Текст книги "Противотанкист (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

В «Багдаде» было всё спокойно, примерно до обеда, после понесённых потерь, немцы вели себя тихо. Ну как тихо, их батальонные миномёты вели беспокоящий огонь по нашим позициям, действуя на нервы, да и пулемёты, выпустив одну две очереди, постоянно меняли место имения (если бы не меняли, мы бы их поимели). Так что никто особо не обращал на них внимания, все были заняты своими делами. Нужно было эвакуировать раненых, похоронить убитых, да и поправить, разрушенные бомбёжкой окопы, тоже бы не помешало. Наши пушки, мы установили на новых позициях, смастерив и поставив на старых, обнаруженных огневых, макеты орудий. Не велика хитрость, но может внимание летающих «лаптей» и отвлечёт. Командир нашего взвода, временно командовавший миномётчиками, вернулся на батарею и теперь «гонял» нас.

– Сержант Доможиров. Почему второе орудие не стреляло? – Не успев ещё подойти к окопу и заметив меня, закричал он.

– Засыпало его, пока откопали, бой уже кончился.

– А люди?

– Да живы все. Пару человек зацепило, но легко, можно сказать только поцарапало, но воевать они могут.

– Уф, – радостно выдохнул взводный, – а я думал капец расчёту, когда бомба в том месте рванула.

– Вот после этого взрыва, пушку-то и засыпало, еле откопали.

– А у меня один миномёт вместе с людьми накрыло. Позиции менять было уже некогда, мы как раз беглым стреляли, вот нас и подловили.

– Видел я, как вы перед мостом заградительный огонь поставили, никто больше туда и не сунулся.

– Вот. Мы тогда хорошо пристрелялись, там как раз была дистанция около 800 метров, только угол выставили на сорок пять градусов, и с этим дурацким дистанционным краном ничего мудрить не надо было, меняй только угол поворота, вот тебе и рассеивание по фронту. Но скорее всего, там гансы нас и заметили, ну и обстреляли, а уже потом на твою пушку переключились.

– А когда они на нас переключились, то житья уже нам не стало, сами еле ноги унесли.

– Ладно, давай показывай, что у тебя тут, и уже вместе будем думать, как немцам очередную бяку устроить.

После этого разговора, мы и занялись народным творчеством, смастерив две новые пушки, и установив их на старых, разрушенных позициях. А вот настоящие наши орудия, мы замаскировали, откатив их на сотню метров левее. Естественно мы меняли свои позиции не в открытую, а прикрывшись дымовой завесой. Где, ушлый старшина роты раздобыл дымовые шашки? И зачем возил в своём хозяйстве? Об этом история умалчивает, но вот сгодились они нам в самый раз. Немцы шарились по лесу, и все их маневры и передвижения, были скрыты от нас деревьями, зато мы, на своей высоте, торчали как три тополя не Плющихе. И если солдатам, можно было скрытно пройти по ходам сообщения и траншеям, то вот пушки там не прокатишь. Сами ходы, тоже нужно было освободить от засыпавшего их грунта, так что дымовухи, были нам в масть, ну и дувший с севера, несильный ветер, помог задымить высотку на полчаса, а может и больше.

Немцы активизировались где-то в час дня. Сначала был десятиминутный огневой налёт, и если по позициям третьего взвода стреляли батальонные миномёты, то по высоте работала целая батарея трёхдюймовок. Основной удар пришёлся по нашим старым огневым, и по тому месту, с которого наша пехота отбивала утреннюю атаку противника. Естественно, там уже никого не было. Один взвод сместился вправо, другой влево. Артиллерия стреляла издалека, примерно километров с пяти, так как звука от выстрелов не было слышно, и постепенно все позиции заволокло дымом, и испятнало воронками от разрывов. Основное действие началось, как в детской страшилке Чуковского.

