Текст книги "Напоминание"

Автор книги: Алексей Гравицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Еще несколько секунд и еще несколько десятков каблуков дружно протопали с другой стороны коридора. Теперь Виктор видел спины затянутые в ткань форменных курток. На пороге кабинета появился Ян. Теперь это был другой человек, не тот что две минуты назад. Лицо его напряглось, стало более мужественным, губы сложились в улыбку охотника, почуявшего скорую добычу, голос звучал трубно и властно.

– Мы должны задержать этого человека, – он ткнул рукой в дебри кабинета, где, как догадался Виктор, с экрана монитора на гепешников смотрело его, Виктора, собственное лицо.

Виктор вздрогнул, эта вполне безопасная фраза как-то неприятно и пугающе звучит, когда обращена к тебе самому, а не к кому-то постороннему.

– ... номере, – донеслось до Виктора. – там мы его и захватим. Двадцать человек поднимаются туда по лестнице, этажи осматривать обязательно. Десять человек со мной на лифте.

Пятнадцать человек проверяют ресторан. Остальным укрепить охрану входов и выходов.

Интересно, подумал Виктор, скоро получится, что в гостинице гепешников больше, чем постояльцев.

– ...выполнять! – прогремел голос Яна. – И помните он не должен уйти!!!

Виктор снова вздрогнул и съежился. А вдруг старший следователь передумает и сейчас его схватят? А ведь это верная смерть!

Но старший следователь больше ничего не сказал. Вместо этого по коридору пронесся грохот каблуков такой, как если бы по гостинице пробежало стадо бизонов. Топот притих в отдалении, что-то гаркнул незнакомый властный голос Яна, скрипнули двери лифта, а с другой стороны шум ушел вверх по лестнице. Виктор выждал еще немного и направился к двери, за которой было окно и свобода. До заветной двери оставалось несколько шагов, когда в конце коридора что-то грохнуло, а потом по огромному опустевшему коридору гулко отражаясь от стен пролетел удивленно-радостный вопль:

– Вот он! Все сюда, он здесь! Дер...

Виктор бросился на него. Голос гепешника прервался, он выхватил оружие и нажал на курок, но в цель не попал.

Виктор в последний момент кувырнулся, поднырнув под дуло. Лазерный лучик вырвался из пистолета и пронзил то место, где только что находился человек. Второй раз выстрелить гепешник не успел. Виктор резко выпрямился и саданул молодому полицейскому кулаком по лицу.

Чего-чего, а силенок у Виктора всегда хватало, а потому гепешник от удара отлетел к стене. Виктор не дал ему опомниться, схватил за грудки и с силой вломил его в стену. Раз, два, три. Все. Виктор отпустил гепешника, тот рухнул на пол, изо рта у него текла кровь.

Сзади уже слышался топот – вопли гепешника были услышаны. В конце коридора мелькнули фигуры.

Мысли судорожно скакали в голове. В кабинет он уже не успевает, назад нельзя. Остается вперед, на выход.

Пистолет Виктор брать не стал. Во-первых не успевал, а потом с пистолетом есть на что надеяться, с пистолетом расслабляешься, а когда его нет, то и надеешься только на себя. Он огромными прыжками мчался по коридору. Сзади бежало человек пять гепешников. Не стреляют, подумал Виктор, знают, что бежать мне некуда.

Коридор кончился и он выскочил в вестибюль. От входа на него посмотрели еще четверо парней в форме, просто повернули головы на шум, потом осознали происходящее и бросились за ним. Виктор не останавливаясь метнулся в сторону лифта, последней надежды, которая у него осталась. Лифт принял его в свои объятия, двери закрылись прямо перед носом у преследователей. Виктор услышал голоса, которые быстро уносились вниз, а точнее это он уносился вверх от них. Судя по тому, что он услышал две группы преследователей объединились в одну, потом снова разделились. Одна группа осталась у лифта, а вторая побежала обратно в сторону лестницы.

Лифт остановился, распахнул двери.

Виктор побежал по коридору, надеясь, что успеет скрыться прежде, чем его заметят.

– Мужики, он на третьем, – донеслось снизу.

Со стороны лестницы нарастал топот.

Виктор подбежал к знакомой двери и ввалившись в номер захлопнул дверь. Переведя дух он повернулся и наткнулся на ошарашенный взгляд Кати. Ничего не объясняя он поднес палец к губам, прося только об одном, о молчании.

