Текст книги "Сын Солнца (СИ)"

Автор книги: Алексей Котов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

***

(Тауантинсуйу, провинция Кито. 29 апреля 1529 года).

– Так каков ваш ответ? – спросил посланник Руминьяви у командовавших вражеской армией вождей.

– Наш ответ неизменен, – с достоинством произнес один из них, – Мы не станем служить твоему вождю.

Развернувшись, посланник отправился обратно в свой лагерь. .Добравшись до возвышенности, где расположились командиры – генералы Руминьяви, Чалкучима, Укумари и Кискис – он передал им ответ вражеских командиров.

– Что ж, пусть все решит битва, – немного подумав, важно произнес Руминьяви.

Вообще-то он не очень хотел этой битвы. От прежней тридцатитысячной Северной армии у него оставалось лишь чуть больше половины – шестнадцать тысяч. Из остальных пять тысяч дезертировали, отправившись на юг – к Уаскару, девять тысяч присягнули не пожелавшим поддержать его вождям… А на юг провинции уже вторглась армия под командованием Уалтопы – наместника уну Тальян. В сложившихся условиях необходимо было максимальное единство. Нужно было собрать все лучшие войска чтобы дать отпор южанам. В таком положении терять опытных солдат во внутренних разборках было крайне нерационально – но иного выхода просто не было. Иначе – в этом можно было и не сомневаться – те не упустят возможности нанести удар в спину пока он будет сдерживать кусконцев. Оставалось одно – максимально быстро подавить мятеж, заставить предателей вернуться на свою сторону – особого доверия к ним, конечно, не будет, но он не даст им возможности предать снова – и успеть занять оборону на юге. Наступать вплоть до Куско и свергнуть Уаскара, как того хотел еще Атауальпа, у него просто не было возможности. Оставалось лишь постараться измотать врага оборонительными боями, а затем постараться заключить с южанами мир.

Оглянув еще раз поле предстоящего сражения, генерал презрительно усмехнулся. Да, эти вожди смогли собрать армию, по численности превосходящую его – вот только лишь девять тысяч из них были опытными бойцами. Остальные – еще тысяч пятнадцать – явно были набраны из кого попала – причем, с большим удивлением он заметил, что помимо обычных крестьян и горожан тут были даже явные дикари – видимо, нанятые в находящихся за пределами страны лесных племенах. Нормальных оружия и доспехов тоже практически не было.

Гудок сделанной из человеческой кости трубки стал сигналом к началу сражения. Выстроившись четкими рядами, армия Руминьяви двинулась вперед.*(62) Одновременно навстречу ей двинулась армия ‘северного союза’, вот только порядка в ней было намного меньше – ведь больше половины ее составляли ополченцы да наемники. Немедленно раздалась барабанная дробь, выбиваемая на барабанах, обтянутых кожей убитых врагов, и вопли труб из раковин, керамики и человеческих костей. Добравшись до середины долины, армии встали друг против друга, и солдаты громкими криками и неприличными жестами принялись показывать, что они сделают со своими врагами, однако продолжалось это не долго. Вскоре из рядов обоих армий вышли переговорщики, призвавшие сойтись на поединках самых сильных воинов. Через несколько минут вперед вышли по пять человек. Согласно традиции, поединок продолжался до тех пор, пока все воины одной из сторон не были убиты – причем, проигравшая сторона имела право сдаться без урона своей чести. Впрочем, в этот раз это было чистой формальностью. В этой войне не могло быть ни мира, ни почетной сдачи. Проигравший терял все – в том числе, и свою жизнь.