– Вдруг, из маминой из спальни, кривоногий и хромой… – Выползает гибрид поезда и танка, и под прикрытием артогня, движется в нашу сторону. Правда это создание сумрачного тевтонского разума выехало из леса, и не спеша покатило к мосту. Артобстрел к тому времени стих, и мне удалось рассмотреть его получше, но сначала мы вытащили орудия из укрытий, и Кешка уже наводил нашу сорокапятку на этого уродца. Впереди которого была установлена контрольная платформа, сразу за ней ехала платформа с каким-то танком, потом вагон или полувагон с бойницами, толкал это всё забронированный паровоз, ну и за ним, было зеркальное отражение передней части состава. Бронепоезд уже был на расстоянии прямого выстрела, но приказа на открытие огня, никто не отдавал. Приказав нам взять на прицел передний танк, и стрелять только после выстрела второго орудия, взводный убежал к Мишке, чья сорокапятка располагалась ближе к реке. Наша же пушка была оттянута назад и левее, где была выкопана запасная позиция, получалось, что мы били немца в правый борт.

Первой не выдержала и открыла огонь наша пехота, расположенная справа от «железки», потому что сразу за бепо, из леса повалили цепи солдат противника. Башни обоих танков сразу развернулись в сторону угрозы, и их пушки и пулемёты начали стрелять. Видимо этого момента и ждал наш лейтенант, потому что буквально через несколько секунд, бухнула Мишкина сорокапятка, а сразу за ней наша.

– Бр-ронебойным, – рычу я, так как первый наш снаряд, отрикошетив от покатой брони, свечкой ушёл в небо.

– Кешка! Бей в корпус, прямо по центру.

– Понял. – Отозвался наводчик, и следующий снаряд, впившись в борт, рванул внутри танка. После третьего, четвёртого и пятого выстрелов, эта железная черепаха начала лениво дымить, и мы перенесли огонь, на полувагон, из которого раздавались очереди немецких пулемётов. Состав ещё по инерции катился к переправе, но постепенно останавливался, так как пробитый котёл паровоза, исходил паром, а вторая наша пушка, корёжила своими снарядами другой танк. Заряжаем осколочными и добавляем по гранате в паровоз и следующий за ним вагон. На этом бой не заканчивается, потому что артобстрел возобновляется снова, теперь уже с большей точностью, и под его прикрытием немцы подбираются к самому берегу реки и соответственно к мосту. По высоте теперь стреляют не только пушки, но и миномёты, так что укрываемся по ровикам и блиндажам.

Мы ещё успеваем сделать несколько выстрелов картечью по наступающим, но на этом все наши успехи заканчиваются. Немцы, переправившись через реку, где-то выше по течению, всё-таки смяли третий взвод и ударили по нашей обороне с правого фланга. Оставшиеся в живых пехотинцы, отошли к нашим пушкам, и атаку мы уже отбивали в одном строю, вместе со стрелками, ружейно-пулемётным огнём и гранатами, а в некоторых местах, доходило и до рукопашной. Стрелять из орудий, мы не могли, картечь кончилась, а расстояние до противника, не превышало пятидесяти метров, да и фрицы, заняв часть траншеи, постепенно начали отжимать роту от моста. А вот тут сработала очередная домашняя заготовка командира роты. В каждом взводе было восемь автоматов ППД, и для боя на средних дистанциях, они были бесполезны. Поэтому ротный и создал из автоматчиков свой резерв, ещё с утра, экспроприировав их из отделений. Несколько бойцов с ПП, он оставил только в третьем взводе, а всего набралось двадцать человек с автоматами, которых и держали на левом фланге, как «последний довод королей».

Вот этот-то последний резерв и пустили в дело, в самый напряжённый момент боя. Возглавил нештатный взвод замполит, и бойцы, вооружившись гранатами, начали контратаку, отбивая позиции «взад», как поёт товарищ Расторгуев. За каждый изгиб траншеи сначала летела граната, а потом окопная метла с темпом стрельбы почти тысяча выстрелов в минуту, зачищала окоп от супостата. Красноармейцы действовали парами, взаимно прикрывая друг друга, и меняясь по мере израсходования боекомплекта, или в связи с потерями личного состава. Не ожидавшие такой наглости немцы, растерялись и отошли за насыпь железной дороги, ну а получив возможность вести огонь, мы уже придержали резервы противника, стреляя осколочными гранатами, прямо по мосту, да и снайпера с пулемётчиками помогли. Так что и эту атаку мы отбили. От роты, правда, осталось чуть больше взвода, ну а самым боеспособным подразделением, был наш противотанковый взвод.

