Текст книги "Дом на горе"

Автор книги: Алексей Мусатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3. ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ

Накануне первого сентября до позднего вечера в окнах горели огни: матери гладили детям рубашки и платья, прикидывали, что бы такое приготовить повкуснее на завтрак, отцы давали детям разные советы – казалось, что всё село готовит школьников в далёкий и трудный поход.

Утром Варя поднялась с чувством необыкновенной лёгкости. Было ещё очень рано, Петька крепко спал, и девочка, босая, в коротком платьице, выбежала на крыльцо. Промытые ночным дождём белые ступеньки уже нагрелись от солнца и были теплы, как печная лежанка.

Варя, жмурясь, постояла немного на крыльце, поговорила с собакой, кинула курам щепотку зерна, и те дробно застучали носами о железный противень.

Потом девочка обошла огород, посмотрела на желтеющую листву берёз за дворами, постояла у круглого пруда на усадьбе, в котором отражались белые пушистые облака.

Нигде долго не задерживаясь, Варя заглянула в колхозный птичник, в телятник, на молочную ферму.

Вот и кончилось лето – с пионерскими походами, купанием, рыбной ловлей, со сладким запахом сена на лугу, с работой в поле, в саду, на пришкольном участке…

Теперь за парту, за книги! Соберутся со всей округи школьники, в классы войдут учителя. Что-то они откроют ребятам, куда поведут их?..

На пути встретилась большая лужа. Девочка оглянулась и, убедившись, что за ней никто не следит, с удовольствием пересекла её, вспенивая дождевую воду. В этом году она, наверное, последний раз ступает по земле босыми ногами. Теперь придётся носить чулки, туфли, валенки.

У «кузнечного цеха» Яков Ефимович ковал лошадей.

– Не проспала, Варюша? – кивнул он дочери. – Это хорошо! В такой день не прощается.

Когда последний гвоздь был загнан в подкову, Яков Ефимович вместе с дочерью направился домой завтракать.

К завтраку собралась вся семья: пришла с фермы мать, с поля – Марина, сползла с печки старенькая бабушка.

И, хотя о школе и предстоящих занятиях слов было сказано немного, Варя с Петькой чувствовали себя в центре внимания. Бабушка долго копалась в уголке, потом положила перед Варей и Петькой коробочку с ластиками:

– Вчера в сельпо купила. Вы уж примите от бабушки. Учитесь на здоровье!

Таким подарком Петька даже оскорбился. Зачем же такую уйму ластиков? Можно подумать, что у него в этом году в тетрадях будут одни лишь кляксы да помарки! Но Варя, пребольно толкнув Петьку в бок, заставила его замолчать и поцеловала бабушку в щёку.

– Ну, а мне когда в школу являться? – со смехом спросила Марина. – Возвели в учителя, а что да как – неизвестно.

– А мы тебя известим, – пообещала Варя.

Надев новое платье и туфли, она побежала собирать подруг. Разве можно идти в школу одной, да ещё первого сентября!

…У Ручьёвых сборы были в полном разгаре. Костя заставил Кольку обуться в новые башмаки, которые на днях купил Сергей. Башмаки были добротные, с запасом, хотя немного и тяжёловатые. Колька трижды примерял их и каждый раз плаксиво жаловался, что гвоздь колет ему то большой палец, то безымянный, то пятку. Костя терпеливо нащупывал гвозди, загибал их, но Колька всё ныл, что это не башмаки, а «танкетки» и он завязнет в них в первой же луже. Костино терпение истощилось.

– Ты не хитри! – прикрикнул он на брата. – Всё равно босым в школу тебя не пущу.

Он заставил Кольку обуться, надеть чистую рубаху, туго затянул его ремешком:

– Имей в виду: я тебя в школе каждую перемену проверять буду!

Пришёл Сергей, спросил, позавтракали ли ребята, всё ли у них готово.

– Ну что ж, школьная команда, в путь-дорогу! «Отдай концы», как моряки говорят. – Он обхватил братьев за плечи: – Давайте уж так… по-ручьёвски! На полную мощность! И чтобы вам за меня не стыдно и я за вас не краснел. По рукам, значит?

Братья вышли на улицу.

У колодца Костя повстречал Варю с подругами. Они зашли к Васе Новосёлову, потом подняли с постели Алёшу Прахова.

