Текст книги "Синекура (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Глава 8
Проснулась, когда он поднялся с постели. Сам, без будильника. За окном еще темнота, но уже тронутая хрупким рассветом. Остановился возле кровати, пока я садилась, прижимая к себе простынь.
– Жирный кот сохранился? – сонно усмехнулась, глядя на него.
– Еще жирнее стал. – Улыбнулся в ответ, присаживаясь на край и разглядывая мое лицо. – Ложись, еще рано.
Откинулась спиной на подушки, ведя головой по спинке кровати.
– Эти перемещения… – неуверенно начала я, глядя на него, – они будут постоянно?
– Пятьдесят четыре дня. – Отрицательно качнул головой. – Если выдержишь прежний ритм и динамику, то сорок семь.
– Выдержу. – Кивнула, уверенно глядя в его глаза
– Я не сомневаюсь, но и…
– Выдержу, Адриан. Я выдержу.
– Хорошо. Значит сорок семь. – Вдохнул и встал с кровати, красиво потягиваясь. – Рыжков через несколько минут подъедет. Прекрати над ним издеваться, он уже успокоительные начал принимать.
Успокоительные? Надо же проверить их эффект!
– Я серьезно. – Твердо глядя мне в глаза произнес он, замораживая все внутри. Выдержал паузу и повел уголком губ, – шучу. Продолжай, мне нравится. Выспись, усталая тормозишь часто. Лучше немного поспать, зато плодотворно поработать.
– Вот чья бы корова с этими поспать… – зевнула, глядя как он направился в душ. – Адриан?
– М? – в раковине зажурчала вода.
– А потом куда? После сорока семи дней?
– Домой. В Москву. И оттуда периодически с контролем выезжать. Но в основном там.
Москаль, значит. Ну и хрен с ним, у каждого свои минусы.
Пока царь-батюшка купал телеса свои невъебенные я отрубилась, а когда снова проснулась, то его уже не было.
Позавтракала под мирное посапывание Димы перед плазмой. Пнула его в голень и позвала работать. Сегодня он делал это плохо. Инфу доставал, но с заметным торможением, чем сильно раздражал. Пару раз на него рявкнула, он обиделся и ушел на кухню, сказав, что притащится, когда ему перешлют требуемые мной данные.
Я злилась все сильнее, потому что у меня из-за него темп терялся и когда он снова возник на пороге, жуя огурец и неся мне свой телефона, я не сдержалась. Потому что я слышала, когда именно у него на телефоне сработало оповещение и можно было уже тридцать три раза дойти до меня.
Повернулась к нему лицом, когда он почти до меня дошел. Пс, парень, не хочешь немного экшена?
– Нравятся огуречики? – Хотела сказать это вежливо, но получилось ехидно. Дима настороженно смотрел на мое улыбающееся лицо, – ну, хорошечно. Возьми за щеку плотнее и грызи, грызи, мой тамагочи! – Умиленно покивала я и когда Дима мрачно на меня посмотрел, злобно вырвала у него телефон и рявкнула, – але! Давай работай! И своих мышей заставляй! Тут как в макдаке – всем похуй на твое высшее образование и аристократическое происхождение, батрачь, скотина крепостная! Огуречики он жует и еле двигается, гляньте-ка! Наверное, потому что, не в ту дырку ты себе огуречики пихаешь!
Рыжков побагровел, но смолчал все же, развернувшись на пятках, гневно топая, ушел из комнаты.
Злость мешала соображать нормально и погрузиться в работу полностью. Нужен перекур, надо чего-нибудь сожрать. Дима поймал швырнутый в него телефон, полностью меня игнорируя, и, наливая себе воды из бутылки на тумбе рядом с холодильником, принялся рыться в мобильном с видом, что меня вообще не существует. Опять молча. Да, блядь! Ну, сколько можно меня терпеть?! Что у него там за колеса такие волшебные, как будто транквилизаторы через клизму в дозе для слонов загоняет себе по утрам, а не просто на успокоительных сидит!
Рассвирепела еще больше. Сильным рывком открыла дверцу холодильника, а Рыжков, роясь в телефоне охнув, в этот же момент резко нагнулся, чтобы вытащить из ступни пропущенной уборщицей осколок.
