалось выпито, и мы открыли по второй бутылке.

 – В общем, взял я тогда отпуск на работе и поехал в Москву. Пришел на кастинг, там народу – просто тьма, не протолкнуться.

 – Это вполне понятно. Работать никто не хочет, все хотят в телевизор.

 – Не говори: хотят еще не то слово. Желают так, что человека готовы убить – лишь бы засветиться на голубом экране.

 – Это мечта о несбыточном, каждый ведь хочет выглядеть лучше своего соседа. Телевизор дает эту иллюзию, потому что телевизор в сознании большинства обывателей ассоциируется со сказкой, с реализацией сна. Там все выглядят красивее, чем есть, богаче, чем есть, умнее, чем есть. Телевизор заменяет убогую реальность. Попал в него, обошел соседа, которому о таком только мечтать приходится, – считай, жизнь удалась.

 – Ага. Эффект сильный. Так вот – на кастинге толпы, поэтому он проходит в несколько этапов…

 – Сколько этапов?

 – Да почем я знаю?.. Меня зарезали на первом.

 – Совсем не приглянулся?

 – Тут история другая. Там блондинка такая, значит, сидит за столом, словно полжизни в солярии провела и мальчик какой-то прилизанный. Они что-то вроде собеседования проводят. Ну, чем занимаешься, чего от жизни хочешь, хуе-мое. Ты на их вопросы, значит, отвечаешь, болтаешь, общаешься. Потом они задают свой коронный вопрос – это типа индикатор, по которому они народ и отсеивают.

 – Какой? Про их шоу что ли?

 – Нет. Про шоу ты можешь вообще ничего не знать. Типа потом сами научат. А вопрос такой: что у вас есть такого, из-за чего вас не выгонят в первый же день пребывания на шоу?

 – Понятно. На эксклюзивность проверяют. И ты что ответил?

 – У меня с собою пять грамм гашиша было – специально взял, чтобы в Москве не заскучать, я как раз перед собеседованием покурил, – ну я им и ответил: у меня, мол, гашиш есть, пять грамм, вряд ли меня в первый же вечер выгонят.

 – А они?

 – Юмора не поняли видимо.

 – Да-а-а. А ведь, по правде говоря, с пятью граммами гашиша тебя действительно не выгнали бы в первый вечер. Да и во второй, наверное, тоже. Пока гашиш не кончился бы – не выгнали бы. А кончился бы – за добавкой послали бы.

 – Вот и я о том же. Честно все им сказал – не прокатило, как видишь.

 – Бывает, – иронично посочувствовал я.

 История Стаса не была, скажем так, выходящей за рамки – я его давно знал, он умел закручивать такие сюжеты. От скуки он стебался над миром и людьми, его населявшими, не заморачиваясь по поводу моральной стороны вопроса. Принести гашиш на съемки популярного телешоу не было для него предосудительным поступком. В конце концов, телевидение – это тоже наркотик, посильнее гашиша, телевизионная реальность наркотическая – куда явственней и опасней, чем, например, галлюциногенные мороки хашишинов Аламута. Хасану ибн Саббаху и не снилось такое оружие, ведь будь у него телевидение – Европа и весь остальной мир давно преклонились бы перед могуществом низаритов. Так что Стас, по сути, попал в точку. Другой разговор, что его не поняли…

 Может, и поняли. Но двум наркотикам рядом не место. И когда есть такой сильный наркотик как телевизор, вряд ли кто-нибудь станет мешать его еще с чем-то. В общем, суть пролета Стаса на «Доме-2» мне была ясна.

 – Ты хоть не расстроился? – полушутя спросил я Стаса.

 – Расстроился. От расстройства пришлось весь гашиш скурить. В одиночку. Чтоб этим гадам с телешоу ничего не досталось.

 Мы засмеялись. Пиво подходило к концу, и нами было принято решение возвращаться домой. Тем более что я устал с дороги, а Стасу хотелось выспаться после трудовой недели. Мы поднялись со скамейки и пошли наискось через парк к дому. Люди, оккупировавшие парк, расходиться не собирались, они только начинали свое движение сквозь лабиринт предстоящих выходных дней. Шут с ними. Мы еще успеем ухватить свое – пусть не сомневаются.

 Перед домом все же зашли в магазин и взяли еще по два пива. Посидели на скамейке возле парадной, перекурили. Потом поднялись к Стасу в квартиру. Я чувствовал приятную усталость.

