Текст книги "«Тигры» на Красной площади. Вся наша СМЕРТЬ - игра"

Автор книги: Алексей Ивакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 24

Мутабор осторожно двинул свой танк за Василием Блаженным в сторону ГУМа. Все-таки, надо было «ИС-3» выбирать, но проклятая спешка не дала сориентироваться как следует. Блин… Эти менты… То есть полицаи, конечно… И не заметишь, как на них работать станешь. Хотя… Хотя можно же сейчас остановить машину, выскочить и свалить нафиг. Вон, под мост и там уже краями – домой, домой, в Пензу. Что этого «Тигра» местные завалят. Еще полчаса-час – прилетят какие-нибудь «Черные акулы» и накроют немца. Проблем-то? При чем тут Митёк? Ну и разнесет в хлам половину Кремля этот немец. И что? Можно подумать – никто не мечтал этот Кремль взорвать к чертовой матери? Чтоб этим правительствам жилось плохо. Да сейчас половина России этому «Тигру» аплодирует. Включая силовиков. А вечером – все будут аплодировать. Это же национальный русский спорт – ненавидеть правительство изо всех сил. Кто больше ненавидит – тот и чемпион.

Митёк уже собрался было остановить тяжелую машину и выскочить из танка… Но вдруг вспомнил взгляд Риммы. Презрительный такой… Словно она смотрела на таракана, выползшего из-под плинтуса на божий свет. А еще вспомнил, как дернулось лицо этого спецназовца, когда Митёк предложил вместо себя девчонку сюда отправить.

Пожалуй, впервые за всю жизнь Митьку стало стыдно. Нет, было стыдно еще раз, когда Лисица прыгнул с моста, а Митёк Брамм – не смог. А там метров-то было… Ну два, от силы.

– Ссыкун! – орали ему пацаны с пляжа.

И кого волнует, что они тогда в третьем классе учились?

А Серега-то смог… «Может, теперь твоя очередь, Митёк?» – сказал внутренний голос с интонациями Риммы. И только акации над темной водой…

Бывают такие моменты в жизни любого пацана, когда надоедает рефлексировать. Именно в этот момент юноша становится мужчиной. И паспортный возраст тут ни при чем. Юношей можно до самой пенсии проходить. Не достроив дом и недолюбив женщину. Жизнь без креста… Крест – то, что может нести человек через Голгофу жизни. Может, потому как человек. Должен, чтобы остаться человеком. И без креста он становится не человеком, но карликом в человечьем обличие. Ибо нести крест может только сильный. Нести не за себя, за других. За свою женщину, за своих детей, за свой дом, за своих братьев. Иначе ты… Чмошник ты иначе. И это есть истина. Нет, ты не станешь богом. Даже полубогом не станешь. Даже героем не будешь. Герой – тот, кто преодолевает сам себя. Тот, кто делает то, что должен, тот, кто выбирает свой крест и тащит его, спотыкаясь, падая и чертыхаясь, стирая пот со лба и кровь из носа… Тот просто мужик. И несть им числа, этим простым русским мужикам, которые даже не думали, порой, что идут по пути, проторенному Христом. Нет, они не стали Богочеловеками. Они стали людьми. А рефлексии? А рефлексии – они потом будут. Просто надо брать жизнь с того, кто за други своя… И не только за други… Но и не только против ворога…

Бывает такая секунда в жизни – когда становится стыдно.

С Митьком эта секунда случилась здесь и сейчас.

Медленно, но уверенно «ИС» выполз на Красную площадь…

Триста метров длина ее. От Исторического музея до собора Василия Блаженного…

Тут не играет ничего. Ни калибры, ни толщина брони. Триста метров – это дистанция смерти для любого из танков. Здесь играют по другим правилам…

По хитрости тут играют. Или по наглости. На наглость Митя и сыграл. А что, Дмитрий Брамм не русский, что ли? Вполне себе…

Немец неторопливо развернул башню в сторону Спасской башни, даже не подозревая, что попал в прицел советского танка. Нажатие на педаль и…

В последнюю секунду «Тигр» чуть сдал назад, и снаряд «Иса» пронесся мимо, воткнувшись в Исторический музей красными брызгами.

– Твою же мать! – заорал Мутабор и рванул вперед. Медленно, как медленно тянулись тягучие секунды и как быстро разворачивал башню «Тигр».

– Да иди ты в пи… – орал Митёк, несясь навстречу немецкому танку, и дал очередью пулеметами. Смысла нет, но так спокойнее.

