Текст книги "Дом на горе"

Автор книги: Алексей Мусатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глава 6. ЧУЖАЯ РАДОСТЬ

С каждым днём Костя замечал, как росла и крепла привязанность Сергея к Марине. Вернувшись из правления, Сергей наспех ужинал, переодевался. «Я на минутку, браты… Дела у меня… Вы тут устраивайтесь!» – и надолго исчезал из дому.

И Костя с Колькой «устраивались». Неторопливо ужинали, потом стелили постели, ложились. Но спалось почему-то плохо. Из облаков вылезала чистенькая, умытая луна, серебрила на лавке старые чугуны, вёдра и крынки; за окнами где-то вдалеке пели под гармошку неугомонные девчата.

– Ну вот, ушёл на минутку… – вздыхал Колька. – А самого и след простыл!

– Он же у нас председатель… человек занятой, – не очень уверенно пояснял Костя. – Может, у него заседание срочное… Ты спи, Колька.

– Я сплю…

Как-то проснувшись ночью, Костя услышал в углу, где спал братишка, глухую возню и всхлипывания. Он вскочил и испуганно зашептал:

– Ты чего?.. Страшный сон увидел?

– Да нет, я не со сна… Ты полежи со мной, – попросил Колька.

Костя прилег рядом. Братишка прижался к нему и вдруг встревоженно и не по-детски горестно зашептал:

– Ты скажи… Если они поженятся… своим домом жить будут… мы ведь из колхоза никуда не уйдём? По правде скажи!

– Дурачок! Кто тебе наболтал?

– Бабка Алёна говорит: тебя Сергей в ремесленное отдаст, меня – в детский дом…

– Ох, уж эта бабка! – вышел из себя Костя. – Хозяйничает кое-как да ещё тебя с толку сбивает!..

– А мы вот возьмём и не уйдём никуда! – продолжал шептать Колька. – Правда? Так и будем жить в своём доме. Вдвоём. По-старому… Мы ведь можем вдвоём?

– О чём разговор!.. Понятно, проживём, – ответил Костя, захваченный волнением Кольки. – Я трудодни буду зарабатывать.

– А я корьё драть, верёвки плести… Тоже подспорье.

– Обойдемся и на трудодни. Они теперь в колхозе веские!.. – вошёл в азарт Костя и вдруг спохватился: – Да чего ты мне, Колька, голову морочишь! Не может нас Сергей бросить… ну, не может, и всё тут.

Но успокоенный Колька уже сладко посапывал. Костя хотел перебраться к себе в постель, но братишка так доверчиво держал его за шею, что пришлось остаться с ним.

Сон не шёл. На душе было неспокойно.

Костя и сам не раз слышал на улице разговоры о том, что Сергей с Мариной скоро поженятся. Как тогда будут жить они с Колькой? Ведь у старшего брата появятся свои заботы, своя семья, и ему, наверное, будет не до них. Смолкнет весёлый и дружный шум на «катере», ребята перестанут собираться у Ручьёвых в избе на посиделки, Сергей не сыграет больше с братьями в городки, не поедет кататься на лыжах… А потом ещё неизвестно, как Костя и Колька поладят с Мариной. Встречаться с девушкой на улице или в поле – это одно, а жить вместе – совсем другое.

С Сергеем о свадьбе Костя не заговаривал: придёт время – брат, наверное, сообщит и сам. Но на Марину стал посматривать иначе, чем обычно. Девушка нередко ловила на себе не в меру сосредоточенный взгляд мальчика и с недоумением спрашивала:

– Ты что смотришь на меня? В первый раз видишь?

– Да так, забылся, – смущённо бормотал Костя и отворачивался.

Когда Марина заходила к Ручьёвым, мальчик старался уйти из дому и уводил с собой Кольку. Сергею это не понравилось:

– Ты почему Марины дичишься? Не по душе она тебе?

