Текст книги "Противотанкист (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

– И тебе не хворать Мыкола. – Протягивает он мне свою мозолистую руку. – С чем пожаловал?

– Да дело у меня к тебе на сто рублёв.

– Давай деньги, а сам завтра приходи, некогда мне.

– Нет, не пойдёт, сначала стулья.

– Какие, к чертям собачьим ещё стулья?

– У тебя что, Петрович, организм совсем «Нарзаном» измучило?

– Ты дело говори, а я пока подумаю.

– У тебя случайно, никакой лишней солдатской формы не завалялось? Можно даже б/у.

– А тебе зачем?

– Да не мне, а врачихе нашей, Ольге Анатольевне. А то хочу её стрелять научить, но не в белом же халате она будет это делать?

– А зачем ей стрелять? Разве только от вас, кобелин отстреливаться.

– В том числе и от кобелей. Много текста, Стёпа. Так ты поможешь или нет?

– Деньги давай. А сам иди за «Нарзаном». А я пока что-нибудь подберу. – Кладу ему на столик три красненьких.

– Червонец за мной. – Разворачиваюсь я и иду к себе. Вот же жук навозный, хохляцкая морда, никогда своего не упустит. Думаю я про себя. И как его в наши края занесло? Ну как говорится, украинец живёт на Украине, а хохол где лучше.

Придя к себе в палатку и захватив фляжку с местным самогоном, иду обратно, правда по дороге беру с собой Серёгу Филатова, если уж соображать, то на троих, да и земляки они со старшиной, жили в одном городе, в Сибири. Когда мы вошли в каптёрку, то там уже был накрыт стол, не сказать что сильно богатый, но сало, банка тушёнки, хлеб и зелень с огорода, там присутствовали. Поздоровавшись, выпили по первой и, закусив, сразу по второй.

Выйдя на улицу, покурив и перебросившись несколькими общими фразами, вернулись обратно и продолжили разговор, но теперь уже по делу. Начал его Петрович.

– Что же это вы, земляки, обещали трофейный ствол, а подарили только дырку от бублика – кобуру.

– Да ты не журись, Петрович, усё будет, дай только срок. – Отвечает ему Серёга.

– Журись, не журись, а вы скоро тю-тю, к себе в часть, вон одного из ваших скоро выписывают. Где потом вас искать? Не по почте же вы потом мне парабеллум вышлете.

– А что, можем и по почте, тем более наш почтальон на днях уезжает к себе, вот через него и закажем. – Это уже я.

– Да и зачем тебе трофейный пистолет в тылу? Патроны опять же к нему, где будешь брать? – Подливает масла в огонь Филатов.

– А шоб было. Обещал, задарь, а коли не можешь, то и нехрен обещать. А то барышням своим они видите ли дарят, – а земляку, шиш?

– А это ты видел? – достаёт из кармана «Люгер» и кладёт его на стол Серёга. – Держи, как и обещали.

– Це гарна штука, – хватает пистолет и рассматривает его со всех сторон Петрович. – А чем стрелять? – Теперь уже я протягиваю ему два полных магазина.

– Ты только смотри, не заряжай пока, а то отстрелишь себе что-нибудь.

– Ладно, пока не буду, вы только это, мужики, покажите что тут и как. – Старший сержант показал, как делается неполная разборка и сборка пистолета, а также как зарядить и разрядить оружие.

– А патроны? Или больше нету?

– Насчёт патронов, рубль штучка, три рубля кучка, а в кучке три штучки. Вечером деньги, а утром патроны.

– Та забери ты свои грОши, пошутил я, – достаёт старшина мои тридцатки и отдаёт мне. – Для Ольги Анатольевны я шо хошь достану, хорошая она дИвчина.

– Ладно, Петрович, уговорил, но с тебя поляна, да и вообще, завтра приходи на стрельбище, там я тебе кое-что покажу, – продолжает окучивать его Серёга, – сразу после обеда.

– Ну, ежели покажешь, тогда приду. Так что там насчёт боезапасу?

– Будет вам и белка, будет и свисток. – Отвечаю я. – И это, Петрович, у тебя шорника знакомого на примете нету?

– А на кой?

