Текст книги "Жар ночи"
Автор книги: Александра Хоукинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава 14
Алексиус смотрел на Джулиану, и боль предательства жгла его изнутри.
– Если ты не собираешься прыгать с балкона, то спасаться бегством лучше в обратном направлении.
Страх, горевший в глазах Джулианы, выдавал ее так же беспардонно, как и слабые попытки вскинутыми руками отгородиться от него. Еще вчера – да что там, еще час назад – Алексиус сразил бы любого, кто посмел бы поставить честь его любовницы под сомнение. И даже сейчас, видя перед собой безапелляционные доказательства ее измены, он все еще силился оправдать ее.
Алексиус протянул ей руку.
– Идем со мной.
Затравленный взгляд Джулианы переметнулся с него на лорда Гомфри, ставшего сзади нее. Губы Алексиуса задрожали от ярости: «Жалкий трус! Настоящий джентльмен никогда не спрятался бы за спину женщины».
– Леди Джулиане наскучило ваше общество, Синклер, – сказал граф, пятясь к балконному ограждению и выпячивая грудь, точно снегирь. Оставалось только защебетать. – Не унижайтесь сами и не унижайте даму – лучше ступайте отсюда, вам тут не рады.
Не сводя глаз с Джулианы, Алексиус велел Гомфри замолчать одним резким движением руки, рассекшим воздух.
– Это правда? Ты добровольно ушла к этому ослу?
Джулиана старалась не смотреть ему в глаза.
– Мне… Мне нужно с тобой поговорить. Я пыталась… Мой лакей отнес тебе записку…
– Записка ничего не объясняет! – крикнул он, и Джулиана испуганно поежилась.
Вокруг собиралась любопытствующая толпа, и всеобщее внимание явно заставляло Джулиану страдать еще больше. Но, к ее превеликому сожалению, Алексиусу на это было наплевать; более того, хитрец решил использовать ситуацию с выгодой для себя.
– Ну же?!
Она вскинула глаза, в которых Алексиус ожидал увидеть слезы. Эти колдовские зеленые глаза были мощнейшим оружием в борьбе с мужским гневом. Он был даже согласен пасть жертвой этого оружия, но… глаза Джулианы были сухи.
– Если бы вы меня хоть капельку понимали, лорд Синклер, то знали бы ответ, – холодно сказала она.
Именно такой увертки он и ожидал от этой несносной женщины, задавшейся целью довести его до белого каления. Он сделал шаг вперед – и Гомфри тотчас вцепился Джулиане в плечо, не то выражая поддержку, не то заявляя свое право собственника.
Алексиуса мало волновали побуждения этого человека.
Одного факта, что он по-хозяйски трогал Джулиану, а она молча это сносила, было достаточно, чтобы развязать Алексиусу язык и подлить масла в огонь его бешенства.
– Леди Джулиана, вынужден признать: я никогда вас не понимал. Рискуя создать о себе впечатление как о человеке жестоком и без нужды переходящем на личности, я все же добавлю, что редко задумываюсь о внутреннем мире девушки, которую хочу элементарно поиметь.
Намек не отличался тонкостью.
Джулиана едва не задохнулась, словно получив оплеуху. Леди и джентльмены, собравшиеся в ложах, удивленно и смятенно зашушукались.
Лицо Алексиуса не дрогнуло. Он не собирался извиняться за причиненную боль.
Она лишь покивала головой, тряся золотистыми кудрями:
– А я понимала вас прекрасно, лорд Синклер.
– Неужто?
– Да! – выпалила она, дерзко запрокинув голову. – В любом случае, не волнуйтесь: вы меня не обидели. Если бы вы были способны на душевную близость с другим человеком, я оплакивала бы свою утрату долгие годы.
Ее слова потрясли Алексиуса. Глупышка топтала остатки своей гордости и сознательно шла на риск публичного осмеяния.
– Джулиана… – как бы предупреждая ее, начал он.