– Дивчина как дивчина. Мне что…

Даже к Балашовым Костя стал заходить реже. Обычно мальчику было приятно наблюдать лад и мир в доме Балашовых, где всегда было так оживлённо и весело, где любили поспорить за столом, безобидно над кем-нибудь подтрунить, часто читали вместе книжку или газету. И хотя у Кости при этом нередко болезненно сжималось сердце, вспоминались мать и отец, но он всё же охотно посещал Балашовых. Сейчас же ему стало казаться, что принимают его здесь приветливо и радушно только потому, что Марина скоро станет родней Ручьёвых.

И мальчик всё чаще и чаще обходил стороною дом Балашовых.

– Ты чего, Константин, на огонёк к нам не заходишь? – спросил его при встрече Яков Ефимович.

– Да всё недосуг… Уроков много.

– Совсем деловой стал. А ты всё-таки не забывай! Марина книжку хорошую раздобыла… почитаем.

– Спасибо… Я зайду! – обещал Костя и не заходил.

На день рождения Варя пригласила Костю.

– Тебя обязательно жду… – шепнула она. – Будут только самые близкие.

Мальчик сказал, что придёт.

До воскресенья оставалось два дня, а он никак не мог решить, что бы такое подарить Варе ко дню рождения: шёлковую косынку, книгу с надписью или какие-нибудь осенние цветы? Но то же самое принесут, наверное, и другие ребята.

– А ты свистков ей понаделай… Или палку резную, – предложил Колька, разгадав терзания брата. – Или каких-нибудь семян для коллекции. Варя это любит.

Костя отмахнулся. Кто же дарит девочке свистки да палки!

Он сходил в лес, отыскал белоствольную, чистую берёзу, снял аккуратно ленту коры и, украсив её затейливым мелким узором, смастерил небольшой туесок.

Трудился долго, но туесок получился скромным, неярким, и Костя, потеряв к нему всякий интерес, решил идти к Варе без подарка.

Но в воскресенье утром, открыв глаза, Костя увидел, что туесок наполнен ярко-красными гроздьями калины, точно он зацвёл гвоздиками.

– Это я нарвал, – пояснил Колька. – Калина лучше всяких цветов… всю зиму гореть будет.

Костя улыбнулся. Это, пожалуй, действительно красиво!

В полдень, завернув туесок с гроздьями калины в газету, мальчик отправился к Балашовым.

К ним уже собрались гости. «Близких» оказалось совсем не так мало, как думал Костя: пришла Катя с подругами, трое ребят, родственники Балашовых.

К погребу торопливо пробежал Яков Ефимович. Вслед ему из сеней выглянула Варина мать и крикнула, чтобы он не забыл захватить холодец и заливную рыбу. Марина с Петькой пронесли тяжёлую кошёлку – как видно, ходили в сельпо.

Посередине улицы показались Фёдор Семёнович и Клавдия Львовна. Колхозники часто приглашали супругов Хворостовых на семейные торжества. Костя знал, что учителя никому не отказывали, но всегда удивлялся, как это они успевали всюду побывать.

Супруги приоделись по-праздничному – жена была в чёрном шёлковом платье и широкополой шляпе, муж в новом костюме табачного цвета. Клавдия Львовна шла размеренно, степенно. Фёдор Семёнович же то и дело останавливался, здоровался за руку со встречными колхозниками, заводил с ними разговоры. Покачивая головой, Клавдия Львовна терпеливо поджидала мужа или, взяв его под руку, уводила от колхозников. Некоторое время Фёдор Семёнович шагал с женой нога в ногу, а потом вновь раскланивался со встречными и останавливался.

«Не будь Клавдии Львовны, он бы до Балашовых до вечера не добрался», – улыбаясь, подумал Костя про учителя.

Наконец супруги подошли к дому Балашовых. Костя поздоровался с ними. Фёдор Семёнович лукаво подмигнул мальчику:

– И ты званый гость? Значит, погуляем, Константин… Пойдём-ка вместе.

