Текст книги "Синекура (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Глава 5
Как только Адриан и его камрады удалились, приехали люди. Полицейские и еще какие-то типы. Гена сказал мне взять из дома необходимые вещи, Дима руководил происходящим. Именно руководил. Координировал. Люди в штатском быстро и кратко разносили планы действий людям не в штатском. Вокруг снова был единый организм. Удушающий.
Приказ Адриана выполнялся идеально – меня не трогали. Вообще никто. Будто меня не существовало вовсе.
Двоих типов, которых ко мне приставили, звали Леонид и Борис и они за мной шли след в след, прессуя своим спокойствием и молчанием, пока я собирала вещи в спальне и ванной. Полицейские были в кабинете и рядом с ним. Шли негромкие серьезные и тревожные разговоры, а напряжение в царящей атмосфере полосовало оставшиеся нервы. Я нерешительно застыла у лестницы в коридоре, глядя в сторону толпы.
– Что? – спросил Болик, останавливаясь рядом, пока Лелик относил сумку с моими вещами в машину.
– Там, в кабинете… – Я нервозно повела плечом, нерешительно глядя в спокойные серые глаза. – Мне нужно взять документы и ноутбук.
– Где и какие? – медленно кивая, не моргая глядя в мои глаза.
С трудом объяснила. Не была уверена, что он все правильно понял, но у Адриана тупых не было и Болик не ошибся ни с чем, взял именно то, что было мне нужно. Только вместо ноутбука флешка. Ноут в крови.
Мой мобильный, так и оставшийся на краю стола в кухне, при моей попытке его забрать, приказали отдать Гене, стоявшем у крыльца и разговаривающим с высоким хмурым мужчиной, прикрывшим глаза ладонью и скривившего губы.
Пересекая заполненную людьми территорию до ворот, я ежилась совсем не от ветра. Совсем.
Отвезли на ту же квартиру, где я ночевала, и оставили в покое, сами забурившись на кухню в ожидании доставки жратвы с ресторана. Меня не трогали вообще. Мы просто… сосуществовали.
В таком режиме прошло три дня и остался всего один, до рокового момента когда у меня спросят о результатах. Лелик и Болик неотступной тенью ходили по офисам и организациям, где мне могли дать данные. Гена и Дима доставали то, что мне было необходимо, но мне бы не дали. А им давали. Телефон мне тоже не позволяли иметь, я звонила по их мобильным при необходимости. Чаще Гене, если его не было рядом, да и у него был легко запоминающийся номер. И он не так сильно отталкивал, как молчаливые всевидящие тени Адриана, хотя был определенно из круга приближенных. У него взгляд иной. Не совсем равнодушный. Пусть и пытливый и пробирающий до мозга костей, но в мертвенном спокойствии остальных, что незримыми тисками сжимало мое горло, любой всполох эмоций среди кладбищенской эмоциональной тишины, был более… надежным. И у хмурого молчуна Димы тоже самое. Его, правда, я в основном раздражала, хотя ничего такого не делала, просто интуитивно неприятна была, мы бы никогда не сошлись характерами, а мне было похер, я специально жрать приходила со всеми в обеденную, только если он был в квартире. Чтобы раздражался. Не для того чтобы его провоцировать и получать от этого удовольствие, нет, это тупо очень. Для того, чтобы видя его отторжение и неудовольствие я помнила, что не все вокруг дохлое. Мне это важно. Сейчас, с привкусом пепла на губах, в постоянных побегах от тлена мыслей и ощущая страх по ночам, когда просыпалась из-за кровавых кошмаров, попадая в не менее ужасную реальность, мне очень важно видеть, что не все вокруг мертво.
В первый же вечер я, плюнув на исписанные листы, расчертила блекло-золотистые стены в своей комнате на шесть столбцов. Первые три – фирмы Артема. Одна из них тоже страховая, вторая логистическая, третья сеть магазинов автозапчастей. У всех учредители разные и якобы не связанные.
Четвертый столбец – выдержки из законов и мои напоминалки в скобках как я это обходила. Это я вообще наугад, потому что я даже примерно еще не представляла где виднеется горизонт возможностей для наебалова, с такими-то базисами. Пятый столбец – самый большой, метра полтора в ширину, оставила под ключевые данные с фактами оборота по датам, куда кому от кого сколько пришло и куда это потом чего ушло. Последний столбец был для списка контрагентов. Быстро полнящийся.