– Я еще не договорила! – перебила она его, захлебываясь эмоциями. – Я оплакивала бы ваш уход, если бы вы забрали с собой нечто ценное, принадлежавшее прежде мне. Но этого не случилось. Так что ступайте, лорд Синклер. – Она презрительно взглянула на Фроста, уже занесшего ногу над балконной перегородкой, словно готовясь в любой момент прийти на помощь другу. – Ступайте к своим друзьям, к своим ненасытным любовницам и своей бездушной жизни… И не смейте судить людей, которых я предпочла вам.
Гомфри провел пальцем по щеке Джулианы.
– Отлично сказано, дорогуша! – Он злобно ухмыльнулся Алексиусу. – Вы так храбры, миледи!
Джулиана неохотно оторвала взгляд от безучастного лица Алексиуса и раздраженно посмотрела на графа:
– Почему вы так решили?
– Немногие смеют открыто выступить против Синклера и его сестры.
Алексиус окаменел. В животе у него забурлило; сверкающие гневом глаза искали в толпе друзей – Дэр стоял справа, а Сейнт и Хантер слева. Кто же его предал? Об услуге, которую он оказал Белль, знали немногие. Кто бы ни был этим предателем, Алексиус непременно его покарает в урочный час.
– Его сестры? – эхом откликнулась Джулиана, бледная как полотно. – Лорд Синклер упоминал о ней лишь мимоходом. Я и не знала, что она живет в этом городе.
– Странно, а леди Гределл о вас прекрасно знает, – с нескрываемым удовольствием поведал Гомфри. – О, прошу прощения… Вам разве никто не говорил, что они брат и сестра?
Словно оглушенная, Джулиана лишь замотала головой. Гомфри повторил ее движение, но с улыбкой на губах; Алексиус стиснул кулаки. Граф явно ликовал.
– Кто вам донес? – строго спросил он.
Но граф, не удостоив его ответом, продолжал порхать вокруг Джулианы.
– Какой досадный промах… Впрочем, кто же мог подумать, что брат и сестра ополчатся против вас – самой невинности!
Чувствуя, как ужас разливается по всем ее членам, Джулиана приоткрыла было рот, но вопрос, который она хотела задать графу, стал поперек горла.
А вот у лорда Гомфри, жалкого ошметка цыплячьих испражнений, трудностей не возникло.
– Нежность Синклера была притворством, миледи. Источники, близкие к леди Гределл, доложили мне, что маркиз приударил за вами исключительно по просьбе сестры и с единственной целью – лишить вас девичьей чести. Не сомневаюсь, он своего добился.
Джулиана покачнулась – и сразу несколько мужчин ринулись к ней, чтобы не дать ей, бесчувственной, упасть на пол.
– Я в порядке, – отмахнулась она.
И хотя Алексиус не удивился бы, если бы она набросилась на него с кулаками, хотелось ему лишь одного: взять ее на руки и унести из ложи, подальше от ошеломленных зевак. Откуда-то издали доносился смех его сестры… Невольно прибегнув к помощи Гомфри, Алексиус в своей вызванной ревностью диатрибе прилюдно опозорил Джулиану, наверное, даже превзойдя самые смелые ожидания Белль.
И в который раз оправдал славу рода Синклеров.
Отца распирало бы от гордости.
Гомфри, ухитрившийся одним махом заявить о Джулиане, как о своей собственности и уничтожить в ней последние нежные чувства к бывшему любовнику, не смог сдержать торжествующей улыбки.
– Мне всегда было интересно, Синклер: как вы терпите свое положение шлюхи при родной сестре?
Ответ Алексиуса поразил Гомфри подобно молнии. Только что Син вглядывался в искаженное мукой лицо Джулианы – и вот уже его кулак сминал самодовольную графскую рожу. Оцарапав костяшки об острые зубы Гомфри, Алексиус на миг отпрянул, и его противник, неуклюже попятившись, шлепнулся на задницу. Всюду алела кровь. Много крови. К счастью, вытекла она преимущественно из ран на лице Гомфри.
Граф оскалил окровавленные зубы.
– Грязный ублюдок! – И он кинулся на Алексиуса с диким воплем.
