Текст книги "Путешествия в тропики за самоцветами"

Автор книги: Алексей Беус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Между тем была закончена подготовка к полевой поездке, точнее к выезду в джунгли. За имеющееся в нашем распоряжении короткое время, естественно, много увидеть нельзя. Мы сможем посетить несколько золотоносных россыпей и осмотрим крупный пегматит с минералами лития, тантала и олова. Хотя вопрос о гиддените не поднимался, но у меня все-таки мелькает мысль, что пегматит с минералами лития мог быть единственным местом в Суринаме, где могли найти красивый зеленый сподумен-гидденит, о котором, впрочем, никто из окружавших меня суринамских геологов никогда не слыхал.

В джунгли выехали 1 мая. В Москве, если учесть восьмичасовую разницу во времени, уже заканчивается первомайская демонстрация, а мы погрузились в «лэндровер», переправились на пароме через широкую реку Суринам; и устремились на восток по дороге, обсаженной пальмами и тропическими цветущими деревьями. Обилие зелени и красок радует глаз и хочется долго-долго любоваться этой яркой и чарующей картиной. Часа через два мы подъехали к поселку Албина, уютно разместившемуся на берегу широкой и полноводной реки Марони, несущей свои воды в Атлантический океан. На противоположной стороне реки Гвиана. С этого берега видна лишь небольшая часть зеленой полосы тропического леса. Природные условия Гвианы и Суринама очень сходны, так что вскоре можно будет составить впечатление и о знаменитых гвианских джунглях.

От Албины мы поплывем на пироге. Вот они стоят у берега, узкие и длинные, очень похожие на индейские пироги, которые приходилось раньше видеть на картинках. Но и сюда уже достиг технический прогресс: мы поплывем вверх по реке, против течения на лодке, к которой прикреплен подвесной мотор.

Наконец, забираемся в пирогу, с нами еще двое молодых чернокожих парней из поселка. Один из них, кормчий-моторист, сразу же садится за руль, мотор всхрапывает и тут же переходит на мерный перестук. Пирога быстро скользит по широкой реке вдоль зеленых холмистых берегов, заросших густыми джунглями, которых собственно и не видно. Мангровые заросли заходят в воду на несколько десятков метров и вдоль этого леса в воде мы и плывем. Справа у нас Суринам, слева – французская Гвиана.

Местами посреди реки встречаются большие, пушистые от тропической растительности острова. Правда, об их размерах судить трудно. Не ясно, где кончается растущая я воде зелень и начинается покрытая лесом твердая земля. Иногда суша прорывается к водной кромке и от этих мест в зеленую гущу уходит тропинка. Кто ее здесь проложил и зачем – неизвестно. Несколько раз мимо проплывали маленькие прибрежные деревушки, еле видные из-за густых зарослей. В этих местах нам приветливо махали рукой голые по пояс негритянки, которые, стоя по колено в воде, между узких пирог, полоскали в воде белье.

Наконец, мы причаливаем к берегу, где среди деревьев разбросаны плотно сплетенные из пальмовых листьев прямоугольные хижины с веерами тех же листьев на крыше. Оказывается – это базовый лагерь геологического департамента. Где-то невдалеке идет разведка на россыпное золото, и посещение этого участка включено на обратном пути в программу нашего маршрута. А пока мы в течение получаса наблюдаем оживленную жизнь лагеря, знакомимся с новыми попутчиками, которые присоединяются к нам на отдельной лодке, и трогаемся дальше.

