Текст книги "Напоминание"

Автор книги: Алексей Гравицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Все?

– Все.

– А теперь послушай, что я тебе скажу.

только не кипятись и не обижайся. Вся твоя дедукция – чушь собачья. Я правда не знаю, что подумала бы на твоем месте, но могу тебе сказать, что есть на самом деле.

– Ну соври еще что-нибудь, – вяло огрызнулся Сергей.

– Не надо, Сережа, я никогда не врала тебе. Кое-что не говорила – да, но врать не врала. Я не знаю эксперимент ли это или еще что-то, а если эксперимент, то чей. Я ничего не знаю о том, как это происходит и кто за этим стоит. Да, я работаю в секретной лаборатории, но занимаюсь я только лишь останками внеземной цивилизации, найденными в соседней системе. – Она говорила четко и уверенно, и Сергей хотел ей верить, но ведь его друг тоже говорил четко и уверенно, однако это не мешало ему врать как сивому мерину.

– Допустим я тебе поверил. Допустим. Но как тогда объяснить то, что ты всегда все знала заранее. А ведь ты знала, а не просто утешала меня говоря то, что я хотел слышать.

Она смотрела на него горько улыбаясь.

– А я и не говорю, что не знала. Я действительно знала, не все, как ты говоришь, но многое, – она вновь посмотрела на Сергея, тот хотел что-то сказать, но не смог, только на ничего не понимающем лице читался немой вопрос. – Очень просто, – улыбнулась она. – я видела во сне. Я говорила тебе, что тоже попала под влияние этой аномалии, или эксперимента, если тебе так больше нравится. Ну вот. Это все чистая правда, только я не сказала тебе еще одной вещи, – она замолчала, судорожно сглотнула застрявший в горле ком. – я... я вижу эти сны заранее. Я – ясновидящая, то есть нет, не так. Я вижу пророческие сны.

Сергей рассмеялся.

– Но это же абсурд. Это антинаучно!

– Твои ночные кошмары тоже антинаучны.

– Но этого не может быть.

– Того, что происходит с тобой тоже не может быть, того, что происходит с частью земного населения тоже не может быть, однако это происходит.

– Но...

– Что, не очень убедительно? Тебе нужны доказательства? Пожалуйста. Я знаю, что ты получил письмо, в котором говорилось о том как умерла твоя мать, вернее, какая-то Наталья Сергеевна, то что это твоя мама я узнала только что от тебя, а тогда для меня это была просто какая-то Наталья Сергеевна. Но для тебя она значила много, потому что тебя затрясло и ты упал ничком на кровать и уставился в потолок. Глаза твои застыли, а пальцы теребили измятое письмо. Ты лежал долго, потом ты встал, уронил письмо на тумбочку у кровати и пошел на балкон. Там ты перекинул ногу через перила, поколебался, потом перекинул другую ногу и опять постоял глядя вниз.

Ты смотрел вниз, казалось, очень долго, я пыталась кричать, но язык не повиновался, да и ты меня не услышал, ты отпустил перила и сделал шаг вперед... А потом я проснулась. Я ничего не могла сделать, но потом вспомнила дату, которая высвечивалась у тебя на будильнике.

Дата и время приснились мне вместе с твоим будильником, твоим номером и тобой самим. Зная когда и где это произойдет, я дождалась того дня и утром два дня назад зашла к Виктору и рассказала ему все. Ну не совсем все, но это не важно. Я знаю не только то, что произойдет во сне, но и то, что будет на яву, я знаю не все, но кое-какие глобальные события. Я знаю о чем вы разговаривали с Виктором меньше часа назад. Хочешь расскажу? Я могу пересказать ваш разговор слово в слово. Я знаю когда и как умру я сама, а также когда и как умрете вы с Виктором, вам отмерено больше чем мне.

Сергей слушал с нарастающим интересом.

Слушал и верил. Слова любимой женщины не вызывали теперь никаких сомнений, а она говорила и говорила, и он слушал и не понимал как он мог заподозрить ее в том, в чем заподозрил. Голос Марины стих.

