Текст книги "Синекура (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Виктория Евгеньевна, так рад вас видеть, вы себе не представляете. – Его губы растянулись в хищной улыбке, пока он доставал телефон и набирал номер, – вашему мужу что-нибудь передать?
– Ю кент нок май хасл, – зло фыркнула я. – С пафосом это передай. Можешь в конце по накуренному похихикать. Он поймет.
– Егор, взять. – Не отводя взгляда от напряженной меня, негромко приказал своему озадаченному приспешнику Щетинин.
Егор выступил вперед. Я с ненавистью улыбнулась, не отрывая взгляда от Щетинина, уже слушающего гудки и со злорадным удовольствием наблюдая, как за его спиной медленно и неслышно открывается дверь.
Эдик бесшумной тенью перешагнул порог, а в следующий миг, схватив за шею Щетинина, с силой и громким стуком впечатал того головой о дверной косяк. Щетинин глухо вскрикнул и повалился на пол мешком картошки.
Егор почти было обернулся к нему, но я успела подскочить и сдержать ладонями его лицо. Нога Эдика уже завершала пинок между ног всхрапнувшего Егора, а второй пинок в голову отправил его в бессознательность вслед за своим начальником.
Эдик поднял на меня взгляд и быстро кивнул в сторону двери. Я ринулась в указанном направлении, но не удержалась от того, чтобы пнуть обмякшее тело суки, испоганившей мои планы. Не удержалась и пнула еще раз.
– Вика! Вика, блядь!
– Да мне из-за этого урода опять в этой хуйне бомжевать!
– Вика! – Рявкнул Эдик, выволакивая меня за порог. – Иди в машину. Сейчас с той бабой, которая администратор, вопрос утрясу и рванем.
Кипя от злости, я кивнула, и гневно печатая шаг, направилась к пиздесклассу, выебавшему мне всю душу и тело.
Поспали часа четыре в поле. Настроение было на нуле, но его держал от ухода в минус тот факт, что Щетинин не успел засвидетельствовать Эдика. Значит все не так уж и плохо.
Вернулись домой только к вечеру следующего дня. Я отмела все попытки Эдика уговорить меня отсидеться на конспиративной хате хотя бы два дня. Не имело смысла. Меня видел Щетинин, скорее всего рвавшийся в сторону Дианы и Захара, засветившими карту, но нашел меня прихвостень Артема далеко от этой карты. Артем может сообразить. Значит нужно полностью менять ход игры.
Поэтому я с наслаждением плескалась в джакузи родного дома, делала масочки и верно ждала мужа с работы.
Странное дело, но не ожидая увидеть меня дома, он приехал вовремя, а не как обычно.
Я сидела на кухонном островке, сучила ногами, жрала арбуз и с интересом смотрела какой-то америкоский сериал по телевизору. Разумеется, Артем сразу же направился на кухню чтобы узнать кто это такой наглый осмелился в его дом проникнуть и щелкать каналами на плазме в его кухне.
Переступил порог и застыл. Я перевела на него взгляд.
Точно, с работы. Весь по классике, с иголочки. Обожаю эти брюки, идут ему нереально. Да и рубашка тоже ничего. Ну, так, сама ж выбирала. Особенно хорошо эта рубашка стала на нем сидеть, когда он все-таки поднабрал в весе, а то даже приталенная болталась. Вроде бы даже еще немного поднабрал за время моего отсутствия. По крайней мере, на Кощея теперь совсем не похож, даже отдаленно, не то что раньше. И снова чрезвычайно красив. Вот что значит перестать дурью баловаться.
Посмотрела ему в лицо и едва сдержала умиление. В зеленых глазах гнев, красивые губы твердо сжаты в одну прямую линию.
– Оу, привет. Тебе отрезать? – я кивнула на арбуз и перестала сучить ногами.
– Привет, Ви, я скучал по тебе, – улыбнулся с явным нехорошим предзнаменованием, вглядываясь в мое ровное лицо. Перевел взгляд на нож и произнес, – ну что ты, не утруждайся. Давай я сам.
– Только дернись ко мне. – Крепче сжимая нож, тихо и спокойно предупредила я, задумчиво глядя в его глаза. – Разговаривать будем вежливо и на расстоянии.
Глава 3
Глядя мне в лицо, хищно улыбнулся.
