Текст книги "Soulmates never die (СИ)"

Автор книги: Александра Летовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Я зашел к нему в комнату, она была очень похожа на его комнату в Москве, я даже испытал что-то вроде дежавю, только московской комнате не хватало огромного окна с видом на сад, точнее окно было, но ни такое большое, а вот вид был на город. Кирилл смотрел на меня, ожидая какой-нибудь реакции, действий, а я не знал, что ему сказать. Не находил нужных слов. Вдруг на меня навалилась дикая усталость. Представляю, как это выглядело, но я завалился к нему на кровать, и стал его рассматривать, поглаживая Мистера Бинса. Мне стало так спокойно и хорошо, захотелось спать. Вообще было лень шевелить языком. Вот бы поставить наш разговор на перемотку, чтобы скорее уже узнать, как все закончится и лечь спать…. Мы помолчали пару минут.

– Серьезно? – спросил он, не выдержав. Его огромные глаза от удивления стали еще больше, он походил на мальчика из аниме. – Ты вот так будешь молчать?!

– Я не знаю, что тебе сказать. – Я, правда, не знал!

– Тогда зачем ты приехал?

– Хочу быть с тобой, по-моему, все ясно без слов.

От возмущения Кирилл тоже не находил, что сказать. Его глаза сверкали, рот то открывался, то закрывался, но звук так и не получался.

– Это же не честно, Даня! Так просто не честно! – голос Кирилла задрожал. Я только пожал плечами. – Да что с тобой! – он стукнул меня кулаком в живот. – Ай! Больно! У тебя там кирпичи вместо пресса?!

– Кирилл, – я еле произносил слова. – Помнишь, в сериале «Как я встретил вашу маму» у Маршала и Лили была пауза для ссор? Я умоляю тебя, давай и у нас такая будет? Я не знаю, что со мной. Я вырубаюсь. Просто полежи со мной, давай попозже поговорим?

– Это было бы нормально, если бы я такое предложил, а не ты! – сказал он раздраженно. – Ты сам себя слышишь? Какая на фиг ссора? Мы не ссоримся. Я не хочу тебя видеть и слышать, а ты приперся и лег спать? Дань, ты вообще нормальный? – не поверите, он засмеялся. У него была такая особенность, даже если все плохо, но есть над чем посмеяться, он посмеется. Правда, сути это не меняло, он ведь посмеялся над абсурдностью моего поведения, а не над проблемой в целом. – Ты совсем долбанутый!

– Да-да. Долбанутый. Полежи со мной немножко…

Кирилл дал мне пощечину. Но я почти не почувствовал удара, в голове было мутно, в глазах темнело.

– Блин, ты весь горишь! Даня! Эй, очнись! – это было последнее, что я слышал.

Я пришел в себя. Находился я, по-прежнему, у Кирилла в комнате. Мне поставили капельницу. Оказалось, что у меня был нервный срыв. По-хорошему, надо было лечь в больницу, но у мамы Кирилла был знакомый доктор, который сказал, что в моей ситуации лучше всего отдохнуть дома, без посторонних глаз. Он меня и лечил потом. Ставил капельницы, разговаривал со мной, делал уколы. Хороший такой мужик, только я с трудом понимал, что он говорит из-за австралийского говора. Я итак еле выучил классический английский с горем пополам, так что диалекты мне еще были не под силу. После того как доктор ушел, мы остались с Кириллом вдвоем. Я чувствовал себя намного лучше. Успокоительное – это то, что всегда делало мой мир прекраснее.

– Кирилл, – начал я.

– Не надо, – сказал он. – Возьмем паузу, как в сериале. Доктор запретил тебя волновать.

