Текст книги "Брат, Брат-2 и другие фильмы"

Автор книги: Алексей Балабанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– И за сколько продал? – спросила журналистка.

– Не знаю… Дешево. За солдата много не дают. Мы же не коммерческие… Так… Работать…

– А за коммерческого сколько?

– Это по-разному. В Шатое биржа есть. Там цены сильно скачут. Купить одно, а заказать уже совсем другое…

– То есть как заказать?

– А как убийства заказывают?! – удивился Иван. – Вы как с Луны прямо…

– Так ведь это бандиты…

– А чеченцы и есть бандиты.

– Что, все?

– Все.

– Ну, это в вас озлобленность говорит.

– Вам виднее… Слушайте, у вас соли нет?

– …сначала нас держали в какой-то квартире, – говорил Джон. – Я звал на помощь, но мне заклеили рот. Били все время. Потом в подвале. Очень долго, я потерял счет дням. Потом Маргарет увели куда-то. А меня опять били. Я думал, что сойду с ума. Ничего не понимаю, тихо, темно. Не знаешь, когда день, когда ночь. Страшно. Потом другой подвал, там уже русские были. Иван по-английски говорит. Стало легче уже. Потом в яме сидели…

– …мы рабы. Должны были еду отрабатывать. Вот и работали, – говорил Федька.

– И что делали?

– Да все. Где в поле, где дрова пилили, где окопы рыли. По-разному.

– Трудно было?

– Да нет… Все лучше, чем в подвале сидеть. Били только отморозки всякие. Обкурятся или наширяются и развлекаются палками или ногами. Еще есть хотелось. И соли нет. Вон Иван мне все говорил, что царь Николай Второй перед смертью тоже дрова пилил.

Журналистка засмеялась.

Прямо на взлетном поле на Джона набросились иностранные журналисты, а потом люди в черных костюмах проводили его в лимузин и увезли. Кого пропустили на машинах, те тоже уехали. Остальные потянулись к зданию аэровокзала. Иван с Федькой двинулись за ними. Их никто не встречал.

Получив проездные документы и новенькое обмундирование, Иван с Федькой двинули на площадь у трех вокзалов.

– Ну что? Поедешь? – в последний раз спросил Иван.

– Не, я домой, – потупившись, сказал Федька. – Хочу успеть в Лингвистический университет поступить на переводческий…

– Так ты ж по-английски ни хера не понимаешь, – удивился Иван, – и экзамены, наверное, закончились…

– А у меня мамка с ректором ихним училась вместе. И направление из военкомата сделают. Мамка сказала, чтоб тока побыстрее…

– До Тобольска через Петербург, – подавая документы в воинскую кассу, сказал Иван.

– Слышь, будешь в Нижнем, вот… – Федька передал бумажку. – Иван, ты знаешь, я… все!..

– Ладно… Давай, Федька… Может, свидимся еще…

В Петербурге Иван был впервые. Он шел по Невскому, еще свежему от ранних поливалок, и спрашивал дорогу на Английскую набережную.

Он долго дергал парадную дверь, стучал и смотрел в окна второго этажа, пока проходившая мимо женщина не сказала, что вход с Галерной.

– Перед тем, как пойти к Медведевым, я рассказал все про капитана нашим в Чечне, звонил в часть к нему, потом к ментам в МВД еле пробился, рассказывал про гугаевского племянника, что в колонии. Все, как Аслан говорил… – Иван глубоко затягивается. – И когда шел к ним, я уже знал, что там глухо… Они хорошие люди… говорили со мной, чаем поили, а я сидел и думал, что у меня носки воняют…

Семья капитана Медведева жила в комнате огромной коммунальной квартиры и состояла из трех женщин: матери, жены и пятилетней дочки.

Они сидели в большой комнате, забитой старинной обшарпанной мебелью, и пили чай. Дочка лежала в постели с перемотанным горлом и рисовала.

– Вы не стесняйтесь, берите еще, – сказала молодая и несовременно красивая женщина.

– Спасибо, – сказал Иван и взял.

– И что же он там делает? – спросила пожилая женщина.

– Ничего. Сидит… Обмена ждет.

– А чего ж не меняют-то его? – сердито спросила женщина.

– Мама! – Женщина нервно теребила конфетную обертку.

– Просто чеченец этот был приговорен к смертной казни, но потом приговор изменили на пятнадцать лет колонии. Он – особо опасный преступник, и МВД не хочет его отпускать, тянет и тянет, – объяснял Иван.

