Текст книги "«Тигры» на Красной площади. Вся наша СМЕРТЬ - игра"

Автор книги: Алексей Ивакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 9

Обед для победителей организаторы устроили на славу. В духе победителей – сосиски. Квашеная капуста и по три бутылки «Берлинер Вайссе» – кислого и очень легкого пива. Всего два и восемь десятых спиртного оборота.

А потом огласили итоги двух других боев. Заодно и показали наиболее изысканные эпизоды. Русские, вполне себе предсказуемо, победили американцев. Стандартной своей тактикой танковых засад. Особенно отличился некий «Гузь». Именно так – Гузь. С буквой «З». Фамилия, наверное, такая. С такой фамилией и никнейма не надо. Этот самый Гузь – пока советские легкие танки нервировали на горизонте своими танцами янкесов, прополз на своем «КВ-3» по краю карты. Потом дождался массированного обстрела гаубицами – ворвался в деревню и первым делом расщелкал штаб пендосов. При этом умудрился ухлопать восемнадцать танков и помножил на букву «хер» пехоту пулеметами. Получил, между прочим, девяносто три попадания. А потом нагло уполз к своим, расстреляв полностью боезапас. После этого наглого рейда американцы взбеленились и поползли на рожон. Ровно под могучие стволы русских «СУ-152» [18]18
  СУ-152– тяжёлая советская самоходно-артиллерийская установка (САУ) времён Великой Отечественной войны, построенная на базе тяжёлого танка КВ-1с и вооружённая мощной 152-мм гаубицей-пушкой МЛ-2 °C. По своему боевому предназначению СУ-152 в равной степени являлась как тяжёлым истребителем танков, так и тяжёлым штурмовым орудием; ограниченно могла выполнять функции самоходной гаубицы.


[Закрыть]– этих неторопливых королев боя, которых боялись даже немцы. От их ударов «Шерманы», [19]19
  «Шерман»– основной американский средний танк периода Второй мировой войны. Широко использовался в американской армии на всех театрах боевых действий, а также в больших количествах поставлялся союзникам (в первую очередь Великобритании и СССР) по программе ленд-лиза. После ВМВ «Шерман» состоял на вооружении армий многих стран мира, а также участвовал во множестве послевоенных конфликтов. В армии США М4 состоял на вооружении вплоть до окончания Корейской войны. Название «Шерман» (в честь американского генерала времён Гражданской войны Уильяма Шермана) танк М4 получил в английской армии, после чего это название закрепилось за танком в американской и других армиях. У советских танкистов имел прозвище «эмча» (от М4).


[Закрыть]«Чаффи» [20]20
  М24– лёгкий танк США времён Второй мировой войны. Широко известен также под его британским названием «Чаффи»или, реже, «Генерал Чаффи»,данным ему в честь Э. Р. Чаффи-младшего, первого командира танковых войск США. Создан в 1943–1944 годах, серийное производство было начато в апреле 1944 года и продолжалось до августа 1945 года, всего был выпущен 4731 танк этого типа. М24 принимал участие во Второй мировой войне, хотя из-за сравнительно позднего появления использовался войсками в ограниченных количествах. После окончания войны М24 оставался на вооружении США до начала 1950-х годов и активно использовался в Корейской войне.


[Закрыть]и прочие «Ли» [21]21
  М3 «Ли»– американский средний танк периода Второй мировой войны. Был назван в честь генерала Гражданской войны в США Р. Э. Ли. Также широко известен под названием его модификации для британских войск М3 «Грант»,названной в честь президента США У. С. Гранта. От советских танкистов получил прозвище «БМ-6 – братская могила на шестерых».


[Закрыть]просто раскалывались на части.

А вот третий бой выдался уникальным…

Японцы уделали компьютерных французов.

Вместо ожидаемого «банзая» джапы просто засели в скалах Арденн. Причем, Римма – а Митёк и не сомневался, что она подомнет под себя азиатов – свой микроскопический состав загнала на небольшую площадку в горах. Круглая такая смотровая площадка. С одним входом-выходом. На этом самом выходе стояло две ПТ-САУ. Тип III. «Хо-Ни». [22]22
  Самоходная артиллерийская установка Тип 1, «Хо-Ни I» —японская самоходная артиллерийская установка (САУ) периода Второй мировой войны. Создана в 1941 году на шасси среднего танка Тип 97 «Чи-Ха», в том же году было произведено 26 единиц этой САУ. «Хо-Ни» переводится с японского незамысловато – пушечный танк. Зачем умножать сущности?


[Закрыть]Хони, ага… Хони-хорони! Лучше бы «Ха-На» назвали. Почти всем хана… Особенно китайцам. Однако эти самые «Хо-Ни» ухайдакивали неповоротливых французов в два выстрела. Первым по гусеницам – обездвижить. Вторым в маску орудия. Потом за дело брались джаповские САУ – «Хо-Чи», «Хо-Ро», «Хо-То»… [23]23
  Это все самоходные артиллерийские установки японцев. Настолько таинственны – что фиг найдешь информацию о них. А может, просто никому не интересны?