– Плевать на доктора, – теперь меня потянуло на разговоры. – Прости, что так поступал с тобой. Я не знаю, почему это делал, точнее знаю…. И ты знаешь. Кирилл, мне не нравится все, что у нас с тобой происходит. Мне тяжело с этим справляться. Так я пытался доказать себе и всем остальным, что я нормальный…. Но только я не думал, что это еще ненормальнее, чем просто быть с тобой. Я люблю тебя! Я очень сильно тебя люблю, но эта любовь сжирает меня изнутри. Но, знаешь, я пока летел к тебе, то смотрел всякие видео с известными гомосексуалистами и, пожалуй, некоторые парочки очень даже вдохновляют! Например, Нил Патрик Харрис и Дэвид Бартка[39]. Они правда такие милые… И дети у них есть. И выглядят они как люди, которые просто друг друга любят. То есть, для меня это важно, чтобы все, что у нас было с тобой, чтобы это было не извращение, а любовь. Только вот я до сих пор не знаю, на сто процентов, что это. Я не знаю, люблю ли я тебя, потому что хочу или хочу, потому что люблю. И мне жизненно необходимо это понять, но я не знаю, как! Как…Как, Кирилл, как это узнать?

– Я не знаю, – прошептал он. – Я раньше думал, что знаю, а теперь не знаю. Я думал, что у тебя все серьезнее похоти… Ты ведь такой внимательный со мной. Ты заботишься обо мне, делаешь так, чтобы я был счастлив. Я раньше думал, что это потому, что ты любишь меня, но теперь мне начинает казаться, что это потому, что ты хочешь, чтобы это так выглядело. Как любовь. А на самом деле тебя просто на меня прет... Как всех тех, с кем я спал до тебя. Они были такие же неадекватные со мной, как ты стал, в последнее время. Им точно так же было все равно, чем заниматься, как проводить время, главное, чтобы после этого времяпровождения можно было потрахаться со мной…Я начинаю бояться, что ты, как они. Ты называешь это извращением. Я, значит, тоже извращенец. Как и ты. Печально, да?

– Печально. Но я ведь не постоянно хочу трахаться. А заниматься мне все равно чем, потому что я так устаю, что мне плевать, что происходит вокруг. И я не привередливый в целом. Мне нравится с тобой быть. Просто находиться рядом. Мне действительно нравится тебя обнимать, засыпать с тобой, просыпаться …

– Ага, после секса, – холодно добавил он.

– Мне нравится делать так, чтобы ты улыбался, – парировал я.

– Точно. Перед сексом.

– Нет, мне всегда это нравилось. Тогда я еще даже не задумывался о сексе с тобой, – меня начинал раздражать этот разговор.

– Кого ты в этом убеждаешь? Себя? Или меня?

– Тебя. Себя я уже убедил.

– Вот так легко? Две минуты спора со мной и мы уже няшки, а не извращенцы? – я чувствовал, что он на меня очень злиться. Это было естественно, но не привычно. Никогда не видел его такой язвой. – Ну, поздравляю. Поженимся и заведем детей, раз мы такие милые теперь?

– Я подписал контракт. Переезжаю в Лондон, – я решил сменить тему. Тот разговор вряд ли закончился бы хорошо. – Но он вступит в силу только в августе. А старый закончился вчера. Так что у меня есть полтора месяца свободы. Подожди, какое сегодня число?!

– То самое, – грустно сказал Кирилл. – Извини, но мой подарок остался в Москве. С днем рождения! – Правда, это звучало больше как «гори в аду».

–Спасибо! – Я сделал вид, что не обратил внимания на его тон. – Пипец. Я разбил телефон случайно. Вчера в аэропорте. Наверное, поэтому меня никто не поздравил. Черт возьми! Мне восемнадцать лет, а вместо виски и шампанского я вливаю в себя какую-то фигню из капельницы.

– Мама готовит торт. Если тебя это утешит, – смягчился он и лег со мной рядом.

– Немного утешает. Она у тебя… забавная.

Я не знал, как лучше заменить слово «долбанутая».

– Ты хотел сказать «долбанутая»? – засмеялся он. – Да, она такая. Классная, да?

– Ни то слово. Вы похожи.

– Все девочки нашего семейства похожи, – сказал он и неожиданно начал целовать меня в шею.

– Прекрати! – сказал я, но это больше походило на «Продолжай!». – Девочки? Ты меня целуешь в знак примирения?

– У моей мамы есть сестра близняшка. У нее дочка. Мы все похожи очень внешне, – но я уже не слушал, что он говорит, потому что я выдернул из руки капельницу и начал расстегивать его голубую рубашку. – Я целую тебя, – продолжал он спокойным, ледяным голосом, – потому что хочу доказать, что тебе все равно, что я говорю, что я разочарован в тебе, что мне больно и обидно. Главное, чтобы я успокоился и мы потрахались. Замяли и ладно, да? – я остановился. Он меня взбесил.