– А чего тянет? – спросила мать.

– Мама, – перебила ее невестка. – Поставьте, пожалуйста, еще чаю.

– А что «мама», – ворчливо сказала свекровь, вставая, – чего тянуть? Зачем им какой-то чеченский бандит? Тем более что его все равно расстрелять хотели. Не понимаю. Я всегда говорила: ничего хорошего от этих в кепках не будет. Никогда я у них мандарины не покупала.

– Скажите, Иван, – когда вышла свекровь, спросила женщина, тревожно глядя на него умными глазами, – а он правда здоров?

– Правда. Ну, как вам еще объяснить? Вот я, по-вашему, здоров? – честно глядя ей в глаза, врал Иван. – Так он здоровее меня. Просил передать, чтобы вы не волновались.

Женщина какое-то время пристально смотрела Ивану в глаза, а потом со словами «просил передать, просил передать» повернулась к окну. За окном текла Нева. Дальше сидели молча. Иван украдкой посмотрел на свои ноги в рваных носках на старом потертом ковре. Нервно шелестела конфетная обертка.

– Мой папа – герой, – вдруг гордо сказала Ивану девочка. – Он нашу Родину от бандитов защищает. Он скоро приедет, и мы, как раньше, пойдем с ним в зоопарк.

– Ну, а потом я домой к себе поехал, в Тобольск… А Джон – к себе, деньги искать, – говорит за кадром Иван.

В аэропорту на Джона опять налетели. Телевидение, журналисты, психологи, коллеги по работе. Официальную встречу возглавлял заместитель министра иностранных дел. После коротких интервью, пылких объятий и церемонных рукопожатий возбужденного Джона погрузили в лимузин и увезли в сопровождении полицейских машин.

– Да как вы не понимаете, что они голову ей отрежут! – кричал он на чиновника в кабинете на Оксфорд-стрит, тряся кассетой.

– Я повторяю вам, мистер Бойл, совместно с русской стороной мы делаем все возможное, – устало сказал чиновник.

– Да что вы делаете!.. – истерично воскликнул Джон. – Через сорок пять дней они ее убьют. Убьют, понимаете!

– Мистер Бойл, я понимаю, как тяжело вам сейчас, но попытайтесь рассуждать здраво. Вот вы здесь, правильно? Вот это и есть прямой результат нашей работы…

– Да какая работа!.. Я вам уже час талдычу, что меня просто послали за деньгами! Я ведь видел, как они людям пальцы отрезают. – Джон обессиленно опустился на стул.

– Мистер Бойл, ну вы же взрослый человек. Вы же понимаете всю абсурдность требования двух миллионов фунтов за заложника. Я думаю, чеченцы понимают это не хуже нас. К тому же вы знаете политику правительства Ее Величества в отношении выкупа заложников у террористов. – Чиновник обиделся.

Не дослушав его, Джон устало пошел к выходу.

И снова была пышная пресс-конференция. И снова Джон подробно живописал ужасы чеченского плена. Снова отвечал на тупые вопросы журналистов о международном терроризме, снова твердил о необходимости предпринять все меры для освобождения Маргарет Микельсен и снова выслушивал очередной бессмысленный вопрос об исламском фундаментализме.

– И если Великая Британия не соизволит вызволить подданную Ее Величества из варварского плена, то я сам найду деньги и выкуплю ее! – с пафосом закончил Джон.

После пресс-конференции к Джону подошел лысый человек в очках.

– Мистер Бойл, – тихо и проникновенно начал он, протягивая визитку, – я Сэм Кроу, я представляю Channel Four. Вы можете не отвечать сейчас, но если ваше намерение ехать с выкупом в Чечню серьезно, то позвоните мне. Наш канал может вложить в вас 200 000 фунтов, если вы предоставите нам эксклюзивный видеоматериал о вашей поездке, – быстро говорил он на очень хорошем английском. – Мы дадим вам камеру, а вы отразите каждый ваш шаг с подробными комментариями обо всех событиях и людях, в них участвующих.

Джон слушал его, вытянув шею и вертя головой. Внимание его привлекла только сумма, четко произнесенная Сэмом Кроу.

