Текст книги "Путешествия в тропики за самоцветами"
Автор книги: Алексей Беус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Что человек может чувствовать в такие минуты, описать трудно. Я буквально был готов ринуться в мутную воду за этим несчастным зеленым камешком и сразу же с ног до головы покрылся липким потом. Но окружающие меня люди остались совершенно спокойны, и это подействовало как-то отрезвляюще.
Один из старателей, освободив лоток старика, быстро наполнил его илистым материалом, собранным там, куда по моей неловкости плюхнулся маленький хризоберилл, и передал лоток хозяину. Тот за несколько минут, покачивая лоток, смыл глинистую мелочь. «Кошачьего глаза» или чего-либо подобного в лотке не было. Эта процедура повторялась три раза, пока, наконец, со дна лотка из гущи галечек кварца и осколков каких-то пород не было извлечено оливково-зеленое зерно весом так каратов пять с характерным шелковистым блеском, присущим «кошачьему глазу».
Вокруг собралось довольно много народа, все наперебой обсуждали достоинства двух найденных в лотке старшего промывальщика самоцветов и кто-то тут же попытался продать мне любой из них за 30 долл. Но я вежливо отклонил такое предложение и не только потому, что покупка самоцветов не входила в мои планы. По существующему законодательству продажа добытых самоцветов на Шри-Ланке может осуществляться только через Государственную корпорацию драгоценных камней. Только таким образом государство может охранять свои доходы от добычи самоцветов. По-видимому, какая-то часть камней, минуя этот запрет, все-таки уходит в карманы туристов и уплывает за границу, лишая таким образом государственную казну определенной части доходов.
Раньше в этой области царил произвол нескольких крупных дельцов, монополизировавших на Шри-Ланке торговлю драгоценными камнями. Жертвами этого произвола являлись те, кто добывал самоцветы, кто по десять часов в день по пояс в воде промывал тонны и тонны породы, с тем чтобы в редкие моменты удачи с торжеством выхватить из россыпи мелких галечек на дне лотка заветное голубое, красное или зеленое зерно. Но как мало получал он от скупщика за это зерно, которое часто стоило ему нескольких недель, а то и месяцев непрерывной тяжелой работы. Скупщик, как правило, занимался лишь закупкой необработанных самоцветов у старателей. С большой выгодой он перепродавал их шлифовальщику, который после обработки камня сбывал самоцвет дельцу, занимавшемуся оптовой и розничной торговлей драгоценностями на внутреннем и международном рынках. Вдоль этой коммерческой цепочки цена камня увеличивалась с десятков долларов, которые получал за свой труд старатель, до тысяч и десятков тысяч долларов, которыми измерялся доход дельцов, торговавших обработанными ювелирными изделиями из самоцветов.
Власти Шри-Ланки, чтобы навести порядок, поставили торговлю самоцветами под государственный контроль. Естественно, не всем это нравится, особенно тем, кто потерял возможность получать огромные барыши на торговле самоцветами, основанной на обмане труженика, добытчика камня.
День нашего приезда на прииски оказался счастливым днем. Полуголые охотники за самоцветами с гордостью продемонстрировали нам пару зерен бледно-голубого сапфира, мелкие красные зернышки шпинели и оранжевую сосульку, представлявшую собой оглаженный в водном потоке удлиненный кристалл цитрина – горного хрусталя, окрашенного окисным железом. Мимо нас вперед и назад сновали опаленные солнцем сосредоточенные носильщики гравия с наполненными серой землистой массой тяжелыми ведрами. Всюду, куда ни посмотришь, под жарким тропическим солнцем практически без отдыха трудились люди. Одни в шурфах и небольших карьерах копали перемешанную с галькой и гравием землю, насыпали ее в ведра и таскали на промывку. Другие, стоя по бедра или по пояс в воде в прямоугольных выемках, борта которых для прочности были выложены деревянными слегами, ритмично покачивали круглыми лотками, и оттуда в и без того мутную воду исходили белесые волны, насыщенные мелкими частичками глины. И так от восхода до заката.
Вечером в маленькой гостинице, расположенной в какой-то сотне метров от крайних шурфов и развалов промытой гальки, мы с Мильтоном имели возможность обменяться дневными впечатлениями, которых у меня, например, было предостаточно. Он же оказался влюбленным в сапфир и буквально утопил меня в историях, связанных с этим камнем, так что я и расспросить его о многом не успел.