– Все, Кирилл, иди ты на хрен.

Он отсел на краешек кровати, надул губы. Выглядел очень мило, хотя и злился.

– Что это значит? Все, ты меня бросаешь? Появилась проблема и все? Или что?

– Нет, зачем же? – я окинул его недовольным взглядом. – Просто теперь никакого секса. Ты первый начнешь меня умолять передумать. Но я буду непреклонен.

– О, вот оно как! Будем делать вид, что у нас любовь? – он ядовито хмыкнул.

– Именно. Посмотрим, кто дольше протянет.

– Ну, ты-то наверняка найдешь, кем меня заменить, – сказал он, злобно глядя на меня.

– Да, наверняка! – сказал я громче, чем следовало. Я больше не хотел с ним мириться. Я хотел домой. Я встал и взял свою куртку. Пошел к двери.

– Ты куда? – в его голосе звучало отчаянье.

– В Москву, – я уже даже открыл дверь, но услышал всхлипывания.

– А торт? – спросил он, давясь слезами.

Конечно же, от моей злости не осталось и следа. Я ненавидел себя за то, что вечно довожу его до слез. Ведь Кирилл имел право так со мной говорить, после того, как я с ним обошелся, а я так с ним говорить – нет. Он сидел на кровати, такой несчастный из-за меня, а я… Дебил. Я опустился перед ним на колени и взял его за руки.

– Кирилл, мы либо сейчас начинаем все сначала, забывая все, что друг другу наговорили и все, что я сделал. Мне жаль, что все это было. Но исправить я этого не могу. Либо я уезжаю, и на этом все. Я не хочу, заставлять тебя страдать…. Но и счастливым тебя делать у меня плохо получается.

Кирилл сполз с кровати ко мне на колени, обнял меня за шею и поцеловал, потом уткнулся мне в плечо. Он рыдал минут пятнадцать, а я просто гладил его по волосам, не зная, что делать. Потом его всхлипывания утихли.

– Тебе бы понравился мой подарок, – пропищал он, успокоившись.

– Да? И что же за подарок?

– Ferrari Enzo. Красного цвета. Я помню, ты сказал, что пойдешь ко мне в сексуальное рабство только за такую тачку.

– Ты серьезно? – я не верил своим ушам. – Ты совсем с дуба рухнул? Она же… дорогущая. Она самая дорогущая… Я не знаю, что сказать. «Спасибо» тут мало!

– Ну, это считай подарок моего папы. Он очень хочет с тобой познакомиться… Пойдем, наверное, к маме. Есть торт…

– Кирилл, ты и твоя семейка – это само сумасшествие! – он засмеялся. – Я очень люблю твой смех. Я очень люблю тебя. Ты веришь, что я тебя люблю?

– Да, верю. Осталось, чтобы в это поверил ты сам.

Вот так мы помирились. До августа мы превосходно пожили в Австралии с его мамой. Это был действительно один из самых счастливых периодов в наших с ним отношениях. Как – то раз к нам в гости прилетели Сережа с Сашей, перед которой я долго извинялся. Но мы тоже помирились. Они погостили недельку, и мы снова остались с Кирюшей вдвоем. Точнее вчетвером, если считать Кириллову маму и Мистера Бинса. Мама Кирилла эксплуатировала меня, как только могла. Я забивал гвозди, чинил тостеры и протекающие краны и все в таком духе. На самом деле, было здорово. Как оказалось, загородный домик и тихая семейная жизнь мне гораздо больше подходят, чем переезды, съемки, пресс-конференции и люди, люди, люди. Наверное, если бы Сэм в свое время не втянул меня во все это, то такое будущее меня и ждало: жена, работа, домашние заморочки, пару детишек. И, пожалуй, я был бы вполне доволен такой судьбой. И никогда бы не оказался в кровати с парнем. Но все вышло так, как вышло, и, глядя на эти тонкие запястья, касаясь этих мягких волос, пробуя на вкус эти никотиновые губы, я не мог желать ничего другого.