– Вы идите… я сейчас, – забормотал Костя.

Учителя скрылись в сенях, а Костя стоял у крыльца и всё почему-то медлил войти в избу. Вот так же и к ним, Ручьёвым, собирались гости, когда были живы отец с матерью, когда дом был как полная чаша. Кто же теперь созовёт родных и близких, чтобы отметить Костин или Колькин день рождения? Кто заглянет в раскрытое окно с улицы, порадуется хорошему, согласному веселью в доме и удовлетворённо скажет: «А хорошо гуляют у Ручьёвых!»

Невысоки ступеньки крыльца, но Косте они показались сейчас круче самой высокой горы.

Оглянувшись, он вдруг поставил туесок с калиной на перила крыльца.

Из избы зачем-то выскочила Марина, вслед за ней вышел Фёдор Семёнович.

– Чего же так поздно? – удивилась Марина, заметив Костю. – Там Варя беспокоится.

– Я сейчас… – отпрянув от крыльца, забормотал мальчик. – Только домой сбегаю… Подарок забыл. – И он исчез в проулке.

Подул ветер, газетная бумага развернулась, и Марина увидела берестяной туесок с алыми гроздьями калины.

– А говорит – подарок забыл! – Она с удивлением обернулась к Фёдору Семёновичу: – Что это с ним?

Учитель взял туесок в руки, полюбовался тонким узором:

– Скажи на милость, как сделано… Ажурная работа! – Он удовлетворённо покачал головой и, помолчав немного, присел на ступеньки крыльца. – Что с мальчиком, спрашиваешь? Разве ж тебе, Марина, непонятно? Увидел Костя радость в чужом доме и затосковал. Ласки захотелось, доброго слова, заботы. Как-никак, а сироты они круглые с Колькой…

– Правда, Фёдор Семёнович… сироты! – согласилась девушка.

– Давно я с тобой поговорить хочу, Марина. Жизнь твоя на переломе. Сходишься ты с хорошим человеком. Оба вы счастливы, и я рад за вас. Только пусть это счастье глаза вам не застит, пусть оно и другим светит…

Учитель не успел договорить: выбежала Варя и спросила у Марины, почему до сих пор нет Кости.

– Сейчас, сейчас… он будет… вы начинайте, – сказала сестра.

Варя увела Фёдора Семёновича в дом. Марина постояла у крыльца, потом медленно пошла вдоль переулка в надежде отыскать Костю.

Щёки её горели. Фёдор Семёнович не договорил до конца, но Марина хорошо поняла его.

Да, она была счастлива! Осень прошла как в тумане. Работа спорилась в её руках, хорошо пелось, всё радовало кругом, подруги завидовали ей и прочили долгую, счастливую жизнь с Сергеем.

И Марине как-то в голову не приходило, что Сергей живёт не один, а с Костей и Колькой, которых ещё надо учить, растить, выводить в люди.

«Птаха, птаха я бездумная!» – укоряла себя девушка, разыскивая Костю. Но мальчика нигде не было.

Марина подошла к дому Ручьёвых.

Там хозяйничал один Колька. Радуясь, что ему никто не мешает, он обложился столярным инструментом и мастерил ветряной двигатель. Стружки и щепки густо устилали пол.

Марина оглядела комнату. Да, неуютно жили братья Ручьёвы! На столе – неубранная посуда, куски хлеба, чугунок с холодной картошкой. Мусор заметен в угол и прикрыт веником. Нижнее стекло в раме выбито, и отверстие заткнуто тряпицей.

«Плохо бабка Алёна хозяйничает, плохо!» – подумала Марина. – Пора мне самой браться за дело!»

Заметив Марину, Колька схватил веник и поспешно принялся заметать стружки.