Два ноутбука, один с чистыми данными деятельности левой страховой, второй с таким же набором из логистической, а к вечеру обещали привезти еще один, уже по сети магазинов. Стол был завален бумагами, выписками, договорами, счетами. Еще и ровными стопками лежавшими на полу. Мебель вынесли. Я постоянно перемещалась по комнате, от ноутбука к документам, от столбца к столбцу. Мебель мешала. Она не нужна.
Гена сначала был рядом, но я тормозилась, тратила время на объяснения ему, а времени у меня было не так уж и много. Это понимали и я и он. Потому, сказав мне, что будет эффективнее, когда я по итогу все разложу, а не в процессе прерываться постоянно буду, дождался моего солидарного кивка и вышел.
Я прихуела, когда начала плотно разбирать. Просто присела на пол от понимания масштаба фронта работ. Чтобы не впасть в истерику, начала со страховой, которая сразу указала на логистическую, у которой страховые случаи и бился транспорт довольно часто. Шли выплаты, с завышением и урезанием ущербов, просроченные европротоколы – классика жанра, договора цессии с мертвыми душами и, естественно, покупки в сети магазинов. И пошло-поехало. Столбец с фирмами полнился названиями, первые три столбца начинали иметь структуру взаимосвязей через множество контрагентов…
Артем молодец. Он воровал у меня красиво. Действительно, очень красиво, так далеко не всякий сможет – брал мои стрельнувшие шаблоны, видоизменял их, скрещивал с другими, которые тоже подвергал мутации, корректировал все до органичности и на выходе получал свою собственную схему, изобилующую многообразием ходов, вариантов, последствий. Схема, которую я кроме как «загадочная хуйня» обозначить иначе никак не могла. Как ты это сделал, мазафакер?..
Спасало меня только одно – имелись мои основы, без этого у меня бы башка разорвалась. Я свой почерк узнавала за богатством витиеватых наложений и закрученных ходов. Могла бы сопоставить с тем, что я поставляла Артему холсты с нарисованным черно-белым абстракционизмом, а он хуярил туда краски, изменял линии, штрихи, добавлял фигуры и в итоге получилось что-то из разряда авангардизма. То есть и там и там без бутылки не разберешься. Н-да, лень действительно двигатель прогресса. Нахер свое создавать, если можно взять чужое покорпеть над ним и получить что-то новое, очень сложное, но оттого и интересное. Поэтому ему и доверяли такие суммы…
По итогу у меня было тридцать четыре лица и физиков и юриков, которые все со всеми взаимодействовали. Сложность была в том, что на линии по порядку взаимодействия они нихуя не делились и нумерация фирм для структуризации общей картины была вообще бессмысленна. Это были постоянные круги, которые накладывались друг на друга, сплетались и взрывали мозг.
Я пыталась поначалу очередность вывести, но после первой же попытки, самого поверхностного и очевидно движа, где двенадцатая фирма выставляла счет второй, которая заключала договор на оказание услуг с двадцать седьмой, которая оплачивала оказанные услуги четвертой, а та в свою очередь заключала договор с тридцатой, она со второй и новый круг, но уже с другими контрагентами, поняла, что все это будет бесполезно. Финансовые потоки нигде не оседали, они разбивались на множество других и текли ручейками, где объединяясь, где распадаясь еще больше. И это если очень упрощенно и огрублено. Круги. Постоянные круги. Бабло для легализации беспрестанно идет кругами с Артемовскими шарагами и, по идее, в них же в итоге и должно сконцентрироваться, чтобы частями уходить к Адриану. Но я, глядя на исписанные стены, уже ни в чем не была уверена. Ясно было одно – деньги где-то провалились и я не могла даже заподозрить где. Пока не могла. Можно было бы обвалить три Артемовские фирмы, получающие, очищающие и выводящие обратно Адриану, но это было бы слишком просто и очевидно, поэтому до предпоследнего звена они не дошли. И это я просто схему нарисовала используя данные работы за полторы недели от момента приказа на отмыв. Очень приблизительную схему. Потому что в каждой фигуре еще свои схемы могут быть.
