Текст книги "Напоминание"

Автор книги: Алексей Гравицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Так, – сообщил Сергей. – и что ты от меня хочешь?

– Ничего, только молчи и кивай головой, когда нужно.

– Ты сбежишь?

– Нет. Если я пропаду, то это вызовет подозрение. Представь себе: убивают хозяина гостиницы, а полицейский, который давно сидит в этой гостинице и не собирается ее покидать, вдруг исчезает. Они могут и не подозревать меня, но человек такой профессии привлечет внимание, и меня начнут искать, а в том, что найдут, не сомневайся.

– А может так лучше, они тебя найдут , займутся твоим перевоспитанием, а потом ты станешь полноправным членом общества, а ...

– Нет, – перебил Виктор. – это только по стереовизору можно увидеть, как раз в сто лет отловят сошедшего с пути истинного и перевоспитают. Наше правительство на каждом углу трезвонит, что преступности нет, или почти нет. На самом деле, таких как я море, и, кстати это происходит по вине правительства, но об этом не сейчас. Полиция тоже не просто так получает зарплату, как думают некоторые, они не перевоспитывают, не судят, не сажают в тюрьму, как пятьсот лет назад, нет. Они ловят нас, ловят много, а потом сажают в миникапсулы и вышвыривают в безвоздушное пространство, – он подавился этими словами, было видно, что ему трудно говорить об этом. – А там наплевать если кто увидит, ведь всем известно, что в поясе астероидов кладбище, и никого не удивит, что на этом кладбище одной могилой больше. А то , что в этой могиле заживо похороненный никто не узнает.

Вся эта речь потрясла Сергея.

– Слушай, а может...

– Слушай, – перебил Виктор. – а может ты заткнешься и выслушаешь не перебивая, а потом я отвечу на все твои вопросы, если они будут.

Сергей опять кивнул как-то неопределенно, но все же замолчал.

– Так вот, я украл, сбежал, завязал, а теперь попал. Уйти отсюда я не могу, но есть один вариант, – он замолчал, закуривая очередную сигарету. Меня здесь никто не знает, кроме тебя и него, – он ткнул пальцем вниз и Сергей понял, что речь идет о хозяине. – Он уже ничего не скажет, остаешься ты. Ну, что скажешь?

Сергей помялся. Как добропорядочный гражданин он должен помочь правосудию, а следовательно выдать преступника. Но Виктора он считал своим другом, а выдать друга легавым... А вообще, подумать только, от него зависит жизнь человека.

Хозяин замолчал, а он, что он сделает? Стоп, хозяин замолчал, но каким образом? И кто ему помог? Он испуганно посмотрел на Виктора.

Виктор наблюдал за ним со снисходительной улыбкой. Увидев дикий взгляд полный испуга, сообщил, как будто то, о чем думал Сергей было отпечатано у него на лбу крупными буквами:

– Я его не убивал. Я никого не убивал.

Да и зачем? Если бы его не убили у меня не было бы проблем.

Сергей понял, что Виктор прав и на радостях выпалил:

– Хорошо! Я молчу. Я никому ничего не скажу, но есть одно но. Ты забыл третьего и самого главного свидетеля, того, кто тебя знает – компьютер. А гостиничный компьютер ты не уговоришь молчать! А твои "коллеги", то есть я хотел сказать...

Ну ты понял о ком я, так вот они в первую очередь сунутся в компьютер и... – постепенно голос его сошел на нет, когда он посмотрел на Виктора. Виктор, который сидел и ехидно ухмылялся, теперь сиял, как начищенный самовар, на его роже растянулась такая обезоруживающая улыбка, что Сергей заткнулся на полуслове и застыл. В глазах читался вопрос. Виктор расхохотался.

– А гостиничный компьютер я обезвредил в первую очередь.

– Когда? – вырвалось у Сергея.

На лице Виктора появилось брезгливое выражение:

– Тогда, когда некто, не будем называть имен, валялся без сознания в луже блевотины.

Сергей покраснел и разозлился: какого черта. Он спасает его шкуру, а Виктор все ржет и издевается. Он уже хотел вспылить, но Виктор сказал серьезно:

– Кстати, учти, что я теперь твой близкий родственник.

– Че-ево? – не понял Сергей.