Минут через тридцать (всего наше плавание заняло несколько более двух часов) мы опять сворачиваем к берегу и в разрыве между манграми достигаем «суши», сантиметров на десять затопленной водой. Это вызывает единодушное изумление наших спутников, приехавших на второй лодке. По их свидетельству, еще вчера здесь воды не было. Но это уже не имело значения. Пришлось идти по воде, а ее по мере углубления в лес становилось все больше и больше. Мы пробирались по узкой просеке, сделанной в джунглях лишь вчера. Вода уже доходила до колен, а дальше становилось еще глубже. Наконец, в гуще толстого тростника, между стволами деревьев, торчащими из воды, видим небольшую пластмассовую плоскодонку, по-видимому, доставленную сюда из арсенала геологического департамента. Больше трех человек сразу плоскодонка не поднимет, так что переброска всего состава через эту воду займет время. Забираемся в лодку с Дальбергом, с нами рабочий с шестом. Он начинает толкать лодку, а мы помогаем, хватаясь за тонкие стволы, торчащие из воды. Еле продираемся среди густой растительности. Наконец, въезжаем в зону более крупных деревьев, они растут пореже и наше продвижение облегчается. Внезапно вздрагиваем от громкого плеска. Рядом с упавшего дерева в воду плюхнулся небольшой аллигатор, по-видимому, еще детеныш, и моментально исчез. Наш кормчий на него никакого внимания не обратил, лишь молча потыкал палкой место, где он нырнул.

Но вот наше короткое плаванье пришло к концу. Лодка ткнулась в сушу и все выбрались на мягкую влажную почву. Перед нами невысокий холм, на вершине которого, по словам Дальберга, крупный пегматит и должен быть небольшой карьер, если его пока еще пощадили джунгли. Идти легко – по корням, пронизавшим всю почву, поднимаешься, как по ступенькам. О том, что там наверху что-то есть, можно подозревать только по отдельным угловатым обломкам кварца, кое-где выдающимся из-под почвы.

Карьер, который мы все-таки нашли на вершине холма во влажном тропическом лесу, весь зарос какими-то ползучими кустарниками. С отвесных каменных стен тут и там свисали канаты лиан и гирлянды мокрых ярко-зеленых листьев с довольно неприятными колючками. Из густого ковра зелени, закрывавшей дно и степы карьера, выбивались остроугольные белые глыбы кварца и трудно отличимого от него амблигонита. На них можно было поупражняться нашими молотками. Прочее же было все скрыто под зеленью и подстилавшей ее мелкой дресвой, в которую под влиянием тропического выветривания были превращены все минералы пегматита. Пришлось как следует поработать, прежде чем удалось выколотить приличный образец амблигонита. В общем-то, в такой ассоциации при разработке пегматита в массе амблигонита мог быть встречен и силикат алюминия и лития – сподумен, а если он будет прозрачный и зеленый, то это гидденит. Но попытаться найти его сейчас дело совершенно безнадежное. В конце концов мы даже не уверены, был ли он здесь на самом деле. Дальберг, например, в этом очень сомневался.

По описанию в пегматите были распространены касситерит и минералы ниобия и тантала. Нужно сказать, что нас особенно интересовали разновидности, обогащенные танталом – редким металлом, очень ценным для современной техники. Все эти минералы тяжелые и могут быть извлечены из рыхлого материала промывкой на лотке. Поэтому мы систематически отбирали пробы из рыхлых отложений, покрывавших холм с выходом пегматита на вершине, а также со дна карьера. Пробы в мешках спустили вниз по склону к спокойному широкому ручью.

Наши спутники извлекли откуда-то из поклажи большой медный таз и, примостившись по колено в воде, начали промывку принесенной дресвы, перемешанной с почвой. С нетерпением ждем первых результатов. Промывальщик ритмично покачивает таз, спуская в воду с каждым качком белое облачко ила. Вот уже в тазу остались лишь более крупные зерна разрушенной породы. Светлые накапливаются около края таза и постепенно смываются в поток. Затем идет преобладающая серая масса, отороченная с внутренней стороны черным шлейфом, в котором сконцентрированы зерна тяжелых минералов. Промывальщик осторожно смывает светлые зерна через борт таза, затем серую массу, а черный шлейф подвигается ближе к борту. Искусство состоит в том, чтобы, удалив по возможности все светлые и серые частицы, не потерять черный шлих; так называют тяжелую часть промытой пробы, в которой сконцентрированы наиболее ценные минералы. Если ты не очень уверен в своем искусстве промывки, то лучше ограничиться получением серого шлиха, так как в противном случае существует опасность потерять многие ценные минералы.