Дэр схватил Джулиану и отвел ее в сторону, чтобы она не попала под горячую руку. Никто не знал, что делать; драчуны налетали на пустые кресла и уже опрокинули несколько ближайших. Гомфри нанес Алексиусу удар в живот, тот зарычал, и оба покатились по полу под вопли дам. Сзади кричали мужчины. И вдруг чьи-то сильные руки впились Алексиусу в предплечья, пытаясь его оттащить, и он, воспользовавшись моментом, саданул каблуком в мошонку противника. Вырываясь из хватки миротворцев, Алексиус не без удовольствия наблюдал за тем, как Гомфри, повалившись набок, корчится от боли.
Алексиус готов был уже вступить в бой и с теми, кто пытался их разнять, когда понял, что держат его Фрост и Хантер. Стряхнув их с себя, он утер рот рукавом.
– Как вы, черт побери, сюда попали? На крыльях прилетели?
Фрост похлопал Алексиуса по ноющей от ударов спине.
– Если б я замешкался, то пропустил бы самое веселье.
– А ты еще волновался, как бы Вейн и Фрост не затеяли драку… – пробормотал Сейнт.
Они с Рейном оставили в покое джентльменов, рвавшихся в бой, чтобы поухаживать за товарищем.
Алексиус с трудом стоял на ногах, даже с дружеской помощью.
– Где Вейн?
Размышлять об этом никому не хотелось.
– Свидетелей было столько, что нас сюда, наверное, никогда теперь не пустят, – весело заметил Рейн.
– Всегда можно подкупить руководство, – пожал плечами Фрост, после чего махнул в сторону соседних лож и добавил: – Они, вообще-то, нам должны заплатить за такое увлекательное зрелище!
Джулиана.
Она стояла возле Дэра. Слава Богу, ее никто не задел. Забыв о боли, сковывавшей поясницу, Алексиус оттолкнул друзей и приблизился к ней.
– Идем отсюда.
Одного его прикосновения хватило, чтобы Джулиана оправилась от шока. Он поволок ее к выходу, будто не замечая, что она упирается руками и ногами.
– Син, отпусти меня немедленно!
Гомфри протиснулся сквозь гомонящую толпу.
– Она принадлежит мне, Синклер! Тебе ее не заполучить! – Он попытался помешать им выйти из ложи, но Алексиус знал, что его друзья никому не позволят последовать за ним.
– Помогите Гомфри утереться, – бросил он через плечо. – Прежде чем уйти, я бы хотел кое-что обсудить с леди Джулианой.
Глава 15
Отодвинув багровый бархатный занавес, он прошел в узкий проем сам и затащил за собою Джулиану. Он вел ее в тот небольшой вестибюль, куда она надеялась сбежать от невыносимого лорда Гомфри. До того, как пожаловал Син со своими друзьями.
– Отпусти меня! – сквозь зубы потребовала она. – Мне нечего тебе сказать!
– Ты лжешь.
Син прижал ее к стене и навалился всем телом, не давая шевельнуться. Если бы она могла хотя бы протянуть руку, то нащупала бы рядом дверную ручку.
– После этого премилого спектакля нам, думаю, есть о чем поговорить.
Джулиана поморщилась от неприятных воспоминаний. Разрываясь между Сином и Гомфри, она оскандалилась на весь театр. Положение ее было не самое выгодное, но она все же стукнула Сина кулаками по плечам.
– Эта ужасная леди Гределл – твоя сестра?!
– Сводная, – кратко ответил он. – Только по отцу. – Он легонько встряхнул Джулиану. – Перестань сопротивляться: тебе будет только больней.
– Думаю, никто не станет спорить, что боль мне причиняешь ты! – прокричала она, возобновляя попытки освободиться.
Не сдвинувшись ни на дюйм, Син держал ее, пока она не выбилась из сил. Черт подери, она даже лицо ему расцарапать не могла! Злосчастные перчатки! Вконец изможденная, она сползла по стене.
– По неясным для меня самой причинам леди Гределл сразу же меня невзлюбила. – Джулиана направила пылающий взгляд в рукав его камзола. Как же больно было смотреть на Сина, понимая, что он ее предал! – Она задалась целью испортить мой лондонский сезон, и ты, оказывается, все это время ассистировал ей!