А я даже не знаю, сколько мне идти до момента, когда потоки соберутся, где они соберутся, как. Сумма должна объединиться на приличные куски и валиться одновременно. Артема убили потому что он понял где. Он знал. Чтобы не рассказал об этом, ему и повязали колумбийский галстук. А заодно и финансисту, курировавшего его. Они поняли той ночью. И замолчали навсегда.
Передернуло.
Хотелось напиться. Нажраться до поросячьего визга. Но у меня была работа.
– Вик.
Я вздрогнула и обернулась, отрывая взгляд от схемы и понимая, что я вообще выпала из реальности. В проходе двери стоял усталый Гена. Посмотрел на схему и невесело улыбнулся.
– Там ужин привезли, пойдешь?
– Не голодна. – Отвернулась и снова посмотрела на списки организаций и физиков.
– Кровать заносить?
– Пока нет. – Отрицательно повела головой, дернув плечом. Он считывает все, он должен понять, что мешает.
Потянулась к верхнему ряду и провела линию от одного физика до ОООшки, сверившись с договором в руке.
– Завтра похороны. – Негромко и ровно напомнил он. – Ты поедешь?
Маркер довершил идеально ровную линию от пункта «А» до пункта «Б». Прикрыла глаза, насильно удерживая тело от желания не убирать руку от стены, опереться на нее кистью, предплечьем, опустить голову, давая себе минуту на постыдную слабость.
– Да. – Ровно отозвалась я, убирая руку от стены и вчитываясь в договор.
Гена еще немного постоял в проеме и ушел, сказав, что они на кухне и когда будет нужно, занесут кровать. Оставшись одна, закрыла дверь и сползла по ней, закрывая голову ледяными, дрожащими руками.
* * *
На улице снова было пасмурно.
Я застегнула легкое пальто и вышла из Панамеры. Мне разрешили приехать на ней, когда утром я об этом попросила, аргументировав, что мне нужно побыть одной. Разрешили после кивка Гены, несколько секунд глядящего в мое лицо. Лелик и Болик на внедорожниках катили сзади. Гена с Димой уехали из квартиры ранним утром в неизвестном направлении.
На стоянке перед кладбищем было очень много людей, хотя я приехала рано и катафалк должен прибыть еще не скоро. Многих знала, многие знали меня. Приткнула машину с другой стороны и подходила к воротам, принимая соболезнования и взглядом попросив Лелика и Болика не подходить. Пусть наблюдают с расстояния, я все равно никуда отсюда не денусь. Они тоже это понимали. В умных подчиненных есть плюсы. Остались у машины. Жаль, что это не мои подчиненные.
Я ждала только одного человека. Очень пунктуального и всегда появляющегося заранее. Диана и в этот раз не подвела и нашла меня достаточно быстро.
Ее тонкая фигура затянута в черное. В голубых глазах отражается, что мысли тоже в черном. Она остановилась в нерешительности, недалеко от меня, пока я принимала соболезнования Мирошниковых, наших соседей. Я ей кивнула и, извинившись, отошла от людей.
– Продажу нужно отменять. – Негромко приказала я, останавливаясь рядом с воротами и глядя в ее бледное лицо. – Как можно быстрее. Его мать где-то около недели будет бухать, потом вступит в наследство и когда обнаружит, что имущество на компании, а сама фирма уходит вам, начнется пиздец.
– Я догадалась. – Прикусила губу Диана, напряженно глядя на меня. Напугана. Очень напугана. – Нас по допросам дергают, предполагают, что из-за страховой. – Приподнимая бровь, задавая совершенно другой вопрос.
– Я его не убивала. – Отчеканила я, твердо глядя ей в глаза. – Отменяйте продажу, Диан. Отменяйте быстрее и зачищайте следы.
– Да. – Бросила взгляд на подъезжающий катафалк и передернулась. – Сегодня же этим займусь, думаю, управимся дня за три, хотя раньше… – перевела взгляд на четыре внедорожника, ровным строем приближающиеся к кладбищу, – а это кто?