 Что-то начиналось – это ощущение проникало в меня извне, из окружающего мира, не тревожное, скорее таинственное чувство, которое заставляло дышать чаще. Что-то начиналось. И я готов был встретить это, каким бы оно не было.

 Прошлое – приевшийся родственник, настоящее – старый приятель, будущее – загадочный незнакомец. Никогда не знаешь, что у него на душе. Приятных незнакомцев почти не осталось на этой планете, и за его личиной скорее всего скрывается какой-нибудь мерзавец… И все же. Мы надеемся до последнего.

 С утра я проснулся первым – видимо, сказалась армейская привычка вставать рано. Стас еще спал. Часы показывали половину девятого утра, за окном брызгало хлипкими лучами утреннее солнце.

 Я умылся и вышел покурить на балкон. Пахло сырым бетоном – ночью прошел дождь. Вполголоса пели ранние птицы, шумели автомобили на проспекте за домами, вдалеке просвистела пригородная электричка. Как и прошлым вечером, в небе плавно снижался самолет, отбрасывая серебристые искры на солнце.

 Потом я нашел у Стаса банку кофе. Кофе был на самом дне, но я наскреб на чашку крепкого горячего напитка. Сел за компьютер. Надо было просмотреть сайты с вакансиями, написать резюме. В субботу с утра, конечно, никто его читать не будет, но вот в понедельник… в понедельник менеджеры HR-отделов придут на работу и, просматривая свою электрическую почту под такой же бодрящий кофе, как и у меня, наткнутся на мое резюме. Соответственно, где-то к обеду начнут поступать звонки с приглашением на интервью... В идеале, конечно.

 Сначала я проверил свою почту и заглянул на форум философского факультета. Там я позавчера оставил вопрос по поводу перевода на обучение. К своему удивлению обнаружил ответ:

 «Добрый день, уважаемый Проситель. Да, возможность перевода существует. Приходите в деканат, там Вам дадут список необходимых документов». Ниже следовала подпись: заместитель декана по учебной работе N.N.N.

 Это радовало. Значит, на утро понедельника у меня уже вырисовывались планы. Хорошо. Я отхлебнул кофе и перешел на сайт поиска работы.

 Вакансии, которые предлагались, в принципе были предсказуемы. Вас водили по замкнутому кругу от менеджера по закупке приводов для токарных станков до менеджера по продаже унитазов. Образование для большинства вакансий значения не имело, хотя и указывалась необходимость наличия как минимум незаконченного высшего. Ерунда: на менеджера – в том понимании, в котором эта позиция обозначалась в коллективном бессознательном на просторах от Калининграда до Владивостока, – можно было выучить и обезьяну, в этом я был уверен. Мировой финансовый кризис никаким боком не ударил по российскому менеджменту: перестали продавать одно, стали осваивать другие товарно-денежные категории. Производство воздуха с его дальнейшей продажей и перепродажей, для страны, формирующей свой бюджет исключительно за счет сбыта углеводородных ресурсов, по-прежнему являлось ключевой отраслью народного хозяйства.

 Я составил резюме и разместил на сайте. Потом написал несколько откликов на заинтересовавшие меня вакансии. Менеджер по продаже автоматизированных систем управления, менеджер по продаже серверного оборудования, менеджер по рекламе. Что-то в этом духе. В какие двери стучаться – мне было все равно, главное, чтобы их открыли и предложили что-нибудь меня устраивающее. Нужны были деньги: на жизнь, на учебу, на съем собственного жилья – у Стаса я вписывался только на первое время, таков был наш уговор.

 Кофе почти остыл, я допил его в несколько глотков. Просмотрел свой аккаунт в социальной сети. Два предложения о дружбе, одно сообщение. Ничего интересного: малознакомые люди, приятели приятелей. Я отклонил предложения: мой принцип заключался в том, что в друзья я добавлял только тех, кого знал в реальной жизни.

 Покончив с компьютерными делами, я пошел еще перекурить. Субботнее утро только начиналось, на улице появлялись первые прохожие, собачники и бегуны. Я подумал о том, что, наверное, было бы неплохо тоже заняться бегом. И бросить курить. Потом подумал о том, что бегать в городе, выражаясь на современном сленге, не true: слишком плохой воздух приходится прогонять через себя легким бегуна, выхлопные газы и прочий смог никто не отменял. Сигареты в сравнении с воздухом мегаполиса – детские игрушки.