– Да кобуру хитрую надо сделать, кожа у нас есть, а за работу заплатим, хошь деньгами, а хошь ещё чем полезным.

– Та кому они нужны, те гроши? А насчёт мастера, надо подумать.

– Ну, так давай ещё по одной, чтобы лучше думалось. – Допив остатки, мы ещё поговорили, выкурили на дорожку по папироске, ну и собрались «откланяться».

– Ты это, Мыкола, вот возьми, – протягивает он мне свёрток с хэбэшкой, перевязанный бечёвкой, – размерчик должОн подойти, а если не подойдёт, то поменяю.

– Спасибо, Стёпа, завтра увидимся, а насчёт мастера ты покумекай, может и тебе что спроворим.

Была у меня задумка, сделать оперативную кобуру для скрытого ношения оружия, под гимнастёркой конечно неудобно, но наступил сентябрь, а с ним и похолодание, так что переход на зимнюю форму одежды не за горами. Ну а к тому времени как меня выпишут, и подавно только в шинели и придётся ходить. Ещё я подумывал соорудить разгрузку, а то вешать всё на ремень, хоть и со сбруей, тоже не айс, понимаю ещё в походе, а вот в бою, бегать, прыгать и сходиться в рукопашной, очень неудобно, так что на досуге я вспоминал, как это всё выглядит и делал карандашные наброски выкроек. Для этого дела, у меня была припасена трофейная плащ-палатка, несколько плечевых ремней, ну и голенища от хромовых сапог.

На наше очередное свиданье любимая пришла в шинели, всё-таки вечером в лесу прохладно, и под каждым кустом как в доме, уже не спрятаться. Днём, конечно, воздух прогревался до плюс пятнадцати – двадцати градусов, а вот утренники стали прохладными. Кобуры у неё на ремне не висело, зато в правом кармане лежало что-то увесистое. Я тоже пришёл в плащ-палатке, с моей упакованной в гипс рукой, это единственная вещь, которую удобно одевать в моём положении. Весь вечер Ольга провела в какой-то задумчивости, и на все мои попытки её как-то растормошить и развеселить, отвечала лишь лёгкой улыбкой, и только в конце свидания, будто на что-то решившись, крепко меня поцеловала и, пожелав спокойной ночи, убежала к себе. Весь в непонятках я вернулся в свою палатку и, приняв «пару капель успокоительного», завалился спать.

Мишаня заявился только к подъёму, счастливый, но с грустинкой в глазах. Сегодня его выписывали, и он должен убыть в расположение. Отдав Мишке, составленный мной список нужного нам имущества и боеприпасов (трофеи пылились в обозе), провожаем его до «попутки». По общему решению нашего небольшого коллектива, проводы решили не отмечать, так как вскоре надеялись встретиться, да и если честно, отмечать было просто нечем, да и радости по поводу отбытия боевого товарища, не испытывали никакой. Нет, конечно, при желании имелась возможность найти кое-что, небольшая заначка всё-таки оставалась, но сам провожаемый высказался против застолья ещё накануне.

– Не обижайтесь мужики, – сказал Мишка, – но я, оставшиеся у меня несколько часов, лучше с Леночкой проведу. Так что никаких проводов устраивать не надо, тем более с вами мы скоро увидимся, а вот с ней, даже и не знаю когда встретимся.

– Да ладно брат, ты там только смотри, не опозорь артиллерию, – ответил ему я. – И разведку, – поддакнул Серёга. – Так как с такими вояками как вы мужики, я бы и к самому Гитлеру в ставку нагрянул.

Проводив сержанта Волохова, который уехал на попутной повозке, мы пообедали, а после обеда, чтобы развеять паршивое настроение, отправились на стрельбище. Небольшой запас патронов у нас имелся, да и старшина кроме подаренного ему парабеллума, притащил и свой наган с неплохим боезапасом. Настрелялись мы от души, больше всего мне понравился мой вальтер, хоть и приходилось взводить затвор, держа пистолет левой, а потом перекладывать его в правую руку. А вот стрелять из нагана, конечно, удобней, зато попадать не очень, так как стреляя самовзводом, приходилось очень сильно давить на спусковой крючок, а если взводить курок левой, то нужно было опускать револьвер, а потом опять его направлять в мишень. Так что как не крути, а полноценного бойца, из меня сейчас не выйдет, нужно дождаться пока хотя бы гипс снимут, а там посмотрим. Ещё и по этой причине я не шёл до конца, в наших отношениях с Ольгой, хотя все предпосылки для этого имелись. А так как девушка вряд ли искушена в искусстве «сплетения ног», то я ещё и боялся обидеть её.