Минут через десять, когда живым остался лишь один из поединщиков – причем, от армии союза вождей – раздался новый сигнал. Передние ряды расступились и вперед выскочили пращники, принявшиеся осыпать врага градом камней. Но тут засвистели выпускаемые лесными лучниками-наемниками стрелы, и плохо защищенные пращники Руминьяви один за другим начали падать на землю убитыми и ранеными. Видя это, генерал приказал им отступить, а вперед двинулись основные силы армии. Разогнавшись до большой скорости, она быстро смела часть не успевших отступить вражеских пращников и врубилась во вражеский строй. Послышался звон и гром ударов палицами и боевыми топорами, вопли раненых, крики хвастающихся своими успехами солдат. Строй обоих армий развалился, сражение разбилось на множество отдельных схваток – и тут перевес быстро оказался на стороне имеющих больший боевой опыт китонцев. Крое того, тем с ходу удалось осуществить частичный охват флангов. Спустя пару часов вражеская армия оказалась в полном окружении, а ее потери значительно превысили потери армии Руминьяви – прежде всего, среди ополченцев и наемников. Видя это, трое не растерявшихся вождей попытались организовать прорыв – но лишь погибли при попытке его осуществления, что и поставило конец сражению. Понесшие большие потери, лишившиеся командования и полностью деморализованные солдаты ‘северного союза’ начали бросать оружие.

Подсчеты потерь закончили лишь к вечеру – и результаты оказались весьма неутешительными для Руминьяви. Погибло пять тысяч его солдат, половина которых были опытными воинами, и десять тысяч врагов – в том числе четыре тысячи перебежчиков. Было захвачено и немедленно казнено два вражеских вождя, остальные солдаты под страхом смерти присягнули ему на верность. ‘Что ж, – подумал генерал, – Отправлю Кискиса с парой тысяч навести порядок в мятежных городах, а самому пора отправляться на юг. Как только что сообщил часки, сегодня армия Уалтопы взяла Амбато…’

***

(Юкатан, государство Экаб, Тулум/Сама. Май 1528 года)

На состоявшемся вскоре военном совете обсуждался план штурма Тулума. Обрисовав общую ситуацию, белокожий чужак спросил у собравшийся вождей, какие будут предложения на этот счет, но никакого ответа не достиг. Собравшиеся лишь с недоумением глядели на того, кто выдвинул такую безумную мысль.

– Если б тулумцы были настоящими воинами, то не испугались бы сразиться с нами в поле, – произнес общее мнение один из них, – Но они трусы и потому не выйдут из-за стен.

– Как же вы берете города? – с явным недоумением спросил присутствовавший на совете инкский офицер.

– Так много ли городов окружено стенами? – не поняв, спросил тот же вождь, – Да и зачем нам это? Если мы убьем или захватим в плен правителя – город сдастся сам.

– И что, правители часто принимают участие в битвах, – зная, что ни чектамальских, ни уаймильских правителей в походе не было, спросил инкский офицер.

– Нет, но наши народы редко ведут войны на захват других городов, – на этот раз ответил белокожий чужак, – Обычно войны ведутся ради добычи или захвата части приграничных земель.

– Много ли добычи возьмешь с нищей деревни? – удивленно произнес также присутствовавший на военном совете Сути Пунчау.

Присутствовавшие вожди лишь удивленно пожали плечами, не видя в этом особой проблемы. Хватало ж всегда, любая деревня – это и запасы продовольствия, и, что куда важнее, новые рабы. К тому же, в самой битве тоже захватывают разные ценности – оружие, украшения и все те же рабы. А с городами – даже в случае если нет стен, попробуй уничтожить забравшихся на вершины пирамиды врагов! Так что даже в этом случае захватчики ограничивались тем, что захватывали как можно больше ценностей и возвращались домой. Тулум же – это вообще отдельный случай. Один из самых укрепленных городов на все окружающие земли! И хоть захватывать его пытались не раз – больно уж лакомый кусочек, пересечение всех главных торговых путей, вот только не удавалось это никому.

– Откуда они берут воду? – вспомнив применявшиеся в его стране способы захвата городов, спросил инкский офицер.

– Из сенота, – ответил испанец.

– Это такие глубокие ямы в земле, в которых стоит вода, – пояснил офицеру Сути Пунчау, – Как колодцы.