[Закрыть]Медленно, но верно они выбирали уязвимые места у французских «Шаров» и лупили по ним. Порой одного снаряда от арты хватало для смерти. Вот чем японцы и отличались – небывалой точностью попадания. Небывалой? Не тот эпитет. НЕВЕРОЯТНОЙ!

Французы тем временем, продолжали ползти к этой площадке, надеясь… Хм? А на что может надеяться искусственный разум? Он просто просчитывает варианты, не более. Видимо, в прогу был заложен интеллект образца Первой мировой войны – атака толпами. Потом эту традицию припишут почему-то русским-советским армиям, но, если уж говорить честно, приоритет атаки волнами принадлежит именно французам. Эти придурки в четырнадцатом году такими волнами шли на немецкие пулеметы. В синих штанах и красных шинелях. «Элан виталь!», чо. Французский дух! Синие шинели и красные штаны в болотах Северной Франции и Бельгии привели к тому, что из девятнадцати миллионов молодых мужчин один миллион будущего Франции навсегда остались под Верденом и во Фландрии.

В игре этот самый «элан виталь!» проявился во всей своей идиотской мощи. Главное – задавить массой. У Риммы была одна проблема – лишь бы снарядов хватило. Единственная опасность была в том, что французские САУ тремя-четырьмя залпами накроют площадку в скалах, и все. Однако Рим пошла на этот риск. Индус и два японца, повторяя рейд хитрожопого Гузя, проползли на легчайших танках типа «Ке-Ни» по кустам и, зайдя с тыла, расхерачили французские самоходные гаубицы, когда те только выползали на позиции. Пока французские «Шары» разворачивались в сторону новой опасности, по ним херачили японские САУ. А ПТ – добивали в корму. Красиво? Нет. Это еще не красиво. Красиво оказалось то, что Римма тем временем вообще в бой не входила. Она шлялась вдоль ряда кресел своей команды и приказывала, давала советы, утешала, ободряла… В реале. А иногда и заменяла, когда ситуация становилась совсем острой.

Французы, как это не раз было в реальной истории, опять проиграли узкоглазым. Со счетом 75:3. Один японский танк нарвался на мины, второй закидали гранатами, а единственная потерянная противотанковая установка слишком высунула нос из-за камня. После чего пошла в таран и стала единственным камикадзе.

Финал образовался внезапным.

Германия. СССР. Японская империя.

В центре – база. Ее надо взять. Кто выжил и остался на базе – тот и…

«We are the champions – my friends!» [24]24
  Мы чемпионы, ёпта!


[Закрыть]

А где «чампионс» – там и плюшки с девочками.

А вот с картой на финал – не повезло.

Это была совершенно незнакомая до этого карта.

Какой-то Зеленогорск.

Разрушенный до щебня зимний город.

И флаг на холме – как победный финал.

ГЛАВА 10

– Охренеть, – только и смогли сказать Лисицын с Прохоровым, когда приехали на место. Таксист тоже в выражениях не постеснялся.

Весь Северный район был обесточен. Свет в домах не горел, фонари на центральных улицах – тоже. Зато в небе туда-сюда свистал единственный на всю область полицейский вертолет и судорожно шарил прожектором под собой. Еще на подъезде к Филейке их начали тормозить намыленные гибэдэдэшники, но прокурорские и экстремистские корочки, вкупе с матом, сделали свое дело. До самого же места пришлось добираться пешком.

Воняло. Воняло сильно. Чем-то невероятно кислым, одновременно сладким и противным. А еще дымила недостроенная девятиэтажка, один из пролетов которой просто рухнул.

– Теракт, поймать мой нежный хрен, – выругался Прохоров, глядя на суету вокруг.

Сновали парамедики с носилками, визжали какие-то машины, в свете фар бегали пожарные, спасатели, полицейские, опять же всех мастей и рангов.

– Блин, такое ощущение, что война началась… – пробормотал Прохоров, уступая дорогу очередной паре носилок.

– Только бомбардировщиков не хватает, – буркнул в ответ Лисицын.

В конце концов приятели добрались до штаба – кучки наспех поставленных палаток.

Да уж… Тут было не лучше. Первым делом на них наорал генерал-майор ФСБ, начальник местного управления. Наорал в «лучших» традициях русско-советско-российской армии: «Пока вы там, мы все тут!». Не, понятно, что епархия совершенно другая, но связываться не стоит с любым генерал-майором. Мужиков спасло собственное начальство. Лисицына схватил за рукав родной начальник отдела «Э» и вытащил из палатки.

– Серега, это полный абзац! Значит, так. Сейчас тебя и этого советника…

– Прохорова?

– Да! Вас только и дожидались, блин… Сейчас вы трое…

– А третий кто? – не понял майор.

– Из гэбистов. Они сейчас тут рулят. Сам подумай – захерачили снарядом в дом!

– КТО??? – чуть не заорал Лисицын.