– Я не понимаю!.. Повторите еще раз! – взволнованно кричал Джон. – Да! Я собираю деньги! Скажите Аслану, я деньги привезу! Не трогайте Маргарет! Я привезу деньги вовремя! – повторял он в трубку. – Я не понимаю… Я вас не понимаю!.. Маргарет! Как ты?! – вдруг воскликнул он. – Маргарет, скажи им, я деньги привезу! Я вытащу тебя! Маргарет! Я люблю тебя!

Джон замолчал, напряженно вслушиваясь в далекий голос.

– Ты держись! Я привезу деньги! Маргарет! Главное, держись!..

Джон, обессиленный разговором, опустился на стул напротив Марка. В просторном обшитом деревом кабинете было светло и уютно. Сам Марк, благополучный толстяк, сидел в своем удобном старом кресле и потягивал коньяк.

– И где ты возьмешь такие деньги? – спросил он, беря сигару.

– Марк! – Джон уверенно посмотрел на своего адвоката. – Ты все продашь! Ты сделаешь все, что надо, но ты найдешь эти деньги!

– Это смешно, Джон! Ты хочешь, чтобы я за такой срок продал недвижимость или взял под нее такую сумму наличными… – Он зажег спичку и поднес к сигаре.

Джон посмотрел на него.

– Ты жирная свинья! Ты понимаешь, что она в яме сидит! – вдруг зло заорал он, вскочил и ударил по сигаре, которая отлетела в другой конец кабинета. – Ты знаешь, что такое голод?! Ты знаешь, что чувствует человек, когда его бьют ногой по голове?! Ты знаешь, что эти животные изнасилуют ее, а потом голову отрежут?! Знаешь?! А я знаю! Потому что там не Англия, там Россия!

Вусмерть перепуганный Марк смотрел на него широко раскрытыми маленькими глазами.

– Какие удары?! О чем вы говорите?! НАТО не находится в состоянии войны с Россией! – презрительно говорил военный.

Джон не спорил. Он молча кусал губу.

– Я связался с родителями Маргарет в Дании. Даже если продать твой дом и все, что принадлежит Маргарет, получится около четырехсот тысяч фунтов, – быстро говорил Марк. – Но, боюсь, они не успеют…

– А еще миллион шестьсот? – спросил Джон, посмотрел на Марка и отвернулся.

Марк промолчал и исподтишка быстро взглянул на Джона. Они шли по пустынному Гайд-парку. Длинный нелепый Джон и маленький суетливый толстяк Марк.

– Все это займет дней пять, – неуверенно сказал Марк и снова быстро посмотрел на Джона. Он выглядел немного испуганным.

– Осталось двадцать два дня, – сам себе сказал Джон.

– Так что, продавать? – спросил Марк и снова бегло взглянул на Джона.

Джон нервно кивнул, явно думая о другом. Он сунул руку в карман и достал визитку с надписью: «Channel Four. Sam Crow».

– Правильно! – оживился Марк. – Надо передать что есть. Они же должны понимать – лучше что-то, чем ничего. Зачем им убивать женщину, если можно получить четыреста тысяч фунтов. Четыреста тысяч! Это же громадные деньги. Я не представляю, куда в горах можно деть четыреста тысяч фунтов! Да там и сто фунтов, наверное, негде потратить. Зарыть разве… – бормотал Марк.

Паром перевалил за середину Иртыша. Иван смотрел на раскинувшийся перед ним Нижний город. Вверху на откосе сверкал куполами белокаменный кремль.

– О!.. Иван?! – Мужик смотрел на него во все глаза. – Ты, что ль?.. Ты ж вроде как на войне!.. Не помнишь меня? Я ж Симаков… Степан… Ну?!

– Ну? – Иван явно не вспомнил.

– Так это все, что ли? – возбужденно спросил мужик.

– Что?

– Ну, война?..

Иван кивнул и посмотрел на город.

– Так это… В магазин давай… Я пацанам скажу… Как батя-то?

– А что батя? – насторожился Иван.

– Так это… в больнице он… На горе…

В храме Иван поставил свечку, перекрестился и зашептал молитву. Краем глаза он заметил бугая с бычьей шеей, который, застенчиво стреляя глазами, мучительно засовывал свернутую пополам пачку сторублевок в урну с надписью «На ремонт храма». Пачка не лезла, а развернуть ее мозгов уже не хватало.

Парень нервничал, капли пота выступили на невысоком лбу.

– Здорово, Слива, – тихо сказал Иван.

– А?! – испугался тот и выдернул пачку. – А, Иван! – Слива тревожно оглянулся.

