Текст книги "Записки грибника #2"

Автор книги: Алексей Федосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Лета ХХХ года, Август 24 день

Спал плохо, жутко болела спина и её продолжение. Любая попытка перевернутся во сне, приводила к тому, что я открывал глаза и скрипел зубами, чтоб не застонать от боли в натертой заднице. Как итог, тяжелая полудрема с короткими провалами в беспокойный сон и невыносимо длинная ночь.

Окончательно решил просыпаться, когда яркие августовские звезды на темном небе, стали бледнеть, предвещая скорый рассвет.

Подбросил немного сушняка на угли тлеющего костра и когда огонь разгорелся, занялся сменой повязок наложенных на мои боевые раны. Все таки моя милка умничка, как в воду глядела, в аптечке собранной лично для меня, нашелся туесок с мазью как раз для таких дел. По закону подлости я её засунул на самое дно своего рюкзака но, слава богу, нашлась пропажа. Уже заканчивал, осталось только порты натянуть да в сапоги обуться, когда рядом послышался шорох. Резко обернулся и, сплюнув, выругался, – Илья, я тебе, когда ни-будь, точно башку прострелю. Чего крадешься?

Он остановился, посмотрел себе под ноги, – Да я всегда так хожу. Как тятя в детстве приучил…

– А, ладно, садись, раз пришел, – Хлопнул ладошкой по бревну, – Чего надобно?

Он не последовал моему совету, а остановился напротив, снял с головы шапку и, пригладив рукой лохматые вихры, спросил. – Федор, возьми меня к себе в ученики.

У меня от такой заявы фигурально отвисла челюсть, а из рук выскользнул сапог и упал на землю, в немом удивлении, смотрел на детинушку, бывшего всего па пару пальцев ниже меня, и ждал продолжения.

Такому хрен подзатыльников надаешь, как бы самому не перепало…

Боец помялся немного. – Хочу оружье научиться делать, каковое ты для стрельцов удумал.

Я натянул последний сапог, встал, притопнул, чтоб ноге удобней стало. Расправил рубаху, поправил упряжь – одним словом тянул время. Из котелка стоящего рядом с костром налил в кружку теплого отвара, отпил глоток.

– С железом работал? – остановился напротив кандидата и стал рассматривать его в упор.

– Нет, но у меня батя бондарь и пока меня в стрельцы не отдали, он многому успел научить. – Илья стоял с виду спокойно и голос не дрожал, а вот руки, шапченку-то тискали и пальчики подергивались…

Я отхлебнул из посудины, посмаковал, отпил еще один глоток, потом с огорченным видом кивнул на кружку, – Хороший взвар получился, токмо вот меду маловато положил, горчит чуть. Не ведомо кто это так расстарался?

– То Роман, седня его очередь была.

– А не ведаешь, что за травы, он в котел положил?

– Нет, не ведаю, – Илья пожал плечами. Потом улыбнулся, – он их по всему лесу собирает, мы в походе бывало мимо пройдем, а он кажну былинку подбирает. Как его черед кашеварить, так котел и мыть не надо, до чиста вычерпывали.

– А давно его знаешь?

– Седьмое лето кончается.

– Откуда родом будешь?

– Каширского уезда деревня Малая, тама у меня вся родня живет.

Я допил остатки, вытряхнул остатки на землю и повесил кружку на рогульку, воткнутую рядом с кострищем. Забрал ружье и вернувшись сел на свое место. Положил костолом на колени и стал его разбирать, отсоединяя ствольную коробку от ложа. Через пару минут закончил. Взял баклажку со смесью керосина с маслом и принялся наводить марафет. Парень стоял, не подавая внешних признаков недовольства, ожидая мое слово и, дождался…

Не поднимая головы, словно весь погруженный в работу, я надраивал и так чистое ружье. Через десяток минут кропотливой неспешной работы, оторвался на пару слов, – Илья, что тебе еще Силантий велел?

– Ничего, – с удивлением в голосе ответил стрелец.

Я поднял взгляд, всматриваясь ему в лицо. Хрен его знает, вроде не врет… А если и врет, что я потеряю? Да уже собственно ничего. Тут мне в голову пришла мысль, – Ты у сотника давно служишь?