‘Значит, воды их не лишать, – подумал инкский офицер, – Остается либо воспользоваться штурмовыми лестницами, либо осада. Но вести длительную осаду у этого войска нет возможности. Сил не хватит, да и снабжения никакого. Кормится тем, что награбили по окрестностям’. Внезапно инка вспомнил про применение в осаде артиллерии, которое обсуждали вместе с Сапа Инкой и еще некоторыми его офицерами. Вот только тяжелых осадных громовых труб у них нет и отлить из не из чего. Впрочем, слабое место укреплений найти удалось достаточно быстро. Пусть у них нет возможности разнести эти стены, баррикад, которыми перекрыты проходы в город, это не касается. Одновременно ж – чтобы отвлечь силы противника и не дать возможности сконцентрировать их у ворот – начать атаку с применением штурмовых лестниц…

Эти мысли он и озвучил, но ответ получил весьма странный. Белокожий чужак сказал, что и сам рассматривал уже такой вариант – как запасной. Но сначала хочет попробовать обойтись применением одних штурмовых лестниц – но ночью. Однако, это предложение вызвало огромное возмущение у уаймильских вождей:

– Ночью? Но ведь так никто не воюет!

– Ночью воюют только дикари!

Впрочем, споры быстро были прекращены – белокожий чужак попросту заявил, что в таком случае он возьмет этот город сам своими силами. И, побоявшись лишиться трофеев, которые ожидались просто огромные, они быстро согласились с предложенным планом. Следующие два дня взятые в поход рабы-носильщики занимались тем, что заготавливали штурмовые лестницы. Сам же штурм был назначен на предрассветное время третьего дня…

Это была странная для земель майя война. И странности эти начинались буквально с самого начала. Обычно майя вели войны лишь с октября по февраль – в перерыв между полевыми работами, когда помимо профессиональных солдат – личной гвардии правителя, представителей двух воинских орденов – ‘ягуаров’ и ‘орлов’ и хольканов*(63), – можно было набрать по деревням крестьян, которых правителям было не так жалко, как опытных солдат. Странной она была и с точки зрения своей продолжительности – уже целый месяц вместо нескольких дней. Странно было то, что на этот раз союзной армии предстояло захватить и взять под свой контроль нескольких городов. Странно, в конце концов, было то, что атаковать этот город решили ночью – причем, всем было приказано идти в атаку молча и максимально тихо. Но простых солдат это мало интересовало. Им приказали – они и выполняют, а думать, что правильно, а что нет, – дело вождей и жрецов.

Когда солдаты уже ставили лестницы – кто-то в городе, видимо, что-то услышал. А еще через несколько секунд раздался громкий крик, извещающий вражеских солдат об опасности. Но было уже поздно – на стены один за другим уже лезли сотни солдат. Так что когда тулумцы проснулись и помчались на стены, их встретили ливнем стрел, копьями и ударами боевых дубин. К рассвету солдаты успели отразить уже пару атак, не пустив врага на захваченный участок стены. В то же время подтащили и установили пушки, в один залп разметав баррикады на обоих воротах – и солдаты ворвались в город…

К вечеру город был захвачен. Идя по улицам, Сути Пунчау буквально на каждом шагу валялись уже полностью обобранные трупы – ткани в этих местах стоят дорого, так что победители не оставили на них даже набедренных повязок. Где-то вдали еще поднимались в небо клубы дыма от затухающего пожара, а победители, заняв лучшие дома в центре города, праздновали победу и делили добычу – которая, как и думали, оказалась огромной. Одних только рабов несколько тысяч – точного количества пока еще так и не сосчитали! А еще нефрит, золото, серебро, медь, ткани, специи, украшения! Да и просто продовольствие, которого тут было немало! И все это нужно было ‘честно’ поделить. Глядя на это, Сути Пунчау предложил было белокожему чужаку поделить только драгоценности, а сам город со всеми его жителями присоединить к своей стране, но тот лишь отрицательно мотнул головой:

– Не получится. По всем обычаям город вместе со жителями и всем, что в нем есть – законная добыча солдат. Если сейчас попытаться ее у них отнять – будет бунт. А заплатить им мне нечем, – ответил испанец.

‘Но ведь Пачакутек как-то решил этот вопрос? – подумал Сути Пунчау, – Значит, что-то можно придумать и здесь? Или все дело в том, что он был Сыном Солнца?’ Однако найти ответа в этот раз ему так и не удалось.

