Текст книги "Как надо работать (сборник)"

Автор книги: Алексей Гастев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

101. Отсюда – особое внимание профсоюзов именно к восстановительной способности и возможности работника при выполнении им производственных норм.

102. Советское государство, проводя 7-часовой рабочий день, особо демонстрирует этим социалистическую рационализацию, гарантируя рабочему классу восстановительный максимум. Профсоюзы в своей работе по нормированию и должны, кроме самой техники измерения, все время сопрягать эти измерения с восстановительными возможностями рабочего класса, могущими ускользнуть из поля зрения хозяйственников.

103. В то же время профсоюзы, принимая от своего рабочего государства восстановительный максимум, должны принципиально принимать и его директивы о соответствующих максимально производственных нормах.

Часть первая. Введение. Кризис нормирования

Перестройка нашей промышленности, известная под именем периода реконструкции, наиболее сильно и даже тревожно чувствуется в тех вопросах, которые известны под именем нормирования. Несомненно, что-то новое стучится в нашу нормировочную практику, а следовательно, и теоретически необходимо несколько перестроиться в вопросах нормирования.

Что мы переживаем в вопросах нормирования кризис, тому порукой значительные конфликты, которые мы имеем по всему фронту промышленности. В то же время обнаружилось, что неподготовленность в этом вопросе проявили и хозяйственники, и профсоюзы. Характерно, что наиболее серьезные конфликты, связанные с нормированием, обозначились как раз в тех отраслях промышленности, которые действительно испытывали значительный процесс реконструкции. Мы не будем давать подробную справку, но укажем, что сельскохозяйственное машиностроение, электротехнические предприятия и текстильная промышленность не случайно подарили нас наиболее значительными конфликтами. Не случайно и то, что как хозяйственники, так и профсоюзники уделяли внимание нормированию как раз именно в этих отраслях промышленности. Это – потому, что процессы нормирования являются вовсе не какой-то особой деятельностью, задача которой – установить так называемые справедливые отношения между работодателем и рабочим, а они именно – косвенный показатель и выразитель той огромной перестройки, которую мы начинаем в производстве.

Старые нормировочные традиции, видимо, требуют серьезной переделки. Мы должны подготовиться к большему. Напряженность в вопросах нормирования чувствовалась в текстильной промышленности в связи с переходом на 7-часовой рабочий день, и, если мы теоретически не переподготовимся и соответственно не перестроим практику, – грядущие дни познакомят нас с не менее тяжкими конфликтами в других областях промышленности, переходящих на 7-часовой рабочий день.

Нормирование как выражение рационализации производства

Может быть, никогда более, как теперь, приходится связывать проблему нормирования именно с организационно-техническими процессами в производстве. Очевидно, что организационное напряжение производства до того сильно, что оно будет проникать во все организации, во псе отрасли работы, до сих пор не захваченные этим напряжением, так что нормирование ни в коем случае нельзя рассматривать только как некое разрешение спора между сторонами. Надо привыкнуть к мысли, нормирование является не чем иным, как одной из сторон рационализации производства, его прогрессивной перестройки[39]39
  Проблема нормирования в широком организационно-техническом смысле понимается нами так: в перестраиваемом производстве совершенно исключительное место должна занять всякого рода измерительная техника как средство установления качеств и количеств. Последовательное нормирование, собственно говоря, значит нормирование только качества.
  Специфическое понятие качества остается лишь там, где еще нет объективных измерителей. Упорнее всего эта примитивная «качественность» держится в производстве пищевых продуктов, где количества познаются пробой на вкус («дегустация»), или в производствах «горячих», но и здесь, в конце концов, вырабатываются точные количественные измерители. Нормирование должно быть применяемо к материалам, орудиям, приемам работ и самой живой рабочей силе. У нас слово нормирование обычно применяется по отношению к выработкам рабочего: однако его значение определилось прежде всего дозировках элементов сырья и готового продукта, в точных пространственных измерениях изделий – калибрами (нормальными и предельными), в измерителях энергии, скоростей, общего расхода материала и сопротивления материалов. Массовое производство – мать норм, т. е. строго регламентированных количеств, почерпнутых на основании или массовых измерений, или лабораторных опытов. Именно нормирование рождает лаборатории в производстве как средство величайшей экономии производства. И такая, на первый взгляд, строго практическая функция, как «бракование» (браковщики), явилась началом широчайшего внедрения в производство измерительного лабораторного метода. Этим объясняется не только расцвет лабораторной работы в предприятиях Америки, но и тот факт, что даже так называемая чистая наука (не прикладная) в настоящее время более бережно культивируется в предприятиях, чем в университетах.
  Внесение этого измерительно-лабораторного метода в производство означает целый научно-организационный переворот, знаменующий крушение ремесленных методов в науке (научная организация научной работы) и замену их методами научно-индустриальными.
  Таким образом, с нормированием мы связываем огромный переворот, имеющий обозначиться в научном творчестве, переворот, означающий переход от кустарных методов научной работы к индустриальным.
  (А. Гастев. Реконструкция производства. – Журнал «Организация труда», № 1, 1928, Изд. ЦИТ)