Молчали оба. Потом он распрямился в кресле и притянул к себе полуобнаженную Марину. Она замерзла и была теперь холодной, будто отдала ему все свое тепло, кожа ее покрылась мурашками. Еще бы, подумал он, в комнате не жарко, и это ему в рубашке, свитере и под пледом, а она в чем мать родила. Он встал, посадил ее на свое место и укутал пледом.

– Прости меня, Мариночка. Я виноват.

Она не ответила, и Сергей пошел к бару и заказал горячий кофе. Одну чашку он взял себе, вторую отнес Марине.

Спустя два часа он выходил из ее номера. В дверях он остановился и, посмотрев на Марину, потупился.

– Маришка, я хотел спросить еще одну вещь.

– Спрашивай.

– Я хотел просить тебя.

– Ну что такое? – улыбнулась она.

Он подошел к ней, обнял ее и сказал:

– Расскажи мне про мою смерть.

Она передернулась и отстранилась.

– Марина...

– Нет, – еще никогда он не слышал чтобы ее голос звучал так резко.

– Но почему?

– Ты не знаешь, что это такое. Ты счастлив в своем неведении. Слава богу, что ты не знаешь как, где, когда и от чего умрешь ты сам и близкие тебе люди. Слава богу, что человеку не дано этого знать. Ты не можешь представить себе, что это такое, знать и ничего не мочь изменить.

– Но я же жив только благодаря тебе.

– Нет. Я тоже так думала и, когда подумала об этом, решила, что мой дар или моя беда – благо, но это не так. Теперь я знаю, теперь... И зная я ничего не могу изменить ни для тебя, ни для Виктора, ни для себя. Я ни для кого ничего не могу сделать. Это страшно. Это мучит меня в сотни раз больше, чем сами сны. И от этого нельзя, никуда нельзя деться ни на минуту, ни на секунду, ни на миг.

– Поделись со мной этим.

– Зачем? Мне от этого легче не станет, а тебе... Для тебя это будет лишняя нестерпимая боль.

– Расскажи мне все про меня, хотя бы про меня. Это моя жизнь, моя смерть и я имею право знать.

– Ну хорошо. Ты будешь жить долго и счастливо и умрешь в роскоши богатстве и любви. Ты умрешь любимым, уважаемым и знаменитым, но к тому времени жизнь наскучит тебе. Твои похороны будут национальным праздником и все будут плакать по тебе от младенца, до старика. Ты останешься в памяти людей на века.

– А ты?

Она промолчала. Сергей поднял на нее глаза, а она свои опустила, стараясь не встретиться с ним взглядом.

– Ты меня обманываешь.

Она не ответила.

– Ты меня обманываешь, – тупо повторил он.

– Да, – тихо согласилась она.

– Почему?

– Потому, что я тебя люблю.

– Ты меня обманываешь, – снова повторил он.

– Иди, Сережа, тебя Виктор ждет.

Извелся, ведь тебя уже три часа нет. Иди.

Сергей попытался поцеловать ее, но она увернулась. Тогда он развернулся и вышел. Когда дверь за ним наконец захлопнулась, Марина дала волю слезам, давно подступавшим, пощипывавшим глаза и давящим горло.

Сергей спустился вниз, в ресторан. Виктора уже не было, за их столиком сидел какой-то мужик лет шестидесяти. Сергей чертыхнулся и пошел по заученной наизусть траектории. В поисках друга он зашел к Кате, к самому Виктору, к одному их общему знакомому и наконец пришел к себе в номер.

Виктор развалился в его любимом кресле и спал. Рядом с ним стоял стакан и тарелка из-под огурцов. В тарелке, в натекшем с огурцов рассоле плавали два окурка, третий, уже потухший, торчал у Виктора в зубах. Сергей грубо толкнул его, потеребил за плечо. Виктор разомкнул слипшиеся веки, приоткрыл сонные глаза.

– Что?

– Курение в постели опасно для вашего здоровья, оно может привести к возгоранию. О пожаре звоните ноль один.

– Так я же не в постели, – пробормотал Виктор и выплюнул давно затухшего бычка. – И не курю, – добавил он уже своим обычным жизнерадостным тоном.

– Ну да, я вижу.

Виктор приподнялся, потянулся, поинтересовался:

– И как прошло разоблачение?

– Никак.

– А что она?

– Она такой же человек, как и мы, только еще несчастнее.

– А что ты тогда там столько времени делал?