– Ты… это… бумажки разверни, – тихо сказал Иван, отступил в сторону и перекрестился.

– Ааа… – Слива быстро взглянул на него и последовал совету.

– А дома и не изменилось ничего. Одно слово – Сибирь. Два года прошло, а я как и не уезжал. Слива как был бандит в школе, так и остался. Родители отмазали его от армии, а зря. Хоть бы на мир посмотрел, авось понял бы чего. Здесь ведь большинство дальше Тюмени и не заезжали… – Иван затягивается. – Мама только постарела сильно, и батя сдал…

Звякнула щеколда, и вошел конвоир.

– Ладно, на сегодня все, – сказал человек за столом, вставая.

Подошел конвоир и стал надевать на Ивана наручники.

В большом зале библиотеки Исторического музея в тобольском кремле Иван тихо подошел сзади к интеллигентного вида маленькой хрупкой женщине в сером платье, которая просматривала «Тобольские губернские ведомости» за 1918 год.

– Здравствуй, мама, – тихо сказал Иван.

– Ваня! – воскликнула женщина, вставая, обняла его и заплакала.

Сзади подтягивались библиотечные работники.

– Все говорят, по телевизору тебя видели. А я вот пропустила, – вытирая глаза платочком, говорила мать.

– Вот дело тоже, мам… С батей-то чего? – спросил Иван.

Они пили чай в маленькой комнатке библиотеки. Вернее, Иван пил, а мать смотрела на него.

– Сердце. Микроинфаркт вроде… – неохотно сказала мать. – Люди говорят, пить сильно стал. Ты уж сходи к нему, Вань. Отец все ж…

Иван кивнул.

– Похудел-то как… Нам ведь не сказали, что в плену ты. Пропал и пропал. Мы уж куда только ни писали. Ой, Ваня!..

– Привет, Иван! – радостно воскликнула девушка в белом халате. – Мы тут тебя по телеку видели!

– Здорово, Зинка. Слышь, тут батя у меня где-то? – взволнованно сказал Иван и поставил мешок.

– Ага. Ты Катьку-то видел? – возбужденно спросила она.

– Зин… Батя у меня тут!

– А… Ага… Щас я, – засуетилась она и куда-то убежала.

Иван огляделся.

Отец Ивана – здоровенный, но не толстый мужик до пятидесяти – странно смотрелся на карликовой кровати. Он отрешенно лежал у окна, демонстративно не участвуя в активной жизни двенадцатиместной палаты.

– …Я чего пью-то, сын, – тихо говорил он, не глядя на Ивана. – Скучно жить стало чего-то. До сорока лет вроде жил, а потом – все. Куда ни гляну – тоска… Любви нет, Ванька… А это хорошо, что ты на войне был. Война из мужчины мужика делает. А мужиком – правильно быть! В мужике сила. На нем все держится… Вот была во мне сила, да вышла вся, – грустно сказал он. – Ведь сила не в мускулах, сын, а в голове… Эх, встал бы щас да на войну! – Он взял Ивана за руку, как в армрестлинге, и крепко сжал. – А за мамку ты на меня зла не держи. Хорошая она баба, просто разлюбил я. Ты потом поймешь… Запомни, сын: разлюбишь – уходи! Нельзя без любви жить! – Он жестко посмотрел на Ивана. – Нельзя, сын!

У развалин старинного монастыря на высоком берегу Тобола горел большой костер. Девчонки жарили рыбу на углях. Парень в старом камуфляже заунывно пел под гитару традиционную армейскую песню. Иван сидел на ящике со стаканом в руке и тоскливо смотрел на огонь. Рядом на правах друга сидел Слива. Катька, невысокая пухленькая девчонка с симпатичным русским лицом, счастливо жалась к нему, натягивая на коленки короткое летнее платье.

Парень постарше бандитского вида, видно тамада, разлил всем по полстакана водки.

– Давайте за братьев наших – Сапека, Тарана, Увара и Тольку, которых с нами нет, – сказал он с фальшивым пафосом.

Все привычно встали, быстро выпили и расслабленно загалдели. Парень с гитарой снова ударил по струнам. Иван не вставал и не пил. Он так же держал стакан и смотрел в огонь. Только Катька беспокойно стреляла на него глазами.