Сапфир, так же как и рубин, представляет собой драгоценную разновидность минерала корунд, окрашенную в голубой или синий цвет. Если говорят просто «сапфир» – речь идет именно о синей или голубой разновидности. Но сапфир может быть окрашен и в другие цвета. Таким образом, встречаются винно-желтый, фиолетовый, зеленый, бесцветный сапфиры, и все эти разновидности находят в россыпях Шри-Ланки. Название «сапфир» имеет греческое происхождение (от sappheiros), в то время как слово «корунд», по всей вероятности, является более древним и имеет санскритский корень korund.
С сапфиром связано огромное количество поверий, большинство из которых своими корнями уходят в древнеиндийский эпос. Например, считалось, что носящий сапфир не может быть отравлен, а в возможность лечения глаз при помощи этого самоцвета верили вплоть до XIV в. Сверхъестественные свойства сапфира, по словам Мильтона, кроме отпугивания злых духов, чему до сих пор верят некоторые сингалы, заключаются в полном предохранении его владельца от любого колдовства. В XI в. у королей и у царедворцев было особенно модно носить сапфир на золотой цепочке на шее. В таком виде он, по слухам, укреплял твердость духа, предохранял от дурного глаза и зависти и помогал принимать правильные государственные решения.
Мильтон удивил меня, сообщив, что он где-то читал о том, что сапфир пользовался большим почетом при дворе Ивана Грозного, где этому камню тоже приписывался ряд магических свойств. Где он это откопал, мне так и не удалось выяснить. Он также знал, что в императорской державе русских царей, хранящейся в настоящее время в Алмазном фонде СССР, имеется сапфир с месторождения, которое мы сегодня посетили, весом 200 карат. Еще более крупный сапфир «Звезда Индии» (563,35 карат) хранится в музее Естественной истории в Нью-Йорке. Этот сапфир принадлежит частной коллекции Моргана – Тиффани. Еще один очень крупный звездчатый сапфир «Звезда Артабана» (316 карат) экспонирован в музее Смитсоновского института в Вашингтоне. Мне тоже посчастливилось видеть этот уникальный гигантский самоцвет, и он действительно производит большое впечатление. Замечательные камни из месторождений Шри-Ланки, по словам Мильтона, хранятся в частной коллекции известного знатока местных самоцветов Бхадра Марапана, коллекция которого содержит уникальные по размерам и по расцветке образцы сапфира. К сожалению, г-н Марапан в этот период был за пределами страны, и посмотреть его коллекцию не было возможности. Наконец, Мильтон удивил меня, сообщив, что еще один весьма крупный сапфир, названием связанный с Россией, уже длительное время бродит по свету, переходя из рук в руки. Это «сапфир Екатерины Великой», его последний владелец – крупный американский делец, торговец самоцветами Гарри Винстон.
Наутро, разместившись в своем мини-автобусе, мы направились на другой участок добычи самоцветов – Пельмаделла. Он располагался также в районе Ратнапура, недалеко от первого, где мы вчера наблюдали добычу гравия и промывку самоцветов. При выезде в широкую долину наше внимание привлекло большое количество мелких навесов, разбросанных по ней в полном беспорядке. Более крупные, чем на первом участке, отвалы промытой гальки играли под солнцем светлыми тонами, по-видимому, от обилия кварца. Симпатичные, отшлифованные древней рекой белые, иногда почти прозрачные галечки кварца то и дело попадались под ногами, подтверждая это впечатление. По тропинке между искусственными водоемами мы направились к ближайшему навесу, откуда доносилось ритмичное «почихивание» моторчика.
По дороге мне объяснили, что в районе Пельмаделла слои, содержащие самоцветы, расположены на довольно значительной глубине, и для их добычи роют глубокие шурфы и небольшие шахты глубиной 10–20 м. Над каждой такой шахтой был сооружен двускатный навес, построенный из бамбуковых и пальмовых стволов и крытый пальмовыми листьями. Небольшая помпа, приводимая в действие бензиновым моторчиком, непрерывно откачивала воду из шахты в близлежащий пруд. Посреди навеса над шахтой находился хорошо знакомый всем геологам-разведчикам ворот с накрученным на него стальным канатом. Рабочие, крутившие ворот, были одеты очень легко, точнее, на них, кроме набедренной повязки, ничего не было. От них резко отличался мастер, руководивший откачкой, т. е. всей механикой. Кроме майки, старых джинсов и резиновых сапог на нем была надета защитная горная фибровая фуражка. Я спросил, спускается ли мастер в шахту. Оказалось, что да, если забарахлит помпа.