[Закрыть].

Нельзя сказать, что эта тенденция зависимости нормирования от производственных форм – дело исключительно наших дней; точно так же, как и работа нормировщиков в той или иной мере всегда строилась в зависимости от этих форм. Но если в прошлом переход одних производственных форм в другие совершался медленно, а следовательно, «обычай» имел решающее значение, то теперь перестройка производственных форм идет быстро, тем более что эта быстрота усиливается социалистически-плановым началом, а это ставит вопрос о крушении некоторых обычаев.

Общественно-производственный характер нормирования

Общественно-регулирующая тенденция производства связана с самим способом производства, связана с определенной формой производства и именно с самой, как говорил Маркс, «природой» этой формы производства.

Чисто индивидуалистический подход в вопросах нормирования, собственно говоря, характерен исключительно для ремесленной формы производства; он уже не мирится, как мы это покажем ниже, ни с мануфактурой, ни с машинной индустрией, тем более крупной. Однако индивидуальный характер потребления,

индивидуальный характер заработной платы и ее градации, индивидуальный характер других видов рабочего снабжения, видимо, питает индивидуальный подход к нормировочной работе при всяких производственных формах.

Часть вторая. Историческая справка

Важнейшие источники

Для того чтобы наши взгляды в вопросах нормирования были наиболее убедительны, мы предпошлем нашему изложению небольшую историческую справку.

История нормирования не знает специальных трудов, посвященных развитию взглядов в этой области. Нормирование в исторических обзорах все время сопрягается с историей и практикой заработных плат. Мы и сошлемся на такие труды, имеющие, на наш взгляд, определяющее значение для всех, кто хочет окунуться в историю вопроса. Книга Цвидинек-Зюденгорст «Теория и политика заработной платы» дает историю вопроса в масштабе многих столетий, начиная со средних веков, книга Д. Шлосс «Формы заработной платы» трактует практику в течение главным образом XIX столетия, как и книги Веббов о трэд-юнионизме; главы Маркса о заработной плате и о машинном производстве в I томе «Капитала» являются в то же время основным фундаментальным трудом, сопрягающим формы заработной платы с нормами.

