Текст книги "Противотанкист (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Обалдев от такого роскошного тела, я не смог сдержаться и минут через десять «отстрелялся». Женщина даже толком не разогрелась. Поэтому я, сходив покурить и хлебнув кваску, продолжил наши «игры». И вот теперь уже, с чувством, с толком, с расстановкой. Сначала возбудил даму руками, а когда она застонала от приближающегося оргазма, вошёл в неё, продолжая ласкать. И вскоре чуть не задохнулся. Оргазм девушки был бурным и продолжительным, а объятия жаркими. Прикольная шутка, выжить в таком бою, и отдать концы на бабе. Так что после небольшого перекура, переворачиваю свою нимфу на животик и ищу эрогенные зоны на спине, попке и ногах, массирую их, и вхожу уже сзади, благо партнёрша оказалась ладушкой. А вот теперь мы закончили одновременно, видимо удалось раскрыть чакры, кукры или как они там называются. Походу эту точку «джи» я всё-таки нашёл. А может сказалось и эмоциональная составляющая или чьё-то долгое воздержание, только выжали меня до дна, ну я и сам постарался. Всю «каму с утром» конечно же не продемонстрировал, – да я её и не знаю, – но и одной классической позой, мы с Алёнкой не ограничились. Отдавалась она со страстью, изголодавшейся по мужской ласке женщины, так что некоторое неумение в позициях, компенсировала желанием и стремлением достичь наивысшей точки наслаждения. Молодой организм Николая не подвёл, поэтому так и не насытившись друг дружкой, мы уснули только с петухами. Точнее это я срубился, спала или нет девушка, я естественно не в курсе.

Проснулся я только в девять часов, Алёнушки рядом не было, зато на стуле рядом с кроватью висела чистая и выглаженная моя форма. Надев галифе и сапоги с портянками, выхожу во двор, и только там застаю радостную, с блестящими глазами, что-то весело напевающую девушку, которая шла со стороны огорода.

– Здравствуй! Милая моя. – Приветствую я её. Обнимаю и целую прямо в губы.

– Здравствуй, Коля. Пойдём завтракать? – чуть отдышавшись и зардевшись, отвечает она.

– Я сейчас. Только умоюсь и приду. – Посетив заведение «типа сортир», и умывшись из деревянной, стоящей под водостоком бочки, вхожу в дом и застаю на пороге Алёнку с вышитым рушником. Промокнув лицо и руки, надев гимнастёрку и подпоясавшись ремнём, усаживаюсь за стол. Быстро поев, и запив всё прохладным молоком, беру вещмешок и выкладываю на край стола, оставшиеся продукты, иголки с нитками, несколько коробков спичек, две пачки махорки, мыло, как наше, так и затрофеенное у гансов, следя чтобы на упаковке не было иностранных этикеток, а где были, срывая их.

– Вот возьми. Это тебе.

– Зачем так много всего, мы же не голодаем? – удивляется девушка.

– Это пока, а что дальше будет, ещё не известно.

– А махорка то зачем? Оставь себе, у нас ведь никто не курит.

– Пригодится, в крайнем случае, сменяешь на что-нибудь. А лучше забирай сына, и уезжайте отсюда пока не поздно.

– А как же хозяйство, корова, огород? Да и родители мужа уже старенькие, им помогать нужно. – Молчу, и лишь только гипнотизирую её взглядом, стараясь передать свою мысль.

– Беги, дура! Беги пока не поздно, родители своё пожили, но ты же молодая красивая женщина, и что с тобой могут сделать оккупанты, это только одному богу известно. Сама пропадёшь и ребёнка погубишь.

Алёнка отводит глаза в сторону, и после некоторого раздумья отвечает.

– Хорошо, я только поговорю со стариками, а там уж, что они скажут.

– Вот и ладненько. Я пошёл. До свидания. Вот возьми, – протягиваю ей номер своей полевой почты, – как устроишься на новом месте, обязательно напиши.

– Да, чуть не забыл, пустые консервные банки, закопай в первую очередь, мало ли что. – Поцеловав на прощанье, сникшую, со слезами на глазах молодую женщину, ухожу, пытаясь проглотить ком, застрявший казалось не только в горле, но и в груди.