– А вот это ты и пойдешь сейчас выяснять. У ОПОНА потери полвзвода…

– Тля, я че, камикадзе?

– Да положили уже этих террористов! Не ори! – полковник судорожно оглянулся. – Они, Серега, в танке были! Понимаешь?

– В каком, бляха муха, танке? – вытаращил глаза майор Лисицын.

– Вот именно «Мухой» этот самый танк и захреначили. Точно, как в Грузии, четыре года назад… Помнишь?

– Я в онлайне смотрел, – нахмурился Лисицын.

– Ну да, ну да…

В суете бегавших туда-сюда спецслужбистов вдруг раздался тонкий, словно заячий, стон.

– Террористы уже лежат, место оцеплено. Сейчас идете на первичный осмотр втроем.

– А мы-то почему?

– А больше некому, Сережа, больше некому…

Не успел полковник договорить, как вдруг из темноты вынырнула странная парочка, тут же протянувшая офицерам длинные видеомикрофоны:

– Ваши комментарии по поводу произошедшего?

– Твою мать, – заорал начальник центра в ночное сентябрьское небо. – Кто журналистов сквозь оцепление пропустил? Без комментариев!

– С вами, дорогие зрители, был Алексей Филиппов, онлайн-ТВ… ГородКировточкаруууу!!! – последние слова настырный и несчастный журналюга проорал слитно.

– Мать моя родная… Ладно, гэбист вам всю вводную по пути расскажет. Тут недалеко. Километр всего. Валяй!

Ну и фиг ли делать, когда старший по званию приказывает? Мужикам вручили по «укороту» и здоровенному тактическому фонарю. И бронежилет заставили одеть. И документы сдать зачем-то…

За внутреннее кольцо оцепления их пропустили втроем. Опять же Прохоров, снова Лисицын и с ними третий… Представился он капитаном ФСГБ – Федеральной Службы Государственной Безопасности – бывшей ФСБ-КГБ-ВЧК… Прочие ОГПУ уже никто и не помнит…

Отойдя от оцепления пару сотен метров, капитан-гебист вдруг остановился:

– А теперь, мужики, нормально разговаривать будем. Капитан ФСГБ Владислав Измайлов. Можно просто – Влад.

И протянул руку.

Капитан был суров, спокоен, серьезен и… Спецназерен. Есть такой глагол, да. Говорят, что род войск и род службы влияет на характер человека. Мотострелок – он резок как понос. А что ему терять-то? Мясо войны… Танкистов тоже недаром «бронелобыми» называют. Снайпера обычно спокойные как удавы, лишнего движения не сделают. А спецназеры…

Вот смотришь на человека – улыбается, анекдоты травит. Глаза такие… Добрые. А иногда на секунду замрет… И из лица его вдруг маска смерти на тебя глядит – потусторонняя такая, равнодушная маска убийцы. И движения все – расчетливые. Словно вот он не нос почесал, а примерился – как тебя убить лучше.

– Значит, слушаем сюда, мужики. Все, что там увидите – не удивляйтесь. Это… Это за гранью. Просто смотрите и запоминайте. Там пять жмуриков. И танк. «Тигр». Немецкий. Опоновцы его старой «Мухой» завалили. Сейчас лес прочесывают, но, по-моему, бестолку.

– Чиво, какой еще нафуй, «Тигр»? – удивился Лисицын.

– Железный, тля, с пушкой! – рявкнул вдруг ФСГБшник. – А ты думал, из «Полосатого рейса» сбежавший? Ты у нас, майор, по разного рода нацистам спец? Вот поэтому ты со мной и идешь…

– Ааа…

– А ты, Прохоров, для соблюдения, так сказать, социалистической законности. И не бздите. Нет там никого, кроме трупаков.

– А там? – кивнул Прохоров на дымящуюся девятиэтажку.

– А там… нормально все там. Дом готовили к пуску, в квартирах только пара десятков граждан союзного Таджикистана временно проживала. Нелегально причем. Меня это не касается.

– А немцы-то откуда? – доперло вдруг до Лисицына.

– Вот это мы и пойдем выяснять, майор. Откуда, куда и зачем. А я вас прикрою. Да не бздите вы, мужики! – повторил капитан Измайлов и стер холодный пот со лба. Сентябрь на дворе, не май месяц…

Какое-то время они шли молча по тяжелому от дождей полю, мешая грязь ботинками.

Измайлов вдруг остановился:

– Сон мне вчера приснился. Будто я к брату в деревню поехал. А живет он в сорок четвертом году, надо сказать. Ну, во сне так было. Приехал я, пошли мы в клуб на танцы. Деревянный такой, но двухэтажный, а вместо колонн – стволы деревьев почему-то. Ну сидим, значит, веселимся, танцы под гармошку. Девки дробь каблуками выстукивают. Только вот я почему-то знаю – среди мужиков предатель есть. Полицай…

Лисицын фыркнул.