– Не скромный вопрос.

– Да ладно строить из себя неизвестно что. Мы тут все свои, к тому же живые люди. Отпялил ее, так и скажи.

– Ничего я ее не от... – разозлился Сергей. – И вообще...

– Да ладно, угомонись. Шутю я так.

– Глупо и грубо.

– По другому не умею.

– Пошляк и циник, да еще и врешь.

– А то, – лицо Виктора растянулось в широченной улыбке сытого кота. Ну ладно, может расскажешь, что вы там делали, о чем говорили и что ты узнал?

– Может и расскажу...

И он рассказал все, ну почти все. Во всяком случае все, о чем здесь было рассказано. Виктор слушал, кивал, мрачнел.

– Ну вот и все, – закончил Сергей. – только одно меня угнетает – она меня обманула.

Виктор фыркнул.

– А что?

– Да ничего. Ты меня извини, Серега, но ты идиот. Ну чего ты так таращишься? Твоя Марина умница. Она умна и мужественна. Она держит в себе ядерный заряд, говоря образно, и не дает ему взорваться и уничтожить всех вокруг. Она оберегает тебя от знания, которое невозможно пережить, а ты, чудак с четырнадцатой буквы алфавита, обижаешься как ребенок, которому не рассказали, что мама и папа будут делать после ужина. Ну на кой тебе знать, что будет?

– Надо. Это, Витенька, политика страуса.

Засунул голову в песок и ничего не видишь и не знаешь. Ну и пусть вокруг голод и разруха, пусть весь мир летит ко всем чертям, я не вижу, я не знаю – мне не страшно.

– Да это политика страуса, но иногда она очень даже хороша. И потом, не смотря на свою страусиную политику, страусы живы и до сих пор бегают по пескам, а не вымерли, как мамонты или динозавры.

– Но я хочу знать о себе все, – упрямо повторил Сергей, и в голосе его прозвучали какие-то бараньи нотки.

– Зачем? Чего интересного в том где, как и когда ты помрешь? Если уж на то пошло, то интереснее знать, что будет после.

Сергей усмехнулся.

– Нет, – строго сказал Виктор. – Я не о жизни после смерти, я не верю ни в бога, ни в загробный мир. Я говорю о том, что будет здесь после твоей смерти, здесь на земле, среди людей. Понимаешь?

– А ничего не будет. Все будут жить, как жили и все. Не смотря ни на что, жизнь продолжается. Уходят великие умы, великие мастера, и что? О них никто и не вспомнит, а о тебе поплачут два-три человека и тоже забудут.

– Нет, не скажи. Смотря как ты будешь жить. Надо делать все, чтобы о тебе помнили, и не только твои родные и друзья, но и твои потомки, и не только твои. Надо оставить после себя след в истории, память.

– Ну да, – хмыкнул Сергей. – Величайший вор и философ тридцатого века, жертва пьяной акушерки и не изученной аномалии известный, как Виктор, фамилия утеряна из-за конспирации.

– Ну тебя.

– Нет, Витя, мне до фонаря, что будет после моей смерти, меня тогда уже не будет. Мне интересно, что будет дальше, до того, как я сыграю в ящик. И мне не безразлично, как это произойдет.

Сергей умолк, Виктор окинул его взглядом, заметил скептически:

– Не пойму, что она в тебе нашла.

Другого такого болвана поискать надо.

Сергей надулся и решил обидеться.

С тех пор прошло полтора года. С Виктором он помирился быстро. Да собственно он всегда с ним быстро мирился. Шли дни и ночи. Сны по-прежнему преследовали его и не всегда они были безопасны. Но он уже успел привыкнуть и к холоду и сырости, и к жаре, и к голоду, и к тому, что не смотря на все вышеперечисленное он должен был он должен был защищать страну, которая осталась только в этих снах, но не стала от этого менее дорогой. И он защищал родину от государства, которое тысячу лет спустя стало неотделимой частью его родины, Евроазиатского союза планеты Земля. Он еще раз попал в госпиталь, но на этот раз с совсем легким ранением. Вот и все, что произошло с ним в той жизни, которая протекала, когда он засыпал.