Названные работы в достаточной мере ориентируют нас в той своеобразной диалектике, которая связана с нормами за периоды ремесла, мануфактуры и крупной машинной индустрии. Прежде всего становится ясным, что принцип максимума и минимума в области заработной платы предшествовал принципу минимума и максимума в области норм выработки. Не менее любопытно и то, что в средние века в период ремесленных форм законодатель по отношению к представителям труда – индивидуалам-ремесленникам – выкинул лозунг ограничения максимума. С социальной точки зрения это была защита «общества» от эксплуатации его со стороны ремесленного класса. Государство, защищавшее интересы работодателей – привилегированных классов, – страховало эти последние от «эксплуатации» ремесленников. Такие законодательные акты характерны для средних веков. И уже только тогда, когда ремесленники увеличились в числе, а вместе с тем создали сильнейшие ремесленные корпорации (из которых выросли трэд-юнионы), наступила эпоха гарантирования минимума зарплаты. Это было время сильнейшей эксплуатации ремесленников со стороны скупщиков-заказчиков, распределителей заказов, ростовщиков.

Нормирование в эпоху ремесла

С минимумом зарплаты все время сопрягался известный минимум работы или минимум выработки.

С ремесленным типом производства связана была стабильность техники, ее устойчивость, а с ней связана была устойчивость нормировочных обычаев, а, главное, резко индивидуальное представление о норме. «По плате и работа» – вот лозунг, который пропитал всю деятельность английских профессиональных союзов, на которые ориентировались и союзы европейского континента.

Представители профсоюзов долгое время отстаивали нерушимость нормы, как они отстаивали и нерушимость ставок заработной платы.

Замкнутый характер работы ремесленника, работавшего в своей рабочей, забронированной от общества, келье, не располагал ни самого ремесленника, ни кого-либо другого к какой-либо дифференциации вопроса о норме. Домашний характер работы не разоблачался и потому, что общественный характер труда вскрывался главным образом в области обмена, но не в области самого производства как такового. Производство не имело своего открытого, публичного выражения, оно являлось так сказать «секретом» производителя. Этот «секрет» определял порой и жизненную роскошь ремесленника, а порой и его нищету.

Вот как Маркс характеризует этот индивидуалистический мир «посвященных» в ремесло людей:

«Характерно, что до XVIII века отдельные ремесла назывались mysteries (mystères), тайнами, в глубину которых мог проникнуть только эмпирически и профессионально посвященный.

В знаменитом „Livre des métiers“ Этьена Буало предписывается между прочим, чтобы подмастерье при приеме его в мастера давал присягу „братски любить своих братьев, оказывать им поддержку, – каждый в своем ремесле, – добровольно не выдавать тайн ремесла“».

(К. Маркс. Капитал. Том I. Стр. 487. ГИЗ. М. 1920).

К этим «тайнам» Маркс дает такое примечание:

«Он должен был даже давать присягу в том, что в интересах всего ремесла не станет обращать внимания покупателя на недостатки продуктов других, чтобы таким образом отрекомендовать свой собственный товар».

(Там же).

Конечно, эти строки в их колоритной формулировке имеют значение для времен, уже давно прошедших, но психология «тайны», индивидуального охранительства ремесленного секрета, личной профессиональной тайны и чопорности сохранилась вплоть до нашего времени. Черты этой психологии мы еще найдем у некоторых современных инструментальщиков и ремонтщиков, «ухарей»-кузнецов, калильщиков, рихтовальщиков; они еще в наши дни иногда носят в кармане «секретные порошки», кое-какие приспособления для работы. Они до сих пор еще утверждают (и не без основания), что обладают секретом и «искусством».

Вспомним, что ремесло шло рядом с искусством еще в XIX веке, когда, например, в Париже был создан «Музей искусств и ремесел». «Искусство» профессионального умения и знания, «искусство» работы собственно только в наши дни становится наукой. Не мудрено, что, наряду с этими живучими и косными ремесленными традициями, широкими рабочими массами поддерживалось не только значение «секрета» в области профессионального «знания», но вместе с тем сохранялась наивная вера в особое значение сроков обучения данному ремеслу. Большой срок обучения это – тоже гордость, лелеющая профессиональное самолюбие. И надо отдать справедливость, что длинные сроки обучения отстаивались и даже уважались больше рабочими, чем предпринимателями.

