Текст книги "Противотанкист (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Очнулся я, когда солнце уже припекало. Сколько я провалялся в отключке, точно не скажу, так как свои часы я где-то посеял, да и когда вырубился, тоже не помню. Знаю, что было утро, а сейчас уже день, и хоть я и лежал в тени кустарника, но какой-то настырный солнечный лучик, пробившись сквозь листву, светил мне прямо в глаза. Хотелось пить, а так же наоборот, но жажда была сильней и, утвердившись на своей пятой точке, я начал оглядываться в поисках своего ранца, где должна была лежать ещё одна фляжка с водой. Рюкзак я нашёл неподалёку, так что утолив жажду и остальные потребности организма, пошёл искать какого-нибудь не спящего человека, потому что рядом, вповалку лежали и храпели, измученные боями красноармейцы.

Кустарник, в котором располагался наш бивуак, был небольшой и представлял из себя неровный круг диаметром метров двадцать, с боков которого виднелись просветы, зато сверху ветки смыкались, образуя сплошную зелёную поверхность. Рассудив, что где-то должны быть выставлены часовые, я и пошёл их разыскивать, идя по опушке нашего убежища. Укрылись наши скорее всего от самолётов, так как канонада раздавалась на северо-востоке, а также на юге от нас, зато самолёты пролетали в разных направлениях, начиная от разведчиков и заканчивая двухмоторными бомбардировщиками. Видимо немцы не на шутку встревожились и сняли авиацию с какого-то участка фронта, скорее всего из-под Смоленска. Честно скажу, за всё время пребывания на фронте, я в первый раз видел столько немецких самолётов в воздухе, не сказать, что их было черно, но то одиночные «костыли», то пары юрких мессеров, проскакивали неподалёку, раздавался также и гул моторов тяжёлых «бомбёров», идущих на приличной высоте.

Караульщиков я обнаружил случайно, пойдя уже на второй круг и внимательно оглядывая окрестности, и то, если бы кто-то не стал махать из окопа стволом карабина, стараясь привлечь моё внимание, я может быть ничего и не заметил. Хорошо замаскированный парный пост, располагался метрах в пятидесяти от основного лагеря и был не один, а в «трёх экземплярах». Посты располагались равносторонним треугольником, имея по центру нашу «берлогу», поэтому сектор наблюдения для каждого часового был 120 градусов, да и взаимно контролировать и видеть друг друга бойцы могли очень хорошо. При надобности можно было перекрыть огнём и соседний сектор, а также сосредоточить в нужном направлении стрельбу целых трёх пулемётов. Естественно про нашу систему обороны я узнал, только когда поговорил с пулемётчиками, которые меня позвали.

– Здорово бойцы! – поприветствовал я караульных, когда подошёл ближе и присел у края окопчика, чтобы не демаскировать позицию. Бегать я боялся, так как падать в моём положении было не сручно.

– Здравия желаем, товарищ сержант. – Негромко ответили мне красноармейцы.

– Хорошо вы замаскировались, – похвалил я их. – Сразу и не найдёшь.

– Ну, у нашего командира не забалуешь, вмиг огребёшь по первое число. – Ответил один из них, видимо старший наряда.

– И кто у вас командир?

– Да вы его знаете, старший сержант Филатов.

– Ну, если сам страшный сержант! Тогда конечно. – Пытаюсь я рассмешить бойцов.

– Товарищ сержант, – а вы не знаете, когда нас сменят? Да и посты уже давно не проверяли.

– А как долго вы тут сидите?

– Да почитай часа четыре уж как. Мы только успели, всех наших погибших на высотке, прямо в их же окопах прикопать. А тут немецкие самолёты разлетались, ну мы ноги в руки и сюда, хорошо хоть, что сразу это место нашли и всех сомлевших в кустах обустроили, а то могло бы и нам перепасть. Бомбардировщики-то, может быть и не позарились, а вот истребители – гады, могли и поиздеваться. Видели мы, как они наших конников, что по дороге ехали, гоняли, чуть ли не винтами рубили, если бы те в ближайшем леске не укрылись, всех бы положили.

