Текст книги "Кукук"

Автор книги: Алексей Евсеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

В коридоре десятки непонятных устройств, выпавших из камер – по всей видимости, местная почта и средства её доставки.

Пока снимали, наблюдал развоз еды. Хлеб кладут прямо на ржавые входные ручки.

Обслуживающий персонал – из самих заключённых. Все они – словно под копирку. Стёртые личности. Строгих порядков не заметил. С прогулки зэки приходят не держа руки за спиной, хотя на стене висит плакат, требующий от них этого.

Освещение почти отсутствует. Везде полумрак. Соответственно, когда мы это всё дело осветили десятками ламп – взору предстала разруха невероятная.

Разруха не только в камерах и коридорах, но и в офицерских помещениях. В туалет заходить было до омерзения противно. Туалетной бумаги нет. Вода только холодная. Пока писал, смотрел на огромного дохлого паука в огромной паутине, покрытой пылью…

На входе приходится сдавать всё «лишнее»: мобильники, плеера. Но всё легко можно провезти в машине.

Т.к. мы часто работаем на улице, то и обедаем там же – в полевых условиях, не моя руки – ни перед едой, ни после. Один раз проходящая мимо женщина спросила: «Ой, а это здесь бомжей кормят?!». Неужели съёмочная группа так похожа на бомжей? – задался я вопросом…

Съемочная группа постоянно квасит. Причём группами. Осветители с осветителями. Художники с художниками и т.д. То один, то другой, гляжу, ходит с налитыми глазами. Понятное дело – часто снимаем на холодрыге и сутками, что требует расслабухи и сугреву. Выпиваем и всем коллективом – есть тут такая традиция: пить за сотый, двухсотый и трёхсотый кадры. Плюс дни рождения…

После окончания первого проекта пошёл со студии домой пешком. Был абсолютно пьян. Захотелось отлить. Спустился к Неве. Стоял очень долго писающим мальчиком, пытаясь сфокусировать взгляд на легендарном крейсере «Аврора». Впервые пришла мысль: вот я и дома!.. «Иностранец в родном городе».

Коллектив киношный – весьма неоднородный. Многие никогда не здороваются и не общаются друг с другом. Очень неприятно, но что тут поделаешь. Общения, впрочем, и так хватает.

Моя команда – осветительная. «Светики»: Гарик, Денис, Ваня. Плюс дольщик Дима. Я всю жизнь попадаю в душевные компании, что в мультяшных студиях, включая берлинскую, что в «Карге», что теперь на студии.

Сегодня был выходной, а я его весь проспал. Так у нас официально и называются выходные – «отсыпные».

Такой режим прекрасен как средство от депрессии, но, тем не менее, меня всё чаще спрашивают ребята по работе, что, мол, со мной сегодня такое. А что мне ответить?! Скучаю по семье… Такие дела.

В Питере начался сезон дождей. Ужасно холодно и повсюду лужи… Я сходил сегодня на работу за зарплатой и пошёл прогуляться. Добрался до Дворцовой площади и поглядел на Зимний Сарай, который с одной стороны затянут в строительные леса, а с другой, где уже всё покрасили, краска пропиталась сыростью и набухла пузырями. Лепнина опадает. Видимо, реставрация дворца так и ходит кругами, не достигая желаемого результата… Дождь сжирает всю штукатурку и покраску. Хорошо выглядят в Питере лишь каменные строения. Всё прочее смахивает на потрёпанные декорации.

Часто приходится просто охранять светотехнику на улице, освещая помещения снаружи. Тогда сидишь на коробке от приборов и болтаешь с прохожими, которые десятками подходят и спрашивают «Чё тут такое снимаете?» Начинают в шутку или даже всерьёз напрашиваться в массовку, рассказывают всякие ужасы из жизни своего района, просят дать два рубля, недостающих на бутылку…

Однажды ко мне подошёл один из актёров, приехавший на съёмку. «Что снимают?» Я решил ему подыграть: «Ах, чушь всякую. Сериал телевизионный…» Он: «А можно сняться в главной роли? В актёры возьмёте?» Я: «Возьмём. У нас всё равно ни одного профессионального нет. Народный театр сплошной…» Он обиделся и отошёл.