– Волосы перекрасила? Тебе идет, Ви. Глаза будто бездонные и черты лица ярче. Мне очень нравится. Сохрани это цвет, тебе действительно идет. – Одобрительно разглядывая меня, произнес Артем.
Козел. Завтра же перекрашусь. А мне так нравилось.
– Только в тот салон больше не езди. – Облокотился плечом о дверной косяк, сунув ладони в карманы брюк. – Они даже ради приличия морозиться не стали, когда после просмотра видеозаписи их спросили, кто же там на кресле скучает, меняя внешность. Пока муж в отчаянии честной люд опрашивает, показывая твои прежние фотки. Умно. Когда человека только по фотографии видел, не сразу сообразишь, что он перед тобой, если внешность изменена. Только в такие салоны больше не ходи. Ненадежные. Сдают сразу.
– Для того и выбрала, – пожала плечом я. – Знаешь, помучаться пришлось, не во всех салонах данные спрашивают.
– Даже так? Чтобы я впечатлился сменой образа и думал, что он нужен тебе для нахождения в Москве и людей напрягал. А тебя там, судя по всему, уже не было. Моя изобретательная Ви, я поражен. – Удивленно приподнял бровь, блеснув глазами. – Кто же тебе нашептал, что я бьюсь в поисках сбежавшей любимой?
– Интуиция и знание твоей ленивой натуры, – с грустью откусила арбуз, глядя на него устало. – Тендр же грядет. Хотела поменяться ролями, чтобы ты хоть разочек делами фирмы позанимался, а я предалась куражу.
Он усмехнулся. Не поверил. Тронулся вперед. Я соскользнула со столешницы из цельного куска древесины на пол и еще крепче сжала нож, все объясняя взглядом.
– Я воды попить, – остановился в двух метрах и кивнул на раковину, иронично уточнив, – можно?
– Конечно, чего спрашиваешь, проходи, – покивала я, сделав приглашающий жест рукой с ножом. – Смотри не захлебнись.
– Ты такая заботливая. Что это с тобой? – деланно восхищенно протянул он, наполняя стакан и не поворачиваясь ко мне.
– Не знаю, настроение хорошее, наверное. – Задумчиво смотрела на пробегающие по стали отблески диодов из подсветки на потолке. – Обычно я думаю о том, что ты должен был остаться в машине. В машине в реке, когда в наркотрипе с моста съехал. Жаль, что гавно не тонет. Мерин вот не гавно, потому и потонул. А ты нет.
Думала взбесится, но лишь недовольно повел плечом, закрывая кран.
– А где твой сесурити, который обеспечил Щетинину отпуск в больнице? – отошел от раковины к углу островка, у противоположного конца которого стояла я.
– Так я домой захотела, к родному мужу, и наши пути разошлись. Как оказалось, его мужской гарем не привлекает.
Артем усмехнулся и, отпив, опустил стакан на столешницу.
– Где была? – сделал шаг вперед и остановился. Якобы для того чтобы взять яблоко из блюда с фруктами, стоявшем ровно в середине между нами.
– Ты же пробивал. Афины. – Я внимательно следила за ним, но стоял не шевелясь. Улыбнулся, глядя в мои глаза и откусил яблоко. Усмехнулась и прежде чем он уточнил, добавила, – да, не одна.
– Неожиданно. – Оперся бедром о тумбу, опустив левую руку вдоль тела. Он левша. И расстояния между нами мало. – Со своим сесурити?
– С ебуном. – Я предупреждающе улыбнулась, многозначительно стукнув лезвием по столешнице.
Артем вопросительно приподнял бровь, откусывая яблоко и послушно отступая назад. Правда, недалеко.
– Проституто облико аморале арендовала на две недели и в Грецию с собой взяла, а из-за тебя пришлось домой ехать. – Я пожала плечом и с грустью посмотрела на тарелку с кусочками арбуза, стоявшей в непосредственно близости к нему. – Жалко.
– Жалко? М. Неужели настолько хорош? – глядя на меня прищурено, медленно пережевывая яблоко.
– Да такой же как ты. – Оценивающе пробегаясь взглядом по его телу, заключила я, – только с нормальным количеством хромосом. И весом. Ну и трахается на порядок лучше, чего уж скрывать. Ты чего такую панику развел, оборвав мне отпуск? Неужели только из-за тендера?
