Текст книги "Их именами названы корабли науки"

Автор книги: Алексей Трешников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

НЕЗАВЕРШЕННЫЕ ПЛАНЫ

Летом 1946 года Арктическим институтом была снаряжена экспедиция на ледоколе «Северный полюс».

Начальником этой экспедиции был И. В. Максимов, впоследствии крупный океанолог, профессор, его заместителем по научной части – М. М. Сомов, капитаном ледокола – опытный полярный мореплаватель К. К. Вызов. Экспедиция была комплексной, в ее состав входили океанографы, гидробиологи, гидрохимики, ледоисследователи, геологи, геофизики, гидрографы, метеорологи, аэрологи. Всего 35 научных работников. Забот у заместителя начальника экспедиции было много: согласование программ, комплектование научных приборов. Ледокол «Северный полюс» был мало приспособлен для размещения лабораторий и сложного, разнообразного оборудования. Кроме того, он находился во Владивостоке и все приходилось отправлять туда по железной дороге.

28 мая 1946 года, в белую ночь, участники экспедиции выехали поездом из Ленинграда. Михаил Михайлович ехал в страну своей юности – на Дальний Восток. Более полутора месяцев стоял во Владивостоке ледокол. Оборудовались лаборатории, устанавливались лебедки. Наконец сборы были закончены, и 21 июля ледокол «Северный полюс» вышел в море. Через четвертый пролив Курильской гряды вышли в Тихий океан. 25 июля, в ясный спокойный день, к востоку от Петропавловска-Камчатского руководство экспедиции решило провести «генеральную репетицию» – выполнить глубоководную океанографическую станцию. Сомов умело дирижировал опусканием приборов – на борту ледокола было семь лебедок, установленных в разных местах, и опускать приборы нужно было так, чтобы тросы не перепутались между собой. Все прошло успешно. Это была первая глубоководная станция, выполненная советской экспедицией на глубине 4500 метров в Тихом океане.

После захода в бухту Провидения «Северный полюс» прошел через Берингов пролив в Чукотское море направился на север, прямо по меридиану. Руководители экспедиции намеревались проникнуть как можно дальше на север и выйти на материковый склон. Казалось, это удастся – восточная часть Чукотского моря была свободной ото льда. Но самолеты ледовой разведки штаба морских операций Востока давали неутешительную картину: западная часть моря была забита льдом, выносимым из Восточно-Сибирского моря через пролив Лонга. Первый лед ледокол встретил 3 августа в районе банки Геральд. На самой банке стояли на грунте огромные ледяные нагромождения – стамухи. Вокруг плавали мощные глыбы старых обтаявших льдин. Молодые льды за лето растаяли.

Севернее банки Геральд ледокол снова вышел на чистую воду, но вскоре подошел к кромке льда и начал пробиваться в глубь льдов. По пути делались остановки для выполнения океанографических станций. Вскоре ледокол вошел в зону мощного многолетнего льда, состоявшего из огромных полей. Как отмечает в своем отчете М. М. Сомов, на изломе этот мощный лед имел интенсивный голубовато-синий цвет. Встречавшийся до того лед был зеленого цвета. Поверхность огромных льдин была холмистой, сглаженной таянием. Сглаженная холмистая поверхность – характерный признак многолетних льдов, подвергавшихся неоднократному таянию в период своего многолетнего дрейфа.

Сомов впервые видел такой лед не с воздуха, а с борта ледокола. Здесь, внизу, его мощность казалась особенно внушительной. Стало очевидным, что прямой удар ледокола о такие льдины не сулит ничего хорошего – стальная броня может не выдержать. Плыли на север до тех пор, пока были разводья. Но вот лед стал сплошным. Дальнейшее продвижение па север стало невозможным. В крайней северной точке была выполнена океанографическая станция. Достичь больших глубин Арктического бассейна не удалось.

В придонном слое была обнаружена вода более высокой температуры и более высокой солености, чем в верхних горизонтах. Так, во второй раз в северной части Чукотского моря были обнаружены признаки теплых атлантических вод, распространяющихся в промежуточном слое океана из Гренландского моря.

Впервые эти воды здесь были обнаружены примерно в том же районе экспедицией на ледоколе «Красин» в 1935 году.