Через пять минут, оказавшись в расположении нашей «банды», нахожу Ивана и, доложив о прибытии, узнаю, что у нас тут творится. Из батальона пока никаких приказов не поступало, поэтому приводим себя в порядок и готовимся к похоронам, которые назначены на час дня. Подходит ротный, здоровается и, оставив на хозяйстве за старшего нашего лейтенанта, собирается на переправу.

– Товарищ капитан. Разрешите обратиться. – Вытягиваюсь я во фрунт, отдав воинское приветствие.

– Обращайся сержант.

– Разрешите за трофеями съездить, а то ни патронов к немецким пулемётам, ни гранат, а про мины, я уж и не говорю. Да и зольдбухи для отсчёта не помешают.

– Ну, ты и жук Доможиров, куркулина ты деревенская, дай тебе волю, ты и всю битую технику в металлолом сдашь. Но ты прав. Бери немного своих людей, и сержанту Филатову передай, чтобы отделение выделил. Через пять минут выезжаем.

Из своих я беру только Фёдора и пару бойцов из Мишкиного расчёта. Поговорив с Серёгой, который ради такого дела дал отделение под командой опытного сержанта, мы небольшой «шайкой-лейкой» состоящей из чёртовой дюжины рыл, не считая водителей, на двух брониках и паре ЗИСов, едем на промысел. Танкисты, а теперь водители, на броне своих БТРов, со всех сторон намалевали красные звёзды поверх крестов, поэтому под «дружественный огонь», попасть мы не должны. Но всё равно в голову колонны поставили наши грузовики, и не зря, так как на подъезде к мосту встретили колонну, состоящую из пяти бронеавтомобилей, один из которых тащили на буксире и десятка подвод с ранеными. Поравнявшись с нами, колонна остановилась, а из головного БА-10, вылез уже знакомый мне командир и подошёл к нам.

Навстречу ему из кабины первого ЗИСа вылез командир разведроты, и о чём-то переговорив, вместе пошли к подводам. Через пять минут телеги с ранеными тронулись в путь, с некоторых из них только слезли бойцы в чёрных комбезах, белеющие свежими повязками и пересели в наши грузовики. Подбитый броневик, с экипажем из двух человек, оставили на обочине возле моста, пара штук поехала следом за подводами, а два оставшихся, присоединились к нам и двинулись к высоте. Прибыв на место и дав команду установить наш миномёт на своё штатное место в бронике, следом за капитанами поднимаюсь на холм, чтобы осмотреться.

Взводный лейтенант доложил ротному обстановку, а также о том, что ближайших к высоте гансов они осмотрели, вооружение и документы забрали, поэтому я обращаюсь к командиру бронеходчиков.

– Товарищ капитан. Разрешите обратиться?

– Обращайтесь сержант.

– У вас остались безлошадные водители?

– Да. Несколько человек есть, да и все командиры машин водить умеют. А, ты, с какой целью интересуешься?

– Можно осмотреть подбитые бронетранспортёры и попробовать завести, а если не получится, утащить на буксире. – Немного подумав, капитан разражается матерной тирадой от избытка чувств, но в «хорошем смысле этого слова».

– А твой сержант дело говорит, – обращается он к командиру разведчиков, – да и мои говорили, что в деревне кое-какая техника осталась.

– Он вообще-то не мой, но я бы от такого старшины не отказался. – Со смехом отвечает капитан Алексеев.