– Сначала действительно из-за того, чтобы попросить вернуться и работать, когда у меня полный аврал и пиздец. Потом для того, чтобы популярно объяснить, что путать меня нехорошо так же, как и лгать мне, изображая депрессии. Я же испереживался весь, что тебе снова плохо. – Не сдержался и улыбнулся, потому что аж самому смешно от своих слов. Я расхохоталась, с весельем глядя в его улыбающиеся глаза. Заботливый мой, блять. – Потом, после инцидента в роскошном отеле на трассе, захотелось пояснить, что пока под моей фамилией ходишь, блядовать тебе нельзя. А у тебя тут такой теплый прием с учетом своей греховности, – кивнул на нож, не отрывая взгляда от моих глаз, – что я теперь прямо и не знаю, для чего искал. Может, и не надо было.
– Почему? – изумилась я.
– Ты мне жена, если не забыла. Нужна была бы шлюха под моей фамилией, я бы женился на другой. – Зеленые глаза потемнели.
Таки ж его задело. Да так, что он остальное без внимания оставил. Слава богу.
Я довольно улыбнулась, снова засвидетельствовав его уникальнейшую способность не замечать масштаб катастрофически больших бревен в обоих своих глазах. Сука, как же бесит…
– Тума, а что такого особенного-то в твоей фамилии? Судя по твоей семейке, меня ваша традиция блядовать не миновала и теперь я соответствую вашим стандартам. За свою сойти могу. Так чем ты недоволен, лох? – ласково улыбнулась ему я, испепеляя взглядом.
– Что ты сказала? – Артем мгновенно напрягся и сменил вектор теплой семейной беседы.
Нет, он не воспринял это как оскорбление мужской гордости. Артем совсем не дурак. Он падла, но не дурак. В этом-то вся и проблема.
– Я сказала, что, наконец, поддерживаю мейнстрим популяции Гартман.
– Что значит лох?
Выдержала паузу и проникновенно глядя в напряженные зеленые глаза, нежно улыбнулась и посоветовала:
– Загугли.
Он прищурено сверлил меня взглядом с полминуты и отвел его за мою спину. Брови изумленно поползли вверх и он ахнул:
– Это что, блять?!
Повелась как последняя дура!
Оглянулась. На одно мгновение, но он уже оказался рядом. Стиснул кисть, выбил из нее нож и резко выкрутил руку, заставляя охнуть от боли и склониться вперед, к столешнице. Так же в мгновение ока перехватил за горло, прижимая к ней намертво.
– Я спросил, что значит лох, любимая. – Сжимая мне горло пальцами крепче, проникновенным, чувственным шепотом на ухо. Чуть ли не с придыханием. Тащится от того, что я под ним и мне снова больно, пусть и физически, так-то он предпочитает моральные истязания. Садисткая натура в нем давно вытеснила все человеческое. Тварина ебучая. – Что это за пиздецовая шарада с обманом, что у тебя снова депрессия, неожиданным блядством, дебильными перемещениями, отпизженным Щетининым и внезапным явлением Христа народу?
Я зашипела от боли, в поисках вариантов шарясь взглядом по кухне. Ничего не нашла. На углу стола мой телефон. Я быстро и четко произнесла:
– Окей, гугл, что такое лох?
Телефон отозвался и начал зачитывать статью из Википедии, дав сразу три определения этого слова. Первый это род деревьев, второй самец семги, и третье – жаргонное название человека которого обманывают.
Цель была достигнута – Артем взбесился.
– Видал разнообразие определений? Выбирай понравившееся! – сдавленно фыркнула я, но тут же заскулила от сильной боли, когда Артем вывернул мне кисть и стиснул шею.
Попыталась лягнуть – сильнее стиснул. И тут за нашей спиной вежливо прозвучало:
– Вечер добрый. О, мы в такой пикантный момент. Неловко вышло. Прошу простить.
Артем мгновенно расцепил руки и обернулся, я, переводя сбившееся дыхание, тоже. Их было двое. И они спокойно отреагировали на происходящее, потому что со спины действительно могло показаться, что мы тут страстный секс затеяли, да и наш разгоряченный вид подкреплял ошибочное впечатление. И я, разглядывая их, почуяла нутром, что пусть лучше так и будет. Поэтому дрожащим голосом спросила:
– Тумочка, кто эти люди?