Вскоре появился на улице и Паша Кивачёв. Всё на нем было новенькое – башмаки, кепка, брюки.

Ученики направились к школе.

Около дома Кораблёвых Катя Прахова потянула Варю за руку:

– Витю надо позвать.

– Зови, если хочешь. Я не пойду!

– Опять поссорились? – догадалась Катя. – В сто первый раз! Ну, да я вас сегодня же помирю…

– Посмей только! – вспыхнула Варя.

Но Катя засмеялась и убежала к Кораблёвым. Школьники вышли за околицу. Воздух был ясен, прозрачен, солнце хорошо пригревало, ветер дул попутный – словно всё прочило счастливый путь.

Впереди видны были поля, луга, перелески и высокий дом на «школьной горе», на крыше которого празднично горел сейчас красный флаг.

И хотя осень властно вступала в свои права, но «школьная гора» в это утро расцвела по-весеннему. Ожили белые тропки, что тянулись от колхозов к школе, запестрели цветными платками, кофтами, рубашками. Звучали голоса, песни, смех. Школьники шли стайками, тянулись цепочками; первоклассников сопровождали матери, отцы, бабушки. Школьный двор, поросший за лето густой травой, зашумел.

Первый школьный день! Сколько принёс он восклицаний, объятий, крепких мальчишеских рукопожатий!

Ребята заглянули во все школьные уголки: в сад, на участок, в дровяной сарай, полный могучих берёзовых плах, в юннатскую кладовушку, в мастерскую…

После разлуки всё было дорого и мило.

Без конца крутился ворот колодца, поднимая вёдра со студёной водой, и школьники пили её с таким удовольствием, словно лучшей воды не бывало на свете.

На спортплощадке мальчишки щеголяли друг перед другом своей ловкостью: крутились на турнике, карабкались вверх по канату, прыгали через ров.

В пёстрой толпе школьников Костя заметил невысокую поджарую фигуру Вани Воробьёва и бросился к нему:

– С нами, да? В восьмой?

– Чуть повыше – в девятый! Решил вот на старости лет доучиться.

– А в колхозе ты разве ничему не научился? – спросил Костя.

– В бригаде я много чего узнал полезного. Но этого мало, – признался Воробьёв. – Хотели агротехником в колхозе поставить, да нельзя… не доучился… А я хочу в Тимирязевку пойти. Без десятилетки же туда не попадёшь…

Задолго до звонка восьмиклассники собрались на втором этаже, в просторной, светлой комнате. Это был их класс.

Три окна смотрели в сторону Высокова. Через них были хорошо видны тропка, ведущая к колхозу, поля, речка, дома колхозников, площадь посреди села, маленький сквер с памятником Ленину.

– Ребята, смотрите! – закричала Варя, распахнув окно. – Класс-то наш у всего колхоза на виду!

– Да, всё видно как на ладони, – согласился Прахов.

Школьники начали рассаживаться за парты.

Ребята из Соколовки, как всегда, держались дружной стайкой и заняли самые последние места. Липатовцы, общительные и весёлые, быстро смешались с другими учениками.

Новички из дальних деревень – Хрущева и Денисовки – сели отдельно, у стены.

Почаевские немного важничали: их колхоз «Вторая пятилетка» считался самым крупным и богатым по всей округе.

Почаевские мальчишки, как по сговору, были одеты во фланелевые куртки со светлыми застёжками «молния», а девочки – в вязаные пёстрые джемперы и голубые косынки.

– Фасон держите! – подтрунил над почаевскими Костя. – Поди, весь универмаг в городе скупили?

– Нам можно, – с достоинством ответил плотный, плечистый Сёма Ушков, играя замочком «молнии». – У нас на трудодень знаешь сколько приходится?.. Вашему Высокову и во сне не снилось!

– Ничего, не уступим!.. А вот вы про культуру забыли. Где у вас клуб? А радио?

– Запланировано…

– «Запланировано»!.. А у нас вот к Новому году электричество загорится. В каждом доме!

– А у нас артезиан копают… На сто метров… Зальёмся теперь водой!

– Воды и у нас хватает. А вот мы своё кино заведём!