Изумились немцы не только от нашей контратаки, а ещё и потому, что с востока подошёл уже наш бронепоезд и, остановившись в километре от моста, начал обстрел. Ближе подойти было нельзя, пути были разрушены недавней бомбёжкой, но четыре 76-мм пушки, стреляющие с такой дистанции, не есть гуд, а высаженный десант, явился ещё и дополнительной соломинкой, переломившей хребты немецким зольдатам, да и не только хребты. Сначала очистили от фрицев левый, а потом и правый берег реки. Но это уже с помощью лома, кувалды, и других идиоматических выражений, когда подошёл один из полков 243-й стрелковой дивизии. Помощь лома и кувалды потребовалась для починки железнодорожных путей, а когда наш бронепоезд, – «гремя огнём, сверкая блеском стали…» – ворвался на мост, возглавляя атаку пехоты. То, какие уж там выражения и словосочетания использовали красноармейцы, за грохотом орудий и пулемётов, было не разобрать. Противник, не приняв боя и бросив свой раздолбанный танковоз, скрылся в неизвестном направлении, а наш бронепоезд, забрав десант, помчался вперёд на запад.

Мы уже практически не принимали участия в этом «веселье», а зачистив от недобитков нашу высотку, стали искать и собирать в одном месте, своих погибших. Больше всех, потери были в третьем взводе, его практически не стало. Выжили только четверо автоматчиков, которых ротный забрал в свой резерв, ну и раненые в первых атаках красноармейцы, отправленные в тыл, перед последним боем. Помогли нам в этом неприятном, но нужном деле, красноармейцы из 243-й, обживающие наши, теперь уже бывшие окопы. До наступления сумерек, захватив наводчиков, мы успели сходить и посмотреть, что это за зверей мы уконтрапупили.

– Это «французы» – сказал Ванька, показывая на танки. – Видите, у них углы зализаны и силуэт высокий. Немецкие, они более приплюснуты, да и броня у них под прямым углом сварена. – Ага, – размышляю я, – судя по всему, лучший французский танк, «Somua S35», то-то у нас первый снаряд в рикошет ушёл. Видимо в башню попал, а там хоть в лоб, хоть по «затылку», однобуйственно не пробить. Хорошо, что вторым в борт угодили, да ещё и в люк, остальными уже добили. А Мишка вообще своему всю жо… корму издырявил, а он даже не загорелся, так что полазить мы по нему успели. Немцы либо напугались грохота, либо осколки попавшего и пробившего борт снаряда, ранили кого-то из экипажа. Только вот люк в правом борту был открыт, и в танке никого не осталось.

– Повезло нам, что немцы дуриком на мост попёрли, если бы танки своим ходом пошли, да ещё с обратной от наших пушек стороны насыпи, не успела бы подмога, некому бы уже помогать было. – Рассуждаю я вслух.

– Но мы же их подбили, и даже если бы своим ходом пошли, тоже бы уничтожили. – Возражает мне взводный.

– Может мы, а может и они нас, – поддерживает меня Мишка, – тут мы их из засады взяли, а если бы они по нам стрелять начали, – неизвестно, чья бы взяла?

– Вы мне эти пораженческие разговоры бросьте. Нечего личный состав пугать. Хватит экскурсий, пошли обратно. Задорин, где ты там? – Почему-то рассердился Иван. Кешка где-то потерялся, а вот танк «ожил», не сам танк, конечно, а его башня, которая начала вращаться, а потом и пушка задвигалась. Я уже потянулся за гранатой, когда из люка на башне высунулась ухмыляющаяся харя Иннокентия, а потом до пояса вылез и он сам.

– А орудие-то исправно. Может, пальнём? Товарищ лейтенант. Тут и снарядов много, да и патронов полно. – Спрашивает он.

– Я тебе пальну! Быстро вылезай оттуда!

– Понял, вылажу уже. – Задора выбирается из башни, но зацепившись ногой, неуклюже падает. Хорошо хоть не на землю, а на длинную корму танка.