– Извини. Я не тебя имел в виду. Так вот… Пошел я отлить да и покурить – стою, весь в форме советской, с медалями… И мне вдруг – яблыньк по темечку! Вот я сознание-то и потерял. Прям во сне. Темнота такая же была. В себя пришел – лежу связанный, а дом культуры горит уже. И сам себя со стороны вижу – как лежу связанный, а огонь все ближе и ближе.

Влад почему-то замолчал и лицо его передернула гримаса не то ненависти, не то боли.

– И девка одна вдруг выскакивает прямо из огня. Ко мне бросается, веревки на мне режет. А я соображаю плохо – надышался дымом и башка в крови. Она меня к окну подтаскивает и кое-как переваливает через подоконник. Я кулем в кусты падаю со второго этажа. Она уже в проеме оконном стоит, вот-вот прыгнет… И тут под ней что-то рухнуло… Она прямо в пламя и провалилась. Парни-комсомольцы меня оттащили, а я дрыгался. За девкой той все прыгнуть норовил. А ведь даже и не знал, как зовут. И не было ведь ничего между нами. А утром я того полицая лично расстрелял, хотя и на ногах еле стоял. Проснулся – и жалею. Надо было повесить мерзавца. Или сжечь нахер.

Капитан замолчал…

– Так вот, чтобы мне яблыньком опять по темечку не попало – вы меня и прикрывать будете, пока я работаю.

– Мы вроде как не обучены, – ответил Прохоров.

– Кого волнует этот фактор? – пожал плечами Измайлов.

ГЛАВА 11

Япы базировались на юге.

Немцы – на западе, естественно.

Русские шли с востока и северо-востока.

Кто возьмет и удержит холм в течение пятнадцати минут – тот и выиграл.

Три команды против друг друга… Пошел обратный отсчет…

Понеслась!

На этот раз первым он пошел на «Штуге». Ну как пошел? Скорее пополз, прячась за спинами более толстокожих камрадов. Здесь было одно отличие от полуфинала. Пехоты – не было. Минные поля, правда, были. Вырываться вперед Мутабор здесь не собирался. Смысл? Ну завалит он пару-тройку русских БТ или Т-50? И что? Цель противотанковой установки – средние и тяжелые танки. Бить издалека и наверняка. Словно копьеносцы в фаланге. А именно так немецкая команда и построилась. Впереди ровным роем уцелевшие после вчерашнего боя – легкие. За ними ровным рядом тяжелые «Тигры» и даже пара «Маусов» – словно гоплиты древнегреческие. А за ними противотанкисты со своими длинными и мощными стволами. Кавалерия же – средние танки – выжидала своего часа, прикрывая пока дальнобойные немецкие катапульты с требучетами – сиречь, арты.

Русская волна зеленых, хорошо видных на снежной карте, танков вынеслась неожиданно. Немецкие «Рыси» [25]25
  Panzerkampfwagen II Ausf L Luchs.Этот лёгкий разведывательный танк выпускался компаниями «MAN» и «Henshel» в период с сентября 1943 по январь 1944 года. Всего было выпущено 104 машины. Luchs участвовал в боях на Восточном и Западном фронтах в составе Panzer Aufklarungs Abteilungen (разведывательных бронетанковых подразделений), в составе танковых дивизий вермахта (таких как 4-я танковая дивизия на Восточном фронте) и в составе Ваффен СС. На переднюю часть корпуса танков, отправленных на Восточный фронт, устанавливались дополнительные броневые плиты, что намекает читателю о незавидной судьбе вермахта в СССР.


[Закрыть]и «Леопарды» буквально ринулись в стороны, стараясь, во-первых, освободить пространство для удара своим, а во-вторых, стремясь уйти из-под огня «ИСов» и прочих бронированных русских тварей.

Русские легкие танки бросились за немцами… И тут поле боя вскипело разрывами. Немецкая артиллерия организованным залпом вспахала виртуальную землю. В принципе, одиночной арте по мчащемуся легкому танку бить бесполезно – просто не успеет медленно летящий снаряд по такой быстрой цели. А упреждение брать бесполезно. С той стороны тоже не дураки в машинах. По прямой не катаются, танцуя на поле замысловатыми менуэтами. Бывают, конечно, исключения на удачу… Но тут была совершенно другая ситуация. Когда на километр фронта сотня стволов – начинается игра больших чисел.

Дружественным огнем зацепило и своих. Один из «Леопардов» буквально въехал в столб огня и дыма. По направлению выброса земли было понятно – свои влупили. Застряв в воронке, он попытался было дернуться назад, но очередной, теперь уже советский, снаряд развалил его на кусочки. Ну что тут поделать? Досталось и русским, костров полыхало все больше и больше.

Но вот пришел и черед «больших парней», как любят говорить хозяева чемпионата. В дымном проеме между двумя «Тиграми» Митёк увидел русский «КВ-13». [26]26
  КВ-13 (объект 233) —опытный советский средний танк периода Второй мировой войны. Был создан в конструкторском бюро СКБ-2 челябинского Кировского завода в конце 1941 – начале 1942 года в качестве «универсального» танка, предназначенного для замены в производстве как средних Т-34, так и тяжёлых КВ. Первый прототип КВ-13 был изготовлен весной 1942 года, однако проведённые осенью того же года испытания показали его низкую механическую надёжность, а также необходимость усиления бронезащиты и введения трёхместной башни. На его основе затем разработали ИС-1.