– А вы что, так совсем и не спали? – смотрю я на помятые лица солдат.

– Да как можно, – говорит, отводя глаза старшОй, – мы же на посту.

– Да ладно! Я же не страшный сержант Филатов, да и пост у вас парный, ну а насчёт смены я сейчас узнаю, только посты проверю. А вы хотя бы умойтесь, а то снова уснёте.

Бойцы показали мне точное месторасположение оставшихся двух постов, поэтому встав в полный рост, против часовой стрелки иду к следующему. Таиться, или подкрадываться, ну его в баню, почудится какому-нибудь ухарю, спросонья что-либо, и нашинкуют меня в мелкий винегрет или гранату кинут.

На втором посту тоже всё было в порядке, оба часовых бодрствовали, правда, у одного морда лица была сильно помята, видимо второй бодрствующий его только что разбудил, но я сделал вид, что не заметил. Всё-таки бойцы вторые сутки на ногах, а я пару раз был в отрубе и вроде как отдохнул. Перекинувшись парой фраз с караульными и пообещав им скорую смену, иду на последний пост. Я хоть и не крадусь, но и не топаю как слон или конь, так что по мягкой траве иду почти неслышно. Вот тут-то в отличие от других, было сонное царство, оба караульщика дрыхли без задних ног, и если один спал с относительным комфортом, притулившись на дне своей ячейки, то второй прикорнул, стоя в окопе, уронив голову на приклад своего карабина. Косяк был конкретный, мы хоть и были в тылу своих наступающих войск, но буквально несколько часов назад здесь ещё были немцы, и не факт, что какое-либо из их подразделений не шатается поблизости, да и разведка фрицев может рыскать по всей округе. Ни о какой линии фронта, ещё не может быть и речи, потому что войск для этого, было очень мало, да и кроме внешнего, нужно было держать ещё и внутренний фронт. Красные стрелы нашего наступления, я видел на карте у Задорожного, поэтому немного представлял себе обстановку, которая должна была сложиться на данном этапе операции, да и артиллерийская канонада, раздававшаяся на юге и северо-востоке от нас, говорила сама за себя.

Сдавать красноармейцев их командиру, как-то не хотелось, но и оставлять такой залёт безнаказанным тоже нельзя. Поэтому забираю у одного бойца пулемёт, из под щеки другого вытягиваю карабин и, сложив оружие возле своих ног, усаживаюсь в трёх шагах от ячеек и, подобрав несколько камушков, кидаюсь ими в «карабинера», стараясь попасть в каску. После третьего или четвёртого «звонка», болезный начинает шевелиться, а потом, видимо окончательно проснувшись, ищет свой карабин и оглядывается по сторонам. Увидев меня, а главное направленный на него ствол пулемёта, окончательно выпадает в осадок и замирает на месте с открытым ртом.

– Рот закрой, кишки простудишь. – Шёпотом говорю я. – Ты кто?

– Гера. – Судорожно сглотнув ком в горле, так же шёпотом отвечает он.

– Что тут делаешь?

– В карауле стою.

– Давно служишь?

– Весной призвали. – Так, с этим всё ясно, молодой парень, в роте судя по всему недавно, был припахан более старшим товарищем, который завалился спать, а молодого заставил переносить все тяготы и лишения воинской службы. Проверим своё предположение.

– До этого, где служил?

– В музыкальном взводе полка.

– Духопёром?

– Да, на трубе играл.

– А к разведчикам-то как попал?

– Сам попросился, они воюют, а мы в тылу. – Как тебя только в рейд взяли-то, думаю я про себя и решаю проверить свою версию.

– По-немецки, хорошо разговариваешь?

– С четырёх лет, мама учила.

– А полное твоё имя?

– Герберт. – А вот теперь с тобой всё ясно. Белокурая бестия, да и кадык выпирает определённым образом, вылитый фриц.

– А фамилия?

– Иванов. – Это как у Жирика, мама русская, а папа юрист, только тут скорее папа русский, а мама немка.

– За сон на посту во время боевых действий, знаешь, что бывает?