Посовещавшись, решаем поступить следующим образом. Мои люди с «чёрной пехотой», шмонают технику и жмуров справа от высоты, а разведка тех, что с фронта. Начали осмотр с бронетранспортёров, которые Ванька из «фоторужья» щёлкнул, и не прогадали. Так как стрелял он сверху, то и попадал не в мотор, а чуть выше, как раз по месту водителя или рядом с ним, а уже по остановившимся коробкам отрабатывали снайпера, да и не только они, в первую очередь выхлёстывая пулемётчиков. Так что два бэтэра завелись без проблем, но на этом наши успехи практически закончились, потому что с остальными разобрались уже орудия 45-мм калибра, – причём подоспевшие на выручку бронеавтомобили, постарались на славу, засадив по каждой цели, два или три снаряда. Поэтому полностью сгорела половина немецкой «брони», остальные же требовали заводского ремонта. В бронеутюги, мы в основном грузили патронные короба с пулемётными лентами, ну и так по мелочи, автоматы и пистолеты с гранатами, всё остальное складывали в грузовик. В поле мы особо много и не насобирали, что можно взять с мёртвой тушки завоевателя, или со сгоревшего бронетранспортёра, а вот заехав в деревушку, нашли чем поживиться.

Во-первых, три батальонных миномёта и грузовик с боеприпасами к ним; во-вторых, пара бронетранспортёров, причём один из них с рацией, а второй с боеприпасами к штатному оружию; ну и в-третьих, трёхтонный автомобиль-вездеход с запасными частями, причём целый. Собрав документы убитых, и убрав их отдельно в один из ранцев, всё-таки это кавалеристы поработали, мы сложили все трофеи в грузовики и забрали исправную технику. С подбитой, но не сгоревшей, слили горючее (хрен знает, как поведут себя эти импортные тачки, если заправить в них наш бензинчик) и попылили обратно. Время уже приближалось к полудню, поэтому забрав с собой капитана Алексеева, двинулись в село Ильино. Похороны как и планировали, состоялись в час дня, на сельском кладбище, поэтому проводить в последний путь своих защитников, пришли практически все жители. В этой печальной церемонии, лично меня не огорчало лишь одно, это то, что могила павших в бою воинов, находится в русском селе, поэтому в будущем, всякая сволочь не будет глумиться над их прахом. Похоронив всех убитых в бою, а так же умерших от ран чуть позже, в братской могиле, стали собираться в дорогу. Егору Сергеевичу я также рассказал, где захоронен мой погибший ещё в первом бою солдат, и он пообещал присматривать за могилой. А вот из дивизии нам пришёл приказ, возвращаться к месту дислокации батальона. Поэтому передав охрану моста подошедшим подразделениям механизированного полка НКВД, мы где-то в пять часов вечера тронулись в путь. Возле переправы оставили также, подбитый БА-10, у которого был разбит двигатель, зато пушка и пулемёты были в полном порядке.

Вместе с нами уезжало и небольшое пополнение, это двадцать мужиков старшего призывного возраста из близлежащих сёл и деревень, ну и пяток девчонок, которые пожелали ухаживать за ранеными и кого не держали дома семьи и дети. Мужиков так и так должны были призвать, но военкоматское начальство, где-то потерялось, а повоевав с нами в одном окопе, и похоронив нескольких своих односельчан, люди прониклись и сами подошли к ротному, с просьбой взять их с собой и зачислить в часть. Составив список, погибших в бою местных жителей, и пообещав доложить о них своему командованию, капитан Алексеев взял с собой всех желающих, тем более среди них были неплохие специалисты, которые прошли не одну войну, стрелки, пулемётчики, артиллеристы. Ехать решили напрямик, по лесным и просёлочным дорогам, во-первых, так быстрее, а во-вторых, застрять мы не боялись, потому как с нами были гусеничные бронетранспортёры, да и проводники из местных «забожились на зуб», что проведут нас до места как по ниточке. Ну и с противовоздушной обороной у нас теперь было неплохо. Трофейные МГшники на кронштейнах в бронетранспортёрах, для этой цели подходили идеально. Правда я не переставал удивляться, почему нас до сих пор не обработала авиация противника, но видимо у неё в этот раз, были цели гораздо важнее. Всё оружие отечественного образца, взятое с диверсантов, по просьбе Егора Сергеевича Сомова, оставили местным, добавив также фрицевских карабинов и парочку пулемётов. Сергеич реально смотрел на вещи, и в сказки в непобедимость и всесокрушимость Красной Армии не верил, а после того как помог нам, не питал иллюзий и насчёт того, что об этом не узнают в дальнейшем и оккупанты. Поэтому поговорив с мужиками непризывного возраста, решили подготовиться заранее, и создать базу где-нибудь в лесах и болотах.