А на следующее утро уаймильцы покинули их лагерь, отказавшись участвовать в дальнейшем походе. Они и так набрали такое количество добычи, о каком прежде не могли и мечтать. Конечно, что-то придется отдать правителю и знати, что-то – жрецам, но даже оставшегося хватит на несколько лет небедной жизни.

***

(Тауантинсуйу, недалеко от Уануко Пампа. 5 мая 1529 года)

Новость о сражении между армией Руминьяви и противостоящей ей армии союзных вождей достигла меня буквально в тот момент, когда армия вставала на постой в деревне Киски – чуть дальше Уануко Пампа по Великой Дороге – на десятый день после выхода из Хаухи. Или, по местному календарю, на тринадцатый день Месяца Двойных Колосков. Вбежавший часки передал мне кипу с посланием и сообщил, что пришло оно от Уалтопы, наместника уну Тальян. И первая же часть сообщения говорила, что пять дней назад, восьмого дня Месяца Двойных колосков, в уну Кито произошло сражение между двумя армиями мятежников – Руминьяви и союзных вождей. В результате армия Руминьяви понесла потери до пяти тысяч человек, армия вождей – до пяти тысяч. В результате этого теперь Руминьяви объединил под своей властью всю уну Кито и теперь может выступить против нас. Что ж. Хоть и несколько неприятно, но вполне ожидаемо. Тем более, то, что противник уже понес потери, не может не радовать.

Во второй части послания Уалтопа отчитывался о своих действиях: разбил несколько отрядов заслона, занял Амбато. На юг отправлены многочисленные переселенцы-митимаи и ссыльные. Сейчас готовится к обороне – по сообщениям шпионов к Амбато уже движутся главные силы армии Руминьяви, однако не уверен, что сможет продержаться и, скорее всего, будет вынужден отступить.

Прочитав это сообщение, я вызвал к себе Титу Атаучи и вкратце изложил суть происходящего.

– Будь у Уалтопы нормальная армия – и можно было б покончить с китонцами одним махом. Особенно если б у него были громовые трубы, – взглянув на принесенный слугами макет уну Кито, сделал вывод генерал, – Нужно было бы как можно скорее брать Латакунгу, а затем наступать непосредственно на Кито. Вот только нормальных солдат у него немного, в основном одни ополченцы, – последнее слово Титу Атаучи буквально выплюнул, – За какой конец держать боевой топор – знают, да только боевого опыта никакого. Потому единственный возможный для него вариант действий – тот, что мы обсуждали с самого начала. С той разницей, что теперь Уалтопа находится в более выгодном положении. Уничтожать Томебамбу не придется.

– Хоть что-то хорошо, – заметил я, – Кстати, как далеко от нас находятся основные силы?

– Согласно последним донесениям, передовые части Южной армии Топы Атау находятся в четырех днях пути к югу, – ни секунды не задумываясь, ответил Титу Атаучи, – Впрочем, сама армия разделена на три отдельные части, двигающиеся на расстоянии двух дней пути друг от друга.

‘Что ж, вполне понятно, – подумал я, – Общая численность армии – двенадцать тысяч. То есть если выстроить всех солдат в колонну по пять человек – выйдет километра три с половиной. Добавить к этому обоз из каравана лам – получится еще раза в два больше. Итого получается колонна длиной километров десять, а то и побольше, что достаточно неудобно. Да и где, спрашивается, размещать на ночлег такую толпу народа? Места около тамбо попросту не хватит’.

– Как, кстати, настроения в войске? – поинтересовался я.

– Рвутся в бой, – усмехнулся генерал, – Уверены, что с новым оружием им не страшны никакие враги.

– Это хорошо, – ответил я, – Полпути нами уже пройдено. Скоро у них появится возможность испытать новое оружие в бою. А что у нас на границах?

– Да пока все спокойно. Дикари, правда, явно заметили ослабление приграничной группировки, но активных действий пока не предпринимают. Впрочем, пока они, как и наши крестьяне, заняты сельскохозяйственными работами, так что до Месяца Праздника Солнца бояться их особо нечего. Впрочем, я уверен, что с громовыми трубами приграничные гарнизоны сумеют отразить нападения.