[Закрыть]Выстрел! Рикошет! Заряжание… Мутабор затормозил, тщательно выцеливая жертву… Выстрел! Есть! Болванка воткнулась русскому прямо под орудие. Танк на мгновение замер, но упрямо полез вперед. Третий раз выстрелить немецкий танкист из Пензы не успел. Кто-то из камрадов завалил раненого русского.

По старой привычке Мутабор сдал назад и тут же получил ощутимый удар в корму.

– Какая звизда? – крикнул он во весь голос.

В задницу ему вперлась своим длинным хоботом какая-то «Ягдпантера». Та, видимо, повредила орудие, а вот Митёк опять сбил гусеницу.

– Да, ёпрст! – опять крикнул Мутабор. И было отчего кричать – в таком бою танку стоять нельзя. Тем более противотанковой, безбашенной, установке. Двадцатисекундная задержка стоила ему жизни. Вернее, «Штуга». Какая-то из советских гаубиц неторопливо выцелила неподвижно стоящего Мутабора и ухайдакала его одним выстрелом.

Онлайн-танкист зло сорвал наушники. Мочало, мочало, начинай сначала…

На этот раз он сел на свою «Пантеру», когда оценил обстановку на поле боя. Русские пошли ва-банк. Зная о «длинной руке» «Тигра», они вынеслись со всей скоростью на немецкий бронированный орднунг, стремясь свести дистанцию к минимуму. Ценой огромных жертв в средних танках – им это удалось. Фактически русская команда повторила Прохоровку. И тут преимущество немецких танков фактически сошло на нет. Малоповоротливые башни «Тигров» просто не успевали за юркими «Т-34-85». [27]27
  «Тридцатьчетверки» разными бывают. «Т-34-76» —с семидесятишестимиллиметровой пушкой. «Т-34-85» —с восьмидесятипятимиллиметровой. Есть и еще различия. Но здесь в подробности вдаваться не стоит. Энциклопедии вам в помощь. Единственное, что стоит сказать, – эти два танка друг другу хоть и родные, но, все-таки братья. Не надо их путать.


[Закрыть]Правда, если успевали поймать в прицел – достаточно было одного выстрела, чтобы советская машина разлетелась на куски. Однако русские не останавливались ни перед чем. Они, в буквальном смысле слова лезли на рожон. Пока «Тигр» выцеливал одного русского, второй выскакивал ему в корму и бил от души. А раненые русские – шли на таран.

Кстати, о камикадзе… А где японцы? Впрочем, эту мысль Мутабор отмел как совершенно ненужную в данной ситуации. Видимо, ждут, когда большие дяди разберутся.

А дяди разбирались кроваво.

На этот раз Митёк в свалку не полез. Встал на куче щебня и стал фигачить по мелькающим в пыли и дыме советским танкам. Правда, было трудно вылавливать быстроногого противника. Поэтому он стал бить по неподвижным целям. И быстро счет довел до семи танков. Особенно ему нравилось добивать горящие танки. Красиво разлетались! Воистину – там, где заканчивается мир, начинается кровавый свет пожаров. Жаль, что рикошетов многовато… Было бы ярче.

В конце концов, как бы русские ни старались – огневая мощь и крупповская броня немецких панцеров начала медленно, но верно выдавливать Советы с поля боя. И тут русские пустили в ход свои тяжелые танки. Вот это реально было тяжело. Каждый второй снаряд рикошетил от «щучьих морд» [28]28
  «Щучья морда» – толстые 110-мм плиты лобовой брони, располагающиеся так, что образовывается трёхскатная, конусообразная, вытянутая вперёд носовая часть. Как нос у щуки. Видали? Нет? Тогда сходите на рыбалку…


[Закрыть]могучих сталинских титанов. Правда, другие попадали куда надо. А как вы хотели? Даже «ИСы» гореть умеют.

Внезапно среди толпы мощных танков мелькнул силуэт легкого, очень легкого «Т-46». [29]29
  Т-46– советский опытный лёгкий колёсно-гусеничный танк 1930-х годов. Создавался как танк поддержки пехоты, при этом широко использовались узлы и агрегаты лёгкого танка Т-26. Было изготовлено несколько образцов, проходивших в 1937 году войсковые испытания, показавшие в целом положительные результаты. Однако из-за ряда недостатков конструкции и высокой стоимости производство танков было прекращено. Изготовленные танки ограниченно применялись в боевых действиях в период Зимней и Великой Отечественной войн.