Пока мы собирались и готовились к походу, очнулся Федькин найдёныш. Про себя он пояснил следующее.

– Лейтенант Колодяжный, являюсь начальником связи 50-го кавалерийского полка, в ходе боя был послан с боевым донесением к командиру дивизии. На шоссе близ села Ильино меня остановил комиссар полка Лацис, который приказал ответить, с какой целью я направляюсь в тыл. Сказав, что для связи и предъявив донесение, я попросил, чтобы меня немедленно отпустили для выполнения приказа. В ответ получил удар по лицу, а потом подручные Лациса принялись меня избивать, а батальонный комиссар при этом орал, что я дезертир и бегу с поля боя, а он меня за это расстреляет. В какой-то момент я отключился. Очнулся я уже обезоруженный и связанный, сначала услышав, как Лацис что-то диктует, а когда понял, что это новое донесение, открыл глаза и стал возмущаться, за что и получил несколько ударов сапогами по голове и уже окончательно потерял сознание.

Видимо получилось как в «Сказке о царе Салтане», новое донесение отвёз один из подручных Лациса, чем и дезориентировал командование дивизии, поэтому-то остальные особо и не торопились, полностью разгрузившись, и не спеша, выступив в поход. Ну и все рации были в обозе, который к моменту выступления передового полка, только ещё приступал к разгрузке. Так что пришлось как всегда воспользоваться посыльным, на этот раз конным, но не срослось. Отдав лейтенанту ранец с зольтбухами убитых в деревне фрицев, а так же вооружив его пистолетом ТТ (который пронырливый дядя Фёдор умыкнул у валяющегося на дороге недомерка), мы оставили его на попечение Егора Сергеевича. Едва держащийся на ногах Колодяжный, тем не менее рвался в бой, и немного успокоился лишь после того, как Сергеич сказал, что пошёл запрягать лошадь, чтобы отвезти его к своим.

За всеми этими мероприятиями, с Алёной мне так и не пришлось больше поговорить. Я, конечно, видел её несколько раз мельком, и на кладбище, а также на обочине дороги, когда мы уезжали из села. Но не судьба. Точнее не в этот раз, хотя Земля круглая, так что забывать я её не собирался, и если бы от меня хоть что-то зависело, то увёз бы её с собой. Но я не генерал, а простой сержант, и ППЖ мне по должности не положена. Да и останусь ли я в живых на этой войне? Тоже под большим вопросом. Ладно, хватит лирики, как там в песне про пилотов.

– «…первым делом мы испортим самолёты. Ну а девушек? А девушек потом». – Так что всё потом, а пока как говорится, «солдат спит, а служба идёт». Во время поездки можно вздремнуть, тем более я сижу рядом с водителем, так что сильно о борта не бьюсь, да и сиденье расположено в полусидячем положении и, закрыв глаза, я сразу проваливаюсь в сон.

Глава 9. Тыловые будни

Проснулся я как от толчка и, открыв глаза, увидел, что мы въезжаем прямо на знакомую станцию Земцы. Посмотрев на часы, понял, что проспал не больше двух часов. Именно столько времени заняла у нас дорога домой, а не четыре как первая. Вот что значит знать местность в натуре, а не изучать её по картам. Когда приехали на место, то застали там комитет по встрече, в лице комдива Березина, комиссара Шершина, нашего комбата и командира разведчиков. Капитан Алексеев докладывал обо всём непосредственно командиру дивизии. Упомянул он о трофеях и пленных, а вот когда заговорил о нанесённых противнику потерях, военком дивизии усомнился, ведь немецкая затрофеенная нами техника была перед глазами, а кучи трупов, никто из присутствующих не наблюдал. И вот здесь уже пригодились собранные нами зольдбухи, два полных трофейных ранца которых, ротный и продемонстрировал. И когда их содержимое высыпали прямо на землю, комдив прикололся и сказал.

– Ну что комиссар, убедился? А вот теперь возьми и подсчитай всех до одного, а потом лично доложишь.