– Ужо пять лет миновало.

– Мы с тобой люди подневольные, как Он скажет, так и будет. Испроси у него разрешения и приходи с его словом. Ступай.

Илья согласно кивнул, надел шапку и ушел. Проводил взглядом и лениво размышляя, вернулся к своему занятию.

Одно из двух, если он человек Силантия, вернется с положительным ответом, ежели нет, не придет вовсе… На всякий случай надо будет поинтересоваться у нашего господина сотника, давал ли он добро и с какими словами к нему Илья подкатил. Заодно разузнать, когда моя ссылка кончиться.

Хотя и так все понятно. Старик обиделся и пока еще дорога спокойная, надумал сделать жизнь своего мастера ещё более приятной. Если не доходит через верх – вбивают через низ.

Лета ХХХ года, Август 25 день

Давным – давно слышал анекдот про индейца. Он только на пятые сутки заметил, что четвертой стены у сарая нет. Так вот я, этот самый краснокожий с красной рожей и есть.

Днем встретили обоз, идущий от Смоленска на Москву. Ребята из передовой тройки дали знать, что все нормально и когда мы добрались, они уже вовсю вели разговоры, выспрашивая последние новости.

Здесь нет СМИ и всяких вездесущих корреспондентов. Благодаря купцам, новости потихоньку ползут от села до села, от города до города. Вот и едут с ними также писульки и письма, кои народ просит своей родне передать, раз оказия подвернулась, а вот государственные указы и приказы возят стрельцы.

Десятник рыкнул на парней и те ломанулись вперед, освобождая место для нашей группы, сам же спешился и завел разговор с предводителем, довольно тощим мужиком, одетым немногим лучше, чем сотоварищи.

Хотел уже проехать дальше но, услышав разговор, придержал мерина.

– Люди молвят, ляхи в Смоленск пришли, так оно али нет?

– Седмицу как вышли, никаких ворогов в граде не было. Хотя на торгу народ шептался – мол, поляки скоро придут. Но когда уходили, на стенах все покойно было, в набат никто не бил.

Десятник вдруг оглянулся, бросил на меня короткий взгляд и, отвернувшись, стал выспрашивать купца – не шалил ли кто на дороге, не встречал ли лихих людишек, где какие трудные места, каким бродом шли… Тот отвечал подробно, сыпал названием местечек и деревень с селами, именами, прозвищами.

Только я уже не вслушивался, погруженный в свои мысли, пытаясь вспомнить, когда это успел сказать Силантию о том, что поляки в начале сентября войдут в Смоленск и почему именно об этом забыл.

После некоторый раздумий пришел к выводу – что ничего про это событие никому не говорил и ни с кем не обсуждал. Либо наш Сотник предвосхитил события, выводя отряд на место заранее, либо он уже знает – где и как идут ляхи и когда они будут в городе. В этом случае он прав, а я же заигрался со своими железками.

Вот блин, ученый, на всю голову – знания, знания – ими еще надо уметь распорядиться. М-дя.

Лета ХХХ года, Август 27 день

На штурмана не потяну, но по лесу хожу без компаса и по моим скромным прикидкам мы ушли от Москвы километров на двести, таким темпом нам шагать еще не меньше недели, прежде чем доберемся до конечной цели. Но сегодня с утра мы изменили направление, и пошли практически на север.

На дневке спросил у десятника, в ответ он пожал плечами – Силантий Митрофанович велел. – И полез ложкой в котел с кашей. Прожевал, сплюнул на траву мелкую косточку.

– Федь, спроси у него сам, мне велено было свернуть, я свернул. Ешь давай, не то голодным останешься.

– Скажи хотя бы, как деревня та зовется.

– Не ведаю.

– Не знаешь, али молвить не хочешь? – Была моя очередь лезть в котелок и скрести по стенкам. Черпать из середины и вылавливать мясо считается дурным тоном, вот и загребаешь сначала кашу, а все остальное потом.

– Оно тебе надобно? – Не поворачивая головы, лениво спросил десятник, следя за порядком.

– Так может и Петруха проведать хочет, – Я ткнул облизанной ложкой в сторону рыжего, словно солнышко парня, сидящего напротив.