Дверца завибрировала от мощи столкновения со лбом Димы, который, взвыв, повалиился на пол. Я в шоке, старательно подавляя ржач, скакала вокруг него, пытаясь поднять. Он рявкнул, чтобы вообще к нему не подходила, потому что он еще жить хочет. Рявкнул громко и очень злобно, с кряхтеньем поднимаясь на ноги и прикрывая рукой лоб, на котором уже достаточно быстро образовалась шишка. Я от неожиданности подчинилась и отступила на шаг, пропуская его в сторону ванной, пошатывающегося и сморщившегося как куриная жопка.
Потом Дима сидел и мрачно втыкал в плазму в гостиной, прижимая к набухающему рогу над левой бровью бесполезный куль со льдом. Втыкал довольно долго. Когда я вышла воды попить, то обнаружила его перед зеркалом в ванной, трясущимися руками собирающегося вскрыть багровую шишку с перепелиное лицо у себя на голове. Предложила больницу, ответил, что Адриан запретил покидать отель, пока он не вернется, да и в больнице не вскроют, скорее всего, а него уже голова раскалывается от пульсирующей боли. Что, мол, в армии однажды подрался и ему ножкой стула зарядили по лбу, он вскрывал, ничего страшного, главное кровь выпустить и голове легче и заживет быстрее, а сейчас руки дрожат из-за легкого сотряса. Ответил бесконечно устало. Мне стало немного неловко. Кровь, нож, человеку больно. Навеяло дурные ассоциации, и стремясь от них избавиться предложила помощь. С неохотой согласился.
Уселся на стул за столом в обеденной, пока я готовила салфетки из бинта, ватку, смоченную в водке и куски пластыря. Не люблю я эти приготовления. Ненавижу вообще, потому что хуйня всякая ассоциативная в голову лезет. А как мы на это реагируем? Правильно! Сарказмом.
– Чего липкий такой? – протирая его лоб водкой, осведомилась я. – Вот что бывает, когда онанируешь и не вытираешь.
– Пожалуйста, аккуратней. – Перехватил мою кисть. Боль и страдания, страх и ненависть в больших голубых глазах. Мне нравится.
– Да без бэ, братан. – Стряхнула его пальцы и оценивающе посмотрела на рог единорога, который нужно ампутировать. – Ну, значится, приступим. В детстве хотела стать врачом и дать Гиппократу. Сейчас буду репетировать: что у нас с пациентом? Что у тебя болит? Отвечай, сука, я к тебе обращаюсь! Ты чего, уже умер? Я же тебя не лечила еще даже, подожди. – Дима героически молчал, глядя в сторону и закусив губы. – Так, мне нужен острый и очень тонкий инструмент. – Задумчиво взяла нож, – о! Мой размер. Пф, чего ты позеленел? Не бойся, оперировать это мое, отвечаю! – Тщательно примерившись под основание шишки, быстро и четко резанула. – Тебе не больно? Хотя похуй. Бля-я-ть! – подхватила бинт со стола, удерживая хлынувшую кровь.
– Что там?! – вздрогнул он, с ужасом глядя на меня.
– Все нормально, я же врач, я что-нибудь придумаю, доверься. – Авторитетно заявила я, большим пальцем слегка нажимая на шишку, выдавливая кровь в почти насквозь пропитавшийся бинт. Дима дернул рукой, глядя в мое сосредоточенное лицо и я рявкнула, – сейчас по культяпкам полостну, чо ты лезешь к светилу медицины? Тут нельзя терять не секунды, мы должны продолжать операцию как завещал великий Фреди Меркури! Ох, нихуя!
– Что, блядь, там?!
– Да кровь ебашит шо пиздец! Но ты не бойся, она сама всосется, я специалист, не спорь. – Потянулась за куском ваты, но он упал на пол, и я за ним потянулась, удерживая бинт. – Оп! Я подниму, не волнуйся, главное помнить про правило пяти секунд. – Дима нехорошо так взбледнул, благо основная кровь уже вытекла. Я, не удержавшись, с размаху впечатала вату, вместо убранного бинта и крест на крест зафиксировала его пластырем. Отошла и оценивающе посмотрела на едва живого Рыжкова. – С виду не плохо, наверное, выживешь. Операция прошла успешно! Шоколадку мне в карман клади!
Но Рыжков, помертвев, смотрел за меня. Обернулась.