– Я внес в гостиничный компьютер новые данные о себе и должен заметить, что по ним я твой кузен. Кстати у нашего хозяина был классный принтер, так что теперь у меня в кармане новое ксиво...

– Че? – перебил Сергей.

– Паспорт , – улыбнулся Виктор. – Я теперь Виктор Львович Волков.

– А-а-а.. – глупо протянул Сергей и замолчал. В голове все плыло и прыгало. Какой-то кавардак, а тут еще водка подействовала. Виктор улыбнулся. Встал, подошел к окну, опустил сверху закрывающий его экран, нажал пару кнопок на пульте. На экране появился приятный весенний пейзажик, послышалось чириканье, даже показалось, что с экрана повеяло теплым свежим ветерком. Виктор прошел к тумбочке у изголовья кровати, взял таблетки, вернулся к Сергею. Протянул ему таблетку и обратился к бару:

– Дай водички. – появился знакомый граненый стакан. Виктор взял стакан, понюхал. – Мать твою, мозги электронные! Я сказал "воды", а не "водки".

Снова зажурчало, замигало. Граненый стакан исчез, появился другой, более изящный. Виктор взял, попробовал, протянул Сергею. Тот жадно заглотнул таблетку, запил, судорожно допил воду и затих. Через пять минут разум его очистился и вся информация, которую он воспринял полностью только теперь, опрокинулась на него, как ведро ледяной воды.

Виктор смотрел на него жалостливо:

– А теперь позвони пожалуйста в полицию.

Сергей тяжело поднялся, подошел к компьютеру, быстро набрал номер на клавиатуре. На экране высветился гордый лик служителя закона.

– Управление Галактической Полиции.

– Пришлите кого-нибудь в отель "Россия".

– Что случилось?

– Убили хозяина отеля.

– Уже выслали. А вы проверяли, медслужбы не нужны?

На хмуром лице Сергея появилась дикая, страшная, нечеловеческая улыбка:

– А вы его видели? Он... То , что им было по всей комнате разбросано.

Через полчаса полиция начала допрос. Уже комната хозяина была обработана. Уже тело осмотрели и убрали. Уже порылись в компьютерной сети гостиницы и в компьютере хозяина.

Теперь Сергей стоял рядом с Виктором, а напротив них возвышался человек в штатском и еще один в форме ГП.

– Меня, друзья Волковы, можете называть просто – "следователь". Так? Мое имя вас никак не заденет, но если вам интересно, меня зовут Гордон Диксон Д'Марсо Чухридзе.

Виктор попытался скрыть улыбку, но это у него получилось плохо.

– Хорошо, друг Чух... – Он поперхнулся, издал какой-то непонятный звук, пытаясь задавить смех. – друг Дик, мы готовы отвечать на все ваши вопросы.

Следователь зло сверкнул глазами на смешливого... Как его там? Ага , Виктора. Стиснул челюсти, поиграл желваками, но сдержал себя.

– Так, скажите мне, Сергей Александрович, это вы вызвали полицию?

– Да, я.

– Та-а-ак. А почему вы это сделали?

– Что, "почему"? Почему я вызвал полицию? А вы что не видели причины? Она ведь лежала в этой комнате, хм... если так можно выразиться.

– Так, ладно, скажите, как вы обнаружили тело? Зачем вы сюда пришли?

– Как и зачем? Да просто зашел... Мы с ним приятели.... Да еще пили... вчера вечером, – Сергей понимал, что во многом прийдется соврать и взвешивал каждое слово, а потому говорил отрывисто и делал паузы чаще чем надо. – А потом он ушел...

Да , это... мы сидели у Виктора... Он очень много говорил, он вообще не очень много... не очень разговорчивый был, а тут разговорился. Ну вот, говорил он говорил, мы слушали, а потом он ушел.

– Так. О чем он говорил? Так?

– Так... – повторил Сергей. – Тьфу! То есть не о чем, ничего особенного... Говорил, рассказывал.

– А о чем он говорил, так, перед уходом?

Так? О чем рассказывал?

– Да не помню я !

– О том, можно ли убить человека, – перебил Виктор. – а потом сказал, что напился, извинился и ушел.

– Та-а-ак, – протянул следователь. – А куда он ушел?