Однажды, мы сидели все вместе в беседке на улице, и пили свежевыжатый сок. Было очень тепло, ветер играл с волосами. Приближались сумерки. Пели птички. Все как надо. Мама Кирилла что-то рассказывала про своего нового ухажера, Мистер Бинс носился по саду за бабочками, а Кирилл сидел рядом со мной и курил свои любимые клубничные сигареты. Я обнимал его одной рукой. Он положил голову мне на плечо, и я вдыхал уже такой привычный запах ванили и клубники. Тогда мне хотелось, чтобы время остановилось. В том моменте я бы смог прожить хоть тысячу лет. Но жизнь продолжалась, Мефистофель[40] так и не появился.

Кирилл:

– Я забыл, как называется та богадельня, в которой ты учишься? – громко спросил у меня Никита, пытаясь заглушить общий ржач и музыку, доносящуюся из колонок.

Как в старые добрые времена мы все валялись в моей Московской квартире на огромном диване. Было тринадцатое ноября – совершеннолетие братьев Калитиных. Еще в прошлом году мы почти той же компанией, правда, с нами еще был Максим, отмечали их семнадцатилетие, таких обычных ребят, а теперь они были уже звезды. Поэтому перед тем как оказаться в привычном месте, мы все побывали на крутой тусовке, где было кучу знаменитостей. Но, несмотря на всю крутизну этого сборища, расслабиться и повеселиться мы смогли только сейчас, оказавшись все вместе, в старой уютной квартире.

– Богадельня? Офигеть, это вы все учитесь в богадельне, а я, между прочим, студент Лондонского Института Искусств – фыркнул я в ответ. – Да, как вас всех занесло на философский факультет? Что за флешмоб? – спросил я у Леши, который одной рукой курил, а другой, гладил Никиту по его рыжим дредам, поскольку я лежал между ними, это выглядело так, будто он меня обнимает.

– Это была Сережкина идея, – ответила вместо Леши Саша. – Мы понимали, что времени нормально учиться все равно нет, а он задвинул, что все, что нам надо (то есть мне – ходить по подиуму, а им – играть на гитарах), мы итак умеем. Поэтому надо поступать на тот факультет, где учат думать. Типа философия – царица всех наук.

– Бла, бла, бла, – закончил за нее Леша. – Все равно мы не будем там появляться. К сожалению, знаменитости не блещут интеллектом, теперь я понимаю почему.

– Говори за себя, – голос Сережи отличался ото всех, низкий, бархатистый, размеренный. – Лично я все успеваю. У меня есть все лекции за этот семестр, мне их прислали еще два месяца назад. Половину я уже прочел. Кстати, ты, насколько я знаю, тоже. Потому что меньше всего на свете ты хочешь быть тем, кто не блещет интеллектом.

– Ну, философия Лёле не поможет им заблистать, – рассмеялся Никита.

Леша дернул его за дредину. Их отношения были очень странными. Никита, такой позитивный малый, готовый всегда прийти на помощь, душа любой компании. Человек, которого все рады видеть, всем с ним легко и комфортно. Он походил на Рона Уизли, такой же рыжий и прикольный, только с дредами. Добрый, отзывчивый, веселый, яркий. Никита всегда предпочитал токсичные цвета в одежде, предметах – ярко желтый, салатовый, малиновый, оранжевый. Его было видно за километр! Он не отличался выдающейся красотой, высокий и худой, но девушки его любили. За юмор, за чистоту мыслей. И Леша…. Тяжелый ледяной взгляд. Белые, как снег, волосы. Белая, в большей степени, одежда, бледная кожа. Отвратительный характер. Мужской вариант Снежной Королевы. Но они почему – то дружили. Причем очень сильно дружили. Но странность этой дружбы заключалась ни в том, что они разные по характеру и мировосприятию, а в том, что оба были влюблены в одну девушку – Вику, которая металась от одного к другому. Сначала она встречалась с Никитой, а Леше она просто нравилась. И этого, наверное, кроме меня никто не замечал, но потом они с Никитой то сходились, то расходились, и Леша вечно оказывался с ней рядом. В итоге их взаимная симпатия перестала быть тайной. В общем, как-то они с Никитой умудрились это уладить и остаться друзьями. И Никита наезжал на Лешу только за то, что он Вику обижает, а не за то, что с ней мутит.

