355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александра Хоукинз » Жар ночи » Текст книги (страница 7)
Жар ночи
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 21:19

Текст книги "Жар ночи"


Автор книги: Александра Хоукинз



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Синклер!.. Син!

Алексиус учуял острый, пряный аромат возбуждения, хотя Джулиана боролась и с ним, и сама с собой. Большими пальцами он раздвинул мягкие складки у входа в сокровенную пещеру и поцеловал ее.

Джулиана изогнулась, беспомощно хватая воздух пальцами. Если она еще надеялась отвлечь его от достижения поставленной цели, то явно недооценила решимость молодого человека. Он распоряжался ее телом по своему усмотрению. Она лежала на спине, раздвинув ноги, и Алексиус не намерен был останавливаться, пока в нее не войдет.

Одним резким толчком он и правда мог удовлетворить и свои нужды, и пожелания сестры.

Джулиана, точно выброшенная на берег рыба, жадно хватала воздух ртом, пока Алексиус полизывал ее чувствительный бутон.

– Ты знаешь, я таки хочу десерт. – Он втянул в себя нежнейшую плоть, чувствуя, как бутон набухает от касаний его языка. У него самого в штанах происходило нечто подобное: член уже рвался на свободу, увеличиваясь с каждой секундой.

– Как же сладко! – приговаривал он, дразня ее женское естество пальцем, на котором уже блестели капли ее росы. Конечно же, он обязан был двигаться вглубь.

Джулиана, не прекращая стонать, выгнулась трепещущим мостиком.

К счастью, ей больше не хотелось вырывать волосы из его шевелюры. Покорно опустив сжатые кулачки, она молча наслаждалась его ласками.

Алексиус упивался густым запахом ее возбуждения. Она его хотела. Ее желание обволакивало ему язык, губы, пальцы. Член его рвался в бой – скорее бы измерить глубину ее горячего, влажного колодца! Не сомневаясь, что Джулиана его не отвергнет, он совершал вращательные движения во влагалище большим пальцем, попутно ублажая распухший бутон своим талантливым языком.

Джулиана внезапно издала пронзительный вопль и приподняла бедра, будто умоляя его взять от нее больше. Алексиус с радостью повиновался. Окунув в ее сладкую дырочку палец, он мечтательно ловил ритмический пульс ее внутренних мышц; наконец она упала, обессилев от блаженства.

Став на колени, он вытер рукавом влагу с подбородка и окинул сладострастным взглядом Джулиану, пока та переводила дух.

Алексиус выскользнул из смокинга и отбросил его на диван. Нарочито неторопливо он развязал шейный платок и расстегнул пуговицы рубашки у горла. Запах ее тела щекотал ему ноздри, пробуждая неутолимый плотский голод.

Затем он расстегнул штаны, обнажив свой вздыбленный пенис, и немного опустил их, открывая ее взору мускулистые ягодицы. Их первое соитие будет молниеносным, лихорадочным, ибо он ждал этого момента слишком долго. А потом он, уже не торопясь, разденет ее и исследует все те волнующие изгибы, что скрывало платье.

Алексиус лег на нее и занял удобную позу меж ее ног.

Джулиана улыбнулась ему, все еще сияя той страстью, которую он в ней пробудил.

– Ты такой греховодник!

Он усмехнулся ее хриплому голоску.

– А ты, моя знойная колдунья, слишком соблазнительна, чтобы я мог тебе воспротивиться. Я должен тобою овладеть.

Алексиус развел ее потайные губы головкой члена. Закрыв глаза и исторгнув жалобный стон, он позволил ее влажной плоти объять его твердый, ненасытный орган.

– Господи!

Тугое, но гостеприимное нутро Джулианы стало бы его погибелью, если б он не совладал с собой. Ему не терпелось заполнить ее целиком; он глубоко в нее вонзался, налегая на нее всей массой своего тела и всеми силами своей похоти приближая член к самой сердцевине.

– Что ты делаешь?! – вскрикнула Джулиана.

Прижавшись лицом к ее плечу и дрожа всем телом, он принимал ее слабые удары. Голова у него еще кружилась от потрясающего открытия – он получил физическое подтверждение тому факту, о котором в глубине души знал с момента их первой встречи. Страстная женщина, лежавшая под ним, была девственницей. Лорд Кид не был ее любовником.

«Белль просила, чтобы я лишил Джулиану невинности», – сурово напомнил себе Алексиус.