– Аллах, не шути так больше, пожалуйста, – упал на колени таджик в оранжевом жилете, провожая взглядом ревущий огнем танк…

– Да скорей же! – продолжал орать Митя, глядя на индикатор перезарядки и держа в прицеле немца.

Немец же клял в этот момент свою башню:

– Да поворачивайся же ты скорее!

Выстрелили они почти одновременно.

Два снаряда пронеслись в сантиметрах друг от друга.

Немецкий с диким визгом отрикошетил от брони «ИСа» и помчался в московский зенит, укрытый душной шубой смога. А советский… А советский ударил туда, куда полагается – в вечно скрипящее сочленение башни и корпуса. Наши всегда выигрывают. Если за правое дело, конечно…

Однако Митёк не остановил машину. Послав еще одну болванку, а потом еще одну в замершего немца, он ждал, когда механический голос бесстрастно скажет: «Уничтожен!». Но голос молчал, и «Тигр» не дымил…

И Митька пошел на таран. Ибо! Ибо нехер чужим танкам по Красной площади кататься. Удар был так силен, что Мутабор приложился башкой о какую-то железяку и опять потерял сознание. По привычке, наверное…

ГЛАВА 25

Все было бы хорошо, если бы все было не так плохо.

Оружия на всех не хватало. Три укорота на шесть, то есть пять уже человек…

И очень ограниченное количество патронов… Одна надежда – америкосы не пойдут на штурм сразу. Тянуть время, тянуть…

Но это зависело уже не от майора Измайлова. Это зависело от Раббита и мужиков, оставшихся на этаже. Сам же майор, вместе с Риммой, спустился в огромный подвал. Именно там и должны были находиться сервера этой самой конторы. И задача очень проста – дойти и забрать. А что не забрать – то уничтожить.

Почему именно Римма?

Ну, кто же ее заставлял системным администратором работать во время оны…

Влад был готов убить или умереть, но не готов был разбираться в большущих гудящих шкафах. Ему бы взорвать чего…

Ему надо было довести Римму до подвала, и пусть она ткнет туда, куда нужно, пальцем. А потом ему должно быть все равно. Она ткнет и достанет жесткие диски. И когда достанет… Придурок Мутабор останется там, куда ушел. Вместе с немцем. Пусть там друг с другом разбираются. Кто выиграет – останется ТАМ. А может и не останется. Может быть, и сдохнет при внезапном отключении винта. Даже Римма больше не нужна будет. Просто – пусть ткнет пальцем. Она – расходник, не более. И Влад – расходник. Пока он нужен для того, чтобы принести трофеи… Пока они нужны – они нужны. А потом? А потом все.

Придет день, когда и Влад станет ненужным. Вот так… Это война, сынок… здесь нет места рефлексиям.

И Раббит останется здесь. И толстый Лисицын. И прокурор Прохор и его неудачная любовь Римма… Они все останутся здесь. Навсегда. А Измайлов опять вернется, потому как страна требует, чтобы он вернулся. Она без него не выдержит. Он должен вернуться…

Иначе – Россия погибнет под американским катком.

– Bro, don't shoot! Please, don't shoot!

– Чо он сказал? – спросил Измайлов, глядя на потного трясущегося негра, вылезшего из-за каких-то ящиков.

– Он попросил не стрелять…

– Кто он такой? – направил майор ствол автомата на трясущееся туловище.

– I'm General Advisor of NSA Forrestall! I'm useful!

– Чо, чо?

– Он старший советник АНБ Форрестол. Он, типа, полезный…

– Отлично…

Еще и «языка» взял.

– Эта… Комон, что ли? – показал направление автоматом Измайлов. И сделал непростительную ошибку для его опыта. Забыв, что спину никто не прикрывает – не считать же безоружную Римму, – он пошел вперед.

– Don't move! Arms to the floor or I will shoot!

Римма переводить это не стала. И так все понятно. Типа, стоять и покажите свои права…

– Bro, I understand everything, but I've got no time for you right now…

– Чо?

– Брат, извини, но не до тебя сейчас…

– Bro, arms to the floor or I will shoot!

– На пол, типа оружие, брат…

«Надо же так лохануться…» – мелькнула мысль. Измайлов медленно повернулся и положил автомат на бетонный пол. Маленький пистолет дрожал в руках посеревшего негра. «Каждый думает, что он Сид Вишес, а на деле Иосиф Кобзон…» – американец облегченно выдохнул и приподнял свою пушку, собираясь было сказать финальную речь за право на последний звонок адвокату и все такое… Но не успел. Измайлов резким движением бросил небольшой нож в горло Форрестола. Как в фильме. А фильмы всегда правду показывают.

