Текст книги "Путешествия в тропики за самоцветами"
Автор книги: Алексей Беус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Перед лицом, как маленькие трассирующие пули, мелькают яркие светлячки, по дороге то и дело быстро шныряют какие-то мелкие существа – то ли мыши, а может быть, и еще что-то, в темноте не разберешь. Но вот и лагерь. На проволочной сетке столовой трепещут крыльями огромные ночные бабочки с яркими синими глазками на нижних крыльях. На столе бананы, апельсины и еще всякая южная всячина. Даже рука на мгновение перестает болеть. Нашу потрепанную группу встречают громким смехом. Большинство обитателей лагеря уже поужинали и теперь отдыхают на террасе. Обычная лагерная обстановка, такая привычная для геологов. А над всем этим черное-черное, сплошь усыпанное звездами южное небо. И на нем ни одного знакомого созвездия.
Следующая наша задача по предварительному исследованию изумрудоносного радона также предельно ясна. Нужно пройти по р. Итоко вверх как можно дальше и по пути отбирать пробы пород и донные осадки мелких притоков, впадающих в реку, Некоторые из притоков в верховьях пересекают изумрудоносные породы, другие весь свой путь проходят вдали рт них. Нужно выяснить наиболее заметные различия в химическом составе этих донных илов, Если это удастся, то поиски участков, в пределах которых под покровом густой зелени и толстым слоем почв скрываются изумрудоносные жилы, станут наконец осуществимыми.
На опробование Итоко меня сопровождают Фернандо и Луис. Мы выбираем крепких мулов, встаем пораньше и отправляемся вдоль искрящейся в свете утреннего солнца реки в направлении синеющего вдали хребта. Несколько дней мы внимательно изучали карты и готовились к этому важному маршруту. Тропа то тянется вдоль берега реки, то круто поднимается на склон. На отдельных участках река пропиливает в плотных породах узкие ущелья, и берега в таких случаях просто нет. Однако нас подобные вынужденные отклонения от реки не устраивают, ведь нужно отбирать пробы, а свежие коренные породы обнажаются только в ложе реки.
Решаем передвигаться прямо по воде. Рослые мулы без труда бредут навстречу течению, выбирая место, где она едва достигает им брюха. Они с большим вниманием ставят ногу в воду и очень редко спотыкаются, хотя все дно реки состоит из крупных обломков, между которыми немудрено и ноги поломать. Белые буруны и водовороты, то и дело встречающиеся на пути, они тщательно обходят. Иногда мулам приходится подниматься на скрытые под водой уступы, и тогда только удивляешься, как эти тренированные животные спокойно и с точным расчетом преодолевают препятствие. Только будь осторожен и не вылети при этом из седла.
В местах впадения притоков мы спешиваемся, заходим метров на сто вверх по воде и отбираем пробы донных осадков. Фиксируем также изменение характера пород, отбивая образцы и записывая все, что нужно, в книжечку. По мере подъема вверх по течению река становится все уже, а ложе круче. Огромные валуны то и дело перегораживают поток, и река пробивается между ними серией бурлящих каскадов. Передвигаться верхом становится все труднее и опаснее. По-видимому, целесообразно оставить мулов и двигаться пешком. Находим небольшое расширение ущелья с множеством зеленых побегов, пробившихся на берегу между валунами, спешиваемся, и каждый закрепляет повод за луку седла или стремя. Здесь животные будут ждать нашего возвращения. И пожевать им есть что. Вот только бы не удрали. Но тут с нами Фернандо, в его опытности никто не сомневается. И, глядя на своих спутников, которые не проявляют по поводу оставленных мулов никакого беспокойства, я тоже предпочитаю не высказывать своих сомнений.
Крутые склоны, заросшие густым тропическим лесом, позволяют нам передвигаться только по берегу Итоко. То и дело приходится переходить речку и ее ответвления, прыгая, как акробат, с камня на камень и ежеминутно рискуя свалиться в бурлящий поток. Хотя и не глубоко, но все равно приятного мало. Когда эта однообразная и утомительная процедура, требующая максимальной внимательности и напряжения, всем порядочно надоела, Фернандо предложил гораздо более увлекательный метод перескакивания через речку с помощью лианы.
Выбирается наиболее прочная (по вашему мнению) и гибкая лиана из числа висящих над головой у берега потока, отходите с ней на несколько метров от воды и, с силой оттолкнувшись ногами, прыгаете, повиснув, подобно Тарзану, на лиане, как на канате.