– Не ушибся, Кеша? – сквозь прорывающийся наружу смех, спрашиваю я.

– Да нет, тут кто-то соломки подстелил, наверное знал, что я упаду.

Когда мы все отсмеялись, то всё-таки завершили «экскурсию» на мажорной ноте, пополнив боезапас к трофейному оружию и прихватив парочку запасных стволов к пулемёту. Своим падением Иннокентий разрядил обстановку, и мы наконец-то скинули то нервное напряжение, которое накопилось во время боя. И хоть смех был чуть ли не истерическим, но нас всех отпустило и стало гораздо легче. Вернувшись на позиции, ужинаем и, выставив часового на входе в блиндаж, отбиваемся.

Подняли нас часа в два ночи, как говорится, поднять подняли, а разбудить забыли, так что пришлось разбуживаться самому, сходив на речку и ополоснув морду лица. Октябрьская «тёплая» водичка своё дело сделала, так что минут через десять я был готов к труду и обороне. Пришёл приказ, передать свои позиции подразделению 243-й стрелковой и вернуться в полк. Все бывшие позиции нашего батальона, были уже давно заняты 910-м стрелковым полком, так что готовимся к маршу. Нам предстояло пройти больше сорока километров, поэтому особо не торопимся, затемно всё равно не успеем. Идти придётся днём, ещё и весь гужевой транспорт отправили с ранеными на разъезд Паникля, и он ещё не вернулся. Хотя особо везти было нечего, боеприпасов осталось на пять минут боя, но как-то по мелочи насобиралось. Трофеи тоже никто не отменял, тем более большая их часть была нашей законной добычей, и на ней были отметины от наших снарядов. Мои «охламоны», с подачи Иннокентия, намалевали на стволе орудия силуэт танка, и уже думали, как изобразить бронепоезд, но с этим я их обломал, отправив спать, но по траншеям бойцы пошарили и кое-что всё равно нарыли.

Нам артиллеристам было полегче, передки с лошадьми у нас остались, снарядов было с гулькин клюв, так что дополнительный бэка к трофейному оружию, можно было увезти. А вот пехотинцы, вынуждены будут тащить всё на своём горбу, так что пока собираемся и ждём свой транспорт. Конечно, лучше всего было бы надыбать попутку, и проехать до станции Оленино по железке, но «фанты» у нас не было, и тормознуть проходящий поезд мы не могли. Но попробовать стоило, так что отпросившись у взводного, и прихватив с собой дядю Фёдора, топаем на станцию, разведать насчёт рабочих паровозов, а то я только знал, где пасётся один нерабочий, которому мы пропороли котёл.

Минут через десять, когда мы дошли до станции, точнее до развалин, которые от неё остались, то я увидел там небольшой переполох. Оказывается, пока мы дрыхли, на станции высадился «десант» ремонтников, и на путях вовсю кипела работа. А главное я увидел ремонтную летучку, с платформами, гружёнными рельсами, шпалами и другими нужными для ремонта путей приспособлениями. Кроме того, к составу были прицеплены полувагоны с грунтом, или со щебнем, наверное, чтобы засыпать воронки. Видимо поэтому и паровоз был марки Ов, в просторечии «овечка», а не маневровая «кукушка».

– Это мы удачно зашли, – говорю я Феде, – если повезёт, можем отсюда с ветерком уехать.

– Хорошо бы, – вздыхает он, – а то топать в такую даль, что-то неохота.

– Ладно, пойдём с таксистами поговорим, а потом будем начальство искать. – Переговорив с машинистом, а также с бригадиром ремонтников, бежим на позиции, чтобы доложить ротному.

Объяснив Ваньке в двух словах диспозицию, идём к нашему «главкому».

– Товарищ капитан, разрешите? – входим мы в блиндаж ротного.

– А, артиллеристы, рассказывайте, – с чем пришли?

– Есть возможность уехать отсюда, прямо до места, причём очень быстро. – Беру я на себя инициативу.

– А вот с этого места подробней.