Но сестра одновременно заставила его в этой невинности и усомниться, что, по сути, стало ее главным козырем. Ведь поначалу он отказывался исполнить просьбу.

Алексиус с большим опозданием понял, чего боялась Белль: девственность была единственным подарком, который его сестра не могла преподнести лорду Киду. Поэтому она считала невинность Джулианы угрозой, нуждавшейся в устранении.

Алексиус поцеловал Джулиану в плечо. Да, он сорвал ее цветок – но, черт побери, он сорвал его не для сестры!

– Син… – прошептала Джулиана, упираясь руками в его плечи.

Внутренние мышцы ее пещерки напряглись, стискивая его член. Он старался не шевелиться.

– Тихо. Перестань сопротивляться, Джулиана. Твое тело примет меня, когда меня примет твой разум.

– Мне больно.

В его глазах мелькнуло раскаяние. Увидев боль в ее светло-зеленых глазах, он готов был уже смилостивиться, но отступать было поздно. Теперь он должен был доказать ей, что этим единением может насладиться и она.

– Я знаю. – Он поцеловал ее заплаканные щеки. – Я был слишком груб. Прости мне мою невоздержанность.

Скрытая страсть, которую он всегда угадывал в Джулиане, еще просто не успела проявиться. Он вспомнил их недавнюю игру с жемчужным ожерельем, вспомнил, как она извивалась, когда он ублажал ее жадным ртом. Мошонка его твердела от одной мысли, что он вкусил ее плод первым.

Джулиана принадлежала ему.

Она сделала глубокий вдох, когда Алексиус осторожно отступил, правда, лишь затем, чтобы вторгнуться со всей мощью.

– Давай лучше остановимся.

– Может, так и впрямь было бы лучше, но это жестоко – бросать меня в таком незавидном положении! – Он плавно повел бедрами. Невзирая на боль, внутри она была мокрой и радушно принимала вторжение.

– Жестоко? Это я, значит, жестокая?

На время забыв о ее страхах и причиняемых ей неудобствах, Алексиус с ленцой поглаживал ее своим членом.

– Не по своей воле, разумеется, – пояснил он. – Равно как и я не хотел причинить тебе боль. Помнишь, как тебе было приятно, когда я целовал тебя внизу?

Она вскинула руки к груди. Пускай ее груди и скрывал жесткий лиф, Алексиус подозревал, что соски в корсете ноют от возбуждения. Ему не терпелось поскорее к ним прильнуть.

– Да.

Просунув ладонь под ее ягодицу, он так глубоко ввел член, что они оба застонали.

– Я могу доставить тебе еще большее удовольствие. Обещаю: ты будешь выкрикивать мое имя, когда я кончу.

На простодушное личико Джулианы легла тень сомнения. И он, признаться, не стал бы ее за это винить. И тем не менее ее тело помнило блаженство, которое оно уже познало. Узкие ножны поддались, впуская в себя меч и умащивая для него свои стенки.

Накрыв ее губы своими, Алексиус задвигался быстрее. Щекоча ее языком, он одной свободной рукой повторял контур ее бедра, талии – и, наконец, груди. Оторвавшись от ее рта, он осторожно куснул сосок.

– Син!

На сей раз это был возглас удивления. Неумолимая в своей решимости, рука Алексиуса вернулась к ее ягодице. Крепко прижимая ее к себе, он продолжал ввергаться пенисом в ее глубины. Она уже настолько увлажнилась, что он решил себя больше не сдерживать и задавать удобный ему самому темп.

Джулиана завопила.

Ослепленный желанием, Алексиус молча возликовал, когда их бедра инстинктивно сошлись, делая их соитие еще глубже. От крика женщины мошонка его затвердела, а тупая головка члена разбухла пуще прежнего. С хриплым криком он исторг в ее пульсирующее лоно горячее семя.

Лишь бессильно рухнув, по-прежнему не вынимая меча из складчатых ножен, он понял, что его обещание исполнилось. Трепеща в безудержных судорогах страсти, Джулиана выкрикнула его имя.

Если бы у Алексиуса оставались хоть какие-то силы, он бы взревел от удовольствия.

Глава 11

Шли дни, складываясь в недели, а Джулиана продолжала наслаждаться тайным романом с маркизом Синклерским. Она поклялась не раскрывать этот секрет даже сестрам: те ее не поняли бы и, что еще ужасней, запросто могли донести матери. А маркиз, несмотря на его распутство, был слишком заманчивым трофеем для пожилой маркизы. Если бы леди Данкомб посмела потребовать от Сина формальной помолвки, Джулиана могла бы его вообще никогда не увидеть.