За дверью топот сменился криками и хлопанием дверей. Виктор огляделся, подошел к окну, распахнул его и посмотрел вниз. Там свобода, там его уже не поймают. Прыгать вниз он однако не торопился.

– Что случилось? – тихо спросила Катя.

– Полиция объяснит, – бросил Виктор, посмотрел на Катю и уже мягче добавил. – Извини времени нет объяснять.

Он снова подошел к окну, смерил взглядом оконный проем по периметру, потом резким движением сорвал с окна занавески, связал их между собой. Получившийся канат он одним концом привязал к ручке окна, а другой конец кинул за окошко.

– Витя!

Виктор обернулся на оклик, в это время резко и настойчиво постучали в дверь. Виктор сел на подоконник, перекинул через него одну ногу, затем другую.

– Витя!!!

Он хотел что-то сказать, но стук возобновился в сопровождении злого голоса:

– Откройте, полиция. Если вы немедленно не откроете дверь мы будем вынуждены ее выломать!

Виктор спрыгнул с подоконника и исчез по ту сторону окна. Катерина подбежала к оконному проему, выглянула.

Виктор быстро спускался вниз, перебирая руками по канату из занавесок. Он долез до конца, держась за самый кончик посмотрел вниз.

От его ног до земли было еще метра три-четыри. Он выдохнул и отпустил канат, сгруппировавшись приземлился, поднялся.

– Витя!!! – услышал он сверху.

Виктор поднял голову вверх и увидел испуганное лицо Катерины. Темные волосы растрепались и развивались по ветру, а в глазах стояли страх и непонимание.

– Прости... Прощай, – голос Виктора звучал тихо и хрипло, но она услышала.

– Витя...

Виктор не обернулся, а прихрамывая побежал прочь.

Дверь номера дрогнула от сильного удара, рухнула выдирая из стены петли от второго еще более безжалостного. В комнату вломились незнакомые мужчины с оружием в руках, огромные и пугающие. Они бесцеремонно подбежали к распахнутому окну, жестко оттеснили Катерину в сторону.

– Вон он! – крикнул один и не прицеливаясь стал палить в окно по одинокой быстро удаляющейся фигурке. Остальные поддержали его.

– Что вы делаете? – Катя повисла на руке с пистолетом, в голосе звучал беспомощный ужас. – Вы же убьете человека.

– Он преступник, – гепешник стряхнул ее с руки и продолжил стрельбу.

Катерина дернулась обратно, но была откинута мощной рукой в сторону. Сил больше не было, она опустилась на пол в углу, по лицу катились слезы.

– Что вы делаете? Какой он преступник?

– Самый настоящий, опасный!

– Но он же человек... я люблю его... не надо, пожалуйста не надо. Ну перестаньте стрелять...

Она говорила еще и еще, но ее уже никто не слышал. Потом стрельба прекратилась также резко, как и началась.

– Черт. Ушел с-сука! – раздался грубый голос.

– Че стоите? Пошли! Бегом! Живо!!!

Огромные фигуры исчезли за дверью.

Комната опустела. Кроме Кати, которая сидела в углу и плакала, в комнате не осталось никого, только ветер. От окна до двери и обратно гулял ветер, пытаясь высушить слезы на ее щеках, но ничего не получалось, на месте высохших тут же появлялись новые.

Сергей вяло тянулся за рыжей медсестрой, которая бодрым голосом беспрестанно говорила что-то об общей палате, об удобствах, о тишине, даже сравнивала психушку с санаторием. Сергей не слушал, он думал о том, что не хочет общаться с людьми, у которых не все дома, не хочет вращаться в подобном обществе постепенно уподобляясь окружающим, не хочет сходить с ума. А что он хочет? Ну уж во всяком случае не существовать в этом непонятно жестоком мире да еще и с нарушенной психикой.

Медсестра остановилась перед огромной массивной дверью. Сергей с разгону налетел на нее, остановился, но даже не извинился. Интересно, что его ждет за этой дверью? Куча полоумных со стеклянными глазами, которые кидаются на стены и готовы растерзать каждого, кто им не понравится? Сергей нарисовал в своем воображении мерзкую мрачную картину, которая пугала и угнетала.