Марина взяла у него веник и сама навела в доме порядок. Потом она заинтересовалась Колькиной работой. Мальчику это понравилось. Он объяснил, что конструкцию ветродвигателя позаимствовал из детского журнала, но сильно её изменил: увеличил размах крыльев, и теперь они обязательно должны крутиться при любом ветре. Жаль только, что нет клеенки, чтобы обтянуть крылья. Вот если бы использовать старую плащ-палатку Сергея…

Колька даже вытащил её из-под кровати, но, спохватившись, тут же засунул обратно. Об этом, пожалуй, лучше было помолчать.

– Ну конечно, плащ-палаткой, – поддержала Марина. – Она же старая… Давай иголку с ниткой.

Марина оказалась отличной помощницей. Она быстро обшила крылья кусками плащ-палатки и даже согласилась сейчас же идти на «школьную гору», чтобы испытать модель ветряка. Но потом вспомнила:

– Да, Коля… Тебя же Варя на день рождения зовёт.

– Меня?!

– А разве Костя не передавал? Пойдём скорее! А модель потом испытаем.

Колька не устоял против такого искушения и быстро надел праздничную рубаху.

…У Балашовых вовсю шло веселье.

– Вот и ещё один гость! – объявила Марина, вводя Кольку в избу.

Варя с недоумением привстала, хотела что-то спросить – наверное, про Костю, но, заметив взгляд Марины, позвала Кольку к себе и усадила рядом.

Домой Колька вернулся в сумерки, отяжёлевший, довольный. Костя, нахохлившись, сидел у окна.

– А я у Балашовых был!.. – с гордостью сообщил он. – Брагу пил… два стакана. Песни пел, русского плясал…

– Напросился всё-таки!.. Эх ты, сирота казанская! – с досадой сказал Костя.

– Ничуть не напросился… Меня пригласили. Сама Марина звать приходила.

– Марина?

– Ну да… Мы тут с ней ещё ветряк доделывали.

Только сейчас Костя заметил в углу модель ветряка и, подойдя к нему, долго рассматривал обшивку крыльев.

– Как ты думаешь, – спросил Колька, – ветряк будет работать?

– Пожалуй, будет. Сделано на совесть…

* * *

Вечером Марина встретилась в клубе с Сергеем. Они посмотрели кинокартину, потом медленно пошли по улице. Сергей заговорил о том, что пора бы им подумать о свадьбе, о совместной жизни. Ведь, кажется, между ними всё решено, ясно.

– Нам ясно, а ребятам темно пока…

Марина взяла Сергея за руку и спросила: легко ли будет Кольке и Косте привыкнуть к тому, что вместо родной матери в доме будет хозяйничать она, Марина?

– Мы всё о себе да о себе думаем, а о ребятах забыли. А им ведь и забота нужна и ласка, – повторила она слова учителя.

– Так что же делать? – озадаченно спросил у девушки Сергей.

– Наше счастье от нас не уйдёт, – подумав, сказала Марина. – А я пока с ребятами поближе сойдусь. Пусть они ко мне привыкнут.

Глава 7. ПАСЫНКИ

Утром по дороге в школу Костя Ручьёв встретил Марину, и та сообщила ему, что сегодня после обеда школьной бригаде будет выделен участок земли.

Мальчик нетерпеливо закидал бригадира вопросами: хороша ли земля, на каком поле, сколько её?

– Как освободитесь, приходите на Пасынки, там всё узнаете, – сказала Марина и направилась к правлению колхоза.

Весь день Костя занимался, как обычно, хотя его и подмывало немедленно сообщить ребятам новость. Но он сдерживал себя. Только на последнем уроке послал ребятам записку:

«Есть срочное дело. Собираться у кладовки.

Ручьёв».

После уроков члены школьной бригады сразу же собрались у юннатской кладовки.

Костя приказал взять заступы, колышки и топор.

Алёша повертел в руках заступ и, помявшись, признался, что они с Пашей собирались в лес за опятами.