– К себе наверно, – сказал Сергей. – говорил вроде, что спать ушел... пошел.

– Так, так, так. И больше вы его живым не видели, – не то спросил, не то сообщил следователь.

– Не видели, – ответил на всякий случай Сергей.

– Так, а сегодня , что было?

– А сегодня я пошел к брату... Я хотел позвать его на завтрак, а его не было. Я пошел к хозяину, а его... ну вы понимаете.

– Так , вы нашли труп хозяина. Так? Так.

А, вы,– он повернулся к Виктору. – Вы где были?

– Завтракал, – не моргнув соврал Виктор.

– Ладно. Так. Дальше, что было потом?

– Дальше? – переспросил Сергей. Он вспомнил, что было дальше и запнулся краснея.

Виктор, и так светящийся, как прожектор, заулыбался еще сильнее. Вот гад, подумал Сергей, уже не боится, осмелел. А вот как этот такающий дурень узнает, кто он на самом деле, тут такое начнется.

– А дальше, – весело объявил Виктор. – я зашел сюда и обнаружил двух очень похожих друг на друга, хм... Точнее мой брат цветом лица и застывшими глазами очень походил на труп хозяина, а тот был похож на простыню, на которой лежал. Ну это вы и сами видели. Что не видели? Ах уже посинел...

Боже, подумал Сергей, есть для него хоть что-то святое? Почему надо всем надо потешаться? Может он быть серьезным хоть раз в жизни, черт его задери!

– Так, а теперь... – начал было следователь, но Виктор снова перебил его:

– А теперь, я прошу, давайте поговорим без моего брата, он перенервничал и, я бы сказал, стесняется подобных разговоров...

Виктор еще говорил, а следователь подумал, что так даже лучше: поговорит с одним, потом с другим, сверит показания. А почему это он вдруг стесняется? Хотя...

На лице следователя появилась злорадная ухмылка, которая больше походила на звериный оскал.

– Сергей Александрович, прошу вас выйти и подождать за дверью.

Сергей поднялся и вышел , красный, как маков цвет.

В коридоре было прохладно, не смотря на массу народа, и уши Сергея, горячие и пунцовые от насмешек дурака следователя и "брата", стали понемногу остывать. Он огляделся. Похоже всех на уши поставили. Всю гостиницу. Люди стояли, сидели и непрерывно говорили, так что в коридоре стоял мерный гул.

Двери бывших личных комнат хозяина и административных помещений хлопали не переставая. Полиция допрашивала всех без исключения, и заняла для этого весь первый этаж, кроме коридоров, огромного холла и ресторана.

Сергей минуту стоял размышляя, затем приоткрыл дверь, из которой только что вышел и заглянул внутрь. Из комнаты послышалось раздраженное:

– ...я так понимаю. Так? Так.

– Извините, – сказал Сергей. – если я вам понадоблюсь, я в ресторане.

Он закрыл дверь и побрел в ресторан. Там народу было меньше. Сергей не был расположен к беседам, а потому шмыгнул к своему любимому столику в дальнем мрачном углу. Сел, подозвал официанта, заказал что-то, не задумываясь что и погрузился в себя.

Странно... Странно! Странно то, что с ним происходило. Ведь, по идеи, с ним ничего не должно было происходить.

Его судьба, как и судьбы миллионов других, была спланирована еще до его рождения. Родился, учился, женился, умер. Ну немного сложнее.

Его отец был ученым, из чего следовало, что и он станет ученым. Так и получилось. Сначала получил среднее образование, потом высшее, потом пошел работать и работал в одной из отраслей науки. И даже если бы он открыл что-то новое, то это бы не стало сенсацией. Открытия теперь тоже планировались, разве что афиш не порасклеили, да анонсов не поназапускали по стереовизору. Но его это не трогало. Он жил как жил, несясь по течению и наслаждаясь, а теперь...

Теперь все ломалось, неслось невообразимым галопом и прыгало с пятого на десятое. И он не мог понять, не мог угнаться, не успевал за событиями, а потому сидел раззявив варежку и глупо моргая глазами, пытаясь понять , осмыслить, уловить суть или хотя бы какой -то смысл.

Навалилась куча событий и проблем.