Хотя Сина, по-видимому, радовали их близкие отношения, Джулиана не могла представить себе, чтобы он припал на одно колено, присягнул на верность и признался ей в любви. Брак интересовал его не больше, чем саму Джулиану, и она не боялась признать, что как только ее семейство вернется в загородный коттедж, Син исчезнет из ее жизни навсегда.

Это было неизбежно.

Как приход лета после весны.

Жизнь в доме Айверсов, между тем, была далека от идиллии. Слепота, присущая всем влюбленным, не мешала Джулиане замечать все усиливающуюся меланхолию матери. Лорд Данкомбский, их кузен, прибыл в Лондон и нанес родственникам визит, и приятного в этом было мало. Отослав дочерей, маркиза приняла удар на себя.

После этого разговора находиться в Лондоне ей нравилось все меньше. Разумеется, она упорно отрицала все подозрения дочерей; разумеется, она лгала.

Накануне вечером Джулиана наткнулась на мать и лорда Гомфри, беседовавших в вестибюле. Она видела графа несколько раз, но все-таки не знала его в достаточной мере, чтобы судить о его характере. Сделать это она смогла лишь тогда, когда услышала, как он угрожает ее матери. К сожалению, Джулиана стояла слишком далеко и не могла расслышать, о чем именно они говорили, но этот джентльмен явно в чем-то обвинял маркизу, и тон его не сулил ничего хорошего.

Джулиана намеревалась выпытать у матери правду, даже если бы ей самой пришлось опуститься до угроз.

– Скажи мне прямо, маман, – потребовала после завтрака Джулиана, когда они наконец остались одни, – чего от тебя добивается лорд Гомфри?

Нижняя губа леди Данкомб задрожала от суровости тона родной дочери. Джулиана всегда старалась обращаться с матерью уважительно, ибо мать уважения, несомненно, заслуживала, но ее уловки вконец ей надоели.

– И не ври мне, пожалуйста.

Леди Данкомб коснулась губ дрожащей рукой и прокашлялась, собираясь с силами.

– Помнишь мои самодовольные заверения, будто мне стало чаще везти за карточным столом?

Обе леди переместились на диван.

– Да. И я знаю, что ты говорила правду. Около недели назад я случайно услышала, как ты разговаривала с кредиторами и оплачивала предъявленные ими счета.

На глаза маркизы набежали слезы.

– Да, какое-то время удача мне улыбалась. По крайней мере, эти дельцы от меня отстали. Но однажды вечером за стол сел лорд Гомфри…

Джулиана извлекла из ридикюля кружевной носовой платок.

– Возьми. – Она сама осторожно промокнула щеки матери и вложила платок ей в руку. – Я предполагаю, что вечер закончился не очень хорошо.

Леди Данкомб шумно высморкалась в платок.

– Мы шли вровень: то я выигрывала, то он. Мы оживленно болтали, и я даже позволила себе вольность немного пофлиртовать с ним.

– А потом ты начала проигрывать.

– И проиграла все подчистую. Это был сущий кошмар! Я понесла ужасные убытки. Разумеется, лорд Гомфри отнесся к моим затруднениям с сочувствием. Он благородно предложил мне сделать еще одну ставку, чтобы я могла…

Джулиана начала массировать виски, чтобы унять внезапную головную боль.

– О маман, как же ты могла…

От неприятных воспоминаний черты лица маркизы сделались жестче.

– И как я ни пыталась восстановить равновесие…

– …только глубже влезала в долги.

Леди Данкомб всплеснула руками.

– С моей стороны было полнейшим безрассудством принять ставку лорда Гомфри! Я сразу должна была понять, что он задумал, но проигрыш выбил меня из колеи и поверг в отчаяние…

Гнев в сердце Джулианы сменился жалостью. Ее семья не в первый раз сталкивалась с финансовыми затруднениями – и она подозревала, не в последний. Маркиза хорошо играла в карты, но даже умелого игрока может сразить достойный соперник. Джулиана обняла мать.

– Не переживай, маман. Мы что-нибудь придумаем, и ты непременно расплатишься с лордом Гомфри.

Услышав слова поддержки, маркиза, казалось, окончательно пала духом. Уткнувшись в плечо дочери, она горько заплакала.