Дверь распахнулась перед ним, сестра отошла пропуская его вперед, и он шагнул через порог. Страшные опасения не оправдались. Общая палата оказалась большой светлой комнатой с мягкими стенами приятного зеленого оттенка. В одну из стен был вмонтирован огромный стереовизор, эта стена отделялась от комнаты толстым, как и в окнах стеклом. Сергей усмехнулся, все правильно, такой стереовизор слишком дорогое удовольствие, чтобы позволить кучке придурков разнести его на запчасти.

"Придурки", кстати, тоже оказались не такими, каких вообразил себе Сергей. Они не кидались на стены, не сверкали бешеными глазами, они тихо сидели по углам, как уродливые тени и даже не обратили внимания на вошедших.

– Ну вот, – сообщила сестра. – тут есть все: стереовизор, веселая компания. Что еще нужно?

Она посмотрела на Сергея. По его лицу можно было понять, что нужно еще очень многое не только принести сюда, но и убрать отсюда, чтобы здесь можно было спокойно существовать.

– Не переживай, они милые. Вот смотри.

С этими словами она поманила ближайшую тень. Человек подошел дергающейся походкой, заискивающе посмотрел на рыжую медсестру, на Сергея не обратил внимания.

– Ты мой дорогой, – сюсюкающим голосом запела сестра. – как твои дела?

Ненормальный посмотрел на нее пустыми глазами, лицо его перекосилось в жутком подобии улыбки, потом рот его раскрылся и он, пуская слюни, залопотал что-то невнятное. Сергей передернулся, медсестра улыбнулась в умилении:

– Ну разве он не милый?

Интересно кто из них более ненормальный, подумал Сергей, или это привыкание к среде? Она живет среди них, она к ним привыкла и даже питает к ним материнские чувства. Хотя как может нормальный человек умиляться этим слюнявым уродом?

– Ладно, располагайся, а я пошла, – сообщила сестра.

Сергей повернулся было к ней, но прежде чем успел что-то сказать, дверь закрылась. Он постоял с открытым ртом, придя в себя повернулся лицом к комнате и к психам. Тот, что стоял перед ним преобразился: пустоту в глазах сменили задорные искорки, перекошенное лицо разгладилось, слюнявые разводы вокруг рта исчезли. Кем бы ни был этот человек, ясно было только одно – психом он не был. Сергей стоял, как вкопанный. Человек, стоящий перед Сергеем улыбнулся еще шире и шагнул в к нему. Сергею стало страшно, он медленно отступил назад к двери. Лже сумасшедший сделал еще несколько шагов навстречу Сергею. Сергей засеменил отступая спиной и наконец уперся в дверь. Дальше отступать было некуда. Он хотел забарабанить в дверь, но вспомнил о последствиях и стал искать глазами красную кнопку.

Когда он нашел ее было уже поздно, еще несколько теней отделилось от стен и обступило его со всех сторон.

Это были обычные люди и они обычно улыбались, но в свете того, где это все происходило улыбки казались плотоядными, а, только что бывшее перекошенными, простые лица сводили с ума. Сергей задергался и вжался в дврь, в глазах его метался страх.

Люди, окружившие его, переглянулись.

Один из них перестал улыбаться и обратился к тому, который еще две минуты назад пускал слюни:

– Слушай, Анджело, а ты уверен, что он нормальный?

– Да брось ты, – ответил Анджело. – ты же сам видел.

– Ну и что? Мало ли, что я видел?

– Брось, – повторил Анджело еще резче. – Ты не бойся, парень мы тут нормальные ребята, хоть и заведение такое, – это было сказано уже Сергею.

– Угу, – тупо пробормотал Сергей.

– А ты сам как здесь... ты нормальный?

– Угу, – выдавил Сергей еще раз.

Тот, который обращался к Анджело облегченно вздохнул и отошел в сторону. Сергей после секундного колебания дернулся к красной кнопке.

– Держи его, – крикнул Анджело и сам бросился на Сергея.

Сергей еще пытался дотянуться до кнопки, но несколько пар рук схватили его, подняли вверх, оттащили в сторону, опустили и прижали к полу. Сергей хотел крикнуть, но огромная рука Анджело зажала рот и подавила зарождающийся вопль. Сергей дернулся, но здоровые, как оказалось, мужики держали крепко и он оставил попытки вырваться.