На шахтенке нас встретили очень радушно, я бы сказал с весельем. Казалось, что эти симпатичные ребята воспользовались нашим прибытием, для того чтобы шутками как-то скрасить свое однообразное бытие. «Бадейку опускаем, – рассказывали они, – ждем, пока ее насыпят, крутим вороток и поднимаем бадейку, высыпаем содержимое бадейки, все повторяем снова, и так тысячу раз в день. Ведь это же скучно». Нам также рассказали, что в шахте среди глинистых отложений имеются три слоя кварцевых галечников, в которых и встречается галька самоцветов. «В соседних шахтах всего два слоя кварцевой гальки, а вот у нас три, – с гордостью заявил нам Миера, один из горняков, – вот только беден этот третий слой. Хотя полгода назад мы извлекли из него очень хороший аквамарин, помнишь?» – с мечтательной улыбкой он обратился к своему товарищу, и тот понимающе прищелкнул языком и кивнул головой.
Побывать на таком месторождении и не увидеть самоцветоносные слои галечников было бы совершенно непростительным, и я напрямик заявляю, что мне нужно спуститься в шахту. Это вызывает легкое замешательство. Мильтон и мастер начинают меня дружно отговаривать, но рабочие, видимо, поняв о чем речь, неожиданно относятся к этому очень благоприятно. Они достают бадейку, что-то кричат вниз и начинают тщательно очищать ее от глины. Наконец, начальство сдается, мастер на время отдает мне свою защитную фуражку, затем чуть-чуть приспускается ведро в шахту, я встаю в него двумя ногами, как следует берусь за трос – и пошел.
Кому из геологов не знакомо это чувство? Скрипящий ворот, скользящая вниз бадья и мелькающие мимо тебя стенки шахты, обыкновенно грязные и непривлекательные. Так было и в этот раз.
Внизу меня встретили два полуголых улыбающихся парня, ничем не отличающихся от своих сотоварищей, работавших наверху. Они были вооружены кайлушками с короткими ручками, здесь же валялись две лопаты. Не успел я вылезти из ведра, как один из горняков вручил мне сувенир – большую гальку полупрозрачного светло-коричневого кварца. От ствола шахты отходил небольшой тоннельчик – штрек. Во время его проходки и производилась выемка галечных слоев. Они были хорошо видны в глинистой массе, слагавшей основную толщу породы. Самый верхний залегал почти в кровле штрека, второй находился на уровне груди и третий, самый широкий, на уровне колена. При свете захваченной с поверхности карбидной лампы мы внимательно просматриваем средний галечный слой, пытаясь углядеть в гальке что-либо кроме кварца и оглаженных обломков породы. Но, увы! Ничего увидеть не удалось. Штрек был тесный и низкий, сверху все время капало, от полусогнутого положения заболела спина, да и душновато было тут внизу. Скоро, наверное, придется покинуть эту шахту, так как без специальной вентиляции уже будет трудно работать.
Когда, зажав в кулаке подаренную кварцевую гальку, я вылез на поверхность, где сверкало солнце, и невдалеке всегда для меня экзотические кокосовые пальмы как бы приветственно покачивали широкими листьями, подчиняясь свежему ветерку, дувшему вдоль долины, я невольно вдруг подумал, что большинство этих отличных, дружелюбных парней, которые трудятся здесь в тяжелых условиях от восхода до заката солнца, добывая самоцветы для других людей, сами никогда и не увидят этих камней, которые будут обработаны, оправлены в золото и платину, использованы в украшениях и проданы за большие деньги где-то далеко отсюда.
Мы уезжали, полные глубокой симпатии к этим труженикам, буквально из рук которых растекаются по всему миру прекрасные самоцветы. Незначительная их часть задерживается в больших и малых музеях. Это камни-счастливчики, их смогут увидеть многие люди, которым захочется полюбоваться этими замечательными творениями природы. А вот те исключительные камни, которые попадут в частные коллекции богатых собирателей самоцветов, надолго, если не навсегда, исчезнут из поля зрения людей, и очень горько, что этой несправедливости обычно подвергаются наиболее совершенные камни. Основная же масса рядовых самоцветов после обработки в мастерских Ратнапура и Коломбо пойдет на ювелирные поделки – кольца, броши, кулоны, браслеты, все то, чем любит украшать себя лучшая половина рода человеческого.