Адриан задумчиво глядел на вмятину на двери холодильника, потом на окровавленного Диму и меня с ножом в руке. Который я отложила и посеменила мыть руки старательно искренне виновато глядя на царь-батюшку.
– Я не причем, честно! – бодро отрапортовала я, чувствуя как вселенная сжимается в комочек под неодобрением расцветающим в темных глазах Адриана.
Держащего в руках роскошные белые пионы в черной крафтовой бумаге.
Дима, торопливо сграбастав лекарские причендалы, ретировался, правда, сначала уебавшись в косяк, потому что не успел вовремя затормозить. Меткий и своевременный, прямо как мой папенька однажды. Адриан с легким интересом на это все это дело смотрел, и даже когда Дима несся на выход, под сотрясом не понимая, что подсознательно желает расширить проем, Адриан не изменил траекторию его движения, хотя мог. Чем вызвал у меня нежность.
Входная дверь хлопнула. Адриан достал телефон и, роясь в нем, неторопливо двинулся к столу, чтобы усесться на место Димы. Невозмутимо глядя в экран, положил пионы на стол и отрешенно произнес:
– Покроши в салат, Чарльз.
– Чарльз? – улыбнулась, скользя взглядом по его ровному профилю.
– Мэнсон. С ножом ты не похожа на моего жирного кота.
Смотрела на это каменное ебало и внутри тепло так, хорошо. Цветы вот подарил. И так оригинально преподнус, что я просто тащусь. Без сарказма. Меня действительно накрывало. Нутро мурлыкало от удовольствия, приятной истомой напитывающего тело, когда я совершенно завороженно смотрела на Адриана.
Шагнула к нему за миллисекунду до того, как сделал подзывающий жест пальцем, откладывая телефон на столешницу и чуть ниже садясь на стуле.
Оседлала, обвила плечи с наслаждением припала к полуулыбающимся губам, чувствуя как обнимает, с нажимом ведет руками под моей клетчатой рубашкой, к лопаткам, сжимая кожу. Одновременно целуя глубже, скользя языком по языку, наслаждаясь отзвуком почти стертого привкуса кофе и никотина, легким опьянением распространявшегося по горячеющей крови.
Недалеко отстранился, переместив руки на полы моей рубашки, рывок – отлетели пуговицы, ладони вверх по онемевшей коже до груди, сжимая сильно, почти до следов, но дискомфорта не вызывало. Откинулась назад, упираясь ладонями в его широко разведенные колени, прижимаясь теснее к эрекции, подаваясь на нем ниже, чтобы ощущать сильнее и сходя с ума.
Подался вперед. Пальцами мне под лопатки и горячим языком от пупка выше, когда притягивал к себе, чтобы зубами оттянуть кружевной край лифа и припасть к губами и языком к чувствительной коже.
Сердце ускорило такт, дыхание в обрыв. Сжала его голову теснее, целуя в висок, изнывая от тяжести внизу живота, от его рук идущих с нажимом по спине до плеч, чтобы сбросить с них раздражающую нас обоих ткань.
Моя рубашка в сторону и он пальцами правой руки выудил из кармана полупальто упаковку презервативов, опьяненно глядя мне в глаза.
– На таблетках, – отрицательно повела головой, выбивая пачку из его пальцев, сжимая их, притягивая к себе и пробегаясь кончиком языка по подушечкам, лукаво улыбаясь глядя в темное пламя глаз, следящих за этим с наслаждением, – цветы, презервативы, джентельменский набор, Адриан…
– Шампанским решил не опошлять. Ну и не только по этому, – кивнул, глядя сквозь ресницы и сокрушающе полуулыбаясь. – Ты бьешь мне по мозгам не хуже.
Терпко. Одуряюще. Прямолинейно.
Пара мгновений, чтобы справиться с одеждой и бельем. Медленно опустилась на него сверху, сжимаясь от тяжелого разлитого удовольствия, когда он внутри. Сжала пальцами ткань черной рубашки на его плечах, а он обнял теснее, целуя и слегка кусая шею, подводя к грани невыносимости от наслаждения. Нажимая ладонями на спину, призывая двигаться. С охотой отозвалась. Нажимает сильнее, требуя ускорить темп. Выдыхая сбито, горячо мне в плечо, кусающим поцелуем в шею. И сдерживая меня руками, когда подошел к грани ближе и быстрее, он-то вчера разрядку не получил. Упрямо продолжила, убиваемая удовольствием от осознания того, что он уже рядом, душа под гипнозом от этого. Он близко. И он сорвался.