– Браза… Тамбовский волк тебе браза! – хмыкнул спецназер.

Негр помирал недолго. Только последнюю фразу прохрипеть успел:

– You'll sure be punished…

Римма автоматом перевела:

– Тебя же накажут…

И помер.

В ответ майор только пожал плечами:

– Первый раз, что ли?

Подобрав пистолетик негра, майор отдал его бледной Римме:

– Если еще один появится – не переводи, что они трындят. Просто стреляй.

Однако негров больше не появлялось. И латиносов не появлялось, и макаронников, и вообще никого больше не появлялось. Даже китайцев с ирландцами. Из кого еще американцы состоят? Из индусов?

– Зачем ты его убил? – спросила Римма. – Он бы мог полезное рассказать.

Влад оглянулся:

– Фильмы голливудские смотрела? Никогда не разговаривай с ними. А то, что мне нужно – оно здесь есть.

И похлопал по одному из мерно гудящих ящиков.

– Теперь так… Снимаем жесткие диски и тащим их обратно. Потом эвакуируемся. Можешь определить, какие ящики курочить?

Римма расширила глаза:

– Я? КАК?

– Ну, ты же спец по этой технике, вот и…

– Ты дурак, что ли, Влад? Это все равно что тебя спросить: которой по счету пулей убить можно.

– Теоретически можно…

– Теоретически, – фыркнула Римма. – Теоретически вообще все можно. Ты что, думал, тот, который громче всех гудит, – тот и самый важный?

– А что?

– Да ничего! Информация, она… Тьфу! Да не буду я тебе объяснять! Хуже нет – дилетантам лекции читать! – разъярилась девчонка. – Если тебе нужно то, не знаю что – бери все!

Измайлов хмыкнул… Логично. Пусть лбы дома разбираются.

– Тут двадцать штук сервов. Вытаскиваем жесткие диски и валим. Блин… валим… Это… Это примерно сорок кило. Утащишь?

– Да, – отрезал Измайлов.

– Тогда поехали! – Римма было двинулась к ближайшему серваку, вытаскивая маленький швейцарский ножик, и тут резко остановилась:

– Блин! Там же Мутабор!

– Где? – сделал вид, что не понял, фээсгэбэшник.

– Там… – она ткнула ножиком в сторону гудящего железа…

– Рим… Это… Это судьба.

Она сделала шаг назад и выставила перед собой смешной ножик:

– Он же… Он же погибнет!

Измайлов грустно улыбнулся и сделал шаг вперед:

– Я – знаю. Есть другие варианты?

– Не подходи…

Справиться с Риммой? Смешной вопрос… Раз-два и все.

Вдруг она засмеялась и уронила ножик на пол:

– Блин! Ты не понял! Какие же мы идиоты!

Майор нахмурился и сделал еще шаг вперед.

– Ты не понял… Мы через ЭТО сюда попали. Так?

– Ну?

– Если мы ЭТО отключим – как мы вернемся?

Майор аж онемел. Блин… И это его учили – самое главное в операции эвакуация? Осел!

– Ослы! – заорала Римма. – Надо вытаскивать Митька и немедленно уходить, пока есть возможность. Иначе – все!

ГЛАВА 26

Митёк первый раз узнал, что такое боль, когда снаряд, ударив в башню, скользнул по ней, оставив огромный шрам на металле. На мгновение он потерял сознание, а потом, глянув через смотровую щель… Мир расплывался и двоился. Удар сбил настройки оптики.

«Тигр» полз навстречу, в лобовую фактически. Ответным выстрелом, Мутабор влепил болванкой в левую гусеницу «Тигра». Того чуть развернуло – только искры сверкнули на брусчатке.

Странно… На такой короткой дистанции – какие-то смешные двести метров – снаряды летели как попало. А если и попадали – не пробивали броню врага, оставляя лишь вмятины.

То ли от удара, то ли еще от чего мир постепенно начал исчезать.

Приподнялся Минин, Пожарский опустил руку и, роняя камешки, шагнул с пьедестала. Обняв друг друга за плечи, они пошли куда-то в сторону Спасской башни, из которой выбежали вдруг стрельцы Ивана Грозного, гоня перед собой алебардами пленных французов и самого Наполеона. А с Лобного места вдруг закричал на всю Москву какой-то дьячок, разворачивая перед собой пергамент указа номер двести двадцать семь. Мир тряхнуло…

Макс Фольксфатер в суеверном ужасе вдруг увидел колонны красноармейцев, шагающих по площади и не обращавших внимания на обезноженный «Тигр».