Фернандо первым продемонстрировал свою ловкость и мгновенно перелетел через речку. За ним легко прыгнул Луис. Мне ничего не оставалось делать, как последовать их примеру, и я начал выбирать надежную лиану. Нужно сказать, что на основе многочисленных передач из серии о Тарзане, регулярно демонстрируемых по нью-йоркскому телевидению, а также известных всем кинофильмов, методика этой операции представлялась мне предельно ясной. Лишь один важный факт смущал меня. Дело в том, что я не знаю, сколько весил Тарзан. А я вешу 80 килограммов, и это, не считая одежды, фотокамеры и молотка. К тому же после 45 лет, как известно, предусмотрительность и осторожность значительно повышаются. Фернандо и Луис в это время уже сидели на другом берегу реки и с интересом наблюдали за моими приготовлениями. Наконец, лиана, которая после тщательного выбора показалась мне наиболее крепкой, переносит меня через поток без каких-либо осложнений. Чувство очень приятное. Пока не плюхнешься на землю на противоположной стороне реки, совершенно теряешь ощущение веса собственного тела.
В этот день мы еще не раз пользовались лианами для переправы через реку. Правда, первое воодушевление заметно снизилось, когда, кажется, во время третьего прыжка откуда-то сверху из зеленой густоты выпал довольно большой сухой сук и крепко ударил Луиса по спине. После этого случая, выбирая лиану, он всегда старательно дергал ее изо всей силы, наблюдая, что там происходит наверху и не грозит ли ему вновь подобная опасность. Фернандо на это сказал нам, что самое неприятное, если во время прыжка на тебя сверху упадет змея. Я после этого начал еще сильнее трясти выбираемые для прыжка лианы. К счастью, змеи на нас в этот день не падали.
Мокрые по колено, мы бредем довольно медленно, часто останавливаясь и отбивая образцы сланцев, и я использую каждую возможность, чтобы полюбоваться окружающей природой. Интересно наблюдать тропический лес. Все в нем поражает непривычного жителя средних широт, а главное – это буйство красок и форм и какая-то особенная, неповторимая тропическая гигантомания. Деревья – огромные, многообхватные. Папоротники – гигантские, в три-четыре человеческих роста. По берегам реки какие-то диковинные растения свешивают над водой свои огромные, метровой ширины сердцевидные листья. А краски! На ярко-зеленом фоне густой листвы с деревьев тут и там свисают гроздья багряно-красных или оранжевых цветов, невольно вызывающих восхищение. И множество очень ярких порхающих бабочек, и среди них гиганты из семейства Морфо медленно проплывают в воздухе над головой, лениво взмахивая своими ярко-голубыми с перламутровым отливом крыльями.
Необычайны и звуки тропических Кордильер, как, впрочем, и всяких тропиков. Неумолчно и пронзительно звенят невидимые мириады цикад, всевозможные с ярким оперением птицы или преподносят чудесные трели, или же кричат какими-то странными голосами. Иногда из густоты леса доносится глухое настораживающее уханье, и ты не знаешь, кто это – птица или какое-нибудь неведомое тебе животное решило включиться в многоголосый гам тропического леса.
За работой, как всегда, незаметно бежит время. Рюкзаки наполняются пробами. Судя по карте, мы, кажется, уже выполнили свою задачу. Пора возвращаться. Пока добрели вниз по реке до места, где оставили своих мулов, все основательно устали, хотя последний отрезок пути шли прямо по воде, стараясь экономить свои силы и не прыгать по камням. Мулы нас ждали четыре часа, стоя спокойно на берегу.
Мул сам хорошо выбирает дорогу, а ты сидишь себе в седле и отдыхаешь. Но следить за дорогой все-таки нужно, иначе рискуешь, если мул споткнется или поскользнется на отполированном рекой подводном камне, слететь в воду или на камни и в лучшем случае отделаться ушибом. Нужно быть также очень осторожным со свисающими прямо над водой лианами. Если зазеваешься и зацепишься за такую лиану, то будешь моментально выброшен из седла со всеми вытекающими из этого невеселыми последствиями.