 В итоге компромиссного варианта я так и не нашел, но дал себе обещание подумать над этим вопросом на досуге: поддерживать себя в хорошей физической форме имело смысл. Возможно, стоило начать отжиматься от пола.

 Перекурив, я решил принять душ. Пока мылся, проснулся Стас.

 – Привет, – сказал он мне, когда я вышел.

 – Доброе утро.

 – Который час?

 Я посмотрел на часы:

 – Около десяти.

 – Ага, понятно. Давно встал?

 – Не очень. Около часа назад.

 – Ну ты даешь!..

 – Кто рано встает – тому бог подает.

 – Ага. Кто рано встает – тот раньше всех и поддает. У нас пива не осталось?

 – У тебя что, похмелье?

 – Слава богу, нет. Просто пива чего-то захотелось.

 – Спешу тебя огорчить: не осталось.

 – И черт с ним, пойду тогда в душ. Да, кстати, у тебя какие планы на вечер?

 – Никаких.

 – Тогда к девчонкам пойдем, приглашали.

 – К девчонкам – значит к девчонкам.

 Весь день мы провели, валяясь на диване. Стас периодически включал какие-то фильмы про животных на своем DVD-плеере, но ни один мы толком не посмотрели – надоедало. Скорее всего, фильмы в действительности были интересными, просто не ложились на наше настроение. Киты-убийцы и фауна бассейна Амазонки в этот день были чрезвычайно далеки от нас, несмотря даже на тщетные попытки Стаса приблизить их.

 Я порывался сходить в магазин, купить продуктов и приготовить что-нибудь поесть, но Стас уломал меня сходить пообедать в кафе. Угощал он. Мы взяли по комплексному обеду и по два пива.

 После обеда мы вернулись в квартиру и проспали почти до вечера. Как и с утра, первым проснулся я. Потом пробудился и Стас. Посмотрел на часы, произвел какие-то вычисления в уме и заключил:

 – Пора.

 Пора – так пора. Я надел свежую рубашку и светлые брюки, затем дождался, пока Стас позвонит девушкам с целью предупредить их о нашем скором появлении, и мы выдвинулись.

 Сели на маршрутку прямо возле дома и поехали. Ехать было недолго: минут десять.

 Вскоре мы уже ходили между стеллажей супермаркета, куда заглянули с целью приобретения двух бутылок вина и одной – коньяка, а также закуски. Совершив покупки, мы сгрузили их в два фирменных пакета, приобретенных тут же, и двинулись к пункту назначения.

 Идти тоже было недолго, приблизительно квартал. Возле дверей парадной Стас позвонил в домофон, который секунд через десять запиликал, оповещая нас о том, что путь в парадную свободен. По времени, которое мы провели внизу, возле домофона, можно было определить с полной уверенностью: нас уже ждали. Мы поднялись на третий этаж.

 Нас встретили с улыбками. Две девушки: одна повыше и явно постарше, другая моложе и ниже ростом. Стас поприветствовал их:

 – Добрый вечер.

 – Привет. Проходите!

 Мы прошли в небольшую прихожую. Я представился.

 – Мы уже знаем. Я Валя, – сказала та, что повыше и старше, – это Аня.

 – Привет, – сказала мне Аня, – разувайтесь.

 Мы разулись и нас повели на кухню. Стас достал из принесенного пакета бутылки и закуску. Одну бутылку вина убрал в холодильник. Девушки мигом оприходовали принесенные продукты: открыли банки с маслинами, разложили сыр и фрукты на тарелке.

 Стас по-хозяйски управился с алкоголем: достал из настенного шкафа бокалы и рюмки, открыл бутылки и разлил содержимое.

 – Ну, за встречу, – сказал он, подавая бокалы девушкам.

 – За встречу, – поддержали они.

 Я взял ближайшую к себе рюмку с коньяком и, чокнувшись со Стасом и его подругами, выпил. Коньяк приятным теплом скользнул по пищеводу. Я взял с тарелки кусочек сыра и закусил.

 – Как дела? – спросил Стас девушек.

 – Ничего, – ответила Валя, – я сессию сдала. Анька вот в отпуск собирается.