Вздрогнул, перестал дышать, уперся лбом в мое плечо, теснее вжимая меня в себя, стискивая почти до боли, надломлено, надорвано выдыхая и сталкивая этим в обрыв за пару остаточных движений.
С губ стоном его имя, когда скручивало в сжигающей волне оргазма, снова помещая в состояние полной утери разума и контроля, под набат сердца в ушах и вспышки перед глазами.
Пришла в себя не сразу. После того как пальцами поднял мою голову за подбородок со своего плеча и глубоко, медленно поцеловал, множа немеющий сход оргазма.
Пошла в душ после него. На краю раковины пачка сигарет, зажигалка и часы. Не сдержавшись открыла пачку и с трудом сглотнула – наполовину скурена.
– Все идет не очень хорошо, да? – тихо спросила, чувствуя его за спиной, в дверном проеме.
Подошел сзади, положил подбородок на макушку, задумчиво глядя в наше отражение в зеркале и мягко забирая из пальцев пачку, чтобы закрыть ее, отложить и повернуть меня лицом к себе.
– Терпимо, – спокойно произнес, отогревая ровным пламенем в зеленом омуте глаз. – Особенно сейчас. – Убирая прядь за ухо и оглаживая пальцем скулу. – Подобрал тебе команду и охрану. Сегодня ночью возвращаются Никитин и Плотников. Вылетаешь с ними завтра, в восемь пятнадцать. Я приеду через три дня.
– Я все сделаю. – Твердо произнесла, задерживая его ладонь у своего лица. Накрывая его пальцы своими и тверже глядя в его глаза.
Он прижал ладонь теснее к моей щеке и медленно кивнул. Подхватил на руки, чтобы унести в спальню.
* * *
Этап приема моей работы Адрианом должен состояться этим дождливым вечером. Адриан только приземлился, через час двенадцать будет в офисе.
Вышла из теплого салона автомобиля и над головой одновременно с этим раскрылся зонт, который держал один из безупречной охраны. Шпильки Маноло Бланик зазвучали по ровному влажному асфальту парковки перед бизнес центром. Строгий черный костюм на моем теле, ровно пересекающим парковку в окружении десятка человек. Дождь скошено и сорвано целует выпрямленные пряди, волнующиеся за спиной от каждого решительного шага.
Слегка намокший пиджак в лифте отдан секретарю. Распрямила плечи и короткий ворот черной глухой блузы. Лифт остановился. Шаг в полумрак коридора. Так же решительный, теперь безапелляционный. За мной безмолвными тенями камрады и охрана.
Открывшая двери в забитый, гудящий конференц-зал. Прошла к одному из двух свободных мест в конце длинного прямоугольного стола, бросив быстрый взгляд на пока пустующее кресло напротив него.
Разговоры затихали, добивались последние штрихи. Села и осмотрела присутствующих.
У них был страх. У меня предвкушение
Я знала, что мне не светят поблажки. Именно потому, что я ближе – с меня спрос всегда будет больше. Всегда. И если их всех он просто выебет, что пережить можно, то во мне будет разочарован, а это не принять, никогда с этим не смириться. Никогда. Его разочарование – это самое страшное, что может случиться. Лучше уж унижение, моральные истязания, да что угодно. Но. Он дал слово. Ничто и никто не поставит меня на колени, никогда этого не будет и у меня лишь один негативный вариант – утрата его доверия, только это самый худший исход, чем у них всех вместе взятых.
Именно поэтому я идеально приготовила круг. И к нему никогда не приебаться. Потому что все идеально. Все. Идеально.
Он появился в ровно обозначенное время и снова, пока шел к своему месту, повисала мертвая тишина. На меня не смотрел. Атмосфера напряжения сгустилась, как только сел в кресло.
– Начинаем. – Безэмоционально и отрешенно.
Пришедшие с ним камрады, мгновенно приняли и распределили документы, взяв у тех людей, что были отданы мне в команду.
Я неотрывно, с нарастающим напряжением смотрела в его ровное, спокойное лицо. Видела снова то, как и что он делает. Мгновенно усваивая информацию, молниеносно анализируя и просчитывая, выводя должный результат в мыслях и только потом глядя на предоставленные итоги. Сошлось – листы убраны камрадами.