– А тяжёловозов наших видел на конюшне? – не сдавался Ушков. – По полторы тонны тянут. Не лошади – дизели!.. А ещё у нас…

– «У нас, у нас»! – перебил их Алёша. – Теперь пойдут весь год колхозами похваляться!.. Тоже мне члены правления! Давайте про что-нибудь другое… Ушков, отгадай загадку: какой зверь самый бедный?.. Э-э, не знаешь! Да козёл – ему побриться не на что.

В классе засмеялись. Этого Алёша только и ждал. Он почувствовал себя точно рыба в воде: переходил от одной парты к другой, предлагал помериться силой, рассказывал необыкновенные истории про зайцев, уток, про сома, на котором он чуть ли не катался верхом.

– А про самоходную парту слышали?

– Покажи, Прахов, покажи! – закричали соколовские.

Алёша сел за парту и, отталкиваясь от пола ногами, заставил её двигаться по всему классу.

– Новинка! Учтите. Может, и пригодится.

В класс вошёл запоздавший Витя Кораблёв. Заметив пыхтящего Алёшу, он засмеялся:

– Прахов в своём репертуаре! Значит, учебный год начался. Всё правильно!

Он отыскал глазами Варю. Рядом с ней за партой сидела Катя Прахова. Девочка поднялась и кивнула Вите на свободное место. В ту же минуту Варя схватила подругу за руку, усадила рядом с собой и шепнула:

– Не смей! Сиди!

Кораблёв растерянно потоптался на месте.

– Давай-ка на мою самоходную, – подмигнул ему Алёша. – Со мной веселее!

И Витя сел рядом с Праховым.

Наконец прозвенел звонок, первый звонок в этом учебном году. Он почему-то напомнил снежную зиму, одинокую кибитку с колокольчиком под дугой и дальнюю-дальнюю дорогу.

Все насторожились и повернули головы к двери. Кто-то из учителей войдёт первым?..

Вошли сразу двое – директор школы и Галина Никитична.

Фёдор Семёнович представил ученикам новую учительницу и сказал, что она будет у них классной руководительницей.

Галина Никитична оглядела ребят. Витя рассказывал, что восьмой класс в прошлом никогда не был особенно дружным, ребята тянули в разные стороны и старую классную руководительницу не любили.

«Много ли у меня здесь друзей, на кого я могу опереться?» – подумала Галина Никитична. Вон поглядывают на неё Варя Балашова, Костя Ручьёв, Паша, Митя… Но большинство учеников Галина Никитична видит впервые и ничего о них не знает. И они смотрят на неё серьёзно, испытующе.

– Теперь познакомимся! – сказала учительница. – Меня зовут Галина Никитична.

Глава 4. ПО СЛЕДУ

После уроков выдавали учебники.

Костя получил стопку книг. Держа учебники обеими руками, словно хрупкую, дорогую посуду, и выставив острые локти, мальчик протолкался через коридор, заполненный школьниками, вышел в сад и опустился на траву.

Были в стопке новенькие книги, ещё пахнущие типографской краской, были и подержанные, с засаленными краями страниц, честно послужившие уже не одному ученику.

Костя полистал один учебник, другой, третий… На первых страницах было немало знакомого, но чем дальше он углублялся в книги, тем всё более загадочным и притягательным становился мир знаний.

Вытянувшись на траве, Костя зачитался учебником географии и не заметил, как мимо кустов прошли Варя и Катя. Потом их догнал Витя Кораблёв. Катя сразу нырнула куда-то в сторонку, а мальчик, забежав вперёд, загородил Варе тропинку.

– Может, поговорим? – усмехаясь, спросил он.

– Не о чём нам говорить… Пусти меня!

– Нет! Поговорим. Почему ты не хочешь сидеть со мной за одной партой?

– Я с такими не сижу.

– С какими «такими»? – насторожился Витя.

Варя вскинула голову:

– Сколько дней прошло? Пять… Неделя. А ты всё молчишь про худую лодку! Молчишь? Я, мол, не я, в кустиках схоронюсь, отсижусь…

– Было бы в чём каяться! Кто-то плавает, как топор, а я из-за него слёзы лей. Спасибочки! – Витя насмешливо поклонился.

– Я теперь знаю, кто ты. Ты… ты просто трус!.. – выкрикнула девочка.

– Трус?.. Я?! – побледнел Витя. – А ты, значит, храбрая? Как задачка не выходит – так ко мне. С сочинением плохо – опять труса за бока. Смелая!