Проходила мимо одна старушка с внучком. Внук спросил её – зачем, мол, на осветительном приборе шторки. Бабушка: «А это, внучек, чтобы ограничить пучёк света…»

Снимали тут недавно в пивном баре. Мне пришлось работать с дыммашиной и постоянно прятаться от камеры под барной стойкой. Чего я там только не увидел. Разве что тараканов не было. А так – грязь неимоверная, подтёки, пятна, плесень… полный набор антисанитарии. А запах!!!

Очередной съёмочный день прошел недалеко от моего дома на улице Блохина. Примечательна она тем, что на ней была та самая КАМЧАТКА, что связана своей котельной историей с Цоем и Башлачевым. Теперь это клуб-музей или музей-клуб тех времён.

Снимали сцены в офисе, в котором вот уже скоро двенадцать лет как была продана квартира Таниных родителей. Нынче там жильём не торгуют, теперь там охранная фирма.

Напротив – Князь-Владимирский собор. В нем шла служба по случаю какого-то церковного праздника. Пошёл первый снег…

Всё думаю о том, чтобы сходить покреститься. Но отваги не хватает… Боюсь в очередной раз обломаться со своими надеждами.

Каждый раз, когда я попадаю в часть города, которая так или иначе связана с Танькой, что-то со мной происходит не то. Как-то я всё это излишне тяжело воспринимаю. И хоть бы чуточку отпустило! Так ведь нет… Сколько уже времени прошло. Ни время, ни расстояние ничегошеньки со мной поделать не могут. Опять регулярные слёзы… Распускаю нюни.

На этой неделе снимали в больнице, в которой в своё время лежал Танин папа, только этажом ниже…

А вчера проезжали мимо Таниного дома… Рядом с трамвайной остановкой выстроен небоскрёб. Я чуть не разрыдался от нахлынувших воспоминаний. Зимой на месте этого дома была узенькая тропинка в снегу, на которой я часто встречался с Танькой. Помню как обнимал её там в нелепом бирюзовом пальто.

Сидел в темноте машины и вытирал слёзы… Ёлки-палки, как всё это невыносимо…

Проезжали мимо Кораблестроительного института, в котором я учился. Убогим зрелищем стал мой alma mater. Здание превратилось в опущенного монстра на фоне огромного жилого комплекса. Строение ЛКИ должно было в своё время напоминать собой кораблик, но теперь это всего лишь гора грязного бетона.

Кругом лезут в небо новостройки, всё выше и выше. Я уже и не берусь считать количество этажей.

Каждый второй день снимаем на улице. Я мёрзну как суслик. Не спасает никакая одежда. Каждый раз я строю планы на следующий день – чтобы ещё нацепить на себя. Были опять-таки на берегу залива. Ветрило такое жуткое, что приходилось руками удерживать штативы для осветительных приборов. В клочья рвало плёночные фильтры. От такой жути не спасает ни водка, ни коньяк. Опьянение проходит тут же.

Обедали в подъезде дома. Маленькая площадка перед почтовыми ящиками. Человек сорок за раз (сорок зараз) – толпа. Все с тарелками в руках. Из соседней двери вышла обалдевшая женщина. Стала нас ругать: «Кто вам это позволил тут делать!? Вы нам тут весь кафель на полу сломаете».

Наконец-то научился спать на съёмочной площадке. Вырубаешься на пятнадцать минут – затем легче себя чувствуешь. Я, собственно, от работы не устаю, но иногда от монотонности раскисаю.

Тут пришло известие, что в одном из кадров, отснятых пару недель назад, у одного актёра был виден отклеенный ус. Теперь будет пересъёмка. Вся бригада поедет на ту квартиру, чтобы отснять пару секунд заново… Сколько это будет стоить?! Погрешность гримёра и ассистента оператора, обязанного следить за кадром. Эту сцену мы уже раз переснимали, т.к. игра актёра показалась нашей шефине неубедительной.

Съездили на этот объект. Сняли сцену заново. Объявили о конце съёмок. Актёр тут же сам отлепил свой волосяной покров с лица. Гримёрша вслух задалась вопросом: а почему не сняли тот злополучный крупный план. Забыли. Оператор засуетился. Сказал подключать все приборы, которые мы уже начали было собирать, заново. Но от съёмки пришлось отказаться, т.к. накладывание усов и бороды по-новому потребовало бы ещё час ожидания, а мы и так «передержали» квартиру… Собрались и уехали. Абсолютно бессмысленная пересъёмка.