– Я же говорил, что он ненормальный.

– Да брось, – в третий раз сообщил Анджело, но уже без прежней уверенности.

Интересно, подумал Сергей, он кроме этой фразы может что-нибудь сказать? Он перестал извиваться в могучих руках, понимая, что изменить ничего не в силах, и замер. Мужики ослабили хватку.

– Увувы вуву, – попытался сказать Сергей, но Анджело крепко зажимал ладонью его рот и ничего не вышло.

– Чего? – не понял Анджело.

– Вуву увувы, пфсыть.

– Анджело, если ты не уберешь лапу, то хрен поймешь, что он лапочет, подсказал кто-то.

– А если уберу, то он начнет орать.

– Ну так заткнешь его снова.

Анджело недовольно посмотрел на советчика, потом бросил недоверчивый взгляд на Сергея и поинтересовался:

– А ты орать не будешь?

Сергей издал еще одно нечленораздельное мычание и попытался помотать головой, но голова была прижата к полу и зажата так, что никакого движения не получилось. Анджело, однако, руку отпустил, крика не последовало. Сергей облизал губы.

– Ну и чего ты хотел сказать?

– Я говорил: "руку убери"!

– А-а-а. А это с присвистом?

– Да так, – сказал Сергей и покраснел.

Анджело довольно заулыбался:

– А еще говорят, что матом ругаться нехорошо, – философски заметил он.

– Отпустите меня, – потребовал Сергей.

– Ну да, чтобы ты врача вызвал, натрепал ему черти чего, и нас по одиночкам распихали? Нет уж, дудки.

– Слушай, я ведь не ору, хотя могу?

– Ну?

– Отпусти меня, я не буду никого звать, – попросил Сергей и поспешно добавил. – Но только вы мне объясните, что все это значит.

– Не слишком ли много? Отпусти его, расскажи ему. А кто тебя знает, что ты еще выкинешь?

– Да ладно, Анджело, – высказался один из мужиков, который, как чувствовал Сергей по ослабевшей хватке был слабее остальных. – Сколько мы его так продержим, и что нам это даст?

Анджело засомневался, отпустил Сергея, встал и заходил туда-сюда, меряя шагами огромную комнату. Наконец он остановился:

– Хорошо, мы тебя отпустим и все объясним. Только ты должен пообещать, что не позовешь врача, и наш разговор останется между нами.

– Хорошо, я обещаю.

– Нет, Анджело, так не пойдет, – подал голос все тот же мужик. – А вдруг он нас обманет? Пусть поклянется.

– Ты слышал? – пробасил Анджело. – Поклянись.

– Чем?

– Ну не знаю чем... Чем-нибудь очень дорогим для тебя. Самым дорогим, Анджело осекся, посмотрев на Сергея.

Сергей вернулся в мыслях к тому, от чего под влиянием обстоятельств отошел. Лицо его посерело, глаза застыли.

Анджело еще раз посмотрел на Сергея и отдернулся, как будто его ударили.

– Я не могу дать такой клятвы, – выдавил Сергей сквозь зубы. – Мне нечем поклясться. Отец умер давно, еще пять лет назад, мамы нет уже полтора года, моя... – Сергей запнулся на секунду, потом продолжил. – моя жена погибла несколько дней назад, самого близкого друга я вижу только во сне и понятия не имею сколько это еще может продолжаться, быть может сегодня ночью я видел его в последний раз. Сам я здесь, так что не могу поклясться даже свободой.

Мне нечем клясться. Разве что своей жизнью, но теперь я не думаю, что это очень ценная штука, тем более не самое дорогое. У меня нет ничего дорогого кроме воспоминаний, а все воспоминания заканчиваются так, что жить не хочется.

Сергей замолчал и закрыл глаза. В наступившей тишине слышалось только напряженное посапывание мужиков, прижавших его к полу. Потом он услышал тихий голос Анджело, который на этот раз обращался не к нему:

– Отпустите его.

Сергей почувствовал как стальные тиски рук ослабили хватку, отпустили вовсе. Несколько секунд он лежал, как и прежде, прислушивался к ощущениям. Особенно остро чувствовались руки и ноги в тех местах, где их сжимали огромные лапы мужиков, тех самых мужиков, которые в первый момент показались забитыми тенями.

