Текст книги "Синекура (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Но с появлением Адриана работа ускорилась до сумасшествия – они только довершали, а Адриан уже здесь и пока он пересекал часть до пустующего кресла во главе стола, разговоры быстро затихали, люди спешно расходились по местам, некоторые стояли позади кресел у стола, за которым сидели его камрады.
Его камрады…
То, как они работали, это восхитительно, это эстетика. Очень слаженно, полностью скоординировано. По парам, за столом друг напротив друга. Один называет дату, время, сумму; второй, сверяя названные данные, кивает. Ставили метки в верхнем углу листов, как печать соответсвия, после того как стоящий у каждой пары третий камрад, давал добро, глядя на бумаги у себя в руках, секунда, и листы разложены на стопки посередине стола. Следующая сверка документов, поданных местными, смотрят на экраны мониторов, пара щелчков мышью, сверка информации и по новой…
Адриан, усаживаясь в кресло, взглядом поднял солидного мужика в деловом костюме, сидящим по правую руку. Кивнул мне на место. На ватных ногах пошла.
Когда повисла полная тишина, он негромко приказал:
– Начинаем.
Несколько человек с бумагами, стоявшие за креслами камрадов быстро распределили документы перед ним на четыре стопки. Трое тех, что встречали, застыли рядом с его креслом. И он начал работать.
Четыре стопки.
Счета, платежки, банковские выписки, списки операций.
Выписки в крайней правой к нему и перьевая ручка в пальцах вычеркивает строки. Но только после того, как взглядом пробегается по выставленным счетам и соответствующим им платежным поручениям, предварительно сверившись с перечнем сделанных операций. То, что делали его камрады втроем, он делал один и гораздо быстрее. Гораздо.
Рядом, оттеснив админов два камрада. Его руки и глаза, они успевали убрать после вычеркивания просмотренные листы и подать новые.
От двух до пяти секунд действие, в зависимости от объема. И я просто вижу, я слышу, я чувствую, как с космической скоростью у него в голове складываются цифры. Он скользит взглядом по строкам, на миллионную долю секунды взгляд замирает, когда в его мыслях складывается итоговая сумма, для подтверждения которой смотрит на итог в счете, взгляд на платежное поручение – сошлось, значит, вычеркивание из списка. Следующие.
Это одно из самых жутких зрелищ. Жутких в непревзойденном совершенстве молниеносного калькулятивного расчута. Я следила за ним загипнотизировано, пыталась попасть в его ритм, но безнадежно не успевала, скорость была за пределами моих возможностей. Человеческих.
И все это под негромкое зачитывание оборота за месяц. Под шелест клавиш под тихие перешептывания присутствующих, уточняющих друг у друга детали.
– Нет, – внезапно сказал он, я поняла, что дышать перестала, да и много кто еще. Работа остановилась, камрады инстинктивно посмотрели на него. Он поднял взгляд на немолодого мужчину в очках, сидящего отдаленно от него, по левую сторону и ровно произнес, – ответ на твой вопрос «нет», Ларинцев. Еще раз такую глупость скажешь… – он замолчал. Но все было понятно. Воздух напитался удушением.
Мурашки по моим рукам, а он снова взглядом по документам, снова слаженная работа возобновилась, снова бешеный ритм.
Это не было неожиданностью, что он все видит, слышит и за всем следит, одновременно производя моментальные расчеты. Совсем не было откровением, однако, это было что-то такое, что, наверняка, ощущаешь, когда смотришь в бездну. Когда знаешь, что там, в безупречном движении вихрей и темноты нет предела. Это кружит голову, рождает чувство онемения в солнечном сплетении, расползающееся по всему телу и будоражит разум.
На следующей паре счет-платеж его взгляд остановился еще до того, как он узрел галочку маркером. Вместо точки. Взгляд метается в верхний угол листа, видит подтверждение и голова медленно склоняется вправо. Подбородок слегка вверх. Глаза немного прищуриваются, брови едва заметно сдвигаются к переносице, обозначая намек на морщину на переносице. Камрады всегда держат его в поле зрения, поэтому тоже остановились. Повисла мертвая тишина.