На этой неделе мы три дня работали по 21 часу. Рекорд. 43 часа переработки за семь рабочих дней. Это, повторюсь, при 12-ти часовой смене.

Снимали один день в элитном доме отдыха в Сестрорецке. На берегу залива стоит отель с открытым бассейном (с подогревом) и двумя джакузи. Рядом сауна и банька по-чёрному. Очень «солидная» публика. Никаких упрёков в связи с нашими съёмками. Все богачи очень вежливые и приветливые. Придерживают двери, когда носим свои приборы. Шутят. Но все до ужаса стереотипные.

На эти съемки к нам приехали качки, 5 штук, эпизодические роли, с бейсбольными битами. Они до начала съёмок стояли у чайного столика на улице. Был уже вечер, темно, холодно. Я бегал туда-сюда со штативами и один раз наблюдал следующую сцену: банда стояла плечом к плечу в нескольких метрах от главного входа и в пять струй мочилась на забор соседнего особняка.

Завтра у меня последний рабочий день. Проект закончен. Студия погружается в постпродукционную фазу. Новые проекты начнутся лишь к концу января. Что теперь делать – не знаю. Денег я заработал достаточно, чтобы пережить этот период, но не в этом дело. Не знаю, что предпринимать дальше по жизни, ничего уже не хочется. Болтаюсь как говно в проруби. Ни желаний, ни надежд уже никаких не осталось. Ужасная депрессия. Будь она проклята – моя любовь!

…Снимали очередные сцены в питерских колодцах. Сцена такая: застреленный мужик падает замертво, а к нему подбегают четверо сыщиков. Пока мы – осветители – ставили свет под аркой дома, а художники расчищали в округе пятна снега на асфальте (посыпали их солью, чесали мётлами), оператор снимал предшествующую событиям сцену неподалёку. Без снега в кадре. Когда свет был готов, а камеру поставили на кран, пошёл снегопад, да такой, что через пару минут всё вокруг покрылось сугробчиками (скажем образно, по колено). Т.е. сыщики с каждым новым дублем забегали под арку всё с большим и большим количеством снежных хлопьев на плечах и голове…

Снимаются сцены непоследовательно. Начинали фильм в октябре, а значит все актёры так и ходят весь съёмочный период, перетекший в морозы, одетыми по-октябрятски… В промежутках между дублями им тут же подносят «утепление»: пуховики и шапки. Так как убивают у нас в кино регулярно, то и на земле поваляться актёрам приходится не редко.

Снимали опять-таки рядом с моим домом, во дворе, где жил Дмитрий Шостакович. Теперь его двор полон джипов (я их все сосчитал): джип-порше, джип-бмв, джип-мерседес, 2 лэнд-ровера… джип-лада… А посреди парковки торчит на колонне каменная башка композитора.

А сегодня в Питере уже настоящая зима. Всё вокруг в снегу. В центре города, конечно же, непролазная слякоть. В неё ставят новогоднюю уличную атрибутику. Все машины грязнущщщие.

Работа, как показала дальнейшая практика, от депрессии не спасает. Первое время было стрёмно, приходилось многому учиться. А потом руки всё начисто переняли до автоматизма, и голова опять стала гонять Таньку по извилинам.

Вчера поймал себя на том, что стоял перед витриной магазина и пялился на сиськи манекена, начал думать – какой я бедный и несчастный, никому такой ненужный…

Последнее время вижу чрезмерно много «синяков» (алкашей, употребляющих тормозную жидкость или что-то подобное), с земляного цвета лицами, опухших, схожих друг с другом как дауны. В Германии таких не бывает.

Видел прилично одетого человека, доедавшего что-то прямо из помойки. Может быть, это псих был? Жуткое зрелище!

У меня скоро появится жутчайший комплекс, который уже был у Тани, связанный с моим возрастом. Точнее с тем, как я выгляжу. Приходится регулярно с кем-то знакомиться и с каждым годом всё тяжелее выносить этот вопрос: Тебе сколько лет? И следующее за ответом ИЗУМЛЕНИЕ. Я всё заранее предвижу: вот сейчас меня об этом спросят… Как это чертовски тяжело! Кто бы меня понял!?. Не соображаю ни фига: на хрена мне столько проблем?!! Мне и четверти из них хватило бы по макушку. Я какой-то коллекционер этих увечий получился. Кстати, очень подходящее ко мне слово: коллекционер. Слава богу, что башка уже вся сединой покрылась, даже на висках.