– Они не были на войне… Их убили наши… сибирские парни… Мы же все в одной школе учились… Кто со мной, кто старше… Тарана я вообще не знал, а Сашка Уваров друг мой был…

Иван снова прикуривает:

– А дома я хотел по компьютерам устроиться – глухо. Как услышат «чеченец», репу сразу чешут: «новые технологии у нас», говорят… В общем, чё говорить – бортанули меня везде. Я в военкомат. Там тоже лапша – я и без них мог бы на пристани контейнеры грузить…

Человек из-за стола лежал на койке и смотрел видео, снятое накануне.

Джон вышел из здания английского посольства в Москве и зло плюнул на асфальт.

Он вошел в здание с табличкой «Министерство обороны Российской Федерации».

Генерал спокойно реагировал на возбужденные удары Джона ребром ладони по собственной шее.

– Есть приказ Президента Российской Федерации господина Путина выкуп за заложников террористам не платить, – говорил генерал Джону через переводчика. – Так что извините. – Генерал натянуто улыбнулся и встал.

– Попробуйте в ФСБ, – посоветовал переводчик педерастического вида уже от себя. – Если они не помогут, я вам адресок могу дать во Владикавказе. Позвоните мне, договоримся, – сладко улыбнулся он, передавая визитку.

Джон вышел из здания с табличкой «Министерство внутренних дел Российской Федерации» и устало сел на ступеньки. К нему сразу же подошли и вежливо попросили.

– Это Москва, столица России. Я Джон Бойл. Все русские организации отказали мне в содействии. За тысячу фунтов переводчик Министерства иностранных дел Вася передал мне телефон бывшего майора КГБ, который занимается выкупом заложников. Он находится во Владикавказе – столице Осетии. Сейчас я должен найти переводчика, который поедет со мной и поможет договориться с террористами. – Джон стоял на фоне Красной площади и возбужденно говорил, держа видеокамеру на вытянутой руке.

Раннее сибирское солнце легло на старую советскую мебель. Иван лежал в постели и тоскливо смотрел в потолок. Катя тоже проснулась и по-кошачьи прижималась к нему.

– Вань, давай поженимся! – пропищала она.

– А жить где будем? – после паузы неохотно отозвался Иван, не меняя выражения лица. – Вот батя из больницы выйдет, и чего?..

Катя поджала губки. В дверь постучали кулаком.

– Иван! Разбудить просил! – крикнул противный женский голос с сибирским акцентом.

– Встал, теть Валь! – крикнул Иван. – Чай поставь, – спокойно сказал он Кате, не меняя позы.

Она вскочила, набрасывая на себя подряд Ивановы и свои вещи, и побежала на коммунальную кухню.

Он лежал, тоскливо глядя в потолок.

Катя вбежала с заварным чайником.

Иван, одетый, умытый и причесанный, сидел за столом.

Катя быстро поставила бутерброды и разлила чай.

– Тебе чё, сегодня не на работу? – не глядя на нее, спросил Иван.

– Так суббота же! – удивилась она. – Хороший чай купила, крупнолистовой… «Акбар»! – быстро сказала она, пытаясь угодить.

Иван, который только пригубил, молча отставил чашку.

Паром перевалил за середину Иртыша.

– Ты чё, не здешний, что ль? – спросил Степан Симаков Джона, с восторгом глазевшего на белокаменный кремль.

– Я ищу Ивана Задоломова, – сказал Джон по-английски и улыбнулся.

– А… басурманин, – не понял Семен и отвернулся.

– Иван Задоломов! – взяв Степана за плечо, внятно сказал Джон.

– А… Ваньку тебе! Так бы и сказал. А то бе-бе-бе, бе-бе-бе… – проворчал Семен.

– Я Джон Бойл. Нахожусь в Тобольске, столице Сибири, – напряженно говорил в камеру Джон.

– Как он доехал?.. Не понимаю. По-нашему – ни бельмеса. Ладно, в Москве его на самолет посадили. А в Тюмени? Автостанцию нашел, билет купил… на пароме потом… Зауважал я его тогда… Он мне потом говорил, что он то ли полгода, то ли полтора в Британском Королевском флоте прослужил, – с чувством говорит Иван.

– Смотри, Джон! Здесь последний русский царь Николай Второй в ссылке сидел. Вон там раньше балкон был. Гляди. Дед мой Еремей, мамкин отец, мальчишкой газеты носил. «Бегу, – говорит, – а Николай Александрович на балконе сидят и цыгарку курят». Как напьется, так и рассказывает одно и то же, – возбужденно, как мог, рассказывал Иван на плохом английском.

