Текст книги "Ад"

Автор книги: Алексей Кацай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Но завести двигатель мне не удалось.

– Атас, Михай, – вдруг завизжала позади Лианна, – делаем ноги! Он под нами! Сейчас выскочит!

Я мгновенно понял, что имеет в виду девчонка, и гаркнул, для чего-то хватая лазер и не отворяя – выламывая дверцу:

– Лялька! Тамара! Хватайте носилки и – из автобуса!

Если слово – это оружие, то в данном случае оно сработало безупречно. Потому что через несколько минут мы все уже были метрах в двадцати от машины, которую внезапно подбросило вверх, перевернуло и облило упругой, рассыпающейся на искры струей лавы. Черный каркас автобуса исчез в вихре пламени. А я, до побеления пальцев сжав лазер, разъяренно-растерянно направил его ствол на кремняка, который черным пятном начал выпячиваться в огненном пространстве:

– Ах ты с-сука!..

Сначала я даже не понял, что произошло. Но что-то словно ойкнуло, щелкнуло, завибрировало и меня обожгло уже знакомой, хотя и более слабой, чем раньше, волной ужаса. А черная бородавка в пламенном замесе уже рассыпалась на осколки, медленно втягивающие в себя адский жар.

Я еще растерянно поглядывал то на лазер, то на лавовое озерцо, начавшее мгновенно затягиваться красноватой чешуей, когда с носилок, на которых лежал Беловод, послышался его чуть насмешливый голос:

– Смотри-ка, Роман!.. У тебя уже есть оружие против двух разновидностей существ. – Внезапно его голос посерьезнел. – А для третьей, человеческой, найдем что-нибудь другое. Другое не для того, чтобы кого-то убивать, а для того, чтобы оживлять. Ради этого стоит остаться, Роман…

Я не отвечал, глядя уже не на лазер, а на две фигуры, затянутые в кожаные штаны, которые стояли поодаль и тыкали в нас пальцами, переговариваясь между собою. Мой удачный выстрел явно привлек их внимание. Однако это внимание мне очень не нравилось.

3

Наша небольшая команда расположилась между сдвинутыми металлическими гаражами в старом дворике бывшего двухэтажного дома, поставленного здесь еще во времена строительства нефтеперерабатывающего завода. Такая диспозиция показалась мне выгодной по нескольким причинам: и прикрыты мы от посторонних человеческих взглядов, и небо видно, и на голову ничего внезапно не свалится. Скажем, гайка какая-нибудь с летающей тарелки. Хотя, по-моему, мы находились лишь в относительной безопасности. Ведь, сбив с пяток этих существ и обезвредив с помощью Лианны семь кремняков, я заметил, что странные и опасные летающие создания начали обходить нашу территорию стороной. Можно было лишь надеяться на то, что и под землей происходит нечто подобное. Впрочем, возможно, что это были только мои предположения.

Впрочем, Вячеслав Архипович начало моей собственной войны не одобрял, нарекая (с молчаливого согласия Ляльки) на то, что, кроме стрельбы, я никаких других попыток относительно установления контакта с феноменами не предпринимаю. Пришлось напомнить о такой попытке Дмитрия, от чего Лялька снова окаменела, а Беловод в ответ упомянул о видениях подземной жизни, которые были у Лианны. То есть кто-то все-таки пытается с ней контактировать. И не мешало бы все хорошо проанализировать и сделать выводы.

– Во-первых, – говорил я, тщательно обтирая лазер от налипшей на него пылищи, – времени для анализов и всякого мудрствования у нас нет. Условия не те. Во-вторых, для того, чтобы понять то, что происходит в уме Лианны, нужен опытный психиатр. А в-третьих, если она и действительно что-то такое ощутила, то с ее слов можно понять, что нас, людей, держат за какое-то орудие для рыхления почвы. С последним, кстати, я в некоторой мере согласен.