Профсоюзы особенно энергично противились уменьшению сроков профессионального ученичества. Семь лет «кругом», часто независимо от рода профессии (кузнец и портной, сапожник и слесарь, часовщик и токарь), считались прямо священным сроком в сознании рабочих кругов и медленно сходили сначала к шести, потом к пяти и, наконец, к четырем годам.

Нельзя опять не вспомнить авторитетного обобщения Маркса:

«…срок обучения остается необходимым, и ревностно охраняется рабочими даже там, где он излишен. Мы видим, напр., что в Англии законы об ученичестве (laws of apprenticeship) с их семилетним сроком обучения сохраняют полную силу до конца мануфактурного периода и уничтожаются лишь под натиском крупной промышленности».

(К. Маркс. Капитал. Том I. Стр. 360. ГИЗ. М. 1920).

И опять-таки мы должны сказать, что эти настроения в известной степени пронесены до наших дней, когда старые квалифицированные рабочие-металлисты дают кличку «сапожников», «булочников», «скобарей» новым рабочим-металлистам, не прошедшим долгой старой выучки.

С этими настроениями, в свою очередь, сопряжено характерное аристократическое чванство старичков перед молодыми и их предубеждение против повышения заработной платы неквалифицированным.

Все это проявляется в ремесленно-нормировочных настроениях, когда норму, по мнению рабочих старых поколений, надо определять не только индивидуально, но и в соответствии с производственным стажем, со сроком обучения и с чисто индивидуальной способностью «гнать» эту норму.

В сознании ремесленника единственным фактором нормы является его личное «искусство», его личная энергия (часто вырождающаяся в производственное ухарство). Даже в наши дни можно сплошь и рядом слышать рассуждения о нормах, в которых нет никакого намека на организационные или организационно-технические факторы нормы, а исключительно отдается дань личной способности.

Нормирование и организационная культура производства

А между тем мы живем в эпоху, когда в производстве делают перевороты такие организационные факторы, как массовость производства, специализация, машинная техника, уплотнение работ, непрерывность, единовременность производственных процессов. Эти факторы формируют нормы уже не в порядке выявления качеств работника, а создают свои гармонические законы, не зависимые от воли отдельного работника.

Норма здесь получается уже не столько как общественная справедливость или личная награда, сколько как выражение общей организационной культуры данного производства.

Нормирование в эпоху мануфактуры

Однако для наибольшей убедительности этих положений мы позволим еще несколько отступить вглубь истории, как раз к той эпохе, когда на смену ремесла пришла мануфактура с ее невиданной для ремесла массовостью, разделением труда и согласованностью между собой специальных трудовых процессов[40]40
  См. в связи с этим описание производства булавки в XVIII веке, опубликованное в № 2 журнала «Организация труда» за 1928 г., стр. 48–54


[Закрыть].

Справка о мануфактуре имеет далеко не только исторически научный интерес: современная работа на движущейся ленте (конвейер) ведь представляет из себя тоже мануфактуру, но строго рассчитанную и, на основании расчета, механизированную.

Мануфактурой, как известно, мы называем такую форму производства, при которой целостный производственный процесс расчленен на отдельные части, на мельчайшие операции, выполняемые вручную отдельными рабочими.

В новейших формах производства, организованных по принципу конвеирования, мы имеем, собственно говоря, того же мануфактурного рабочего, у которого наиболее ясным выражением производственного процесса является, конечно, манипуляция. «От руки не уйдешь» при конвейере. Вся разница в том, что в последнем случае является именно особый механизм, который дает механически заданный темп этой работе, дается хронометр, если хотите, расписанные рельсы, по которым эти руки манипулируют. В зависимости от механизации зависимость одной манипуляции от другой становится яснее и непреложнее, но эта зависимость, конечно, была и при классической форме мануфактуры.

Однако зависимость эта при классической (немеханизированной) форме мануфактуры существует. Зависимость одной манипуляции от другой в то же время совершенно неизбежно создает в мануфактуре известное отношение между производительностью одного рабочего и производительностью другого.