– Да иди ты, – сказал ему Леша, делано обижаясь. – Я буду Кирюшу любить, он единственный, кто меня не обижает! – он прижал меня к себе поближе. В этот момент в комнату вошел Даня.

Представляю, как это выглядело. Комната была затуманена сигаретным дымом в усмерть. На одном большом диване, как попало валялись Саша, лежа на Сереже, затем Леша, обнимающий меня, Никита с Викой и, естественно, Мистер Бинс, прыгал то тут, то там. Пахло алкоголем и коноплей, и мы все были жутко пьяные.

– О, Шаповалов! – завопил Леша, – поздоровайся со своим боссом!

Даня метнул на него раздраженный взгляд. Он выглядел уставшим, еще бы, только с самолета. Вообще, он не хотел лететь в Москву, все равно из-за работы он не успевал на вечеринку, но я его уговорил приехать хотя бы на пару дней, даже с опозданием, все-таки такое событие – восемнадцать лет моим близким друзьям. Тем более, последний раз мы были в Москве только в августе, когда приезжали сюда за вещами, переезжая в Лондон. И, хотя наша жизнь в Лондоне была выше всех моих ожиданий (папа в Дане души не чаял, Максим рядом, колледж, новые друзья, Даня в нормальном настроении, с карьерой у него все в порядке, с нервами тоже, в общем, все эти месяцы все было прекрасно), я все равно скучал по своей старой жизни. Точнее по этим людям.

– Переведи о чем он, – Даня обратился ко мне, вид у него был суровый. Я понимал, что рука Леши на моем плече только осложняет ситуацию.

– Богославский подарил ему на восемнадцать лет свое модельное агентство, – я знал, что если сниму руку Леши, то значит, соглашусь с Даней, что это не правильно вот так с Лешей обниматься, но это было нормально! Мы всегда, всю жизнь так с ним обнимались. Возможно, со стороны, это всегда смотрелось чем-то более дружбы, но это неправда. Мы были только друзьями, без намека на что-то большее. Особенно сейчас. – В общем, теперь ты работаешь у него, сочувствую.

И все же Лешины объятия меня стали смущать. И он это знал, но ему доставляло удовольствие злить Даню.

– Шикарно, – только и сказал Даня, но я знаю, что в нем бушевал ураган. – Ладно, я, пожалуй, спать.

– Эй!!!! Стой!!! – закричали все разом.

Сережа с Лешей одновременно подскочили и завалили его на диван между ними.

– Давай, я тебя тоже обниму, – сказал Леша, обнимая Даню. – Мы ведь почти семья! Спасибо Стасику. Пиво будешь?

– Во-первых, я не пью, – в голосе Дани стали появляться истеричные нотки. – Во-вторых, Леша, знаешь, в чем наше с тобой главное отличие? Если мне кто-то не нравится, он не нравится мне всегда. Даже если я вдрызг пьяный или у меня хорошее настроение, ясно?! И ты мне не нравишься.

– Тогда иди ко мне, – прозвучал низкий, пленительный голос Сережи. Он снял руку брата с Дани и сам его обнял. И тут уже Даня заметно расслабился. – Может, вина все-таки? Или сигаретку?

Знаете, Сережа Калитин обладал такой особенностью – он успокаивающе действовал на людей. У него было превосходное чувство меры, и все знали, что пока ему весело, значит можно веселиться, если он курит и напивается, то значит – время курить и напиваться. И видимо, ощутив Сережу частью этого алкогольного угара, Даня перестал нервничать и психовать. Он взял у Сережи бокал вина и взглядом показал мне, что хочет моего присутствия поближе. Я поменялся с Лешей местами. Леша между тем переключил свое внимание на Никиту, даже не обратив внимания, на Данины слова. Я лег Дане на грудь и прошептал ему «привет». В ответ он поцеловал меня в нос. Я чувствовал, что меня еще ждет разговор про «обнимашки» с Лешей, но пока он взял паузу.

– С днем рождения, Сереж, – сказал Даня, стукаясь с Сережей вином.

– Спасибо, – ответил Калитин-брюнет, – только знаешь, Дань, я все же думаю, что нельзя любить одну половину души, а другую ненавидеть. Если любить, так целиком.