 – Отлично, – воскликнул Стас и, не растрачиваясь на дальнейшие разговоры, начислил еще.

 – За знакомство, – на этот раз тост произнесла Аня и улыбнулась. Я понял, что улыбка адресована мне.

 – За знакомство, – улыбнулся и я.

 Выпили. Потом Стас сходил в комнату и включил музыку на компьютере. Квартира наполнилась звуками легкого транса с отстраненными космическими секвенциями и бодрого, как малолетний кислотник, драм-н-бейса. Мы выпили еще.

 Стас с девушками обсуждали недавний рейв, на который они вместе ходили. Я рассматривал коллекцию магнитов на холодильнике. Керамические страусы из Африки, каучуковый австралийский кенгуру, деревянный бочонок пива из Баварии – интересно, они сами побывали во всех этих местах?

 – Чего скучаешь? – спросила меня Аня, отвлекшись от разговора.

 – Я не скучаю, я созерцаю.

 – И как?

 – Ничего, у вас уютно.

 Дальше мы снова выпивали, общались – теперь в беседу включился и я. Меня спросили про армию, я в двух словах рассказал. Потом спросили про планы на будущее – я так же в двух словах объяснил: планов громадье. После этого пили за гостеприимных хозяек.

 Вино и коньяк быстро закончились, мы со Стасом сходили в супермаркет и взяли еще. Опьянения я не чувствовал, только легкость, бесконечная и какая-то светящаяся, наполняла меня. Передышка перед затяжным боем? Возможно. Я принимал такую диспозицию. Пусть бои будут в будущем, пусть. Но здесь и сейчас творился праздник жизни, и надо было провести его подобающе.

 Мы пили, слушали музыку и болтали. Вечер катился навстречу ночи, а та протягивала ему свои теплые объятья. Июнь в Петербурге – время белых ночей: границы дня и ночи стерты, минимизированы и призрачны, ты легко теряешься во времени, поддаваясь головокружению этих волшебных мгновений. Хочется пить эти дни, до дна, до последней капли. Каждое лето как последнее перед долгой зимой, которую никому не пережить. Примерно такие ощущения.

 Потом Стас исчез. Я в одиночку болтал с Валей и Аней, в голове моей сгустился приятный туман, не заволакивающий рассудок, но делающий его несколько размытым и воздушным, сродни тому, что творилось за окном. Я рассказывал про мифы скандинавов, про Великое Древо Миров, на котором расположены три мира: Утгард, подземное царство, Мидгард, срединный мир, мир людей, и Асгард – жилище Асов, человекоподобных богов, ответственных за судьбы земные. Я рассказывал им про Одина – одноглазого бога воинов, скачущего на своем восьминогом коне Слейпнире, называл их валькириями – воинственными девами, забирающими павших воинов с поля брани. Роль воина же я отводил себе. И если я должен был пасть в этой алкогольной битве, битве за вечное лето наслаждений, за свободу и бескрайнюю легкость дней, то они должны были забрать меня на своих крыльях и отнести в Асгард, в светлые пиршественные залы Одина, где я бы продолжил пир во славу великих битв и побед. Девушки слушали меня, кивали и смеялись. Мы пили и хохотали.

 Стас обнаружился спящим в кресле в комнате, когда девушки собрались ложиться спать. Будить его не стали, нас оставляли на ночлег. Для меня разобрали и застелили другое кресло. Я был уже основательно пьян, и меня переполняло какое-то неосязаемое восторженное ощущение завершенности. Словно все в огромной мозаике жизни складывалось так, как надо, все кусочки ложились друг к другу, составляя правильный узор. Иллюзия? Конечно. Но иллюзиями жив человек. Ибо нет ничего более совершенного в его несовершенном мире. Иллюзии и фантазии, призраки и фантомы.

 Девушки легли на диван, я разместился в кресле. Свет погас, мы остались в полумраке. Из окна лился приглушенный подслеповатый свет белой ночи. Не знаю, почему, но я спросил:

 – Девушки, а можно я лягу к вам?

 Секунда молчания, потом ответила Валя. Тоже вопросом:

 – Зачем?

 Действительно, зачем? Я не знал. Не стоило разрушать совершенства этой ночи. И мой ответ отдался эхом ее вопроса:

 – И вправду: незачем.

 Потом я провалился в глухой пьяный сон.