Джулиана, не понимая, что она сказала не так, погладила мать по спине, напрасно силясь ее утешить.

– Ну же, перестань… Тебе, наверное, нелегко было хранить это в тайне.

Леди Данкомб лишь икала и сотрясалась в рыданиях.

Джулиана тоже не выдержала и склонила голову ей на плечо. Знакомый цветочный запах всегда служил для нее источником утешения. Сейчас же ей представилась возможность отблагодарить мать, но она теперь должна быть сильной вдвойне.

Маркиза отпрянула лишь десять минут спустя. Вытирая заплаканное лицо и сморкаясь в кружевной платок, она долго не могла взять себя в руки и даже попыталась улыбнуться, но это было жалкое подобие улыбки.

– Милая моя Джулиана, – сказала леди Данкомб, глотая слезы. – Мне тяжело не потому, что я скрывала это от тебя, Корделии и Лусиллы, а потому, что лорд Гомфри выдвинул невозможные условия.

– Условия?

Леди Данкомб выпрямилась и нечеловеческим усилием воли заставила себя посмотреть прямо в удивленные глаза дочери.

– Лорд Гомфри требует расплатиться немедленно, а иначе он опозорит меня перед всем высшим светом.

– Чудовище! – прошипела Джулиана.

Мать коснулась ладонью ее щеки.

– Еще какое, милая моя. Он знает, что для нашей семьи скандал – это конец. Бедные мои Корделия и Лусилла! Как только слухи дойдут до лорда Фискена и мистера Степкинса, последняя надежда на сватовство рухнет. То, что мы разоримся, еще полбеды. Самое страшное – сердца твоих сестер будут разбиты!

Перед глазами Джулианы мелькнуло красивое лицо Сина. Она еще никогда не встречала джентльмена, который бы с таким пренебрежением относился к общественному мнению. Как же она завидовала его свободолюбию и беспечности! Это помогало ему оставаться непредсказуемым. Как бы он поступил, узнав о ее семейных проблемах? Предложил бы свою помощь – или просто развернулся бы и ушел навсегда?

Наверное, на него не стоило рассчитывать. Несмотря на свою невинность, Джулиана понимала, что Син относится к ней точно так же, как к любой другой своей утехе. Он любил ее тело, любил ее острый ум, но по сути своей был неисправимым повесой. Когда она вернется в деревню, в его постели будет резвиться какая-нибудь другая дама. Следующей весной Син даже имени ее не вспомнит.

Джулиана похолодела от этой печальной мысли. Но зачем расстраиваться заранее? Ее влекло к Сину с первой же встречи, с этим спорить глупо. Сторонний наблюдатель, возможно, решил бы, что ее соблазнили, но она-то знала, что никак этому соблазнению не препятствовала. Она сама сделала выбор.

Это было с ее стороны жестом протеста, и это воодушевило ее и дало ей неведомое прежде ощущение свободы.

И никто, включая самого Сина, не мог у нее эти ощущения отнять.

– Маман, ты сказала, что лорд Гомфри выдвинул тебе условия. Значит, ему нужны не деньги, а нечто иное. Что же?

– Ты.

Джулиана, не осознавая, что делает, встала и отошла к камину. Угли погасли, но даже если бы они полыхали, она сомневалась, что их тепла хватило бы, чтобы согреть ее в данный момент.

Стоя к матери спиной, Джулиана сказала:

– Я так понимаю, ты ему отказала. – Не услышав ответа, она развернулась и расхохоталась. – Как ты могла хотя бы предположить, что я выйду за этого человека?!

– А он и не говорил о браке.

Джулиане показалось, что у нее начался сердечный приступ.

Леди Данкомб подбежала к дочери, взяла ее под руку и усадила на диван. Только тогда девушка вновь обрела дар речи.

– Он хочет сделать меня своей любовницей?

– Роль любовницы подразумевает весьма ограниченные перспективы. Это слишком грубое слово для предложения, сделанного графом. Насколько я поняла, лорд Гомфри, скорее, хотел бы поухаживать за тобой. – Женщина, казалось, молниеносно постарела под испепеляющим взглядом дочери. – Он согласен простить мой долг и вернуть расписку, которую я вынуждена была подписать, если ты станешь уделять ему больше внимания, чем всем прочим джентльменам.