– Перечень закупок сокращен. Девяносто секунд на полный. – Отброшен лист на середину стола.
Полторы минуты и требование выполнено. Напряжение режет нервы. Работа не возобновлялась, ревизорство приостановлено, потому что Адриан слегка приподнял бровь, оглядывая листы. Приподнял всего на секунду и едва заметно, но атмосфера напряжения в кабинете сгустилась сильнее. Краткий жест и рядом тут же оказался высокий худой тип, который был одним из администраторов. Он уперся взглядом в листы перед Адрианом и слегка нахмурился, пытаясь самостоятельно найти ошибку, но тот ждать не стал, негромко и ровно произнес:
– По накладной тринадцать единиц, каждая по одному миллиону двести семьдесят восемь тысяч. Итого шестнадцать шестьсот четырнадцать. Здесь, – пальцем резко двинул только что распечатанный лист по столу по направлению к местному администратору, – по приему девять единиц по одному миллиону восемьсот сорок шесть тысяч. В расчетах с контрагентом шестнадцать шестьсот четырнадцать – сходится, а по факту три единицы ушли на сторону, для этого и сокращенно было и воровство совершено под конец месяца. Украденная сумма, – не отрывая взгляда от документов, повел головой в сторону побледневшего администратора, но тот затупил, а тупить нельзя сейчас, поэтому я очень тихо произнесла:
– Три восемьсот тридцать четыре.
– Объясни. – Адриан медленно повернул лицо к типу застывшему рядом с его креслом, все так же глядящего на листы. И переставшего дышать. Адриан удивительно воздействует на людей, когда смотрит на них со своим равнодушием. Полным. Абсолютным. И понимаешь, что не стоишь ни гроша. Как и твоя жизнь.
Администратор сцепил челюсть и, подняв взгляд на дальний конец стола, слегка прищурился.
– Руководители номинальные? – Адриан откинулся на кресле и слегка отодвинулся от стола, разворачиваясь к мужику. Положил руки на подлокотники, спокойно глядя на админа. – Я с кем разговариваю?
– Нет. – Торопливо проговорил он, удерживая взглядом похолодевших людей за дальним концом стола. Озверевшим взглядом. Полным ярости. Он их разъебет за такую подставу перед начальством, в этом не было никаких сомнений, – у этих фирм руководители реальные.
Адриан смотрел ему в глаза. Так, как умел только он. Совершенно безразлично, полностью ровно, однако кровь в жилах стыла. Мужик прикрыл глаза и кивнул. Так и не поднимая головы. В поклоне. В признании собственного проеба. Адриан похуистически глядел на него пару мгновений, потом негромко проговорил:
– Ставишь их на восемнадцать процентов счетчика, выплачивают по обходным счетам в течение недели. Потом обоих в общей банковской системе в черный список, затем экономы ведут их по сто пятьдесят девятой на четыре с половиной, с арестом недвижки, нам отстегивая пятнадцать процентов, одновременно с этим в налоговой засветить с выводом штрафа по максималке, затем прокуратура двигает требование о ликвидации.
Так вот как царь-батюшки наказывают оплошавших холопов. Я похолодела. Здесь, правда, контекст иной был, заключающийся явно в смертниках, опрометчиво считающих, что они чрезвычайно хитрожопы и могут без последствий увести в личные закрома часть того, что должно остаться собственностью начальства. Приговор в черный список банковской системы, значит, автоматом попадают и ближайшие родственники. Уход по сто пятьдесят девятой с четырьмя с половиной годами отсидки, сверху плюсом черный список налоговиков, чтобы на территории страны никогда не подняться в бизнесе и на госпредприятие с таким анамнезом не устроиться. За укус кормящей руки выбиты зубы и переломаны конечности. А они попытались увести чуть с довеском всего три ляма. Артем проебал почти ярд. И его зарезали, чтобы он не сказал Адриану, кто заставил Туму проебаться. Те, кто резал, знали о последствиях за воровство и все же решились. Снова чувство онемения в солнечном сплетении от понимания взаимосвязи масштаба его деятельности и стиля его работы.
Синекура.