7 августа 1946 года ледокол повернул обратно, вышел на более разреженный лед и был направлен на северо-запад. Но попытки пройти к западу высокими широтами были безуспешны. Ледовая разведка, выполненная к северу, также не дала утешительных результатов. Пришлось идти на запад вдоль 72-й параллели, в обход острова Врангеля с севера. Это было первым активным плаванием судна вокруг острова с востока на запад. Ледокол вошел в Восточно-Сибирское море. Здесь среди мощных льдов исследователям удалось проникнуть в область обширного «белого пятна» центральной части Восточно-Сибирского моря, но пересечь это белое пятно не удалось. Снова мощные многолетние льды заставили капитана повернуть ледокол на юг.

Ледокол «Северный полюс» по плану должен был пройти с востока на запад до Шпицбергена, по возможности высокоширотной трассой, но крайне тяжелая ледовая обстановка на трассе заставила руководство Главсевморпути прервать экспедицию и использовать ледокол для проводки кораблей. Состав экспедиции был перемещен на другое судно и отправлен во Владивосток. Это было тяжелым ударом для участников экспедиции. Они надеялись на более обширные исследования и всестороннее изучение материкового склона Северного Ледовитого океана. М. М. Сомов тяжело переживал эту неудачу, и неосуществленные замыслы долго бередили его душу. Хотя те исследования, что удалось выполнить, были важными и интересными.

Время и последующая активная экспедиционная деятельность вытеснили из памяти эту неудачу, а общение с товарищами по экспедиции на ледоколе оставило светлое пятно в жизни, и Сомов часто рассказывал об отдельных эпизодах этой экспедиции с теплым, добродушным юмором.

А высокие, еще во многом неизведанные, широты продолжали звать к себе. Через несколько лет Сомов исследовал океан к северу от мест, где плавал ледокол «Северный полюс», но теперь уже с дрейфующей льдины.

НА ПОИСКИ ВТОРОГО МАГНИТНОГО ПОЛЮСА

Это сейчас кажется, что люди всегда знали о существовании подводного хребта имени М. В. Ломоносова, рассекающего Арктический бассейн на две части. Но открыт этот хребет был лишь в конце сороковых годов двадцатого столетия, то есть менее тридцати лет назад. Это открытие, как и многие другие научные открытия, никем не планировалось. После дрейфов станции «Северный полюс-1» в 1937 году и ледокольного парохода «Г. Седов» в 1938–1939 годах известный советский геофизик Б. В. Вейнберг выдвинул гипотезу о существовании в Арктике второго магнитного полюса. Дело в том, что магнитный полюс северного полушария, где подвешенная свободно магнитная стрелка становится вертикально, был открыт в Канадском Арктическом архипелаге еще в 1831 году вблизи полуострова Бутия Северной Америки. Это так называемый магнитный полюс Росса (по имени его открывателя Дж. К. Росса). Наблюдения за магнитным полем «папанинцев» и «седовцев» указывали на резкое увеличение вертикальной составляющей магнитного поля Земли не к Канадскому архипелагу, а в направлении к месту, расположенному где-то в Арктическом бассейне, между географическим Северным полюсом и островом Врангеля. Вейнберг предположительно даже указал это место – приблизительно на 86° с. ш. и 180° в. д. – и назвал его «магнитный полюс Седова». В апреле—мае 1941 года самолет «Н-169» совершил три посадки в районе Полюса относительной недоступности. Геомагнитные наблюдения в этих точках, выполненные магнитологом М. Е. Острекиным, казалось, подтверждали, что «полюс „Седова“» существует – вертикальная составляющая магнитного поля также резко возрастала, но только с другой стороны. Предполагаемый Второй магнитный полюс стал даже наноситься на некоторые карты.

М. Е. Острекин, начальник геофизического отдела Арктического института, разделял гипотезу Вейнберга и был сторонником проверки ее непосредственными наблюдениями.

В 1948 году была организована Высокоширотная воздушная экспедиция под названием «Север-2». Первый номер было решено оставить за высокоширотной экспедицией 1937 года, высадившей в районе Северного географического полюса дрейфующую станцию «папанинцев». Заместителем начальника экспедиции «Север-2» был назначен М. Е. Острекин. Решение вопроса о втором магнитном полюсе было не единственной задачей экспедиции. Кроме геомагнитных наблюдений, в программе было изучение воздушных масс, погоды, строения и дрейфа ледяного покрова, строения и циркуляции водных масс подледной гидросферы, глубин дна, донных грунтов, органической жизни в толще воды. В общем, всех сторон природных явлений Центральной Арктики. Метод исследования заключался в следующем: два самолета с научной группой на борту и облегченными приборами совершают посадку на дрейфующую льдину в намеченной точке и выполняют комплекс наблюдений в течение 1–3 суток. После этого перебазируются, или «перепрыгивают», в следующую точку. Этот метод так и стали называть – «метод прыгающих групп». М. М. Сомов был назначен начальником прыгающей группы.