Джон не вникал.

– Иван, 35 дней осталось! – сказал он.

Они сидели в стеклянном кафе.

– Так все-таки, сколько денег у тебя? – неохотно спросил Иван.

– Пятьсот пятьдесят тысяч в Москве в английском посольстве и тридцать пять с собой, – с готовностью ответил Джон с горящими глазами.

– Давай за встречу… – растерянно сказал Иван, поднимая пластиковый стакан с водкой.

Джон выпил, как воду, и пламенным взором уставился на Ивана:

– Иван! У меня план! У меня есть телефон и имя человека во Владикавказе, который поможет передать деньги.

Иван скептически улыбнулся.

– Иван, это КГБ, – таинственно сказал Джон.

– Покажи, – попросил Иван.

Джон немедленно достал бумажку и протянул Ивану.

– Мы едем в Москву, берем деньги, едем во Владикавказ, ты договариваешься с Асланом на пятьсот пятьдесят тысяч, человек из КГБ едет в Чечню и привозит Маргарет.

– Джон, я не поеду, – сворачивая бумажку, сказал Иван.

– Иван! – убежденно сказал Джон. – Мы едем во Владикавказ. Ты договариваешься с КГБ, потом с Асланом и едешь домой. Все, что останется от тридцать пяти тысяч, – твои. Иван! Помоги!

Крупное видеоизображение Джона:

– Я Джон Бойл. Я и Иван Задоломов снова в Москве. У него с собой ружье, и хотя у него разрешение, у нас много проблем с русской полицией.

– …В горах на изюбра.

– А патроны? – строго спросил милиционер.

– Все по закону, сержант, – спокойно сказал Иван, открывая большую сумку. – Хранятся отдельно.

Сержант проверил, вернул документы, отдал честь и отошел. И пока Иван любовно укладывал отцовский «Зауэр» в чехол и застегивал сумки, метрах в десяти позади него Джон что-то напряженно наговаривал на видеокамеру.

В магазине «Комбат» Джону понравилось. Они купили военные ботинки, крутые ножи, спецодежду, компас и непромокаемые рюкзаки. Особенно Джону понравилась тельняшка. Пока он выбирал и радовался, размахивая руками, Иван покупал патроны по своему охотничьему удостоверению.

– Можно нам отдельное купе? – подавая билеты, интимно спросил Иван дородную проводницу с тупым лицом, индифферентно державшую себя. – Мы заплатим, – не выдержав ее паузы, добавил он.

Она мельком взглянула на Джона.

– Поезд проходящий, – грубо сказала она, укладывая билеты в проводницкий бумажник. – Ничего не обещаю. Пока шестое купе занимайте.

– Как скажете, родная! – весело сказал Иван, поднимая вещи. – Я надеюсь…

Джон схватил свои и пошел вдоль вагона. Вагон был грязный, и табличка «Москва – Владикавказ» снаружи уже грозила отвалиться.

– …Не-е, я не знаю, зачем я поехал… Что не за деньги – точно, а зачем? Не знаю… Дурак, наверно. – Иван улыбается. – Может, жалко стало его. Да и чё было не прокатиться до Владикавказа и обратно на шару…

– А ружье и спецодежда зачем тогда? – спрашивает Ивана человек за столом.

Иван недоуменно поджимает губы:

– Так на Кавказ же ехали. И потом, вещи хорошие, всегда на охоте пригодятся. Он башляет, чё мне…

Джон с Иваном традиционно пили чай в отдельном четырехместном купе. Джон внимательно рассматривал подстаканник, пытаясь понять его предназначение, когда резко открылась дверь их купе и вошел хорошо одетый, коротко стриженный толстый парень решительного вида.

– Я Александр Матросов! – просто сказал он и решительно поставил чемодан на полку Джона. – Куда?

– Туда, – растерянный от неожиданности Иван показал на верхнюю полку.

Матросов кивнул.

– Чемодан поставлю, – сказал он Джону.

Тот улыбнулся гостю и тупо посмотрел на Ивана.

– Встань давай, быстро! – сказал он по-английски.

Джон встал.

– Американец? – спросил Матросов, уверенно поднимая полку. Он поставил чемодан, громко хлопнул крышкой и сел.

– Александр Матросов, – громко дыша, сказал он и протянул руку.

– Иван… А это Джон, – выручил Иван товарища, когда явно нетрезвый Матросов потянул к нему руку.