– Я не считаю вас одним целым, чтобы вы там не говорили, – спокойно ответил Даня, сделав глоток вина. Он казался старше нас всех. И ему, действительно, было с нами скучно. Он привык к постоянному окружению взрослых людей. У него уже так давно было столько дел и обязанностей, что он сам совсем забыл, что и самому ему не так давно было восемнадцать. – Ты мне кажешься хорошим, умным человеком. Твой брат мне кажется плохим и недалеким. И я не могу изменить своего мнения. Его поступки мне не позволяют этого сделать.

– Я тоже не высокого о тебе мнения, Шаповалов, – сказал Леша холодным тоном. – Но мне хватает мозгов не портить настроения всем вокруг и сделать вид, что я тебя рад видеть. Кстати, послезавтра вечером у нас с тобой фотосессия. Хочу попробовать себя в роли фотографа. Будь в форме, пожалуйста.

Таких напряженных моментов между ними в этот вечер было много, но все равно мы все душевно провели время. И этот день навсегда врезался мне в память. Таких дней, где мы были этим «золотым составом» было потом немного. Хотя эта пятерка так и осталась вместе на всю жизнь, практически не распадаясь, во всяком случае, надолго. Но я то был с ними, то выпадал из коллектива постоянно.

Спать мы разошлись только глубоким утром. Я валился с ног от усталости, алкоголя и никотина. В предвкушении сна, я начал раздеваться.

– Скажи, ты, правда, считаешь это нормальным? – сказал Даня, останавливая меня и поворачивая к себе лицом.

– О чем ты? – спросил я, хотя прекрасно знал, о чем он.

– Ты бы нормально отнесся, если бы я весь вечер просидел в обнимку с Сашей, например? – в глазах моего любимого мужчины пылал янтарный пожар.

– Если бы ты знал ее с двенадцати лет, то да, – ответил я, как можно спокойнее, снова пытаясь расстегнуть рубашку.

– Скажи это Максиму, – саркастически заметил Даня. – Он, наверняка, тоже свято верил в дружбу Саши и Сережи с детства…

– Ты ревнуешь меня к Леше?! Серьезно? Даааань, ну это глупо. Если бы у нас могло что-то быть, то было бы уже давно. – Я перестал мучиться с пуговицами и предоставил это занятие ему. – Он – это именно тот человек, с которым я чаще всего был наедине пьяный, неадекватный или под кайфом. И за все это время у нас не было ни намека на что-то такое. Он не из моей команды.

– Ну, я тоже так думал раньше, – растянув мою рубашку, Даня притянул меня к себе. – А видишь, как получилось? Ты хорошо умеешь привлекать окружающих в свою команду. Даже Сэм почти цитирует Лешу, говоря, что рядом с тобой каждый мужик хоть на секунду, да усомнится в своей ориентации. Кстати, такие высказывания Кая тоже не делают ситуацию проще.

– Еще раз говорю, у нас бы с ним давно что-то получилось, если бы было чему получаться. Да, однажды у Леши была навязчивая идея. Он решил, что хочет быть геем. – Брови Дани поползли вверх. – Но, – продолжал я, как ни в чем не бывало, – все его старания ни к чему не привели. Он очень хотел, правда… Я не знаю его мотивов, но он хотел попробовать в жизни все. Мы даже целовались. – Даня возмущенно на меня посмотрел. – Что? Я однажды переспал с Сашей! Что уж тут удивляться про Лешу. …

– Тааак, с этого момента поподробнее… – Даня перестал меня обнимать и сел на кровать, уставившись на меня. – Кирилл, ты там нес какую-то фигню про то, что вы асексуальны с ней друг для друга и никогда ничего….

– Мы… да… только после того, как переспали. Это было глупо, пару лет назад. Ничего не значило. Так получилось, случайно. С этого момента никакого сексуального напряжения между нами. И мы поклялись никому об этом не говорить. Черт, я нарушил клятву. Мне нельзя пить. – Мне даже стало стыдно перед Сашей. Мы с ней так долго делали вид, что ничего такого не было.

– А что там с белобрысым Калитиным? – Даня знал, что если я начал болтать то, что не следует, то это значит, что я не остановлюсь.