– Не такой уж хороший из меня получился ассистент! – парировал он. – Белль постоянно обвиняла меня в двурушничестве.
От изумления Джулиана запрокинула голову и невольно ударилась затылком о стену.
– Ты обсуждал все, что мы с тобой делали, с нею?! Нет, это уже чересчур! Как только я увидела тебя в саду Леттлкоттов, то сразу же поняла, что ты мерзавец и не заслуживаешь ни капли доверия!
В карих глазах Сина засверкали опасные огоньки.
– Да ну? Это открытие, видимо, не помешало тебе отдаться мне. Не припоминаю, чтобы ты оказывала сопротивление, когда я…
– Перестань. – Она вспоминала те первые встречи: поцелуи украдкой, они в дилижансе дождливым днем, жемчужное ожерелье… О боже! Какой же она была наивной дурочкой! – Лорд Гомфри сказал правду? Твоя сестра действительно велела тебе меня соблазнить?
Он промолчал, но это было вполне красноречивое молчание. Джулиана видела, как ходят у него желваки под кожей.
– Это была скорее просьба, – только и промолвил он.
– Как ты мог?! Я-то думала… – Она осеклась, не веря, что когда-то сочла этого мужчину заботливым и нежным и впустила его в свою жизнь.
Син пристально на нее посмотрел.
– Что ты думала? Что я тебя люблю?
Джулиану передернуло от насмешки в его голосе – ведь он насмехался над ее чувствами! Он лгал ей.
– В саду Леттлкоттов ты могла понять, что я за человек. Как ты сама сказала, мерзавец, не заслуживающий ни капли доверия. Джулиана, неужели ты поверила в то, что сестра попросила меня о том, что я делал без всяких принуждений с бесчисленными твоими предшественницами? Неужели ты думала, что отличаешься от прочих моих завоеваний?
Его вопросы, как он и планировал, задели Джулиану за живое.
– Я не знала, что леди Гределл – твоя сестра. Если бы знала…
Дышать в тугом корсете становилось невозможно. Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы не упасть в обморок, и посмотрела ему прямо в глаза.
– Если бы знала, то избегала бы встреч с тобой. Я не стала бы даже дышать с тобой одним воздухом.
Син рассмеялся, омыв ее лицо своим теплым, с ароматом бренди, дыханием. Она, не сдержавшись, вдохнула этот запах, украла частичку его.
– Бедная, милая моя колдунья… Как же ты, наверное, злишься, что впустила в себя не только мое дыхание, но и кое-что другое.
Если бы раскаяние было темным бездонным озером, Джулиана утонула бы в нем.
Она толкнула его в грудь, но этот гранитный памятник не сдвинулся с места.
– Я не просто злюсь, лорд Синклер, – я испытываю глубочайшее омерзение!
– Правда? Твои слова меня ранят, Джулиана. Но тебе сегодня не везет: я как раз настроен доказать, что ты не меньшая лгунья, чем я.
Прежде чем она успела как-либо среагировать, он присосался своими губами к ее губам; поцелуй был требовательный, деспотичный. Вожделение облизнуло ее плоть язычками невесомого пламени, вынуждая вспомнить, что Син владел ее душой и телом. Джулиана отчаянно застонала. Все, что их связывало, основывалось на бессовестном обмане. Если бы ему пришлось выбирать между нею и любимой сестрой, чаша весов, несомненно, склонилась бы в сторону родственницы.
Но она не могла его в том винить, поскольку сама сделала тот же выбор. И все же ей было больно.
Син оторвался не сразу, продлевая поцелуй, покусывая ее нижнюю губу.
– Скажи, почему Гомфри возомнил, будто он вправе к тебе прикасаться?
Еще не опомнившись от нежданного поцелуя, Джулиана лишь заморгала и не произнесла ни слова. Хватка его рук ослабла – он вновь припал к ее губам.
– Скажи. Объясни, почему я сейчас не должен вернуться в ложу и потребовать сатисфакции?
Лицо и шея ее побагровели: она поняла, какую игру затеял Син.