Если не считать того, что в самом конце пути мул Фернандо наступил на гнездо земляных ос и они нас изрядно покусали, то день обошелся без особых происшествий. От ос нам пришлось спасаться галопом. Больше всех досталось Фернандо, но и я получил свою добавочную дозу, когда, пожалев упавшие при скачке солнечные очки, слез с седла.
Вот так приблизительно проходило время. Днем увлекательные, хотя и утомительные маршруты с Отбором проб, нанесением на карту выходов горных пород – обычная геологическая работа. А вечером бесконечные беседы и споры над той же картой о том, где и куда продолжается под джунглями изумрудоносная зона. А потом легкий ужин с фруктами и чашечкой традиционного колумбийского кофе и опять живое обсуждение всех интересных проблем, начиная с истории государства инков и кончая системой образования в Советском Союзе.
В сетчатые стенки столовой бились огромные ночные бабочки, где-то поодаль ухала ночная птица. Не хотелось уходить спать, но завтра у нас опять трудный маршрут, да и у остальных своя работа. И вот столовая и терраса пустеют. В моей маленькой комнатке по стенам бегают цепкие ящерки. Они поворачивают свои миниатюрные головки и смотрят на меня глазами-бусинками, но особой тревоги не проявляют. Еще полчаса придется покорпеть над дневником, а потом перетряхнуть постель и спать.
Сначала я удивлялся, что во время наших дальних и близких маршрутов мы почти не встречали людей. Разгадка же оказалась очень простой. В этом заповедном районе, где добыча изумрудов находится под строгим правительственным запретом, любителей встречаться в лесу с приезжими Из Боготы не находилось. Но все-таки иногда на привале нам удавалось даже поговорить с наткнувшимся на нашу маленькую группу местным жителем, весь вид которого убеждал, что он только что выбрался из какой-нибудь закопушки и сейчас, предварительно спрятав в лесу свой немудреный горняцкий инструмент, направлялся в ближайший поселок. Как правило, наши собеседники оказывались очень неразговорчивыми и на вопросы Фернандо отвечали односложно и не очень приветливо. «Все они «вакерос» (старатели)», – говорил Фернандо, – и, если бы с нами был кто-нибудь из охраны, мы бы даже издали никого не увидели.
Однажды, выехав из узкого ущелья в долину реки Итоко, мы наткнулись на мальчонку, копошившегося на берегу потока и целеустремленно что-то промывавшего в сильной струе воды между берегом и лежащим в реке большим обломком скалы. «Чико[7] охотится за изумрудами, – с улыбкой сказал Фернандо, – поехали посмотрим». Мальчик сначала испугался нас, но, разглядев, что мы не похожи на солдат охраны или полицейских, осмелел и уже через минуту вступил в переговоры с Фернандо. Загорелый, босой, с торчащими в разные стороны черными вихрами и любопытными прищуренными от солнца глазенками, он казался очень забавным в своих штанах, состоящих процентов на восемьдесят из разноцветных заплат. В первую очередь он поинтересовался, откуда этот «гринго», и, узнав, что я не «гринго», а «руссо», долго и внимательно меня рассматривал, а потом полез рукой в свой мокрый мешок и достал оттуда большого краба, которого протянул мне. В этой стране никогда не перестаешь удивляться. Я никогда до этого не слыхал, что в горной реке, в сотнях километров от берега океана можно поймать такого крупного, ну прямо морского, краба. Подарок был принят с благодарностью, но нас интересовало другое. Хотелось узнать, как этот малолетний старатель ищет в реке изумруды, и мы осторожными наводящими вопросами постарались перевести беседу на профессиональную почву. Однако осторожность оказалась излишней. Мальчонка, увидев наше доброжелательное отношение, осмелел и незамедлительно решил продемонстрировать свою технику.
Основным орудием производства оказался мешок, сделанный из редкой и прочной дерюжной ткани. Из русла реки в мешок набирался ил, перемешанный с осколками сланца. Затем мешок опускался в быстрый поток и в течение нескольких минут резко встряхивался. Вода вымывала все мелкие илистые частицы, а внутри мешка оставались более крупные осколки черных сланцев. После этого мешок выворачивался и промытый материал внимательно просматривался. Уже в третьей промывке на смоляно-черном фоне мокрых сланцев под лучами тропического солнца сверкнула зеленая звездочка, оказавшаяся маленьким осколком кристалла изумруда. Парнишка моментально выхватил его из мокрой кучи и сейчас же посмотрел камешек на свет. Кристалл оказался довольно мутным, хотя и окрашенным весьма ярко. «Один пезо» (около пяти копеек), – уверенно определил он и тотчас же доверительно похвалился, что утром он нашел хороший кристаллик, который где-то у него спрятан, так как в любой момент его могут обыскать солдаты и отобрать найденные изумруды. Да и взрослые вакеро, которые обычно не обращают внимания на мелкие осколки кристаллов, намытые маленьким старателем, могут позавидовать ценному кристаллу и воспользоваться правом сильного.