Сначала умер хозяин, потом лучший друг оказался бандитом с большой дороги, ВОРОМ! А тут еще полиция, которой он врет. И еще эти идиотские сны, которые с каждым разом становятся все реальнее и ощутимее, и пугают все сильнее. И он не понимал.

И он боялся.

И он уже физически ощущал, что еще чуть-чуть и он действительно сойдет с ума.

– Присаживайтесь девушки.

Сергей посмотрел перед собой с неохотой отрываясь от пасмурных размышлений. Чертов Виктор стоял перед ним со своей хреновской улыбкой, правая рука его нашла пристанище на талии ослепительной блондинки. Сергей перекинул взгляд на девушку. Да, действительно шикарная девица. Ослепительная улыбка, правильные черты лица, потрясающая фигура, но что-то было не так. Что-то было в ней картинное, холодное, не такое, хотя какое "такое", Сергей объяснить не мог.

Виктор тем временем выдвинул стул, усадил свою блондинку, выдвинул второй , усадил другую девушку, сел сам.

Сергей прекратил изучение блондинки и перекинулся на ее подружку. В первый момент он онемел, потом в груди приятно заныло и он почувствовал... Дьявол, он не знал, как назвать весь поток чувств и эмоций, который на него обрушился, но ему захотелось писать стихи, а если не писать, то хотя бы читать их, петь, плясать, ну хоть что-то сделать, сделать для нее, открыть новую планету и назвать ее именем, залезть высоко в горы и сорвать для нее эдельвейс, спасти ее от смерти, а самому погибнуть, но умереть положив голову ей на колени и увидеть благодарность в ее глазах. Он мечтал сделать хоть что-то, но сделать для нее.

Нет она не была жаркой знойной девкой, не было в ней и картинной надменности, но если бы она обладала той холодной красотой, это бы ее только портило. Она была, что называют симпатичной, но излучала море обаяния и теплоты, и какого-то домашнего уюта. Он смотрел на ее темные волосы, заглядывал в ее серые глаза и тонул.

Что-то говорил Виктор, потом представилась блондинка, он не услышал, потом был теплый нежный приятный голос и он скорее почувствовал, чем понял:

– Марина...

Потом была фамилия, но ее он не услышал, хотя осталось впечатление, что фамилия ее тоже звучала как-то тепло и нежно.

– Сергей. – выдохнул он. Его голос вырвался тихо, с хрипом.

Виктор откровенно ухмыляясь глянул на него, на нее, снова на него, проследил за его взглядом и улыбка у него стала еще шире.

А он смотрел только на нее, на ее нежные черты, робко заглядывал в ее ласковые глаза и сразу отводил взгляд, боясь, что его перехватят.

– ...а потом заходит другой и говорит :

"друг следователь, вот заключение врачей", – и кладет на стол листок.

Ну я, ясное дело, в него и заглянул, – гудел Виктор. – а там, мама дорогая! То, что хозяина убили, это ежу понятно, но... – он сделал эффектную паузу, посмотрел на девушек, которые слушали раскрыв рты, на Сергея, который не слушал, а сидел уперев взгляд в Марину, улыбнулся и продолжил. – оказывается здесь есть маленькая несостыковочка. Во-первых нет никаких следов убийцы. А во-вторых, что самое интересное, по заключению врачей хозяин погиб от взрыва какого-то примитивного механизма, но осколков, или каких-то физических или химических следов взрыва ни в комнате, ни в теле не нашли. Кроме того, не смотря на звукоизоляцию должен был быть какой-то толчок, но никто ничего подобного не почувствовал и не услышал во всей гостинице. Доктор пытался придумать другой способ так изувечить человеческое тело, но тщетно...

Виктор трепался и трепался, а Сергей не слышал ни слова, вернее сказать он слышал гул голоса, но не улавливал смысл слов. Ему все сейчас было до лампочки. Он сидел и молча любовался первозданной теплотой и лаской. И пусть рухнет мир и все вокруг распадется на атомы, пусть он умрет, но он успел увидеть, успел хоть чуточку насладится. И он сидел и молчал.