Вот это-то гармоническое начало мануфактуры конвейер и берет в рамки строгого расчета и закрепляет механически идущей лентой. Конвейер, таким образом, не что иное, как механизированная мануфактура. Ремесленник не знает и не понимает этой производственной гармонии: он – производственник-индивидуалист. При мануфактуре появляется коллективная форма труда, а следовательно, появляется коллективист-производитель. И эта коллективная форма труда связана именно с определенной формой производства – мануфактурой.

Если установление нормы индивидуалиста-ремесленника связывается с его личными качествами (да к тому же лично секретными), то в мануфактуре нормирование идет уже как отражение именно общественного процесса труда.

Вот эту общественно-производственную тенденцию в нормах при мануфактуре Маркс характеризовал так:

«…мануфактурное разделение труда не только упрощает и умножает качественно различные органы общественного собирательного рабочего, но и создает прочные математические отношения между количественными размерами этих органов, т. е. относительным количеством рабочих и относительной величиной рабочих групп в каждой из этих специальных функций.

Наряду с качественным расчленением оно устанавливает количественные нормы и пропорции в общественном процессе труда».

(К. Маркс. Капитал. Том I. Стр. 336. ГИЗ. М. 1920. Разрядка наша. – А. Г.).

В ремесле общественный момент в норме разве только сказывается в том отношении, что повторяемость выработки стихийно создает из данного количества стандарт, «обычный» урок, откладываемый в сознании ремесленной корпорации, но этот урок не является непосредственным проявлением именно общественной формы производства, так как такой и нет, между тем как в мануфактуре норма является функцией, непосредственным следствием именно общественной формы труда.

Норме в период ремесла незнакомо это влияние, исходящее из организации производства, мануфактура же в противовес ремесленно-индивидуалистическому (а в то же время субъективному) нормированию создает именно «техническое» нормирование, нормирование, в котором выступают организационные пропорции, а не голые количества продукта.

Нормирование в эпоху машинной индустрии

И вот эту-то тенденцию взаимозависимости норм еще более усилила следующая стадия промышленного развития – машинная индустрия. Машинная индустрия, особенно крупная, прежде всего, конечно, развивалась на организационной основе мануфактуры с ее производственными отношениями и взаимозависимостями. Тут не только нет возврата к индивидуалистическому толкованию норм, но общественно-производственный их характер закрепляется все более и более. Но этого мало. Машина сообщила производству наибольшие скорости, чем это было при мануфактуре. А раз это так, то проблема согласования между собой различных производственных процессов стала еще более настоятельной, а в то же время и наиболее сложной. Уже в мануфактуре появляется организационный расчет труда. Но если там (в мануфактуре) этот расчет идет по отношению именно к работникам и идет по традиции, «на глазок» и «по чутью», то в машинной индустрии организационный расчет уточняется; расчет становится технически-инженерным, а в то же время и отношение между нормами тоже в свою очередь уточняется. Закон соотношений и взаимозависимостей норм, как мы показали выше, довольно отчетливо выступал уже в мануфактуре, но там он выражался субъективно: то были отношения между работниками, между людьми.

В машинном же производстве соотношения и взаимозависимости в нормах уже выражаются объективно: это отношения между производственными процессами как таковыми. В мануфактуре, взявшей и свой инструмент и свои приемы из ремесла, нормы и их взаимоотношения представляют из себя сумму и отношения определенных приемов, т. е. чисто человеческих трудовых движений, – в машинном производстве это исключительное значение трудового приема для определения норм не имеет места: здесь определяющее значение для нормы имеет не чистый трудовой акт работника, а машинная операция, т. е. сам технологический процесс, взятый как таковой. Измерять и выводить нормы в ремесле и мануфактуре – это значит определять количество труда человека, причем в мануфактуре уже этот труд сопрягается с организационной стороной производства; в машинном производстве труд обязательно надо сопрягать с самостоятельными, имеющими свою особую логику технологическими законами. Как видим, нормирование в машинном производстве имеет совершенно объективную, не чисто человеческую, так сказать, не биологическую основу, а именно технико-организационную.