Ритм моего сердца нарастал вместе с его ускорением. Почти слился. Я не отпускала взглядом его лицо, его глаза, чтобы увидеть хоть одну паузу, когда пойму, что пиздец и мне срочно нужно дать ответ. Кончики пальцев на подлокотниках онемели. Его ритм бешеный, мое сердцебиение тоже. Ладони вспотели. Но листы откладывались. Да. Потому что там все идеально – помещения найдены, оборудование закуплено, штат подобран, сделана реклама для привлечения левых людей и отведения пристальных взглядов тех, кому не нужно видеть истинное предназначение фирм. Договоренности, и официальные и теневые, заключены и в активном режиме, под постоянным мониторингом. Первые небольшие движи, как показатель безупречной работы новой выверенной системы по трем переплетенным до пиздеца кругам, сделаны, семнадцать контрагентов – тридцать шесть ходов – круги замкнулись – деньги легализованы и «ВестаТрейд» получила их. Все.
Перестала дышать, как и все, когда документы были просмотрены и все проверено. Он поднял на меня взгляд черных, спокойных глаз. В горле пересохло, вместо крови по сосудам адреналин.
И он медленно кивнул.
У них облегчение. У меня наслаждение.
Триумф.
Начались вопросы, уточнения. Краткий жест и работу координируют его камрады. Адриан, все так же глядя на меня, встал и едва заметно повел подбородком в сторону выхода – наша работа закончена.
Чувствуя слабость в ногах и эйфорию, путающую мысли, поднялась и вышла вслед за ним. Он шел на шаг впереди по полутемному коридору. Ускорилась, пошла почти вровень. Не сдержалась. Одновременно с ним.
Рванул меня за локоть, на себя, поворачивая и толкая к закрытой двери, когда я почти уже успела впиться в его губы. Сжал жестко, вдавил собой в дверь, целуя глубже, до исступления – в нем еще бушевала его бешенная энергия, и она только напиталась силой, когда я не выдержала. Обхватила руками за шею и плечи, целуя остервенело, до стука зубов.
Он пахнет дождем, выбранным мной парфюмом, оставленным на кухонном столе и удушающей горячей тьмой. Мои любимые ароматы на нем и в нем.
Моя ладонь легла на его пах и сжала эрекцию. Я отстранилась и провела языком по его горячим губам, жадно впитывая кожей его учащенное дыхание. Его руки оттягивает за волосы мою голову в сторону, одновременно полусклон головы, ведет подбородком, всполохи темного алчного пламени в глазах, прежде чем медленно с наслаждением провести поцелуями губами, зубами и языком мне по шее.
Адриан. Адреналин. Ад.
Пальцами вцепилась в пряжку его ремня, второй рукой пытаясь провернуть ручку двери, к которой прижата. Заперто.
Досадно скривилась, пока он, улыбаясь, проводил языком по моей нижней губе. И резко отстранился. Отступил. Чтобы быстро, с силой ударить ногой в дверь у ручки.
Вздрогнула. Спиной назад, два шага в полумрак какого-то кабинета, не отрывая взгляда от полыхающих обжигающей тьмой глаз. Выстрелил рукой, перехватывая меня за локоть, чтобы рывком притянуть к себе, одновременно закрывая дверь и вновь к ней прижимая, только уже с другой стороны, там где мы точно вдвоем.
Протяжный горячий выдох тронул пряди у уха. Секунда и резко разворачивает меня, прижимая к прохладному деревянному полотну.
– Руки на дверь. И упрись. – Бархатом, уходящим в экстаз.
Уперлась, выпрямила в локтях, даже не осознавая, что правая рука заныла. Я ничего не чувствовала, кроме всполохов темного пламени в крови. Порожденного им и подпитываемым мной.
Он стоит сзади, прижимается бедрами к моим ягодицам, одной рукой обвивает меня выше плеч. У горла. Рука сгибается, слегка. Фиксируя и нажимая локтевым сгибом на шею, совсем слегка. В разуме, сердце и за грудиной потемнело, стало невыносимо горячо.