Жизнь колумбийского старателя полна тревог и опасностей, так как добыча изумрудов на государственных или частных землях запрещена законом. За исключением рудника Чивор, принадлежащего американской компании, все месторождения изумрудов Колумбии являются собственностью государства. Искусно ограненные ярко-зеленые сверкающие кристаллы, добытые в джунглях колумбийской Восточной Кордильеры, продаются на всех мировых рынках драгоценных камней – в Нью-Йорке, Париже, Риме и Токио, и любители драгоценностей ежегодно выкладывают из своих карманов более десяти миллионов долларов за право обладания замечательными колумбийскими изумрудами.
Казалось бы, это огромный источник иностранной валюты для страны, которая остро в ней нуждается. Однако, как это ни странно, потоки долларов, фунтов и марок, выручаемых за прекрасные зеленые самоцветы, плывут мимо Колумбии. Они задерживаются на банковских счетах международных авантюристов, которые держат в своих руках контрабандную торговлю колумбийскими изумрудами. Ни для кого не является секретом, что более 90 % добываемых в Колумбии изумрудов вывозится контрабандно из страны, преимущественно в США. После этого след их теряется вплоть до момента, когда ограненные и оправленные в золото, практически безличные, они появляются в витринах ювелирных магазинов Европы и Америки.
«Изумрудная» мафия работает и в самой Боготе. Стоило иностранцу выйти в город, как где-нибудь на людном перекрестке к нему подходил неопределенного вида колумбиец и, повертев в разные стороны головой, показывал из-под полы кольцо с изумрудом, ограненные зеленые камни или яркий природный кристалл изумруда, иногда даже в срастании с другими минералами. Нужно отметить, что назначаемая цена при этом часто оказывалась лишь на малую долю ниже, чем у законных ювелиров, магазины которых были тут и там разбросаны по городу. Сталкиваясь с такими подпольными торговцами, я старался избегать контактов и ничего не могу сказать о действительном качестве продававшихся из-под полы изумрудов. Но мои колумбийские друзья утверждали, что подпольный рынок наводнен фальшивыми изумрудами. В этой связи нельзя не рассказать замечательную историю о том, как в ловушку жуликов попал богатый американец – любитель самоцветов. Эту историю со слов ее участника, знатока драгоценных камней из США У. Дженкинса, пересказал мне один из колумбийских минералогов.
Все началось с того, что богатый американский коллекционер драгоценных камней после посещения крупного ювелирного магазина в Боготе, где он приценивался к дорогим изумрудам, был остановлен на улице незнакомым колумбийцем, который предложил ему купить замечательный природный кристалл изумруда. После кратких переговоров незнакомец обещал американцу принести кристалл на следующий день в отель. В назначенное время подпольный торговец прибыл в отель и в первую очередь в целях безопасности попросил разрешения осмотреть номер, в котором жил американец. Убедившись, что в номере никто не спрятан, он по телефону вызвал своего товарища, который и принес изумруд, предназначенный для продажи. Это был замечательный природный шестигранный кристалл ярко-зеленого цвета размером 25 x 30 x 70 мм и весом 131 г. Он не содержал трещин, оба конца кристалла были покрыты тонкой черной корочкой, напоминавшей породу, в которой обычно встречаются колумбийские изумруды.
Тщательно исследовав кристалл при помощи своей десятикратной лупы, американец был восхищен качеством кристалла. У него имелся и портативный рефрактометр, с помощью которого можно было определить показатели преломления кристалла и окончательно убедиться, что минерал является представителем семейства бериллов. Разве можно было упустить такой случай! И кристалл был куплен, уплаченная за него сумма измерялась пятизначной цифрой.