Для интереса всё же решили пересчитать все солдатские книжки. В результате оказалось около тысячи, причём некоторые были слипшиеся от крови, а так же прострелянные. На радостях комбриг Березин приказал, всех отличившихся представить к наградам, а неожиданное пополнение зачислить на довольствие. Пока начальники со сложной геометрией в петлицах решали свои вопросы, Иван доложил нашему батяне комбату о потерях, приобретённых трофеях, а так же об артиллеристах, нежданно-негаданно свалившихся нам на голову. Поэтому, не отходя от кассы, комбат добавил в наш взвод недостающих номеров расчёта, не обидел он и пулемётчиков. Дальше майор Селиванов поведал нам о том, что разведбату придаётся стрелковая рота из нашего батальона, а также батарея сорокапяток из противотанкового дивизиона. Ну а мы пока можем отдыхать, приводить себя в порядок, ремонтировать технику и вооружение, а также обучать «молодое» пополнение. Ну а насчёт приобретённых трофейных БТРов сказал, что поговорит с комдивом, и их у нас не отнимут. Себе мы отжали три «утюга», один из них с миномётом и грузовик с минами, ну и пока «тяжёлая артиллерия» в лице нашего комбата была с нами, под шумок решили закрепить кое-что за своим взводом и своим батальоном. Потому как штабные уже как коршуны кружили вокруг захваченных нами трофеев, предлагая забрать все бронетранспортёры в штаб дивизии. Но всех обломал комдив, сказав буквально следующее.

– И нахрена вам эта техника? Товарищи командиры. Что вы с ней в тылу делать будете? На блядки ездить? Или в штабы других дивизий? Да вас, идиотов, свои же и продырявят из всех возможных стволов. Так что ездите как и раньше на лошадках, или на наших эмках, целее будете. А бронетранспортёры оставьте разведчикам, они тут за всю дивизию на год вперёд навоевали, тем более и своих боевых машин потеряли много. Да и по тылам противника на такой технике шуровать сподручней.

Ну а после того как самого неугомонного политбойца успокоил наш майор, сказав.

– Уймитесь комиссар, я дам вам парабеллум. – И взаправду дал (три люгера мы бате подогнали в первую очередь), страсти окончательно улеглись. Тем более что трофейные пистолеты разведчики стали раздавать всем штабным «офицерам» и не только им. Этого добра у нас было до, «короче вам по пояс будет» как выражался старшина Васков.

Забрав пленных немецких официров, высокое начальство укатило, по своим высоконачальственным делам, а два комбата, пригласив на совещание всех участвовавших в бою командиров, вплоть до сержантов, командовавших подразделениями, приступили к раздаче слонов – распределению захваченных нами трофеев. Особых дискуссий и дебатов, на этом совещании не было, всё-таки личного состава от нашего батальона в распоряжение разведчиков было значительно больше, так что обижать нас никто не собирался. Поэтому к консенсусу пришли быстро, в результате получилось следующее. Нашему взводу оставляли два БТРа, а так же немецкий грузовик, но передавали в подчинение командиру авто-бронероты, туда же передали и всю остальную трофейную технику. Наш пулемётный взвод, в котором осталось только два максима, пополнили людьми до полного штата, добавив два МГ-34 на станках и два ручника. Два трофейных 81-мм миномёта, передавали в стрелковую роту нашего батальона, туда же во временное пользование мы отдали и пару обозных повозок, оставив себе только оба передка и две пароконных повозки. Ещё два батальонных миномёта хотели передать в мотострелковую роту разведбата, но капитан Алексеев предложил оставить их в бронероте, а с собой брать только в качестве силовой поддержки. Потому что для пеших разведгрупп мощность, а тем более вес данного девайса избыточен, хватало и трофейных пулемётов, тем более на каждый взвод их было по три штуки, и это не считая ДП. Пару МГ передали и в батарею противотанкистов, для самозащиты, хотя у них и были тягачи А-20 «комсомолец» с пулемётом, но единый пулемёт на батарее это всё-таки тоже не плохо. Потом всех сержантов отпустили, а «господа офицеры» остались договариваться о взаимодействии и планировать операции, (Кутузовы блин, недоделанные). Я же, договорившись с Филатом, насчёт «посидеть вечерком, поговорить и обмыть нашу победу», пошёл в расположение взвода, готовить праздничный ужин. На хозяйстве оставался Задора, так что «ударить в грязь лицом» перед разведчиками я не боялся, оставалось как говорится только снять пробу, или добавить несколько штрихов к портрету, потому как все спиртосодержащие жидкости мы с Мишкой конфисковали, и на охрану поставили дядю Фёдора с пулемётом. Конечно, может кто-то и заначил для себя кое-что, копаться в вещмешках мы не стали, на завтра всё равно будет видно, кто и сколько выпил, тем более комбат нам можно сказать официально разрешил немного расслабиться и снять стресс, но вот недельного снятия стресса никто из нас не планировал. Всё-таки под рукой боевое оружие, да и война ещё не закончилась. Когда я подошёл, было уже всё готово, ждали только нас с Мишкой, чтобы начать, да и победы на сухую не отмечают. А победа нам досталась дорого, от прежнего состава взвода осталась только половина. У меня в расчёте вообще только двое, это Иннокентий и Лёва Букин, который хоть и был легко ранен, но никуда не уехал, а остался с нами, договорившись с местным Айболитом насчёт перевязок. У Мишки уцелело чуть больше народу, но у него подстрелили наводчика, и вместе с ним осталось четверо, ну и Фёдор с Иваном, итого девять. Двух повозочных я не считаю, их нам придали только после марша в район обороны. Девять из восемнадцати это много, одно радует, что двухсотых только четверо, а из пяти раненых, трое могут отлежаться в нашем медсанбате и вернуться назад, а вот двое ранены тяжело.