Блин, бывает же такое! Написал письмо, лёг спать. Снится мне сон.

Встречаю Лимонова, подхожу к нему.

Я, Эдуард Вениаминович, тот-то и тот-то, занимаюсь вашим литературным наследием.

Он на меня смотрит с хитринкой и спрашивает: А вам, Алексей, сколько лет? Ну а потом: Алексей, я хотел вас повидать, вас нужно свести с Юрой… (далее идут не запомнившиеся имена). У них есть много материалов для вас.

А я ему: Здорово! А вот вы писали «Эдичку» сначала в стихах. Где это можно достать?

Он: «Юлечку» я писал.

Я (пытаясь переварить в голове «Юлечку»): А «Эдичку» в стихах?!!

Он: Не писал. В стихах этого не написать.

Я: А Александр Шаталов мне говорил…

Далее я бегу за ним по коридорам какого-то здания и на этом всё заканчивается.

Я сошёл с ума… Таня была права. Кстати, она мне регулярно снится.

…9 месяцев мы с Танькой искали её сбежавшую собаку. Каждый день после работы и на выходных. Сотни объявлений настрочили. Давно это было. Чёрно-белый Вилька. Мне почему-то пришла такая мысль в голову. По сути дела, я только этой собаке, вернее её пропаже, и обязан тем, что Таня вышла за меня замуж. Боюсь, что пару лет назад, когда я был изгнан из дома, пёс умер. К тому времени ему было уже лет 15—16. Душа семьи умерла. И мы не справились друг с другом.

Ещё мне вспомнилась фраза из моего письма Тане: «У меня всё время такое впечатление, что мы оба играем на шахматной доске, но только я в шахматы, а ты в шашки…» Тотальное взаимонепонимание. Меня бешено тянет к ней, а её от меня…

Родители задолбали меня окончательно. Я теперь над ними ради развлечения опыты ставлю. Reality Show семейного масштаба. Сажусь обедать (как всегда под телевизор, иначе они не могут). Смотрю, что идёт в ящике и завожу в первую очередь отчима (мама лишь на подхвате): «Боже, какая пошлая передача! Как вы это смотрите?!» А пошлятина там сплошная и смачная, сколько по каналам не скачи. Вот пример. Шоу КВН-щиков. Их плакатами завешен весь город. План Путина и эти уроды. Фифти-фифти. Сцена такая: стоят двое. Один другому: «Смотри, вон тот – очень серьёзный человек!» Второй: «Этот? Олигарх, что ли?» Первый: «Нет, не олигарх. В туалете работает». Второй: «А почему тогда серьёзный?!» Первый: «А ты бы не был серьёзным, если бы целый день дерьмо перетаскивал?!» Хохот в зале.

В последний раз развёл родителей на какой-то жуткой передаче, на которой сидят люди в студии и поют под гитару блатные песни и романсы, эдакий слёт КСП. Ну, и естественно болтают о том, какие они все гениальные и как друг друга любят. «Возьмёмся за руки, друзья!» По мне так они все безголосые и абсолютно не умеющие петь… А жанры эти дворовые так просто не поются. Здесь талантище необходим. Отчим завёлся: «Что ты несёшь? Они пытаются сохранить культуру! Она вымирает. Они собирают эти песни. Тысячи, слышишь тысячи!!! [всё это c надрывом Гэри Олдмена в фильме «Леон»: «Everyone!!!»] людей скажут тебе, что это единственная нормальная передача на тиви. Чушь городишь. Не хочу тебя слушать. Идиот какой-то. [Я тем временем кушаю] Что ты несёшь? Это великая поэзия. Ну и что, что они не могут, главное – стараться! [я кушаю…] У Высоцкого тоже не было голоса, и у Галича… Ты послушай, что умные люди говорят, а не то, что тебе в голову приходит…» Ну и т.д. Я поел и тоже завёлся перед тем, как идти в интернет. А хули! Делать нечего. Говорю, что от этого блядского пения у меня неприятные ощущения в башке образовались, будто мне в уши срут и срут… А тебе бы лишь потеоретизировать о святом большинстве, которое я и в грош не ставлю со всеми их планами, что от Путина. [Мама встревает: Что ты кричишь?! Нормально разговаривай!] У самого, говорю, никогда в жизни не было музыкальной коллекции дома, никогда музыку толком не слушал, ни фильмов, ничего из мира искусства в хозяйстве не было. Всё понаслышке, а теоретик фигли вымахал. Всё заранее знаю, всё обдумал и разложил по полочкам. Пунктики-подпунктики. Слушать и смотреть для этого ничего не надобно более. И так всё ясно. Всё по ящику в новостях покажут. Короткой строкой. Тот гений, а этот, увы, нет. Ходячая энциклопедия, ёкэлэмэне. Тот ерепенится дальше: «Не хочу тебя слушать! Тебе говорят, что нужно делать! Ты не слушаешь! Вали отсюда!» А я уже поел и был таков. А у него всё остывшее. Брр!