Беловод только покачал головой, едва не теряя сознания от боли. И хоть держался он очень стойко, его состояние все больше и больше беспокоило меня. Как и Тамары, которая иногда словно просыпалась, а потом снова начинала грезить о каких-то пиратских фрегатах, сокровищах и свободном ветре в сине-желтых парусах. С Лианной было немного легче: ну принимает меня за Михая, и бог с ней! Лишь бы целоваться не лезла, потому что тогда Лялька кусала губы и склонялась над носилками профессора, хотя никакой особой потребности в этом не было. А главное, в общем, состояло в том, что я никак не мог найти выхода из сложившейся ситуации, и на спасение не появлялось никаких новых надежд!

Надежда была лишь на то, что я все-таки найду где-нибудь новую неповрежденную машину и… оружие! Как мне нужно было оружие! Ведь, держа лазер в руках, я уже почти не боялся ни небесных, ни подземных созданий. А вот людей… Несколько раз, когда я охотился на тарелки, в меня бросали кирпичи. Во время облучения места, в котором, по определению Лианны, должен был выскочить кремняк, возле самого моего виска просвистела ржавая арматурина. Думаю, что открыто ко мне не приближались только потому, что считали меня вооруженным. Но я был совершенно гол, как грудной ребенок в руках акушерки. Долго так продолжаться не могло, потому что где-то на Юнаках гуляло самое настоящее оружие, и его обладатели – я был уверен в этом! – рано или поздно выйдут на меня. А вы говорите: слово…

Беловод все-таки потерял сознание. Лялька грязным платком вытирала ему лоб. Тамара что-то мурлыкала под нос, раскачиваясь из стороны в сторону. Лианна смотрела на меня пустыми влюбленными глазами.

– Анюта, – позвал я ее, – идем со мной. Будешь фарватер мне от кремняков расчищать. Может, отыщем транспорт какой-нибудь, потому что на руках профессора мы далеко не унесем. Да и продуктов найти не мешало бы.

Вдали снова полыхнуло, земля покачнулась, но мы уже почти не обращали внимания на все эти выверты природы.

– Лариса!..

Лялька вздрогнула и нехотя обернулась ко мне.

– Лариса, пожалуйста, сидите тут тихонечко. Никуда не ходите. Мы через часок вернемся.

Лялька облизнула потрескавшиеся губы:

– Воды отыщите. Совсем без нее плохо.

– Найдем!..

Вот еще проблема! И где ее искать? Однако действительно без воды мы долго не протянем. Поэтому мы с Лианной через каких-то пять минут заглянули в разрушенный магазинчик… Потом в еще один… В третий… Даже попробовали вытащить из развалин покореженный холодильник. Но по Юнакам словно Мамай прошел. К тому же Мамай, страдающий от жажды. Потому что нам встречались концентраты в пестрых пакетах, расплющенные банки консервов, грязные куски чего-то когда-то съедобного, но ни одной стеклянной или пластиковой бутылки, наполненной до краев плещущейся жидкостью, не было…

Какой-то мужичок в клетчатой рубашке, стоящий неподалеку и мутным взглядом наблюдающий за нами, позвал:

– Эгей, люди, чего ищете? Попить, что ли?

Я оторвался от того проклятого холодильника, над которым мы с Лианной канителились, и недовольно повернулся к нему:

– А ты что, водовоз?

Тот почесал затылок:

– Да если бы… Всю воду те проклятые кожаные фраерки позабирали. Сатанистами себя кличут. По всем Юнакам два дня, как саранча, летали. Теперь продают.

Я выпрямился:

– Вот оно как. И какая цена?

– Да по-разному. Кто что принесет. Кто ковер, кто вазу или посуду какую-нибудь дешевую, а кто и золотую. Или информацию. Сейчас, говорят, каких-то людей ищут. Кто о них сообщит, тому упаковку минералки дадут.

– Каких это людей?