За накрытым на улице столом, нас собралось пятнадцать человек, не хватало только командира взвода, но он сказал начинать без него, так что разлив по первой, сначала выпили молча, не чокаясь, за всех погибших, потому что все собравшиеся, воевали ещё вчера. Второй тост за победу, третий за товарища Сталина, а вот дальше, как там у Высоцкого, «нет ребята демократы только чай». Нет, закуски и всякой еды было ещё завались, ешь хоть заешься, пей хоть упейся, чайком, квасом и компотом, а вот насчёт алкоголя, харе. Поэтому народ начал разбредаться и собираться кучками по интересам, перекуривая и травя байки. Первыми отпросились танкисты и, подпоясавшись кобурами с парабеллумами и закинув автоматы на плечо, убежали к своим. Потом Задора с Федькой, прихватив полупустой вещмешок. Из Мишкиного расчёта трое старослужащих тоже куда-то сквозанули. Пришёл Серёга Филатов, с двумя выжившими командирами отделений, принёс с собой бутылку французского коньяка, которую мы и раздавили впятером. Насчёт «совета в Филях» Серёга мне поведал, что к нему уже пару раз прибегали гонцы за добавкой, видимо взаимодействие очень хорошо наладилось и своих запасов не хватило, так что шнапс ушёл на нужды командования. Ильинские мужики, поворчав меж собой и повздыхав для порядку, собрались отбиться, но я их пожалел, и разлив восьмисотграммовую фляжку спирта на семерых, отправил спать. Выпив и покрякав с непривычки, мужички убрались на сеновал, и вскоре оттуда раздался дружный храп. Небольшой компашкой мы перебрались в дом, и продолжили разговаривать за кухонным столом. В процессе беседы, на столе как-то случайно материализовалась бутылка рома, и как по волшебству опустела. Ближе к полуночи заявился Ванька и, приказав всем спать, не разуваясь, притулился к стенке на полу и захрапел. С хитрой мордой лица, куда-то пропали Мишка с одним из разведчиков. Оставшимся дружным и спаянным коллективом, мы потихоньку напевали «чёрного ворона», мучительно пытаясь вспомнить второй куплет, а чтобы освежить память и заставить голову лучше соображать, стимулировали свой мозг небольшими дозами неразведённого спирта.