Да, где-то через две недели после получения письма от Светки, он получил такое же письмо во сне. Ему сообщили во второй раз, как умерла его мама. Проснувшись, он поперся к Виктору и со словами: "А я свинья ей даже не написал ни разу," – нажрался в лоскуты.

В его реальной жизни (хотя он уже сомневался какая жизнь наиболее реальна) тоже все текло более менее плавно. Боль, которую вызвала смерть матери поутихла и он снова почувствовал вкус к жизни. Он с удовольствием проводил время в компании Виктора с Катей. Он любил Марину, которая с каждым днем все реже улыбалась и все больше молчала, оставаясь наедине со своими мыслями. Что-то угнетало ее, но временами на какой-то короткий момент она становилась веселой и беззаботной, как бы на зло судьбе. А вечером, после бурного веселья, она зарывалась лицом в подушку, или утыкалась в его плечо и ревела.

Он еще пару раз пытался завести с ней разговор на угнетающую ее и волнующую его тему, но ничего не добился, кроме слез с ее стороны. И он прекратил попытки.

Кроме того он сдружился с Яном, тем самым старшим следователем, который пришел на смену застреленного.

Они очень мило общались, но их отношения не стали настолько близкими, чтобы посвятить другого в то, что оба одинаково мучатся засыпая.

Правда все это читалась в глазах и выражениях лиц, но в слух так никто ничего и не сказал.

Полиция по-прежнему из отеля не выезжала и никого не выпускала, хотя некоторые уже начинали возмущаться. За последние полтора года по неизвестным причинам погибло еще около восмидесяти жителей отеля.

В тот вечер они сидели в номере Сергея вчетвером: Виктор, Катя, Марина и сам Сергей. После крепких напитков перешли на крепкий кофе, то что кофе пьется на ночь никого не смущало. Они сидели и весело трепались, они были счастливы.

Потом Виктор и Катерина откланялись и ушли. Марина помогла ему привести номер в порядок и пошла на выход.

Он остановил ее, развернул и притянул к себе.

– Мариночка, останься а? – выдохнул он после долгого поцелуя.

Она улыбнулась и опустила глаза:

– Нет, Сережа, не сегодня.

Он игривым движением подхватил ключи от номера и пьяно подмигнул ей.

– Ну тогда я пойду с тобой.

– Нет, Сережа, не сегодня, – Повторила она и улыбнулась, но уже не счастливо, а вымученно.

– Ну, Мариночка, – заканючил он, а потом с наигранным страданием добавил. – Ну хорошо, иди, а завтра утром я к тебе нагряну.

Она рассмеялась.

– До свидания, любимая, до утра, – он попробовал поцеловать ее, но она увернулась и нарочито подставила щеку. Он чмокнул ее в подставленную щеку.

– До завтра.

– Прощай, Сережа, – она смотрела ему прямо в глаза долго и пристально, будто изучая бушующее в глубине этих глаз пламя жизни, потом ее взгляд нежно прошел по всем чертам и черточкам его лица и остановился на каждой в отдельности. Он в ответ ощупал ее взглядом и улыбнулся. Она тоже улыбнулась и шагнула в сторону двери, потом снова обернулась и окинула его взглядом: такого поддатого, веселого и счастливого, вышла. Дверь за ней захлопнулась.

Сергей прижался щекой к дверной обивке и прошептал:

– До завтра, любимая.

Ему никто не ответил, но он не обратил на это внимания. Он был по настоящему счастлив, впервые за очень долгое время. Под действием выпитого и простого человеческого счастья, понятного всем и каждому, ушли куда-то все горести и страхи, унесли с собой боль. Он был по настоящему счастлив.

Он поднял гудящую голову, оторвался от двери, которую подпирал и шатаясь дошел до кровати. Он завалился не раздеваясь и не включая света, единственное на что его хватило, так это скинуть один ботинок. Соприкоснулся с кроватью он уже почти спящим, а почувствовав под собой мякоть подушки и матраса, поверх которого лежало одеяло и покрывало, он расслабился и тут же заснул.

Если очень хорошо вечером, то будет очень плохо утром, это закон. Много хорошо, это тоже плохо.