Сколько время прошло он не знал, он потерял чувство времени. Виктор встал, подмигнул Сергею и начал что-то нашептывать блондинке. Она улыбнулась, встала и попрощалась. А Виктор еще раз подмигнул Сергею, и отвесив театральный поклон, взял блондинку под руку. Они вышли. Сергей проводил их глазами и повернулся к Марине. Он наткнулся на чистый взгляд серых глаз, попробовал отвернуться, но не смог. Она смотрела на него тепло и ласково и сердце его переполнялось нежностью.

Он молчал.

Она молчала.

– Ну вот и все... здравствуй Сережа. – Сказала она наконец с горькой улыбкой, и в глазах ее отразилась непонятная смесь нежной ласки и безысходной тоски. Он не стал вдумываться в эти непонятные слова, он просто прочувствовал эту боль, эту грусть. И ему захотелось обнять ее и прижать к груди, и утешить, но он почему-то сидел и молчал, а только смотрел на нее с любовью и жалостью.

Прошла неделя. Прошла бурно. Были какие-то пьянки, беседы, треп, а днем допросы, допросы, допросы.

Доктора, следователи, эксперты недоумевали. Недоумевали они всю неделю, а потом пришли к выводу, что следствие зашло в тупик. Тридцатого утром старший следователь собрал всех находившихся в отеле в ночь убийства, которые, кстати, находились здесь до сих пор, и сообщил, что ничего конкретного он сообщить не может из-за того, что возникли некоторые затруднения, но тем не менее дело не закрыто и:

– ...Прошу никого города не покидать, место жительства не менять, и вообще, лучше всего сидеть в гостинице.

То, что полиция покидает отель, еще не значит, что все кончилось, так. И если кто-то из вас так слиняет, уверяю – верну обратно и гарантирую неприятности. Если кто-то должен отлучиться, то обратитесь ко мне, рассмотрим, так, может разрешим. И еще: на входах и выходах будут стоять мои люди и отмечать всех, кто вошел и вышел. Так. У меня все. – он встал и молча вышел.

И потекли дни и ночи похожие на дни, и дни похожие на ночи. Пьянки, тоска. Тошно, ой как было тошно Сергею. И единственное, что не дало ему спиться это Марина, да еще Виктор, которого иногда хотелось убить за его дурацкую издевательскую улыбку, за смешки и издевки, за...

Впрочем он по прежнему считал Виктора своим другом и доверял ему на все сто... Нет не на сто, но на девяносто процентов, потому что были вещи, которые он не доверял никому и держал в себе.

Так вот именно Виктор после очередной попойки пришел к нему с утра, когда он еще спал, разбудил и поинтересовался как самочувствие. Самочувствие было видимо не очень, потому что в ответ он услышал дикое неразборчивое мычание.

– Ха! – сказал Виктор и лупанув по потянувшейся сергеевой руке отобрал таблетки, за которыми эта рука тянулась. После этого почти до вечера Виктор слышал от Сергея только трехэтажный мат. Потом, уже вечером, Сергей отошел и поблагодарил друга, на что Виктор ответил, что сам весь день промучился с похмелья, и что теперь надеется на то, что урок пойдет впрок им обоим.

Урок действительно пошел впрок. Вечером собралась компания. Когда появились знакомые стаканы Виктор, сдержанный Виктор позеленел и замахал руками, показывая свой протест, а Сергей подскочил и сметая все, что попалось на пути помчался в туалет.

С тех пор Сергей практически не пил.

Шли дни и ночи похожие на дни, и дни похожие на ночи. Тошно...

"А нет, жить можно", – записал Сергей в свой дневник, когда постучали в дверь и вошла Марина. записал и отбросил тетрадь, и в горле стало сухо, и уже не знаешь о чем говорить, и хочется утонуть в глазах... в ее глазах. И она...

Марина. Несомненно это была любовь с первого взгляда. Да, он влюблен. Он всегда влюблялся с первого взгляда и по настоящему, а потом...

Первый раз это произошло, когда ему было пять лет, а может и пяти не было? Во всяком случае он любил ее, хоть это и смешно звучит, а потом ее отец уехал в командировку и забрал семью с собой. Вернулись они лет через десять, вернулась и она, но она Была уже не та девочка, в которую он влюбился. Это была уже девушка и они уже были друзья.

Светка. Он улыбнулся.

А потом ему уже было девять или десять?