Но прежде чем приступить к работам в Арктическом бассейне, необходимо было разработать портативное легкое снаряжение и научное оборудование, так как самолеты могли брать на борт всего лишь несколько сот килограммов. Пришлось продумывать и порой конструировать самые разные вещи, начиная от палаток и кончая облегченными приборами. Здесь и проявились черты характера, навыки и знания М. М. Сомова. Он был больше склонен к конкретному, чем к абстрактному мышлению. Помню, Сомов часами мог обсуждать с конструктором Ю. К. Алексеевым какую-либо деталь глубоководной океанографической лебедки. Алексеев еще для первой дрейфующей станции сконструировал легкую лебедку, но ручную. Мы знали, каким тяжелым был труд «папанинцев» и «седовцев» при измерении глубин дна океана или при опускании приборов на разные горизонты. Эта изнурительная работа длилась у них сутками. Вот что рассказывал по этому поводу радист папанинской станции Э. Т. Кренкель:

«С первого дня лебедка доставляла нам много хлопот. Груз, приборы и трос при измерении больших глубин весили около 80 кг. Опускали приборы быстро и легко; надо было только внимательно следить и вовремя притормаживать. Но подъем был делом трудным и мучительным: вручную приходилось крутить ручку около 30 часов, сменяя друг друга».

Вечерами и в выходные дни мы осваивали принципы действия лебедки. На крыше самого высокого здания рядом с институтом мы установили стрелу с блоком и экспериментально определяли минимально допустимый вес приборов, при котором тормоз лебедки срабатывал бы автоматически. Вместе с рабочими мастерских института проверяли прочность тросов, уменьшали вес приборов, экономя каждый грамм.

Тут-то Сомов и показал, что не зря в молодости работал токарем по металлу. Обычно его техническое заключение по тому или иному спорному вопросу было авторитетным не только для нас – его коллег и океанологов, но и для рабочих, помогавших готовить и испытывать приборы и оборудование.

Позднее, через много лет, когда в Центральной Арктике комплексные исследования приобрели гораздо больший масштаб, мы с Сомовым убеждались, что основные приемы наблюдений, отработанные в 1948 году в период подготовки экспедиции «Север-2», не претерпели существенных изменений. Хотя, естественно, сами методы исследований и приборы стали более совершенными. А приемы, над которыми Сомов и его товарищи когда-то ломали головы, стали уже обычными.

В научную группу Сомова в 1948 году входили: гидролог П. А. Гордиенко, магнитолог П. К. Сенько, метеоролог В. Г. Канаки, ледоисследователь И. С. Песчанский. Они на самолетах самых опытных полярных летчиков – И. И. Черевичного и И. С. Котова – вылетели в Арктический бассейн и организовали на дрейфующей льдине первую научную базу. И когда наша группа через несколько дней пролетала через эту базу, Сомов и Гордиенко уже смогли поделиться опытом работы с дрейфующей льдины. Несколько дней спустя научная группа Сомова вылетела в точку Северного географического полюса. В группу входили гидролог Гордиенко, магнитологи Острекин и Сенько. Командирами самолетов были И. С. Котов и В. И. Масленников. Первым посадил свой самолет на Северном полюсе И. И. Черевнчный. Его экипаж подготовил полосу на ровной льдине и принял самолеты Котова и Масленникова. Самолет Черевичного улетел. Там, где сходятся земные меридианы, советские исследователи 22 апреля 1948 года впервые основали временный лагерь. Быстро установили полусферические палатки для жилья и отдыха. Здесь планировалось выполнять наблюдения в течение трех дней.

Ровная льдина, на которой совершили посадку самолеты, была толщиной около полутора метров. Это была замерзшая прошлой осенью полынья среди старых льдин. Окружали эту льдину гряды торосов. В стороне от лагеря гидрологи Сомов и Гордиенко взрывом проделали во льду лунку, установили над ней лебедку и накрыли ее палаткой. Прогрев воздух в палатке паяльной лампой, Сомов подвесил грунтовую трубку к тросу и отпустил тормоза барабана лебедки. Барабан вращался со скоростью 1,5 метра в секунду. Сомов иногда подкручивал винт ленточного тормоза, чтобы трос с барабана сматывался с одинаковой скоростью. Необходимо это было для того, чтобы уравновесить вес уходящего в воду тросика. И как только концевой груз лебедки, в данном случае грунтовая трубка, коснется дна, барабан автоматически остановится. Все с нетерпением ожидали этого момента. Пилоты, механики, штурман и корреспондент «Огонька» С. Т. Морозов набились в палатку. Ведь это так интересно – первому узнать точную глубину в точке Северного полюса. Дело в том, что папанинскую станцию высадили в мае 1937 года в нескольких десятках километров от полюса, а первое измерение глубин папанинцы произвели в июне, когда льдина отдреифовала от полюса еще на некоторое расстояние.