Маркиза изо всех сил старалась приукрасить тот факт, что граф требовал принудительной симпатии от ее дочери. У Джулианы же складывалось впечатление, что лорд Гомфри все же больше хотел завести любовницу, чем идти под венец.

– И сколько это должно продолжаться? – с трудом выдавила она, стараясь не закричать во весь голос.

Мать осторожно ответила:

– До конца лета.

– И всего-то?

Хотя Джулиане это показалось тысячей лет. Леди Данкомб отвела взгляд.

– Л-лорд Гомфри просил передать тебе: он надеется, что ты не воспримешь ваше совместное времяпрепровождение как наказание. Он питает к тебе искреннюю симпатию и полагает, что ты ответишь взаимностью, когда узнаешь его поближе. Он ясно дал понять, что, если все пойдет по плану, ухаживания его прекратятся в конце лета.

– Да ну? И что, никто не будет чувствовать себя виноватым?

– Джулиана!

Перед глазами ее внезапно все поплыло, но она резко вскочила с дивана. Ей хотелось вылететь из комнаты и, если получится, бежать, не разбирая дороги, бежать, пока хватит сил.

– Не прикасайся ко мне! – вскрикнула она, одергивая руку. – Как ты могла?! Если бы он подошел с таким возмутительным предложением к отцу, тот наверняка всадил бы в него пулю! Он… – Джулиана, задыхаясь, рванула лиф своего платья – ей не хватало воздуха. – Папа никогда не продал бы меня в счет карточного долга!

Всхлипывая, она опустилась на пол, и предметы вокруг нее потеряли четкость контуров.

Не обращая внимания на ее вялое возражение, маркиза обняла дочь и села на ковер рядом с нею.

– Твой милый папа мертв, – непримиримым тоном сказала она. – Мы потеряли его пять лет назад и теперь должны справляться со всеми невзгодами самостоятельно. – Она прижалась к плечу Джулианы щекой. – Этот мир принадлежит мужчинам. Мы живем по их законам, мы подчиняемся их капризам. Если бы я могла помочь тебе избежать этой участи, я бы это обязательно сделала.

Джулиана вытерла слезы, ручейками бегущие по щекам.

– Откажись, маман.

– И что тогда? – Она взяла Джулиану за подбородок, принуждая ее принять горькую правду, читавшуюся в сердитых глазах матери. – Скандал… Надежда выдать вас замуж пойдет прахом… Долговая тюрьма? Ты одна можешь спасти нашу семью. Неужели я многого прошу?

«ДА!»

Джулиана закрыла глаза, как бы отгораживаясь от непреклонных доводов матери.

– А если мы обратимся к лорду Данкомбу? Да, он злится на тебя за то, что ты привезла нас в Лондон. Но он все-таки может заплатить лорду Гомфри, чтобы избежать скандала.

– Нет, он не станет этого делать. – Леди Данкомб вздохнула. – Ты права: Оливер очень зол на меня. Я нарушила его запрет – и теперь он относится к нам еще хуже, чем прежде. Он бросит нас на произвол судьбы и будет только рад нашим мучениям.

– Значит, в жертву нужно принести меня, – без обиняков заключила Джулиана.

Маркиза вздрогнула, будто получила пощечину.

– Но чем же ты жертвуешь, доченька? Синклер уже лишил тебя невинности… Неужели ты думала, что можешь скрыть это от собственной матери? Я слишком хорошо тебя знаю.

– Маман, я тебя прошу…

– Тебе еще повезло, что в tonне шушукаются, формально ли ты его любовница или на деле. Мне этот парень нравится, не скрою, но ждать предложения от Синклера – это по меньшей мере наивно. Лорд Гомфри же способен уберечь твою семью от катастрофы.

Она не верила своим ушам. Мама знала, что они с Сином любовники! От осознания этого факта ее даже затошнило.

– Отпусти… меня, – только и вымолвила она, вырываясь из материнских объятий. Тут же запутавшись в юбках, она плашмя упала на пол.

Щеки ее при падении обожгло болью, но она радовалась этой боли. Скрежеща зубами, она кое-как встала и побрела к двери.

– Джулиана, подумай сама! – взмолилась маркиза, опираясь на сиденье дивана, чтобы подняться на ноги. – Я не за тем упомянула Синклера, чтобы пристыдить тебя. Просто всякая мать знает, когда ее дочь влюблена. Стоит Синклеру приблизиться к тебе – и ты расцветаешь на глазах! Более того, я видела, как он смотрел на тебя в бальной зале. Он возжелал тебя, а учитывая его репутацию, исход был предрешен.