Мимикрия, мать ее за ногу!

Сергей перекатился на живот. Черт, а хорошо прижали, все руки и ноги в синяках будут, если еще не в синяках. Сергей приподнялся на руках над полом, мельком посмотрел на ноги людей, которые его окружали. Пятеро, а сколько еще сидят по углам? Он опустил глаза в пол и тяжело поднялся. Кряхтя распрямился, оглядел тех пятерых, что стояли рядом – все крепкие ребята, потом остановил взгляд на Анджело, тот стоял и также пристально смотрел на Сергея. Он был выше Сергея и шире в плечах, лицо его было все время напряжено, потому черты лица выглядели резковато, жестче, чем могли бы выглядеть. Что еще? Больничная пижама, копна взлохмаченных черных волос, глаза. Глаза Анджело блестели умом, но было в них что-то от глаз вороны, которые помимо ума сверкали злобой. Или злостью?

Жестокий человек, подумал Сергей, может не был жестоким, так его таким сделали. А чего удивляться, еще не известно какой у самого вид, может быть Анджело видит в нем тоже самое. В любом случае есть в этом Анджело что-то такое... Какое такое? А черт его знает, но с этим человеком стоит пообщаться.

– Сергей, – представился Сергей и протянул руку.

– Анджело, как ты наверно уже слышал.

Рука Сергея попала в стальные тиски.

Сергей не считал себя доходягой, но ощущение было такое, как будто его руку прокрутили через мясорубку. Потом он снова почувствовал кисть своей руки, которая безвольно зависла в воздухе на долю секунды, а после рука тряпкой вытянулась вдоль тела – церемония была закончена.

– Где это ты так мускулатурку поднакачал? – поинтересовался Сергей хрустя пальцами правой руки.

– А чем здесь еще заниматься? – вместо ответа спросил Анджело. Стереовизор осточертел, книжки я все перечитал, вот и остается мускулатурку качать. Мы все так, а иначе свихнешься.

– Анджело, – напомнил кто-то.

– Да, конечно. Слушай меня, Сергей, я расскажу тебе кое-что, а ты скажешь прав я или нет. Ты не сумасшедший...

– Нет, – перебил Сергей.

– Я вижу, – улыбнулся Анджело, улыбка у него была такая же жесткая и напряженная, как и он сам. – Тебе снятся сны, снятся уже много лет. Сначала они были обычными снами, – Сергей дернулся, он уже и забыл, что все это начиналось с обычных сновидений, не ночных кошмаров, а может несколько странных по содержанию, но мягких по сути снов. Анджело продолжал. – У этих снов была одна странность – они продолжали друг друга. Потом они становились все более реалистичными и наконец ты уже не мог понять где сон, а где реальная жизнь.

Сергей кивнул, не в силах сказать и слова. Анджело продолжил:

– Потом в этих снах началась война. Ты заметил странную вещь: человек, которого ты знал появлялся в твоем сне, погибал там, а потом ты просыпался и находил этого человека мертвым. Ты заметил еще одну вещь – дата дня, в котором ты живешь совпадает с датой дня, который тебе снится только с небольшой разницей ровно в тысячу лет. Ты задумываешься над этим, начинаешь докапываться до правды и оказываешься здесь. Так?

Значительно сложнее, подумал Сергей, но в общем верно.

– Практически, – сказал он вслух. – И ты не боишься рассказать об этом совершенно незнакомому человеку?

– А чего бояться, разве я уже не в психушке? Я псих. Какой с меня спрос? Что хочу, то и мелю – это все бред сумасшедшего.

– А откуда ты знаешь обо мне все то, что рассказал?

– Здесь все такие, – с горькой усмешкой сообщил Анджело.

– А эти тоже? – спросил Сергей, кивнув на забившиеся по углам тени.

– Эти? Х-ха! – Анджело двинулся к ближайшему серому человеку, сидящему в углу. – Хочешь фокус покажу? – спросил Анджело и не дожидаясь ответа схватил человека вжавшегося в стену за плечо и развернул к себе лицом.

Анджело снова изменился в мгновение ока.