– Да будто парня какого-то с девчонкой. Говорят, что они тех их кремняков убивают. Да и по тарелкам…

Мужичок вдруг замолчал, увидев, в конце концов, лазер, лежащий рядом со мной, и быстро попятился. Я подскочил к нему и успел ухватить за рубашку:

– Стой, дружище, стой! Такой разговор интересный начался, а ты уже убегаешь!..

– Да я что?.. Я же ничего… Ищут они вас, а мне все равно…

– Это я понимаю. Да не трепыхайся ты! – громыхнул я на мужичка, начавшего активно сопротивляться. – Ничего я тебе не сделаю. Ты мне только одно скажи: где они этот ломбард свой устроили?

– Да в разных местах. Один тут, за углом, – указал он оттопыренным большим пальцем назад.

– Ладно. Топай, друг. Но запомни: ты нас не видел. Потому что оружие это, – кивнул я головой на лазер, – не только кремняков и тарелок грохает. Людей тоже. С большого, брат, расстояния.

Мужичок, боязливо озираясь на нас с Лианной, побежал по переулку. В противоположном от указанного им направлении. Я посмотрел на часы: отсутствовали мы уже около часа. Надо было возвращаться, потому что Лялька беспокоиться начнет. Не к чему ей сейчас это.

– Анюта, – обратился я к Лианне, – беги к нашим и строго настрого прикажи им: никуда не уходить. Из-за гаражей не высовываться. Я скоро буду.

Опасно, конечно, ходить улицами этого адского городка без чудесного поводыря, каким была Лианна, но выбора у меня не оставалось. Мужичок в клетчатой рубашке не оставил. Да и не один я по развалинам блуждаю. Народ – тоже. И ничего, не пугается.

Две тарелки, одна за другой, пролетели на север. На всякий случай я подпустил им следом луча. Не попал и, тяжело вздохнув, побрел к углу полуразрушенного блочного дома, напоминающего сейчас собою неровную-пирамидку из кубиков, сложенных неопытной детворой. Остановился. Немного подумал и, возвратившись к холодильнику, спрятал лазер в него. Подумал еще немного и присыпал испорченный холодильный агрегат битым кирпичом, а потом тронулся в указанном направлении.

Если в переулке, где мы с Лианной искали воду, было почти пустынно, то на улице, на которую я вышел, движение было довольно оживленным. И почти сразу же можно было определить, что вело оно, главным образом, к «стекляшке» бывшего опорного пункта, возле которого сгрудилась небольшая очередь. Приняв обеспокоенный вид, я смешался с человеческим потоком и тоже двинулся к «опорке». А когда подошел к ней, то с удовлетворением, смешанным с тревогой, понял, что попал именно туда, куда следует.

Гемонович в черных очках стоял в окружении кучки людей и громко разговаривал с ними, даже не пытаясь приглушить свой голос. Впрочем, секретов особых, наверное, у него не было. Хотя одним из его собеседников был худой парень в длинной серой рубашке с линзой на груди. Я узнал в нем одного из барабанщиков Людмилы Мирошник. Такие вот «лин-цзи-цзи»…

Возле обожженной ивы, выпячивающейся из разбитого асфальта невдалеке от этой компании, сидел прямо на земле какой-то старичок. Дремал, бедняга. Я, все время держась спиной к Гемоновичу, подошел к старику и присел, рядом, опершись об шершавую кору и спрятав голову между высоко поднятых колен. Устал, мол, мужик, отдыхает. Поза, конечно, была неудобна, но разговор бывших антагонистов слышно было хорошо.

– Да пойми же, чудак, – говорил Гемонович, – цель у нас с тобой одна: людей спасти. Метода только разная. Я считаю, что нам кремняки могут помочь, если их не трогать. Ты считаешь, что тарелки. Ну и черт с ним! Потом разберемся. Но ты мне скажи: сами, без помощи, сможем мы в этом аду выжить? Только честно скажи: да или нет?..