За последние 80 лет цены на самоцветы непрерывно поднимались, делая их отличным средством вложения капитала. И вот оправленные в золото и платину сверкающие камни непрерывно поступают в сейфы банков, где на долгие годы скрываются от глаз человека.
Только в 1979 г. из Шри-Ланки в США было вывезено сапфиров и рубинов почти на 4 млн долл. А сколько выручили американские дельцы от продажи этих самоцветов? Об этом статистика умалчивает.
Красные и синие камни Бирмы
Маршрут поездки в район Могок. Бирма
К лекциям, которые мне пришлось читать в ноябре 1976 г. аспирантам Рангунского университета в Бирме, самоцветы никакого отношения не имели. Занятия были посвящены научным основам и методике проведения геохимических поисков месторождений полезных ископаемых. Но после второй или третьей лекции ко мне подошел один из слушателей и спросил, можно ли использовать геохимические методы для поисков месторождений рубинов и сапфиров, подобных тем, которые известны в центральной части Бирмы к северо-востоку от города Мандалай. Честно говоря, ответить ому было нечего, так как еще никто и никогда не пробовал использовать геохимические методы при поисках рубинов и сапфиров, да и знания мои о характере этих редких месторождений были уж слишком поверхностны. Пришлось отделаться общей фразой, сказав, что в принципе все месторождения с большим или меньшим успехом можно искать, используя геохимические методы.
Этот вопрос живо напомнил, что Бирма широко известна в мире как страна рубинов и сапфиров. «Родина красного камня в священных странах Востока – Индии, Сиаме и Бирме», – писал в своей увлекательной книге «Занимательная минералогия» академик Александр Евгеньевич Ферсман. Вместе с рубинами в стране издавна добывались замечательные синие сапфиры. Ссылки на бирманские месторождения этих самоцветов можно найти в каждом учебнике минералогии, но напрасно было бы искать достоверные данные о масштабах добычи этих самоцветов. Вряд ли кто-нибудь может точно сказать, какая часть добываемых в стране драгоценных камней попадает в государственную казну. Однако все мнения сходятся на том, что очень незначительная.
Политическая неустойчивость, в течение ряда лет процветавшая в горных районах Северо-Восточной Бирмы, наложила свой отпечаток на жизнь провинции, в пределах которой местные жители с незапамятных времен добывали рубины и сапфиры. Контроль над копями захватывала то одна вооруженная группировка, то другая. И добытые самоцветы, минуя бирманские скупочные организации, утекали на свободный рынок соседнего Таиланда. В статистических сводках о мировой торговле самоцветами это отражалось очень просто. Например, в 1980 г. в США из Бирмы было ввезено на 100 тыс. долл, рубинов и на ту же сумму сапфиров. В этом же году в США соответственно было ввезено из Таиланда рубинов на 23 и сапфиров на 15 млн долл. Разница впечатляющая, особенно если учесть, что масштабы месторождений самоцветов Бирмы значительно больше, чем в Таиланде. Официальные данные о добыче самоцветов в Бирме в последующие годы просто отсутствуют. Между тем, судя по справочникам, в США из Таиланда в 1984 г. поступило 4,1 млн карат рубина на сумму 43,0 млн долл, и 2,9 млн карат сапфира на сумму 39,2 млн долл. В Бирме никаких закупок рубинов или сапфиров в 1983–1984 гг. США не производили.
В столице Бирмы – Рангупе, городе с населением около трех миллионов человек, почти не чувствовалось, что эта страна издавна является всемирно известным источником драгоценных рубинов и сапфиров. В этой связи мне вспомнились другие «столицы самоцветов» – шумная Богота в Колумбии, где приезжим на центральных улицах втихомолку из-под полы предлагают как настоящие, так и фальшивые изумруды, жаркий Коломбо в Шри-Ланке с многочисленными ювелирными лавочками, представлявшими все многообразие россыпных месторождений самоцветов острова, наконец, экзотический Антананариву на Мадагаскаре, где по витринам можно было изучать минералогию драгоценных камней. В Рангуне всего этого не было и невольно приходила в голову мысль, что основной поток самоцветов из знаменитых Бирманских копей идет не к ее столице, а в каком-то ином направлении, вернее всего в Таиланд. Об этом, во всяком случае, говорили и бирманские геологи, когда разговор заходил о месторождениях самоцветов.