***

(Тауантинсуйу, Томебамба – Амбато. Март – май 1529 года)

От Томебамбы до Амбато – 230 километров. Часки донесут новость на такое расстояние чуть больше, чем за полдня. Человеку, едущему куда-то по своим делам – десять дней. Казалось бы, за то же время может сюда добраться и инкская армия – дневной переход ее составляет 23 километра. Вот только начиная с Хункаля – деревушки, расположенной чуть севернее Каньяра – древней столицы государства каньяри – начинались районы проживания откровенно враждебных инкам племен. Завоеванные Тупаком Инкой Юпанки более тридцати лет назад, они до сих пор так и не смирились с потерей своей независимости. Хотя какая к Супаю независимость, если они были подвластны царству Киту – то есть племени кара? Да их вожди должны были быть благодарны инкам за их приход! Вот только, в отличие от царей Киту, инкам не нужна была обладающая реальной властью местная знать. Став кураками, они мгновенно лишались ее, сохраняя при себе лишь некоторые ритуальные функции. И если в более южных районах большинство курак сравнительно спокойно смирилось с этим (хоть и не все, честно признался себе Уалтопа), то здешние затаили на инков злобу. А нам теперь все эти неприятности…

Так что поход на Амбато не был легкой прогулкой по не занятой противником территориям. Местные жители делали все возможное чтобы замедлить продвижение инкской армии. Чунчи – Пумальякта – Гуасунтос – Тиксан – Гуамоте – Флорес – Пунин – Кача – Ярукиэс – Риобамба. Казалось, что в этих местах все вымерло. Склады на тамбо и в деревнях пустовали, большинство мостов было разрушено, дорогу кое-где перекрывали завалы. Не работала даже почта – гонцы-часки отсутствовали на своих постах. Порой у Уалтопы даже создавалось ощущение, что они уже не в Тауатинсуйу, а где-то в совершенно диких местах далеко за границей страны. И, чтобы добраться до цели, армии приходилось останавливаться и расчищать дорогу, восстанавливать мосты и лишь после этого продолжать движение. Отправленный же в Томебамбу гонец (точнее, на всякий случай, несколько гонцов) должны были передать приказ об отправке имевшихся в резерве часки для восстановления почтового сообщения в уну Кито.

Впрочем, этим неприятности не заканчивались. Несколько раз их кто-то обстреливал из леса, но попытки прочесывания ничего не дали – местные знали свои леса намного лучше. Потери, впрочем, были невелики, но это заставило воинов постоянно носить при себе щиты. А под Тиксаном пришлось встать – прошло двадцать дней и запасы продовольствия подходили к концу. А ведь он рассчитывал добраться сюда за четыре-пять дней – вот только китонцы отреагировали неожиданно быстро. Теперь же нужно было решать, что делать дальше. Пополнить продовольствие в деревнях – на это можно было и не рассчитывать. Хоть какое-то количество еды там еще было, на прокорм армии его все равно не хватит. Да и самим крестьянам тоже что-то есть надо – в том, чтобы заморить их голодом, наместник не был заинтересован. А мобилизационный резерв пропал подчистую. Именно сейчас он вдруг в полной мере понял, чего хотел до этого сделать сам Сапа Инка. Являясь в деревни, Уалтопа первым делом требовал позвать к нему камайока или старейшину – но их неизменно не оказывалось на месте. И вот сейчас повторялось то же самое.

– Так куда они делись? – глядя на столпившихся на небольшой площадке полсотни мужиков, еще раз спросил наместник.

– Да мы почем знаем? – вновь ответил один из мужиков, – Приказали им – вон и отправились куда-то.

– А почему склады с продовольствием пусты? Почему разрушены мосты? Почему не работает почта?

– Так Сапа Инка приказал сдать все со складов его людям, – ответил все тот же мужик, а про мосты – так давно ж никого не посылали их ремонтировать. А про почту мы и не знаем-то ничего – то не нашего ума дела.