Второй рукой рывком двигает меня за бедро назад, к себе, плотнее прижимая к своему паху, и заставляя сильно прогнуться в пояснице, взяв упор на руки на двери. Его локоть на горле немного напрягается, чтобы было чувствительно, но не через чур. Пальцы под юбку. По безнадежно мокрому белью. Отодвигая. И он рывком внутри. Взвилась на цыпочки, локтем сжал сильнее, удерживая на месте. Скрип гель-лака по зеркальной вставке. Пальцы сжались, пока меня крыло от противоречиво осторожных и неторопливых движений пальцев внутри. Изнемогала, но стоило только дернуться – локоть сжимается. Задыхалась. Не от хватки на шее, от того, что не могла справиться с жаром, так издевательски безупречно управляемым им, не задающим силу и темп, не позволяющим взять инициативу. Заставляя сходить с ума от жажды, от неукротимого желания. Мои онемевшие губы бессвязно шептали ругательства с мольбами вперемешку, он тихо довольно рассмеялся. С наслаждением. Пальцы прочь из моего тела, щелчок бляшки, шелест ткани, и меня порвало от быстрого, резко толчка. От серии. Непрерывно нарастающей. От силы и мощи, сокрушающей, стирающий мир вокруг и топящий в сжигающих темных водах, бурлящих внутри и вокруг.
Нарастало. Нарастало до той степени, что я вообще себя не контролировала, а он, сняв локоть с шеи, за волосы рванул к своему плечу и с упоением пил мои стоны глубокими поцелуями. Подталкивая, да просто швыряя в бешенство своего желания обладать, пробивающее с каждым его движением электрическим разрядом. С каждой миллисекундой ближе, четче, необузданней, сумасшедшей стихией, жадно сталкивающего в свою бездну. Столкнул.
Скрутило почти одновременно. Он устоял, я нет, но упасть не дал. Вжатая в него до предела, жадно хватающая воздух, чувствуя кровь вскипятившись от удара оргазма, сворачивается в сосудах а разум разбивается как будто навсегда – настолько грубы грани осколков, режущих, полосующих наслаждением каждую секунду, пока с обоих сходило.
С трудом, пошатываясь стояла, пока выходил. Оправлял сначала мою одежду, потом свою. Прижалась дрожащей спиной к двери, глядя на него.
Поднявшего взгляд и улыбнувшегося, придвинувшегося ближе к губам и глухо бархатом прошептавшего:
– Привет, мой жирный кот.
Рассмеялась, обвила его руками, целуя его полуулыбающиеся губы. Немного дрожа, еще не веря, что этап пройден, я его и рядом с ним, я оправдала себя и его аванс доверия. Целовал глубоко, осторожно прижимая к себе, подтверждая, почти поклявшись.
Вышли в коридор. Недолгое ожидание лифта, зашли внутрь
Прикрыл глаза, облокотился плечами о хром стены, притянул к себе. Зарылась лицом ему в плечо, опуская ладони на поручень по обе стороны от него, чувствуя еще ускоренный ритм его сердца и ощущая теплое дыхание в волосах. Он тоже за меня переживал. С трудом сглотнула.
Дорога в отель через ночной город. Душ. Снятие линз и всех масок. Согревающий изумрудный омут. Постель. Ночь почти без сна. Без слов, но сказано было многое.
И, почти уснув, я чувствовала, как он убирает упавшую мне на лицо прядь, как едва ощутимо, поверхностно, чтобы не потревожить проводит пальцем по скуле. Я молчала, когда язык жгло такое весомое, такое важное. То, что мы оба уже знали.
* * *
Он уехал рано утром, не разбудив. Душ, завтрак, схемы по стенам. Позже притащились мои секретутка с помощницей.
Гена, задумчиво оглядывая почти завершенную схему, негромко произнес:
– Ума палата…
– Ключ к ней потерян. – Недовольно глядя на результаты своих трудов, резюмировала я. – Тут одновременно везде какой-то провис. Вот здесь что-то должно быть, иначе дальше просто бред. – Ткнула в свободное место и перевела взгляд на нижнюю перечеркнутую часть схемы. – И я не могу понять, в чем ошибка. Из-за этого вся эта поебень наперекосяк идет.
– Может еще раз по бухгалтериям пройтись у этих подставных? – нахмурился интеллигент-террорист.