Примерно через сорок минут после того, как Сомов опустил грунтовую трубку в лунку, барабан лебедки остановился.

– 4039 метров! – воскликнул Сомов.

– Поздравляем, Мих-Мих! – крикнул Савва Морозов и крепко пожал Сомову и Гордненко руки. Все присоединились к этому поздравлению.

Затем Сомов запустил моторчик лебедки и тросик стал наматываться на барабан. Длинная и скучная это процедура даже на Северном полюсе, и вес зрители постепенно разошлись по своим делам, оставив Сомова и Гордиенко в гидрологической палатке. После того как была вытянута грунтовая трубка и вырезанная ею колонка грунта дна упакована в специальный пенал, гидрологи стали опускать в лунку батометры с глубоководными термометрами для измерения температуры воды на разных глубинах и взятия проб воды для последующего химического анализа. Над Северным полюсом стоял полярный день. Солнце сияло над снегами и торосами, мороз был около 30 °C. Механики осматривали моторы, летчики готовили обед, геофизики Острекин и Сенько тщательно наблюдали за магнитным полем Земли. Все было буднично. Волнение от сознания пребывания на Северном полюсе улеглось. Радист продолжал принимать поздравления от друзей, находящихся в других точках Арктического бассейна.

Люди отдыхали по очереди. Лишь слабые колебания воды в лунке напоминали о том, что лагерь находится на льдине в океане.

Но вот на второй день дежурный, обходя льдину, обнаружил трещину у края взлетно-посадочной полосы. Пока он бежал, чтобы сообщить об опасности, через льды прошло еще несколько трещин. Началась интенсивная подвижка льдов. Одна трещина прошла вблизи самолетов, стоявших на более толстой льдине вблизи торосов. Была объявлена тревога. Механики стали срочно подогревать моторы. Трещиной палатку гидрологов отделило от остальной части лагеря. Сомов и Гордиенко, к этому времени почти закончившие свои работы, упаковали в первую очередь материалы наблюдений и наиболее ценные приборы. Прежде всего нужно было спасать самолеты, а их уже отделило от наиболее ровной и крупной части льдины. Трещина расширялась. Наконец механики запустили моторы самолетов. Через трещину были переброшены толстые доски, и по этому настилу пилоты перерулили самолеты в безопасное место. На вторые сутки подвижки прекратились. Однако взлетное поле оказалось разломанным. Трещины закрылись, обломки льдин сошлись, но на их стыках образовались свежие гряды торосов. Радист сообщил о подвижках льдов в другие отряды. Хотя друзья-летчики, базировавшиеся в других местах Арктического бассейна, держали свои самолеты в готовности, но люди «полюсного» отряда понимали, что помочь себе могут только они сами.

Все вооружились кирками, лопатами, ломами. В торосах прорубали широкие проходы. Сомов и Гордиенко взрывами дробили мощные глыбы торосов. На небольших санках, фанерных листах раздробленный лед подвозили к трещинам и засыпали их, заливали водой. К счастью, мороз не ослабевал и трещины, забитые морским льдом и снегом, быстро замерзали.

За несколько часов удалось соорудить ровную полосу длиной лишь 340 метров. Это было вполовину меньше минимальной длины для взлета самолета Ли-2. Но с одного конца этой полосы было широкое разводье, а с другой – мощные гряды торосов, расчистить которые не хватило бы никаких сил. А время не ждало. В любой момент могла начаться новая подвижка. Пилоты решили взлетать. Погрузили наиболее ценное оборудование. Лебедку, которая весила более 80 килограммов, пришлось оставить на льдине. Из баков самолета слили почти все горючее; сняли часть снаряжения, продовольствие.