Между тем первая попытка организовать посещение разработок рубина и сапфира в Центральной Бирме закончилась неудачей. Выявилось много причин, затруднявших поездку, и от этих планов пришлось с сожалением отказаться. Пока этот вопрос обсуждался, свободное от лекций время можно было посвятить ознакомлению с архитектурными сокровищами столицы Бирмы и в первую очередь с пагодой Шуэдагоун, называемой также Золотой пагодой, пожалуй, самой замечательной достопримечательностью Рангуна. Основанная, по преданиям, в V в. до н. э., она достраивалась и перестраивалась в XIV и XVIII вв. н. э. и до сих пор является буддийским религиозным центром бирманского народа.
Сверкающий на солнце позолоченный купол пагоды, напоминающий чудесную перевернутую чашу или колокол, виден издалека из различных точек раскинувшейся на большой площади бирманской столицы. Он притягивает к себе любого приезжего, кто бы он ни был: турист, заезжий коммерсант или ученый, путешествующий с какой-то важной научной целью. Все стремятся познакомиться с этим необычным действующим буддийским храмом, чтоб увезти с собой в памяти светлое чувство, невольно возникающее под влиянием совершенных архитектурных сочетаний снежно-белого мрамора и переливающихся теплотой позолоты многочисленных пагод, группами окаймляющих главный купол.
И вот, наконец, в один из ярких солнечных дней за мной на машине заезжает мой старый чешский друг Богуш и мы от отеля «Инья лейк» устремляемся в направлении Золотой пагоды. Богуш хорошо знает Рангун. Уже больше года он работает в одной из геолого-поисковых экспедиций Программы развития ООН в качестве международного эксперта-геохимика, занимаясь разведкой рудных месторождений. Мне просто повезло, что в этот период он оказался в Рангуне, а не где-то с молотком в дальнем маршруте во влажных бирманских джунглях.
По дороге наш разговор практически не выходит за рамки разнообразных геологических проблем. Богуш ищет в бирманских джунглях медь, молибден и другие цветные металлы. Мы живо обсуждаем его работу и как-то незаметно переходим к месторождениям рубина и сапфира, распространенным к северу от района, в котором он ведет поиски. Он много слышал о самоцветах Центральной Бирмы, но это все обычно не касалось геологии. Оказывается, почти никто из его многочисленных собеседников толком не знал, как же в действительности добывают рубины и сапфиры в Бирме. А вот о тайном вывозе драгоценных камней, о стычках с контрабандистами и между их бандами желающих поговорить было много. Только трудно было определить, где в этих рассказах кончалась правда и начиналась фантазия.
Незаметно за разговором мы подъехали к подножию пагоды. Ее основание возвышалось над уровнем городских улиц на 50 м. Оставив свою обувь в машине, мы по высоченной широкой каменной лестнице пошли наверх к сверкающему золотому куполу, высота которого достигает 110 м. На площадках между маршами шла торговля яркими тропическими цветами и всякой мелочью. Тут и там прямо на ступеньках, завернувшись в своп оранжевые накидки, спали бритоголовые буддийские монахи. Поднявшись по лестнице, мы попали на выложенную белым мрамором площадь, окружавшую златоверхую пагоду в форме огромного колокола. С четырех сторон площадь охранялась молчаливыми сфинксами и тремя устрашающего вида стилизованными львами. На площади по сторонам от главного купола группировалось множество маленьких пагод с позолоченными удлиненными куполами, создавая очень яркий и эффектный ансамбль. Одной из главных достопримечательностей пагоды Шуэдагоуп является искусно сделанный, позолоченный и инкрустированный самоцветами флюгер, расположенный на высоком шесте. Он увенчан пустотелым золотым шаром диаметром около 25 см, инкрустированным 93 самоцветами (среди которых много рубинов и сапфиров) и 4350 алмазами. К сожалению, вблизи флюгер посмотреть было нельзя.
Многие посетители пришли в этот храмовый комплекс помолиться. Около статуй позолоченных будд, сидящих или лежащих внутри пагод, виднелись молчаливые склонившиеся фигуры молящихся. Многие мужчины сидели скрестив ноги между статуй божеств, с умиротворенным лицом и закрытыми глазами, видно полностью погруженные во внутреннее самосозерцание. Однако большая часть публики в ярких одеждах просто бродила по мраморным плитам, как бы прогуливаясь и любуясь блеском сверкающих в лучах солнца пагод. Тут и там встречались бритоголовые буддийские монахи. В своих оранжевых покрывалах они медленно передвигались по белоснежному мрамору или молча скрестив ноги сидели на скамьях и ступеньках, погруженные в какие-то свои думы. Встретили мы и маленького, от силы восьмилетнего очень симпатичного в своем оранжевом плащике мальчонку-монаха, весьма приветливого и улыбчивого. Правда, наша попытка поговорить с ним закончилась ничем: ни та, ни другая сторона не сумела преодолеть языковый барьер.