Опять перекошенное лицо, опять слюни, только глаза теперь не пустые, а с бешеным блеском. Анджело жутко загримасничал, лицо его пришло в хаотичное движение, из горла вырвался дикий смех, сменился воем, плачем, какой-то совершенно невообразимой гаммой звуков. Псих, сидящий в углу, посерел еще сильнее, хотя сильнее уже казалось некуда, вжался в стену, что-то жалко залопотал. Анджело перестал гримасничать и вопить и тихо тоскливо заныл. Сумасшедший резко распрямился, вскочил и кинулся на Анджело. Анджело увернулся, и псих пролетев мимо грохнулся на пол, вскочил слепо ломанулся вперед и наткнувшись на стену стал бешено об нее колотиться, как бабочка летящая на свет и не замечая, что от освещенной комнаты ее отделяет окно, бьется о стекло.

Анджело снова выглядел, как нормальный человек. Он подошел к Сергею. Сергей стоял, как громом пораженный, не в силах выдавить ни слова.

– Вот так и живем. Качаем мускулатурку и косим под психов, чтобы не стать ими на самом деле.

– Ты, – выдавил Сергей. – как...

Н-нельзяже так изгаляться над человеком.

– Он уже не человек. А ты смотри и учись, что тебе надо изобразить. Чем быстрее ты поймешь, тем быстрее вживешься в образ.

Сергей смотрел на сумасшедшего, который больше не бесился, а тихо скулил в углу. Он услышал голос Анджело:

– Посмотри-посмотри. Ты должен стать таким, чтобы не свихнуться на самом деле.

Стать таким. Сергей посмотрел на жалкое нервно всхлипывающее существо в углу. Стать таким? Уж лучше сдохнуть.

Часть четвертая.

Ах ты, ночь!

Что ты, ночь, наковеркала?

Я в цилиндре стою.

Никого со мной нет.

Я один...

И разбитое зеркало...

С. Есенин.

"...Я прожил здесь уже десять дней и больше этого не вынесу!"

Сергей сунул огрызок карандаша за ухо и посмотрел на то, что написал. Тяжело вздохнув, он сложил лист и сунул его за пазуху. Он действительно пробыл в психушке десять суток и нервы его были на пределе. Он посещал общую палату, смотрел, как Анджело издевается над сумасшедшими, пытался изобразить то, что от него требовалось и чувствовал, что еще немного и он действительно свихнется.

Огромная рыжая медсестра, которая отводила и забирала его из общей палаты, смотрела на него с жалостью и затаенным разочарованием:

– Бедненький, – вздыхала она. – а был такой нормальненький.

– Я и сейчас нормальный, – криво улыбался Сергей.

Но сестра только качала головой и уходила. Оставшись в одиночестве, Сергей доставал лист бумаги, огрызок карандаша и начинал писать.

"Я понимаю, что у меня выходит, но как бы не свихнуться на самом деле... Страшно!"

Дальше слово "СТРАШНО" расписывалось на разные лады и по бумаге начинали струиться непонятные узорчики и рожицы. Потом Сергей спохватывался замалевывал рисунки и убирал карандаш и бумагу.

Прошла еще неделя и Сергей отчетливо ощутил, что ему осталось совсем немного до сдвига. Он лежал на полу и смотрел в потолок в голове носились остатки упорядоченных когда-то мыслей. Он вспоминал то, что было давно и то, что произошло с ним недавно. Он вспоминал тех, кого никогда уже не увидит, а еще он вспоминал Виктора. Воспоминания, мягкие стены, муха, ползущая по потолку. Он чувствовал себя отвратительно, ему казалось, что он старый разбитый и больной. Он не мог понять чего он хочет, он знал только, что ему нужен покой в душе, надежная опора под ногами, человек, который бы его понял и принял без всяких оговорок. А кто в этом не нуждается? Но тот человек, который был ему нужен был мертв, в голове царил хаос, в горле сидел комок, а в груди что-то сильно сжало и категорически отказывалось отпускать.

В двери заскрежетал замок, муха оторвалась от потолка, а Сергей от мухи и от мыслей. Дверь открылась, вошла рыжая сестра.

– Лежишь?

– Лежу, – меланхолично откликнулся Сергей.

– Пошли.

– Пошли, – Сергей поднялся и вяло потопал в общую палату.

Он знал все, что ожидало его там: серые нелюди, похожие на тени, кучка симулянтов, садист Анджело. Коридор, дверь, открылась, закрылась, все. Того, что он вошел, казалось никто не заметил, только Анджело стрельнул взглядом. Сергей подошел к нему:

– Слушай...