– Это какой такой ‘Сапа Инка’? – уже закипая, ехидно поинтересовался Уалтопа. Он прекрасно знал, что Уаскар никогда не отдавал – да и не мог отдать – такого приказа.

– Так Руминьяви, конечно. Кто же еще, – с показным простодушием произнес все тот же мужик, – А разве еще какой есть?

– То есть самозванец и предатель, – буквально прошипел в ответ наместник, – Есть лишь один Сапа Инка – Тупак Куси Уальпа Уаскар. И вы обязаны исполнять ЕГО приказы!

– Ну мы ж люди темные, – явно передразниваясь, ответил все тот же мужик, – Порядков-то ваших не знаем. Нам как камайок приказал – так и делаем.

– А не проваливал бы ты, инка, домой – пока цел? – внезапно прозвучал еще один голос.

– Что ж, – едва сдерживая себя, мстительно усмехнулся Уалтопа, – В таком случае согласно приказу Сапа Инки Тупак Куси Уальпа жители поселений, которые могут оказаться в зоне боев, подлежат эвакуации в безопасные места на юге страны. Вас это тоже касается. Даю два дня на сборы.

Надо сказать, эффект полностью совпал соответствовал ожидаемому. Кругом тотчас поднялись крики, главный смысл которых был в том, что никуда они не поедут и что Уаскар им никто и ничего приказывать он не может. Провокация удалась в полной мере.

– Так, значит, вы все знаете, кто на самом деле Сапа Инка, но не желаете выполнять его приказы? Более того, создаете всяческие препятствия нашему походу? – теперь голосом Уалтопы, казалось, можно мгновенно обращать в лед.

Суд над жителями деревни начался на главной площади деревни вскоре после обеда. В качестве обвинителя – как чиновник высшего ранга – выступал на нем сам Уалтопа, в качестве свидетелей – многочисленные солдаты, ну а судья – он при армии всегда имеется. Как раз для таких вот случаев. В ходе суда нескольким жителям деревни были предъявлены обвинения в государственной измене и пособничестве самозванцу, разрушение мостов и уничтожение армейских складов – статьи, за которые грозила неминуемая казнь. Стараясь спасти свои жизни, жители сдали всех. Нашелся и староста, и три ‘отсутствующих’ камайока – два ‘десятника’ и ‘пятидесятник’. Вот только куда делось продовольствие – ответить не смог никто. Четверо ж главных обвиняемых, прекрасно понимая, что снисхождения не будет, на суде вели себя откровенно нагло, оскорбляли присутствующих и Сапа Инку, сыпали угрозами и разглагольствовали на тему о том, как Руминьяви покажет им всем ‘кузькину мать’ – однако упорно молчали на тему, куда они дели продукты со склада.

– Таким образом, суд выносит следующий приговор, – по окончанию разбирательств взял слово судья, – Старосту деревни Тиксан, двух чанкай камайоков и пичка чанкай камайока за государственную измену, разрушение мостов и уничтожение хранилищ приговорить к смертной казни путем сбрасывания в пропасть. Остальных жителей деревни признать пособниками. Айлью Тиксан расформировать. Жителей семьями расселить по территории Тауантинсуйу.

В Тиксане армия задержалась еще на четыре днея. Пока по приказу Уалтопы устраивали облавную охоту, пока солили добытое мясо, пока готовились к продолжению похода… А к вечеру шестого дня к деревне внезапно подошла другая армия – это шли те южане, кто дезертировал из Северной армии, не пожелав служить ни Руминьяви, ни враждебным ему вождям. Вместе с ними шли и беженцы – бывшие митимаи из Чильо, для которых новая власть была откровенно враждебной. Лагерь передовых частей армии Уалтопы – как и Южную армию, ее пришлось разделить на несколько частей – сразу наполнился шумом. Вновь прибывшие приветствовали тех, кто уже был здесь, рассказывали о своих злоключениях, делились впечатлениями.

– Мы вышли из Кито в тот же день, когда стало известно о смерти Атауальпы, – рассказывал Уалтопе командовавший этим войском, несмотря на невысокое звание, офицер, – В тот момент еще никто не знал, кто станет приемником Атауальпы и что вообще будет происходить. Наши генералы приказывали нам сидеть по казармам и говорили, что скоро Сапа Инкой будет провозглашен Руминьяви. Вот только мы не собирались служить самозванцу.