А навстречу им шли юнкера, и Сталин махал им рукой. Рядом со Сталиным сидел русский бородатый царь и что-то писал в маленькой тетрадке.

Какой-то татарин с гиканьем проволок на аркане плененного Паулюса…

Унтершарфюрер закричал и выстрелил из орудия в сторону Мавзолея, но вышедший оттуда лысый человечек с рыжей бороденкой только погрозил пальцем пролетавшему снаряду.

Мокрый снег блестел в лучах заходящего солнца.

Горел ГУМ, куда-то в сторону Лубянки бежали японские туристы и иностранные корреспонденты. Башни-луковки Василия Блаженного раскрылись лепестками ракетных шахт.

Искалеченный «ИС» сдал назад, фырча мотором.

В этот же самый момент «Тигр» стал разворачивать башню…

Теперь главное – выждать.

Выждать, когда он развернется и начнет крестить орудием. Крестить? Сначала горизонталь, потом вертикаль…

Так-то, жизнь заканчивается, когда «Тигр» по вертикали ствол водит. Это если ты в «тридцатьчетверке». А если в «ИСе»? На таком расстоянии – никакой разницы.

Удар! И пороховые газы заполнили кабину…

«Тигр» лениво задымил. Бронебойный вошел ему прямо под маску.

Макс закашлялся, стирая кровь с разбитого лица. Кровь пахла машинным маслом. Ранен, не убит же? И ответный удар! И этот выстрел был удачным – снаряд снес русское орудие. Это – все… Унтершарфюрер засмеялся окровавленным ртом, сплевывая осколки зубов. Вот теперь все, русский…

Однако «ИС» был еще жив. Он еще отдернулся и… И исчез за углом горящего здания. Вот теперь – точно все. Большевик лишен своего оружия. Можно начинать работать. Металл снова заскрипел, поворачивая башню к Кремлю. Доннерветтер, скоро ли гусеница починится? Вот, за что уважал Макс эту войну – так за то, что в ней танк сам ремонтируется.

Что-то кольнуло его в поясницу. Эсэсовец оглянулся.

Прямо в выхлопную левую трубу тыкал ему граненым штыком какой-то бородатый мужик в белой форме:

– Недобрый какой коркодил! – ворчал мужик, продолжая тыкать.

К мужику в белой форме подошел парень с буденовкой на голове:

– Это танк, дед. У вас, на японской, таких еще не было.

– Ты-то откуда знаешь про танки? – сплюнул третий. На круглой его каске была звезда, но на плечах погоны.

– Деникина когда гоняли – там побольше были. Да не тыкай ты! Бесполезно.

– А что делать? – утер пот под фуражкой белоформенный.

– А гранатой его! – предложил какой-то дед с высоким, разноцветным цилиндром с длинным пером поверху. – Мы так турок с Ляксандрой Василичем гоняли.

– Твоя граната не поможет, – отмахнулся мужик в каске. – Вот мы сейчас его напоим… Что русскому в радость, немцу в смерть…

И стал доставать из вещмешка бутылку.

– Быстрей давай, он же в Спаса целится! – крикнул с лошади витязь, нетерпеливо стиравший тряпицей кровь с меча.

Со стороны Исторического музея подошли еще двое и начали вслух комментировать:

– А мы в Грозном пользовались «Молотовым», между прочим. Пока у чехов танки не кончились, – сказал тот, который был похож на пятнистого ящера.

– Да… Не повезло им, – согласился тот, который в песчаной панаме.

– Чехам?

– Немцам. Нашли против кого воевать.

– Точно… – кивнул пятнистый.

Песчаный же снял с плеча трубу…

Но не успел. Из-за угла снова выскочил побитый, израненный, инвалидный «ИС». На этот раз он не стрелял – нечем было.

Мужики в разной форме только и успели отпрыгнуть назад, как советский танк тараном вмазался в корму немецкого танка.

А потом танки исчезли в огненном облаке взрыва. Не было ни осколков, ни ударной волны, ни опаляющего жара…

Просто были – хлоп! – и нет.

Мужики переглянулись. Тот, который в каске, достал папиросу и густо закурил:

– Еще один…

– Табачник ты, всю казарму провонял диавольским зельем! – заворчал всадник с мечом.

– Да насрать мне на твоего диавола. Я – атеист, – лениво отмахнулся тот, который в каске.

– Пассивное курение убивает, – хихикнул тот, который в белой форме.

– Ну да, – согласился парень в островерхом шлеме. Лицо его пересекал сабельный шрам.