Первый из многих мне известных, которому положение обеспечено его интеллектом. Его запредельной скоростью просчета и нечеловеческой способностью контролировать видеть, слышать и мгновенно анализировать сразу все.
– Сделаю. – Кивнул мужик, нахмурив брови и сжав челюсть, снова метнув злой взгляд на дальний конец стола.
– У тебя восемнадцать суток. – Адриан придвинулся обратно к столу и передал бумаги оперативно подхватившему мужчине. – Не справляешься – идешь вместо них по описанному этапу. Если сейчас обнаружу еще одну халтуру – уволен, и вылетаешь из системы с прямыми для этого последствиями. – И дальше по совершенному алгоритму.
Бешеный ритм, моментальный расчет за маской отрешенности. Его дополнительные руки и глаза снова обратили свои взоры на свою часть работы.
«– А он кто?
– Хозяин фермы.»
Хозяин.
Вспышкой в сознании, что он пришел на трон не по наместничеству. Ему не подарили его. Он сел на него по праву. По праву интеллекта. Управленец. В чистом виде. Руководит руководителями филиалов его империи. Их провис – с них спрос. С ним рядом не может быть слабых, не может быть глупых. Недопустимы ленивые, халтурщики, твари. Империя должна быть крепка. Доверили тебе часть и ты допустил в ней паноптикум – голова с плеч. С твоих плеч, раз со зверьем не управился, а судя по звериному взгляду админа на дальний конец стола, паноптикум выхватит и выхватит очень серьезно, потому что подорвали авторитет своего босса уже перед его начальством. Да и из системы ему вылетать явно не хотелось, потому и злость в глазах. Он заинтересован, они все заинтересованы, без этого никак. А ведет их интересы Адриан.
Я смотрела на него, не могла отвести взгляда. Неумолимо втягивало в его ритм. Чувствовала, как напитываясь эффектом этого безупречного механизма работы, в сознании тоже рождается интерес, как смотрю на происходящее уже через очень знакомую призму сильнейшего желания вникнуть и понять, с желанием отследить все до мелких деталей, с предвкушением глубокого погружения и последующего полного ориентирования. Я следила за ним неотрывно, за тем, что он делал, как он это делал. С нарастающей жадностью следила. Пару раз все-таки успела посчитать, почти одновременно с ним, но когда точно заключила, что сделала верный расчет, он уже на три эпизода ушел вперед. Упрямо пыталась догнать. Разрыв стабильно в три, чаще больше. Ощущение, будто плывешь по быстрому течению, тебя несет и тебе мало, хочется еще быстрее, но не догнать того, кто в режиме человека-амфибии и он абсолютно в своей стихии. Да, понимаю, что невозможно, но непреодолима жажда хотя бы подплыть ближе, просто непреодолима.
И внезапно он поднял на меня взгляд.
Кратко, на долю секунды, но глаза в глаза и ощущение, что меня только что жестко трахнули, а я об этом так давно просила и, наконец, получила. Сход тот же. Даже тело отреагировало. Мандражем и чувством немеющего покалывания под кожей. А он едва заметно повел уголком губ. И свинец начал тяжелить вены. Отвела взгляд, понимая, что дыхание учащено, что пульс ускорен, а низ живота налился тяжестью.
Внезапно все подошло к завершению – Адриан перекинул остатки камрадам и поднялся. Я молча за ним. Лифт. Возле которого пасся скучающий Гена, протянувший Адриану папку. Тот отрицательно повел головой – уже не надо и зашел в лифт. Мы за ним.
Долгий взгляд мне в глаза, пока мы стояли у противоположных стен лицом друг к другу. Его лицо непроницаемо, но я чувствовала, что он сейчас меня имеет. Продолжает. Мысленно. И скорее всего тоже жестко. Но это хорошо, потому что отдача ему идет соразмерная, ибо я тоже ценитель ментальной активности. И тоже люблю ее иметь. Во всех смыслах.
– Сколько времени тебе потребовалось, чтобы посчитать? – едва ощутимая тень алчности в бархате.
– Не знаю. – Сквозь зубы. Потому что внутри все отзывается на то, что жадно ловит слух.