А, и ругательство у них есть одно на все случаи жизни, что у мамы, то и у отчима: «Ёб твою мать!» Каждый день слышу. Отчим кофе пролил: Ёб твою мать! Кошка на подоконник прыгнула неожиданно: Ёб твою мать, доча, ну нельзя же так! Уронит что-нибудь или в компьютере что-то не сохранит по ошибке: Ёб твою мать!.. Ёб твою мать!.. И каждый раз так громко, с чувством, словно руку сломал или глаз выколол. Мама ругается тише, но от этого не легче.

Только что пытался собрать все свои письма в одну кучу и прочитать всё скопом. Вспомнить таким образом, что же со мной было за прошедшую – последнюю :) – осень. К сожалению, нашёл в почтовом ящике не всё. То, что нашёл, читал в течение часа. Странные ощущения. Во-первых, всё описанное реально стоит перед глазами. Во-вторых, что обидно, читаешь текст, который уже не так сильно воспринимаешь, нежели когда его пишешь. Нет ощущения беды, когда касаюсь своего больного вопроса – Татьяны Александровны. А ведь когда писал – то со слезами на глазах. Ну, и ошибок целая куча. Надо было перечитывать свои письма после написания, но я ленился. Теперь стыдно. Иногда так коряво писано, что теряется смысл, либо заменяется иным. Ужасно много словесного мусора. Не понимаю, как вы это всё читаете?! Это же бред сплошной!!! Я не шучу.

Вчера мылся и заметил, что сильно исхудал. Странно, ведь ем более, чем достаточно и целыми днями валяюсь на диване. Гулять перестал. Мама готовит вкусно и калорийно. Да и на пряники-печенье-сушки-соломку-конфеты налегаю будь здоров! Соскучился в Германии по этим продуктам. При этом худею.

От себя не убежишь. Это верно.

Таня-Танечка-Танюша.

Посмотрел на эту сказку за окном и пошёл гулять на ночь глядя. Мама не советовала… Кто-нибудь помнит ещё – что такое снегопад, дамы и господа из Германии? А сугробы? А катки на пешеходных дорожках? А засыпанные порошей журналы и книги на латках? А предновогоднее настроение?..

А там ещё на следующий день плюсовая температура, и сугробы превращаются в жидкую кашу. А потом в ночь – заморозок… Ага! Вот для чего нужны те машины, что были запаркованы во дворике с башкой Шостаковича. У меня такой нет. Ни башки, ни джипа. И поэтому я сижу в эти дни дурак-дураком дома. Читаю-читаю-читаю. Ем-сплю-моюсь. Опять читаю.

Но однажды решаюсь и иду романтично гулять по своему заснеженному району в его пустынных закоулках, слушая музыку (Цой «Группа крови»), и, конечно же, без шапки со снежинками на башке.

На одном из домов замечаю объёмную карту района. Размером она в несколько этажей. Надпись поверху: «Ленинские места в Петроградском районе». Ничего толком не разглядеть, т.к. рядом выросли деревья и скрыли ПЛАН ИЛЬИЧА местного масштаба от глаз ленинградцев эпохи ПЛАНА ПУТИНА. Да и ржавое там уже всё – фиг прочтёшь.

Всё это вокруг напоминает декорации к фильму. Тем более, что рядом как раз и снимается кино. Другая студия, не «Панорама».

Меня обгоняет шикарная тачка. Тормозит поодаль. Из неё выходит красавица (длиннющие ноги и шубка), с другой стороны выходит чудовище в костюме. Да нет, вполне нормальный чувак. Они заходят в ресторанчик. Мне остаётся лишь идти дальше. Тачку человек ставит на сигнализацию. Не угнать теперь…

Прохожу мимо продуктового ларька. Чего там только не продаётся. Безумное количество сортов пива. Начинаю их считать. Забавно, наверное, выгляжу со стороны, шевеля губами. Разве что пальцем по витрине не вожу. 56. По 20 бутылок на полке. Бляха-муха! Если в каком-то сраном ларьке такой ассортимент. И это только бутылочное. Баночное, думаю, – тех же сортов. Банки считать неинтересно. Зацикливаюсь на цифре 56. А мог бы ведь прочесть названия всех сортов пива.