– На станции стоит летучка, скоро они заканчивают ремонт и уезжают обратно. Места у них для нас хватит, в крайнем случае, можно и на платформах доехать, так что можно договориться, а заодно и наш трофей утянуть.

– Договориться-то можно. А что за трофей?

– Немецкий паровоз с танками, мы же его подбили, значит он наш. – Эта мысль пришла мне в голову, буквально минуту назад. Точнее подумал то я про это давно, ещё когда Кешка про исправный танк сказал, а вот весь пазл сложился только сейчас. – Что Ванька, что ротный, воззрились на меня с удивлением.

– Лейтенант, – ты, где его взял? Я тут голову ломаю, как и на чём, пару пулемётов и немного трофейного оружия увезти? А твой сержант решил целый бронепоезд уволочь. Хорошо, веди к железнодорожникам, поговорим.

После проведённых переговоров, мы прибыли на станцию Оленино в шесть утра, где и предстали перед комдивом. Я ещё не знал, что вижу командование дивизии, сегодня в последний раз. Но это уже совсем другая история.

Глава 10. Под Гжатском

Когда мы добрались до батальона, то весь день приводили себя в порядок, чистили пушки и личное оружие, пополняли боекомплект. Трофейный бронепоезд всё-таки утянули, платформы, да и паровоз были для настоящих железнодорожников на вес золота. Машинист даже попенял нам за такое отношение к локомотиву. – Курочили бы эти танки, хрен с ними. Зачем же добрую машину изнахратили? – В сердцах сказал он, осматривая трофей. – Хорошо хоть колёса целые оставили. Ну да ладно, авось починят или на запчасти пустят. – В общем, на одну контрольную платформу мы загрузили передки и орудия. Что люди, что лошади, разместились в полувагонах, которые к тому времени уже освободили от груза. Ехали можно сказать с ветерком, а мы с Кешкой осваивали «француза», попеременно занимая места всех членов экипажа.

На станции Оленино встречали нас чуть ли не с оркестром, по крайней мере, всё дивизионное и полковое начальство присутствовало при нашем прибытии. Наш второй батальон размещался неподалёку, поэтому выгружаемся и идём в расположение, оставив ротного «на растерзание». Докладывать, писать рапорт и тому подобное. Нас пока не трогали и ни к чему не привлекали, так что, закончив с техникой и вооружением, наметили на следующие сутки парко-хозяйственный день и спокойно отбились на ночь.

Как говорят, «не откладывай ничего на завтра, если это можно сделать ещё вчера». С утра всё было нормально, по распорядку, а после завтрака началось нехорошее шевеление. Забегали посыльные, потом куда-то ускакал комбат, ну а когда он приехал, зашуршали уже командиры подразделений и потянулись в штаб батальона. Потом очередь дошла и до нас – простых смертных. На исходе дня 6 октября 1941 года нам объявили боевую тревогу и пояснили, что противник прорвал нашу оборону южнее, и теперь своими мотомехчастями движется по направлению на города Сычёвку и Гжатск. Весь полк погрузили на подошедшие из тыла армейские автомобили ЗИС-5, и повезли на встречный бой с немцами. Под наш взвод ПТО выделили два «захара», поэтому сначала грузим возимый боекомплект снарядов (по двадцать ящиков на ствол) прицепляем орудия, а потом устраиваемся в кузова сами. Два зарядных ящика с уже готовыми к бою выстрелами, цепляем за машины с пехотинцами. Одно плохо, лошадок у нас забрали, машины, конечно, они быстрее, но по нашим дорогам, да ещё после дождей, кони всё-таки лучше, в смысле проходимости там, да и насчёт расхода горюче-смазочных материалов – экономичней. Но, как говорится: «за неимением графини, имеем то, что имеем», поэтому закидав в кузов ещё и всю приблуду, необходимую при переходе с колёсного транспорта на гужевой, прощаемся с нашими ездовыми и отчаливаем.