– Две целых семь десятых секунды. – Тоже сквозь зубы. Потому что у тьмы нерушимый закон не выдавать свои эмоции. И она бездонна. Затягивающая отсутствием пределов своих возможностей.
Он не зря задал вопрос о сумме, уведенной у него. Он для этого взял меня с собой. Он знал, что деньги спиздят. И взял меня на тест. Чтобы потестить в сексе. В его жестком сексе. Где он был богом и имел всех. До момента пока не дал мне право голоса и получил отдачу.
Едва заметно повел подбородком, удерживая взглядом. Едва не отзеркалила.
Посмотрел на Гену, психолога-физиогномиста, прекрасно понимающего, что он сейчас здесь был лишний, но съебаться ему было некуда, поэтому он с искренним интересом рассматривал потолок, чтобы не заметить большее. Какая тактичность, божечки! Милота! Можно мне его подарить?
– Я нашел нового финансиста. Объяви. Хоть один тронет – разбираться не стану. Потому что предупредил. На этом акцент сделай. – Равнодушие в бархате. И безапелляционность.
Поперхнулась, полностью пришла в себя и ощутила страх. Адриан перевел взгляд на меня и заморозил теменью, клубящейся в глазах – он снова в рабочем режиме:
– Плачу чистыми от шестьсот восьмидесяти в месяц, в зависимости от нагрузки. График не нормирован, находишься рядом со мной постоянно. Я – твой идеальный начальник, ты – мой идеальный подчиненный. Степень моей идеальности как начальника прямо коррелируется со степенью идеальности твоей работы. Провисаешь, не успеваешь, халтуришь, тупишь – заплатишь за проеб сразу, не успев сказать «оно само». Отпуск и выходные только в случае крайней необходимости, а так финансово компенсируются. Испытательный срок два дня, как завершишь со схемой. А, нет… три. Пока основная задача та же – ищешь мои деньги, сверху особо нагружать не буду, но кое-что подкину. Провиснешь хоть раз – моя протекция оканчивается ровно в тот момент, когда завершишь схему. Решение?
Нет, нет и нет! Мне за такими как Артем следить надо будет? Ну его на хуй! Не горю желанием, чтобы мне брюшко вспарывали, это наверняка больно. Хотя ты, Адриан, очевидно, любишь качественный трах и это пиздец как заводит, искренне говорю!.. Но помереть так я не хочу, даже с учетом твоих гарантий.
Поэтому я согласно кивнула.
Ему нельзя отказывать. Просто я затуплю пару раз где менее болезненно будет и мне скажут аривидерчи. Потому что у него перестанет на меня вставать. Господи, пусть только остается в рамках ментального желания обладать, вот там пусть… Нет, это все конечно, круто, особенно когда тебя хорошенько, со вкусом так выебали взглядом в присутствии третьего лица, но вся хрень в том, что я захотела в ответ. А когда хочешь не человека, а не непонятное, чрезвычайно умное и пугающее существо с похуистическим ебалом и зачастую взглядом мертвеца, это как бы не очень. Вот до сей поры я себя извращенкой не считала и считать не хочу, так что нет.
– Кого из них берешь в свои секретари? – краткий кивок в сторону Гены, очевидно, имея в виду еще и Диму.
– Гену. – Мгновенно отозвалась я. Выпросила-таки подарочек. Бойтесь, блять, своих желаний!
Двери лифта открылись и мы, чуть погодя, покинули здание. На парковке Дима, махнувший мне рукой. Но Адриан подошел к нему вместе со мной. Чтобы дать приказ:
– Через неделю начнешь искать замену соразмерную Никитину, срок четыре дня. Пролонгировать могу максимум до шести, с учетом того, что рекрут уже будет введен в курс, знать вектор и войдет в рабочий ритм. – Дождался кивка Димы, задумчиво прищурившегося, глядя в сторону. Адриан отвернулся и пошел в сторону автомобиля, на котором мы приехали.
* * *
Ночной перелет, снова номер, опять люкс. Разбрелись по разным комнатам, через полчаса пришел Дима и Адриан уехал. Утро. Схема по стенам, новые данные, записи.