В общем, проснулся я в шесть утра, и лёжа на соломенной подстилке, на полу комнаты, причём в одном нижнем белье, пытался вспомнить, – чем же вчера всё закончилось? Но ничего не вспоминалось, в голове лишь крутилась прицепившаяся откуда-то фраза, «был бы я богатый, жрал бы ананасы, и спал бы на соломе». И чего она прицепилась? В общем, не делая резких движений, потихонечку встаю, надеваю свою аккуратно сложенную на стуле форму и, выхлебав полковшика воды, выбираюсь во двор. Оправившись, ополоснувшись и почистив зубы зубным порошком, начинаю осознавать, что жизнь-то налаживается. Видимо выпитый накануне, и засушенный в организме спирт, после разбавления водой превратился в водку, и похмельный синдром с меня сняло как рукой. Или это молодой организм поборол зелёного змия, короче не суть, но чувствовал я себя вполне сносно. Вызвавшиеся вчера дневалить двое повозочных, только посмеивались в усы.

– Товарищ сержант. Может чайку, али чего покрепче? – решил приколоться один из них, но не на того напал.

– Нет, мне кофе по-турецки, сигару и свежую газету.

– Ой, а хде же я это всё возьму? – задумался приколист.

– А это уже твои проблемы, так что одна нога здесь, а другая там. Пять минут на всё. Время пошло. – Демонстративно смотрю я на часы. Заметавшегося было молодого, осадил его старший товарищ.

– Уймись Ефим, не мельтеши, и впредь думай, о чём говоришь. А чай я уже заварил, так что прошу к столу, да и личный состав пора будить, а то скоро завтрак.

– Отставить! – даю я команду Ефиму. – Пойдём уже взбодримся, да поговорим. – Сделав пару глотков крепкого чая, продолжаю разговор.

– Вы это мужики, за вчерашнее не обижайтесь, но кому-то и службу нести надо, а на вас целый табун лошадей, люди-то и сами с усами, а животным уход нужен.

– Да мы что, мы ничего. Мы к этому с понятием, тем более с конями нам вчера помогли, а до этого мы их пасли по очереди, один на лугу, второй на хозяйстве. Хорошо хоть местные пацаны помогали, да и лето сейчас, корма много не надо, но овёс скоро кончится и взять его тут негде, так что мотай на ус, товарищ сержант, ежели куда в дорогу или пушки там тянуть, то без прикорма нельзя.

– Понял, но две повозки вместе с лошадьми придётся отдать в стрелковую роту, так что вы там отберите коней, получше конечно себе, а вот те, что остались, ну там сами разберётесь.

– Ясно.

– Понятно. А нас куда? Тоже с конями в роту? – Задал вопрос Ефим.

– Э нет братцы. Вы с нами. А пехота пусть своих водил ищет. Вы же теперь артиллеристы, так что из повозочных переквалифицируетесь в ездовых, приказ уже подписан, поэтому приведите форму в порядок, перешейте петлицы и добро пожаловать…

– Переквалифи… что? – Не понял, или сделал вид, что не понял, Ефим.

– Ездовым будешь при пушках, а не как раньше – биндюжником. И лошади у тебя будут артиллерийские, а не старые клячи. Теперь понял? Болван. – Внёс ясность старший «водитель».

– Не болван, а товарищ Рабинович. Всё-таки мы сейчас артиллерия, а не обслуга. Я правильно думаю, товарищ сержант?

– Всё правильно, боец Рабинович. Артиллерия – элита нашей армии, а противотанковая артиллерия – элита элит. – Подтверждаю я.

– Вот так-то Сёма. – Оставляет за собой последнее слово Ефим.

Пока мы чаёвничали, личный состав уже начал потихоньку просыпаться сам и «выползать» во двор, не все конечно, но сельские мужички долго спать не привыкли, а с мыслью о том, – что солдат спит, а служба идёт, ещё не сроднились.

– Командуй подъём, – говорю я Рабиновичу, а сам иду в дом, будить начальство. Пнув по сапогу, подвернувшегося на моём пути Мишаню, ору на весь дом.

– Рота!!! Подъём!!! – все кто был в помещении, сразу зашевелились, со всех сторон послышались, стоны, недовольное бурчание и даже маты.