– Это был «цирковой» взлет, – рассказывал впоследствии Сомов. – Первым взлетал самолет Котова. Я был на первом самолете. Моторы взревели в начале небольшой полосы. И лыжи покатились, грохоча о лед. Все быстрее и быстрее приближалась полоса разводья, а за ней синие хребты торосов. Казалось, самолет соскочит в воду и через мгновение врежется в торосы. Но в нужный момент Котов поднял самолет в воздух и мы уже летим над торосами. Вслед за Котовым благополучно взлетел второй самолет, Масленникова. Таким образом, ледяной Нептун встретил нас на полюсе неласково! Конечно, мы все натерпелись страху и нервы у каждого были напряжены до предела. Но все кончилось благополучно. Мастерство наших пилотов при взлете спасло нам жизнь.

Пока на Северном полюсе шла расчистка льдины, руководство экспедиции тем временем послало самолет для организации временной базы как можно ближе к полюсу. Пилот Шульженко нашел ровное поле примерно в 100 километрах от полюса и принял здесь самолеты Масленникова и Котова. Все участники экспедиции, внимательно следившие за событиями на полюсе, вздохнули с облегчением. Научная группа, несмотря на драматические события, выполнила интересные наблюдения на Северном полюсе.

Через сутки, забрав запасную лебедку на второй базе экспедиции, отряд Сомова вместе с заместителем начальника экспедиции Острекиным вылетел в точку предполагаемого второго магнитного полюса. Наблюдения в этой точке были выполнены обстоятельные, но второго магнитного полюса здесь не оказалось. В апреле—мае 1948 года экспедицией «Север-2» были выполнены наблюдения в восьми точках Арктического бассейна. Геомагнитные наблюдения, проделанные в этих точках, вместе с ранее известными данными позволили в 1948 году М. Е. Острекину и его коллегам сделать вывод, что второго магнитного полюса в северном полушарии нет. Гипотеза Вейнберга не подтвердилась. А поведение магнитной стрелки в Арктическом бассейне объясняется магнитной аномалией, простирающейся полосой через Арктический бассейн от Сибири до Северной Америки. Магнитные меридианы в Арктическом бассейне вблизи 180-го меридиана образуют узкий пучок линий, а сходятся лишь в одной точке северного полушария – в точке магнитного полюса Росса у берегов Северной Америки.

ХРЕБЕТ ЛОМОНОСОВА

Но экспедиция «Север-2» послужила толчком для другого географического открытия в Арктическом бассейне – открытия хребта Ломоносова.

Когда отряд Сомова летал в разные места Арктического бассейна, в составе экспедиции работало еще два отряда, которые выполняли наблюдения на льдинах в одном месте примерно в течение месяца. Вторым отрядом руководил В. X. Буйницкий, третьим – А. Ф. Трешников. Наиболее интересные результаты были получены группой гидрологов второго отряда, в которую входили Я. Я. Гаккель, В. Т. Тимофеев, Г. П.Пономаренко. Второй отряд, или вторая база, экспедиции был высажен между Новосибирскими островами и Северным полюсом, в 380 километрах от него.

18 апреля 1948 года первая глубина, измеренная гидрологами этого отряда, составляла 2733 метра. Через сутки гидрологи опустили серию батометров для измерения температуры и взятия проб воды на придонных горизонтах. Нижний батометр был опущен на глубину 2500 метров, то есть не на дно, а не доходя 233 метров до него, по измеренной накануне глубине. Велико же было удивление Гаккеля, когда он обнаружил, что нижний батометр заполнен не водой, а илом, а концевая часть троса запуталась клубком. Значит, батометр упал на дно. Гаккель измерил глубину вновь – счетчик показал 2355 метров. На 378 метров меньше! По астрономическим определениям, льдина между измерениями продрейфовала к юго-западу всего лишь на 5 километров. Промеры стали делать чаще. За период работы на базе, длившийся 20 дней, дрейф был неустойчивым, льдина под влиянием переменных ветров дрейфовала в разных направлениях. В крайней юго-западной точке глубина была 1290 метров. К сожалению, в последующие дни западный ветер погнал льдину на юго-восток и глубина дна снова увеличилась. Значит, к западу от дрейфа Второй базы был крутой склон. Но что это было – гора, хребет, или изолированное поднятие? По одному факту сделать какое-либо заключение было трудно.