– Трибунал?

– Он самый. – И что теперь делать? Нет, сдавать я точно никого никому не собираюсь, а то история может выйти паршивая, часовых больше четырёх часов уже никто не то что не менял, а даже не проверял. Да и в лагере все спят, ни дневальных, ни караула. То ли все уснули, то ли ещё какая пакость приключилась? Ладно, разберёмся со вторым, потом пойду будить друзей-командиров.

Положив карабин поперёк стрелковой ячейки, видящего десятый или какой там по счёту сон пулемётчика, накрываю окоп плащ-палаткой и говорю громким голосом.

– Хенде хох. Русиш швайн. – Несколько секунд ничего не происходит, но потом из окопа резко поднимается тело и, стукнувшись бестолковкой о цевьё карабина, падает обратно. Сдёргиваю плащ-палатку с ячейки и наблюдаю за результатом.

Красноармеец щурится и часто моргает от яркого света, но в правой руке сжимает готовый к бою парабеллум (хорошо хоть не гранату, а то было бы нам тут весело, если бы он её кинул). Ну их на хутор, эти воспитательные мероприятия, тем более когда у всех на руках боевое оружие. Ну, раз начал, надо заканчивать.

– Добро пожаловать в ад, солдат.

– Так я же живой.

– Был когда-то, пока на посту не уснул и тебе как барану горло не перерезали, а потом и нас всех в окрошку из пулемётов покрошили.

– Так вот же он, мой окоп, – оглядывается кругом красноармеец и пытается встать на ноги. Но затёкшие от неудобного сидения конечности, не дают ему этого сделать. Он и упал-то в первый раз, только потому, что ноги его не послушались.

– Вот видишь, тело тебя не слушается, да и горло перерезано от уха до уха.

– Да как же это? – Судорожно ощупывает он себя за шею, в районе подбородка и кадыка, но не найдя никаких повреждений успокаивается.

– Разыгрываете? Товарищ сержант. – Узнаёт он меня и с облегчением вздыхает.

– Я что клоун!? Чтобы тебя разыгрывать. Ты разведка забыл, как сам часовых снимал, когда мы по немецким тылам шуровали? – Бойца я тоже узнал, потому что не в первый раз его видел.

– Виноват, товарищ сержант. – Опускает он голову и отводит глаза.

– Раз виноват, накажем. А сейчас бдите, товарищи красноармейцы, а я пойду насчёт смены распоряжусь.

Что-то неладно в «датском королевстве», размышлял я про себя, идя в лагерь. Ни тебе караула, ни тебе дневальных, вроде бы народ спал, потому что храп от некоторых доносился богатырский, да и те, мимо кого я проходил, дышали, значит все живы, хоть это радует. Первым пытаюсь растормошить Ваньку, хоть и с трудом, но это мне удаётся.

– Сколько время? – протирая глаза, спрашивает он.

– Два часа по полудню, начало третьего. – Отвечаю, посмотрев на его хронометр.

– А чего же тогда меня не разбудили?

– А мне-то откуда знать? Я сам недавно очнулся.

– Пошли Серёгу искать, у него и спросим. – Филатова мы нашли, но спросить что-либо у него, не представлялось возможным, потому что сам он метался в бреду и не хотел очухиваться.

– Ты дневальными-то помнишь, кого назначили?

– Конечно, пойдём искать, они где-то возле повозки должны дежурить. – Дневального мы нашли, правда одного, а вот второго так и не обнаружили. Поэтому пришлось поднимать всех в ружьё и организовывать поиски.

Естественно всю толпу сразу, мы поднимать не стали, чтобы не затоптать следы. Разбудили только самых смышлёных и, определившись с направлением, в котором ушёл дезертир, направили по его следам группу из трёх человек. Посты мы сменили, но отдохнуть караульным так и не удалось, потому что пришлось их допрашивать с пристрастием, про пропавшего перебежчика. Начали естественно с его напарника, который и сказал, что сбежавший предложил ему спать по очереди и первым вызвался караулить. Удалось также выяснить, что старший сержант Филатов предупредил, чтобы его через час растолкали, если он уснёт, так как нужно будет проверить посты. Видимо у Серёги началось воспаление и он срубился, хотя как утверждал Ванька, держался он довольно бодро, в отличие от нас – инвалидов, как он назвал меня и Мишку.