Он вернулся после обеда, сходил в душ и завалился спать. Спал до вечера, то есть часа четыре всего. Стукнул в дверь моей комнаты и сказал, что сейчас зайдет Дима, отвезет меня, чтобы купила себе вещи и оделась нормально, потому что через три часа поеду с ним, и уехал.
А, нормально, понятно.
Маленькое уточнение – а это, блядь, как?! Намекнуть можно вообще?
Дима, отвозящий меня в молл, пожал плечом, сказал, что Адриан пока не сообщил ему, куда и зачем, расспрашивать у него он не имеет права, почему предложил догадаться самой. Заебись.
Куда одеваются нормально? На приемы какие-нибудь. Или деловые встречи.
Ладно, будем жить по советам мадам Коко. Взяла бандажное черное платье без излишеств с акцентами. По мелочовке прибарахлилась, коли так уж совпало, чего теряться-то? Да и вообще ювелирка это святое. Тем более когда не я плачу. Потом взяла лодочки на шпильках. Дима задумчиво вертел туфли и спрашивал за что у них такая цена, даже если это бренд. Отобрала у него ходули, сказав, что это натуральная кожа, ее срезают с задниц всяких жадных мужланов, поэтому и стоимость такая. Он промолчал, снова не вступая со мной в перепалку. Может, его бить начать? Почему никто не хочет со мной ругаться? Мне очень надо! Потому что я живу с Адрианом и мне жутко, блядь! Дайте сорваться… Поехали обратно в отель молча. Ну, точнее он молчал. Я в конце обиделась, что мои гениально ехидные реплики полностью игнорируются и тоже замолчала.
Адриан уже был в номере. Сказал не заходить к нему и вообще не трогать, как только я приблизилась к его комнате. У него тут датчики слежения, что ли? Я вообще неслышно же подошла.
В голосе за отрешением чувствовался хлыст мрака, приготовленный на случай, если холоп совсем тупой и с первого раза не дотумкает, что царь-батюшка чем-то сильно не доволен и не надоть заставлять его пуще гневаться. Молча отступила от его двери и пошла к себе, ибо ну его на хер, как бы на кол не посадил.
Облачилась в платье, волосы выпрямила, нанесла легкий макияж. Блядь, а если это не «нормально»? Что он вообще понимает под «нормально»?
Чувствуя себя вообще не в своей тарелке, сверилась со временем, отметила что до обозначенного им момента отплытия на паруснике под черным флагом всего пятнадцать минут и в случае чего переодеться успею.
– Можно? – стушевавшись у его приоткрытой двери, неуверенно буркнула я.
– Да. – Равнодушно. Но хлыста нет. О, перебесился значит. Слава богу.
Приоткрыла дверь и осталась на пороге. Невольно застыла.
В комнате слабо витал аромат глубокого, но ненавязчивого парфюма. Из серии тех, которые хочется вдохнуть поглубже, чтобы ощутить богатство аромата и чем глубже вдыхаешь, тем больше нравится. Затягивает.
У дальней стены, рядом с окном зеркало в полный рост. Он полубоком стоял у него, застегивая манжеты. Мягкий, рассеянный свет нескольких бра касался его силуэта, одетого сплошь в черное.
Темнота это отсутствие света, тьма – его поглощение, – единственное, что скользило в мыслях, когда я смотрела на него.
Брюки сидели идеально. Кожаный ремень с темной бляшкой. Черная приталенная рубашка на клепках, с коротким стоячим воротником, обтягивала плечи ровно так, чтобы подчеркнуть их ширину, без перебора, в пределах рациональной достаточности. Правая рука согнута в отведенном локте, Длинные пальцы второй продевают запонку в манжету. Лицо, как и всегда равнодушное, взгляд отрешен. Приглушенный свет бра рядом с зеркалом, полутенями очеркивал резкость выделяющихся скул и подчеркивал линию нижней челюсти. Завораживало.
– Что? – голос негромкий, ровный и его звучание насыщает антураж безупречного стиля который и без того гипнотизировал.
– Ты сказал нормально одеться, так пойдет? – голос немного хриплый, я кашлянула, понимая, что наваждение спало. Но не исчезло.