Серёга стрелял с левой, но он хоть своей правой мог шевелить свободно, рана у него затянулась, но нагрузки были пока противопоказаны, так что стрельбу по-македонски, он нам не продемонстрировал, зато показал класс стрельбы из нагана, навскидку, и из разных положений. Вдоволь настрелявшись, разобрав и почистив каждый своё оружие, разделили по-братски оставшиеся патроны к трофейным стволам, примерно через час заканчиваем и расходимся каждый по своим делам или делишкам. Это у кого как, но лично я понёс на примерку Ольге Анатольевне новую форму. Как командир взвода она пользовалась привилегиями и занимала отдельную палатку, деля её ещё с одной врачихой.

Постучавшись во входную дверь. Ну как постучишь в брезент? Я просто громко сказал.

– Тук, тук, тук. Есть кто дома?

– Это ты, Коля? – Спросили из палатки.

– Ну да я. Разрешите войти?

– А что ты хотел? – Высунула голову из-за полога Оля.

– Да вот, обновку принёс примерить, для тренировок. – Протягиваю я ей свёрток.

– Хорошо, сейчас переоденусь, ты подожди здесь. – Она протянула руку, в обычной нательной солдатской рубахе и забрала одёжку.

– Заходи, – минут через пять, или около того, пригласила она меня в свои «апартаменты».

Ну что я могу сказать? Когда я увидел девушку в новом обличье, то челюсть у меня отвисла. С размером старшина угадал, почти. По росту «костюмчик» подходил вполне, а вот по размеру… Нет, если бы форму одел солдатик мужского пола, то она сидела бы нормально, но вся фишка в том, что солдатиком была очаровательная женщина, и некоторые части её фигуры, были не предусмотрены уставом. Спереди гимнастёрку натягивала грудь третьего размера, а вот сзади, вторые девяносто с трудом помещались в солдатском галифе. Я в первый раз смог визуально изучить достоинства моей подруги, на ощупь-то всё было понятно, и мне нравилась эта упругость, а вот на глаз я оценил всё впервые. Так-то Ольга ходила в форме для женского комсостава, или в белом халате, надетом на эту форму, естественно под довольно плотной и мешковатой юбкой, оценить точные размеры не получалось, зато в тонкой хэбэшке фигура смотрелась отпадно. Загнав подальше, пришедшую мне в голову мысль – поменять форму и взять на пару размеров больше. Я вернул отвисшую челюсть на место и, подняв вверх большой палец, только и смог вымолвить.

– Во! – Большого зеркала в палатке естественно не было, и Ольга только крутила головой, пытаясь посмотреть назад и оценить свою попку в новой форме.

– Тебе не кажется, что форма мне маловата? – спросила она.

– А что, разве она тебе где-нибудь жмёт?

– Да нет.

– Ну, тогда не бери в голову. Часиков в пять я за тобой зайду. Будь готова.

– Всегда готова! – Вскидывает в пионерском приветствии руку Оля.

Выйдя от подруги, я первым делом пошёл к старшине, надо было ковать железо пока горячо, а то этот хитрый хохол забудет о моей просьбе. Петрович сидел на чурбаке возле своей каптёрки и смолил папироску.

– Как дела Стёпа? – Задаю я ему вопрос.

– Да какие у меня дела, одни заботы. – Со вздохом отвечает он. – Завтра вон в деревню будем передислоцироваться, это же сколько всего погрузить надо, хорошо хоть пока не все.

– Ты не забыл о моей просьбе? Насчёт кожевенных дел мастера.

– Вот завтра, в деревне, я тебя с ним и сведу. Вас-то, курортников, в первую очередь переселять будут.

– А что так, разве в лесу места мало?

– Если ты заметил, осень уже на дворе, это ладно сейчас «бабье лето», а когда дожди пойдут, да морозы ударят, долго ты в своих палатках не проживёшь. Топишь их топишь, а тепла как не было, так и нет. Помнишь, поди, как на финской было?