– Бля-я-ять. – Отвернулась от заезжающих на парковку автомобилей и быстро произнесла, – звони Эду и остальным, пусть не приезжают. И ты уезжай. Срочно. И не светитесь со мной во-о-бще. Поняла?
– Поняла. – Кивнула, напряженно глядя в мои глаза, и отбрасывая каштановые пряди, закрывшие точенное лицо при порыве холодного ветра.
– Молодец. Тачка где твоя? – быстро спросила я, слыша, как заглушаются моторы.
– На такси. – Тихо ответила, тревожно глядя на меня.
– На, – пихнула ей ключи, – панамка с северной стороны в конце стоянки, иди через толпу и не оглядывайся на меня, особенно не смотри на лысоватого мужика с лицом интеллигента и взглядом маньяка, который сейчас сзади из машины вылезает. Не смотри на него, блять, – прошипела, заметив, как ее взгляд тронулся от моих глаз за спину. – Лицо соболезнующее сделай. Вот так, да. Тачку бросишь у моего дома. Ключи в ней же оставишь, хоть бы ее спиздили нахуй… Если я появлюсь в офисе и не одна буду, старайтесь вообще не появляться рядом. Лицо еще грустнее сделай. Теперь обними меня, – обняла ее в ответ и негромко и твердо проговорила ей на ухо, – все очень серьезно, Диан, охуеть насколько. Езжай в объезд кладбища, чтобы эти тебя не видели и звони парням, чтобы не появлялись. Все, иди.
Она пошла, четко следуя моим инструкциям. И я пошла. К катафалку.
В целом, все прошло, как и полагается в таких случаях. Очень грустно и красиво. Бывшая свекровь кидалась на гроб с воем. Переигрывала конкретно, но сегодня ей было можно. Когда закопали, кинулась уже на меня с воплями, что я во всем виновата, это я его убила и ничего я не получу, ни единой копеечки. Оттащили, когда она пары шагов до меня не добежала. Я отвернулась и пошла к стоянке. Сопровождение пошло за мной. Молча подтолкнули к своим автомобилям – лимит на одиночество исчерпан. Вежливо попросили ключи от моей машины. Сказала, что ее заберет мать Артема, они свидетели яркого представления, в ресторан ехать я не хочу и спросила все ли данные подготовили, потому что нужно продолжить работу.
Завтра должен приехать Адриан, мне нужно подготовиться.
Но ночью Диана выпала из окна.
* * *
Об этом сказал мне за утренним кофе Гена и долго пристально смотрел на меня. У меня был шок, только это спасло. Полный шок. Когда у человека уничтожается способность понимать происходящее. Истребляется натиском какого-то бреда, несовместимого с реальностью и ответственно заявляющего, что это возможно. Потому что произошло. Я, не скрывая страха, смотрела на Гену. И он сделал ошибку – соотнес это с реакцией человека на очередную сильную стрессовую ситуацию.
Оставил в одиночестве. Я в прострации сидела на полу посреди комнаты в окружении исписанных стен, в которых я пыталась найти восемьсот миллионов, обняв колени и положив на них голову, давилась подступающими к горлу всхлипами. Страх напитывал тело и травил разум. Я полностью утратила способность соображать.
Ненадолго.
Дома было только двое. Уже хорошо.
Рассчитав время так, чтобы возвращаться в час пик, обозначила Диме список требуемых документов по сети магазинов, и сказала Болику, что мне нужно появиться в официальной страховой.
Натянула юбку цвета металлика, сверху простая черная блузка и короткая кожаная куртка с глубокими карманами.
В офисе меня встретили гробовой тишиной. Гробовой…
Быстро собрала документы и ноутбук у себя в кабинете. Сунула Болику и, спустившись вместе с ним на первый этаж офисного центра сказала, что мне нужно в туалет. Благо там уже была какая-то девушка и не пришлось ждать, когда кто-то придет. Попросила позвонить и набрала Эдику. Сказала, что срочно нужно встретиться в «Азалии» на Гагарина и чтобы он немедленно ехал туда и ждал меня там. Он оперативно ответил, что будет, я вернула телефон и, дождавшись, когда девушка выйдет, расхерачила металлический дозатор для мыла, оторвав крышку и порезала себе ладонь покореженной гранью. Сунула руки в карманы куртки и вышла из туалета.