– Его дело телячье, обосрался и стой. Куда полез. – Прикрикнул на худенького парнишку, пытавшегося под наш разговор ухватить кусок мяса, думая, что командир не заметит.

Этот и еще двое таких же доходяг всегда ехали последними, да таких надо откармливать с полгода прежде чем на дело брать.

Сказал об этом и то что услышал в ответ, заставило задуматься.

Вы когда ни-будь видели профессиональных жокеев? Скелет, обтянутый кожей в полтинник живого веса и то после завтрака. Лошадь под таким задохликом работает практически не уставая, и выдает максимальный результат. Так вот эта троица была штатными гонцами, и служили уже пятый год.

– Да ты Федор не смотри на них так жалистно, ежели под ним конь падет ранее, чем он до заставы доберется, почитай, татары зазря десяток дозорный вырезали и в степь ушли с полоном.

– А что бывало так?

– Ранее бывало… – Десятник достал из котла кус мяса и, подложив под него кусок бересты, ловко кромсал ножом, разделяя на более-менее, одинаковые пайки. Ссыпал обратно, перемешал с остатками каши.

– Добирай, – Кивнул одному из задохликов

Все зачерпнули по разу и ужин на этом кончился.

Лета ХХХ года, Август 28 день

Я немного втянулся и к вечеру уже не валился с копыт беспомощной тушкой. Наши полтора десятка были единственными, окромя конечно нашего сотника, которые передвигались верхом. Остальные шли пехом, на своих двоих. Силантий всячески меня избегает с тех пор как загнал на передовую. На ночевках пару раз его издали видел, даже взглядами встретились, он хмыкнул и с довольным видом отвернулся, черт старый.

Вот сегодня и устрою ему блиц допрос с пристрастием, колени вроде не трясутся и задница поджила, сижу почти нормально. Это я так думал. Обошел все становище, а деда так и не нашел. Поспрошал, народ плечами пожимает, говорит – только что здесь был. Посидел с парнями у костерка, поболтали, я все башкой крутил, тщетно, так и не дождавшись, ушел к своим (!)

Посреди ночи проснулся от того, что мне закрыли рот ладонью и на ухо прошептали, – лежи тихо, кто-то чужой рядом ходит. Понял?

Я угукнул придушенно и кивнул головой, ладонь исчезла, как и её владелец и с тихим шорохом растворившийся в ночной темноте.

Лежу с открытыми глазами и пялюсь в кромешную тьму. Небо заволокло тучами, луны нет, костер давно погас, только угли рдеют рубиновыми искорками. Вслушиваюсь. Щебечут какие-то пичуги, очень далеко про ухала толи сова, толи филин. Совсем уж не знаю, что за тварь такая, но довольно близко протрещала короткая дробь по стволу дерева, словно пьяный барабанщик взял аккорд.

Вслушиваюсь до звона в ушах, всматриваюсь в темноту до рези в широко открытых глазах. Перестал пялиться через костер и отвернулся в другую сторону. На черном фоне, серыми кляксами выделяются кусты, растущие на краю поляны, кажется там, отхожее место выкопали.

Простая яма и стопка листьев лопуха, заботливо уложенная в стопочку. Мне их поутру по всему лесу искать что ли?

Тихо. Даже как-то очень и слишком тихо. Я конечно не дитя природы как стрельцы, но к птичьему щебетанию и порханию привык. Давно уже заприметил, народ здесь не такой как мои бывшие соплеменники, во всяком случае, в разных пташек каменьями не кидается, и спортивных охот не устраивают. Тварь божья – пущай летает.

Так вот этих ночных летунов нету. Недавно еще крутились поодаль, слышно было, как крыльями вспархивают, а вот раз и не стало, как отрезало.

Парни Силантия ушлые, таких на мякине не возьмешь, на ближних подступах к поляне был раскидан мелкий сушняк, в траве не видно, а в ночи слышно за десяток шагов. Эдакое малозаметно препятствие с шумовым оформлением.

И вот слышу как в поганых кустах, едва слышный хруст.

Хрст. Пауза, словно крадется кто-то, настороженно, сделает шаг и стоит, ждет.