Первый крепкий, среднего роста с высокими залысинами, очень импозантный мужчина. Только блеск карих глаз маньячный какой-то, нехороший. Этакий интеллигент-террорист. Он мягко улыбнулся мне, перевел взгляд на одеревеневшего Артема и маньячные глаза холодно блеснули.
– Знакомые вашего мужа, – не отрывая взгляда от донельзя напряженного Артема, спокойно ответил он.
Второй ночной гость был хмурым, здоровым аки богатырь, одетым в свитер и джинсы. Он молча прошел к столу и, развернув кресло к нам, развалился в нем. Манеры вышка, конечно. Я ожидала мата и какой-нибудь быдловской фразы, завершающий его образ перекаченной устрашающей гопоты, когда он разомкнул жесткие губы, но он ровно произнес:
– Ты похудел, Артем.
Н-да, интересный поворот. Разглядывая мощные телеса белобрысого качка, я едва сдерживала ехидное «а вы тоже попробуйте кокаиновую диету. Быстро, эффективно, долгосрочно. Вот адепт культа колумбийской пудры за все время пока в завязке только шестнадцать кило набрал, хотя жрет как не в себя. Надежнее только глисты».
Просеменила к спине Артема и вцепилась в его руку, демонстрируя напуганность, начала лепетать то, что положено говорить дурочкам в таких ситуациях, что я сейчас вызову полицию, у меня папа прокурор, что это все очень незаконно и им лучше уйти.
На меня никто не обращал внимания, слава богу. Артем дернул рукой, стряхивая мои пальцы и оттеснив в сторону, чем внезапно очень меня удивил. Хотя, не за спину же. Типа отвали, хитрожопая, тут сейчас серьезный замут пойдет, театр изображай в стороне. Глядя в глаза интеллигента, напряженно сказал:
– Я не принимаю. Вообще.
Обстановка нагнеталась, воздух травился дерьмовым предзнаменованием. Я не торопилась соображать, что делать, потому что сначала надо понять, что происходит. Здесь ошибаться нельзя. Это не громилы по заказу, ими манипулировать не получится и давать им понять, что я тут тоже могу хуевертить, нельзя. Поэтому я не забывая обливаться слезами, метать испуганные взгляды из-под ресниц, впитывая обстановку и анализируя происходящее. Оно мне пиздец не нравилось. Совсем не нравилось
– Твой отец тоже отрицал, что принимает, но у него, слава богу, был ты. – Второй мужик прошел к столу и сел по центру. Оценивающе посмотрел на Артема, а потом тихо и с тенью предупреждения продолжил, – у тебя же такого бонуса нет, а у Адриана с терпением проблемы.
Я увидела, как Артем вздрогнул. Мурашки на шее над воротником. Услышала, как с трудом сглотнул и хрипло, сбиваясь, проговорил:
– Я не принимаю, вы же… вы же знаете.
– Не уверен. – Помедлив, прищурено глядя на Артема, ответил интеллигент-террорист. – С наркоманами сложнее определить, когда тебе врут, а когда нет. У вас психика уродуется, реакции мутируют, и, что самое печальное для текущей ситуации – инстинкт самосохранения пропадает. В довесок еще снижается порог интеллекта. Тоже грустный факт. И очень опасный, Артем.
– Геннадий Викторович, я не мой отец. – Твердо сказал ре.
– Твоя правда. – Кивнул амбал, задумчиво глядя на Артема. – Мы же уже выяснили, что у тебя, в отличие от него подстраховки нет, значит и выбора нет и придется от дури отказаться, пока работаешь. Предупреждали же.
Э воно оно как! Так завязал с наркотой по рекомендации этих милейших джентельменов, а не потому что все переосмыслил, как мне втирал? Господи, ну, чему я удивляюсь…
И мне очень интересно, кто же для него вес такой имеет. От них не разило опасностью, но она четко ощущалась. Так бывает, когда перед тобой люди, которые очень осмысленно себя ведут, зная, что напугать до усрачки они всегда успеют, но сначала пусть лучше жертва соображает.
– Я от нервов… – Артем с трудом сглотнул, переводя взгляд на него. – Я не принимаю. Жена может подтвердить.