– Склерозом ещё не страдаю. Мы тогда палатки снегом закидывали, и если сильный ветер его не сдувал, то до утра поспать удавалось, а вот если пурга или метель, тогда приходилось из под снега долго выкапываться. Хорошо хоть полушубки выдали, а то бы позамерзали насмерть.

– Это да, полушубки вещь хорошая. Как думаешь, Мыкола, к зиме немца одолеем?

– К зиме думаю, вряд ли, но вот в холода он у нас попляшет.

– Вот и я о том же. Ну ладно, пойду я хозяйство своё паковать. – Поднимается с чурбака Петрович. – Одёжка то подошла? – Подмигивает он мне.

– Спасибо. – Жму я ему руку. – В самый раз.

– Если в самый раз, тогда пусть носит. – Посмеивается, крутя ус он, и уходит в свои закрома.

Свою «амазонку» я встретил на выходе из апартаментов и накинул на неё плащ-палатку, а то мало ли что, вдруг «простудится». Хотя и были мы при оружии, но на стрельбище не пошли, а забрались подальше вглубь леса и, найдя небольшую полянку, приступили к тренировкам. Начал я с того, что разрядив оружие, показал Ольге, как быстро выхватывать из кобуры ствол и стрелять в сторону цели навскидку. С её наганом это просто, а вот «Вальтер» нужно было предварительно подготовить к стрельбе, но его можно носить и с патроном в патроннике, так что скоростная стрельба из этого пистолета, тоже не являлась проблемой. Секундомера у меня не имелось, но мы тренировались вместе, наводя оружие друг на друга и щёлкая курком, кто вперёд. Пока Ольга тренировалась с наганом, шансов опередить меня, у неё не было, зато когда она поменяла револьвер, на подаренный ей Вальтер ПП, то после небольшой тренировки, стала работать практически в одном ритме со мной.

Наша «дуэль» продолжалась в течение часа и, немного передохнув, я решил проверить её навыки в переползании по-пластунски, также объяснив кое-что, показал, что нужно делать по команде «Воздух». И если падала на землю, она более-менее, то вот «ползуниха» из неё была никакая. Оля ползала, смешно поднимая свою упругую попку, которая выпирала у неё гораздо выше головы. Как правильно нужно ползать, я к сожалению показать не мог, поэтому закончив это безнадёжное дело, мы продолжили наши «игры на свежем воздухе». Один из нас прятался, а второй его искал, выигрывал тот, кто успевал первым нажать на курок, наведя на «противника» своё оружие. Теперь, в случае выигрыша, я целовал подругу в губы, а в случае проигрыша в лобик.

Набегавшись вдоволь по лесу, мы выбрались на полевую дорогу и пошли, но почему-то не в расположение, а в сторону деревни.

– Оль, нам же в другую сторону.

– Молчите больной, мне как вашему лечащему врачу, лучше знать, куда нам идти.

– Ну, раз врач сказал в морг, значит в морг. – Притворно ворчу я и следую за ней. Ольга прыснула и побежала ещё быстрее, так что через двадцать минут мы были уже в деревне. Войдя в ограду вокруг небольшого домика, милая сразу повела меня в баню, где и помогла мне раздеться, а потом разоблачилась сама. Солнце ещё не закатилось, так что света из небольшого окошка вполне хватало, и я залюбовался на эту наяду. Плеснув на каменку растворённого в воде пива или квасу, девушка взяла меня за руку и усадила на скамью. Запах свежего хлеба витал в воздухе, а она мыла меня как маленького ребёнка. Я бы, конечно, мог помыться и сам, но с этим гипсовым панцирем, делать это было проблематично. Хорошенько оттерев меня мочалкой, и ополоснув из деревянной шайки, подруга стала мыться сама.

– Молодой человек, может вы потрёте даме спинку? – игриво виляя бёдрами, спросила она.