Он с отцом и матерью поехал на юг, куда-то ближе к экватору...

Ее звали Катя и она была дочкой отеля, где они снимали номер. И он влюбился с первого взгляда, как всегда.

Но через два месяца они вернулись домой и больше он ее никогда не видел.

Грустно. Грустно сейчас, когда вспомнил, а тогда он тихонько плакал в подушку от самой горькой, от детской обиды.

А потом в четырнадцать лет... и еще в шестнадцать... и... А, что вспоминать! Главное заключалось в том, что он всегда влюблялся по-настоящему. Это было, как удар, а потом: он любил ее, а она пропадала куда-то, он любил ее, а она любила другого, он любил ее, но сам должен был куда-то уехать, или они разъезжались в разные стороны, или... Да мало ли этих "или"? И каждый раз для него это была трагедия, но это была жизнь.

А теперь была Марина. Его в который раз как громом поразило. И он ходил, как пришибленный. Он молчал, хотя обычно был довольно разговорчив, жил как оторванный от мира и тихонько улыбался своим мыслям. Он молчал по большей части и тогда, когда был с ней и боялся только, что она обидится его молчанию и уйдет.

А она, казалось, видела его насквозь, казалось знала то, чего не знал никто. Только казалось? А может так и было на самом деле?

А он смотрел на нее и боялся, что она тоже пропадет и он ее больше не увидит. Ему стало страшно. Он подскочил в кресле , метнулся в одну сторону, в другую, выхватил откуда-то фотографию, свою фотографию и протянул ей:

– Мариночка, а ты...

Она рассмеялась и протянула ему свою фотокарточку. Он удивленно смотрел на смеющуюся Марину, потом перевел взгляд на такую же смеющуюся Марину на фото:

– А как ты догадалась? – Он снова посмотрел на Марину. Она уже не улыбалась, лицо ее было спокойным, но в глазах стояла боль:

– Я... так должно было быть... я знала... знаю... – из глаз ее потекли слезы. Сергей не стал вдаваться в сумбурные речи, а кинулся утешать ее.

– Я просто хотела, – всхлипнула она. – чтобы у тебя была моя фотография.

Сергей услышав это обхватил ее за плечи, зачем-то потряс, выпалил:

– Мариночка, я люблю тебя! – выпалил и испугался своей откровенности. На миг в комнате все утихло, и этот миг показался Сергею часом, и в голове его уже начали метаться какие-то мысли, отговорки, оправдания.

– А я тебя, – вдруг услышал он.

Это было такое облегчение. Он почувствовал, что теперь все встало на свои места, что все теперь проще, что все теперь легче, что появились темы для разговора, есть что сказать и его прорвало.

В этот вечер он засыпал со счастливой улыбкой, а перед глазами его улыбалась фотография Марины, и улыбка эта, как и фотография, была самой лучшей, самой нежной, самой любимой, самой-самой во всем мире...

...Этот другой мир встретил его неприветливо. Он сидел в вагоне поезда и смотрел в окно на пролетающие мимо деревья, перелески, поля, лужайки, домики.

Он никогда не ездил в поездах и поначалу пришел в восторг. А потом как-то постепенно надоело и стало раздражать, черт его дери, что он тащится? В голову полезли неприятные мысли и воспоминания.

...Вот мама собирает осколки разбитой посуды:

– Сережа, сегодня началась война...

Сегодня началась война... началась война... началась война!.. ВОЙНА! Сегодня – война... – стучало в голове.

Тук-тук, тук-тук, ту-тук ту-тук, ту-тук ту-тук, тук-тук-тук-тук стучали колеса поезда.

...А вот уже на вокзале. Мама плачет.

Светка подруга детства, соседка:

– Сережа, ты мне только пиши... не забывай.

– Хорошо.

Мама плачет. Светка смотрит на него, на нее, снова на него, отходит в сторону:

– Сережа...

– Да, – он подходит к ней. Она встает на цыпочки, тянется к его уху и начинает тихо быстро говорить, а он наклоняется к ней и слышит:

– Бог с ней, со мной... Ты только ей пиши... Маме своей пиши...

– Конечно, -голос его срывается на хрип, а лицо, словно скомкали, исказила страдальческая гримаса. – Посмотри на нее, в каком она состоянии... Само собой, это без вопросов...