По дороге на квартиру, сказала Болику, что мне прямо сейчас необходимо в аптеку. Тормознул у ближайшей.
– Тампакс, три капли. – Ровно произнесла я, глядя в водительский подголовник.
– Что? – он повернул зеркало заднего вида чтобы взглянуть на сжавшую губы меня.
– Боря, быстрее. У меня хлестануло еще в туалете, подложенная туалетная бумага вообще не спасает. Ты уж прости, но на сидении следы останутся. И нам в пробке стоять около часа. – Глядя в отражение его глаз негромко и твердо произнесла я.
Забавно это, когда мужики так тушуются и смущаются, если сообщаешь им об обычном физиологическом процессе, просто пришедшем не очень вовремя. Особенно такие мужики.
– Боря, я не могу в окровавленной юбке в аптеку идти, спаси, из меня хлещет, мне нужна затычка, а то мы не поедем, а поплывем. – Поерзала на сидении, якобы доставая руку из-под себя, быстро провела ногтями по порезанной ладони, размазав сгустки и разбередив рану, чуть не в лицо ему ткнула окровавленной рукой.
Вот надо ж… как ветром сдуло.
Подождав несколько секунд после того, как Болик зашел в аптеку, аккуратно вышла из машины, стараясь быть незаметной и рванула во дворы высоток. Сердце билось бешено, адреналином разрывало сосуды, но у меня был только один шанс и тупить я не имела никакого права. Дворами пробежала несколько улиц. Увидела бабушку, заходящую с внуками в подъезд. Зашла вслед за ней. Попросила вызвать мне такси и когда они вошли в лифт, прижалась горячим лбом к холоду металла двери, неотрывно глядя на наручные часы на трясущейся руке, ожидая, когда закончатся отведенные водителем такси десять минут на свое прибытие. Прикусила губу до боли, прикрывая глаза и чувствуя как сердце пробивает грудную клетку, подавила желание выйти из темного подъезда с удушливым запахом старого дома. Нельзя выходить. Они уже идут по следу и наверняка опрашивают людей, тусующихся во дворах, нельзя стоять на открытом пространстве.
Я знала, что последствия за мой побег будут. Знала еще тогда, когда сидела на полу в комнате. Но и по другому никак нельзя, все стало слишком серьезным и мне нужно закончить собственную партию, потому что принудили участвовать в новой. В которой мне не выиграть, а ставки запредельные.
К моему счастью, водитель был очень пунктуален и когда я ровно через десять минут, задушенная страхом, открыла дверь подъезда, машина уже ожидала.
Эдик курил у входа в «Азалию», и, расплатившись с таксистом, пошел вслед за мной. В ресторане было немноголюдно. Тихо играла музыка. Кивнула жене Эдика, выглянувшей из кухни, поздоровавшейся со мной и указавшей на накрытый стол у окна. Проигнорировала нахер еду и залпом выпив бокал вина, налила себе еще один.
Вкус дерьмовый. Дешманское, что ли? Посмотрела на этикетку. Да нет, это хорошее. Просто паленое, наверное. Похуй. Второй бокал снова залпом.
Эдик неимоверно напряженно глядел на меня, смотрящую в окно, за которым начал накрапывать мелкий дождь, превращающий пасмурный, клонящийся к вечеру день в сплошные сумерки.
– Вы отменили продажу? – перевела на него взгляд и отрицательно мотнула головой, когда он потянулся к бутылке, чтобы вновь наполнить мой бокал.
– Да. – Кивнул Эдик, откидываясь на спинку стула и хмуро глядя в стол. – Через двое суток все будет ровно. – Вперил в меня взгляд и без перехода спросил, – ты узнала, что она с ним спала, да? Поэтому?
– Эдик… – у меня аж дар речи пропал. Я потрясенно смотрела на мрачного камрада и не хотела верить, что он считает меня такой тупой. – Ты дебил? Если бы я грохала каждую бабу с кем он спал, то в городе бы их не осталось. Ну, и соседние поредели. Москва вообще бы вымерла. Половой гигант, блять… Был.
– Ты могла подумать, что она сливает ему. Все наперекосяк пошло, не успев начаться. – Поморщился он, прищурено глядя в мое лицо.