– Ну, он пришел ко мне, когда решил, что хочет стать геем. Сказал, что я восхитительно пахну и поцеловал меня. Потом сказал, что я шикарно целуюсь, жаль, что его это не заводит ни на сколечко. С этого момента он оставил попытки сменить ориентацию, так как считает меня самый «гейским геем», так он выразился. И типа если уж со мной не вышло, то ни с кем не выйдет.

Даня шокировано на меня посмотрел и покачал головой. Только к этому моменту я смог снять с себя джинсы, очень уж тяжело раздеваться, когда в тебе столько гадости напичкано. Видимо меня сильно шатало, потому что он не выдержал и положил меня на кровать, а затем накрыл одеялом и стал раздеваться сам.

– Таааак, – протянул он. Я заметил, что иногда и он начал растягивать слова. Эту же манеру говорить перенимала у меня и Саша, когда долго со мной общалась наедине. – Теперь вопрос ни в том, как он к тебе относится. Он типа натурал до мозга костей, это я понял, а что почувствовал ты, когда вы целовались?

– Меня тогда тошнило очень, это я хорошо помню, – улыбнулся я. – Мы тогда жрали таблетки пачками с ним…

– Кирилл! – Даня повысил голос. – Не уходи от темы. Ты вечно приплетаешь свои наркоманские истории, чтобы шокировать меня еще больше и увести от основной мысли. Но тем, что вы с ним адские торчки, меня уже не удивить. Кстати, к алкоголю и наркоте мы еще вернемся с тобой. Как сегодня оказалось, эта тема у нас еще до конца не раскрыта, хотя я и думал, что мы договорились с тобой обо всем. Скажи мне, глядя в глаза, что ты почувствовал, когда он тебя поцеловал?

– Раньше, я может и хотел с ним переспать, – тихо ответил я. – Да я тогда с любым хотел переспать… Но это было раньше. До тебя. Проблема в том, что после тебя, меня вообще никто не интересует. И это ужасно. Потому что если у тебя зайдет очередной заскок, то я не знаю, что делать. Я не знаю, как буду без тебя. Ведь я никого не могу представить больше в своей постели. По крайней мере, сейчас не могу.

– Отличная попытка манипулировать моим сознанием, – сказал Даня, выключая свет и ложась рядом со мной. Теперь мои брови поползли вверх. Раньше, он не обращал внимания на такие вот мои уловки. Пора завязывать ему с книжками по психологии, однозначно. – Сначала ты говоришь мне страшную правду, потом припоминаешь мои главные косяки. Мне становится типа стыдно, и я не обращаю внимание на то, что ты был бы не против переспать с тем, с кем весь вечер обнимался, да? – Я не ответил.

На самом деле, мое сексуальное влечение к Леше тоже давно кануло в Лету. Я понимал, почему Дане неприятно то, что мы с ним можем вот так обнять друг друга или что-то в этом роде, но с другой стороны, я-то точно знал, что между нами с ним точно ничего не будет никогда. И не потому, что он не захочет, а потому что я не захочу. Самое страшное, что можно сделать, чтобы испортить отношения с Лешей – это оказаться в его постели. И после этого ты дня него становишься пустым местом. У меня к нему были более возвышенные чувства. Я бы не стал портить дружбу сексом.

– Вот за это я и ненавижу компании, – продолжил Даня, помолчав. Он уже успокоился и даже улыбался. Было темно, но я чувствовал, что он улыбается. – В таких компаниях все поперетрахаются, поперевстречаются, поперевлюбляются. А потом дружат и делают вид, что все нормально. А это отвратительно.

– Зато мы действительно близки, – ответил я, смеясь и устраиваясь у него на груди. – Может, это все и было, но все это давно прошло. И больше никто, ни от кого ничего не хочет.

– Ага, – сказал он полушепотом, гладя меня по волосам, – увижу еще хоть раз этого белобрысого ублюдка ближе к тебе, чем на метр, убью обоих, я понятно изъясняюсь?

– Понятнее не куда, – проурчал я, почесывая Даню за ушком. – Я скучал по тебе, Отелло.

– Я по тебе тоже. Ненавижу летать в самолете без тебя. Невыносимо скучно. И сексом в туалете совсем заняться не с кем. – Даня крепко меня обнял.

– Да ладно? – засмеялся я. – Полный самолет народу, и не с кем?

– Просто я люблю только худощавых, голубоволосых мальчиков. А они, в последнее время, редкость.