– Но должна же когда-нибудь помощь из города прийти, – неуверенно начал худой, но сразу же чуть заикнулся. – Нет, я не про то… Давай все же сначала решим, к каким силам надо присоединиться: творения или разрушения?..

– Снова за рыбу гроши, – закипятился Гемонович. – Да не останется скоро вообще никаких сил, если тот бешеный будет со своими железяками по всем Юнакам гонять! Вот где главные силы разрушения, а не где-нибудь еще! А город… Что – город? Не знаю, как ты, а я своих людей в него посылал. Сквозь туман. И Мельниченко посылал. И Пригожа, кажется. Многие и по своей воле двинули. Но не слышал я, чтобы кто-нибудь возвратился. А ты?

Худой промолчал. Очевидно, тоже ничего не слышал.

– Эй, Гегемон, – услышал я знакомый голос и еще плотнее прикрыл лицо коленями, – тут какой-то тип лепечет, что видел недавно парня, похожего на Волка. И девчонку с ним. Лазером ему грозили.

– Где он их видел, Айк?

– На соседней улице. Что, людей будем поднимать?

– Давай. И быстро. Прочешите все дворы, только поосторожней там: черт его знает, что у него за лазер такой.

– Ну, наших корешей прилично грохает.

– Вот-вот! Смотри, чтоб он и вас не грохнул.

– А воды тому типу давать? Требует, зараза!

– Если Волка найдешь или на его след выйдешь, то дай. Пусть зальется, черт его возьми!

– Вы очень часто вспоминаете нечистую силу, – тихо произнес худой, – и поэтому вам, наверное, кое в чем не везет. Мы можем предоставить вам помощь светлых сил, если…

Что там предлагал прозрачный – даже слишком, с моей точки зрения! – представитель света представителю категории противоположной, я не услышал, потому что уже отдалялся от них, стараясь не привлекать к себе внимания быстрой походкой. Даже ноги свело судорогой, так бежать хотелось! Но, только свернув за угол «опорки» и исчезнув с поля зрения очереди перед ней, я дал своему опорно-двигательному аппарату полную волю. Только пыль взвилась.

Тарелки в небе снова оживились. Вдали послышалось несколько взрывов. Во дворах засуетилось население. Не понятно, почему. Мне показалось, что оно временами тыкалось в меня безумно-подозрительными взглядами. Но в ущелье между гаражами, к счастью, пока все было спокойно. Беловод уже пришел в сознание и что-то обсуждал с Лялькой. Тамара присоединилась к разговору. Очевидно, у нее настало очередное просветление. Лианна торчала посреди двора, как тот кактус в пустыне Атакама.

– Дуреха, – запыхавшись, выругался я, – было же ясно сказано: тихо сидеть, а не стоять!

И потянул ее за руку к гаражам. Вовремя, кстати. Потому что за руинами двухэтажки послышались чьи-то голоса, и двор быстро заполнился группой людей неопределенного вида. На их телах болтались и длинные серые рубашки, и кожаные жилеты, и обычная домашняя одежда. На их грудях висели и выпуклые линзы, и металлические перевернутые кресты, и обычная бижутерия. Наблюдая за ними из-за стенки гаража, я почему-то снова припомнил котов и собак, объединенных в одной стае. Львы рядом с газелями… Вот только были мы совсем не в раю.

– Что случилось? – встревоженно спросил у моей спины Беловод.

– Тише, пожалуйста, – оборачиваясь, попросил я его и прерывчатым шепотом обрисовал ситуацию.

– Сейчас меня беспокоит только одно, – через минуту закончил я, – как нам незаметно исчезнуть отсюда, потому что спрятаться, если они начнут поиски, вряд ли удастся. Еще и лазер нужно как-то забрать, – и вдруг я замер от горячей волны стыда, выплеснувшейся на меня.