Все бы, наверное, этим и кончилось, и в коллекции богатого американца появился бы еще один драгоценный самоцвет. Но он, видимо, все-таки сомневался в своей покупке и решил показать кристалл известному в США знатоку самоцветов У. Дженкинсу. Тот с первого взгляда так был поражен качеством кристалла, что, по его словам, боялся дотронуться до такой драгоценности. Исследование кристалла под лупой и с Помощью рефрактометра вновь подтвердило его принадлежность к группе берилла. Теперь с помощью бинокулярного микроскопа нужно было проверить, имеются ли в кристалле микроскопические включения жидкости и газа, захваченные им во время кристаллизации из горячего глубинного раствора. Таким образом можно достаточно уверенно отличать природные кристаллы от синтетических, в которых микровключения жидкости и газа обычно отсутствуют. Более того, в минералах группы берилла по газово-жидким микровключениям можно не только легко отличить берилл и аквамарин от изумруда, но также отличать колумбийские изумруды от уральских или индийских и бразильских.
И вот, изучив газово-жидкие микровключения в загадочном кристалле под бинокуляром, Дженкинс пришел к выводу, что имеющиеся в нем микровключенпя могут принадлежать только бериллу пли аквамарину, но не изумруду. Пришлось отколупнуть маленькую крошку от кристалла и подвергнуть ее спектроскопическому исследованию. Спектрограмма показала яркие линии бериллия, алюминия и кремния, что подтверждало принадлежность испытанного минерала к бериллу. Однако известно, что ярко-зеленая окраска у берилла, позволяющая выделять эту разновидность как изумруд, вызывается примесью десятых долей процента хрома, который легко обнаруживается спектральным анализом. Но линий хрома на спектрограмме колумбийского кристалла не было. Нужно было разбираться в этой загадке. Но она вдруг разрешилась сама собой. Когда Дженкинс, решив определить плотность кристалла, опустил его в воду, ярко-зеленый цвет кристалла моментально исчез. В почти бесцветном кристалле проявились две темные плоскости, пересекающие кристалл поперек и разделяющие его на три части. При более детальном изучении оказалось, что подпольные «ювелиры», отобрав почти бесцветный и совершенно прозрачный кристалл аквамарина, распилили его поперек на три части, а затем очень аккуратно склеили ярко-зеленым клеем. Для полного цветового эффекта концы кристалла были покрыты корочкой из специально приготовленного черного сплава.
Таким образом, замечательный с виду кристалл «изумруда» в действительности оказался искусной подделкой, распознать которую было не так-то просто даже специалистам.
Трудно судить, как почувствовал себя коллекционер, после того как обман раскрылся. Правда, рассказчик заверил меня, что для такого дельца потерять десяток-другой тысяч долларов, конечно, неприятно, но не так уж страшно.
Судя по свидетельствам газет, в Колумбии в течение многих лет действует преступный международный синдикат, который полностью монополизировал сбыт изумрудов, добываемых местными старателями в бесчисленных рудничках и закопушках, разбросанных на покрытых джунглями склонах Восточной Кордильеры.
Многомиллионный подпольный бизнес умело приспособился к условиям Колумбии, и до настоящего времени его заправилы остаются за пределами досягаемости колумбийского закона. Сложная многоэтажная структура империи контрабандистов начинается с вакеро (старателя). Он практически является единственным кормильцем огромной армии паразитов, наживающих богатство на его тяжелом и опасном труде. Между тем вакеро, как правило, беден. Поиски и добыча изумрудов в тропическом лесу или на крутых густо заросших горных склонах не простое дело. И часто дни и недели проходят в бесплодном тяжелом труде, прежде чем тонкая кальцитовая прожилка в мягком черном сланце приведет старателя к зеленому прозрачному кристаллу, имеющему настоящую цену.
Гораздо чаще попадаются непрозрачные или полупрозрачные кристаллы, идущие для дешевых поделок и называемые местными жителями «морайя», в отличие от настоящего «эсмеральда» – благородного изумруда. Подсчитано, что, работая уже в изумрудоносной жильной зоне, вакеро может рассчитывать добыть из одного кубического метра горной породы примерно один карат (200 мг) «морайя». Для того же, чтобы добыть один карат настоящего изумруда, ему по меньшей мере нужно перевернуть двенадцать кубометров рудоносного сланца. Опасаясь солдат, охраняющих наиболее богатые копи, вакеро часто работает в сумерках и даже ночью, днем прячась в густом лесу.