Костя нахмурился. Вот оно, начинается! Сами же избрали его бригадиром, дали слово беспрекословно подчиняться, а теперь…

– Какие ещё опята? – Паша с досадой дёрнул Алёшу за рукав. – Раз землю получать, всем идти надо! И вообще так, ребята: если бригадир сказал: «Есть дело», – явись, как на пожар, всё забудь.

– Ретивый какой! – хмыкнул Алёша. – А если у меня дело какое срочное?

– Спросись! Ты теперь не сам по себе… в бригаде живёшь, – заявил Паша.

Костя благодарно кивнул приятелю и повёл ребят к Пасынкам. Этот участок поля лежал за рекой, между школой и высоковским колхозом.

Когда-то на Пасынках сеяли хлеба, но урожаи были так низки, что люди махнули рукой на неродящую землю, запустили её и использовали только под выпасы.

Ребята спустились со «школьной горы», прошли через мост, пересекли лощину и очутились на Пасынках. Под ногами зашуршала сухая, жёсткая трава, затрещали бурьян и колючий чертополох.

– Ну и землицу дали! – ахнула Катя, потирая оцарапанные о чертополох колени. – Ни ладу, ни складу. Как есть – пасынки. Ничего на них не вырастет!

– А тебе бы жирную да мягкую землю, как на огороде? На такой и дурачок с урожаем будет, – возразила ей Варя и сообщила ребятам всё, что знала от сестры о Пасынках.

Вторая бригада решила покончить с недоброй славой заброшенной земли и сделать её плодородной. Агроном посоветовал для опыта посеять часть проса на старой пахотной земле, а часть – на бросовой, залежной. Для этого Марина и выбрала Пасынки.

В конце поля ребята увидели Марину и Никиту Кузьмича.

Длинной верёвкой те измеряли землю. Ребята подошли к ним и поздоровались.

– Что скажете, молодые люди? – обратился к ребятам Никита Кузьмич. – На прогулку вышли, червячков-жучков собираете?

– Ребята землю пришли получать, – сказала Марина. – Помните, что правление колхоза решило о школьной бригаде?

– Ах да! – Никита Кузьмич сделал вид, что только сейчас вспомнил об этом. – Вы как, школяры? Не одумались ещё? Запал не прошёл?

– У нас пороха хоть отбавляй! – заявил Алёша.

– Ну-ну! – усмехнулся Кораблёв и посоветовал Марине: – Выделим им соток пять-шесть. С лихвой хватит.

У Кости вытянулось лицо, с языка готовы были сорваться резкие слова, но Марина предупредила его:

– Короткая у вас память, Никита Кузьмич. Сами же голосовали за три гектара ребятам. Воля правления.

– Не голосовал, при своём мнении остался! – вспылил Кораблёв. – Жалко мне ребятню! Ни школа у них на уме, ни поле. Так и застрянут где-то посередине, недоучки… И за тебя, Марина, обидно… Впуталась не в своё дело. – Он в сердцах сунул Косте конец верёвки: – Отмеряй сам, грамотей!

В верёвке было двадцать пять метров. Костя вместе с Мариной выложили её три раза поперёк участка и шестнадцать раз – вдоль. Потом ребята вбили по углам делянки колышки.

– Ну что ж, молодые землеробы, – сказала Марина, – радуйтесь. Чего ждали – дождались. Вот она, земля ваша… Целое поле!

Алёша не заставил себя просить. Он пробежал по участку, притопнул, выкинул лихое коленце и закричал:

– Да! Табличку надо поставить. Вот здесь, у дороги, чтобы видели все. И написать: «Школьная бригада высокого урожая». Члены бригады такие-то…

Но Косте выходка Алёши показалась несерьёзной.

Он копнул лопатой, взял горсть влажной рыжей почвы и помял её пальцами. По его примеру и все остальные члены бригады потянулись за землёй и заговорили с видом бывалых землеробов:

– Чистый суглинок.

– Вода застаиваться будет.

– Удобрять надо.