– Мужики, я Александр Матросов!.. СВ нет пока… потесню вас… Скоро тут уроды сойдут… А щас я вас угощаю!..

По грязному вагону-ресторану пробежал официант предельно мерзкого вида.

– Что еще желаете? – бодро спросил он.

– Отдыхай пока, – уверенно сказал Матросов. – Это надежные парни, – продолжил он, повернувшись к Ивану. – Там все ответственно. Слово сказал, все! Назад хода нет. Конечно, они – черножопые уроды, но товар привозят точно в срок! Ни разу не кинули нас…

– И ты там авторитетных парней знаешь? – перебил Иван, прямо глядя ему в глаза.

– Какой базар, Ваня. Я Александр Матросов! – уверенно, но нетрезво сказал он.

– Базар у меня есть к тебе конкретный, Матросов, – прямо сказал Иван.

Матросов легким движением ладони показал, что он понял, и привычно взмахнул другой.

– Эй, шершавый, водки нам еще, и чё-нибудь поставь тут…

Халдей убежал.

– Слышь, Иван, худой рубанулся, – сказал Матросов, кивая на начинавшего дремать Джона.

Джон вошел в грязный туалет, быстро расстегнул пояс, проверил деньги и достал камеру.

В туалете трясло. Видео:

– Я Джон Бойл. Нахожусь в поезде Москва – Владикавказ. Вчера ночью русский бандит Александр Матросов обещал нам посредничество в выкупе Маргарет Микельсен…

– Смешной был этот мужик, не помню имя, кажется Александр… Он героин у чеченов берет и в Россию везет, – говорит Иван. – Мы здорово напились тогда в вагоне-ресторане. Я сразу понял, что он червяк… ничего не сказал ему, так, проверил кое-что… Я знал, что кинет.

Джон вошел, сел и бессмысленно тер голову, размешивая сахар в классическом железнодорожном стакане в подстаканнике. В купе они были одни. Иван тупо смотрел в окно, безрадостно потягивая чай.

– Иван, а кто такой Александр Матросов? – серьезно спросил Джон.

– Герой русский. Во время Второй мировой войны он пулеметную амбразуру грудью закрыл.

– И что? – спросил Джон, приложившись наконец к спасительному напитку.

– Ничего. Умер.

– Приезжаем во Владикавказ! – объявила проводница, громко отворив дверь. – Билетики желаем?!

– Желаем, – сказал Иван.

Вокзал во Владикавказе был провинциальный, традиционно маленький и очень красивый. На привокзальной площади было много милиционеров и местных, которые по обыкновению сидели на корточках, вытянув вперед руки для балансировки.

– Чеченцы! – испуганно прошептал Джон.

– Не-е, это другие, – успокоил его Иван, нервно глядя по сторонам.

– Кинул, – тихо сказал он сам себе.

– Что?! – испуганно спросил Джон.

Иван не ответил и пошел вперед. Джон спохватился и рванул за ним. Проехал трамвай.

– Давай! – протянул руку Иван, и Джон с готовностью сунул бумажку ему в руку.

Иван воткнул телефонную карточку и набрал номер.

– Курданова Александра можно? – громко спросил он.

– Джона в Москве напарили. Никакого бывшего крутого кэгэбэшника, который обменивает заложников, там, конечно, не было. – Иван затягивается и делает паузу. – Человек этот представился майором ФСБ. Он знал, что мы приедем, и уже ждал. Когда я пришел на встречу, то сразу понял, что попали мы капитально. И как, по-вашему, мне было поступить?! И опаздывали мы уже сильно…

– Сержант, ты чего бьешься за него, а? – спросил очень неприятный человек непонятной национальности с красным апоплексическим лицом. Рядом с ним сидел очевидный кавказец и посматривал по сторонам. Они сидели в кафе у моста через Терек. Вдали белел вершиной Казбек.

– Товарищ майор, это не мои деньги, мне по барабану, поймите, но десять процентов – это круто. Он и так мало собрал. Аслан Гугаев уже знает, сколько мы везем! Если он узнает, что еще меньше, он просто так ее не отпустит. Он либо изнасилует ее, либо уши отрежет. Я знаю же… И опаздываем мы опять. Четыре дня осталось…

– Я не себе беру. Люди мои – раз, потом в Чечне люди… Это целая операция, причем незаконная, сержант! – Майор профессионально скользнул взглядом по набережной.