– Не успели ещё дойти до места, а они уже сомлели как барыни, – ругался, чувствуя за собой косяк, лейтенант.

Опросив остальных караульщиков, всё-таки удалось выяснить, что кто-то проскочил в сторону ближайшего леса, но так как заметили его в последний момент, после чего он буквально как сквозь землю провалился, да и опасности никакой не представлял, то и докладывать про это не стали. Следопыты вернулись через час и только развели руками.

– В лес он ушёл, – сказал Кузьмич, – а там человека искать, всё равно, что иголку в стоге сена. Дальше хоть и река, но где он к ней выйдет, бабушка надвое сказала.

– Ладно, хрен с ним, с этим перебежчиком, многого он не знает, а то что знает, это и без него известно.

– Скажи-ка лучше Кузьмич, как нам отсюда до наших добраться и желательно лесами, а то чует моё сердце и все другие органы, что недолго нам тут загорать осталось. – Пока мы решали свои проблемы, по дороге в тыл следовали обозники, причём возницы нахлёстывали лошадей, стараясь быстрее проскочить открытый участок. Также тянулись санитарные повозки и машины с ранеными. Немцы или опомнились, или подкрепление получили, и вместо того чтобы отступать, перешли в контрнаступление.

Глава 7. Медсанбат

В общем, благодаря нашему проводнику, свалить мы успели, да и «люфтвафли» на нас не позарились, ну а отступавшие наши части, прикрываясь арьергардами, заняли оборону в бывших же немецких траншеях и всё-таки остановили противника. Майор передал Филатову планшет со всеми документами, рапортом и последним своим приказом, так что ни за дезертиров, ни за окруженцев, нас не приняли. Поэтому мы, перебравшись через реку Межа, по сохранившемуся каким-то чудом мосту, смогли вернуться в часть достаточно быстро, тем более во время своих скитаний, обнаружили небольшую колонну брошенных фрицевских грузовиков. Часть машин конечно сгорела, некоторые не завелись, но парочку трофеев мы всё-таки приватизировали. Водители у нас остались живы, так что до станции Земцы мы доехали с относительным комфортом, тем более в одной из машин лежала военная форма, поэтому было куда присесть и на что положить не приходящих в сознание раненых.

Когда мы приехали в часть, лейтенант пошёл отписываться в штаб, а всех небоеспособных принялись осматривать эскулапы из местного санитарного взвода. Перевязав и почистив раны, понатыкав уколов и заставив каждого выпить по нескольку порошков (Федя с Серёгой к тому времени очнулись), а так же наложив мне нормальные лубки, весь наш квартет отправили в дивизионный медсанбат, где мы и попали в «ласковые» руки врачей и медсестёр. Так как дивизия находилась во втором эшелоне и занималась строительством укрепрайона, то раненых было очень мало, в основном больные, так что нас оставили в медсанбате, тем более об этом очень сильно просил комдив Берёзин.

Больше всех повезло дяде Фёдору и Мишане, им назначили постельный режим, и они просто лежали и балдели под капельницами. Наши же с Серёгой зады, трещали от болючих уколов, которых нам ставили по нескольку штук в день. У Серёги гноилась рана, а у меня пошло какое-то воспаление и поднялась температура. Всё-таки рукопашка для меня добром не кончилась, и я получил несколько гематом, а ещё ссадин и царапин, которые начали гноиться, также я натёр ноги. Во-первых, трофейные сапоги были на размер больше, а во-вторых, эти грёбаные носки, в которых я проходил и пробегал больше суток. Но, несмотря на все наши страдания, большим плюсом являлось то, что мы были ходячие, и после всех процедур и обхода могли заниматься своими делами и делишками. А вот Федьку с Мишкой никуда дальше уборной не пускали и заставляли соблюдать постельный режим. Правда через неделю мои мучения закончились, неудобство составлял только гипс, в который как в панцирь, заковали мою согнутую в локте левую руку, от кисти, до самого плеча, причём часть этой монструозной конструкции заканчивалась где-то в районе левой лопатки. Как мне сказал хирург, который осматривал мою травму, у меня был вколоченный закрытый перелом шейки левого плеча, и минимум два месяца в гипсе мне гарантированы. Меня даже возили в город Ржев, где в армейском госпитале сделали снимок, чтобы окончательно определиться с диагнозом. Сам госпиталь разместился в городской больнице, так что рентгеновский аппарат и плёнка там имелись.