Во время маршрутов на узких лесных тропах нам часто приходилось сталкиваться с детьми, старавшимися как можно скорее исчезнуть из нашего поля зрения. Каждый из них крепко прижимал к себе узелок, содержащий, как объяснил всезнающий Фернандо, обед для вакеро, пережидающего где-то поблизости в лесу дневное время. С самими вакеро нам в рабочей обстановке сталкиваться почти не приходилось. Лишь иногда, выходя к какой-нибудь затерянной в джунглях закопушке, мы схватывали глазами чью-то спину, мгновенно исчезавшую в лесной чаще, да видели оставленный на камне развернутый платочек с остатками немудреной пищи. Однако вакеро, не проявлявшие никакого желания встречаться с чужаками непосредственно на разработках, охотно вступали в дискуссию при наших остановках в поселках и деревушках, не скрывая своего знакомства с тайнами старательского искусства.
Изумруды были известны еще индейцам музо, задолго до прихода испанцев. По общему здесь мнению, это зелень колумбийских джунглей, рассеянная в земле богом для всех колумбийцев, и каждый может добывать изумруды в поисках своего счастья. Как нам показалось, легенда эта особенно импонировала наиболее зажиточным представителям населения деревушек, в которых мужчины из поколения в поколение сочетали обычные крестьянские занятия с поисками и добычей зеленых самоцветов. По тону разговора с собеседниками и по манере держаться в этих защитниках старательского бизнеса сразу угадывалось начальство, от которого окружающие были в явной зависимости. «Счастье» же рядовых вакеро, судя по впечатлению, которое производили их примитивные домашние постройки и убогая одежда домочадцев, представлялось достаточно призрачным.
Вся система контрабандного бизнеса держится на обмане вакеро. На своем пути от кармана старателя до витрины нью-йоркского ювелирного магазина изумруд проходит по крайней мере пять рук, и каждый представитель этой подпольной цепочки должен получить соответствующую прибыль, оправдывающую риск его участия. В результате за первосортные изумруды, которые затем на международном рынке будут проданы по цене 1000 долл, за карат, вакеро получает от перекупщика мизерную плату, позволяющую его семье кое-как сводить концы с концами.
Общеизвестна судьба одного из наиболее крупных колумбийских изумрудов, найденного старателем Густо Дазо на руднике Чивор. Этот изумруд, весивший 632 карата (126,4 грамма), получил собственное имя «Патриция». После довольно длительного путешествия через многие руки он был продан Музею естествознания в Нью-Йорке за 60 тыс. долл. Вознаграждение, которое получил за этот уникальный камень Густо Дазо, составило… несколько десятков долларов.
Следующая за вакеро ступень контрабандной лестницы составлена из перекупщиков, именуемых по-мест-ному «эсмеральдеро», которые поставляют изумруды, купленные за бесценок у старателей, в Боготу. Эта наиболее опасная студень изумрудного бизнеса монополизирована несколькими «семьями», которые связывают центры перекупки изумрудов в городах Музо и Пенья-Бланка с местами секретных встреч перекупщиков с представителями следующей ступени контрабандной лестницы, переправляющими изумруды за границу. Семьи перекупщиков, как правило, связаны внутри тесными родственными связями. Их представитель в районе разработок обычно является руководителем группы старателей, в то время как «босс» фамилии, живущий, как правило, в Боготе, периодически появляется в пределах изумрудных городков с грузом колумбийских пезо для финансирования перекупных операций. Эсмеральдеро поддерживают строгую дисциплину среди старателей давно проверенным способом: с помощью пистолета. Неписаный «закон Смита и Вессона 38-го калибра», по словам колумбийцев, обеспечивает беспрекословное выполнение распоряжений эсмеральдеро. Между семьями перекупщиков периодически происходят кровавые столкновения за расширение влияния над армией старателей – поставщиков изумрудов.
Корреспондент американского журнала «Тайм», посетивший изумрудоносный район, писал в июльском выпуске журнала за 1971 г., что только вражда между двумя главными семьями эсмеральдеро – Гонзалесами и Авила – унесла с сентября 1970 г. по крайней мере тринадцать жизней, не считая незарегистрированных исчезновений, о которых не принято говорить открыто.
И когда при посещении затерянных среди зеленых гор копей приходилось встречаться с представителями сословия эсмеральдеро, у которых из-за пояса выглядывали рукоятки одного, а то и двух револьверов, как-то не верилось, что это происходит в семидесятые годы нашего столетия, а не сотню лет назад где-нибудь на американском дальнем Западе.