– Я у тебя списывала?

– Списывала – не списывала, а заглядывала. Недаром на парте рядом сидела.

– Да ты… ты ещё и… – Варя не нашла нужного слова и бросилась в сторону. Из глаз её брызнули слёзы.

Обогнув куст смородины, она едва не споткнулась о Костю. Тот вскочил на ноги. Раскрытая книга выпала у него из рук.

Слёзы на глазах у девочки точно обожгли Костю:

– Кто тебя тронул? Кто? Говори скорей!..

Варя молчала.

Невдалеке мелькнули белая рубашка и клетчатая кепка Вити Кораблёва. Не замечая кустов, Костя кинулся ему наперерез:

– Ты что? Задираешься? Силу пробуешь?.. – Витя остановился и насмешливо продекламировал:

– «А он, мятежный, ищет бури…» Только зачем же смородину ломать?

Не успел Костя ничего ответить, как подбежала Варя и встала между мальчиками.

– Иди себе, иди! – тихо сказала она Вите.

Тот помахал ей рукой и, насвистывая, пошёл из сада.

– Глупый! Зачем ты на него наскакиваешь? – не глядя на Костю, спросила Варя.

– А всё же обидели тебя… Я вижу, – упрямо сказал Костя.

Девочка долго смотрела на дорожку, по которой уходил Витя Кораблёв.

…В воскресенье утром Костя пошёл к Варе за учебником. Около дома Кораблёвых он заметил Витю. Тот стоял с мешком за плечами, окружённый компанией школьников, и умышленно громко обсуждал с ними, куда лучше пойти за орехами – в Николину рощу или к Спиридонову озеру. А глазом косил да косил на дом Балашовых: Варя через окно, наверное, всё видит и слышит и едва ли стерпит, чтобы не примкнуть к такой весёлой компании.

Время шло, ребята заговорили, что пора выходить, а девочка всё не появлялась.

Витя скрепя сердце повёл ребят в лес. Но едва школьники прошли мимо дома Балашовых, как Варя выскочила на крыльцо с кошёлкой в руках и бросилась было вслед за ними. Но потом раздумала и вернулась.

Костя, скрытый кустами палисадника, видел всё это и никак не мог понять, почему Варя так расстроена. Если только из-за орехов, так это легко поправить…

Мальчик посидел немного в раздумье, потом отыскал Кольку с Петькой и позвал их в лес. Вместе с ними он зашёл к Варе:

– Ребята просятся за орехами. Давай покажем им хорошие места.

Девочка с удивлением подняла голову. Но нет, Костя был серьёзен. Он ничего, конечно, не знал.

– Пойдёмте! – согласилась Варя.

Лес встретил пришёльцев сдержанным ропотом, словно попенял, что они так редко стали навещать его. Осыпалась под лёгким дыханием ветра пёстрая листва деревьев, гасли осенние огненные краски. В дубравах хрустели под ногами глянцевые, точно отполированные, жёлуди.

Весь лес стал прозрачнее, легче, светлее, словно напоследок решил ничего больше не скрывать от людей. В кустах обнаружилось пустое уютное гнёздышко, издалека были приметны старый гриб в огромной, набекрень сидящей шляпе, грозди пунцовой калины, голубоватый можжевельник с чёрными, сморщенными ягодами, шиповник, бузина.

Орехов было вдоволь. Только не ленись, смотри вверх, пригибай к земле тугие ветки – и созревшие, смуглые орехи легко выпадали из гнёздышек. Но Варя, как приметил Костя, почему-то чаще смотрела вниз – на опавшие листья, чем на кусты орешника. И кошёлка в её руках была почти пуста.

– Ты чего… скучная такая? – спросил Костя.

– Я? – вздрогнула Варя. – Совсем нет… Просто мне не везёт сегодня – на счастливый куст не попаду.

– Да вот же он, счастливый… Подними голову! – кивнул Костя на курчавый куст, усеянный звёздчатыми гроздьями орехов.

– Ах, да… – смутилась девочка, деланно протирая глаза. – Очень много паутины в лесу… все глаза залепило.

Костя отошёл в сторону и долго наблюдал, как Варя рассеянно обрывала орехи, и ему стало даже обидно, что такой богатый куст пропадает зря.