В пашем случае такой опасности пет, промывальщики очень квалифицированные. Вскоре мы собираем со дна медного таза еще мокрый черный шлих. Смотрим на него через карманные лупы и, к сожалению, ничего определенного сказать не можем. Находим кристаллики касситерита, колумбита, черного турмалина, по количество их придется оценивать в лаборатории. С этими черными минералами геологи в поле всегда испытывают затруднения. Они как бы все на одно лицо и нужно обладать большим опытом, чтобы быстро и без ошибок разобраться, с чем же ты имеешь дело. Все, что мы хотели, на этом пегматитовом месторождении мы сделали. Мы увезем с собой пробы, после исследования которых можно будет судить, имеет ли смысл в этом районе продолжить поиски танталоносных пегматитов. Правда, вопрос с гидденитом остался открытым и встречается ли он в амблигонитовых пегматитах суринамских джунглей, мы так и не узнали. Но эта в общем минералогическая деталь имеет скорее познавательный, чем практический интерес.

На обратном пути мы вновь петляли на плоскодонке между могучих стволов, возвышавшихся, как темные колонны, из коричеватой, но в общем довольно чистой воды. Очень хотелось вновь встретить нашего старого приятеля – аллигатора. Но он, видно, в этот раз заранее укрылся под водой, услышав шум и звуки человеческих голосов. Пройдя затем пеший отрезок пути почти по пояс в воде, мы, наконец, погрузились в ожидавшие нас пироги и вскоре уже были в базовом лагере. Здесь ночевка, а завтра маршрут на золотоносную россыпь, недавно открытую и частично разведанную сотрудниками геологического департамента.

Темнота на поселок упала сразу, как-будто кто-то накрыл все черным колпаком: и лес, и реку, и разбросанные среди банановых деревьев и пальм домишки-хижины. И сейчас же джунгли заухали, заахали, застрекотали, запищали на разные голоса. В редких окошках замигали огоньки и в слабых лучах света замелькали какие-то тени – то ли огромных ночных бабочек, то ли птиц, то ли летучих мышей. Никто на это внимания не обращал. Народ занялся вечерней едой и вскоре все разбрелись по своим домикам.

Подавляющее большинство работавших в базовом лагере были чернокожие обитатели джунглей южной части Суринама. Их считают потомками вольнолюбивых черных рабов, некогда бежавших в непроходимые леса от своих белых хозяев и создавших в джунглях Суринама своеобразную черную расу лесных людей, удивительно приспособленных к жизни в джунглях. Они оказались замечательными работниками – трудолюбивыми, выносливыми, быстро осваивающими рабочие профессии, необходимые при проведении геологических работ. Мускулистые, крепкого сложения, с добродушными лицами, они часто шутили и смеялись и, казалось, любили подтрунивать друг над другом. Вот мы сидим впятером – я, Дальберг и три чернокожих рабочих и, перед тем как отправиться на отдых под марлевый колпак, беседуем о местном золоте. Ребята рассказывают, как они ведут поиски золота в джунглях, и, слушая их, невольно удивляешься, насколько рационально эти парни, закончившие лишь начальную школу и не прослушавшие в жизни ни одной геологической лекции, строят свою работу. Во-первых, они знают, в каких именно участках местных рек, речушек и ручьев должно накапливаться россыпное золото, если оно, конечно, в этих районах вообще есть. И, во-вторых, они знают, как это золото взять, показав, что та или иная россыпь может промышленно эксплуатироваться. Судя по их рассказу, для таких условий они достаточно грамотно ведут поиски золота, а работающий с ними техник наносит результаты их работ на карту. Завтра все трое будут сопровождать нас.