Снег-снег-снег. Как мне его не хватало! Какое это счастье! Готов обменять его весь на свою любимую Таньку.

А сегодня я наконец-то сходил к Ринату. Проснулся, позвонил, пошёл. Ринатик совсем седой стал, но мало изменился за те семь лет, что мы не виделись. Это он подсчитал, пока я топал к нему. Живёт он в опустевшей 4-х-комнатной квартире. Опять-таки ощущение такое, что тех семи лет и не было… Ринатик, истинный трудоголик (воркахоликэр), работает сутками. Делает один проект за другим. Некоторые – параллельно. Всё сам. Дочки в Эл-Эе – на подхвате.

Мастер болеет. Название болезни не запомнил. Что-то с желудком. Показал мне фотографию в паспорте: смотри, мол, как я исхудал. Ну да, был полнее.

Говорит Ринат, что из-за того, что уехал делать полнометражный фильм («Швейка») в Киев, за год оборвались все контакты в Америке. Он был в панике, т.к. последние пару лет уже очень хорошо там зарабатывал, т.е. наработал 5 постоянных клиентов и несколько приходящих, и что они с женой даже купили себе виллу в рассрочку. У меня челюсть отвисла, когда он назвал мне его стоимость. Теперь у него на шее огромный кредит.

Оба мы «погрустили» на тему поиска работы. В Штатах всё те же проблемы с этим делом, что и в Дойчланде. Люди хотят всё получать на халяву, тебя охотно берут на подхват, но на постоянку – фигушки, качество твоей работы не влияет на трудоустройство, спасает лишь его величество случай, чему, к сожалению, не способствует количество разосланных резюме…

Реальный заработок – это видеоклипы российской попсе, от которой по-прежнему тошнит нещадно. А так как, как признаётся Ринат, он сильно подсел на идею полнометражного мультяшного кино, то ничего иного уже делать не хочет. Приходится работать лишь в силу обстоятельств.

Позвонила Танька, его жена, владелица теперь уже домика с бассейном. Она жаловалась на Рината: за то, что тот увёз её в Штаты, а сам ошивается в Питере. Ей же всё время хочется в Питер. Из-за младшей же дочери, которая заканчивает школу, приходится жить в Америке. Ринат на это ответил, что ему хочется жить в Эл-Эй, а приходится торчать здесь.

Стала расспрашивать меня о моей Татьяне, ругать меня… Мол, плюнь на всё, ты ещё молодой. Какие твои годы. Я сказал, что стойко придерживаюсь другой точки зрения. Пусть хоть все вокруг разведутся, я хочу быть лишь с одной дивчиной и баста, чтобы мне там не говорили обратного. Сам себе дурак. Танька сказала, что позвонит «моей».

Она спросила: Так ты из-за Татьяны вернулся в Питер?

Я: Ну, а из-за чего же ещё?!

Она: А от себя-то не убежишь.

Я: Да, Таня, мне это уже говорили…

Это, к сожалению, правда. Но как быть иначе, я не знаю. Мечусь из стороны в сторону. Все варианты плохи. Остаётся лишь их смена. Разнообразие.

Новый мультик, если проект состоится, будут делать аж в трёх городах одновременно: в Питере, Киеве и Николаеве. Работы года на полтора. И я вот подумал, а не втянуться ли мне в его процесс. Надо будет попробовать. Если получится, то всяко лучше, нежели все эти: выше по штативу, ниже по лучу, правее, шторки, фильтры… Но это пока наивные планы. Я лишь предполагаю, а… Скорее всего, я уже по части анимации дисквалифицирован.

Я тут в прошлых письмах расхвастался снегом. А его и нет больше ни фига. Россия тырит погоду у Германии. А было бы лучше – наоборот. Теперь у нас тут сухо и тепло.