Адриан повернул лицо к зеркалу. Взгляд черных, затягивающих в бездну глаз, медленно прошелся по моему отражению. От щиколоток вверх по ногам, бедрам, милисекунда задержки, от которой я почувствовала, что дыхание немного ускорилось, и взгляд выше, по талии, груди, снова на сотую доли мгновения пауза, – кончики пальцев онемели. А он так же взглядом неторопливо выше, по шее. Снова задержка. Здесь дольше.
И, наконец, его взгляд на мое лицо. Глаза в глаза.
В горле пересохло.
Непередаваемое ощущение, когда наблюдаешь как мужское вожделение очень медленно, совсем неторопливо, но верно проступает в темных глазах. Терпкое и насыщенное, как изысканное сухое вино. Чувство, что тебя хотят, и хотят вот так, очень осознанно, не на инстинктах, по мужски сдержанно и при этом нисколько не утаивая, спокойно и элегантно. Чертовски будоражило. Там, в конференц-зале и лифте было по другому, оба в бурлящем потоке, в стихии, и неслись по течению, заставляющего обходиться без долгих прелюдий, сразу к основному. Сейчас в спокойствии и тишине и реакции соответственно этим условиям. Меня слегка повело. Да нет, совсем не слегка.
Ночь расцветала за окном и в нем. Множила тени, напитывала их тянущимися глубокими оттенками. И в них так боязно и одновременно так охотно хотелось пасть.
Нельзя.
Его губы немного приоткрылись, – адреналин сузил мои сосуды, – и сомкнулись. Адреналин… Адриан. Что-то в этом есть близкородственное и я не о морфологии слов.
Ой, беда, Вика, ой, беда-а-а…
Прикрыла глаза, успокаивая себя. Я больше не выплыву. Да и просто не потяну его. И больше не выплыву. Нельзя.
Ошиблась, когда открыв глаза посмотрела в отражение его лица. Снова повело. Нельзя, блядь.
Он совсем слегка, едва ощутимо прищурился глядя в мои глаза и немного, почти не заметно повел подбородком, одновременно снова приоткрывая губы. Кончик языка коснулся нижней, легкий полуприкус в месте касания и мне стало неудобно стоять от свинца в венах, а он бархатно произнес:
– Ты как жирный кот.
Сказать, что я абсолютно растерялась, это ничего не сказать. Абсолютно ничего.
– Ч… чт… что?
– Очаровательна. – С невозмутим лицом пояснил он и, отвернувшись от зеркала, направился в смежную с комнатой ванную.
Меня просто пришибло смесью совершенно разнообразных, противоречащих друг другу эмоций, зашкаливающих от своей мощи. Шок. По другому не описать.
Я тупо смотрела на дверь в ванную и пыталась сообразить. Получалось плохо. Меня прямо захлестывало эмоциями. Но основная причина моего бесконечного удивления – у него есть чувство юмора. Это было так же неожиданно как в пустыне встретить подлодку с инопланетянами. То есть, в принципе, возможно такое представить, но только если по жесткой революционной накурке на сельском рейве с насваем. То бишь не в этой реальности. И не с Адрианом.
Направилась на выход, застыла на пороге, пытаясь взять себя под контроль.
Он вышел из комнаты, на ходу надевая полупальто, и направился ко мне. Снова выглядит абсолютно бесстрастным, равнодушным. Остановился рядом и облокотился рукой о стену над моим плечом, глядя вниз и обувая туфли. Я оцепенела. Подался корпусом к ногам, пальцами удерживая задник туфли, чтобы обуть левую ногу. Рядом. Очень рядом. Выпрямился. Расстояния менее двадцати сантиметров. Я в его аромате и личном пространстве и так близко, как никогда прежде. Глаза в глаза и я заметила в них еще кое-что занимательное…
Повел подбородком в сторону двери – я автоматом сделала к ней шаг. Шла по коридору впереди него. Его взгляд жег. Я знала, что если оглянусь, то увижу равнодушие. И знала… да нихуя я не знала. После его взгляда в отражении, я поняла, что я вообще нихера не понимаю. Человек неведома зверушка и с ней играть опасно. А она, сука такая, вот ведь ничего совсем не делает, а нутро так завораживает, что тело реагирует физически. Нельзя, Вика…
Это злило. У меня мозги коротят очень редко и очень мало, кто этого добивался. Вот и нахер такие повороты, потому что он… вообще пиздец. И если в первом случае я сама позволяла с собой делать что угодно, то здесь даже если не буду позволять, мне ничего не поможет, я просто не потяну. Уровень запредельный.