Верхняя ступень контрабандного бизнеса, как уже говорилось, занята переправкой изумрудов за границу. Это мафия в полном смысле этого слова, оперирующая под всесильным прикрытием многомиллионных доходов. Для вывоза изумрудов в США арендуются специальные частные самолеты. И здесь столкновения между соперничающими группами заканчиваются обычно хорошо спланированными убийствами, сообщения о которых время от времени появляются в колумбийских газетах.
Уже месяца через два, после отъезда из Колумбии, в Нью-Йорке я получил длинный конверт со знакомой колумбийской маркой. Охваченный каким-то неприятным предчувствием, я взял ножницы и вскрыл его. Из конверта выпала газетная вырезка с фотографией, с которой на меня смотрело знакомое приветливое лицо Корнедио Торреса – геолога-администратора рудников района Музо. «Трагические самоцветы. Кровавое нападение – месть эсмеральдеро?» – бросался в глаза набранный крупным шрифтом заголовок. Что же случилось? В подписи под портретом Корнелио сообщалось, что он тяжело ранен. Жив все-таки, от сердца чуть-чуть отлегло. Пытаюсь разобрать газетную заметку. В ней говорится: «В пятницу в 2 ч 40 мин утра вблизи Музо на участке дороги, называемом «дуга смерти», майор полиции Хаиме Нуньез и сеньор Хозе Родригес были убиты из засады автоматной очередью торговцами «трагическими самоцветами». Геолог-администратор рудника Музо Корнелио Торрес, получивший несколько ранений, в том числе в живот, медленно выздоравливает… Нападение рассматривается как месть за попытки принятия новых мер против подпольной добычи «трагических самоцветов». Корнелио жив.
Я бросаю вырезку и бегу вниз давать ему телеграмму в Боготу. А перед глазами зеленые-зеленые склоны Кордильер, такие величественные и спокойные. Но все это спокойствие обманчиво. Я сразу же вспоминаю косые взгляды старательских боссов в Музо, треск коротких ночных перестрелок где-то около лагеря (о них утром в моем присутствии говорить было не принято) и испуганные глаза вакеро, внезапно застигнутых около закопушек во время наших маршрутов. В мире наживы и беспощадного бизнеса очень трудно превратить дары земли в благо для живущего на ней народа. Но это все-таки будет.
Первый этап полевых работ практически закопчен. Собраны все необходимые пробы, составлены предварительные, еще очень схематичные геологические планы. Теперь слово за лабораторными исследованиями. Перед отъездом из лагеря мы собираем весь персонал и я докладываю о результатах нашей работы. В общем-то никаких результатов еще нет. Есть множество идей и обширный материал для исследователей, есть и надежда, что удастся разработать геохимические методы поисков изумрудоносных пород, скрытых под лесом и тропическими почвами. Вот и все. Собрание проходит очень оживленно. Работающую на руднике молодежь интересует все. Им очень хочется, чтобы рудник скорее заработал и зеленые самоцветы в конце концов начали приносить пользу колумбийскому народу. Масса вопросов, мнений. Каждый считает своим долгом высказаться, и я едва успеваю схватывать перевод, особенно в случаях, когда несколько темпераментных участников дискуссии пытаются говорить одновременно. Из столовой приносят фрукты и бутылку аквардиенте, и все на прощание выпивают по рюмке этой крепкой андской водки. Жалко уезжать, уж очень интересное это место. Да и ребята все симпатичные.
Наконец после продолжительных скитаний по заросшим густым тропическим лесам, долинам и горным склонам Кордильер мы опять в Боготе. И кажется очень странным, что так близко от огромных, все еще совершенно не освоенных человеком территорий может существовать большой, современный город с множеством автомашин последних марок, широкими асфальтированными авенидами и сверкающими стеклом башнями высотных зданий. На улицах города, как всегда, сновала масса людей, вечером горели огни реклам, и кое-где из кафе и танцевальных заведений доносилась ритмичная, то задорная, То удивительно нежная латиноамериканская музыка.
В Боготе у меня оставались кое-какие дела. Нужно было договориться об анализах наших проб, написать отчет и согласовать планы дальнейшей работы. А разве можно было уехать, не посмотрев гранильную мастерскую «Эмпресо Коломбиано де Минас», эту святая святых изумрудного производства? Конечно, нельзя.