Он понимал, что тут виновата не паутина и дело совсем в другом. Видно, Кораблёв серьёзно обидел девочку. Но как и чем? Этого Костя никак не мог разгадать…

После случая с орехами он ещё зорче стал следить за Кораблёвым и Варей. Но Варя, обычно так много времени проводившая с Витей, теперь почти не встречалась с ним. Они больше не готовили вместе домашние уроки, не обменивались книгами, не ходили в лес ни за грибами, ни за орехами. Костя ничего не мог понять. Он вновь сделал попытку узнать у Вари, чем же обидел её Кораблёв, но девочка только пожала плечами:

– Не думай об этом… Ничего и не было.

Но Костя не успокоился. Стоило Вите подойти к Варе в перемену или догнать по пути в школу, как мальчик появлялся рядом или следовал по пятам. К счастью, девочка не проявляла никакого желания вступать в разговоры с Витей. Костя мог оставаться спокойным. Но Кораблёва это начинало выводить из себя.

Однажды после занятий Костя заметил, что Витя направился следом за Варей. Девочка оглянулась раз, другой и, миновав мост через Чернушку, неожиданно повернула вправо, к колхозным огородам. Витя прибавил шагу.

Костя недолго думая спустился со «школьной горы» напрямик к Чернушке, перешёл её вброд. Витя торопливо шагал от моста, крича Варе, чтобы она его подождала. Костя, выломав палку, принялся для виду рыться в обрывистом песчаном береге и, когда Витя приблизился, приглушённо позвал его:

– Кораблёв, иди скорее сюда… Только тихо!

Мальчик с недовольным видом остановился:

– Чего там?

– Смотри, на какую я нору напал… Не иначе, барсук на зимовку залёг.

Костя цепко схватил Витю за руку и потянул под обрыв. Тот окинул взглядом взрыхлённый песок и ничего не увидел, кроме небольшой кротовой норки.

– А может, медведь? – насмешливо сказал он.

– Ты думаешь? – простодушно спросил Костя. – Давай покопаем. Небывалый же случай!

Витя с досадой выскочил на берег, оглянулся по сторонам. Вари нигде не было.

– Ты… ты чего мне голову морочишь, – резко обернулся Витя, – и по пятам за мной ходишь?.. Сыщик!

Костя помолчал немного и решил объясниться начистоту:

– А ты не очень досаждай ей. Варька и так как в воду опущенная. Чем ты её донял? Говори!

– Ох и грозный, как я погляжу! – усмехнулся Витя, переходя на свой обычный полушутливый, полунасмешливый тон. – «Мы уж как-нибудь поладим, коль вместе сядем»… Без тебя обойдётся!

– Бабушка надвое сказала: то ли будет, то ли нет, то ли дождик, то ли снег!

– Бывает и на старуху проруха.

– Имей в виду, Кораблёв…

– Держи в памяти, Ручьёв!..

Так, бросая друг другу многозначительные намёки, брели они вдоль берега реки, мимо колхозных огородов и ферм, пока не разошлись по домам.

Глава 5. ВОСЬМОЙ КЛАСС

Внешне в восьмом классе всё обстояло благополучно. Ребята учились не хуже других, на уроках в меру шумели и проказничали. Они считали свой класс дружным и сплочённым и не без гордости похвалялись: «У нас ябедников нет… Сор из избы не выносим».

И чем внимательнее Галина Никитична присматривалась к школьникам, тем всё более убеждалась, что класс не из лёгких.

Учительница нередко замечала, как Костя Ручьёв схватывался в яростном споре с её братом. Каждого из них поддерживали приятели, и весь класс делился на два лагеря.

Вот и сегодня в большую перемену вновь разгорелся спор. Костя достал тетрадку и объявил запись желающих работать в школьной бригаде высокого урожая.

– Опять просо будете выращивать? – невинным голосом спросил Кораблёв.

– Будем! – вспыхнул Костя.

– Тогда не зевай, народ, записывайся! – засмеялся Витя. – Рекордный урожай обеспечен! У Ручьёва уже есть опыт в таких делах…

– Ты его опыт не цепляй… Незадача у каждого может быть, – вступился за Ручьёва Митя Епифанцев. – Почему ты особняком держишься, в бригаду к нам не идёшь?

– Мне и прошлого лета хватит. По горло сыт… – отмахнулся Кораблёв.