И снова: маме пиши... Бог со мной, ты только маме пиши... пиши... пиши-пиши... пиши-пиши, пиши-пиши...

Тук-тук, тук-тук... тутук-тутук, тук-тук, тук-тук...

– Вот тебе и тук-тук! – сказал он сам себе, или не сказал, а только подумал?

Он оторвался от своих мыслей и вернулся к тому, что его окружало. Вокруг весело трепались, где-то пели.

Странные люди эти люди. Война, смерть, трагедия, а они веселятся.

Чему? Как это все нелепо. Но человек так устроен, что не может долго грустить, чтобы не случилось – жизнь продолжается.

Он опять повернулся к окну. Опять поля, опять деревья, опять тук-тук.

– Браток, брато-ок, вклинилось в мерное постукивание и веселый гул. меня Витьком кличут. У тебя закурить есть?

Сергей повернулся на голос:

– Я не ку... – челюсть его поползла к полу, а глаза, казалось, вывалятся из орбит.

– Оп-па, а ты что здесь делаешь?

Сергей не знал, что ответить, а только промямлил что-то неразборчивое. Виктор, а это был именно он, ошибки быть не могло, тоже замолк. Через какое-то время он подал голос:

– А-а-а... э-э-э... То есть я хотел сказать, я... мы кажется знакомы...

Сергей первый раз в жизни увидел на вечно смеющемся лице друга замешательство и ему стало смешно.

– Ха-ха-ха, – услышал в ответ Виктор и потом еще долго слышал жизнерадостное риготание. А потом, когда безудержное веселье сменилось такой же безудержной тоской, стояли у окна. Виктор молча курил. Сергей смотрел в окно: лес, поляна, снова лес, перелесок, лес, лес, лес... Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук...

–... Ты только пиши... Бог со мной, ты ей, ей, маме своей пиши...

Сергей молча опустился, сел на что-то, не разбирая на что, и задремал...

...Он проснулся, привычно хлопнул рукой по подавшему было голос будильнику, поднялся, оделся и сел в раздумии.

Первая мысль была стандартной – пойти к доктору. Потом появилась вторая, дающая возможность не ходить к врачу – а что я ему скажу? И потекло в голове море мыслей, в результате чего он решил не ходить к врачу. Он сидел на кровати и спорил сам с собой, вопрос на повестке дня стоял один и был он стар, как мир: что делать? Он поднялся и вышел из номера.

В коридоре было свежо и прохладно. Эта свежесть привела его мозги в норму. Виктор!!! Виктор был там, с ним во сне! Интересно, а может сказать ему об этом? Да, нет! Нет, посмеется, скажет, что он повернутый, а то и к доктору посоветует сходить. Или все-таки сходить? Да, нет, Виктор не такой хохмач, каким хочет казаться. Он сидит, ржет не переставая, все время улыбится как... хм... Но глаза у него не улыбаются, а если в них и мелькнет искорка смеха, то очень редко, а так в глазах тоска, боль, грусть.

Надо , надо сходить к Виктору. Виктор поймет, Виктор подскажет.

С этой мыслью он пошел по коридору к номеру Виктора, постоял под дверью, помялся в нерешительности.

А может не надо, мелькнуло трусливое, но он надавил на себя, подавил зайца в душе и толкнул дверь. Дверь не открылась. Ну и хорошо, пищал заяц, пойдем отсюда. Но он снова не поддался порыву и постучал в дверь, никто не открыл. Он прислушался – тишина. Виктора нет – факт. Вот и хорошо, вот и здорово, торжествовал заяц. Сергей резко развернулся, злясь на себя, пошел обратно.

Спустился в ресторан, в надежде застать там Виктора, но его там не оказалось. Разочарованный вернулся к себе в номер и первое , на что наткнулся – была жизнерадостная улыбка, которую искал, но которую не ожидал увидеть здесь, у себя в номере.

Сергей дернулся от неожиданности, чертыхнулся, хотел уже было наорать, но вдруг замолк.

Виктор сидел в кресле, перед ним красовались граненые стаканы. Сергей тяжело вздохнул:

– Витенька, до того, как я с тобой познакомился, я водки не пил.