Рано утром после завтрака и чашечки крепкого кофе нас выводят к узкой просеке, уходящей коридором в густые зеленые заросли. Наши голые по пояс чернокожие спутники все вооружены мачете. Свою немудреную поклажу, включая большой медный таз для промывки песков, они ловко несут на голове. Стенки зеленого коридора местами настолько узки, что носильщики груза то и дело задевают своей поклажей за густую зелень и оттуда сверху время от времени падает какая-то живность, которая мгновенно скрывается в опавшей и срубленной листве. Замечаю огромного богомола, он спасается бегством, смешно повернув голову с глазами-бусинками в нашу сторону. А вот на тропинку плюхнулся большой мохнатый паук – птицеяд, по местному аранья, и мгновенно скрылся под листвой. Да, лучше поддерживать дистанцию с несущими груз. Хотя все мы в широкополых шляпах, но все равно нет никакого желания, чтобы вот такое мохнатое паукообразное величиной с кулак упало тебе на голову. Тем более со мной уже это случалось.

Наконец, наша просека вышла на более широкую ранее прорубленную тропу. Она то полого спускалась вниз, то поднималась вверх по склону. С обеих сторон тропы простирались совершенно непроходимые густые заросли. Безуспешно пытаюсь выяснить названия деревьев, отяжеленных небольшими по форме похожими на папайю плодами. Можно ли их есть, так и не узнал, хотя в конце концов один из наших спутников, указав на расклеванный птицами плод, заметил: «Если птицы едят, то и человеку можно». Но сам почему-то плод не попробовал. На всякий случай, воздержались и остальные.

Мы шагали, обливаясь потом, то вверх, то вниз часа два, пока впереди не засветлела широкая долина. Вскоре показалась и река. Ее песчаные берега приятно контрастировали с изумрудной зеленью тропического леса, покрывавшего долину. Когда подошли ближе, стали видны линии шурфов – закопушек, как бы пересекавшие долину. Очевидно, здесь вели разведку на золото. Около каждого шурфа лежало несколько кучек вынутого песка – с каждого метра по глубине отдельная кучка.

Мы подошли к берегу реки, струи ее переливались в лучах тропического солнца. Сняв с головы поклажу, наши друзья освободили большие медные тазы; здесь они заменяют привычные в нашей стране деревянные лотки, с помощью которых моют золото у нас на Урале и в Сибири. Тем временем мы выбираем шурфы, которые нам кажется интересным проверить. Просим промывальщиков наполнить свои тазы песком из выбросов, представляющих самые глубокие части шурфов. Вот они заходят в воду, выше чем по пояс, и начинается процесс промывки. Можно залюбоваться, глядя на действия мастера – промывальщика золота. Они точны и законченны, исполнены определенной грации. Золото очень тяжелый металл, поэтому в данном случае нет опасения потерять золотинки в потоке воды вместе с более легкими минералами. Важно добиться того, чтобы присутствующие в песке золотинки скопились бы на дне таза или лотка. Для этого промывальщик опускает таз с песком в воду, ритмично потряхивая его, и время от времени помешивает песок. Предполагая, что тяжелые золотинки уже ушли на дно лотка, промывальщик начинает сбрасывать в воду через край таза более легкий материал, делает это он достаточно резко, не осторожничая, как было в случае олова. Когда в тазу остается уже совсем мало песка, при этом цвет его изменяется на томно-серый или черный, промывальщик становится более осторожным. Он то и дело нагибается над тазом, внимательно разглядывая оставшуюся наиболее тяжелую часть песка. Именно на этой стадии наши промывальщики один за одним выбрались из воды. Судя по их широким улыбкам, тут было на что посмотреть. Вооружившись карманными лупами, мы дружно склонились над тазами, на дне которых увидели россыпь мокрых черных зернышек, а вот и она, желтая-желтая золотинка, благородно поблескивает на черном фойе. А вон и другая и третья. Да их здесь много, пластинок и чешуек, некоторые такие ажурные, ну прямо как сусальное золото. В других тазах такая же картина. Да, это россыпь золота.