К вечеру вся публика пальмовыми метелками начала старательно подметать мраморную площадь и пол в часовнях и пагодах. Мы медленно направились к лестнице, спускавшейся к шумным улицам восточного города. Лучи заходящего солнца местами отражались от полированной поверхности мрамора, а местами проникали в глубь породы, участки которой были сложены как бы струями частых полупрозрачных кристаллов карбоната кальция – кальцита, создавая удивительное впечатление какого-то сказочного подземного царства, расположенного где-то в глубине под ногами. Это чувство прикосновения к красоте белоснежного полированного камня, так естественно сочетавшегося с позолоченными куполами ярких пагод, осталось у нас очень надолго, может быть, на всю жизнь.
В машине мы продолжаем дискуссию о камне, его особой роли в культуре человечества, роли, которая во многом зависит от особой прочности, почти что вечности исходного материала. А какие неожиданные выводы могут быть сделаны о древних торговых связях на основе изучения истории самоцветов. Проследить бы, например, пути проникновения бирманских рубинов и сапфиров в средние века в Россию. Да, но это все пока что из области фантазии, а где же все-таки можно в Рангуне посмотреть знаменитые бирманские самоцветы? Ведь для минералога быть в Бирме и не увидеть прекрасные красные и синие камни, добытые в далеких джунглях Шанского плато, все равно что не быть в этой стране совсем. Опять начинаю пытать Богуша. Оказывается, ему приходилось встречать торговцев самоцветами на городском базаре. Туда мы и направляемся на следующее утро, тем более что еще вчера перед поездкой в храм планировали обзавестись свежими фруктами.
Тропический базар, что может быть ярче и экзотичнее? Золотом горят горы душистых мандаринов, похожие на дыни, кучками лежат папайи, гигантские шишки ананасов с хохолками зеленых копьевидных листьев штабелями составлены на прилавках. Отдельные плоды напоказ разрезаны, и над каплями густого сладкого сока, стекающими с аппетитной зеленовато-желтой мякоти, вьются яркие осы. Около входа огромными кучами футбольных мячей навалены кокосовые орехи. А каких только бананов здесь нет! Среди них особо заметны небольшие с приятным запахом плоды, покрытые мелкими темно-лиловыми пятнами. Они замечательны и на вкус, отличаясь от обычных пресных бананов приятной слабой кислинкой. Как и на всяком тропическом рынке, здесь масса цветов, особенно много разнообразных орхидей, никогда мною ранее не виданных. И нельзя не восхищаться удивительному искусству природы, создавшей такое разнообразие фантастических форм и расцветок, от которых часто просто невозможно оторвать глаз.
В особых рядах на базаре продают всевозможные затейливые сувениры из дерева, серебра, бронзы и слоновой кости. Здесь же при наличии достаточного количества денег можно приобрести знаменитые бирманские самоцветы – звездчатые рубины и сапфиры. Приняв нас за туристов, торговцы наперебой расхваливают свой товар, раскладывая на виду коробочки, в которых, как капли крови, сверкают драгоценные шарики – кабошоны рубина с мерцающей на солнечном свете шестилучевой звездочкой, как бы охватывающей своими лучами полированную поверхность камня. Здесь можно полюбоваться и звездчатым сапфиром, потрогать голубой камень, покатать его в ладони, наблюдая за звездочкой, которая как бы замерла на месте, преломляя солнечный свет, проникающий под крышу рынка. Звездчатые рубины и сапфиры обычно лишь полупрозрачны, но это не уменьшает их прелести, оставляя за ними заслуженную славу одних из наиболее экзотических представителей мира самоцветов.