Именно здесь уместно привести цитату из Маркса, говорящую об «эмансипации» машинного производства от «органических ограничений»:

«Таким образом количество орудий, которым одновременно действует одна и та же рабочая машина, с самого начала эмансипируется от тех органических ограничений, которым подчинено ручное орудие рабочего».

(К. Маркс. Капитал. Том I. Стр. 365. ГИЗ. М. 1920).

Машина, принесшая в развитие орудий труда прежде всего механическую энергию, тем самым внесла в производство «эмансипацию» от «органических ограничений» человеческого (и прежде всего ручного) орудия. Человек-работник, работающий при машине уже не как двигательная сила, а как организатор и обслуживатель механической энергии машины, тем самым все более сообщает своим функциям не энергетически-двигательный характер, а двигательно-распределительный.

Но в том-то и дело, что эта двигательно-распределительная работа все время подчинена как энергетике машины, так и объективным временным величинам ее обработочных стадий. Производственное поведение работника здесь подчинено машине, раз она включена (зона энергетики в машине) и раз она установлена (установочная зона) для определенной обработки. Рабочий управляет машиной (зона управления), но управляет в рамках ее энергетической и технологической конструкции. Технологическая конструкция машины, выражающаяся в определенных скоростях обработки и определенных стадиях и промежутках смен и ходов инструмента, имеет свое объективное время работы и свои объективные законы распределения времени.

Рабочий берет эти объективные начала как данные и хотя до известной степени их может изменять и регулировать[41]41
  А с высших формах организации производства он их уже не может изменять и регулировать, а в производствах с автоматическими машинами уже сама машина и меняет скорости, и распределяет движения.


[Закрыть], но именно все же в рамках данной конструкции машины. Вот почему тут так возможны, так неизбежно появляются настроения против «рабства» человека по отношению к машине, так неизбежно появляются фразы, что «противно быть придатком машины». Этот спор и эти настроения есть выражение именно эволюции от ремесла и мануфактуры к машине. Эти настроения суть отражение развития «природы производства».

Человек, работавший в ремесле и мануфактуре, работавший при посредстве определенных приемов, имел определенный «придаток» к своим рукам (часто в виде продолжения руки) в виде орудия и приспособления. Именно эти орудия были послушным «рабом» работника, а работник был «царем» над этими орудиями. Развитие машинного производства сообщило отношению работника к орудиям своеобразную и иногда неуловимую человеческим созданием диалектику. А именно: управлять машиной это не то, что управлять орудием; управлять орудием можно и должно всецело; управлять же машиной можно именно в рамках данной машинной энергетики и данной установки (т. е. технологической установки). Функция управления (выполняемая работником) уже находится в точной зависимости от энергетики и технологии машины. Функция управления должна быть при-спо-со-бле-на к машине. Вот почему в машинном производстве уже не орудие является придатком работника, а работник становится «при машине», «приурочиваясь» к ее энергетической и технологической зонам. И здесь мы должны привести следующую цитату Маркса:

«В мануфактуре рабочие, отдельные или соединенные в группы, должны выполнять каждый отдельный частичный процесс при помощи своих ручных орудий. Если рабочий и приурочивается здесь к процессу, то и процесс, в свою очередь, уже раньше приспособлен к рабочему. При машинном производстве этот субъективный принцип разделения труда отпадает. Весь процесс разлагается здесь объективно, в зависимости от его собственного характера, на свои составные фазы, и проблема выполнения каждого частичного процесса и соединения различных частичных процессов разрешается посредством технического приложения механики, химии и т. д.».

(К. Маркс. Капитал. Том I. Стр. 371. ГИЗ. М. 1920. Разрядка наша. – А. Г.).