Дивизия передавала нам большую часть своего автотранспорта, поэтому часть полкового обоза перегружалась на машины, а все лошади вместе с повозками оставались на месте, но в первую очередь грузовики подавали под боевые подразделения, поэтому не факт, что всё нужное увезут. Обстановка на фронте меняется каждый час, а так как фрицы ещё и перешли в наступление, то со своими тылами видимо можно было попрощаться. Косяк был ещё и в том, что батарею полковушек тоже оставляли на месте, может из-за нехватки грузовиков, а может и потому, что колёса у пушек были деревянные, и к перевозке на автотранспорте они были не приспособлены. Можно было закатить орудия в кузова машин, но в дальнейшем, следом за полком должна была комбинированным маршем отправиться вся дивизия, вот комдив и решил по максимуму облегчить полк. Хотя бросать такой мощный укрепрайон очень не хотелось. Два месяца дивизия окапывалась и совершенствовала свою оборону, но немцы как всегда, ударили там, где не ждали, и прорвали позиции как Западного, так и Резервного фронтов.

Наш батальон собрался быстрее всех, поэтому пока остальные подтягиваются, мы начинаем движение по маршруту. Отдохнуть в дороге и «насладиться» поездкой нам не пришлось, приходилось периодически вылезать из машины, и толкать её в горку или помогать преодолеть брод через очередной ручей. Хорошо хоть командование выбрало маршрут, проходящий вдоль железной дороги, а у каждого командира батальона была карта, с нанесённым на ней маршрутом. Потом уже комбаты провели со своими ротными разъяснительную работу, и далее по цепочке. По крайней мере, каждый старший машины знал все контрольные точки маршрута, тем более дороги выбирали в основном с твёрдым покрытием. Батальон двигался в авангарде, поэтому в головную походную заставу выдвинули наш взвод ПТО и одну роту. Комбат решил соединить нас с четвёртой, так как мы на данный момент являлись самыми боевыми подразделениями, несмотря на потери. Вот стрелки нам и придавались как пехотное прикрытие, ну а мы им как противотанковое. Так что ехали мы вместе на пяти автомобилях, шестым к нам присоединили ЗИС, с комбинированной зенитной установкой в кузове, вот он и «пылил» в головном дозоре, на расстоянии зрительной памяти. Хотя насчёт памяти ещё вопрос, так как самыми первыми за полчаса до нас, выехал взвод пешей разведки с отделением сапёров. Сапёры видимо были приданы каждому батальону, так как они ехали в самом конце нашей колонны, вместе с грузовиком технического замыкания, который вёз покрышки и ёмкости с ГСМ.

После боя у моста, от четвёртой роты осталось всего сорок пять человек, и хоть её и немного пополнили, всё равно численность не превышала шестидесяти бойцов и сержантов, «офицеров» осталось всего трое. Поэтому майор и придал роте на усиление наши пушки, сделав из неё линейное подразделение, а не оставил в резерве. Да и сам ротный доложил только о потерях вооружения и личного состава, а вот про трофеи не сказал. Может вскользь и упомянул, только не уточнил, чего и сколько взяли. Сам я видел, как минимум четыре МГ-34, ну а трофейный пистолет или автомат был у каждого второго бойца, всё-таки поле боя осталось тогда за нами.

До Ржева ехали нормально, хоть и приходилось иногда подталкивать машину в «труднодоступных» местах, но никто так и не отстал, да и скорость удавалось держать приличную, разгоняясь иногда до 35 км/ч. Но это с горки и на ровных участках дороги. Средняя же скорость движения не превышала и двадцати. Первый снег, переходящий временами в мокрый дождь, увлажнил полотно дороги до состояния жидкой грязи. Нам ещё повезло, мы ехали первыми, а вот тем, кто едет следом за нами, будет весело. Основные куражи на виражах начались, когда проехали город Зубцов, и пошла холмистая местность. Толкать грузовики пришлось чаще, машины стали отставать, колонна растянулась. У кого радиатор закипел, кто колесо пробил и так далее. Отстающих, никто не дожидался, батальон двигался вперёд, продолжая выполнять поставленную задачу. Ненадолго притормаживал лишь грузовик техзамыкания и, выяснив причину остановки, помогал кому запчастями, а кому советом и, записав номер и место, где зависла машина, двигался дальше.