– Ты думаешь, я взяла бы в распил дуру, которая ради блядуна лишится компании и меня под хуй подведет? – Разозлено подалась вперед к столу, удивленно вскидывая бровь. – Доверила бы ей последующее оформление доков и такой компромат на себя? Я не только с тобой неделями хороводы водила, чтобы выяснить стоишь ли ты того, и по итогу тебе сказать, мол, хочешь продать душу, продай ее мне. Не только с тобой, Эдик. Среди вас нет ни одного человека, кто не ставит бабки выше всего остального. Иначе бы не связалась. Отсюда вопрос: а не ты ли Диану убил? Она же отменила продажу.
– Здесь уже у тебя провис. – Глотнул виски, мрачно глядя на меня. – Зачем мне брать компанию, из-за которой маман глаза выцарапает, а у людей в форме с ее подачи появятся ненужные подозрения и родятся глупые обоснования для кривых мотивов. У нас же в стране как? Кому они придумали мотив, тот и виноват и похуй, что логики нет.
– Где Витя и Захар? – сцепив зубы, тоже откинулась на стул прикрывая глаза и уговаривая себя не раздражаться. Не сейчас. Сейчас нельзя терять голову. Вообще.
– Не знаю. Легли на дно сразу, как новость об Артеме прогремела. Ты запретила к себе подходить. Мы с Дианой остановили продажу и начали чистку, потом она выпадает из окна. А следующий не я ли?
– Определись уже, вешаешь ли ты мне лавры дворецкого или нет. – Выцедила я, зло глядя на него. – Определись, Эдя, потом будем разговаривать как взрослые люди.
Он еще раз выпил, пристально глядя мне в глаза. Закусил и, отводя усталый взгляд, тихо произнес:
– Это не ты.
– Спасибо, блять. – Хотела начать говорить уже по существу, но что-то было не так.
Со мной было что-то не так. Мне становилось плохо, но причины я понять не могла. Пока не посмотрела в глаза Громову. А он перевел взгляд на мой бокал, а затем снова посмотрел мне в глаза.
– Ну ты и сука, дворецкий, – сдавленно произнесла я и резко поднялась из-за стола.
– Не лучшая идея, – тихо произнес он, глядя как покачнулось мое тело. – Вика, сядь на место.
Я пошла на выход и натолкнулась глазами на двух мужиков, внимательно наблюдающих за моим нетвердым шагом. А вот и грузчики. Зло улыбнулась и пошла на выход. Думала, перехватят. Нет. Дали выйти на своих ногах – вокруг слишком много свидетелей. Цапнула с края ближнего к выходу стола чей-то мобильный. Там не сразу сообразили, слава богу.
Выйдя из зала, я уже понимала, что из ресторана я выйти не смогу. Стало трудно дышать, немели ноги. По стенке до туалета. Внутрь. Закрыла дверь неверными пальцами. Дышать тяжелее, а сердце в бешеном плясе. Обрывается, сбивается с ритма… Сука, ты же знал об этом… Какая же ты сука, Эдик…
Чувствовала, как сердце замирает и как снова начинает пробивать грудную клетку. Непередаваемое ощущение, когда мотор замирает. И стремясь компенсировать отбивает пропущенные такты ускоренно. И снова сбивается.
В голове туман. Вязкий, путающий мысли, погружающий в страх. Сейчас глюки долбанут. Я уже их чувствовала, уже понимала. Потому что паника от того, что мне все тяжелее дышать, вытесняла сознание из рамок рациональности и осознания происходящего. Нужно звонить сейчас, иначе я вообще ничего не смогу.
Не сразу набрала номер, сначала позвонила не туда. Сбросила. Набрала снова. Гудки.
Стало жарко, невыносимо жарко. Села на пол. Нет. Упала. Звук удара разорвал болото в голове. Удара в дверь. Кто-то громко потребовал ее открыть. Не-е-ет… не выбьют. Ждут когда я перестану осознавать вообще. Мрази ебанные, какие же мрази…
Боли не было. Ничего не было. Перед глазами все расплывалось. Не соображая, поползла к унитазу, прижимая сведенными судорогой пальцами трубку к уху и почти не различая гудки за шумом в ушах. Я отплываю, пришвартуйте, блядь! Гудки прекратились – взяли трубку. Заебись, стыкуемся.