Процесс приспособления рабочего к машине, процесс «обслуживания» рабочим производственных процессов именно постоянно подчеркивает то положение, что в машинном производстве машина является огромной организующей и направляющей силой, между тем как в ремесле рабочий «сам себе организатор».

Было бы напрасно думать, что машинное производство изменило отношение только каждого единичного работника к каждой единичной машине. Если мы отметили уже в мануфактуре огромное значение организационного момента для отдельных рабочих мест и отдельных работников, то в машинном производстве эта зависимость становится не административной, а технической. Все предприятие вырастает как цельная и гармоническая система. У Маркса эта тенденция выражена так:

«Система машин, покоится ли она на простой кооперации однородных рабочих машин, как в ткачестве, или на сочетании разнородных машин, как в прядении, сама по себе составляет большой автомат, раз ее приводит в движение один первый мотор, сам порождающий собственное движение».

(К. Маркс. Капитал. Том. I. Стр. 372. ГИЗ. М. 1920).

Но мы должны оттенить не только этот признак зависимости и системы, но и то, что эта система находится в постоянном преобразовательном движении. В противоположность ремеслу и взявшей у ремесла технику мануфактуре, машинное производство постоянно ре-кон-стру-и-ру-ет-ся.

«Современная промышленность никогда не рассматривает и не трактует существующую форму известного производственного процесса как окончательную. Поэтому ее технический базис революционный, между тем у всех прежних способов производства базис был по существу консервативен».

(К. Маркс. Капитал. Том I. Стр. 487. ГИЗ. М. 1920. Разрядка наша. – А. Г.).

Если прежде мы последовательно показали, что в ремесле норма выступает как личное индивидуальное выражение труда, производимого работником, что в мануфактуре она уже имеет общественно-организационный регулятор, что в машинном производстве она испытывает решающее влияние машинной энергетики и технологии, что административное регулирование все более и более становится регулированием техническим, то мы должны теперь еще установить, что в машинном производстве совершенно не может быть стабильности, постоянства норм. По мере того как производство реконструируется в энергетическом и технологическом отношениях, точно так же и нормы должны все время реконструироваться и изменяться, осложняться, испытывать давление множества технических и организационных факторов. Но, продолжая эту мысль, необходимо установить и самое важнейшее положение по отношению к нормам. В настоящее время их никак нельзя рассматривать как простой принцип голого количества трудовой нагрузки работника, их надо рассматривать как часть общего организационно-реконструкторского процесса производства.

Нормирование в период реконструкции производства

Настоящий период называется периодом реконструкции[42]42
  Характеристика периода реконструкции производства с пересчетом и описанием частных принципов и тенденций сделана нами в «Тезисах ЦИТа о периоде реконструкции» (изд. ЦИТ, 1927) и в № 1 журнала «Организация груда», 1928, изд. ЦИТ.


[Закрыть]. Понятно, что свое название этот период получил не потому, что в промышленности наблюдаются вообще (как это было только что показано) реконструктивные процессы, а потому, что производство перестраивается генерально.

И мы можем прежде всего сделать просто формальный вывод, что в вопросе о нормах неизбежно должна быть генеральная перестройка.

И опять-таки, даже чисто формально мы можем полагать, что пересмотр должен быть, конечно, не в сторону индивидуализации норм, а именно в сторону их еще большей производственно-общественной трактовки.

Но эти формальные положения станут совершенно очевидными, когда мы установим, что же именно особенно характерное в производственно-общественном отношении несет период реконструкции.

Вся производственная культура машинного производства была до сих пор пропитана сильнейшим аналитическим началом.

Именно об этом начале трактовали такие экономисты, как Адам Смит, а из инженеров-производственников – Фредерик Тэйлор.