Мы работаем у реки еще пару часов. Затем собираемся и направляемся в обратный путь. Всю дорогу обсуждаем возможное будущее добычи золота в этом районе, забывая на время об отсутствии дорог, о густых джунглях, о недостатке энергии и вообще об его удаленности от любых центров цивилизации.

Возвращение на базу проходит почти без приключений, если не считать, что на тропе мы натыкаемся на рой неизвестно откуда появившихся шершней. На наших глазах они мгновенно убивают и буквально разрывают на части огромного паука, не успевшего укрыться под корнем дерева. Попутно шершни расправляются с гусеницей и большим травяным клопом. Они ярко-оранжевые с широкими черными перевязями, прямо летающие тигры в миниатюре. По совету проводников мы замираем. Шершни с гудением проносятся около лица, садятся на брюки, шевелят усиками и снова взмывают в воздух. Они снуют между листьями, выискивая и уничтожая застигнутых врасплох насекомых. Наконец, словно по команде, вся «армада» с шумом поднимается к вершинам деревьев и вскоре исчезает. Мы рискуем пошевелиться и вновь трогаемся в путь. Дальберг рассказывает, что в прошлом году шершни покусали техника-геолога, приехавшего из Парамарибо. Он неделю после этого провалялся в постели. Кстати, хижины поселка виднеются в просветах между деревьями.

Вскоре мы уже делимся своими впечатлениями и показываем любопытным пакетики с намытым золотом. Всех интересует, правильно ли была проведена разведка и каковы перспективы разработки этого участка. Это, собственно, задача наших будущих совещаний в Парамарибо, и тут мы стараемся отделаться лишь общими фразами. Но и они воспринимаются с большим интересом и оживлением.

Горняки, работающие на разведке, во всех странах мира крайне эмоциональный народ, живо болеющий за результаты своего труда. И именно они больше, чем кто-либо еще, страстно желают, чтобы на месте разведочных шурфов и канав, в которые они вложили частицу своего труда, возникли бы шахты или карьеры для добычи руды, а то и драгоценного металла, если ему была посвящена разведка. И, видя наше благодушное после маршрута состояние и оптимистический общий настрой, они радовались, как дети, тому, что их многомесячная тяжелая работа в малодружелюбных влажных джунглях, возможно, пойдет на пользу и тогда здесь будет организовано предприятие по добыче золота. «Такое событие, как визит специалистов из Парамарибо, вечером непременно будет отмечено танцами», – сообщает нам один из наших чернокожих спутников и приглашает быть гостями. Однако неумолимый график поездки исключает возможность задержки в этом экзотическом лагере. Очень жалко, но нужно возвращаться в Парамарибо.

Через час наша оснащенная подвесным мотором пирога уже быстро скользила вниз по широкой Марони, провожаемая зелеными гущами мангровых зарослей, сплошь покрывавших как суринамский, так и гвианский ее берег. Вниз по течению лодка плывет значительно быстрее. Примостившись на скамейках, мы вновь под лупой просматриваем намытое на разведанном участке золото. Каждая проба упакована в маленьком пластмассовом мешочке, и содержимое можно рассматривать прямо через прозрачную пленку. Все отмечают наряду с пластинками очень красивые сросточки золота. Поборов желание высыпать содержимое мешочков и рассмотреть его еще раз подробнее, прячем все обратно в сумку.