– Нет, дело не в них, дело в чем-то другом. Схема распределения стопроцентная, там не может быть по-другому, она логичная и подтвержденная, потоки здесь стопорнулись, но обвала нет, – кивнула на выписки на краю стола. – Оно просто испарилось как будто. Исчезло. Так не бывает. Не бывает, блядь… Исключено вообще. Полностью. Даже обнал исключен, тут нет счетов для обнальных. Я нихера не понимаю, Ген… Но это не Артем сделал. Потому что тут я додуматься не могу, а значит он тем более… – снова повернулась к свободному месту на схеме, к провалу и гневно прошипела, – шо ты, блять, за демон? Вызывайте Константина.
– Какого? – недоуменно посмотрел на меня Гена.
– Повелителя тьмы! – зло посмотрела на него.
– Я здесь. – Бархатом позади и я опьянела от легкой иронии.
По телу нега, пока неторопливо приближался сзади, чтобы остановиться за спиной, и, обняв, положить подбородок мне на макушку, задумчиво оглядывая схему. Придвинулась спиной теснее к его груди и безотчетно приобняла рукой за шею.
Олежа, сидящий в углу комнаты на диванчике, икнул. Мы не обратили на него внимания, только Гена строго зыркнул в его сторону с выражением на лице «а чо такова? Ты совсем тупенький? Не мог догадаться, чем у этих двоих все закончиться? Ну-ка кыш отседова!». Олег, подхватив бумаги, ретировался. Гена спросил у меня взглядом, я отрицательно повела головой. Он еще нужен. Сейчас Адриан посмотрит на схему и скажет где я там ебу далась.
– Я провисла, – тихо и с глубоким сожалением признала я, глядя на стену.
– Нет. – Негромко возразил он. – Просто не успела догадаться сама. Цепь аффилированных компаний, деньги застыли одновременно. Они не рухнули. Они переведены. В оффшорный траст. Там строгая конфиденциальность и анонимность, вот и вся причина.
Я похолодела, забыв дышать и потрясенно глядя на схему. Он сжал меня крепче, на уровне груди, сдавливая грудную клетку, заставляя сделать выдох. Посмотрел на охреневшего Гену и ровно произнес:
– Езжайте, ищите в этой помойке наводки. Если здесь даже намека нет, то выходит, что это, скорее всего, Стар-траст на Каймановых островах. Мне нужно все. Хоть задницы им порвите, но сегодня ночью я должен знать точно.
Гена, покивав, на ходу набирая кому-то быстро удалился. Адриан разжал руки и достал телефон из кармана брюк.
– Собирай вещи, ближайшим рейсом вылетаем домой. – Начал фотографировать схемы, мягко подталкивая меня, чтобы шла собираться немедля. – Завтра вечером встретимся с мастодонтами в плане экспроприаторства и сокрытия бабла в офшорах.
Финита аля трагедия.
* * *
Через несколько часов были в Москве, Адриан жил недалеко от центра, в элитной новостройке в похожем пентхаусе, где мы были. Жил. Здесь все было пропитано им. Приглушенное освящение, уют и его вещи. Завалились спать, как только приехали. Оба устали и на секс не хватало, да и не хотелось. Просто необходимо уснуть рядом.
Вечером ветер на улице дул, как Снуп Дог. Мощно и без перерыва. Я разозлилась, потому что водитель подъехал не на подземную парковку, а к подъезду, и даже обхватив голову руками, чтобы не испортить укладку, когда бежала до машины, я все равно не все спасла. Адриан, сидя со мной рядом в темном салоне, хмыкнув, взъерошил мне волосы, заставив разозлено взвыть и сказав, что красоту ничем не испортишь, заткнул поцелуем. Гад. Знает, как успокаивать.
Его водитель вез нас в ресторан. Его ресторан. Неплохой такой, без пафоса и со вкусом. Мы ожидали мастодонтов сидя в отдельном кабинете, за уже накрытым столом. Я ожидала каких-нибудь солидных лоснящихся от своей важности дяденек, но была удивлена.
Потому что спустя пару минут дверь открылась, впуская высокого поджарого брюнета с хищным взглядом карих глаз. Стягивая на ходу кожаную куртку, направился к столу и крепко поздоровался за руку с Адрианом, бросил пару папок на стол рядом с собой и упал в кресло напротив нас. Мы представились друг другу и он, посмотрев на Адриана, с иронией улыбнулся:
– Этот сейчас придет. До твоей охраны доебался. Он же жить не может без того чтобы до кого-нибудь не доебаться.