Но если бы не явился американец Тэйлор, то его «надо было бы выдумать». Этот процесс фатальный, в свое время сформулированный Марксом как определенный закон, как «принцип»:

«Принцип крупной промышленности: всякий процесс производства, взятый сам по себе и прежде всего безотносительно к руке человека, разлагать его на составные элементы, создал всю современную науку технологии. Пестрые, повидимому, лишенные внутренней связности и застывшие формы общественного процесса производства разложились на сознательно планомерные, систематически расчлененные в зависимости от желательного полезного эффекта, применения естествознания».

(К. Маркс. Капитал. Том I. Стр. 487. ГИЗ. 1920. Разрядка наша. – Л. Г.).

Эти аналитические тенденции приняли за последнее время до того резкую форму, до того конструктивно обогатились, что совершенно неизбежно порождали организационные кризисы и все настойчивее и настойчивее выдвигали методы связи или методы синтетические.

Эти методы сообщают производству характер единого машинного агрегата, в котором принцип связи, согласования, организационной зависимости выражается все более и более. Об этих синтетических тенденциях у Маркса есть предсказания, роднящие их с пророчеством: именно Маркс говорил о неизбежности непрерывного производства и конвейера.

Вот цитата из Маркса, провозглашающая принцип непрерывности производства (слова, опубликованные 70 лет тому назад!):

«Примером как непрерывности производства, так и проведения автоматического принципа может служить современная писчебумажная фабрика».

(К. Маркс. Капитал. Том I. Стр. 372. ГИЗ. М. 1920. Разрядка наша. – А. Г.).

А вот принцип непрерывности, как механизм, как «конвейер», в толковании Маркса:

«Комбинированная рабочая машина, представляющая теперь расчлененную систему разнородных отдельных рабочих машин и групп последних, тем совершеннее, чем непрерывнее весь выполняемый ею процесс, т. е. чем с меньшими перерывами сырой материал переходит от первой до последней фазы процесса, следовательно, чем в большей мере передвигается он от одной фазы производства к другой не рукою человека, а самим механизмом. Поэтому, если в мануфактуре изолирование отдельных процессов является принципом, вытекающим из самого разделения труда, то, напротив, в развитой фабрике господствует иной принцип: непрерывная связь отдельных процессов»[43]43
  В этой же цитате Маркс принципиально, как видим, противопоставляет принцип «изоляции» производственных процессов (разделение труда) принципу «связи».


[Закрыть].

(К. Маркс. Капитал. Том I. Стр. 372. ГИЗ. М. 1920. Разрядка наша. – А. Г.).

Но если Маркс мог предсказывать непрерывный поток и конвейер, если он мог только частично иллюстрировать методы организационно-технической связи, то теперь синтетические методы производства проявляются уже как мощная система, система уплотнений (сжатие в пространстве и времени), система непрерывности, система механизации непрерывности (конвейеры), система синхронности (согласования во времени).

И если мы припомним, что уже в мануфактуре, как об этом сказано выше, обнаружились со-от-но-ше-ни-я между производственными процессами, если машинизм эти соотношения закрепляет, развивает и делает все более и более точными, то период реконструкции с его развитыми синтетическими методами в каждый данный момент производства прямо заковывает производство прочными внутренними количественными взаимозависимостями.

Отсюда понятно, что и трудовые процессы работника характеризуются сильнейшей зависимостью, во-первых, от данной индивидуальной машины или рабочего места, во-вторых, от целых групп машин, наконец, от цепей, фронтов и комплектов других работников[44]44
  Взятых, в свою очередь, в их отношениях к соответствующим рабочим местам, фронтам и комплектам.


[Закрыть]. Если когда-то эти трудовые процессы при ремесле и мануфактуре характеризовались человеко-энергетической нагрузкой, то теперь их качество и совершенствование носит именно приспособительно-организационный характер.

Отсюда же, как никогда, в понятие нормы труда входит не голое представление о количестве трудового напряжения, а именно организационное при-но-ро-вле-ни-е работника к производственному процессу и ко всей организации предприятия.