– Я тоже водки не пил, до тех пор пока не познакомился с твоим дурацким роботом.

Сергей зло сверкнул глазами на бар, опять посмотрел на Виктора.

– А с чего вдруг водка, да еще с утра пораньше? – спросил Сергей и вдруг запнулся.

Виктор рассеяно улыбнулся. Голос его прозвучал надтреснуто, хрипло:

– Браток, закурить есть?

А потом была тишина. Долгая, мягкая, оглушительная.

– Не-е-е... Слушай, ты мне вот что скажи, эт-то у тебя давно? вопрошал Сергей. Они сидели уже довольно долго и, постепенно окосев, он не заметил, как язык его стал заплетаться, голос стал вялым не очень внятным, а речь начала перемежаться поикиванием и каким-то неразборчивым мычанием.

Виктор сидел рядом такой же пьяный, с дурацкой улыбкой. На вопросы, которые ему задавал Сергей, он отвечал уже с трудом и через раз.

– А?

– Я г-ыворю, это у тебя давно?

– С тех пор, как познакомился с твоим дурацким роботом.

– А причем здесь робот?

– А при том, что водку я пю... пю...

Водку пить научил меня он.

– Да я тебя не о водке... Причем здесь водка?.. Я тебя спрашиваю: давно это у тебя?

– Что "это"?

– Как что? Ну сны эти идиотские, давно они у тебя начались?

– Ну-у-у не зна... надо подумать.

Снова наступила тишина. Только временами прирывалась она иками Сергея, да еще журчал бар, во круг него кипела работа: пустые стаканы исчезали, взамен них появлялись полные, сопровождаемые тарелками с огурцами.

Сергей, пьяный до нельзя, сидел с недовольным видом, наблюдая за роботом. Интересно, сколько можно пить? И наши предки: пили они столько? А может больше? Или меньше? И главное: кому это нужно?

– Слушай, – он повернулся к Виктору. – ты надумал?

Ответом ему был всхрап.

– Все, хватит! Нужна трезвость мысли, – продолжая бубнить себе под нос он полез в карман, но там было пусто.

– Черт побери, с этим пора завязывать.

Он полез в тумбочку, достал таблетки.

Тяжело вздохнул, последняя пачка. Да, пить надо бросать. Вытряхнул две таблетки, пошел к бару.

– Слышь ты, дай воды.

– На здоровье.

– Какое тут здоровье? И зачем я только просил номер с баром?

Он кинул таблетки на язык, запил водой и тяжело опустился в кресло. Через полчаса таблетки подействовали и он стал расталкивать Виктора. Это оказалось не так-то просто. Сначала Виктор бубнил себе под нос что-то несуразное, потом, еще не проснувшись, засветил Сергею в ухо. Этого Сергей уже не выдержал и плеснул в него водой. Подействовало. Виктор чертыхаясь поднялся и тут же получил несколько таблеток на язык. Еще минут через двадцать с ним стало можно разговаривать.

– Ты трезв?

– Вполне.

– Тогда ответь мне наконец.

– Что?

– Давно это у тебя началось?

– Что "это"?

– Ну сны, сны.

– Секунду, надо подумать.

Сергей стиснул челюсти, поиграл желваками, но смолчал. Через минуту:

– Слушай, а что конкретно тебя интересует, потому что вообще эти серийные сны начались лет пять тому назад... или около, а война началась двадцать второго июня этого года и ... – он уперся в побледневшее лицо Сергея. – Сережа, что-то не так... Что случилось?

– Какого года? – промямлил Сергей. Он только теперь ухватил ту мысль, которую давно пытался поймать.

Ухватил и ужаснулся.

– Этого года, две тысячи девятьсот сорок пер... О, Боже!

Сергей подскочил и побежал к компьютеру.

– Показать календарь на этот год.

На экране замелькали колонки чисел.

– Сегодняшнее число.

Появилась дата, красным цветом намалеванная поверх календаря.

– Боже мой, та же самая дата, что и в сегодняшнем сне, только с разницей в тысячу лет.

– Война началась во сне в 1941 году, 22 июня, а сны про войну начались 22 июня 2941 года.

– Точно.

– А скажи мне вот что, была какая-то война в 1941 году?