Я хохотал как безумный, бредя по набережной домой и решив-таки на ходу почитать «Постановление», что мне выдали в суде с реквизитами банка, на чей счёт я должен буду перечислить штраф за участие в Марше Несогласных. Я остановился на пешеходном переходе и стал ждать зелёного сигнала светофора. Здесь все ходят и на зелёный, и на красный, но я ещё на красный не научился. Смотрел на этот светофор и вспомнилась мне вот какая сценка из первых дней моей работы на студии.

Дениска-светотехник, рассказывавший мне о том, чем же таким интересным живет киношное сообщество, повёл меня как-то смотреть на «очень стрёмную наклейку», на которой была изображена, как он выразился, «девочка с писюном». Пошли смотреть. Круглая наклейка зелёного цвета с фигуркой внутри. Абстрактный рисунок. То, что Денис принял за «писюн», было рукой девочки. Дизайн был знаком мне по Германии. Эта фигурка была разработана для берлинских светофоров. Там есть ещё один вариант – мальчик в шляпе… Опять-таки с писюном-рукой. Кто был в Берлине, тот знает, о чём я. Я посмеялся и разочаровал своего приятеля. Это не писюн, Дениска, не хуй, не хуище, не елда, ни что-либо в этом духе, это всего лишь рука. Тогда он повёл меня к другой машине и попросил перевести то, что было у неё на борту. Dachbedekungen и прочие кровельные услуги, перечень услуг…

Когда мы в первый раз устанавливали кран для камеры, ребята попросили меня перевести им инструкцию для пользователей. Я перевел. Среди прочего было сказано о том, что в нетрезвом виде к крану лучше не подходить. Ребята сказали, что было бы гуманнее эти строчки невнятно промычать… Ни к чему им такая информация. Сами знаете – почему.

Когда к концу подошел очередной проект, наша бригада отказалась от празднования его окончания со всей съёмочной группой. Просто все эти мудаки – режиссёр, оператор, главный художник, часть администрации… – заебали окончательно. С ними было противно работать. Из-за них не хотелось работать. Не хотелось ничего придумывать, ничем помогать. На съёмочной площадке каждый раз была отвратная атмосфера.

Работая с гениями типа Бронзита, чувствуешь себя равным в рабочем процессе, хотя ни о каком равенстве и мечтать не приходится. С Ринатом аналогичная ситуация. Эти мастера тянут за собой своих работников, а не презирают их, как это было на сегодняшней «Панораме». Быть одним из «светиков» было приятно, быть одним из съемочной группы – противно.

Маме 60

Она несколько недель к ряду готовилась к своему юбилею. Всё сама. Я пытался предложить ей свою помощь, но мама от неё каждый раз отказывалась. Она считает себя единственной хозяйкой на кухне.

Пришли близкие друзья. Начался классический русский день рождения с литрами водки и бесконечными тостами.

Я думал, что посижу полчасика за столом и затем пойду лазать по интернету. Один из друзей, Олег Исаев, очередным тостом посчитал нужным выпить за, так сказать, детей, т.е. за меня, единственного маминого сына. Он стал говорить, что ничего не знал – мол, всех моих бед – мама ничего никому не рассказывала… Я начал плакать. Не смог удержаться. После этого я уже не замечал вливаемой следующими тостами водки и почувствовал в какой-то момент, что перебрал и мне пора освежиться.

Я вышел из-за стола и пошёл в комнату отчима, сел там за компьютер. Голова от водки закружилась так, что я с трудом видел то, что было на экране монитора. Почти что вслепую я прервал связь с интернетом и лег на кровать. Заснул.

Проснулся я оттого, что весь рот и вся носоглотка наполнились рвотной массой. Я не успел развернуться и свесить голову с кровати. Всё вылилось тут же на кровать. Второй позыв. С трудом приподнявшись, я высвободил свой желудок уже удачнее – за борт. Грохнулся назад. Голова уже не кружилась, но я лежал пластом, абсолютно обессилев. Зашла мама и сказала, чтобы я перебирался на свою кровать. Я был не в состоянии сказать, что натворил тут чудес, рот не открывался. Мама, убирая с праздничного стола, заходила пару раз с просьбой встать и освободить отчиму кровать. Я лежал дальше. В очередной свой приход она заметила лужи блевотины, в которых я плавал: Господи, а этот тут облевал всё!

У меня нет сил даже устыдиться. Телом я не владею.

Мама: Вставай, и иди в свою кровать!

Потом я услышал мамин голос уже из гостиной: Один нажрался, другой облевал всё!