– Сейчас же отпусти меня! – И когда он попытался вновь угомонить ее поцелуем, она укусила его за нижнюю губу.
– Господи! Кровожадная ведьма! – Выпустив ее из своих железных объятий, Син поднес палец к губе, проверяя, не течет ли кровь, а затем укоризненно ткнул ее тем же пальцем в грудь. – Тебе нравились мои прикосновения, даже не спорь!
Спорить и впрямь было бессмысленно.
– Если еще раз полезешь ко мне с поцелуями, тебе придется прибегнуть к помощи хирурга, – пригрозила она, растирая онемевшие руки.
– Гомфри… – опять начал он.
Джулиана не могла поверить, что человек может быть настолько высокомерным и упрямым.
– Гомфри не должен тебя волновать. Равно как и я, между прочим. После того, что ты наделал, ты больше не имеешь права вмешиваться в мою жизнь. Не твое дело, с кем и где я провожу вечера.
Син растерянно провел рукой по щеке, как будто сам впервые усомнился в верности своих решений. «Вот и хорошо!» – подумала Джулиана. Сердце ее не дрогнуло. Пусть хоть тысячу лет страдает – а все равно не искупит своей вины перед нею.
Он начал подступать к Джулиане, пока не загнал ее в угол.
– Ответь мне на один вопрос. Всего один: почему именно он? Почему Гомфри?
«Это не проявление заботы, – сказала себе Джулиана. – Это ревность: Син бесится из-за того, что я бросила его ради другого». Слава Богу, ей хватило ума не посвящать Сина в свои семейные неурядицы. Как же, должно быть, весело хохотали бы они с сестричкой, узнав о позоре, павшем на род Айверсов! Наутро весь tonуже судачил бы о том, что леди Данкомб расплатилась своей младшей дочерью в счет карточного долга.
О, сколько бы она дала, чтобы повернуть время вспять и вернуться в утро этого дня! Вместо того чтобы проехать мимо «Нокса», она бы велела кучеру остановиться, поднялась бы на крыльцо и потребовала, чтобы Син вышел к ней. Какое бы это было блаженство – положить конец их роману и разрушить все его планы!
Это позволило бы ей сберечь хоть жалкие крохи гордости.
Джулиана сердито сложила руки на груди.
– Ты задал три вопроса, но я не собираюсь отвечать ни на один из них. А теперь, с вашего позволения, меня ждет лорд Гомфри.
От одного имени этого человека у нее холодело в груди. Джулиане не хотелось возвращаться к нему, не хотелось слушать досужие сплетни. Будь у нее выбор, она ушла бы от обоих мужчин, воспользовавшихся ею.
Син схватил ее за руку.
– Мы еще не договорили.
– О чем нам говорить, Син? – спросила она. – Чего ты от меня хочешь? Чтобы я плакала? Умоляла тебя? Валялась у тебя в ногах?
– Господи, да нет же! – Ее варианты, похоже, его возмутили. – Джулиана, – выдохнул он, в кои-то веки перестав излучать обаяние и остроумие, – не надо возвращаться к Гомфри. Ты же знаешь, какие о нем ходят слухи. Он… груб со своими любовницами. Ты слишком невинна, чтобы понять, какие извращенные желания движут некоторыми людьми.
Да уж, не сравнить с Сином и его братией.
Ходили слухи, что они собирались в клубах, где напивались до беспамятства, хвастали друг перед другом постельными победами и делали ставки, кто первым затащит в постель следующую жертву.
«Интересно, – с грустью подумала Джулиана, – внесено ли мое имя в их блокноты для записи пари?»
Неверно истолковав ее молчание, Син развернул ее лицом к себе.
– Послушай: ты не должна ничего доказывать ни моей сестре, ни Гомфри, ни всему этому треклятому высшему свету. Я уже и так знаю, что твоей смелости хватило бы на дюжину мужчин. Позволь мне вернуть тебя в семью.
Он жалел ее – и, право же, ее было за что пожалеть. Больше всего на свете Джулиане хотелось прижаться к нему, уткнуться лицом ему в грудь: в его объятиях она всегда чувствовала себя в безопасности.