Во опять, тот же самый звук… Только уже ближе…

Толи туча поредела или глаза адоптировались со страху, но в кромешной мгле, я вдруг разглядел черное пятно на темном фоне, медленно двигающееся в мою сторону. Воображение тут же дорисовало недостающие детали и стало казаться, что это некто ползущий на четвереньках, даже разглядел блеск ножа зажатого в зубах. Вот тать остановился, тяжко вздохнул и опять пополз в мою сторону.

Количество белого и коричневого адреналина зашкалило, кровь уже кипит, пульс такой, что руки трясутся как с похмела, но голова мыслит абсолютно ясно. Парадокс.

Щелчок взводимого курка заставляет тень остановиться и замереть на пару мгновений. Когда по моим прикидкам осталось пяток шагов, шепотом говорю – Стой, пся крев. Не то выстрелю.

В ответ слышу невнятное ворчание. На секунду задумался стрелять или не стрелять, а тать уже вот он, прямо передо мной и недолго думая нажимаю на спуск. В полнейшей тишине выстрел звучит как взрыв бомбы и, при вспышке вижу оскаленную медвежью пасть. Через мгновение над поляной разноситься рев раненого хищника. С противоположной стороны доносится ржание перепуганных лошадей стремящихся убраться подальше, громкие крики людей.

Все это звучат как бы вдали и ко мне не имеют отношения. Я же вижу только пятно, и с каждым мгновением оно становится больше… Вскидываю второй пистолет (не помню как он у меня в руке оказался) и стреляю, целясь в середину пятна. Через мгновение, сверху рушится тяжелая туша и прижимает к земле. Нос, рот, забиваются вонючей шерстью и совсем невозможно дышать. Зверь бьется в конвульсии, а мне кажется, что он начинает драть мое бренное тело на части. У меня падает планка и я начинаю орать дурным голосом. Сучить ногами, махать свободной рукой, нанося удары бесполезные удары, зажатым в ней разряженным пистолетом.

Тяжесть вдруг исчезает, чей-то сапог, заботливо наступает на руку и глаза видят свет горящего факела и нескольких стрельцов, молчаливо стоящих вокруг.

Потом как-то все очень быстро закрутилось и в какой-то момент обнаруживаю себя сидящим у костра с кружкой, пахнущей отнюдь не вином. Передо мной стоит Силантий с довольной рожей и скалится ехидной улыбкой. Не понятно, что его радует, что я жив или мой помятый прикид доставляет ему такое веселье.

Поставил посудину рядом с собой, раскинул руки, словно хотел обнять его, – Силантий, пес смердячий ты за каким хреном на меня эту зверюгу натравил? – высказался и понимаю, что пьян в стельку. Одной выпитой кружки первача хватило, чтоб окосеть. Икнув, извинился.

Трясущейся рукой поправил челку и замечаю что ладонь вся в крови, а так как боли не было, решил, это звериная.

– Парни! – Крикнул ребятам, крутившимся неподалеку, – Дайте воды морду лица умыть.

Сотник рявкнул, меня подхватили под белы ручки и потащили к ручью. Где-то через пол часа, наплескавшись по самое не балуй, чуток протрезвевший и мокрый как мышь, был препровожден на поляну. Силантий и мой нынешний командир стояли чуть в стороне от костра и вели разговор. Медвежью тушу оттащили к ближайшему дереву, подвесили, и стрелец, раздевшись по пояс, обдирал добычу.

Сотник увидел меня и махнул рукой подзывая.

– Федор, будем дома, пойдешь в церковь и поставишь свечку, видимо бог тебя хранит, – Это ж надо, прямо в сердце попал, да еще в потемках.

Лета ХХХ года, Август 30 день

Дошли до деревни. Имение!

Блин, ну у нас и государство. Познакомился с тезкой. В одном из налетов татарской банды, Федор отличился, сумел со своим десятком задержать чамбул у переправы до подхода подкрепления, когда пришла подмога, на ногах осталось всего полтора человека, сам десятник да гонец, вернувшийся обратно, остальных кого побило, кто раненый под кустом лежал.