Командовала госпитальным взводом, в одной из палаток которого отвисал наш «криминальный квартет», Лобановская Ольга Анатольевна – врач терапевт. Молодая, приятная во всех отношениях женщина, небольшого роста, с лучезарной улыбкой и огромными голубыми глазами. Лучше чем сказал Сергей Есенин, в одном из своих стихотворений не скажешь, поэтому повторяться не буду, да и идеал красоты у каждого разный, так что навязывать своё мнение никому не хочу. Вся наша банда по уши втюрилась в молоденькую докторшу, но вида старались не показывать, тем более во взводе были и симпатичные медсестрички, а вот с ними, в отличие от врача, можно было и закрутить военно-полевой романчик. Дело молодое, гормоны играют, раны затягиваются, тем более на дворе лето и укромное местечко можно отыскать довольно легко. Ну и слухи о героях разведчиках, которые разгромили чуть ли не дивизию немцев, тоже играли свою роль. Так что выбрав для себя доступные объекты для атаки, мы начали осаду, которая была взаимообразной. Ну а ревнивая женщина со шприцем наизготовку, гораздо страшнее просто ревнивой женщины.

Популярности нам добавило также и награждение, которое состоялось через две недели нашего тут пребывания. Пришли награды за бой у села Ильино, так что у каждого на гимнастёрке (по такому случаю нам выдали форму), блестело по новенькой медали «За отвагу». А вот это дело, без вечерних посиделок за рюмкой чая, не обошлось. Так как на излечение нас отправляли не с поля боя, а из части, то и прибыли мы сюда не с пустыми руками, а с трофеями в своих вещмешках. Естественно там лежали не гранаты и патроны (хотя они тоже имелись), а гораздо более прозаичные вещи, которые можно было обменять в тылу на «лекарства» или продукты. Наш обменный фонд состоял из иголок, ниток, спичек, сигарет, мыла, ну и других всяких разных безделушек и не только. Конечно, местный старшина косился на наши вещмешки и предлагал их сдать вместе с формой, но после пары ласковых, отстал «от этих контуженных на всю голову». Ну а после того, как мы с Серёгой подогнали ему кобуру от парабеллума, в обмен на бутылку местного самогона, и распили её на троих (контуженным тогда пить было нельзя), стал нашим лучшим другом, тем более мы пообещали ему достать и сам пистолет.

Девчата накрыли стол и обеспечили нас крепкими напитками двух видов (спирт чистый и спирт разбавленный), ну а мы обеспечили десерт к чаю. Палатки медсанбата располагались в лесу, на берегу речки Осуга. Недалеко была небольшая деревушка Высокое, но пока на улице стояло тепло, решили не стеснять жителей, да и от фашистской авиации лучше было укрываться в лесу. Но связи с местным населением наладились очень быстро, и дополнительное питание в виде молочной продукции и свежих овощей и яблок, было организовано, да и лесные дары тоже присутствовали. Ради такого дела мы сходили в деревню и потрясли мошной, и хотя наши запасы значительно оскудели, но сало, солёные груздочки, мёд, яблоки и несколько литров медовухи, на столе присутствовали. Не сказать, что стол ломился от деликатесов как в ресторане, но и посидеть за ним и обмыть награды, было не стыдно.