Он поднял гудящую уже по-другому нежели вчера голову. Комната пошатнулась, а к горлу подпер неприятный комочек. Кроме того он почувствовал, что еще вчера отлично сидящая рубашка, сейчас неприятно жмет в вороте. Он дернул воротник рукой, тот не расстегнулся. Тогда он дернул сильнее. Пуговицы брызнули в сторону, с соответствующим звуком прокатились по полу. Рубашка испорчена, но жить стало чуть легче. Сергей чертыхнулся и полез рукой в тумбочку. Не вставая с кровати, он обследовал ящик тумбочки, но нашел лишь пустые упаковки от таблеток, которые там искал. Он отшвырнул тюбики и длинно трехэтажно выматерился, благо этому он уже научился.

Ну что ж, придется идти к Марине в таком виде и просить таблетку у нее. Собственно и просить не придется, она его увидит и сама отсыпет ему целую горсть, только б выглядел, как человек, а не как пропитая обезьяна.

Он поднялся с кровати. Оказалось, что когда он лежал и не двигался ему было значительно лучше. Сергей сделал несколько шагов, наткнулся на ботинок, сиротливо лежащий возле бара. Как он сюда попал? Сергей наклонился, к горлу подступила тошнота. Он поднял ботинок и резко, как ему показалось, выпрямился.

Ботинок он надевал стоя как цапля на одной ноге, вторую подогнув. Его шатало. Он поразился, как это цапля не падает. Ботинок наконец наделся, и он пошел к двери, шаркая и спотыкаясь о шнурки, которые поленился завязать.

В коридоре было как всегда прохладнее, чем в номере, и Сергей несколько пришел в себя. Он постоял, подышал и шаркающей походкой поперся к Марине.

Он без стука открыл дверь и шагнул в номер. Про похмелье он забыл сразу. Она лежала на полу в луже крови спиной вверх. В светлых волосах запекшиеся комочки крови и что-то большое темное чего там никогда не было и быть не должно.

Он не чувствуя под собой ног сделал несколько шагов, нагнулся и тронул ее за плечо. Она не шелохнулась.

Он осторожно сел рядом и аккуратно перевернул ее. Голова ее откинулась ему на руку, волосы рассыпались пышной волной. Сергей посмотрел ей в лицо. Она казалось просто заснула. Спокойное выражение лица, даже какое-то облегчение. Глаза закрыты, а чуть выше глаз и между ними аккуратная дырочка, да даже не дырочка, а...

Он зажмурился и запрокинул голову.

Хотелось заплакать, но чертовы слезы почему-то не текли. Он провел рукой по мертвой щеке, волосам. В горле родился и вылетел наружу нечеловеческий хрипяще-булькающий рык или стон. Звук разнесся по опустевшей вдруг комнате, отразился от стен и вернулся к нему, ударил в барабанные перепонки. Он дернулся. Он почувствовал полную пустоту и одиночество. Он понял, что потерял смысл жизни. Сергей снова попытался заплакать, но глаза высохли, и он взвыл. Он выл, хрипел и ревел, он гладил и тряс ее остывшее тело, как будто это могло воскресить ее.

Потом его пробрал мороз до самого костного мозга. Слез все еще не было, но вой и рык сменились всхлипами и его затрясло. Все его тело не напряженное и не расслабленное пришло в движение, потом он замерал, потом его тело опять сотрясала судорога. Наконец он всхлипнул в последний раз и застыл. Глаза его остановились, комната поплыла и потеряла очертания и...

Он увидел ее улыбающееся, чуть грустное лицо.

– Прощай, Сережа, – прошелестел ее голос в его голове.

И она чуть отдалилась, отодвинулась, окинула его взглядом и...

Он уткнулся в ее спящее вечным сном лицо с крохотным пятнышком на лбу. Он осторожно опустил ее на пол и снова хрипло булькающе взвыл. Протяжный вой повис под потолком и растворился в мякоти занавесок на окнах.

Почему же ты мне не сказала?

– Это я виноват, любимая, прости меня.

Прости, – прошелестел по комнате его хриплый шепот.

Он вдруг разозлился на себя, потом на тех кто виноват в этой смерти равно как и в тысячах других, хотя плохо себе представлял, кто в этом виновен, а потом его уже не злость, а ненависть распространилась на всех окружающих, на весь мир, на тех кто посмел выжить, когда ОНА умерла.