За сие дело, дали ему двести чатей земли и деревеньку в десяток дворов. Мужик чуть ногу потерял, чудом выжил, полгода скакал на костыле, а с него уже требуют, чтоб сам был и еще двоих привел, конно и оружно и все справное должно быть. Ежели не явится сам, на свое место должон холопа прислать. Это пол беды, на десять дворов ни одного бобыля, не будешь же отца семейства на войну отправлять, так ведь даже мужика справного не найдешь, одни старики да бабки.

Одна лошадь, Федору принадлежит, одна корова да два десятка овец. Денег чтоб купить жито на семена, нет…

Федорово подворье чуть получше, чем у остальных, отличие в заборе, он по привычке деревянный поставил. На границе то по-другому нельзя, татрва пришлая, быстро к рукам приберет.

Пока сюда шли, в голове пару раз мелькал вопрос, за каким хреном, на такую ораву, столько продовольствия тащим за собой. А это оказывается Силантий, решил поддержать бывшего подчиненного, и устроил ему босяцкий подгон, почти тонну зерна привез. Две телеги сгрузили в амбар.

Думаю что к завтрему вечеру, все это разойдется по сусекам и захоронкам, устроенным во всяких потаенных местах.

Лагерь поставили в березовой роще, в сотне саженей от деревни. За ней сразу начинается болото, достаточно топкое, пешему пройти почти нельзя, что уж там про конного говорить, с другой стороны прикрывает общаковое поле, порезанное на клочки наделов и само поселение, в котором на подворье хозяина устроен наблюдательный пункт. А мне так не по нраву, как в мешок забрались. Высказал свое фи, Силантию. Он не пожалел десять минут своего времени, отвел за дом и показал на здоровенную кучу плетеных из ивняка полотен, длинной в пару саженей и шириной в одну, сложенных стопками.

– Вот Федь и займись делом. Тезка провожатого даст, тот укажет, где на болоте островок есть, вот до него гать и уложишь. Подойди к Ионе, молвишь – что я велел людишек тебе дать. Ступай. Сроку тебе три дня.

Проводник появился приблизительно через час, мы только – только успели перехватить, что бог послал.

Им оказалась девчушка лет десяти, в сером застиранном сарафане, русые волосы прикрыты белым платком и что меня больше поразило, босиком. В городе, да и в нашей деревне народ всегда ходит в какой ни-будь обувке, сапогах или на худой конец в лаптях, а тут вот так…

– А ты чего босая? Ногу поранишь об камень али об сук какой, болеть же будет.

– Тятя молвил, что вам болото наше показать надобно, а тама мокро, лапотки разваляются сразу, лучше уж босяком иттить.

– Так ты хоть опорки какие намотала бы, тютя матютя.

– А нету, – Сверкнул белозубой улыбкой, весело ответила Дара. Об этом она сообщила с важным видом, добавив, что хоть и полное у неё имя Дарья, да привыкла откликаться на первое, так её дома зовут.

Пришлось лезть в мешок со шматьем, у меня там заготовки для носков лежали, и выделить этой пигалице одну пару. Потому что смотреть на это босоногое чудо, как-то… зябко.

Ночи уже холодные, Ильин день прошел и по поверьям после него купаться уже нельзя, а нам еще завтра поутру в болотной жиже вошкаться, блин.

Аборигену с косичкой видимо все по фиг, ухватила подарок и, краснея от смущения, поблагодарила. Насильно всучил кусок вареной баранины с горбушкой ржаного хлеба и отправил восвояси.

хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

Лета ХХХ года, Август 31 день

– Вот отседова и до той кочки, – Грязный палец с обгрызенным ногтем вылез из ноздри, где искал, по всей видимости, золото тамплиеров, и указал нужное направление, – мелко, мне до колен, маненько не достает…

– Э-э. Куда полезла – Остановил я проводницу, придержав за рукав, чадо решило лезть в болото и тащить нас за собой. – Стой здесь и никуда не ходи, мне еще не хватает, чтоб ты в этой болотине утопла.

– Малой, – повернулся к стоящему рядом стрельцу, – Зови сюда народ и пусть херню плетеную, сюда тащат. Отсель гать класть почнем.