Поначалу народу собралось не очень много, пригласили мы только командира медицинской роты – ведущего хирурга, ну и естественно весь женский состав госпитального взвода. Небольшим но дружным коллективом, обмыли наши медали, хорошо закусили, поговорили, – а потом такое началось! «Поручика Ржевского не звали, так что он ничего не опошлил». А сначала где-то отыскали патефон, потом выяснилось, что Федя у нас «первый парень на деревне, вся рубаха в петухах», нашли гармошку, и дядя Фёдор дал гари, ну а продолжили банкет уже на большой поляне неподалёку. Естественно как спонсоры данного мероприятия мы уже не выступали, потому что народ повалил отовсюду, и скопилось его довольно много. Гармошка сменяла патефон, люди плясали, пели и танцевали. Кто-то был под мухой, кто-то под шилом, а кто-то под медовухой, но большинство бойцов и женского медперсонала практически не пили, а просто веселились от души.

Обмыв вместе со всеми награды, разбавленным ключевой водой спиртом, я переключился на медовуху, но сильно не увлекался и старался по возможности пропускать некоторые тосты. Причина была прозаическая. Рядом со мной сидела она – Оля. В ступор я не впал, наоборот, включил весь свой шарм и обаяние, чтобы обольстить эту женщину или девушку. Меня теперешнего она была немного постарше, зато на самом деле, раза в два моложе. Несмотря на разницу в званиях, всё-таки Ольга лейтенант медицинской службы, а я сержант, я понял, что чем-то заинтересовал эту девушку, тем более осаду я начал уже давно. Не сказать что очень, но как только её увидал, так сразу понял, что попал в омут и добром это всё не кончится. Со всеми медсёстрами я держался ровно, никого не выделял, но подшучивал и в краску вгонял, правда, не всех, а особо впечатлительных. Ольгу же Анатольевну я поедал глазами и развешивал с умом комплименты, но не опускаясь до пошлых шуточек и подколок. Как лечащий врач, она тоже разговаривала со всеми одинаково, и за рамки своих служебных обязанностей не выходила. Но иногда я ловил на себе её задумчивые взгляды.

Зато за столом она расслабилась. Не знаю, что тому было причиной, то ли коварная медовуха, то ли что-то ещё, но мы даже выпили с ней на брудершафт и поцеловались, правда, слегка. А вот когда начались пляски с бубнами, тут я со своей сломанной конечностью ничем похвастаться не мог. Нет, мы конечно покружились в вальсе, под звуки «Утомлённого солнца», и я прижимал к себе девушку одной рукой, но когда народу подвалило ещё больше, попросту сбежали от этого праздника жизни. В результате мы до полуночи бродили по лесным тропинкам, я читал стихи: Пушкина, Есенина, Высоцкого и некоторых других, уже не выбирая авторов, и из какого они времени. Прошлого, настоящего, или будущего, а просто читал всё, что помнил из лирики. Ольга тоже от меня не отставала, тем более мне очень нравился её голос, а небольшой «фифект фикции» (она мягко выговаривала букву «Р»), придавал ей особый шарм. А когда мы нашли укромное местечко, отойдя подальше от любопытных глаз и ушей, то до одури нацеловались. И я хоть и потерял при этом голову, и ощупал девушку в самых интересных местах, наслаждаясь податливостью её губ и упругостью молодого тела, но всё же удержался на грани и черту не перешёл. Может быть и зря, а может и нет, всё-таки я не хотел начинать наши отношения с полного погружения, а мечтал испить эту чашу до дна, но не залпом, а небольшими глотками.

Проводив Олю, вернулся я только под утро, счастливый и с припухшими губами. Все мои «сопалатники» были уже на месте, но не спали, видимо сами пришли недавно. Выглядели эти поросята как обожравшиеся сметаной коты, так что отпустив пару дежурных шуточек в мою сторону, все дружно засопели. Мне же не спалось, и я думал, как уберечь дорогую для меня женщину и вытащить из этой передряги под названием война. Это сейчас дивизия стоит во втором эшелоне, и кроме самолётов-разведчиков, которые старательно фотографируют всю нашу систему обороны, ей пока ничего не угрожает. Основные бои идут западнее и южнее, а здесь пока затишье. А что будет через месяц, или полтора? Немцы соберут силы и ударят танковыми клиньями там, где не ждали, или ждали, но как обычно – просрали. В первую очередь достанется тылам и медсанбатам, если не разбомбят с воздуха, то намотают на гусеницы танков или постреляют из пулемётов. По хорошему-то надо убрать отсюда всех девчонок, но кем их заменишь, и кто будет делать за них ту работу, которую они сейчас выполняют, а когда раненые пойдут потоком, будут выполнять недоедая и недосыпая. Так ничего и не придумав, я уснул.