[Закрыть]

Мутабор даже удивиться не успел – какой идиот выбрал этот танк для схватки века и как он еще жив? – как руки начали вылавливать в прицеле потенциальную жертву. А смысл ему жить в этой свалке? И, блин, надо же такому случиться? Понадеявшись на систему автоприцела, Митёк зафигачил бронебойным снарядом своему же немцу в тыл, так сказать. Вот жеж бля ты муха, гребаная! Еще три выстрела пришлось мимо. И только с пятого «Пантера», наконец-то, засандалила вертлявому русскому танку подарок в бочину. Восемь!

Близкий разрыв обдал осколками башню. Да так, что Митьку показалось – по голове стальным душем вдарило. Вообще, иногда дизайнер так включался в бой, что даже запах сгоревшей соляры чувствовал.

Пришлось менять позицию. Какая-то из советских артустановок засекла его. Так, сдать немного назад и влево. Отлично!

Не успел… Советский фугасный снаряд чуть смазал по точке прицеливания и влетел ровно в моторное отделение «Пантеры». Чертов пожар сожрал половину жизненного ресурса. Ну что же все так через корму-то?

ГЛАВА 12

– Значит, так, лезешь внутрь и ищешь там вот такую хрень, – спецназер достал из кармана цепочку с круглой штучкой – типа медальон средневековый.

– А где искать-то?

– На трупаках, капитан. На трупаках.

– А почему я-то? Вы же сказали…

– Работай, сынок, работай…

И Лисицын неловко вскарабкался на борт – или как это называется? – танка. Потом посмотрел на следака с майором, сплюнул вниз – наверное, не попал. Измайлов очень тяжело смотрел на него в этот момент.

Из люка воняло.

Запах женщины… Так пахнет утро. Так пахнут хурма и новогодние мандарины. Так пахнет надежда, так пахнет жизнь.

Мужской запах – он другой. Мужчина пахнет чужой кровью, горелым мясом и жженым железом. Так пахнет уверенность, так пахнет смерть.

От «Тигра» пахло мужчиной. И соляркой. Так пахнет танк, так пахнет победа, так пахнет смерть…

Лисицын вскарабкался на башню. Из открытого люка пахнула еще сильнее.

«Блять, надо было на Паганини учиться…» – тоскливо подумал Лисицын и полез башкой вперед в люк. В танке было темно, как у кавказоида в заднице. Нет, ТАМ у кавказоидов капитан еще не бывал, но представлял, как оно, по рассказам задержанных нациков. Темно и вонюче, как в башне горелого «Тигра».

Захотелось блевануть.

Блеванул.

Посветил себе фонариком. Высветил тягучую слизь, розово капающую с обугленных лиц… Лиц? Да, вон зубы-то как торчат… И опять блеванул.

Потом еще раз.

Но ведь приказ?

Он закрыл глаза и начал шарить на шее сгоревшего танкиста, который сидел выше всех.

Внезапно мелькнула идиотская мысль: «А почему не рванула боеукладка?»

Руки тем временем сдирали цепочку с медальоном.

Еще бы раз блевануть… Но уже было нечем.

Ничего, ничего. Все когда-нибудь кончается. Просто надо сейчас найти. Это же не страшно – копаться в обгорелых костях, правда?

Вдруг сознание Лисицына раздвоилось. Одна его часть вернулась назад. В тихое мирное время, где было время ресторанам, случайным девочкам и нечаянной службе. А другая его часть растворилась вдруг вокруг, и руки его механически снимали цепочки с круглыми медальонами, и он ничего не видел вокруг себя…

Очнулся он, когда судорожно рыгал воздухом, навалившись на катки танка. Из руки его Измайлов, осторожно отгибая палец за пальцем, доставал цепочки с круглыми медальонами.

И еще подшучивал:

– Что, труп первый раз увидал?

– Не, это я так… Попить есть что?

– Держи, – протянул ему фляжку спецназер.

Лисицын попил и тут же уполз блевать. В кусты на этот раз.

Прохоров недоуменно смотрел на это все, пока Измайлов не протянул ему связку цепочек:

– Подержи, я сам там гляну.

И легко вспрыгнул на танк, а затем исчез в башне.

– Лис, че там? – осторожно спросил прокурор у непрерывно очищавшего желудок экстремиста.

– Пиздец там, Прохор, БУЭЭЭЭЭЭ… – и снова пуганул куст новой порцией воды из фляжки Измайлова.

– Ага, – испуганно согласился Прохоров и на всякий случай поводил фонарем по кустам.

Кроме туго обтянутой брюками жопы Лисицына, ничего страшного не было.

А мужская жопа, по сравнению с женской, всегда волосата, пердлива и тоща. Потому и страшна. Потому Прохоров и отвел фонарик от нервно вздрагивающей задницы Лисицына. Потому и уперся лучом света в лицо довольного Измайлова, спрыгивающего с танка. В руках спецназер держал какую-то странную черную коробочку.

– Лисицын, ты уже проблевался или?

– Уже… – донесся слабый стон капитана.

– И как ты в полиции работаешь? – хмыкнул Измайлов, когда тот, наконец, выполз на четвереньках из кустов.