Урод! Вообще всуе меня не поминай, скотина! Они вон про меня забыли вообще!
Пришлось дать должные реакции – торопливо покивать и, всхлипывая, съежиться у угла стола. Снова проигнорировали, хвала богам.
– Итак, Артем, где деньги? – амбал поставил локоть на подлокотник и, склонив голову, подпер висок пальцами, с тенью скуки глядя в окно за моей спиной.
– Они должны были поступить, но…
– Не поступили, правильно. – Кивнул Геннадий Викторович, внимательно глядя в лицо Артема. – А сегодня крайний срок. Вопрос: почему денег нет?
На языке вертелось дурацкое «но вы держитесь!». Тем временем представление набирало обороты. Артем боялся и мне это очень не нравилось. Я видела, когда он злился, нервничал, психовал, но что бы вот действительно боялся, это я видела впервые. Разве что на передозах у него паника была, но там неосознанно, под наркотой, а здесь…
Артем был подонком с хорошей финансовой чуйкой и периодической способностью предсказать дальнейшее прямо-таки на грани с вангованием, Артем был непревзойденным, изощренным лжецом и беспринципной скотиной, но трусом он не был совсем и никогда. И сейчас, глядя на него, откровенно напуганного титанически спокойным и очень вежливым мужиком, сидящим за столом напротив нас, у меня появились нехорошие предположения, что случился пиздец. И мне, по меньшей мере, придется в этом участвовать. Если не отдуваться. Потому что страх Артема вот ничего хорошего не прогнозировал.
– Я провел то, что полагается на сегодняшний день, может, система тормознула…
– Что значит «может»? – Прищурившись, перебил амбал. – Ты не знаешь точную причину, почему платежи не исполнены? Резонный вопрос: тогда зачем ты нам нужен, Артем?
О, как! Артем проебался на отмывах, чистое бабло не прошло согласно срокам. Опять, что ли, бахнул суммы в зоне интереса системы контроля?.. Значит, на счетчик поставят, а платить ему через неделю вообще нечем будет и долг будет расти. На обоих фронтах проблемы. У жопы две половинки, Артем Михайлович. Господь услышал мои молитвы, уверовать, что ли…
– Я… – Артем запнулся и попытался произнести тверже, но вышло почти просительно, – я могу с вашими людьми съездить в офисы, показать…
– Непременно съездишь и покажешь. Владимир Сергеевич ждет тебя в машине. – Снова кивнул Геннадий Викторович, – затем он вместе с тобой подождет, пока все деньги не пройдут. До утра, Артем. Потом тон нашего разговора поменяется. Потому что есть еще ряд интересующих нас вопросов, на которые ты должен дать ответ, но проблемы нужно решать по очереди.
– Тумочка верни этим людям деньги! – Зарыдала я, решив, что это будет подходяще. Ну, и ему по нервам пинка даст.
– Артем, время-деньги, Костров в машине, ты чего примерз-то? – Амбал взглядом заставил эту сволочь на деревянных ногах идти к двери и сам поднялся.
А вот пытливый взгляд интеллигента-террориста остановился на мне, я действительно испугалась, осознав, что ничего хорошего из этого не выйдет, особенно когда он ко мне направился и на ходу бросил:
– Не следует супругу в таком состоянии оставлять в одиночестве, мы составим ей компанию.
Чего?
Нет, нет и еще раз нет! Дурные у меня ассоциации с тем, что муж проебался и ему дают ограниченное количество времени, а жену забирают с собой. Совсем дурные.
– Пожалуйста, не надо! – размазывая слезы по лицу и не скрывая страха, я отступала от протянутой руки спокойного Геннадия Викторовича. – Тума все вернет! Пожалуйста!
– Вас никто не обидит. Пойдемте. – Терпеливо сказал он и кивнул на выход из кухни, где у проема стоял мрачный верзила и бледный Артем.
Да конечно, никто не обидит! А нахер я вам тогда нужна?! Чтобы эта мразь активнее косяки исправлял? Да он же мразь! Я не хочу за это платить! Я устала за это платить!
– Я могу применить физическую силу, но в наших с вами интересах сохранить нейтральные отношения. До утра хотя бы. – Проронил интеллигент, с тоской глядя в мои глаза.