Утро началось как обычно, с подъёма и завтрака, потом был обход, после которого мы завалились спать до обеда. Воспаление что у меня, что у Серёги прошло, и теперь мы уже просто отдыхали, правда Серёга ещё ходил на перевязки, но рана у него постепенно затягивалась. Мне же вообще оставалось только ждать, когда срастётся кость и придерживаться диеты, богатой кальцием. Мишке сняли швы с касательной раны на голове и освободили от постельного режима, так же сделали послабление и дяде Фёдору. Форму нам оставили, но всё равно весь день мы ходили в больничных халатах, переодеваясь только к вечеру, так как с благословения местного замполита, по вечерам устраивались культмассовые мероприятия, правда, только до девяти вечера и без всяких возлияний. Наши отношения с Олей продолжались и становились всё откровеннее, но до утра мы теперь не гуляли, а возвращались к полуночи. Мишку должны были скоро выписать, и я вернул ему его же парабеллум, присовокупив к нему несколько лишних магазинов. В ответку этот жук подогнал мне «Вальтер ПП», правда с одной запасной обоймой, но как только я увидел этот ствол, в голове у меня как будто зажглась лампочка и возникла идея.

Обычно Ольга Анатольевна приходила к нам на обход в белом халате, одетом на военную форму. Но как-то раз я увидел её просто в форме, подпоясанной ремнём с кобурой, откуда торчала рукоять нагана. И когда я подержал в руке семисотграммовый ствол, подаренный Мишкой, я понял, что наган не лучшее оружие для женских ручек и собрался это исправить в ближайшее время. Не откладывая дело в долгий ящик, я разыскал нашего лепшего друга старшину, и узнал у него насчёт стрельбища. У Серёги я разжился патронами, калибра 7,65 мм и, переодевшись в форму, пригласил докторшу на «романтическое» свидание в местный тир, попросив прихватить для этого своё боевое оружие. Стрелять мы сначала начали из нагана. Как я и предполагал, револьвер, если стрелять самовзводом, мало подходил для девушки, усилие на спуске нужно приложить не шуточное, поэтому почти весь барабан, выпущенных в мишень пуль, ушёл в молоко. Этот ствол лучше бы подошёл однорукому «бандиту» типа меня, но никак не Ольге, хотя когда она отстреляла второй барабан, предварительно взводя курок, результат был намного лучше. А вот малыш Вальтер удивил как меня, так и даму, своей несильной отдачей и хорошей точностью.

Элементарные навыки стрельбы у Ольги наличествовали поэтому, продемонстрировав, как заряжается и стреляет трофей и, добившись от ученицы автоматических действий по подготовке оружия к бою, принимаю зачёт из пяти пробных и пяти зачётных. Что я могу сказать? Ученица оказалась способной, с двадцати шагов конечно яйца у комара не отстрелит, а вот в «сверхчеловека» попасть сможет, ну а большего и не надо, всё-таки врачи это не разведчики, у них несколько другие обязанности. Но лишним умение стрелять тоже не будет, мало ли кто захочет обидеть беззащитную девушку. А как говорил товарищ Аль Капоне, добрым словом и пистолетом, можно сделать гораздо больше, чем просто добрым словом. Так и тут, попробуй, обидь добрую девушку с пистолетом. Да и тыл при немецких танковых прорывах, понятие относительное, а воевать с безоружными фрицы большие любители.

Выполнив неполную разборку и сборку пистолета, заставляю подругу несколько раз повторить показанное, а потом и почистить оружие.