Но вот, пока мы смотрели камни, кажется, появились и настоящие покупатели. Судя по акценту, это американцы. Их двое. Один из них наиболее активный, среднего роста, в очках, с характерным ежиком седоватых волос, второй – маленький, в широкополой шляпе, все время оглядывался, как-будто чего-то опасался. После осмотра разложенных в коробочках камней у ближайшего к нам торговца, который, почувствовав истинных покупателей, чрезвычайно оживился, они остановились на серовато-синем сапфире размером с крупную горошину довольно среднего качества, но с яркой звездочкой в центре и стали полушепотом обсуждать с торговцем цену выбранного камня. Далее все замелькало, как на экране кино. Маленький вынул из бумажника банкноту достоинством в двадцать или пятьдесят долларов, издали было трудно разглядеть, и, по-видимому, собирался протянуть ее торговцу. Но тот молниеносным движением руки вырвал банкноту у американца и мгновенно она исчезла. Все вокруг замерли, а денег как-будто не было и в помине. Затем торговец нагнулся и что-то прошептал на ухо американцу. У того с лица сошло оторопелое выражение и медленно-медленно на губах появилась прежняя улыбка.
Прошло некоторое время, прежде чем мы осознали, что перед нашими глазами промелькнул эпизод «свободной» торговли самоцветами. Дело в том, что в Бирме строго запрещено использование иностранной валюты, как, впрочем, и у нас. И торговец, желая получить доллары от иностранцев, в то же время постарался, чтобы сделка эта прошла по возможности незаметно. Купленный кабошон сапфира в коробочке перешел в руки его новых владельцев. Мы подошли к ним, чтобы еще раз полюбоваться звездочкой, плотно охватившей своими лучиками серовато-синий шарик кабошона.
Американцы оказались бизнесменами, приехавшими по делам в Бирму. Выяснилось, что они уже не в первый раз посещают рынок, «охотясь», как сказал один из них, за камнями. Узнав, что мы имеем отношение к минералогии, они очень оживились и засыпали нас градом вопросов, большинство которых сводилось к формуле: «Где эти камни добывают в Бирме?» К сожалению, подробно ответить им на этот вопрос мы не могли. Наши знания в этой области были очень и очень фрагментарны.
Действительно, кто из геологов не слышал о знаменитых месторождениях рубинов и сапфиров в Центральной Бирме, но за всю свою жизнь мне не пришлось встретиться с человеком, видевшим эти месторождения своими глазами. Они располагаются в 150–180 км к северо-востоку от знаменитого своими архитектурными памятниками города Мандалай, самые известные из них группируются в районе древнего городка Могок. Ё Бирме эта область получила свое собственное название «Могок стоун тракт», что в переводе на русский язык значит «Каменная область Могок». Это малообитаемый гористый район в западной части Шанского плато, густо покрытый тропическим лесом. Цепи горных хребтов, рассеченных глубокими долинами, делают местность труднодоступной, однако добыча рубинов и сапфиров в этом районе ведется с незапамятных времен. До сих пор, несмотря на усилия бирманской армии, условия для разработки самоцветов здесь никак нельзя назвать спокойными. Этому немало способствовали столкновения между различными группировками, пытавшимися поставить под свой контроль Шанское плато.
Впервые упоминание о рубинах каменного района Могок попало в исторические записи в 1597 г., когда король Бирмы отвоевал копи самоцветов у правителя шанов, а потом короли этой страны владели копями рубинов и сапфиров вплоть до завоевания Центральной Бирмы англичанами в 1886 г. Вскоре была организована известная горнорудная компания «Бирма Руби Майнс Лимитед», которая просуществовала до 1925 г. Неустойчивая политическая ситуация в этих районах Бирмы препятствовала проведению систематических геолого-разведочных работ на самоцветы в пределах «каменной области Могок». Она, к сожалению, продолжается и в настоящее время, мешая организации не только разведочных работ, но и добычи самоцветов.
Добраться до таинственной страны бирманских рубинов удалось лишь во второе посещение Бирмы, после окончания геологических консультаций. Поездка была короткой и напряженной, но увиденное запомнилось на долгие годы. Из-за нехватки времени были выбраны воздушные средства передвижения – самолетом до Мандалая и дальше на вертолете в район Могок, прямо в сердце горной страны, где с незапамятных времен добывают драгоценные рубины и сапфиры.
Перелет по воздуху имеет свои явные преимущества в том, что он экономит время, которого в поездках всегда не хватает. Но увидеть в этом случае удается гораздо меньше, чем во время переезда на машине или даже на поезде. Поэтому к помощи авиации прибегаешь лишь тогда, когда иного выбора нет. Так оно было и в этот раз, сжатый лимит времени жестко диктовал свои условия.