Снова!.. Снова! Как будто сглазили меня… А еще имеешь право называться офицером в отставке!.. Какого черта ты прибежал сюда? Ведь пока ищут только тебя одного, а ты в это время подставил всех близких тебе людей. Надо же было сделать очень просто: отвлечь внимание противника на себя! Как тогда в Никарагуа, как недавно в Боснии, как в…

Кретин! И кивать на усталость, на то, что ты растерялся от тревоги за кого-то другого, совсем неуместно. Просто я слишком долго находился в шкуре штатского человека… Позор!..

Мне показалось, что из всех членов моей группы только Лялька поняла, о чем я думаю и что я натворил. Потому что обожгла меня каким-то презрительным взглядом. Ведь и Дмитрий, как ни крути, из-за меня погиб. Да и Алексиевского я не смог защитить. И Михая. Тоже мне, воин!.. Пиж-жон! Но… Но все еще можно исправить. По крайней мере, я надеялся на это.

– Лариса, – сказал я, отводя глаза в сторону, – останешься за старшего. Если со мной что-то случится, пробивайтесь в Гременец окольными путями, потому что тебя и Вячеслава Архиповича кое-кто знает очень хорошо. Лазер спрятан в переулке, в присыпанном холодильнике. Лианна знает, где это. Ведь знаешь, Анюта? – обратился я к девушке.

Та, преданно глядя на меня, радостно закивала головой. Эх, дитя неразумное!

Не ожидая ответа, я развернулся и уже было сделал шаг из-за стенки гаража, когда меня остановил металлический, совсем на себя не похожий, голос Беловода:

– Стой! Стой, Роман! Подвиги отменяются. Ты что задумал, обормот? Думаешь, они на тебе остановятся? Неужели ты и до сих пор не понял, что людям Мельниченка, или Пригожи, или тому же Гемоновичу нужен именно я. Не остановятся они на тебе. А защитить и меня, и всех нас можешь сейчас только ты. Нельзя тебе подставляться…

Голоса за гаражами стали громче, профессоров, наоборот, снова притих:

– Понимаешь, Роман… Я много думал… В гипсе оно, знаешь, удобнее… Я тебе уже говорил. Именно я причина всего этого бардака и именно я должен за все отвечать. Это будет по справедливости. Я должен ответить… За все свои поступки. Перед собой, перед тобой, перед богом, которого ты, Роман, все еще не ощутил… И перед людьми, которых ты, Роман, все еще не понял…

– Смотрите, смотрите, здесь кто-то есть, – послышалось за моей спиной и внутри у меня будто что-то оборвалось.

«Снова не успел, снова не успел», – больно билось в висках в то время, когда Лялька запыленной молнией мелькнула возле меня.

– А ну, всем отойти! Отойти всем, говорю! – вибрирующим голосом кричала она, размахивая пистолетом. Без патронов, правда, но об этом же никто, кроме нас, не знал.

Лялька наступала на грязную толпу измазанных людей, которых я «еще не понял», и те пугливо отступали назад. За Ларисой увязалась и Лианна. Я застыл, прикрывая собою Беловода с Тамарой, замершей возле него. Вдруг я услышал, как она – совсем трезво, кстати – произнесла:

– Дурак ты, Славка!.. Пусть бы шел он. Все одно этим людишкам ничего не докажешь. Только кулаком.

– Почему же ты всю свою жизнь доказывала им что-то словами, Тамара? И за что тогда я тебя полюбил, в конце концов?..

– Так это ведь ты всю свою жизнь считал, что надо не доказывать, а убеждать. Идеалист… Впрочем, и я тебя тоже за это…

Я на минутку обернулся. Они приблизили лица друг к другу, вглядываясь во что-то, видимое только им одним. И две печальных улыбки отражались одна в одной, словно в двух зеркалах. Но от одной из них странным образом становилось строже мягкое лицо профессора. И таким же странным образом от второй улыбки смягчался суровый профиль Тамары Гречаник.