– Я отомщу, – проорал он уже во весь голос страшно и угрожающе. Этот вопль не простреленной на вылет, а изорванной в клочья души мог ужаснуть любого, но его никто не услышал кроме самого Сергея, а тому уже было все равно. Он жестоко оскалился своим мыслям, которые приобретали уже материальную оболочку и сделал шаг к двери, но остановился.

– Прости, любимая, – в глазах его мелькнул сумасшедший блеск. Раньше ему часто приходил в голову вопрос, что чувствует или о чем думает сумасшедший, теперь ему об этом не думалось у него были другие насущные проблемы. Сергей осторожно поднял на руки труп и пошел в ему одному известном направлении.

В дверях он столкнулся с взволнованным Виктором. Виктор расслабленно вздохнул, улыбнулся, но потом увидел его ношу и побледнел как мел.

– Сереж-жа, – пробормотал он.

Если бы Сергей был вменяем он может и удивился этому заикающемуся бормотанию, но он только бешено сверкнул глазами и прорычал:

– Убирайся!

– Сергей, я...

– Вон! Ненавижу! – и Сергей выдал жуткое ветвистое ругательство, которое не позволил бы себе никогда, даже в мыслях.

– Серега...

Сергей по-волчьи прорычал что-то нечленораздельное и дернул плечом, отпихнув Виктора с дороги. Трудно сказать откуда в нем взялась такая сила, а может Виктор просто не ожидал удара. Виктор отлетел, пытаясь удержать равновесие, но запутался в собственных ногах и рухнул, ударившись головой о стену. В голове загудело, перед глазами поплыло, и уже обмякшее тело Виктора сползло по стене на пол.

Сергей, казалось, не обратил на это никакого внимания и продолжил свой путь.

Следующее препятствие обезумевший Сергей встретил в лице молодого парня в форме ГП. Тот стоял у входа и следил за тем, чтобы никто не покинул гостиницы не законным путем.

Сергей шел напролом не замечая никого вокруг.

– Эй, парень, – окликнул его гепешник. – Парень, ты... – лицо гепешника удлинилось, когда он понял, что несет нарушитель.

Надо отдать должное гепешнику, он быстро совладал с собой и выхватил пистолет. Аккуратная лазерная игрушка со скрытой в ее утробе необыкновенной убойной силой посмотрела на Сергея.

– Руки за голову... Нет, положи ее! Руки за голову, лицом к стене и не шевелись, одно лишнее движение и ты труп!

Сергей остановился и тупо посмотрел на полицейского, тот сделал подбадривающее движение пистолетом, мол давай, продолжай в том же духе. Сергей осторожно опустился на одно колено, нежно опустил тело Марины на пол и осторожно поднялся, сделал шаг в сторону.

– Ну вот, – сказал довольный гепешник. – а теперь руки за голову, лицом к сте...

Резкий удар швырнул ничего не подозревающего полицейского на пол. Пистолет вывалился из его руки, он ухватился за разбитое лицо и попытался подняться. Сергей ударил его ногой в живот, пресекая попытку и довершил начатое резким ударом ноги чуть ниже пояса. Бедный парень скрючился и захрипел, пуская ртом кровавые пузыри.

Сергей с безразличным видом поднял с пола пистолет, сунул его в карман брюк, затем с нежностью и чрезмерной бережностью поднял тело Марины и покинул гостиницу.

Кто по мнению простого человека виноват во всех его бедах кроме него самого?

Сергей двинулся к древнему архитектурному ансамблю, где вот уже сотни лет обитало правительство.

Как Сергею удалось проникнуть на охраняемую территорию осталось загадкой. этого не знал никто и даже сам Сергей в последствии не мог вспомнить как ни старался.

Засекла его аппаратура в коридоре правительственного здания, но было уже поздно, он ввалился в зал заседания правительства. Семь человек, представляющие собой правительство Евроазиатского союза планеты Земля, а в данный момент представляющие собой довольно жалкое зрелище повернулись к двери, когда та захлопнулась за Сергеем.

– Как вы посмели? Кто вы? – воскликнул пожилой мужчина, театрально жестикулируя. Самой примечательной чертой его лица, которая бросилась в глаза Сергею была бородка. Бородка смешно подергивалась в такт словам, которые произносил старик.