– Да правильно. – Улыбнулся Адриан, приобнимая меня за плечи. – Я им его описал, сказал, чтобы по рации друг другу сообщили, когда приедет.
– Нахер? – Влад достал сигареты, оглянулся на приоткрытое окно и, поставив пепельницу на широкий подлокотник, прикурил.
– Ради прикола. – Адриан хмыкнул, пока я медленно охреневала от текущего расклада, и с тенью одобрения в ровном голосе продолжил, – он же не может без того чтобы не доебаться, если ему что-то кажется подозрительным, только что-то он так медленно идет, что по дороге может от старости умереть. Давно приехали?
– Да только что. – Влад скучающе посмотрел на дверь, протяжно выдыхая дым, и она открылась.
Впуская кавказца. Молодого и тоже поджарого. Он прошел к столу и так же крепко пожав руку Адриану, тоже бросил несколько папок на стол и сел рядом с Владом, с насмешкой глядящим на него. Кавказец, возмущенно глядя на Адриана, с отчетливым акцентом произнес:
– Что за ишаки у тебя на входе стоят, э! Менэ не пускали, а я пожрать хочу!
– Черных не пускают, все правильно, так я им и сказал. – Спокойно отозвался Адриан, явно наслаждаясь моим шоком, под громкий хохот Влада, с удовольствием посмотревшего на Адриана.
– Он черный, э! – ткнув рукой в сторону прекратившего ржать Влада, недовольно приподнявшего бровь, еще возмущеннее произнес кавказец.
– Дурнэ, что ли, Дава? – стряхивая пепел, поинтересовался тот, недовольно глядя на кавказца. – Опять интернетиков перечитал и все у тебя перемешалось? Здесь имелось в виду не масть, а то, что Адриан нацист, это большая разница.
– Ва-а-а! Я тоже нациолист, потому что вы, нэ кавказцы, вапще фсэ на одно лицо.
– У тебя же почти жена русская. – Произнес Адриан, с иронией глядя на Давида.
– Украинка. – Абсолютно без акцента ответил тот, с интересом оглядывая стол. – Она это скрывала, я думал, что она наша. Ну, мало ли, может просто дурной вкус у человека и поэтому красится в русую, а имя Валерия это древнее осетинское, только забытое. Я был уверен в этом. Узнал правду, когда было уже слишком поздно, а дома меня не примут обесчестенным, у нас это большой позор. В общем Валерун меня не хило наебал, придется жениться.
– О, я тоже из-за этого женился. – Грустно покивал Влад, не сдержав ехидной усмешки. – Думал, у нас по любви все, а, оказывается, она меня грязно обманывала, что борщи будет варить и просто меня пользовала в свое удовольствие, пришлось умолять ее замуж за меня выходить, а то кому я теперь такой пользованный нужен. Всем же подавай девственников чистых и непорочных! Женское коварство не знает границ. – Перевел взгляд на Адриана и серьезно сказал, – будь осторожен.
– Я блюду целибат. – Спокойно отозвался Адриан.
– Давно? – хохотнул кавказец, наливая бренди себе и Владу и спрашивая у меня взглядом, я отрицательно помотала головой, оглядывая ровный полуулыбающийся профиль Адриана.
– Да не очень. – Усмехнулся и тоже отрицательно повел головой, когда Давид жестом попросил его бокал. – Просто бог бабла этого требовал, а я же верный жрец его. Но и на старуху бывает проруха. Кажется, я та самая старуха. – Сжал пальцами мое плечо. Эти двое разом изобразили соболезнование и чокнулись бокалами. Адриан посмотрел на Давида и спросил, – свадьба-то когда?
– Двадцатого декабря. Приходите, если вас не посадят. – Давид забрал блюдо с мясом у Влада. – Дай сюда люля-чебаб! – Наложил себе стейки и отставил в сторону, чтобы до блюда никто не мог дотянуться. Разрезая мясо фыркнул и добавил, – потом место сообщу где гульбище будет, мы еще определяемся, она не хочет в Доминикане. Но я вам по секрету скажу, что свадьба будет там. Валерун просто вредничает, но я его уговорю, бр-р-ратан же мой, я знаю куда давить.