А человеческая отара уже начала увеличиваться и беспокоиться. Я понял, что, если из пистолета не раздастся хотя бы одного выстрела, люди, в конце концов, наплюют на наличие оружия. Неожиданно Тамара прошла мимо меня, будто мимо пустого места, и встала впереди Ляльки.

– Чего орете? – выкрикнула она. – Что, заняться нечем? Так ведь оно, если вокруг оглядеться, работы полным-полно…

– Тамара Митрофановна, – узнал ее кто-то, – так ведь говорят, что тот парень кремняков убивает, а те, естественно, сопротивляются…

– А тебе что, – скривилась Гречаник в недоброй ухмылке, – булыжники те родственники? Камни – братья, а кирпичины – сестры? Они тебя кормят-поят? Лучше вон на ту девушку взгляни, – она указала на девчонку с неумело перебинтованной рукой и с линзой на груди, – может, ей помочь чем-то надо? Может, тогда и она тебе чем-то поможет? Да держитесь же вы мужественно, вы же – лю-ди! Вы же достойны этого!

Она только начала ощущать вкус своей речи, только-только начала отыскивать нужные слова в шелухе соображений, как девушка с перебинтованной рукой надула губы:

– С кем тут держаться с достоинством? С подонками, которые сияния ослепительного не видят? Или вот с ним, – она ткнула бинтами в меня, – что сияние это в мрак превращает?..

Я только руками развел.

– Родненькая моя, – вдруг подал голос из ущелья между гаражами и Беловод, – а тебя случайно то сияние всемирное не ослепило? Неужели ты вокруг ничего, кроме него, не видишь?.. Но вспомни, что ведь и свет, если к нему внимательно приглядеться, семь цветов все-таки имеет. Разных цветов, девочка моя! Как десять разных заповедей Господних: не будет хотя бы одной из них, так и жизни светлой не будет. Так и света не станет, если хотя б один цвет пропадет… Здесь, родная, и вера, и обычная физика одно и то же доказывают. Вспомни спектральный анализ, милая! В школе же проходили, наверное.

Но толпа его уже не слушала. Парень, оскорбленный девушкой, выказал все, что думает, и о царстве прозрачном вообще, и о ней лично в частности. Та не сдержалась и тоже разъяснила ему свои соображения относительно рабства в чистоте и свободы в навозе. Парень повысил голос. Кто-то поддержал девушку. И пошло-поехало…

– Держитесь с достоинством, люди! – умоляла Тамара.

– Вспомните о спектре и о Заповедях! – вторил ей Беловод.

Кто-то кого-то дернул за рубашку. Кто-то кого-то толкнул. Кому-то наступили на ногу. И через минуту смешанная перед этим толпа, словно во время деления существа с красивым именем «инфузория», распалась на два почти равных лагеря. Как и надлежало двум новым инфузориям, эти новые группы были похожи, как капли воды, но существовали уже в отдельности. И поэтому, согласно дарвиновской теории естественного отбора, они сцепились не на шутку. О нас забыли и такой ситуацией грех было не воспользоваться.

– Лялька, – закричал я, – берем профессора и рвем отсюда! Лианна, вытягивай Тамару и за нами!

– Держитесь с достоинством, люди!..

– Вспомните Заповеди!..

Беловод словно в раж вошел: у него откуда-то появились силы, чтобы хвостать нас с Лялькой по рукам и не давать возможности поднять носилки. Толпа откатилась на середину двора, потащив за собой и Тамару. Лианна почему-то медлила, топчась на месте.

– Анюта!.. – заорал было я, но та вдруг заверещала и с воплями отскочила в сторону.

– Убегайте, убегайте! – завопила девушка. – Сейчас, сейчас он появится!..

Я мгновенно понял, что должно появиться, и, бросив Беловода, врезался в толпу, начавшую уже настоящую драку и поэтому не обращающую никакого внимания на вой Лианны. Лучше б не пробовали Гречаник с профессором пробиться к толпе со своим словом. Вон какой ураган поднялся!.. Они же крика не слышат, не то что шепота! Какие там слова!.. Кулаками их, кулачищами!.. Вот и Лялька уже рядом со мной: въехала кому-то по зубам незаряженным пистолетом и уже снова размахивает им, что-то крича в мою сторону.