Местечко и вправду укромное, густо заросшее кустарником и на берегу небольшой пятачок чистой земли. Метрах в двадцати, плотная стена камыша рогоза с протоптанными аборигенами, даже знаю кем, едва заметными тропинками, насчитал шесть таких ходов. Если верить старожилам, опрошенным вчера вечером, за живой изгородью в паре сотен метров, островок и довольно вместительный. В прошлые годы, можно было дойти, не замочив сапог, но последние года выдались погаными, долго шли дожди, лета были сырым, осени с ненастьем и снежные зимы, привели к тому, что болото стало увеличиваться и перешеек затопило. Прошедший лет пять назад ураган, словно по заказу уложил деревья так, что конному сюда пробраться ни в какую, только пешим, ну, а этим таких сюрпризов можно напихать…

Есть у меня одно нехорошее предчувствие, седалищный нерв свербеть начинает, а так бывает только в преддверии большой, тяжелой и довольно грязной работы. Гадом буду, дорогой дедуля придет и скажет – что теперь все добро, нажитое непосильным трудом, для оберега от татей, надобно перетаскать на остров.

– Дядька Федор, – Дарья дернула за рукав, отвлекая от раздумий, – Тятя вчерась маманьке молвил – Воевода пришел, чтоб шишей разогнать. Это правда?

– Кривда, – И улыбнулся – А что сильно докучают?

– Да, нет, – Девчушка дернула плечиком, поправила выбившиеся из под платка волосы, – тятька мой их не любит. Он и еще дядька и евонные братья, весной в соседние городище пошли. Так шиши словно тати какие, обобрали их, тяте по шее надавали, а Горластому, так, вообще карачун пришел, побили его сильно. Две седмицы пролежал в лежку на лавке не вставая и помер вконец. К нам они сюда не ходют, зимой одни пришли толпой да их… – Дарья вдруг замолчала, бросила на меня какой-то испуганный взгляд и быстренько сменила тему.

– Ну, где они тама…, – Она закрутила головой, усиленно высматривая ожидаемых носильщиков.

– А что везли то?

– Рядно в городище, что мамка с тетками за зиму наткали. – Дарья глянула на меня и снова отвернулась.

– А много?

– Не, не очень, тятька думал на жито сменять… – Она вздохнула, рукавом мазанула по сопливой сопатке, подбирая мокроту под носом, – Тятя Федору Матвеичу пожалился… Да куда там… Пока с поля вернулся, пока коня седлал, татей и след простыл.

– Погодь, ты же сказала – что шиши напали…

– Ну да, токмо и смогли на версту от деревни отъехать, как из кустов полезли злыдни. Дядьку Горластого, он с первыми телегой шел, по голове кистенем шарахнули. Лошадку под уздцы и с дороги поворотили, а остальные на мужиков бросились. С дрыном супротив рожна… Побили наших, крепко побили…

И закончила свое повествование с горьким вздохом, – Фроську жалко.

– А это кто?

– Да лошадка, что тати свели, – И шмыгнула носом.

– А зимой что случилось? – Ленивым голосом спросил у Дарьи, словно меня это не интересовало, еще и отвернулся в сторону, чтоб не смущать пристальным взглядом.

– Да и не было ни чего, ляпнула, не подумавши – с досадой в голосе ответила дара

– Не было так и не было. – Согласился с ответом. Да и расспрашивать стало некогда, в кустах послышался треск и с шумом и матюгами на полянку выбрались первые носильщики.

Работа закипела.

До стены рогоза гать выстлали за десять минут, да там и так пройти можно но ребята посоветовали – сейчас уложить, опосля снять, чтоб след скрыть.

Так по мне стадо слонов в три десятка голов вытопчет все на хрен. Ладно им видней.

После укладки первой части, вместе Дашкой прошли по настилу до зарослей камыша, метров двадцать и за ним начиналась самая настоящая болотина, с кочками, окнами стоялой, коричневой воды и редкими кустами чахлого ивняка. На ровной как стол поверхности я лично не углядел никаких признаков, что могли бы указать на заветный остров.

– И где наша земля обетованная? – Спросил у малолетнего Сусанина, осматривая окрестности.