– А ну я сейчас кому-то, почему-то и за что-то. – Убавив несколько децибел, говорю я нормальным голосом. Маты прекратились, но ворчание продолжилось.

– У, изверг окаянный, ну чистый фельдфебель, только ведь легли, – ворчал из своего угла Кешка.

– И где это вы на фельдфебелей насмотрелись, товарищ Иннокентий? Судя по вашему возрасту, вам ещё в те времена обосранные пелёнки меняли. – Ответные слова Кеши утонули в громком смехе всех присутствовавших в хате.

– Ладно, поржали и хватит, выползаем из помещения, приводим себя в порядок и строимся на физзарядку.

– Сегодня нам предстоит небольшой кросс на пять километров, по пересечённой местности, с полной боевой выкладкой. – Смешки и подтрунивания сразу прекратились, и народ потянулся на выход, пока я ещё чего-нибудь не придумал.

Подхожу к лейтенанту, который усевшись за стол в кухне, жадно пил воду.

– Что, Ванюша, плохо тебе? – Ванька только тяжко вздыхает.

– Да, вижу у тебя все признаки японской болезни.

– Какой?

– Куевато.

– Не издевайся хоть ты. Видишь же, что я даже смеяться не могу.

– А нехрен было отрываться от коллектива, и глушить с начальством всякую гадость типа шнапса.

– И откуда ты всё знаешь? – удивляется взводный.

– Разведка доложила точно. Ладно, оклёмывайся, а я пока займусь личным составом.

– Ты что и, правда, кросс задумал?

– Да что я, фашист? Хотя некоторым для окончательного протрезвления небольшая пробежка не помешает.

Выйдя из дома, подаю команду.

– Взвод. В колонну по два, становись. Равняйсь. Смирно. Отставить. – И снова.

– Равняйсь. Смирно. Вольно. Вперёд, бегом. Марш. – Бегу рядом со строем. Выбежав из ворот, новая команда.

– Левое плечо вперёд. Прямо. – Пробежав примерно с километр, вдоль по деревенской улице, останавливаю колонну.

– Взвод. На месте. Стой. Кругом. Отставить. Команда кругом выполняется через левое плечо. Кругом. Вперёд, бегом. Марш.

Прибежав обратно, распускаю строй, назначив построение через пятнадцать минут. А сам тем временем подхожу к дневальным за информацией.

– Так, мужики, расскажите-ка мне, где здесь кухня? И как тут кормёжка организована?

– Кухня в расположении хозвзвода, а получают пищу кто как, кто в термоса и уносит к себе, хозвзводовцы с котелками подходят, ну и по отделениям люди подходят, а кто и по одному.

– А вы как питались? – Бойцы почему-то мнутся.

– Не понял? Мужики, вы с полевой кухни довольствие получали?

– Дык это, мы ведь сухпай в батальоне на трое суток получили. Думали, пока его не съедим? – Начинает в чём-то оправдываться Семён. Ладно, начнём сначала.

– Вы к повару на кухню подходили?

– Подходили.

– Еду получали?

– Да не дал он нам ни хрена, взрывается Ефим. Сказал, что на нас расход не предусмотрен, и вообще он всяких там конюхов кормить не обязан. – Ах ты ж сука толстомордая, я же лично к этому гомосеку подходил, и сказал что два человека из противотанкового взвода зачислены на довольствие, и будут приходить и питаться на полевую кухню. Да и Иван расход по личному составу в штаб относил.

– Ладно, разберёмся. Завтрак тут во сколько?

– В восемь ровно.

– Пока свободны, после завтрака вас сменят. – Зову Задору и идём в хату. Ванька немного порозовел, по крайней мере, «как тень отца Гамлета» больше не выглядит.

– Кеша, ты вчера к чмошникам в хозвзвод людей посылал? – начинаю я свой опрос с более стойкого.

– Я сам ходил и пару человек брал.

– На ужин, что получил?

– Термос компоту и всё.

– И что, больше ничего не дали? Откуда тогда такой богатый стол?

– Чмошники ничего. А стол из трофеев организовали, да и ильинские мужики подмогли, домашних харчей подкинули.