Пиздец. Просто пиздец. Я метнула перепуганный взгляд на Артема, хмуро глядящего в пол, твердо сжав челюсть. Да он на меня забил! Причем давно! Мной его прессовать не получится, он даже думать не станет… Правда, глубокая морщина пролугшая на его переносице, говорила о том, что этот урод все же что-то пытается сообразить. Конечно! Потому что ему тоже кранты, если не справится. За свою жопу он всегда переживает! Но тут расклад такой, что сначала со мной что-нибудь сделают, а потом только он выгребет. Но сначала я, типа в назидание Артему. А ему срать вообще на меня! Господи, и заднюю уже не дать, потому что дурочку изображала, беспокоящуюся за него, а если сейчас скажу, мол, что мне на него похер как и ему на меня, делайте что хотите, но с ним, а не со мной… У них вопросы возникнут уже ко мне. Это только против сыграет. Да что делать-то?..
Торопливо соображала, не забывая убедительно хлюпать носом и подвывать. Пришлось идти, потому что амбал, убито закатив глаза, направился ко мне.
Дом покидали молча и в тишине. На подъездной дороге у ворот два черных внедорожника, мне указали на самый ближний. Артем пошел к дальнему, мигнувшему ему фарами.
Интеллигент по джентельменски распахнул мне заднюю дверь и я забралась в теплый салон, старательно подвывая и трясясь. Но трясясь по настоящему.
– Как ваше имя? – Геннадий Викторович, севший на передние пассажирское, повернулся ко мне, пока амбал выруливал с подъездной дороги.
– Вика…
– А отчество?
– Евгеньевна.
– Виктория Евгеньевна, я убедительно вас прошу прекратить истерику. Никто вам ничего не сделает, если вы будете вести себя как адекватный человек. В противном случае вы продолжите путь в багажнике. В обездвиженном и замолчавшем состоянии.
– Отпустите меня, пожалуйста!.. – искренне попросила я, вытирая слезы.
– Виктория Евгеньевна, про багажник я совсем не шучу. – Он приподнял бровь, глядя мне в глаза и, дождавшись моего сдавленного кивка, вежливо улыбнулся. – Вот и отлично. – Повернулся к водителю и спросил ровно, будто бы ничего из ряд вон не происходило, – чего я там тебе рассказывал-то?
– Про Даньку, что нервы тебе трепет. – Так же спокойно отозвался амбал, будто меня в машине вообще нет и не было.
– Точно. Ну, я у этого лоботряса и спрашиваю, куда он хочет. Никуда, в бизнесмены податься решил, желторотый. Сказал ему, что в ад нырнуть он всегда успеет и раз образование получать не желает, то в армию его отправлю и отмазывать не буду. Он мне, знаешь, что заявил? Что сам договорится. Я посмеялся и сказал, что со сломанной челюстью не особо-то разговаривать получится не то, что договориться. Так что он теперь в отчаянии и грудь колесом не выпячивает. Думает, что сжалюсь и передумаю, наверное.
– Правда отправишь? – Амбал зевнул, выезжая на трассу, бросил взгляд на кивнувшего Гену и рассмеялся. – Да, ладно, Ген! Ты эту армию видел? Детский сад. Иринкин сын в том году ходил, она надумала квартиру продавать. Сын в ней прописан, нужны его закорючки в бумагах. Приехали они в его часть, им на КПП говорят, мол, ждите, тихий час у них. Тихий час, прикинь! Ладно, ждут в машине. Потом снова на КПП подходят, им говорят, что их роту на концерт отправили, ждите когда вернутся. Вот это сила и мощь российской армии. Тихий час, концерты, телефоны в свободном доступе… Ну, смысл его отправлять?
– У Адриана связи есть, думаю, попросить, чтобы лоботряса в спецназ под Краснодар отправили. Там, насколько узнал, у них тоже такой себе детский сад, но все же строгого режима. Хоть посерьезнее станет, а то, подозреваю, еще немного и меня опозорит. Тогда я ему точно челюсть сломаю и так уже борзеть начал. – Гена вздохнул и, протянув руку, убавил температуру в салоне.
– Вот я бы сейчас Адриана вообще не трогал, Ген. – Поразмыслив, негромко произнес водитель. – Там же с Раулем у него прямо пиздец напряжение, все боятся их конфликта… Блять, не дай боже…
– Я же не совсем идиот сейчас просить, потом. – Интеллигент-террорист вздохнул и, приоткрыв окно, достал сигареты, но не прикурил, задумчиво глядя в консоль между сидениями, негромко проговорил, – Костров ему в обед набрал, обозначил ситуацию.