Анджело в ответ развернулся к нему спиной и вперился взглядом в стену.

– Анджело, я хотел тебя спросить. Э-эй, ты меня слышишь?

– Хотел – спрашивай.

– Ты здесь давно?

– Я здесь давно.

– Сколько?

– Много.

– И все же?

Анджело повернулся к нему, секунду смотрел ему в глаза, потом взгляд его прошел сквозь Сергея и остановился где-то совсем далеко.

– Ну чего пристал? Я не в настроении, – голос его тоже звучал отсутствующе.

– У психов настроение быстро меняется.

– Да? – в голосе Анджело снова появились живые нотки, взгляд его сфокусировался на Сергее.

– Да, – уверенно ответил Сергей. – Так сколько ты здесь паришься?

– Полтора года, даже чуть больше.

– И не надоело?

– Не-а...

– А мне, представь себе, уже осточертело. Есть предложение.

– Какое? – в глазах Анджело загорелась искорка любопытства.

– Слинять отсюда не хочешь?

Искорка потухла также быстро, как и зажглась.

– Нет, не хочу.

– Как? – растерялся Сергей.

– Очень просто. Ну ладно, тебе здесь надоело, это я могу понять, но ответь мне на несколько вопросов.

Первое: куда ты собрался бежать? Второе: как? И наконец: зачем тебе это?

– Если я останусь здесь еще на неделю, ты сможешь издеваться и надо мной, как над этими, потому что я от них отличаться не буду.

– Охотно верю.

– Ну так давай дадим деру.

– Ну допустим у меня будет желание, но как ты это собираешься сделать?

– Очень просто. Вызываем сестру, дверь открывается, проход свободен.

– Ага, а дальше? Там между прочим санитары имеются.

– Но нас-то семеро, а их двое.

– Это ты видел двоих, а сколько их на самом деле? И потом, с чего ты взял, что все решат с тобой бежать?

Анджело развернулся носом к стенке.

Сергей попытался возобновить разговор, но из этого ничего не вышло.

Ближе к вечеру Анджело подошел к нему и сказал:

– Я поговорю с ребятами.

Сергей испытал некоторое подобие радости.

Он засыпал с облегчением.

Во сне была война, как и все последние годы. Он бегал стрелял в других, стреляли в него, а потом, уже под утро, произошло то, чего не должно было происходить...

...Он уже не спал, но он еще и не проснулся. Вокруг была дымка серая, блеклая, однообразная.

Он огляделся: глазу не за что зацепиться если не считать мутного зеркала, настолько мутного, что оно уже почти не отражает серость.

Сергей подумал о том, что не плохо бы подойти и посмотреть, но только подумал и сам не заметил, как оказался возле зеркала.

Сергей всмотрелся в мутное отражение и уловил легкое движение. В зеркале что-то зашевелилось и оно чуть посветлело. Сергей увидел фигуру проступившую сквозь серую дымку стекла.

– Интересно, – голос Сергея прозвучал также бесцветно, как и все вокруг.

– Что же тебе интересно? – спросил кто-то.

Сергей дернулся. Голос был мерзкий, писклявый до истеричности и явно исходил со стороны зеркала.

– Кто ты? – поинтересовался Сергей.

– Я никто и ничто.

– Да? А с кем я тогда разговариваю?

– Сам с собой.

Зеркало еще посветлело, а может потемнело? Во всяком случае фигуру находящуюся по ту сторону зеркала можно было теперь разглядеть. Он, а фигура явно была мужская, был одет во что-то черное, плотно обтягивающее тело, позади него по ветру развивался черный плащ, в руке он сжимал черную резную трость с потрясающе красивым черным резным набалдашником. Голова его была опущена и лица было не разглядеть, но были видны черные длинные волосы трепещущие на ветру. Вокруг фигуры была тьма, лишь слабый подрагивающий свет, как от пламени свечи, шел откуда-то снизу, выхватывая фрагменты фигуры.

– Интересная игра светотени, – заметил Сергей.

– Спасибо, мне тоже нравится.

– Черт тебя дери, – взорвался Сергей. – Кто ты? С кем я говорю?

– Я уже сказал: сам с собой!

– Когда я говорю сам с собой, я всегда спорю, а не соглашаюсь.