Тем временем солнце скрывается за густыми тучами и минут за десять до нашего конечного пункта пирогу накрывает тропический ливень. Как-будто что-то прорвалось где-то наверху и вся накопившаяся над тучами вода полилась на землю. Все-таки успеваю выхватить из сумки свой плащ, поворачиваюсь спиной к движению лодки и хорошо закрываюсь. Дождь больно хлещет в спину. Но вот уже виден край тучи и, как только наша пирога добирается до него, дождь мгновенно стихает. Пристаем к берегу и вылезаем из лодки уже без дождя.

Вот и конец маршрута, хотя по Суринаму нам предстоит решить еще много задач. А легенда про гидденит так и осталась неразгаданной. Но это в общем-то не так уж важно. А важно то, что надолго в памяти останутся зеленые гущи мангровых зарослей, заросшие лианами карьеры в джунглях и улыбающиеся, приветливые лица чернокожих разведчиков земных недр, для которых непроходимые джунгли Суринама являются единственным привычным домом.

Бразилия –

минералогический музей

под открытым небом

Месторождения самоцветов в Бразилии

1—Педро II (опал); 2 – Сан-Томе (кунцит); 3 —Крузейро (турмалин); 4 – Салининха (изулфуд); 5 – Якобина (аметист); 6 – Сан-Кристован (голубой топаз); 7 – Брейинхо (аметист и цитрин); 8 —Карнаиба Кампо Формосу (изумруд); 9 – Аракуаи (морганит); 10 – Санта-Мария (аквамарин); 11 – Оуро-Прету (топаз); 12 – Иран (цитрин и аметист)

В очерке этой книги, посвященном о. Мадагаскар, говорилось, что есть на земном шаре страны, которые по сравнению с другими кажутся буквально переполненными месторождениями самоцветов. Остров Мадагаскар был упомянут как один из таких, впрочем, малочисленных районов мира. Однако первое место по насыщенности месторождениями разнообразных самоцветов несомненно занимает Бразилия – полная экзотики, далекая от нас огромная тропическая страна. Ее без преувеличения можно назвать минералогическим музеем под открытым небом.

Крупнейшие месторождения железа, марганца, алюминия, цветных и особенно редких металлов успешно разрабатываются в различных ее районах. И, наконец, более сорока минеральных видов и разновидностей обнаружено в Бразилии в виде прозрачных кристаллов или ярко окрашенных выделений, имеющих качество самоцветов.

Большинство месторождений располагается в восточной части страны. И это понятно. Восточная Бразилия в значительно меньшей степени покрыта тропическими лесами, существенно препятствующими поискам минеральных месторождений. Наиболее важными из них являются месторождения аквамарина, алмазов, аметиста, изумруда, цитрина, цветного турмалина, кунцита, топаза, агата. До настоящего времени Бразилия является крупнейшим в мире экспортером аквамарина, а также крупным производителем изумруда, винно-желтого топаза, цветных разновидностей кварца (особенно аметиста), а также разнообразных ярко окрашенных агатов.

Уже в течение многих лет юго-восточный штат Бразилии – Минас-Жерайс – считается минералогической Меккой для любителей самоцветов. Вся территория штата покрыта многочисленными закопушками и карьерчиками – следами прошлых работ по поискам и добыче цветных камней. Трудно оцепить количество ювелирного аквамарина, топаза, воробьевита, кунцита, цветных турмалинов, перекочевавших из копей штата в ювелирные магазины Америки и Европы. Известно только, что за десятилетие после 1936 г. в штате Минас-Жерайс было добыто более 6 т самоцветов, пошедших в огранку.

О находках в Бразилии неправдоподобно огромных кристаллов драгоценного аквамарина и других самоцветов ходят легенды. Самым большим из известных, по-видимому, являлся хорошо оформленный в виде шестигранной призмы удивительно прозрачный кристалл голубого аквамарина, найденный в 1910 г. в маленьком старательском карьере в провинции Минас-Жерайс. Этот поразительный гигант из мира самоцветов весил 110 кг. Его осколок весом около 6 кг и сейчас можно увидеть среди более мелких, но также прекрасных его собратьев в витрине Музея естественной истории в Нью-Йорке. И глядя на это чудесное творение природы, невольно пытаешься представить себе, как более 300 млн лет назад в огромной полости-занорыше в теле пегматита, наполненной горячим газоводным раствором, на глубине нескольких километров среди искусно ограненных природой кристаллов кварца и полевых пшатов в течение долгих-долгих лет рос небесно-голубой красавец-кристалл, слава о котором вряд ли когда-либо померкнет в памяти любителей цветного камня.