В салоне ехали в тишине. Негромко играло радио, Дима сам по себе молчун, Гена тоже без надобности не трепется, а Адриан… это Адриан. Он предпочитает невербальное общение. И я чувствовала, что у нас сейчас идет диалог. Хотя смотрел он в окно. Я чувствовала в расслабленности его позы, в локте на подлокотнике между сидениями, я чувствовала, что он мне сказал – в ближайшие ночи. Скоро. Очень скоро. И мое отрицание его не интересует. Сама себя сдала. Он все видел. Врать бесполезно. Скоро.
В ресторан приехали довольно быстро. Испанский, весь на пафосе. Терпеть такие не могу. Зашли внутрь, пересекли холл и вошли в зал. Немноголюдно. За дальним от проема дверей столом у окна пять человек тут же вставших при нашем появлении.
– Сядь туда. – Не глядя на меня кивнул на свободный столик недалеко от бара. – Как можно будет, пересядешь.
Это взбесило. Вот как челядь отсадил, мол, негоже холопам за хозяйским столом присутствовать! Разумеется, я понимала, почему – будут разговоры, которые не положено слышать непосвященным. Но как унизительно отсадил. Хоть и причина была. Блять, по гордости что серпом по яйцам! Да, логично, он полностью прав. Но как унизительно, сука! Ну, прав, ничего не попишешь. Но блядь!..
Я упала за стол у бара и почти немедленно рядом возник прекрасный юноша в униформе, протягивающий мне меню с доброжелательной улыбкой:
– Буйнес тардес, меня зовут Василий, сегодня я буду вашим официа…
– Паэлья, бокал Кава брют де брют, пор фавор, пронто-пронто, Сальвадор Дали, Антонио Бандерас. Это все что я знаю на испанском. Принесите. – Отрицательно повела головой глядя на меню в его руках.
– А… э… паэлья с морепродуктами?
– Мне похер, гарсон Василий. – Прибив его взглядом, вкрадчиво сказала я.
Рест у них явно не для бедных и простых смертных, потому мое хамство мгновенно проглотили и, покивав, ушли.
Посидела я в компании своей злости совсем недолго, потому что мне решили уделить внимание. Один из двух мужиков сидящих за соседним столиком.
Крепкий, спортивный. Строгие брюки, рубашка белого цвета плотно облегала прокаченные телеса. Типичное лицо обладателя повышенного уровня тестостерона – широкое, с жестким квадратным подбородком, неполными губами, широкими скулами, чуть выступающими надбровными дугами. Дурацкая дань моде в прическе с этим полупидорским гребнем, такой псевдостильный недохохолок, наводящий дурные ассоциации с курятником у всякий личностей с консервативными вкусами вроде меня.
Он выглядел дорого, по-деловому и одновременно расслабленно, как обычно выглядят биг боссы. Этакий альфа-самец, при котором положено течь. На нем задерживались женские взгляды и это ему было привычно. Флюидами альфа-самца разило за километр, чем стопудово и налайкал себе путевку в междуножье светских курочек.
Раскрепощенный, жесткий, заинтересованный взгляд темных глаз пробежался по моей фигуре, лицу и его интерес был утвержден.
Мы встретились глазами и я искренне предупредила взглядом: не надо. Потому что я съем твое сердце на завтрак, а душу сожру в обед и до ужина доживет кто-то одна. Меня так воспитали, не наступай на чужие грабли, воспитателя чуть не пришибло, но ему успели вспороть глотку и он не насладился.