– С превеликим удовольствием, – отвечаю я. И легонько тру её спину, а потом намыливаю груди, и другие, не менее аппетитные части тела. Ополаскивались мы, с последними лучами заходящего солнца, а вытирались уже в потёмках. Одеваться не стали, а сложив всё наше имущество на плащ-палатку, и надев только сапоги, быстро идём в хату. Я перестал всему удивляться уже после того, как Ольга разделась, приведя меня в баню. Поэтому, накрытый стол и большая кровать с пуховой периной, не вызвали у меня никаких эмоций кроме радости. Положив свёрток с одеждой на лавку, и закрыв на щеколду входную дверь, подхватываю любимую одной рукой и несу прямо на кровать…

Дальше всё было как в тумане. Я не спал, но и на явь это не походило. Красавица оказалась не девушкой, а очень даже женщиной, тем более женщиной-врачом, хоть и не искушённой в искусстве любви, но готовой к экспериментам, поэтому моя загипсованная клешня нам почти не мешала, и мы наслаждались друг дружкой всю ночь, с небольшими перекурами, на попить и слегка перекусить. До восхода солнца мы так и не сомкнули глаз, поэтому часиков в восемь утра, быстренько бежим ополоснуться, в неостывшей с вечера бане, одеваемся и завтракаем.

Первые машины с имуществом, Ольга встречает, в накинутой поверх формы плащ-палатке, потому что около девяти утра, зарядил мелкий осенний дождь. Я же иду обживаться, в выделенной для нас хате, поэтому, когда прибыли мои друзья, в доме уже весело пылал очаг «нарисованный на старом холсте». Печку я мог и не растапливать, но в доме видимо уже давно никто не жил, и хоть и было чисто, но пахло сыростью, вот я и подсуетился.

Дождь с небольшими перерывами шёл целых два дня. За это время весь медсанбат переместился в деревню и обустраивался на новом месте. И хотя часть домов пустовала, но всё равно, местным жителям пришлось потесниться, пуская к себе на постой личный состав батальона. Да и сама деревушка, была не слишком велика, так что без палаток не обошлось. Ну а где ещё разместить двести пятьдесят человек, больше пятидесяти из которых являются средним комсоставом, а половина медперсонала – женщины, деревня чай не резиновая. С интимом у нас тоже случился облом, во-первых, любимой было некогда, а во-вторых, негде. С тем домиком, нам просто повезло. Как командир госпитального взвода Ольга выезжала вместе с квартирьерами, и в выделенных в распоряжение взвода домах, договорилась с хозяйкой одного из них. А вот сейчас все избы забиты под завязку. С относительным комфортом разместились только мы, так как под раненых выделили отдельное помещение, а их – раненых, насчитывалось всего трое.

В первый день своего пребывания в «Простоквашино», от нечего делать я, вооружившись ножницами, иголкой с ниткой и куском ткани, принялся выкраивать оперативную кобуру, чтобы потом, потренировавшись на кошках, воплотить её в другом материале. Манекеном и помощником, у меня выступал дядя Фёдор, Серёга же присутствовал в качестве критика. После нескольких неудачных попыток, всё-таки удалось сотворить что-то подобное оригиналу, и я пошёл искать старшину, чтобы он свёл меня со специально обученным человеком. «Творить» я начал только после обеда, потому что дождавшись своих «компаньонов», завалился спать и продрых до двух часов дня. Пайку на меня получили, так что набив брюхо и посмотрев в окно, чтобы проверить прогноз погоды, я и занялся творчеством.

– Здоров був, Петрович. – Как обычно приветствую я старшину, каптёрку которого я нашёл в амбаре неподалёку.

– И тебе не хворать, Мыкола.

– Ты обещал меня с человеком свести. Не забыл ещё?

– Чай не склеротник, помню. Раз обещал, сведу, только не сегодня, а то у меня дел полно. – Начинает юлить он.

– Стёпа, мне за твои дела с человеком, знать не интересно. Ты просто скажи, – где мне его найти? А там уже я сам с ним побазарю.

– Ладно, пошли, – решается старшина, и мы вместе выходим на улицу. – Видишь вон тот крайний домишко, на берегу речки. – Показывает он мне рукой направление. – Придёшь туда и спросишь сапожника Лейбу, вот с ним и договоришься.

– Спасибо Петрович. Выручил. – Жму я ему руку и иду в указанном направлении.