Другой, хотя и меньший по размерам, гигантский кристалл аквамарина, длина которого составляла 72,5 см при 15 см в поперечнике, был найден в Бразилии в 1961 г. До конца 70-х гг. этот кристалл весом около 22 кг все еще хранился в банковском сейфе, но уже в то время публиковались планы получить из него не менее 70 тыс. карат ограночного материала высшего качества. Трудно поверить, что такой уникальный кристалл сейчас, может быть, уже не существует, ведь это чудо природы не заменят и тысячи ограненных, хотя по-своему тоже прекрасных, но уже обработанных человеком самоцветов, сколько бы они ни стоили. И верится, что наступит время, когда самоцветы будут считаться достоянием не только частного лица – владельца камня или государства, на территории которого их нашли, но и всего человечества. Тогда в музее или на выставке каждый сможет увидеть чудесные, неповторимые сокровища, которые изредка дарит нам наша Земля.

И вот я вновь, уже второй раз, в стране самоцветов, в городе, куда со всей Бразилии стекаются прекрасные кристаллы драгоценных камней, добытые в многочисленных маленьких рудничках, разбросанных в различных частях этой огромной страны. Это Рио-де-Жанейро. Здесь самоцветы подвергаются огранке или полировке, при изготовлении кабошонов, затем они искусно обрамляются в золото. И после этого в шикарном колье, красивом кольце или браслете уже не узнать красавца природного кристалла, с трепетом в руках извлеченного из занорыша пегматитовой жилы, затерянной где-то далеко в бразильских джунглях.

В свое первое посещение, десять лет назад, мне посчастливилось совершить однодневную поездку по штату Минас-Жерайс и посмотреть, хотя и очень бегло, на драгоценный топаз в местах его добычи. В этот раз, по всей вероятности, придется ограничиться осмотром бесчисленных магазинчиков, торгующих наряду с самоцветами разнообразными, эффектно выглядящими кристаллами и полировками таких минералов, как горный хрусталь, агат и многие другие.

С группой товарищей, советских геологов и геофизиков, летом 1988 г. я возвращался с заседаний Латиноамериканского геологического конгресса, и мы, прилетев из г. Белен, расположенного в устье р. Пара (дельта Амазонки), сделали трехдневную остановку в Рио-де-Жанейро. Обосновавшись в отеле «Плаза Копакабана», невдалеке от всемирно известного одноименного пляжа, мы без промедления рассыпались по экзотическим магазинчикам, некоторые из которых напоминали небольшие минералогические музеи.

Рио-де-Жапейро, вмещающий более 5 млн жителей, действительно огромный и очень экзотический тропический город, выросший на побережье Атлантического океана, от которого отделен желтыми лентами широких и протяженных пляжей Копакабана и Ипанема, придающих солнечному Рио неиссякающий аромат тропического морского курорта. Над городом и пляжами возвышается зеленая гора Корковаду высотой 720 м, увенчанная 36-метровой статуей Христа, которая служит местом паломничества туристов и местных жителей. К ней можно подняться, преодолев 225 каменных ступеней. Ступеньки высечены из гранитогнейса, местами переполненного округлыми кристаллами темно-красного граната, обычного минерала пород такого типа.