–Вот дела, а раньше были на каждом шагу. Всех разобрали? – подобную чушь мы с ним могли нести часами.

– Да вот, я опять промахал свою очередь. Как тогда, когда раздавали высокий iq.

– Ты явно стоял тогда в очереди по раздаче шикарного тела.

–Надо спать, – вздохнул Даня. – Завтра еще фотосессия у этого урода. Пипец, как Богославский только решился отдать ему модельное агентство. За какие заслуги? Тем более ты говоришь, что Лёша не из нашей команды.

Мне даже слегка такое высказывание резануло слух. Даня впервые причислил себя к «нашим». Обычно, он избегал таких заявлений. У нас я был геем, а он просто любил меня. У меня и самого не было сил ни на что, признаться, я бы давно уже видел десятый сон, если бы Даня не пристал со своими выяснениями отношений.

– Давай, обсудим Лешины заслуги никогда? – сказал я, зевая.

– Отличное предложение, – рассмеялся он. – Марсианских снов, любовь моя.

По моей коже побежали мурашки. «Марсианских снов» – это было нормально, он всегда мне их желал, даже когда мы просто были друзьями. Все дело было в моей любви к 30stm[41]. Но Даня обычно называл меня «Кирюша» или вообще «Кирилл», он редко говорил «солнышко» или «любимый мой человек», только если я был очень расстроен, когда меня успокаивал. А тут «любовь моя». Я чуть не замурчал от восторга.

Засыпая, я поймал себя на мысли, что как бы я не скучал по друзьям, по Москве и тому подобному, по-настоящему хорошо мне было только с ним. Если он рядом, если он любит меня, то все остальное ерунда. Мне снова захотелось в Лондон, домой. В нашу с ним почти семейную жизнь. В общем-то, через пару дней мы там и оказались. Мы улетели сразу после Даниной фотосессии у Леши, которую даже Даня признал одной из своих самых лучших. Жаль, что они не ладят, ведь они оба мне так дороги. И, кроме того, Леша и Даня чем-то схожи. Какой-то импульсивностью и готовностью «в омут с головой». Да и вообще, есть в них что-то родное друг другу. Только, не один из них не должен узнать, что я так считаю. Иначе я буду убит. В общем, после weekend’а в Москве, я просто на всех парах летел домой, но оказалось, что дома нас ждут огромные перемены, которые совсем не вписывались в мои планы.

13).

Даня:

Я открыл глаза и только через несколько секунд смог определить, что нахожусь в Москве, в старой квартире Кирилла и Максима. Как же я устал от этого всего. От того, что каждое утро я должен напрягаться, чтобы вспомнить, где я засыпал и почему. Тупые переезды. Тупые часовые пояса. Я уже забыл, что такое нормально ложиться спать. Черт, я бодрствовал секунд тридцать, а меня уже бесил новый день, бесила навалившаяся усталость. Как будто и не спал вовсе. Рядом тихо сопел Кирилл и, глядя на него, мое настроение слегка улучшилось. Я обнял его, уткнулся носом в его волосы. Мир всегда становился лучше, когда он был рядом.

– No, no, no, please[42], – простонал он.

Я заулыбался. Мне нравился его смешанный язык – полурусский, полуанглийский. Наконец я осознал, что сегодня никуда не нужно идти, можно ничего не делать, и сил во мне прибавилось. Я потянулся. Кирилл резко открыл глаза и недовольно на меня уставился.

– Ты больше не собираешься спать? Ты будешь вертеться, тянуться и не давать спать мне? – я кивнул. – Well, I see[43], – Кирилл улыбнулся. – Кофе мне тогда! – протянул он властно. – И желательно с коньком. Ах, моя бедная голова. Я больше никогда не буду так напиваться. НИКОГДА. – Он звонко засмеялся. – Dear me[44]! Утро только началось, а я уже так шучу, ахаха!

Я ушел в поисках кофе. В зале на диване все так же валялись пять спящих тел. Когда мы с Кириллом ушли спать, они еще продолжали бухать. Леша так и заснул с бутылкой коньяка в обнимку. «То, что нужно!» – подумал я и стал высвобождать бутылку из Лешкиных цепких холодных лапок. Он открыл глаза.