– И это, Николай, ты при знакомстве лучше на меня не ссылайся, кажешь, что люди сказали. – Уже мне вслед говорит Степан.

– Понял, – машу я ему рукой. «Так вот оно чо! Михалыч». Тьфу ты, Петрович. Теперь понятно. Когда хохол родился, еврей заплакал. Видимо какой-то гешефт, старшина с этим сапожником замутил, отсюда и все кружева. Ну да это не моё дело, пусть сами разбираются.

– Мир вашему дому. – Постучавшись и войдя в небольшую хату, приветствую я хозяев.

– Могу я увидеть знаменитого сапожника Лейбу?

– Да какой уж тут мир, война кругом. – Отвечает мне, сидящий за небольшим столиком и что-то мастеривший, черноглазый дедок. – Только чем же это он знаменит, Лейба этот?

– Говорят мастер он хороший, а у меня для него заказ.

– Ну, тогда старый больной сапожник Лейба, это я. А заказ это хорошо, мало сейчас заказов.

– Поэтому я к вам и пришёл. Мне нужно сделать вот такую вещь, только из кожи, ну и соответственно, чтобы ремни регулировались по размеру. – Достаю я из кармана своё «изобретение» и показываю мастеру. – Кое-какой материал, у меня есть, если ещё что-то понадобится, то вы скажите или напишите список.

– Заказ конечно интересный, да и материала на него пойдёт немного, но мы не договорились о главном. Чем платить будете?

– Есть деньги, мыло, соль, спички и иголки с нитками. – При слове деньги, Лейба отрицательно помотал головой, а вот после каждой озвученной мной вещи, кивал как китайский болванчик.

– Ну что же молодой человек, думаю, мы с вами договоримся. Приходите завтра к обеду и приносите материал, который у вас есть, а также оплату, а я постараюсь к тому времени всё сделать.

– Хорошо, если изделие понравится, то возможно, я закажу ещё несколько штук. Да, товарищ Лейба, а у вас никакой швеи на примете нет? – Вспоминаю я про ещё одну свою задумку.

– Внучка моя шьёт. Но, к сожалению, её сейчас нет дома. Вы тогда вот что, молодой человек, приходите завтра утром вместе со всем необходимым, там обо всём и договоритесь.

Всё это было ещё вчера, а сегодня, ближе к вечеру, мы дрессировали дядю Фёдора, проверяя удобство ношения и выхватывания пистолета из кобуры под мышкой. Я, как инициатор идеи, не мог надеть изделие из-за гипса, Серёга же, примерив кобуру и заценив удобство скрытого ношения, не мог ещё хорошо работать правой рукой. Поэтому отдуваться пришлось «больному на голову» Федьке, правда недолго, потому что через полчаса всё это нам надоело и, убрав вещь в свой практически опустевший вещевой мешок, я начал готовиться к вечернему променаду. Не отставали от меня и мои друзья, надраивая сапоги и пряжки ремней.

Мы наслаждались отдыхом и бездельем до середины сентября. Моих друзей готовили к выписке, а с меня сняли гипс, правда я вынужден был носить руку на перевязи, но постепенно начинал разрабатывать, да и массаж конечности мне делали. Кость, судя по снимку, срослась, но рука всё равно ещё болела, и поднимать её выше головы я не мог. На уровне плеча ещё туда-сюда, несмотря на боль, а вот выше, хоть и пытался, но всё-таки жалел себя. Тем более, что хирург, что мой лечащий врач, сказали сильно не торопиться, потому что два месяца ещё не прошло. Ольга Анатольевна где-то нашла теннисный мячик, и теперь я практически не выпускал его из рук, точнее из левой руки. Мне, конечно, больше нравилось мять другие два мячика, но это только вечерком, а когда получалось, то и ночью. После переезда на новое место, жизнь постепенно налаживалась, тем более дожди прекратились, а золотая осень радовала своими тёплыми деньками.

Всё бы было хорошо, если бы бочку мёда, не портила ложка, а точнее ведро дёгтя или говна. В один, далеко не прекрасный день, на лечение положили какую-то падлу из политотдела дивизии. Этот «шакал», назвать его «офицером», язык не поворачивается, начал с того, что потребовал для себя командирскую палату, и ему её выделили. Ну как выделили? Просто выселили нас троих из горницы и разместили в кухне того же домика, где мы и обитали. Потом этот гребень почему-то решил, что красноармеец Изотов, должен служить ему ординарцем, но был послан по эротическому маршруту, старшим сержантом Филатовым, после чего имел с ним продолжительную беседу, но всё-таки написал докладную командиру медсанбата.