– Почему ж тогда служили Атауальпе? – с усмешкой спросил Уалтопа.

– Атауальпа был наместником Кито и мы должны были подчиняться ему, – как-то неуверенно ответил офицер, – Ведь таков закон. Мы должны служить там, где нам приказано! Руминьяви ж – он не имел никакого права назвать себя не то что Сапа Инкой, но даже и новым наместником Кито. И поэтому мы и решили бежать. В том бардаке, что тогда творился, задержать нас не решился никто – да и не было поблизости никого из тех, кто мог отдать такой приказ. А потом было уже поздно. Пройдя через Чильо, мы также забрали оттуда наших поселенцев-митимаев, которые теперь оказались в окружении врагов.

– И много вам создавали препятствий? – поинтересовался Уалтопа.

– Поначалу практически никаких. Все получилось слишком неожиданно. Потом начали – но не особо активно. Мало кто решится встать на пути у четырех с половиной тысяч лучших солдат Тауантинсуйу, – самодовольно произнес офицер, – Вредили по мелочам. На тамбо внезапно опустели продовольственные склады, некоторые мосты оказались разрушены. Но это не стало серьезным препятствием. Нам удалось захватить большие запасы продовольствия еще в Латакунге, а ремонт мостов – для нас давно привычная задача…

Расспросив офицера о дальнейшем пути и обстановке в провинции, Уалтопа решил несколько подкорректировать план дальнейших действий. А на следующий день объявил и об отправке домой пятнадцати тысяч солдат из своей армии – тех, что сейчас стояли близ тамбо южнее Тиксана. С ними пойдут беженцы из Чильо и ссыльные из этой деревни. В конце концов, от полученных четырех с половиной тысяч солдат толку будет больше, а вот запасов потребуется меньше.

Утром шестого дня армия выступила в дальнейший поход. И хотя скорость продвижения увеличилась не сильно, настроение солдат на этот раз было куда лучше. Да и места постепенно становились все более обжитыми – особенно после Флореса. Теперь деревни попадались буквально на каждом шагу – хотя, отношение их жителей не изменилось ни на грамм. А на восьмой день перед ними внезапно открылся город – Риобамба. И хотя по своим размерам он был весьма небольшим, после месяца пути, в течение которого видели лишь мелкие деревушки, он казался огромным. Здесь впервые встретили и вражеских солдат – как потом выяснилось, местные ополченцы попытались остановить их продвижение на рубеже какой-то небольшой речки, но силы были слишком неравны. Форсировать реку с ходу не решились. Следующий день ушел на рубку деревьев и сооружение понтонов, на которых на рассвете следующего дня Уалтопа переправил на другой берег реки пару сотен своих лучших солдат. Когда ж те захватили плацдарм на другой стороне, к ним на плотах было доставлено и подкрепление. Одновременно начали и постройку моста, части которого были заранее заготовлены.

К вечеру мост был готов, и на другую сторону, сметая врагов со своего пути, ринулась лавина инкских войск. Буквально за полчаса вражеская армия была разбита – численность ее, кстати, составила лишь около трех тысяч – и вскоре ворвалась в Риобамбу. Местный курака и ряд чиновников были захвачены на месте, в полной сохранности оказались и склады. Понадеявшись, что сможет продержаться несколько дней, он не поторопился вывезти все их содержимое – и теперь оказался предателем по закону обоих воюющих сторон. Так что если б ему даже удалось бежать – Руминьяви не простил бы этой ошибки. Впрочем, на следующий день начинался новый месяц, потому суд над ним был отложен на два дня.

Однако долго задерживаться в Риобамбе Уалтопа не стал. Согласно плану, он намеревался дойти до Амбато, где и остановиться – двигаться дальше без мощной армии просто не имело смысла. Уже на второй день Месяца Двойных Колосков армия Уалтопы двинулась дальше на север и, разбив в пути еще пару мелких отрядов, через пять дней заняла полупустой Амбато.