– А вон тама. – Грязный палец с траурной рамкой вокруг ногтя указал, приблизительно на одиннадцать часов.

Всмотрелся, даже попробовал привстать, насколько это возможно стоя на зыбкой почве, вытягивая шею. Ничего, все тот же унылый пейзаж.

– Не врешь? По-моему нет там ни хрена.

– Яго не видно с берега, надобно на дерево лезть.

– Мне еще по деревьям лазить не хватало, – проворчал вполголоса, – Ладно, веди, показывай дорогу.

Через час, когда мы вернулись обратно, мокрый и грязный с ног до головы, промахнулся мимо кочки и рухнул ничком в яму, заполненную болотной жижей, смело мог подтвердить, с берега остров не видно.

Разношерстый кустарник, растущий причудливо разбросанными группами, уже через полсотни метров совершенно скрыл береговую линию и только по верхушкам берез и сосен можно догадаться в какую сторону надобно идти, чтоб выбраться, из этого чертова места.

Идеальное убежище если бы не проводник, я бы не в жизнь не догадался бы о том, что буквально в сотне метров может кто-то прятаться. Небольшой, буквально сто на тридцать метров островок, находился в самой гуще растительного лабиринта. Не зная направления можно было выйти на настоящую топь и оттуда возврата, уже не было. Кроме вездесущего ивняка здесь ничего не росло, местные давно уже по вырубали все деревья, площадка довольно сухая и что меня порадовало больше всего, так это наличие двух десятков березовых и сосновых стволов, заботливо сложенных на полянке и укрытых корьем. Десяток полуразвалившихся шалашей, мусорная яма, кострище, выложенное явно принесенными, с большой земли, камнями и прочие мелкие следы пребывания тут людей подтвердили мысль о том, что местные прятались здесь от не прошеных гостей.

Хорошее место, но для всего отряда явно маловато будет, схрон, тайную базу, еще куда ни шло, а вот для все нашей банды, мало, а ежели нужда припрет (тьфу, тьфу, тьфу!) добавятся местные, стоя спать придется.

Когда взад вертались, с завистью смотрел на эту козу, прыгающую с кочки на кочки. Из прошлой жизни вспомнился анекдот.

– Папа иди сюда, здесь по горлышко.

– Ну, ты сравнила… Где твое горлышко, а где мое.

В пигалице, на первый взгляд, дай бог полтора пуда будет. Она по болоту аки посуху идет, а я по колено проваливаюсь с моими восьмью десятками килограммов.

На сушу выбрался злой как черт, обматерил всех кто попался под руку, раздал ценные указания и ушел переодеваться в сухую одежку. Простуды мне для полного комплекта не хватает.

За этим добропорядочным делом меня застал гонец, доходяга с конного десятка.

– Федор, тебя сотник зовет, – завопил он с порога, – молвил, чтоб ты поспешал неме…

Запулил в него сапогом, жаль промахнулся, снаряд в печатался в притолоку, рядом с его головой. – Срань ты не умытая, тебя что, стучаться не учили?

Надо ж было этой нечисти именно сейчас припереться, токмо исподнее скинул, а он тут как тут, под дверью стоял что ли, извращенец.

Курьера словно ветром сдуло, видимо не попутным, выскакивая в сени, он что-то там зацепил, судя по грохоту.

Прислушался. Вроде тихо. Не спеша натянул кальсоны и, поддерживая их рукой, выглянул за дверь. Никого нет, только какая-то утварь деревенская разбросана по мосткам, посыльного и след простыл.

* * *

– Феденька, – Не люблю, когда Силантий так говорит, слащаво-приторно и смотрит, эдаким

добрым дедушкой, так и хочется закрыть глаза и почувствовать, как мозолистая рука скользит по голове, приглаживая не покорные вихры. Главный российский театрал еще скажет свое бессмертное – Не верю.

У меня уже выработался стойкий иммунитет на такое обращение, ибо гадом буду – старая сволочь придумала какую ни-будь пакость в духе господина сотника – круглое носить, квадратное катать.

Что было проделано неоднократно за прошедшее время. Ну, скажите, зачем пересчитывать припас на пятый день похода? И зачем проверять телеги кои еще даже не распечатывали со дня выхода.