Отчим (пьяным голосом): Кто облевал? Я не могу встать. Лёша! Лёша, помоги мне встать!

Мама (зло): Сам вставай!

Отчим: Я не могу.

Мама: Нечего так было нажираться! Каждый раз одно и то же.

Это точно. Сколько таких сцен было за всё мое детство. К утру мама отойдёт.

Отчим: Лёша! Помоги встать! Лёша!

Я лежу с вырубленным телом, ужасно болит голова, но отчего-то очень весело. Позор, а тем не менее…

Пытаюсь встать. Не могу. Так же как и отчим, лежу в тисках у тела. Оно не слушается. Я ещё никогда в жизни так не напивался.

Мама (отчиму): Вставай-вставай!

Отчим: Не могу. Помоги!

Мама: Я в последний раз тебе помогаю. Не встанешь сам, я тебе помочь не смогу.

Отчиму не подняться. Мама бросает его и прибирается дальше.

Отчим: Лёша! Помоги! Не могу встать. Нога не слушается. (сам себе) Сейчас. Сейчас. Надо собраться. Нет, ничего не получается.

Что толку, если он сейчас встанет?! Доберётся до своей кровати и плюхнется в мою блевотину…

Я встаю рывком и как есть – быстро иду в направлении своей кровати. Падаю на неё пластом. Заходя в комнату, замечаю отчима. Он сидит за столом, уронив на него голову.

Засыпаю. Просыпаюсь от того, что отчим своим ходом тащится к себе. Никаких охов с его стороны, значит, мама уже прибрала за мной.

Мутит от запаха блевотины. Но снять рубашку я не в силах. Будем терпеть.

На следующий день я проснулся с дико низким давлением. Голова не болела, но кружилась как накануне.

В комнату зашла мама. Я хотел извиниться за своё вчерашнее свинство, но вместо этого выдал: Доброе утро! Я вчера перепил…

Мама: Да, Лёнчик тоже.

Вот так вот. Даже не извинился. Отчего-то не смог. Испортил маме юбилей и не извинился. Прошу прощения здесь. Мама, извини! Я свинья.

Отделение 9.0

Сестра показывает мне девятое отделение. Спускаемся в подвал. Здесь комната для курения плюс бильярд. Ванная-душевая. Комната с теннисным столом. В углу боксёрская груша и перчатки. Комната для художников. В ней пахнет сыростью. Помещение со стиральной машиной. Поднимаемся на первый этаж. Комната медперсонала. Перед ней позже будет стоять столик с медикаментами. Туалет. Огромная комната отдыха с выходом на террасу. Комната для групповой терапии. В предбанничке книжный шкаф с парой сотен книг. Есть в клинике и большая библиотека, в ней интернет. Это я уже знаю. Сегодня подходит к концу последний день второго месяца моего пребывания здесь. Столовая. Маленькая. Нужно будет подлаживаться, все пациенты в неё не помещаются. Кухня и того меньше. Вдвоём не разойтись. Слава богу, что чайник другой!..

Поднимаемся на второй этаж. Заходим в моё новое пристанище. Комната мне чем-то не нравится, но я не сразу понимаю чем. К тому же она очень тёмная и тесная. Одна стена скошена крышей. Под ней стоят две кровати и две тумбочки. В ногах моей кровати стоит шкаф соседа, мой – в дальнем углу ближе к входной двери. Ключ в моём шкафу не проворачивается. Замок сломан. В середине комнаты стоит стол и аж четыре стула. На каждом из них по горке одежды и полотенец. Стол усыпан табачной крошкой. Банка табака и принадлежности для набивки сигарет. Пустая бутылка минералки. Большая кружка с чаем до краёв. Внутри плавает чайный пакетик с мятой. Два геля для мытья. Комикс «Астерикс». Рядом со входом висит раковина. Полка над ним уставлена косметикой. Куча всего. Не стану здесь перечислять. Надоело. Кровать у соседа не прибрана. На ней лежит средних размеров медвежонок. На полу три пустые бутылки: одна из-под минералки и две из-под колы. На тумбочке радио и ещё один комикс. Над моей кроватью висит картинка. Океан, пасмурная погода, на берегу стоят две фигуры. Пол их мне не ясен. Обе в красном. У одной белая юбка. В руках по копью. Рисунок средней паршивости. Окна выходят на улочку. Отчётливо слышны голоса проходящих. Цоканье дамских каблучков.