– И как он отреагировал? – амбал метнул на интеллигента напряженный взгляд.
– Как всегда. Никак. – Гена сглотнул и на мгновение замолчал, потом тихо добавил, – со словами «добивайте все сами по максимуму, утром приеду». Все, что можно, я сделал. Костров до утра добьет ситуацию. У тебя по фронтам ровно?
– Ровно. – Так же негромко отозвался амбал, останавливаясь на светофоре. Помолчал и с тенью неуверенности произнес, – значит, напряг не такой сильный, так бы он с места не тронулся. Да и Костров утром приехал, а из этого следует, что… не знаю, он же обычно Кострова у ноги держит, если что-то должно начаться… – Амбал прицокнул языком и зло сплюнул в окно. – Ебаный Рауль, блять… чтоб ему пропасть…
– Костров сказал, что Рауль сегодня на нейтралитете укатил из страны, но, я думаю, что его, скорее всего, вынудили, потому что Адриан никогда не примет такие выкрутасы, даже разговаривать не станет, а Рауль настоящий идиот, раз фортеля выкидывать начал… Его же предупреждали, что нельзя, а он все равно… И внезапно сам уехал, ага. Его заставили, Дим, и слава богу. Горячим уже конкретно пахло. Хоть одно умное решение от этого цирка уродов. Дошло до них, наверное, что они первые горя и хлебнут, если Рауль допечет Адриана, вот и выпинули его.
В салоне витало напряжение в повисшей тишине.
Я, не забывая сдавленно сопеть, как положено взятой в плен напуганной и глупой жене, при которой можно о чем угодно говорить, все равно ж тупая, торопливо раздумывала. Ждем главаря. Боги должны спуститься с небес. И нихуя хорошего, судя по всему, мне из этого не извлечь.
Адриан, значит. Жаль, фамилию не назвали. Хотя и по этому выебистому имени я бы запомнила, если бы раньше слышала. Адриан! А чего не Денисиан? Сергий? Алеший какой-нибудь. Адриан, блядь. Пафоса до пиздеца. Андрей, вот коротко и ясно. Андрей по фамилии СтрахНагоняющийНаАртемов. А то, Адриан! Имя выебистое какое. И сам, скорее всего, дохера выебистый, вон его камрады при одном упоминании как погрустнели и пургу пугающую несли.
Как и всегда, в моменты, когда мне кардинально не нравилась сложившаяся ситуация и ее нерадостные перспективы, у меня просыпалась черта самоубийцы в виде неуместного сарказма – прямо так и тянуло спросить у них: «а какая фамилия у этого вашего Андрея-ой-Адриана от которого вы так трясетесь все? Афродитов или Аполлонский? Отчество не Зевсович?». Перед глазами предстал загорелый рельефный самец, замерший в позе статуи бога атлетики, о накаченный пресс которого можно белье стирать, как раньше на стиральных досках. Меня перекосило от буйства своей фантазии, но смеяться мне было нельзя, это не соответствовало моему образу, плакать мне тоже не разрешили, значит и трансформировать свое лошадиное ржание под рыдания не получится, потому что в багажнике ехать не хочется. А посмеяться хотелось, чтобы хоть как-то снять напряжение.
Приехали в новый жилой комплекс, поднялись в евротрешку со свежим, хорошим ремонтом и признаками, что здесь никто не живет, хотя все для этого есть. Понятно, конспиративная хата на такие вот случаи. У нас тоже такая есть.
Мне указали на спальню и вежливо предупредили, что нужно вести себя хорошо, иначе могут быть последствия.
Во входной двери провернулись ключи, двое моих конвоиров отправились на кухню и звякнули там бутылкой. Я подперла стулом дверь и упала на кровать, угрюмо глядя в парящий потолок и размышляя о происходящем пиздеце.
Тогда я была уверена, что произошел пиздец. Я еще не знала, что настоящий пиздец случится только утром, когда я попаду в такой водоворот, что оглядываясь назад буду смеяться над своей наивностью и заключу, что прежде моя жизнь вообще была ванилью и безоблачным веселым приключением.