– Чудной ты! – удивился Митя. – В колхозе живёшь, а колхоз тебе как дом неродной.

– Кто чудной – это ещё дело тёмное. Ты как думаешь? Если человек в деревне родился, так для него весь свет на травках да зёрнышках клином сошёлся? А если я математику люблю… Инженером желаю стать. Зачем мне твоя травка?.. Собирайте уж вы в бригаду тех, кому математика не по зубам.

– Ах, вот как? – бросил Костя. – Один ты у нас великий математик!

– Великий не великий, а на тройках не катаюсь. Да и вам от меня перепадает…

– Задаёшься, Кораблёв?

– И не думаю. Сами же ко мне с задачками бегаете. Я не навязываюсь.

Костя скрипнул зубами и подошёл вплотную к Вите:

– Больше я у тебя по математике слова не спрошу. Баста! И ребятам закажу…

– Ничего… туго будет – прибежите, – улыбнулся Витя.

…Галине Никитичне казалось, что вот улягутся летние впечатления и ребята привыкнут друг к другу, сблизятся.

Но время шло, а класс бурлил, как в первые дни.

Учительнице всё чаще приходилось выслушивать жалобы преподавателей: то восьмиклассники завели на уроке спор на постороннюю тему, то затеяли перестрелку горохом, то устроили «психическую атаку самоходных парт» на учительницу немецкого языка.

Галина Никитична задерживала ребят после урока и проводила собрание.

Но выявить виновников было почти невозможно. Класс или упрямо молчал, или говорил, что виноваты все тридцать человек.

Чаще же всего ответственность за проделки ребят принимал на себя староста класса, добродушный увалень Сёма Ушков, про которого школьники говорили, что с ним не пропадёшь.

– Моя вина, недосмотрел, – с простодушной улыбкой признавался он учительнице. – Погодите чуток… уж я их приберу к рукам!

Но проходил день, другой, и всё повторялось снова.

Однажды на уроке химии кто-то из восьмиклассников натёр чесноком столы. Сколько ни допытывалась Мария Антоновна, кто это сделал, класс продолжал молчать. И только Сёма Ушков с серьёзным видом принялся доказывать, что, как видно, по недосмотру произошла химическая реакция и выделился чесночный запах.

Надо сказать, что школьники недолюбливали Марию Антоновну и самые озорные шутки обычно проделывали на её уроках. Объяснялось это, пожалуй, тем, что преподавательница химии была сухим, замкнутым человеком, в колхозе жила отчуждённо, в дела школьников не вникала и по поводу каждой ребячьей проделки писала записки родителям или жаловалась Фёдору Семёновичу.

Вот и сейчас возмущенная Мария Антоновна заявила, что она немедля обо всём доложит директору школы, и вышла из класса.

– Жаловаться побежала! – засмеялся Сёма Ушков. – Не робей, ребята, как-нибудь отговоримся.

– А всё равно чеснок в ход пускать – это уж свинство! – сердито сказал Митя Епифанцев. – Сознавайся: кто это сделал?

В классе разгорелся спор: искать виновника или отвечать всем вместе? Не успели ребята ни до чего договориться, как в дверях показалась учительница химии, а с нею Галина Никитична.

– Вот, полюбуйтесь на своих! Это какой-то заговор молчания! Круговая порука!..

Мария Антоновна дрожащими руками собрала книги и шагнула к двери.

– Мои уроки здесь не нужны. Пока виновник не будет наказан, я не вернусь к вам, – сказала она и вышла из класса.

Галина Никитична медленно открыла форточку. Свежий воздух обдал её разгорячённое лицо.

Класс выжидательно молчал.

А Галина Никитична, стараясь скрыть своё волнение, всё ещё стояла у форточки. Что было делать? Вновь разразиться упрёками, требовать назвать виновника? Всё это уже было испробовано и не помогло. Но и молчать больше было нельзя. Она обернулась к ученикам.

– Один из вас совершил недостойный поступок, – тихо сказала она, – а остальные двадцать девять человек сидят и думают: «Мы ни в чём не виноваты, наша хата с краю». Нет, вы виноваты так же, как и тот, тридцатый. Так же, как и он, вы не любите ни свой класс, ни учителей. И мне нечего вам больше сказать… Я вам так же не нужна, как и Мария Антоновна. Прощайте!