Вернувшись в Ленинград, участники экспедиции приступили к обработке и анализу наблюдений. Сомов и его коллеги обрабатывали материалы ледовых наблюдений в Арктическом бассейне. Я. Я. Гаккель обрабатывал глубины и наносил их на карту. Все научные работники участвовали в рассмотрении этой карты. Выступ малых глубин к северу от Новосибирских островов, обнаруженный во время дрейфа «Г. Седова» в 3938 году, по новым данным можно было продлить в виде подводного полуострова дальше на север, по крайней мере до 87° с. ш. Обрывается ли он здесь или идет дальше? Сказать было трудно.

Но были и другие факты, позволявшие участникам экспедиции 1948 года выдвинуть гипотезу о существовании подводного хребта, разделяющего Арктический бассейн.

Еще со времени полета к Полюсу относительной недоступности в 1941 году было известно, что в восточной части Арктического бассейна температура придонных вод выше на 0,4 °C. В. Т. Тимофеев объяснял это постепенным охлаждением и опусканием срединного слоя атлантических вод по мере их движения от Шпицбергена на восток. Но когда сопоставили данные двух океанографических станций 1948 года, то выяснилось, что придонные воды в точке Северного полюса имеют температуру —0,8 °C, а на станции, лежащей всего лишь на расстоянии 300 километров к юго-востоку, – 0,4 °C, при одинаковой солености. На небольшом расстоянии такой разницы быть не должно, так как воды более холодные, а следовательно и более тяжелые, вытеснили бы вверх более теплые.

Значит, предположили мы, между этими станциями существует преграда в виде подводного хребта, причем в этом хребте ниже 1600 метров нет проходов, то есть ниже этого уровня хребет сплошной, так как к западу от него глубинные воды имеют температуры от —0,7 до —0,85 °C, а на тех же глубинах к востоку – от —0,3 до —0,4 °C. Если бы хребет был не сплошным, то более холодные воды западной котловины распространились бы на восток.

По распределению придонных температур в Арктическом бассейне уже можно было ориентировочно наметить простирание этого хребта – от Новосибирских островов, восточнее Северного полюса к Земле Элсмира. Но это была лишь гипотеза, вернее – предположительная схема.

Весной 1949 года в Арктический бассейн была снаряжена следующая воздушная экспедиция под названием «Север-4» (третий номер, «Север-3», был присвоен океанографической экспедиции на ледорезе «Литке», которая работала летом 1948 года в высоких широтах).

Сомов по-прежнему руководил первым «прыгающим» отрядом экспедиции. Вторым отрядом руководил автор этих строк, третьим – Гордиенко. Теперь уже в плане экспедиции выбор места океанографических станций был более целеустремленным – они намечались вдоль предполагаемого простирания хребта по обе стороны от него.

30 апреля 1949 года гидрологи А. Ф. Трешников и Л. Л. Балакшин всего лишь в 280 километрах к югу от Северного полюса определили глубину 1005 метров, обнаружив тем самым одну из вершин хребта. Это место было севернее дрейфа второй базы 1948 года. Станции были выполнены за Северным полюсом – ближе к Гренландии и к Канадскому Арктическому архипелагу. Станции приходились как на западный, так и на восточный склон хребта. Все предположения подтвердились – открытие подводного хребта состоялось. Итоги экспедиции 1949 года показали, что подводный хребет поднимается над ложем океана на 2500–3000 метров и, как и предполагалось, простирается от Новосибирских островов к Северному полюсу и далее к Земле Элсмира. Хребет был назван именем Михаила Васильевича Ломоносова.

Открытие подводного хребта Ломоносова было крупнейшим географическим открытием середины XX века. Важная роль в его открытии принадлежит полярным летчикам, которые осуществляли посадки на дрейфующие льды в намеченных точках и взлетали, порой рискуя жизнью. Посадки и взлеты требовали смелости, самообладания и мастерства пилотов. Недаром в декабре1949 года командирам самолетов и руководителям экспедиций были присвоены звания Героев Советского Союза.

Научные работники самоотверженно трудились на льдах, вместе с летчиками нередко рискуя жизнью, собирали разнообразный материал о природе Арктического бассейна, кропотливо анализировали результаты наблюдений и выдвигали смелые гипотезы, не думая о том, кто больше вложил труда и кто смелее выдвигал предположения. Таким образом, открытие подводного хребта Ломоносова принадлежит коллективу советских полярных исследователей – летчикам и ученым.

В этом коллективе работал Михаил Михайлович Сомов, вкладывая всю свою энергию, знания и талант. 6 декабря 1949 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ о награждении орденами и медалями за выдающиеся достижения в исследовании Арктики. Среди награжденных высшим орденом Советского Союза – орденом Ленина – был и Михаил Михайлович Сомов.