Но Костя ничего не слышал. Сжимая в руке мягкую, податливую почву, он крупно зашагал по участку. И, хотя день был серенький, пасмурный, ему показалось, что солнце светит ярко, по-весеннему звенят вверху жаворонки, земля дышит теплом и словно зовёт: «Скорей, скорей паши меня, забрасывай добрыми зёрнами, и я сотворю чудо из чудес!»

И мальчик почувствовал себя очень счастливым. Ведь на этом участке – три верёвки в ширину и шестнадцать в длину – они, школьники, полные хозяева. Есть где испытать свои силы. Они будут пахать, сеять, собирать урожай. Хорошо!

Костя обошёл весь участок и вернулся к ребятам. Марина посоветовала им взять с разных концов поля несколько проб земли. Потом эти пробы они отвезут в районную лабораторию, и там определят химический состав почвы.

– Выдумщица ты, Марина! Лаборатория, амбулатория… – недовольно забормотал Кораблёв. – Работай-ка по-простому, без фокусов… Чего там над землёй-то мудрить!

Марина вспыхнула:

– Не к месту разговор, Никита Кузьмич! Взялись ребят обучать, так за старое незачем цепляться. – И она показала ребятам, как надо брать пробы почвы.

– А с сухой травой что будем делать? – спросил у бригадира Паша.

– Сожжём. Огонь все сорняки и личинки вредителей уничтожит. А зола вместо удобрения останется.

Ребята переглянулись. Разве есть на свете что-нибудь интереснее тех осенних дней, когда в колхозе выжигают бурьяны на пустырях! Бегут по траве золотые змейки, с треском летят огненные искры, стелется дым, пахнет гарью, и кажется, что вся земля пылает огнём, очищается от всего старого, мёртвого и ненужного.

Глава 8. ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ

За два дня до воскресенья Марина Балашова получила по почте письмо. В конверте оказался пригласительный билет. Он был затейливо разрисован цветами, колосьями, красными флагами и алыми комсомольскими значками. Марина несколько раз пробежала глазами текст пригласительного билета, потом прочла вслух:

«Дорогая Марина Яковлевна! Приглашаем вас на встречу старых комсомольцев, воспитанников высоковской школы. Расскажите нам, чему научили вас комсомол и школа, как вы стали мастером высоких урожаев. Встреча состоится в воскресенье, в десять часов утра, на „школьной горе“ в саду. Будет товарищеский чай с яблоками, художественная самодеятельность в двух отделениях, песни и танцы под баян.

Ученики высоковской средней школы».

– Папа, что они там придумали? – спросила Марина.

– А мы сейчас Варвару спросим. – Яков Ефимович покосился на младшую дочь, которая готовила уроки. Варя сделала вид, что всецело поглощена задачками:

– В билете же обо всём написано… чёрным по белому.

– Видала! – Яков Ефимович подморгнул Марине. – Секретное, значит, мероприятие, нельзя разглашать. – И он признался: – А я ведь тоже билет получил, вроде как гостевой…

В эти дни пригласительные билеты получили многие старые комсомольцы, учившиеся когда-то в высоковской школе.

…В воскресенье чуть свет Галина Никитична была уже на «школьной горе».

Здесь её поджидал целый штат дежурных: из восьмого класса – Варя, Костя и Митя, члены школьного комитета комсомола во главе с недавно избранным новым секретарем Ваней Воробьёвым.

Дежурные с красными повязками на руках расставили в саду столы, украсили их влажными от росы цветами, наполнили корзины отборными яблоками.

Первыми пришли учащиеся старших классов.

Галина Никитична с удовольствием отметила, что они выглядят подтянутыми и торжественными.

Потом показались Сергей и Марина. На груди у них сияли ордена и медали. Сергей был в матросской форме, Марина – в шёлковой блузке и любимом ковровом платке.

– Ой, да мы раньше всех! – вскрикнула Марина, здороваясь с учителями и кивая ребятам.