– А если бы это было, к примеру, пятьдесят тысяч? – спросил Иван.

– Я бы не сидел здесь с тобой, сержант. – Майор жестко посмотрел Ивану в глаза. – Мы чего торгуемся? Деньги с собой?..

– Кто ж такие деньги с собой носит, товарищ майор? – искренне удивился Иван вопросу. – А какие у вас гарантии?..

– В Москве серьезные люди телефон тебе дали, сержант. А расписок я не даю.

– А как вы с Гугаевым свяжетесь, если вы не знаете его? – спросил Иван, мучительно соображая.

– Это мое дело, – выдержав паузу, сказал майор и подозрительно взглянул на Ивана. – У тебя выбора нет, сержант! Без меня тебе пиздец! Понял?! – веско сказал он и едва улыбнулся краем рта.

– Понял! – решительно сказал Иван. – Послезавтра также на этом месте. Я принесу деньги! Только условие у меня. Я с вами поеду! – Он встал и решительно пошел.

Майор недобро проследил за ним глазами, потом едва заметно кивнул кому-то. Невзрачно одетый человек, сидевший на каменном ограждении набережной, бросил сигарету и последовал за Иваном.

Видеосъемка Джона:

– После встречи с майором КГБ Иван вернулся взволнованный, – говорил Джон, нервно посматривая вокруг. – Он ничего не объяснил, посадил меня в трамвай, который ездит по кольцу, и велел ни с кем не разговаривать, а если подойдут, прикинуться немым. Если через три часа его не будет у памятника Ленину или случится что-либо непредвиденное, я должен звонить в посольство в Москве и просить… – Изображение пропало. Джон быстро спрятал камеру и уставился в окно. В вагон вошли четверо шумных подвыпивших парней и начали привязываться к пассажирам. Проехали памятник Ленину. Ивана не было.

– Обложили нас круто, – говорит Иван. – Я сразу понял, когда сумки на вокзале забирал. Парни такие, смотрят… покруче еще наших, сибирских. И не меня искали они. Ну, поняли, что я… но не я нужен им был. А Джон в трамвае ехал. То есть кураж был такой уже…

– Слышь, братан, – обратился Иван к рядовому-водителю крытого грузовика и сел рядом. Тот курил, молча наблюдая, как бойцы загружают в кузов бидоны. – Сам откуда?

– Из Нижнего Тагила. – Парень посмотрел на Ивана и отвернулся.

– Земляк почти, – сказал Иван и достал сигарету. – Я из Тобольска сам… – Иван взял у водителя бычок и прикурил. – Сколько тянуть еще?

– Пять месяцев.

– В Чечне был?

– А чё, ты думаешь, мы здесь сидим? – агрессивно спросил парень. – Тебе че надо?

– Мне в Чечню очень надо, братан. Помоги! Я здесь первый раз, мы с этой стороны не входили никогда. Всегда через Моздок. Я не знаю, куда здесь чего. Меня б только за блокпосты забросили, а там уж я дорогу найду…

– Ты чё там забыл? – удивился парень.

– В плену я там был. Месяц, как дембельнулся, а должок остался… Я гражданский теперь. – Иван улыбнулся. – Подскажи к кому мне, а я уж чем смогу…

– А чё у тебя есть? – оживился водила.

– А чё тебе надо?

Тот с ног до головы оглядел Ивана.

– Размер какой у тебя? – спросил он, заинтересованно глядя на новые ботинки Ивана.

Пока один омоновец на блокпосту лениво беседовал с водителем, другой откинул брезент и заглянул в кузов.

– Чё тут у вас? – привычно спросил он двух бойцов, сопровождавших груз.

– Да поживиться нечем! – невесело сказал один.

– Пошутил, да? – сказал омоновец, закрывая брезент.

– …в Мужичах будешь же? – говорил первый, возвращая водителю документы. – Там наш ОМОН стоит. Спроси лейтенанта Гымзу. Найдешь, передай ему, ладно? А нет, так мне вернешь. – Омоновец достал из кармана сверток и дал водителю. – Ты ж сегодня назад? Ну, давай! – крикнул он, когда водитель утвердительно кивнул, и отступил, пропуская грузовик.

Взревели моторы. Сзади к блокпосту подтягивался другой грузовик.

– Чё, все? – спросил Иван бойца, выглядывая из-под брезента, расстеленного на полу позади ящиков.