Мужик понял все прекрасно, но был из этой самоуверенной категории, которая считает, что если баба говорит «нет» это прямо вызов и имеет она в виду «да», но ей надо поломаться, а потом она растечется и боготворить будет тебя всего такого самсового самца. Тьфу, фастфуд блядь. А потом слезки с соплями по самоуверенному ебальничку размазывают, что коварная баба полсостояния оттяпала. Так надо видеть, где можно на пролом идти, а где «нет» значит только «нет» и в случае чего ты пожалеешь. В общем, мой предупреждающий взгляд он понял прекрасно, но решил затеять анархистский кураж.
Поэтому поднялся и уверенно пересел ко мне.
– Добрый вечер. Вы здесь впервые? – сексуально улыбнулся, с интересом разглядывая меня.
– Провинцией воняет, да?
Вот нормального мужика это отпугнет.
– Выглядите растерянно. – Но он решил идти до конца. Я не сдержалась и прыснула. Шоу начинается! – Не равнодушен к растерянным девушкам. Позвольте вас угостить.
Я собиралась закатить веселое представление, в конце которого выяснится, что ухажер смелым и умным был только по сценарию, а спектакль я объявила оконченным, но вовремя интуитивно осознала, что есть люди, которым явно не понравится мое фрик-шоу и вместо восторженных оваций мне наверняка подарят желание самоубиться.
– Благодарю, но я уже сделала заказ. Послушайте, мужчина… – упреждающе начала я, но он меня перебил.
– Артем. Ваше имя?
– Хо-хо-хо, сразу нет. Без шансов. Вообще. – Глядя на него с иронией, хохотнула я.
Он лишь рассмеялся, в нем все больше зажигался хищный интерес, окончательно повергая меня в скуку. Я с тоской смотрела в его улыбающиеся глаза.
Эх, мелочь! Мне кажется тебе уже пора, а то здесь сейчас станет неуютно. Видишь вон того дяденьку с каменным ебалом?
Взглядом указала на оккупированный Адрианом стол. Кавалер послушно взглянул в указанном направлении и снова посмотрел на меня, улыбнулся, блеснув охотничьим азартом в глазах.
Это вы зря, мужчина. Тот дяденька с каменном ебалом просто мастер создавать неуютные обстановки. Ему в этом нет равных. И скорее всего он сейчас продемонстрирует свой высокий профессионализм, потому что вы съебаться не хотите.
Но потенциальный герой любовник расслабленно сел на стуле, слегка развернув корпус. Приглашая к действиям.
Адриан не смотрел, но я знала, что видел. Он разговаривал с двумя мужиками и смотрел на них. Договорил и повернул голову. Мой ухажер встретился с ним взглядом и сделал ставку на свою самцовость, прокаченность и лавры биг босса. Адриан что-то кратко сказал Гене и снова обратился к сидящим напротив мужчинам. Гена, кивнув, поднялся и отделился от стола, чтобы через несколько мгновений остановиться около меня и вежливо сказать:
– Виктория Евгеньевна, идите в машину.
Я поднялась было, но ухажер, улыбнувшись, протянул руку задержав меня за локоть со словом "Вика, останьтесь" и взглядом дал мне гарантию, что дальше он станет героем моего романа и наши с ним отношения пойдут по ванильной тропе, где он меня храбро отобьет и защитит от супостатов, явно держащих меня в плену, а потом я согласно закону жанра растекусь лужицей и мы с ним рука об руку в закат. Я разозлилась. Не люблю тупых, которые не могут оценить хорошего отношения, потому что Гена, тактично обходящий явную провокацию на конфликт от через чур самоуверенного героя-любовника, ему ни слова не сказал!
– Я бы вам порекомендовал не трогать девушку. – Произнес Гена, с искренним соболезнованием глядя на мужика. Гена тоже, как и я видел, что Адриан поднялся из-за стола.
– Я бы порекомендовал вам тоже самое.
– Мужик, беги, – от всего сердца посоветовала я, напряженно наблюдая спокойное приближение Адриана. И уже чувствуя, что ничем хорошим это не кончится.
Ему не стоило демонстрировать чрезвычайную уверенность в своих силах. При Адриане никому этого делать нельзя. Возражать ему нельзя. И его людям тоже.