– Волков Сергей Александрович. Две тысячи девятьсот восьмого года рождения. Родился такого-то числа такого-то месяца в такое-то время в двадцать девятом роддоме города... – голос был неприятно механическим, это компьютер наконец сопоставил хранящиеся в нем данные с данными полученными в коридоре.

– Родители: мать – Волкова Наталья Сергеевна. В девичестве...

– Заткнись, – прервал механические излияния старик со смешной бородкой.

Сергей не обратил на этот диалог, как и на адресованный ему ранее вопрос ни малейшего внимания, он ногой выдвинул из-за стола, за которым сидели семеро кресло и уложил в него Марину.

– Кто эта женщина? – спросил мужчина помоложе. У него было совершенно не примечательное лицо.

Сергей посмотрел на любимые черты.

Светлый локон свалился на лоб Марины и закрыл пулевое отверстие.

– Моя жена, – тихо ответил он.

– Что с ней? – почему-то тоже шепотом спросил мужчина.

– Спит, – Сергей сунул руку в карман и наткнулся на уютно устроившийся там пистолет. Лицо Сергея казалось озарилось изнутри, так как будто в его голове кто-то зажег лампочку.

Он плавным движением выхватил лазерный пистолетик и ткнул его в лицо мужчине, который приставал к нему с расспросами.

– Что в-вы делаете? – взвизгнул тот.

Сергей не слышал того, что ему говорят, а продолжал начатый монолог:

– А почему она спит, – голос Сергея был подобен раскату грома. – мы сейчас узнаем.

В зале установилась тишина, семеро замерли. Сергей оглядел их безумным взглядом, повел пистолетом из стороны в сторону. Пистолет пробежался хищным дулом по членам правительства, задержавшись хоть на секунду на каждом и вернулся к мужчине, который больше не пищал, а замер, застыл, окаменел, только глаза еще жили на его лице и в глазах этих были страх и мольба.

Сергей захохотал. Безумный смех разнесся по залу, отразился от стен гулким эхом, вернулся назад. Сергей вдруг резко перестал хохотать и забормотал под нос:

– Сейчас. Сейчас-сейчас. А то народ мрет, как мухи... по всей стране, а они странички из книжек в библиотеке дергают, секреты у них. Устроили тут тайны мадридского двора. Ну ничо. Ни-че-го! Будут вам секреты. Сейчас на себе попробуете, что это такое, когда боишься заснуть и не проснуться.

Рыхлая полная женщина с некрасивым лицом всхлипнула и осела в кресле.

– Чего это она? – удивился Сергей.

– Потеряла сознание, – объяснил старик со смешной бородой.

– А-а-а, – протянул Сергей. – А чего так быстро?

Старик пожал плечами. Этот жест почему-то взбесил Сергея и пистолет уперся в голову с трясущейся бородкой. Кто-то вскрикнул. Сергей ухмыльнулся.

– Ты тут у нас самый главный? Вот и объясни, как это понимать.

Старик поник, потом набрал в легкие побольше воздуха и зашевелил бородкой:

– Ты, друг, спроси чего полегче. Я не знаю.

Сергей подошел ближе. Пистолет ткнулся в грудь старика, скользнул по горлу, приподнял бородку и дернулся кверху, уперся в лоб. Старик едва заметно вздрогнул.

– Ты не знаешь? Ты глава правительства, и не знаешь? Хрен ты старый, если не ты, то кто? – Лицо Сергея замерло и тут же на нем проступило понимание. – Так ты же совсем ничего не знаешь, сейчас я тебя просвящу.

Палец Сергея нарочито медленно приблизился к спусковому крючку и слегка надавил на него. Старик сидел спокойно, только слегка прикрыл глаза, но ни один мускул на лице его не дрогнул. Сергей еще чуть прижал курок, а потом резко опустил пистолет. По залу пронесся вздох облегчения, казалось даже стены громко выпустили воздух из своих каменных легких и только старик со смешной бородкой не шевельнулся. Он сидел спокойно и недвижно и в нем чувствовались сила и мудрость. "Памятник, монумент, каменное изваяние," пронеслось в голове у Сергея.

– Ты не боишься? – удивился Сергей.