Но вместо этого она отвергла его простертую руку и его предложение.
– Это очень великодушно с вашей стороны, лорд Синклер, учитывая, какую гадкую роль вы сыграли в этой истории.
Син изумленно вскинул брови.
– Я назвал тебя смелой, не так ли? Я ошибался. Более подходящим словом было бы «глупая», ведь последнему человеку, который меня оскорбил, я только что разбил лицо.
– Давай, бей! – Она широко развела руки, подставляя себя под удар. – Больнее мне уже не будет, ведь я влюбилась в вымысел!
Карие глаза ошеломленного Сина сначала помутнели, но мигом прояснели и с недоверием уставились на Джулиану.
– Значит, ты меня не любишь, – констатировал он.
– Больше не люблю, нет. Ненависть поглотила мою любовь. Вы победили. Отправляйтесь же праздновать свою победу!
– А что же Гомфри?
Она достаточно хорошо знала Сина, чтобы точно пустить в него последнюю отравленную стрелу.
– Я отдала предпочтение ему.
Син, закрыв глаза, кивнул.
– Хорошо. – Он прошел мимо нее и отодвинул кулису, отделявшую их от ложи. – Идемте, – сказал он своим друзьям.
Кулиса опять завесила проход, и Син испытующе взглянул на Джулиану. Внутри у той все сжалось: она ждала, что он скажет, ведь эти слова будут последними, которые она от него услышит. Джулиана не рассчитывала когда-либо увидеть его после столь безобразного расставания.
Син отогнул полу смокинга и достал что-то из внутреннего кармана жилетки. Это оказалось крошечное белое перо.
– Сам не понимаю, зачем я его сохранил, – сказал он с дрожью в голосе. – Я не расставался с ним с того самого вечера. – Он горько рассмеялся своей глупости. – Ну, теперь это уже неважно.
Он дунул – и перышко подхватил неощутимый поток воздуха. Мягко спланировав вниз, оно приземлилось на левую туфельку Джулианы.
Она нагнулась, чтобы его поднять. «Неужели это…»
Жалкая, казалось бы, пушинка. Та самая злополучная пушинка, выдавшая ее укрытие, когда она застряла на ореховом дереве в саду Леттлкоттов.
Зачем он его сохранил? Погрузившись в размышления, Джулиана даже не заметила, что Син отошел в сторону, пока он не обратился к ней.
– Последний вопрос, – сухо сказал он. – А что, если ты беременна?
Все тело ее будто налилось свинцом. Оправившись, она с тревогой поднесла руку к животу.
– Я… Я не… Во всяком случае, я не думаю, что…
– А ты проверься, – резко оборвал он ее. – И позволь мне внести ясность: я не позволю ни тебе, ни твоему семейству навязать мне выродка Гомфри.
С этими грозными словами Син развернулся и зашагал в фойе.
Прикрыв рот дрожащей рукой, Джулиана наблюдала, как из-за отодвинутой кулисы выходят один за другим лорд Хью, прозванный с подачи Сина Дэром, лорд Рейнкорт и герцог Хантсли. Освободив им проход, она с отсутствующим видом, подперев подбородок кулаком, изучала довольно убогую картину, висевшую на стене. На картине был изображен порт города Гастингс.
Прежде чем исчезнуть в ночи вслед за своим товарищем, все молодые аристократы задумчиво рассматривали ее профиль. Джулиана не сможет никого обмануть. Медленно сползая по стенке, она поняла, что все присутствовавшие в ложе слышали их ссору.
Лорд Сейнтхилл, подходя к двери, тактично прокашлялся, уведомляя Джулиану о своем появлении.
– Леди Джулиана, – уважительно пробормотал он, замерев на пороге. – В воцарившейся суматохе Синклер мог забыть о правилах хорошего тона, так что позвольте мне высказаться от его лица. Если вам хоть что-то понадобится от него или Греховных Лордов в целом, прошу: незамедлительно сообщите в клуб. Я лично удостоверюсь, что Син получил ваше послание.