– А когда ты со мной согласился?

– Это не я с тобой, а ты со мной.

– Когда?

– Когда мне понравилась игра света и тени.

Зеркало чуть помутнело, воцарилась тишина. Сергей ждал.

– Ты не ответил, – возобновил он разговор.

– Что тебе еще?

– Я хочу знать где я и кто ты.

– Я уже устал повторять: ты нигде, а я – никто.

– Я это уже слышал и слышал, что говорю сам с собой.

– Так что ты хочешь?

– Проснуться и понять.

– Ты проснешься. Чуть позже.

– А как насчет понять?

Молчание.

– Я не хочу больше этих снов.

– Каких "этих"?

– Не говори, что не знаешь о чем я.

– Ладно, не буду.

– Так когда все это кончится.

– Для тебя это кончится скоро...

Сравнительно скоро, но тогда для тебя кончится не только это.

– Что это значит?

– Ничего.

– Ложь! Ты лжешь!

– Нет, я не лгу. Это ты лжешь сам себе.

Я это ты! Я твое отражение в этом зеркале!!!

– Ложь! Вранье!

– Ведь знал же, что все этим кончится, – невпопад сообщил голос и обратился к Сергею. – "Вранье" говоришь, да?

А что ты скажешь на это?

Тень, фигура по ту сторону зеркала, отражение, черт подери, да как не назови... Оно подняло голову.

Сергей отшатнулся. На него смотрело его собственное лицо! Его овал, его рот, его нос, брови, лоб, глаза... Нет! Это были не его глаза!

Они были черные, абсолютно черные! Черные, как два масляных пятна.

Раздалось мерзкое хихиканье. Сергея трясло, но он сдержался, взял себя в руки:

– Прекрати этот дурацкий маскарад!

В ответ раздался злой истеричный смех.

– Я сказал: "прекрати"!

– Ха-ха-ха! А что тебе не нравится? Что хотел, то и получил!

– Я хотел не этого!

– А чего? Вы всегда хотите того, чего вам знать не положено.

– Положено, не положено – дурацкое слово.

– Не цепляйся к словам. Вы хотите знать то, чего вам знать не надо. Это в лучшем случае, а то и вообще не знаете чего хотите.

– Я знаю чего я хочу. Кто ты?

– Я – это ты! Хи-хи-хи! А ты – это я!

– Чушь! Я – это я, и ничего общего с тобой не имею.

– Ой ли, посмотри на меня!

И Сергей увидел свое лицо с чужими глазами и чужой улыбкой. Сергей отвернулся, но везде, куда он не поворачивался, он видел свое лицо и дикую улыбку, и смех уже звучал со всех сторон. Сергей упал, закрыл глаза, заткнул уши. Он лежал долго, потом он открыл глаза, встал, отряхнулся. Вокруг была тишина, ну почти тишина, если не считать всхлипов и хихиканья со стороны зеркала.

– Ну что, успокоился?

– Хи-хи-хи...

– Скажи теперь, но только без спецэффектов, кто ты такой на самом деле?

– А ты настырный. Ты уверен, что действительно, что действительно хочешь это знать?

– Да, и еще мне интересно зачем ты врешь.

– Уже много вопросов... Ну хорошо отвечу на все.

– Только честно.

– А я и не врал, я может быть не договаривал, но не врал. Я никто. Я ничто, но я все. Я везде и нигде.

Кстати, я это ты, часть тебя. Я твоя совесть, я мораль общества, я десять заповедей, я...

– Бог, – прервал тираду Сергей. – Хочу тебя предупредить: я не верю в бога.

– А во что ты веришь? Только не говори общих фраз – я вижу тебя насквозь.

Сергей открыл было рот, но запнулся и замолчал.

– То-то и оно! Вы не знаете во что вы верите. Иногда знаете, но душите эту веру, не говорите о ней, скрываете за общими фразами. Говорите, что верите в себя? Это благородно, это умно и красиво, но на самом деле в себя верят очень немногие, подавляющее меньшинство, да что там, хрен знает какая часть процента, почти ноль. Говорите, что верите в идеалы? Глупо! Меняются идеалы – меняется вера. Получается, что то, во что верили вчера, сегодня хаете и наоборот. И это называется взрослением. Говорите, что верите в Бога? Признаете свою слабость и открыто об этом орете.