– А чего мне бояться? – вопросом на вопрос ответил старик.

– Ну как же? У меня пистолет и я могу выстрелить. Вон посмотри на них, – Сергей ткнул дулом в остальных членов правительства.

Старик повернул голову. Да, жалкое зрелище. Все шестеро сидят и трясутся, лица бледно-зеленые с подергивающимися щеками и веками, искаженные страхом. Этот, его правая рука, в которого пистолетом тыкали весь в испарине, хорошо хоть не обоссался, а толстуха как брякнулась, так и лежит недвижимо.

– Друг Волков...

– Не называть меня другом! – рявкнул Сергей. – Я тебе не друг. Развелось друзей, понимаешь ли, а на проверку, так каждый первый готов меня засадить в психушку, за решетку, а то и просто похоронить живьем. Засунуть в ящик и пустить в пояс астероидов.

– Откуда он знает? – воскликнул кто-то.

Старик вскинул руку и вновь наступила тишина.

– Ну хорошо, парень, – снова задергалась смешная бородка. Не хочешь быть другом, не надо, хотя если ты и сможешь найти здесь друга, то это я. Ты говорил, что я не понимаю тебя и не боюсь. Не боюсь – да, но знай, что никто не сможет тебя понять лучше меня.

– Ты самоуверен, – пистолет Сергея в который раз устремился в старческое лицо.

– Да убери ты пушку, – взорвался старик.

– или пристрели, но только смерть меня не страшит. Я знаю, что такое бояться заснуть и не проснуться, более того я чувствую и понимаю твою боль. Это твоя жена или... или не жена, не важно... У меня сын также заснул. Ты знаешь, что такое потерять единственного сына? А мой сын... сынок... сынуля... он... – старик всхлипнул. – Так что стреляй.

Сергей стоял чернее тучи, на его лице наконец появилось осмысленное выражение. Рука с пистолетом опустилась вниз.

– Прости, – выдавил он. – я не знал и даже подумать не мог.

Взгляд Сергея упал на остальных шестерых, сжавшихся в углу в трясущуюся кучу. В глазах Сергея снова загорелся сумасшедший блеск.

– Тогда я постреляю этих отморозков, – хищное дуло взметнулось вверх и уставилось на кучку людей.

– Зачем? – старик поднял голову, глаза его были сухими, а голос звучал ровно и твердо. – Зачем тебе это надо? Что тебе это даст? Пойми ты наконец, что они может еще несчастнее тебя. Да, ты потерял близкого человека, ты можешь потерять и всех близких тебе людей, и сам можешь каждый миг погибнуть. Да, ты чувствуешь ни с чем не сравнимую боль, когда болит не тело, а душа, все это так. Но посмотри на них. Посмотри! А теперь на себя. Знаешь в чем разница? Ты живешь, а они существуют. Они только жрут и гадят. У них вся жизнь распланирована, разложена по полочкам. У них запланировано все. У них распланированы даже любовь и наука. Ты считаешь, что может быть запланированное счастье?

Сергей посмотрел на тело любимой женщины:

– Нет, – вырвалось у него, а старик продолжал, смешно потряхивая бородкой:

– Или ты думаешь, что может быть прогресс поставленный на конвейер? Развитие науки запрограммированное на сто лет вперед? Это же дурь, нужна идея, гениальная идея, а пока идеи нет это не развитие, а спланированное усовершенствование старого. Я не знаю откуда взялось это... ну эти сны, но я знаю только одно: кто бы и зачем это не устроил, это пойдет на пользу. Это глоток свежего воздуха, это заставляет людей жить. А эти... Да они даже не знают, что это такое, они не понимают и не способны понять.

Сергей опустил пистолет. За его спиной раздался щелчок и резкий голос произнес:

– Брось пистолет на пол, отпихни его ногой, а затем ложись на пол, руки за голову и не шевелись.

Сергей повернулся, старик поднял голову.

Оба увидели одно и тоже. За спиной Сергея вдоль стены стояло четыре десятка молодых парней в форме ГП с оружием в руках. В лицах парней чувствовалась решимость, пальцы на спусковых крючках, готовые в мгновение ока разрядить грозное оружие в Сергея. Сергей посмотрел на лица полные решимости и поднял руку с пистолетом на уровень груди.