Этот гад, лечился то ли от геморроя, то ли от застарелой гонореи, но лечился своеобразно, несмотря на запреты врачей, каждый вечер жрал ханку. Самое же поганое было то, что этот ублюдок запал на Ольгу, которая каждый день приходила с обходом, и вынуждена была заниматься лечением данной особи и выслушивать его словоблудия. Но так как она была в командирском звании, то руки он с ней не распускал, тем более с утра был трезвым. Зато с санитарками и медсёстрами, этот гнус не церемонился, и за закрытой дверью своей «отдельной палаты», щупал их «за все подробности». Девчата, конечно, жаловались по команде, а Ольга Анатольевна докладывала командиру медсанбата, но у шакала были высокие покровители в штабе армии, так что местное начальство предпочитало не связываться и просило девчонок потерпеть до выписки. Серёга уже порывался набить морду этому ухарю, – всё равно дальше фронта не пошлют, – рассуждал он, но от этого поступка отговорил его уже я.

– Понимаешь друг, этих гадов много, а таких бойцов как ты, по пальцам пересчитать. Посадят тебя или расстреляют. Кому от этого легче будет?

– Ну как же так, – горячился он. – Почему этому уроду всё позволено? Если у него фамилия Ананидзе, то и занимался бы своим фамильным делом, а не приставал к девчонкам.

– Успокойся брат, ты скоро на фронт уезжаешь, вот там на фрицах и оторвёшься.

– Я то уеду, но знать, что какая-то гнида в тылу жирует, а ты за неё кровь проливаешь… – После сочной матерной тирады, Филатов немного остыл.

– Ладно, Серёга, не горячись. Найдётся управа и на этого говнюка, дай только срок. – Когда я это говорил, я и сам не знал, что этот «срок» подойдёт так быстро.

Как-то вечером я собирался на очередное свидание и пребывал в отличном настроении, тем более Ананидзе, высосав свою обычную дозу, стакан сивухи, куда-то свалил. Кореша тоже были в отлучке, прощались со своими подругами. Вроде всё было хорошо, но где-то в глубине сознания, засела мысль, что всё время хорошо быть не может, и писец может подкрасться незаметно и в любой момент. Да и чуйка вещала о чём-то нехорошем. Поэтому на наше место встречи я пришёл задолго до назначенного времени. Своих отношений мы не афишировали, но шила в мешке не утаишь, и как выражался папаша Мюллер – «что знают двое, знает свинья». Так что про наш роман знали не только все наши хорошие знакомые, что мои кореша, что Олины сослуживцы и подруги, но практически все в медсанбате, кто знал «докторшу». На свидания любимая никогда не опаздывала, а приходила или вовремя, или чуть раньше поэтому, немного подождав, я пошёл по знакомому маршруту в сторону её места проживания. Наступили уже вечерние сумерки, никаких фонарей естественно не было и в помине, и дорогу мне подсвечивала только луна. Немного не доходя до хаты, я услышал сдавленный стон и пыхтение, раздававшееся из сарая, стоящего поблизости. Там точно кто-то находился, и отнюдь не корова, так как «они не летают». Ольги нигде не было видно, зато чуйка зазвенела в груди корабельной рындой. Фонарик я с собой взял, так что узнать того, кто сейчас в сарае я мог, и если там всё нормально, то я просто извинюсь и скажу что хотел разыграть знакомых. Кайф, конечно, кому-то обломаю, но тут уж как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть, и пусть лучше я попаду в глупое положение, чем случится непоправимое.

Я подкрался к дощатой двери и легонько толкнул её. Видимо подпёртая изнутри дверь, подалась только на несколько сантиметров и во что-то упёрлась. Но нет такой преграды, которую не преодолели бы большевики. Поэтому, определив по звукам доносившейся из сарая возни, где находится «нофелет», со всей «силушки богатырской», ударяю по хлипкой на вид двери ногой. Направляю луч включенного фонарика, на шевелящиеся на земляном полу фигуры, крича при этом.