– Виктория Евгеньевна, вы гд?.. – строго начал Гена, но я его перебила сипло, с трудом выдавливая из глотки, которую вот-вот должен сдавить спазм:
– «Азалия» на Гагарина. Я в туалете, сейчас отключусь, траванули дурью, депрессанты скорее всего… и выламывают дверь… – секунда и все. В мыслях хаос, в теле ужас, – ресторан Гагарина на «Азалии»… помогите… азалия выламывают дверь…
– Едем. Дверь подопр…
Я не услышала. В голове взрыв одновременно с новым ударом в дверь. Звук удара размножился, переродился в страшный скрежет когтей по полу, под ослепляющем огнем перед глазами и ушел в вязкий, густой туман, через который становилось почти невозможно дышать. Взрыв и туман снова. Я тупо смотрела на унитаз и никак не могла понять, зачем я сюда ползла. Стало холодно. Очень-очень холодно. Невыносимо. Зубы застучали почти в ритме с сердцем. Тело попыталось сжаться, чтобы согреться. Не получилось. Мышцы как кисель. Хотелось спать. Мир плыл и изгибался. Сейчас начнется… вот сейчас… Господи, помоги…
Началось.
Кровь на стенах, на полу. В ушах грохот, больно бьющий по перепонкам. Стены начали двигаться, оглушительно стонать, извиваться. Прикасаться ко мне, а я не могла пошевелиться и закричать. Они давили на грудную клетку и выворачивали мне суставы. Ползли под кожу и там шевелились, разрывали сосуды и больно сдавливали нервы. Они что-то кричали в голове, перекрывая грохот и обливали все кровью. Дышать было нечем и ужас алчно разрывал мой мир и меня в нем.
И внезапно я обнаружила себя на полу. Лицо, левая сторона, горела от боли. Передо мной на корточках злой Гена.
– Вставай! – рванул за руку, поднимая тело.
Встала вроде бы, стены оказались на месте и без крови. На секунду. И меня снова накрыло. Я завыла от ужаса, стискивая руками взрывающуюся голову. Реальность покачнулась и порвалась.
Выпад из одного мира в другой, где все было в крови и огне, который ненасытно жрал внутренности и кто-то страшно, истошно, кошмарно вопил в разуме. Резко оборвался вой и сквозь грохот в и звон в голове я различила:
–..жнюю челюсть и голову на боку держи. Крепче, блядь! – ощутила что-то твердое во рту, давяще до боли на корень языка, – давай же… Давай!..
Внутренности вдруг застыли и сжались. По пищеводу прокатилось что-то горячее, обжигающее, с адской болью начавшее выворачивать нутро.
– Хорошо… теперь дыши. Дыши. – Бархатный голос. Впервые с эмоциями – с напряжением, с отзвуком расплавленного злостью металла. Он пробивал пелену в голове, становился ориентиром, гасящим пламя и кровь перед глазами. – Нужно еще раз. Челюсть ей сильнее держи. – Снова боль в горле, снова давление, рефлексом заставляющее скрутиться в спазме внутренние органы, – давай… давай же… вот так, хорошо… теперь дыши, девочка… дыши… дыши, я тебе сказал. Быстро переворачивай ее. А, нет, оставь, голову так же на боку, она сама дышит…
Дышала и все стиралось, все ощущения, образы, все грозилось провалиться во тьму. Уже не чувствовала, уже и звуки становились тише, почти неразличимы.
– Адриан, ее судороги бьют! Гена, блядь, быстрее гони!
– Мы уже у больницы!
– Пульс. Рыжков, блядь… Пульс какой?
– Я не… я челюсть держал и… я сейчас… у нее сбивается… Адриан…
– Адриан?!
– Заткнулись. Ты. Успокойся. И челюсть ее держи. Сейчас еще раз…
И мир канул в небытие. А в нем только скользким эхом слова давно прослушанного трека, выбившиеся в память именно соответствием моменту, когда эти слова вторили порванным струнам души. Порванным предательством. Теперь снова.
«Пожалуйста, встань с колен».
Я устала с них вставать. Идите на хуй.