С вершины Корковаду хорошо виден город, широкая лента пляжа Копакабана и возвышающаяся над побережьем конусовидная одинокая гора Сдхарная Головка высотой 390 м. На ее вершину из-за крутизны совершенно голых склонов можно попасть только на фуникулере. Открывающуюся оттуда панораму окаймленных прибоем золотых пляжей трудно описать на бумаге. Кстати, со дна океана невдалеке от Сахарной Головки извлекли около двух миллионов кубических метров чистейшего морского песка, который был использован для совершенствования пляжа Копакабана. Таким образом знаменитый пляж был расширен вдвое.

От города пляж как бы отгорожен чередой белоснежных высоких отелей, за которыми на широких проспектах (авенидах) и бесчисленных улицах и улочках с утра до поздней ночи кипит жизнь огромного города. Здесь на каждом шагу встречаются магазины и лавочки, торгующие всевозможными самоцветами и образцами с редкими минералами. Самые крупные магазины часто располагаются на верхних этажах высоченных зданий. Найти такой магазин нетрудно по рекламным проспектам, имеющимся буквально во всех отелях.

В нашем отеле «Плаза Копакабана» мы получили подробные сведения об известной ювелирной фирме «Максимино». «Чтобы окунуться в мир бразильских драгоценных камней и ювелирных изделий, включите в вашу программу визит в наше главное торговое предприятие и музей самоцветов на авениде Рио-Бранко, 25, 11-й этаж, также ул. Санта Клара, 27», – вещала реклама. Мы, естественно, твердо знали, что покупателей самоцветов из нас не получится, поэтому на Рио-Бранко никто не стремился. Пределом наших финансовых возможностей была бы покупка полированного агата, а для этого в фешенебельный магазин ходить незачем, пластинки из такого камня продавались в Рио во всех маленьких лавчонках, торгующих самоцветами и минералами. Вблизи нашего отеля на авениде Принцессы Изабель или на авениде Копакабана размещалось не менее десятка таких магазинчиков. Туда мы и отправились, мечтая приобрести на долгую память заветный бразильский агат, которым так знаменита страна.

Агат является разновидностью минерала халцедона, отличаясь от равномерно окрашенного камня тонкополосчатым, концентрически-зональным строением. Халцедон и агат образуются на заключительных этапах застывания лав из циркулирующих в породе концентрированных коллоидных растворов двуокиси кремния. Состав халцедона и агата такой же, как состав обычного кварца (двуокись кремния). Однако от кварца, образующего ясные кристаллы, они отличаются скрытокристаллическим строением. Волокнистые кристаллы, слагающие агат и халцедон, могут быть различимы только под микроскопом. Заполняя пузыри-пустоты в застывающей лаве, растворы начинают кристаллизоваться от стенок к центру, образуя так называемую секрецию, имеющую округлую или менее правильную форму первичного пузыря. Иногда в центре секреции остается пустота, на стенке которой растут кристаллы горного хрусталя, аметиста или цитрина. Пустоты такого рода с кристаллами, наросшими по стенкам, называют жеодами. Наряду с более обычными агатами, имеющими концентрически-зональный рисунок, встречаются разновидности с плоскопараллельными слоями различно окрашенного халцедона. Наибольшим распространением пользуются агаты с черными и белыми или темно-синими и белыми слоями. Их называют ониксами. Разнообразны и цветные, ярко окрашенные агаты: бурый с белым – сардоникс, красный с белым – карнеолоникс, известны и другие цветовые сочетания. Мелкие секреции обычно называют миндалинами. Те, кто был у нас в Крыму на Карадаге, возможно, видел в слагающих его породах миндалины, выполненные халцедоном, или агатом. Они нередко встречаются в отвердевших лавах этого древнего вулканического массива. В Бразилии размер секреций с голову ребенка не является редкостью. Их добыча облегчается тем, что в условиях влажных тропиков лавы под действием выветривания легко разрушаются, а устойчивые по отношению к выветриванию секреции агата легко выбираются из рыхлого материала или извлекаются из речек, куда они попадают при размыве разрушенных лав.