– Хенде хох!!!

– Нихт шиссен! – Почему-то слышу я ответ на немецком языке и различаю, в кажущемся ярким свете, лоснящуюся от пота красную ряху Ананидзе, а вот под ним…

Я ещё не успеваю додумать мысль, как моя нога, обутая в кирзовый сапог, уже летит в эту морду, и с хлюпающим звуком встречается с ней. И откуда только взялось столько силы, потому что хватаю за воротник и как пушинку сбрасываю с девушки неслабую такую свиную тушу, а дальше планка у меня падает окончательно, и я практически ничего не помню. Очнулся я только от Ольгиного крика, сидя на теле урода и втрамбовывая его голову в землю, нанося удары как с правой, так и с левой руки.

– Коля, Коленька, успокойся! – Кричала мне в самое ухо она и трясла сзади за воротник гимнастёрки. Я поднял, валяющийся неподалёку фонарик, и встал на ноги, ещё толком ничего не соображая.

– Быстро уходи отсюда, тебя здесь не было. – Твёрдым голосом говорит мне она.

– А как же ты? – Её взгляду, позавидовал бы любой следак из НКВД, а стальная уверенность в голосе заставила меня подчиниться без лишних слов.

– Я, сказала, быстро!!! – Прошипела Оля. Не теряя ни секунды времени, выскальзываю из сараюшки и «огородами» ухожу из деревни. Также «огородами» возвращаюсь к своей хате, уже с другой стороны и, поднявшись на крыльцо, вхожу внутрь.

– Ну, наконец-то, – поднимается из-за накрытого стола, улыбающийся Серёга, но увидев меня, так и замирает со стаканом в руке.

– Что случилось? Николай. – Сразу становится серьёзным он. За столом сидели все свои, поэтому без затей отвечаю.

– Я походу этого, гада, на тот свет спровадил. – Практически сразу поняв, про кого идёт речь, Серёга только спросил.

– А на кой?

– Он Ольгу изнасиловал.

– Где?

– Там, в сарае. – Махнул я рукой, в нужном направлении.

– Ясно. – Мне сразу наливают полный стакан самогона, который я выпиваю, не чувствуя ни вкуса ни запаха. А старший сержант Филатов начинает отдавать распоряжения.

– Петрович, ты форму на него найдёшь? Но не новую, а б/у.

– Найду, не вопрос, – отвечает старшина.

– Тогда «героя» раздеть, напоить и никуда не выпускать. Это на тебе Федя. А я пойду, разведаю, что там и как. Мне помогают раздеться до исподнего и, забрав мою форму, предварительно выложив всё из карманов, Стёпа уходит, а за ним и Серёга. Федя же, исполняя обязанности сиделки, наливает мне полстакана и заставляет выпить. Но пока ничего непонятно, я отказываюсь, потому что для принятия нужного решения, голова должна быть трезвой и соображать. Прятаться за женской спиной, было как-то не по-мужски, но и идти на заклание как баран, тоже не хотелось. Филатов вернулся минут через десять и расставил всё по местам.

– Этот, гад, оказался живучим, но морду ты ему начистил капитально, да и без сознания он, так что сотрясение тоже есть. Он точно тебя не узнает?

– Я сначала ослепил его светом фонарика, а потом кричал по-немецки, ну а вырубил я его практически сразу.

– Тогда уже лучше, потому что твоя утверждает, что её кто-то ударил сзади по голове, когда она шла по улице, а очнулась она только в сарае и сразу начала звать на помощь.

– Успокойся – упреждает он мой вопрос, – с Ольгой Анатольевной вроде как ничего страшного не произошло, так парочка синяков и шишка на голове, ну может быть небольшое сотрясение, вовремя ты успел.

– Основная версия, это нападение фашистских диверсантов, так что этому, гаду, может и орден ещё дадут, так что про свои выкрутасы он будет молчать. Тем более поползли слухи, что кто-то слышал немецкую речь и видел, уходящие в сторону леса тени. – Хитро улыбается Серёга. Ещё большую ясность внёс старшина, который прибежал к нам при полном вооружении, с карабином на плече.