Джулиана закрыла лицо руками. Она не питала иллюзий относительно мнения великосветских дам о своем любовнике, однако допустить, чтобы мать опошляла их преисполненные нежности чувства, она не могла.

– Теперь я тебя понимаю, маман. Ты рассудила так: если уж я согласна быть шлюхой для одного мужчины, то почему бы не сделать меня шлюхой для другого? Тем более семье от этого будет прок!

– Нет! – вскричала ее мать, краснея не то от возбуждения, не то от запоздалого стыда. – Ты перевираешь мои слова, и это очень жестоко с твоей стороны! Да, я тебя подвела. Я знаю об этом, я заслужила твою ненависть. Но я все же молю тебя: подумай над предложением лорда Гомфри. Если не ради меня, то хотя бы ради сестер.

Джулиана не смотрела на мать, пока шла к двери и открывала ее. Лицо маркизы исказилось: нос распух и покраснел, по щекам струились слезы, хотя она не издавала ни звука. Выглядела она такой же несчастной, какой чувствовала себя Джулиана. Если леди Данкомб хотела, чтобы дочь простила ее, она должна была выждать какое-то время.

Джулиана окаменела.

– Я дам ответ сегодня во второй половине дня. А теперь позволь откланяться, – и, коротко кивнув, Джулиана отвернулась от матери.

– Постой! Куда ты идешь?

Мать шагнула было к ней, но одного взгляда Джулианы было достаточно, чтобы она остановилась.

– Хочу подышать свежим воздухом. Не волнуйся. В карете со мной ничего не случится. Ответ получишь сегодня пополудни.

– Я еще не все тебе рассказала, – эта фраза остановила Джулиану в дверях. – Лорд Гомфри выдвинул несколько условий, которые мы обязаны выполнить. Первое: никто не должен знать о нашем договоре. Tonдолжен пребывать в уверенности, что ты общаешься с графом по доброй воле.

– А второе?

– Ты должна прекратить всяческие сношения с Синклером. – Взгляд маркизы смягчился, когда ее маленькая Джулиана горестно вздохнула. – Прости меня, доченька, если это причиняет тебе боль. Но лорд Гомфри настаивает.

Два часа спустя карета Джулианы остановилась у дома кузена. Покидая мать, она сама еще не знала, куда отправится. В ушах по-прежнему звенели отголоски их бурного разговора; она велела кучеру просто покатать ее по Лондону. Карета почти час кружила по городским улочкам, когда Джулиана наконец огляделась и поняла, где находится. Завидев изысканный фасад «Нокса», она едва удержалась, чтобы не потребовать остановить лошадей.

Поскольку мужчины, в большинстве своем, в клубах бывали чаще, чем дома, Джулиана рассудила, что Син должен сейчас находиться за этими неприступными для посторонних дверьми, хохоча в кругу друзей и обсуждая вопросы, задумываться о которых ей не стоило.

В конце концов она все же, затаив дыхание, позволила кучеру проехать мимо, сокрушаясь, что ей не хватило храбрости сказать Сину, как она в нем нуждается. Но просить его о помощи было бы несправедливо, а главное, она стыдилась последствий маминого азарта.

Нет, она еще не утратила гордость!

Однако, нравилось это Джулиане или нет, ее кузен был последней надеждой на спасение. Кроме того, и в его интересах было не выносить сор из избы.

Подходя к двери, Джулиана напустила на себя подчеркнуто безразличный вид. Эта резиденция некогда принадлежала ее семье. Всякий раз, когда родители уезжали в Лондон, девочек оставляли в Айверс-холле, потому величественная городская постройка не будила в ее сердце столько сладких чувств, как когда-то Айверс-холл. Теперь, впрочем, домом владел ее кузен и имел на то законное право.

– Подожди меня здесь, – сказала она кучеру, который помог ей выбраться из кареты. – Я скоро вернусь.

Слуга уже постучал в дверь – узнать, дома ли маркиз. Дворецкий сообщил ему, что лорд Данкомб будет принимать во второй половине дня, но визитная карточка Джулианы обеспечила ей раннюю аудиенцию.

Когда она вошла в тускло освещенную прихожую, ее кузен как раз спускался по лестнице. Джулиана сочла эту фамильярность дурным знаком: зачем было утруждать себя, встречая ее у порога, если он мог подождать в гостиной, куда ее препроводил бы дворецкий?