С этими словами он будто растаял в воздухе, хотя Джулиана слышала его удаляющиеся шаги по коридору. Его нежданная доброта до глубины души тронула Джулиану; на глаза набежали слезы. Похоже, прогнать эти слезы ей не удастся… Первый всхлип, за ним второй. Зажав рот рукой, она опускалась все ниже, пока не рухнула на пол.
– Что тут, черт возьми, творится?!
Вопрос лорда Гомфри словно бы стегнул ее кнутом.
– Н-ничего.
Он решительным шагом приблизился к ней и одним рывком поднял на ноги. На лице его не осталось ни кровинки, нижняя губа опухла и треснула, на щеках проступили разноцветные гематомы. Характер у графа был такой же скверный, как и моральные устои: он сам напросился на драку, из которой не мог выйти победителем, а теперь искал повод для такой, где перевес был бы на его стороне.
– Если бы я хотел выйти в свет с плаксой, то подобрал бы какую-нибудь соплячку на улице за один шиллинг. Ты же обошлась мне куда дороже.
Он достал носовой платок и презрительно швырнул его Джулиане.
– На, вытрись. И волосы причеши. Все тебя ждут, и я не позволю тебе показаться в таком виде.
Джулиана послушно промокнула уголки глаз. Отвернувшись от графа, она деликатно высморкалась, после чего спрятала платок в ридикюль. А потом раскрыла ладонь и скорбно воззрилась на перышко, брошенное Сином. Повинуясь неведомому импульсу, она отправила перо вслед за платком и резко стянула завязки ридикюля.
Повернувшись, она заметила на стене напротив узкое прямоугольное зеркало. Оно послужило поводом, чтобы отойти от лорда Гомфри, – надо было привести прическу в порядок.
На отражение свое она посмотрела хмуро. По женщине в зеркале было видно, что она недавно страстно целовалась: губы покраснели и припухли. Пытаясь вырваться из объятий Сина, она потеряла несколько заколок; пришлось подобрать выбившиеся пряди.
– Ты рассказала Синклеру о нашем уговоре?
Он подошел к ней сзади, отразившись в том же зеркале.
– Нет. А зачем? По-моему, я вынесла достаточно унижений за один вечер.
– Нет, недостаточно, – возразил он, поглаживая ее шею и плечи. – Зачем ты позволила ему себя поцеловать?
– Я не позволяла, – твердо ответила она.
Лорд Гомфри с силой швырнул ее о стену, и позолоченная рама врезалась в ее правую щеку раньше, чем она успела закричать. Схватив ее за волосы, он заставил ее взглянуть назад, словно стремясь переломить. Зеркало сорвалось и рассыпалось в осколки у их ног.
– Никогда мне больше не ври, леди Джулиана! – Граф провел рукой по напрягшимся мускулам ее шеи. – Последствия будут не из приятных.
Боковым зрением Джулиана заметила лорда Чиллингсворта, чуть отодвинувшего занавес и исподтишка наблюдавшего за ужасной сценой. Давно ли он там стоял? Какая, впрочем, разница. Тогда как лорд Сейнтхилл любезно предложил ей свои услуги, друг его, лорд Чиллингсворт, скорее аплодировал бы извергу Гомфри.
Джулиана предпочла не замечать его нахальной ухмылки.
– Простите, если помешал, – вежливо начал Чиллингсворт, – я уже собирался уходить. У меня сложилось впечатление, что мне лучше вернуться на свое место более, так сказать, традиционным способом.
– Идемте, миледи, – сказал лорд Гомфри, подхватывая ее под руку. – Нам тоже следует вернуться. – А подлому лорду он сказал следующее: – Передайте Синклеру, что я в восторге от его вкуса. – Чиллингсворт проводил Джулиану масляным взглядом. – Скажите, что я с нетерпением жду исполнения всех моих плотских капризов, включая самые дерзкие, и благодарю его за то, что у меня появилась такая возможность.
– Непременно передам, – вполголоса заверил его лорд Чиллингсворт.
Джулиана взглянула на него напоследок, но он не задержал колыхнувшуюся на место кулису и оставил девушку графу на растерзание.