Я прислушался к ней и, подняв на мгновение голову, понял, что применять кулаки, этот самый надежный – потому что самый естественный! – вид оружия, длительное время я не смогу. Тарелка появилась (в полном смысле этого слова) молниеносно. Только-только, перед предупреждением Ляльки, я уже поглядывал на небо и отмечал, что ближайшее из этих созданий было километра за полтора от нас. Как вот оно – или другое? какая разница! – зависло над столпотворением разгоряченных фигур, чуть крутнулось, будто отыскивая равновесие, и низ его начал набухать зеленовато-мутным бутоном. Конечно, все это происходило очень быстро, но для меня время словно остановилось.

Вот какой-то мужик застыл, схватив другого за волосы. А они совсем не шевелились, приобретя упругость проводов. Вот какая-то женщина падала, падала на землю и никак не могла упасть. Вот какой-то юнец замер на носке одной ноги, подняв другую для удара, но так и оцепенел в этой неудобной позе. Вот Тамара, подняв руки над головой, превратилась в статую, переполненную каменным торжествующим неистовством, а сверху, прямо к ней, тянулся, тянулся отвесный, сужающийся к своему нижнему концу, луч. Вот он, медленно удлиняясь, почти коснулся поднятых рук Тамары, и тут время неожиданно снова приобрело свое естественное течение.

Грязная мужская рука дернула волосы неприятеля. Женщина, громко ойкнув, упала на землю. Юнец достал-таки кого-то ногой. И только Тамара не успела опустить рук, мгновенно вспыхнув изумрудным пламенем. Она закричала, будто выжигая себя изнутри тем воплем и растворяясь вместе с ним в сверкании зеленовато-голубого огня. Послышался глухой взрыв, земля вздрогнула, и еще несколько обожженных человек с воплями кинулись врассыпную. За ними испуганно побежали и людишки, на которых, нервно вздрогнув, распалась толпа.

– Та-а-а-би-и-и-ма-я-я! – страшно-страшно закричал кто-то позади меня.

И лишь через минуту я понял, что это – голос Беловода, и что два слова – «Тамара» и «любимая» – навеки спеклись в его горле. Но я не повернулся на этот спеченный крик, потому что замер, увидев, как Лялька роняет пистолет и обеими руками крепко зажимает рот. И только после этого я все-таки посмотрел назад. В направлении Лялькиного взгляда.

Носилки, на которых лежал Беловод, какой-то неестественной силой подняло на метр от земли, а из-под низа, пронизывая тело профессора, в направлении тарелки протянулась цепочка красноватых пятен, напоминающих собою полупрозрачные шаровые молнии. И носилки, и Вячеслава Архиповича вдруг обвило мутным сиянием, в котором еще бился, умирая, его вопль. Потом сияние приобрело форму сферы, а по ее поверхности начали пробегать кровавые искры. Затем сфера беззвучно лопнула, разбрасывая их во все стороны. На землю упали куски гипса, чуть сочащиеся дымкой, которую я в той, другой, жизни снимал фотоаппаратом Алексиевского возле беседки на территории нефтеперерабатывающего завода. Ни самих носилок, ни профессора не было.

Я медленно и онемело повернулся к Ляльке и увидел, как мгновенно заострились – тронь: обрежешься! – черты ее лица. Она тоже не сказала ни слова. Только потом, когда в небе рассыпалась мерцающими лохмотьями медуза тарелки, а цепочка красноватых пятен растаяла в задымленном воздухе, коротко выдохнула:

– Где?..

Я понял ее и побежал из двора следом за вопящими людьми в направлении переулка, в котором обломками кирпича был присыпан холодильник со спрятанным в нем лазером.