К группе подбежал запыхавшийся пацаненок, дребезжа длинной, не по росту, саблей по брусчатке:

– Господа! Господа, как же вы без меня? Так не честно!

– Вечно вы, поручик, не там шляетесь, – добродушно ответил ему витязь. – С народом надо быть, с народом!

– Меня отвлекли парадным смотром, – чистосердечно ответил поручик. Погон у него не было, только нарисованные чернилами звездочки на плечах. – Потом я штабс-капитану и есаулу обещал партию в преферанс…

– Вечно вы Россию на преферанс меняете, – сплюнул тот, который с султаном на шапке. – Вот, помню, в двадцать пятом…

– ТАК! – рявкнул вдруг пятнистый, закинув «Абакан» за спину. – В казарме доспорите…

Небольшая группа вояк замолкла.

– За мной… Шагом… АРШ!

И пошли они, сверкая алебардами, фузеями, штыками и автоматами в сторону могилы Неизвестного Солдата…

И огонь, священный огонь, райский огонь, поглотил их до следующего Пришествия.

Ибо.

Ибо нет высшей любви, чем жизнь положить за други своя.

Эти – смогли. А ты?

ЭПИЛОГ

Римма сидела, глядя на ленивые волны ленивого моря…

Они шуршали песком, они лизали ей ноги, словно ласковый пес.

Солнце ласково светило, постепенно закатываясь на западе, чтобы снова встать на востоке.

Внезапно тяжёлые мужские руки опустились на ее обнаженные плечи.

– Скучаешь?

– Нет…

– Рим…

– Порох, помолчи… Смотри, как красиво!

Прохоров медленно сел рядом с Риммой.

– Красиво, да…

Римма не ответила.

Двое на пляже сидели и смотрели на солнце, тонувшее в Черном, шипящем море…

– Вина? – раздался голос за спиной.

Прохоров обернулся.

За спиной стоял Димка Брамм. Красный шрам тянулся от края губы через щеку к самому уху так, что казалось – перед тобой стоит человек, который смеется всегда. Он протягивал пластиковую бутылочку с красным вином…

Кто ж от вина отказывался когда?

– Нарушаем, граждане? – внезапно нарисовался полицейский патруль, обнаруживший источник дохода прямо посреди пляжа.

– Иди нахер, рядовой, – лениво ответило тело, гревшее пузо в июльской микроволновке и накрывшее лицо мокрым полотенцем.

Полицейские аж подпрыгнули от неожиданности. Но сказать ничего не успели. Тело поднялось. Опухшие маленькие глазки лениво оглядели патрульных:

– Че надо?

– Не понял… – угрожающе сказал рядовой полиции, на всякий случай расстегнув кобуру. – Ваши документы!

Толстый и краснолицый вздохнул и, покопавшись в шортах, одновременно служивших ему подушкой, достал удостоверение.

Лица патрульных немедленно вытянулись:

– Извините, товарищ майор…

– Идите куда шли, – миролюбиво ответил Лисицын. – То есть в анус. Там мило. Я проверял.

И снова плюхнулся на песок.

Полицаи куда-то телепортировались.

– Гроза будет, – меланхолично сказал Мутабор.

– Будет, – согласился Прохоров. – Тучи ходят. Искупнемся?

– Да легко! – согласился Мутабор.

А Лисицын перевернулся на толстое пузо. Спину тоже надо погреть.

Парни брызгались в набегающих волнах, новоиспеченный майор грел поясницу, тонконогая девчонка, держа руку на животе, глядела за горизонт.

– Вернутся они, Рим, вот увидишь.

– Я знаю, – откликнулось эхо.

– Они уже вернулись, – сдунул песок с носа Лисицын. – Только мы об этом никогда не узнаем.

– Я знаю, – громыхнул гром.

– Понимаешь, пока тут мир – они живы. Они же наши ангелы-хранители.

– Я знаю, – розовый горизонт перечеркнули тонкие синие линии.

Два мужика хохотали в такт надвигающемуся грому и плескались пеной.

– Только мы об этом никогда не узнаем, – буркнул майор, отвернувшись.

– Я знаю, Лис, я знаю, – пронесся легкий ветерок.

Мужики же вышли тем временем из моря.

– Блин, холодает, – дернул изорванной щекой Митёк. – Может, в гостиницу?

– Пожалуй, – согласился Прохоров. – Пора домой.

Потом он положил руку на живот жены:

– Как Влад?

– Хорошо, – улыбнулась она.

Улыбнулась первый раз за вечер…