– Как-то так, ё… – односложно рыгнул в ответ Лисицын и попытался приподняться. Сразу это у него не получилось, поэтому Прохоров подхватил его под мышки и подтянул вверх. Честно говоря, с трудом. Экстремист был слегка тяжел по причине очень сидячего труда.

– Держи, – протянул коробку Лисицыну Измайлов.

– Это что?

– Что надо. Нетбук.

– Ааа… А чего тогда меня послал туда?

– Чтобы привык, – загадочно ответил Измайлов. – Ну что, идем домой? Впрочем, сейчас проверю работоспособность….

Он открыл маленький планшетик, словно книгу. На экране вспыхнула ярким светом какая-то синяя табличка. Пара клавиш щелкнуло… И…

И свет погас.

– Что за нах…

Одновременно прокурор и экстремист вдруг сказали это вслух. Действительно. Что за «нах»?

Пейзаж почти не изменился. Вот холмы Филейки, слегка угадываемые через сентябрьскую тьму. Вот старая дорога. А где кавалерия? Почему нет машин и десятков полицейских? Куда делась недостроенная многоэтажка с таджиками? Где зарево над городом?

Впрочем, на отсутствующее зарево обратил внимание только майор. Остальным хватило уехавших коллег.

– Вот сволочи. А? – матерился Лисицын, отходя от стресса. – Сволочи же! Бросили тут нас и что?

Угрюмый Прохоров кивал, стараясь шагать след в след за капитаном. Не потому что мины, а потому как грязи меньше. Чуть-чуть, но меньше.

«Всё, о чем мы думаем, я об этом думаю тоже!» – скакали мысли внутри черепной коробки прокурорского следака. «Нет, надо было на Ньютона учиться».

Один Измайлов не думал. Он знал, что делает, вот и все.

А когда знаешь – зачем думать?

Когда они вышли на дорогу – первым делом, наконец-то, закурили.

Лисицын для того, чтобы перебить кислый вкус во рту. Прохоров потому, что хотелось курить. А Измайлов курить не стал. Он бросил курить, когда увидел, что курение вредно для жизни. Курильщиков убивают в первую очередь на войне. Это он еще на третьей чеченской понял.

И неотправленные письма бились птицами в нагрудном кармане.

Измайлов любил дым, но не любил курильщиков. А еще он любил жить. А снайперы любили курильщиков. Вот такая алгебра войны.

А где-то цветут сады сейчас… И мальчишки гоняют по тротуарам электрические машинки и меряются бакуганами. Кто такие бакуганы? У каждого поколения мальчишек свои тайны. И не надо в них влазить. Когда-то были банки, потом пробки, потом вкладыши, потом…

И это не страшно.

Страшно, когда мериться начинают калибрами.

– Все, бойцы, вперед! – скомандовал Измайлов. – И не сцать! Мы в стране наших снов…

Спустя какое-то время Прохоров тихо спросил у Лисицына:

– Что он сказал?

Лисицын пожал плечами.

А Измайлов улыбнулся.

Под откосом горел огонек.

По осенней грязи они зашагали к нему.

Странно, но на месте сгоревшей недостроенной девятиэтажки внезапно оказалась небольшая деревенька из пяти бревенчатых изб.

Еще на подходе к деревеньке загавкали собаки, огонек тут же погас. Измайлов, тем не менее, уверенно вел группу.

Группу…

Стаю птиц легче группой назвать, чем этих измученных последним днем двух… мужчин, так скажем.

Прохорову хотелось спать и жрать. И выпить.

Лисицыну хотелось потерять сознание и память. Слишком уж белели зубы на обугленных головах танкистов, с которых он снимал цепочки.

А Измайлову ничего не хотелось. Он не умел хотеть на задании. На задании он просто выполнял приказ. Робокоп такой. Без эмоций. Ага. Ачоа? Спецназеры, они все такие. У них эмоций нет. И желаний нет. Ничего нет. Только приказ есть. Поэтому и не страшно.

Интерлюдия

Матвей Прокопич не любил нынешнюю власть. Хотя, честно говоря, он вообще никакую власть не любил. Ни царскую, ни большевистскую, ни нынешнюю, немецкую. А что их любить? Она, власть, в любви не нуждается. Она жаждет подчинения, и ежежли ты ей подчиняться будешь, она тебя обнимет мохнатым своим крылом.

Когда немцы пришли в Киров, председатель Филейского сельского совета первый вышел с хлебом и солью навстречу белобрысым арийцам. Вышел, ковыляя, потому как левую ногу оставил под Перемышлем в Первую войну. А что ему делать оставалось? Народ как-то спасать надо, русский народ.