В общей сложности мы накрутили больше сотни километров по просёлочным дорогам, и ночью следующего дня прибыли в район Сычёвки. Остановившись на привал, ждём, когда подтянутся остальные, а с одного перекусываем сухпаем. По городу ходят слухи, что немецкие танки уже в двадцати километрах – в Новодугино, а в Чашкове высадился их десант с танкетками. Дождавшись командование полка и первый стрелковый батальон, получаем приказ, занять оборонительные позиции южнее города, поэтому выдвигаемся вперёд. Через час к нам присоединяется первый батальон и подразделения 766-го артиллерийского полка противотанковой обороны. Позиции заняли к четырём часам, а с утра ждём атаки. Правда, почему-то выслать разведку, никто не догадался. Только в семь тридцать получаем приказ, выдвинуться в район Андреевского. Вперёд уходит взвод пешей разведки на автомобилях, мы за ним. Первый батальон вместе с артиллеристами остаётся для обороны Сычёвки. Третий стрелковый и тылы полка где-то в дороге. В Андреевское мы прибыли в десять утра, проехав около тридцати километров, и выслав разведку в нескольких направлениях, занимаем оборону. Пока не окапываемся, а просто выдвигаем роты, перехватив три дороги с запада, юга и востока, потому что местные утверждают, что никаких немцев они в глаза не видели. Через два часа «припылил» первый стрелковый батальон со штабом полка, а следом за ними 766-й артиллерийский противотанковый полк.

Очередной приказ на марш к городу Гжатск получили в девять вечера, поэтому грузимся на машины и отправляемся по очередному маршруту. Грёбаный экибастоз, когда же это командование перестанет дрочить, если бы не эти бестолковые метания с занятием оборонительных рубежей, для отражения танковых атак несуществующих панциров, то давно бы уже в Гжатске были. Но хоть благодаря вынужденным остановкам, весь полк собрался. Выступаем как обычно, наш батальон сразу за разведкой, остальные за нами. Следом движется артполк, но им проще, они на тягачах, по моему СТЗ-5. Скорость по просёлку у них небольшая, вот и пропустили нас вперёд.

К утру восьмого числа наконец-то прибыли в район Гжатска, отмахав больше восьмидесяти вёрст, остановились возле деревни Слобода. По Минскому шоссе на восток отходят тыловые подразделения, на лицо все признаки начавшейся паники, так что получить какие-либо достоверные сведения о противнике, не представляется возможным. Отступают как войска Западного, так и Резервного фронтов, поэтому неразбериха как при пожаре в борделе, во время наводнения. У одних один приказ, у вторых другой, третьи вообще побежали без приказа. И почти у всех глаза как плошки и сероводородом попахивает. По-хорошему бы выслать разведку в нужных направлениях, но пока у нас нет приказа, – что делать дальше? А предыдущий, мы выполнили, поэтому ждём, когда подтянутся остальные.

Получив приказ, занять оборону в лесном массиве, и прикрыть город с юга, юго-востока, выдвигаемся на запад по Минскому шоссе. Наш батальон как всегда впереди, поэтому восемь километров, до перекрёстка с Гжатским трактом, мы пролетели за четверть часа. Впереди сам комбат, поэтому оценив позицию, оставляет шестую роту в деревне Сверчково неподалёку, а остальным подразделениям приказывает сосредоточиться в лесу, западнее перекрёстка. Сам остаётся ждать командира полка. Проехав ещё полтора или два километра по шоссе, загоняем машины в лес и спешиваемся. Все остальные подразделения поворачивают направо и едут в сторону города. В результате полк окапывается по опушке лесного массива южнее Гжатска, севернее деревни Труфаны, первый батальон фронтом на юг, третий на восток. Первый батальон перекрывает Гжатский тракт, на правом фланге у него река Гжать, на левом соседний батальон. Третий стрелковый занимает позицию под прямым углом к первому, левым флангом примыкая к насыпи железной дороги.