При таком обращении, взбрыкивать начинаю, огрызаться, а ему, с моей колокольни так видится, подобное нравиться. Как в поход двинулись, ни дня не прошло, чтоб этот черт однорукий не доставал меня. Как его стрельцы терпят?

– Феденька, а скажи-ка мне мил человек – гать готова?

– Когда уходил, там оставалось десяток саженей застелить.

– А почто ушел, ежели такая малость осталась?

– Промок и замерз…

– Другие значится, могут в болоте вошкаться, а Феденька у нас замерз значиться… – Пальцы на руке сжались в кулак и Силантий опершись на костяшки начал вставать с лавки.

Ну все, пора отключать слух и начинать размышлять о чем ни будь своем, девичьем, Господин воевода выходит на тропу войну, это как минимум на пол часа. Спорить бесполезно, один раз попробовал, опилки сыпались в два раза дольше и были гораздо крупнее…

На всякий случай сделал морду тупого солдафона и, поедая начальство глазами, ушел в себя. Изредка выныривая, чтоб не потерять нить рассуждения босса, а то можно невпопад кивнуть не там где надо и получить звездюлей, мешок и маленькую тележку.

Мысли лениво бродили, перекладывали сухие портянки и развешивали портки на просушку, левый сапог надо было отдать ребятам, пусть подошву перешьют, а на правом набойку где-то потерял, надобно исправить. Да и вообще за прошедшее время пообносился, давеча вон на локте клок выдрал.

Поднял голову и вставил свои две копейки маленький червячок сомнений, глодавший мозг в дни, когда было время задуматься – А что я говорил? Зачем тебе это все? Дым тлеющего костра, разъедающий глаза… Спать на лапнике, постеленном на мокрую после дождя землю, укрывшись от мороси куском кожи, и свернувшись клубочком, иначе, либо ноги, либо голова промокнут. Ходить по нужде с ружьем, оглядываться по сторонам и прислушиваться. Не дай бог, зверье, какое выскочит… Двуногое…

А дома…

Теплая кроватка, милка под бочком, льняная простыня, подушка, пером набитая, одеяло ватное, банька…

– Федька! – прорвался сквозь завесу голос недовольного Силантия, – Эй, Митроха, стукни по загривку ентого супостата.

Не успел, я и мяукнуть, как кулак заехал под ребра. Блин! Ну зараза твою мать…

– Ты чавой дерешься? – Развернулся к стрельцу, намериваясь дать сдачи, тот отступил на шаг назад – Чаво, чаво – чавочка с хвостиком. – Сотник казал…

– А скажет в колодец прыгать – сиганешь не думая? – не дав договорить, попер на бедолагу буром.

Первое время после своего попадания сюда мое поведение соответствовало тому какое принято в оставленном будущем – Здравствуйте – Спасибо – Дайте пожалуйста – Не будет так любезны… Вежливость принятая там в общении с незнакомыми людьми – обращение на ВЫ, здесь смотрится довольно дико. Тыкают все, молодые старым, юноши девушкам, мужики бабам… Первое, что с меня слетело, словно шелуха с семечки, это привычка обращаться на – вы. Меня просто не понимали и даже оглядывались, думали, что у них кто-то за спиной стоит. Здесь другие атрибуты – равный с равным разговаривает спокойно, держит себя степенно, Но стоит только обратиться к стоящему выше по иерархической лестнице как человек уже всем своим видом показывает уважение и чем выше статус, тем ближе к земле склоняется вопрошающий.

В начале своего пути, больше молчал и смотрел по сторонам, наблюдая, как общаются между собой люди на Рогачевском торжище, вот тогда и выбрал для себя манеру поведения, определявшую МОЙ статус.

– Федор, а ну стой, вражья сила, не то… – Начал грозным тоном Силантий но, не договорив, осекся и замолчал, устремившись взглядом за мою спину. Я оглянулся.

Опершись рукой на косяк, другой придерживая разодранный, со следами крови кафтан, стоял мальчишка гонец, – Наших побили у Вороней пади, – Прохрипел и ничком рухнул в избу.