И не успели ребята опомниться, как учительница исчезла за дверью.

Коридор был пуст. Галина Никитична почти бегом скрылась в «живом уголке» и заперлась на ключ. Слёзы брызнули у неё из глаз.

А она-то вообразила, что может работать, как настоящий педагог, сумеет воспитывать детей! Фёдор Семёнович просто-напросто в ней ошибся и теперь, конечно, раскаивается, что пригласил её преподавать в свою школу…

Домой Галина Никитична вернулась в сумерки. Витя пришёл из школы раньше сестры и успел обо всём рассказать отцу.

– Что, дочка, тяжёленька почва досталась, камениста? – спросил Никита Кузьмич. – Ждёшь цветов, а лезет чертополох…

– Такой уж у нас класс… – пожаловался Витя. – Собрались с бору, с сосенки… На наших ребят какого-нибудь майора в отставке напустить… чтобы голос да нервы железные! Тогда, может, и послушаются. – И брат снисходительно окинул взглядом тоненькую фигурку сестры.

– Да-а… хватишь теперь горького полной чашей, не возрадуешься! – вздохнул Никита Кузьмич, садясь за стол. – Укатают сивку круты горы… Да ещё эту школьную бригаду зачем-то придумали…

Галина Никитична мельком посмотрела на отца и брата: как они похожи друг на друга! Лицом, жестами, мыслями…

– Раскаркались тут… «укатают», «не возрадуешься»! – вступилась за Галину мать. – А кому же по первопутку легко бывает? Не такие уж у нас ребятишки страшные, как вы малюете. Будет ещё и лад и мир.

Мать накрыла на стол, но Витя от обеда отказался, сказав, что ему надо срочно заниматься.

– А ты бы со старшими посчитался, – вполголоса заметила сестра. – Опять матери лишние хлопоты!

Витя пропустил её замечание мимо ушей.

Галина Никитична покачала головой.

В школе Витя вёл себя сдержанно, ровно, но после занятий он точно преображался. Домой возвращался неразговорчивый, хмурый.

Когда все садились обедать, он заявлял, что не хочет есть, и уходил на улицу играть в лапту или городки. Но потом, проголодавшись, принимался шарить в печи, всё ставил вверх дном и наконец садился заниматься. Тогда в доме всё замирало: отец ходил вокруг него на цыпочках, мать старалась отложить домашние дела на утро.

Но больше всего Галину Никитичну удивляло отношение Вити к матери. Он не обижал её, не ссорился с ней и, как должное, принимал все её услуги. Он просто не замечал её.

Обед закончился. Анна Денисовна убрала со стола и, заглянув сыну через плечо, спросила, много ли ему задано уроков.

Витя с недоумением оглянулся на мать:

– Хватает… На сегодня квадратные уравнения по алгебре да ещё две теоремы по геометрии. Может, подскажешь?

– Что, мать, села в лужу? – Никита Кузьмич выразительно поднял палец: – Премудрость, наука! Куда нам с тобой в подсказчики, не те головы… Давай-ка лучше не мешать парню. – И он, довольно посмеиваясь, направился в соседнюю комнату.

Следом за ним вышла и жена.

Галина Никитична подсела к брату:

– Почему ты с матерью никогда не поговоришь?

– О чём с ней говорить? – удивился Витя.

– Мать всем интересуется: как учишься, какие новости в школе… Да и сам про её дела никогда не спросишь.

– Подумаешь, дела у матери! В огородной бригаде работает, картошку выращивает.

– А ты хоть бы раз побывал у неё на огороде! Видел, какие там парники, дождевальная установка?

Витя пожал плечами:

– Зачем мне всё это? Я огородником быть не собираюсь.

– Кем ты собираешься быть, мне ещё неизвестно. А вот как ты себя дома ведёшь – это очевидно. И мне стыдно за тебя!

Витя комично развёл руками. Вот беда, когда родная сестра учительница! Вдвойне достаётся: и в классе и дома…

Потом он придвинул учебник, раскрыл тетрадь и углубился в занятия.

Галина Никитична с досадой отошла от брата. Сколько раз пыталась она поговорить с ним по душам, но Витя обычно отделывался шуточками или отмалчивался. Как же ей справиться с целым классом, если она не может повлиять даже на родного брата!..