Но ждать пришлось недолго. Вскоре подошли с песнями под гармошку комсомольцы из Высокова, потом из Липатовки, Соколовки. Затем, лихо развернувшись, около сада остановилась трёхтонка, и знакомый Варе и Мите шофёр Миша торжественно возгласил:

– Принимай с ходу почаевских! Полный набор.

Из кузова машины спрыгивали парни, девчата, и шофёр Миша тоном знатока объяснил школьникам, кто из прибывших где работает и чем знаменит. Были тут и комбайнёры, державшие первое место по области, и знаменитая доярка, и заведующая агролабораторией, и пасечник, и агроном-химизатор.

Всюду шли расспросы, завязывались беседы. Ваня Воробьёв уже несколько раз брался за колокольчик, чтобы открыть торжественную часть встречи и произнести свою вступительную речь, которую он писал вчера целую ночь. И каждый раз Галина Никитична делала ему знак подождать, потом сама вопросительно взглядывала на Фёдора Семёновича.

– Всё идёт хорошо, – кивал учитель. – Пусть познакомятся, наговорятся вдоволь!

Наконец из района на «газике» подкатили секретарь райкома комсомола и врач районной поликлиники – тоже бывшие ученики высоковской школы.

Ваня Воробьёв позвонил. Все сели за столы. Ваня объяснил, зачем они собрались, и предоставил слово Якову Ефимовичу.

Парторг рассказал, как много лет тому назад появились в школе первые комсомольцы. В любом деле они были верными и надёжными помощниками учителей. Это они посадили плодовый сад при школе, открыли в Высокове первую избу-читальню, разведали запасы торфа на болоте. Кто, как не комсомольцы, сопровождали Фёдора Семёновича в его походах по деревням, когда он убеждал мужиков вступать в колхоз! Сколько раз спасали они учителя от мести кулаков, которые пытались затравить его собаками и утопить в проруби!..

– А сколько комсомольцев ушло из школы на фронт защищать нашу Родину, – продолжал Яков Ефимович, – почти полных два класса! И они хорошо воевали, наши ребята. Добрых, смелых солдат вырастила из них школа.

После Якова Ефимовича говорили Сергей Ручьёв, Марина, потом секретарь райкома комсомола, комбайнёр из Почаева…

Галина Никитична стояла в стороне и наблюдала за школьниками. Встреча, кажется, удалась. Ребята сидели присмиревшие, глаза их блестели, словно в классе, когда на урок приходит любимый учитель. О чём думали сейчас школьники? Может быть, о том, что вот рядом с ними сидят колхозные парни и девушки совсем немного старше их годами и им уже есть что рассказать, есть о чём вспомнить.

И хорошая зависть щемила ребячьи сердца – зависть к прямой и открытой жизни Якова Ефимовича, на глазах которого прошла вся история колхоза и школы, к боевым заслугам Сергея Ручьёва, к ясной судьбе Марины и многих других.

Долго в этот погожий осенний денек школьники не отпускали своих гостей. Показали школьный музей, классы, сад, спортплощадку.

Митя с юннатами принёс огромный полосатый арбуз и, волнуясь, вручил его Сергею:

– Вот! Со школьной делянки. Попробуйте!

Сергей пощёлкал по арбузу ногтем, поднёс к уху, сжал ладонями и, заметив пунцовое лицо Мити, пожалел его:

– Добрый арбуз… Верим.

– Нет-нет! – Митя с отчаянным видом протянул нож. – Вы режьте. А то опять разговоры пойдут, что у нас арбузы не дозревают.

Сергей с хрустом развалил арбуз, и все увидели красную, сочную мякоть с чёрными зёрнышками.

Митя выхватил у Сергея нож, разрезал половинки арбуза на мелкие дольки и роздал гостям. Арбуз всем понравился.

– Прямо мёд с сахаром! – похвалил дед Новосёлов и попросил ещё одну дольку.