– Любишь кататься, люби и саночки возить. – Сподвигаю я Ольгу на трудовой подвиг.

– Я вообще-то не люблю стрелять и не особо хотела, – возмущается она.

– Ты в армии, крошка, не хочешь – заставим, не умеешь – научим.

– А вы, не оборзели ли часом, товарищ сержант.

– В данный момент я твой инструктор, – так что будьте любезны! – уважаемая Ольга Анатольевна, выполнять все мои распоряжения, пока я не сказал волшебное слово.

– И какое?

– Быстро!!! Десять минут, время пошло. – Командую я. Подруга разбирает пистолет, достаёт из кобуры с наганом шомпол, маслёнку, а потом чистит и смазывает сначала Вальтер, а потом и револьвер.

– Молодец. – Хвалю я девушку. – Пока я чего-нибудь не придумал, пистолет будешь носить в кармане халата, а то ходишь целыми днями без оружия, да и ночью держи под подушкой, а то мало ли что.

– Зачем это, мы же в тылу, да и красноармейцы нас охраняют.

– Сегодня в тылу, а завтра в аду. Видел я там, – машу рукой в западном направлении, – и раздавленные повозки с красным крестом, и застреленных раненых, и изнасилованных, а потом убитых медсестёр… Тоже наверное думали, что в тылу. – На самом деле я ничего этого, кроме расстрелянных с воздуха санитарных повозок пока не видел, но слышал от ветеранов и читал в своём времени. Ну а Ольгу напугал, чтобы прониклась, а то совсем они тут расслабились, ходят без оружия, светомаскировку почти не соблюдают, песни с танцами каждый вечер. Я понимаю, конечно, что дивизия стоит во втором эшелоне, и в настоящем бою никто, кроме нескольких подразделений не был, но на дворе 41-й, а не 45-й, и захватчики уже в Смоленске, того и гляди на Москву ударят, а тут полная расслабуха. Некоторым ловеласам и мне в том числе, это конечно выгодно, но элементарная дисциплина-то должна соблюдаться. Ладно, не будем о грустном, пока идёт Смоленское сражение время ещё есть, да и сам я здесь похоже задержусь дольше, чем мои кореша, так что не буду осложнять мужикам оставшиеся до выписки считанные денёчки. Тем более с вооружением, как я успел заметить, в медсанбате было неплохо, не меньше сотни красноармейцев с винтовками и карабинами, а также парочку автоматчиков я видел, конечно, не всех сразу, а в своих подразделениях.

– Ты что, правда, всё это видел? – Видимо проникшись, задаёт мне вопрос Оля через некоторое время.

– И не раз, – не моргнув глазом, отвечаю я. – Хочешь подробностей?

– Нет.

– Ну, тогда пошли, завтра продолжим, будешь у меня курс молодого бойца проходить.

– А зачем?

– Чтобы команду «Ложись» правильно понимать и выполнять.

– Пошляк! – Зардевшись, говорит девушка.

– Не пошляк, а товарищ инструктор, почаще и с улыбочкой.

– Слушаюсь. Товарищ инструктор. Может вам ещё и честь отдать?

– Это как тебе будет угодно, можешь и честь отдать, девичью. – Намекаю я насчет двусмысленности этого выражения. Поняв, что ляпнула что-то не то, Ольга окончательно залилась краской.

– И хватит уже размахивать пистолетом, убери ты его наконец в карман.

– В какой? – Тут я понял, что сморозил глупость, потому что милая припёрлась на стрельбище в синей шерстяной юбке и офицерской гимнастёрке, перепоясанной ремнём с портупеей, с висящей на боку кобурой с наганом. Пришлось засовывать ей пистолет за ремень, а запасной магазин Оля убрала в карман гимнастёрки. Поцеловав девушку и договорившись встретиться вечером, расходимся каждый в свою сторону.

Я иду к ротному старшине, были у меня некоторые мысли, которые нуждались в материальном воплощении, а лучше чем местный старшина, с этим мне никто помочь не мог.

– Здоров був, Петрович! – Приветствую я местного «Плюшкина».