Галина Никитична не заметила, как сняла с вешалки пальто, оделась. Хотелось сейчас же пойти к Фёдору Семёновичу и Клавдии Львовне, поговорить с ними, посоветоваться.

На улице учительница узнала, что директор на реке, у электростанции, и напрямик прошла к Чернушке.

Чуть пониже моста река была перегорожена земляной плотиной. Плотники возводили стропила над новеньким, рубленным из брёвен зданием электростанции. У плотины стояла грузовая машина. Володя Аксёнов со своей бригадой строителей бережно снимал с неё тяжёлые ящики.

Галина Никитична не сразу узнала Фёдора Семёновича. Одетый в брезентовый дождевик, он вместе со всеми помогал разгружать машину.

Когда последний ящик был спущен на землю, Галина Никитична подошла к учителю:

– Вам и здесь дело нашлось?

– Как же иначе! Вроде своё детище встречаю. Турбину привезли. Электростанцию строим настоящую. Движок скоро в отставку пойдёт…

Галина Никитична отвела учителя в сторону:

– А я, Фёдор Семёнович, к вам шла…

– Чувствую. Я и сам собирался к тебе заглянуть. Что там за очередные события в восьмом классе?

– Всё в том же духе. Обидели Марию Антоновну. И, конечно, не сознаются, кто виноват. Мне кажется, ребята даже гордятся этим. Вот, мол, мы какие – стена, своих не выдадим! – И учительница неожиданно призналась: – Видно, не способна я быть воспитателем.

– Ну-ну, так уж и не способна?

– В самом деле, Фёдор Семёнович… Я сегодня так разволновалась, что даже с ребятами разговаривать не могла, из класса ушла.

– А это, может, и к лучшему… Ребят не всегда словом тронешь. Нужно, чтобы они иногда почувствовали, что учителю горько и больно за них… – Фёдор Семёнович заглянул учительнице в лицо: – Ты вот с комсомольцами по душам беседовала?

– Собираюсь… Только мало их у меня в классе. Всего пять человек!..

– Это верно, мало ещё… Отсюда, может, и все беды. Ты сама-то какой год в комсомоле?

– Одиннадцатый пошёл.

– Вспомни-ка эти годы. Кто в первых рядах всегда? Комсомол! Вот с этого и начинай. Заводи друзей в классе, создай опору из комсомольцев.

Сумерки сгущались. Начал накрапывать дождь.

Галина Никитична и Фёдор Семёнович дошли до правления колхоза, и Фёдор Семёнович протянул ей руку.

– А вы разве не домой? – удивилась учительница.

– Нет… Вечером у меня самое горячее время. Сейчас агитаторы собираются.

Попрощавшись с учителем, Галина Никитична направилась к дому.

У бревенчатой стены она заметила нескольких школьников. С крыши текли струйки дождя, и ребята стояли навытяжку, словно по команде «смирно», плотно прижавшись к стене.

– Кто здесь? – спросила учительница.

– Это мы… ваш класс, – отозвалась Варя.

В то же мгновение от стены оторвались трое ребят. Это были Костя с Митей и между ними – Алёша Прахов. Они вытолкнули его вперёд, и Алёша едва не сбил с ног учительницу.

– Галина Никитична… мы дознались, – сообщил Костя. – Вот он! Сам всё расскажет… Ну же, Прахов!

– Галина Никитична! Это я с чесноком-то придумал, – буркнул Алёша.

– А ещё? – толкнул его в бок Митя.

– И «психическую атаку» я затеял. Тоже по глупости.

К Алёше подбежала сестра:

– А про дом, про дом расскажи! Как ты себя ведёшь?

– Про дом каяться уговора не было! – отмахнулся от неё Алёша.

– Ах, вот как!.. Опять увильнуть хочешь! – рассердилась сестра. – Галина Никитична, с ним же сладу нет! Пусть его на педсовет вызовут.

– А своими силами класс на Алёшу так уж и подействовать не может? – с упрёком сказала учительница. – Да и в одном ли Алёше дело?

– Это верно, – согласился Митя. – Виноватых много найдётся.

– Галина Никитична! – сказала Варя. – Мы тут думали, думали… Надо нам комсомольское собрание провести. Обсудить всё…

– Насчёт собрания это вы вовремя подумали! – обрадовалась учительница. – Входите в дом, поговорим…