Потом все пили чай с яблоками и вареньем из ревеня, играл струнный оркестр, школьники читали стихи.

Затем бывшие ученики решили сыграть в любимую школьную игру – городки. Разделились на две партии. Фёдор Семёнович подержал в руке тяжёлую рюху, вздохнул и вдруг принялся снимать пиджак.

– Эх, была не была… – сказал он и вместе с Яковом Ефимовичем присоединился к играющим.

Ученики даже затаили дыхание. Такое ведь не часто случается, чтобы Фёдор Семёнович играл в городки.

Учитель играл азартно, со вкусом, подолгу целился рюхой, бил сильно, почти без промаха, то и дело поддразнивал соперников, говоря, что не миновать им катать выигравшую партию на закорках.

– Сдаёте, сдаёте… каши мало ели! – восторженно кричали школьники, сразу ставшие болельщиками за ту партию, в которой играл Фёдор Семёнович.

Наконец заиграл баян.

Долго над «школьной горой» в этот день звучали песни.

…Когда Галина Никитична вернулась домой, Витя сидел за столом и что-то с увлечением писал.

– А где мама? – спросила сестра, заглядывая за перегородку.

Мать прихворнула и уже целую неделю не выходила из дому.

Брат, видно, не расслышал вопроса и продолжал писать. Наконец он поставил точку, подул на листок бумаги и протянул сестре:

– Заявление написал в комсомол. На двух страницах! Прочти вот.

Галина Никитична внимательно прочла заявление:

– Хорошие слова, Витя, настоящие… А где всё-таки мама?

– Здесь где-нибудь… наверное, во двор вышла. Ей, кажется, лучше стало.

– А почему ты её отпустил? Ей ведь лежать надо.

– Так я же писал…

Галина Никитична бросила на брата недовольный взгляд и выбежала за дверь. Но не прошло и минуты, как она вернулась обратно, ведя под руку мать. С другой стороны её поддерживал Яков Ефимович Балашов.

Часто дыша, Анна Денисовна опустилась на лавку:

– Спасибо, Ефимыч. Мне вроде легче стало…

– Не хорохорься, Денисовна, прыть свою не показывай! – сердито заговорил Яков Ефимович. – Сама еле на ногах стоишь, а тоже – собралась с коромыслом по воду! – Он обвёл глазами комнату и остановил свой взгляд на мальчике: – Ты, Виктор, почему сам за водой не сходил?

– Не заметил я, когда мама с вёдрами вышла.

– Скажи на милость, не заметил! Ты что ж, не в родном доме живёшь? Временный жилец здесь или угол у матери снимаешь?

– Мы его, Ефимыч, по пустякам не отрываем… – начала было Анна Денисовна.

Но сосед, погрозив пальцем, перебил её:

– Портите вы с Никитой своей добротой сына! Я бы на вашем месте построже с ним обходился. – И он вновь посмотрел на Витю: – А ну-ка, молодец, встань-поднимись, займись по хозяйству… Может, дорожку к колодцу забыл – пойдём, я покажу.

Вспыхнув, Витя схватил пустое ведро и выбежал за дверь. Усмехнувшись, Яков Ефимович вышел за ним следом.

Галина Никитична уложила мать в постель, напоила чаем, заставила принять лекарство:

– А ведь Яков Ефимович прав, мама! Портите вы с отцом Витю.

Анна Денисовна ответила не сразу.

– Я эту правду, дочка, давно вижу. А вот отец – будто стена каменная, не пробьёшь его!

– А может, вместе пробить попробуем? – сказала дочь.

– Ох, дочка, не легко с нашим отцом! – вздохнула мать. – Вот разве что вместе…

…Наутро Галина Никитична узнала от Вани Воробьёва, что шесть учеников восьмого класса подали заявление в комсомол.

– А ваш брат целое послание накатал, – сообщил Ваня. – Здорово написано! С подъёмом.

Учительница ничего не ответила и только горько усмехнулась.