Фрицы ему поулыбались. Немедленно сожрали хлеб. Потом завалились по хатам. Спать. Даже боевого охранения не выставили. Замаялись до усмерти, видать. А большевики? Да откудоть тут, на Филейке, большевики? Их тута и в тридцатые не бывало. Приходили, конечно, одиночки. Колхозы организовали. А что колхозы? Вятка, она завсегда колхозами жила. Больно земля скудна, чтоб в одиночку-то выжить. Всегда артелями жили, как бы они ни назывались. Одно только плохо – грабють. Все грабють. Вот и немцы пришли – пограбили. Сначала энти, на машинах железных, панцирями именуемых, понаехали, потом другие нарисовали себя. И ну давай жрать. Девок повезли куды-то. Не вернули…

А вот Матвей Прокопич, он вот тута эка вот. И повязку белую надеть заставили. Ибо новая власть велела так. Вот и ходишь, аки глист белый, а чо сделать – не знаш.

Ой, как и рад и не рад был Матвей Прокопич, когда пятнистый к нему в дом пришел. Вроде как и наш, а ведь как вдруг против Матвея Прокопича это все произойдет?

Эх, стать бы птицей да на посолонь…

Староста перекрестился, задунул лампадку да полез было под теплый бок жены, но в окно вдруг постучали.

– Нехристи вы все! – чувственно сказал староста в белёный по лету потолок, перекрестился и вылез из-под стеганого одеяла.

Осторожно снял с крючка, вколоченного в стену еще дедом, обрез трехлинейки, подобранной после отступления советских, а потом доделанной по нужному в сарайке…

– Хто? – шепотом крикнул он в окно.

– Борис Ельцин, – услышал он через окно тихий пароль.

– Этот… Как его… Мишка Горбач, – тяжело вздохнул отзывом староста и пошел открывать дверь.

Пятнистый вернулся. И не один.

Как бы немцы не прочухали все это…

* * *

– Здорово, Прокопич! – весело подмигнул Измайлов. – Ну что? Успел в гестапо настучать?

– Колды успеть-то? Ты ж вчера приходил. Не успел, конечно. Мне, вить, до города далеко…

Лисицын и Прохоров непонимающе переглянулись. Измайлов же бухнулся на лавку, прямо под иконами, и, опершись локтем на чистый, добела выскобленный стол, уточнил:

– А в гэбитскомиссариат сообщил?

– Не матюкайся в красном-то углу! – грозно крикнул старик. – Я энтих ебических комиссаров в глаза не видел. Хто это?

– Начальство областное.

– А… Ну, где я, а где эти комиссары. А чё? У немцев тоже комиссары есть? – удивился Прокопич.

– Есть, есть, – улыбнулся Измайлов.

– Чудны дела твои Господи… – перекрестился староста. – А чего они такие матерные?

– «Гэбит» – по-немецки «область». Или губерния.

– Раз губерния – значит, и помещики будуть, – вздохнул старик.

– Это уж, дед, от вас зависит. Слышал, что товарищ Сталин сказал? «Земля должна гореть под ногами захватчиков!»

– А чем я ее поджигать-то должен? – возмутился староста. – Старухами, чёль? Я тута один мужик остался. Кто призывные – еще в прошлом годе ушли. Пацанов летом забрали – окопы рыть. Девок немчура увезла. Говори, что пришел-то?

Лисицын и Прохоров продолжали недоумевать, переглядываясь.

– Да так, ничего. Проведать пришел – как ты тут.

– Твоими молитвами, – угрюмо ответил старик и отвернулся в угол.

– Нормально все?

– Живем, хлеб жуем…

– Ну, тогда пойдем мы. Дела у нас, Матвей Прокопич.

Фээсгэбэшник зевнул и поднялся с лавки, за ним встали и два капитана.

– Коль чо взрывать будешь – подальше от мово дома. Я-то не донесу, но ведь и немцы не дураки.

– А что, – вдруг остановился Измайлов. – Взрывали?

– Вчера ночью, – понизил голос до шепота староста, – сам не видал. Не слыхал, но бабы бают, что вокзал взорвали.

– Который? – резко спросил Измайлов, повернувшись к старику.

В Кирове, иначе же Вятке, всегда было два вокзала. Один Московский, другой Котласский. Первый стоял на Транссибе, второй на ветке, ведущей к угольным и уголовным районам Инты, Воркуты, Печоры…

– Котласский…

– Хех! – хмыкнул Измайлов. – Нет, дед. Это не я. У меня… – он покосился на капитанов. – У нас другое задание.

И ушли.

Дед еще долго не спал, ворочаясь на вдовой кровати. Рядом лежал обрез.

А Прохоров с Лисицыным атаковали вопросами майора, когда отошли от деревни:

– Слышь, гэбня кровавая! Ты можешь объяснить – что происходит?

– Действительно, товарищ майор, еще чуть-чуть, и я умом тронусь! А у меня, между прочим, автомат в руках. Калашникова, между прочим!

Но Измайлов молчал, как Зоя Космодемьянская. Лишь когда отошли от деревни на полную сотню метров и укрылись в лесу, – только после этого он остановился и, опять ухмыльнувшись, сказал просто:

– В сентябре сорок второго мы, ребятки.

– Чего? – возопили два голоса, но сразу после этого два «кабинетных» работника получили одновременно по оплеухе:

– Тихо, уроды! Иначе языки отрежу и в жопу друг другу запихаю. Так и будете до свадьбы жить!