Наш батальон как обычно в предполье. Пятая рота, усиленная двумя станковыми пулемётами, выдвинута на три километра от шоссе на юг, и занимает опорный пункт в деревне Алексеевка на Гжатском тракте, упираясь своим правым флангом в реку Большая Гжать. Два взвода шестой роты плюс пульвзвод, окапываются вдоль северной обочины Минской автострады, третий взвод находится в деревне Сверчково, как тыловая застава и резерв комбата, там же среди построек, укрыта и «шилка», как противосамолётное средство, да и двести метров до шоссе, это не расстояние для счетверёнки максимов. Любой технике кроме танка, прорываться по шоссе будет самоубийственно. Пятой роте разрешено сильно не упираться, а отбив одну или две атаки противника, отойти к основным силам. Командир полка обещал ещё что-нибудь прислать, но это когда подтянутся отставшие подразделения.

Мы с четвёртой ротой занимаем позиции в трёх километрах на запад от тракта, перекрывая шоссе. Наша оборонительная линия проходит по опушке леса, вдоль восточного берега речушки Малая Гжать. Так как людей в роте немного, то весь наличный состав разделили на два взвода, в каждом по три отделения. Зато в отделении минимум два ручных пулемёта, да ещё четыре максима нам придали из пулемётной роты. Поэтому все огневые средства равномерно размещаем справа и слева от дороги. Ещё на нас работает целая миномётная батарея, которая расположена в лесу, примерно в полутора километрах на северо-запад от перекрёстка. Конечно, «самовары» поддерживают не только нас, но и шестую роту, а корректировать огонь у нас будет командир одного из взводов, но нам дали понять, что мы в приоритете, и хоть два миномёта, но нас всё равно поддержат. Взвод связи при батальоне, поэтому связисты шуршат, протягивая свои провода во все стороны. Хотя у миномётчиков и свои телефонисты имеются, так что линии у нас получаются дублированные. Ещё у нас появился сосед справа, это первый батальон 202-го запасного стрелкового полка. Он перекрывает дорогу на Гжатск, а также прикрывает сам город с юго-запада. Командный пункт нашего батальона находится на восточной опушке леса, недалеко от миномётчиков, с него комбат и будет руководить боем. Хотя ничего не мешает ему командовать подразделениями, непосредственно с ротных НП.

А вот на самой Минской автостраде, выставляем блокпост. Но это уже после того, как мы окопались. Идея пришла мне в голову, когда я увидел, сколько «вкусного» проезжает мимо «рота». В том смысле, что и мимо рта, и одновременно роте ничего не перепадает. Её я и подкинул комбату, когда он пришёл к нам на позиции осмотреться. Естественно, я напирал на то, что нужно выявлять диверсантов, паникёров и остальных «алкоголиков и тунеядцев» в рядах отступающих, а заодно и намекнул, насчёт пополнения боеприпасов, да и отдельные небольшие подразделения можно было задержать и привлечь… Не к уголовной ответственности, а к труду и обороне. А что? Товарищу Рокоссовскому можно, – а нам нельзя? Кстати, о Рокоссовском. Он должен где-то в этих местах выходить со своим штабом, судя по его мемуарам, так что подождём. Может Константину Константиновичу удастся прорваться раньше, причём по Минской автостраде, а не блукать севернее города, ища броды через Гжать.

На запад от нас, к деревне Царёво Займище, по шоссе укатил взвод пешей, а теперь моторизованной разведки. А вот взвод конной разведки, отправился на юг, к деревне Никольское, хотя он теперь остался безлошадным, но зато при машинах. Вот я поржал, когда кавалеристские разведчики залазили в кузова машин, звеня шпорами и бряцая шашками. При обнаружении противника, не принимая боя, они должны были отскочить под прикрытие основных сил и усилить оборону. Хотя задачу им поставили, провести разведку на расстояние десять километров. Поэтому что те, что другие, уехали на грузовиках, только пешие на паре ЗИСов, а конные на трёх полуторках. Хорошо будет, если пешие разведчики без потерь вернутся и усилят нашу оборону, пятьдесят три человека неплохое подспорье для четвёртой роты, почитай в два раза народу больше станет. Командир роты их скорее всего на левый фланг определит, или с тыла нас прикрыть. Да и тридцать два хорошо вооружённых бойца, это тоже неплохой резерв для толкового командира.