– Кузен, – начала Джулиана, склоняясь в реверансе, – вы очень хорошо выглядите.

Лорд Данкомб удивленно вскинул брови в ответ на неожиданный комплимент. Отпустив дворецкого, он сложил руки за спиной и принялся расхаживать вокруг нее.

– А вы, кузина, если быть до конца честным, выглядите не очень хорошо. Что же привело вас к моему порогу в столь ранний час?

Да уж, вряд ли кто-нибудь назвал бы этого человека радушным хозяином. Если бы они были близки, он предложил бы ей пройти в гостиную или даже в библиотеку. Но она по-прежнему стояла в прихожей, как незваная гостья. Наверное, было везением уже то, что он вообще согласился ее принять.

– Так что же?

«Говори начистоту, – мысленно посоветовала она сама себе. – Кузен не потерпит околичностей».

– У маман неприятности.

Он презрительно фыркнул:

– Полагаю, неприятности в связи с азартными играми.

Джулиана возмущенно вскинула подбородок, без труда различив в его голосе глумливые нотки.

– Да. Насколько я знаю, долг весьма значителен, и у лорда Гомфри есть ее долговая расписка.

Маркиз хмыкнул себе под нос, а потом сказал с сарказмом:

– Не сомневаюсь… С лордом Гомфри шутки за карточным столом плохи. Ваша мать прекрасно знала, какая у него репутация.

– Как бы то ни было, милорд, мы нуждаемся в вашей помощи.

– Нет!

Категорический отказ лишил Джулиану возможности произнести заготовленную тираду. На миг утратив дар речи, она уставилась на бессердечного родственника. Пытаясь собраться с мыслями, она перевела невидящий взгляд на стулья, выставленные вдоль стены слева. Поскольку лорд Данкомб не снизошел до элементарной вежливости, с ее стороны было бы практически грубостью усесться на стул без приглашения.

– Вы, кажется, не понимаете всей серьезности нашего положения, – сказала она, так крепко сжимая ридикюль, что кончики пальцев онемели. – Лорд Гомфри требует выплатить долг до наступления темноты.

Лорд Данкомб нахмурился, одернул рукав и поправил манжету.

– Полагаю, ваша матушка добровольно приняла его условия.

Каким же все-таки холодным был этот человек! Интересно, волновала ли его еще чья-либо участь, кроме его собственной? Отсутствие складки на рукаве было для него важнее благополучия родни.

– Да.

Он поднял голову, и его ледяные серые глаза буквально пригвоздили Джулиану к стене.

– Тогда она должна исполнить свои обязательства.

От его черствости у Джулианы скрутило живот.

– М-маман не в силах исполнить это обязательство без вашего вспоможения. Мы оба знаем, что это так. Но это жестоко – отвернуться от родственницы, попавшей в беду!

– Родственницы? – Лорд Данкомб зашагал к Джулиане, и ей пришлось попятиться, пока она не наткнулась на входную дверь. – Это что, объяснение в сестринской любви?

Он стоял так близко, что Джулиана чувствовала жар его тела. Если он хотел ее напугать, то ему это удалось; испуг кузины лишь рассмешил его.

– То, что между нами родственная связь, – чистая случайность, леди Джулиана. Нежных чувств ко мне в вашей душе не больше, чем денег в кошельке вашей матери.

Нелегко было это признать, но он был прав, хотя ничего не сделал, чтобы заслужить любовь и уважение Айверсов. И она не стояла бы в его прихожей, если бы его доходы не могли спасти маман.

Собравшись с духом, Джулиана посмотрела ему прямо в глаза.

– Если лорд Гомфри подаст в суд, разразится скандал. Честное имя…

– Честное имя? – перебил он ее, почесывая левую бровь. – Это все, что вы можете предложить? Ну же, вы ведь такая смышленая девица. Я ожидал от вас больше логики и меньше эмоций.

– Как глава нашей семьи… – опять начала она.

– А теперь вы будете читать мне нотации, напоминая о моральных обязательствах! – Маркиз отошел от нее и махнул в сторону пустых стульев у стены. – Позвольте рассказать вам кое-что об обязательствах, миледи. Мое основное обязательство – быть достойным титула Данкомбов, умножать богатства своей фамилии и возделывать землю, имеющуюся в моем распоряжении, а после – удачно жениться, чтобы мои отпрыски однажды унаследовали все, что я сберег. Так я понимаю свои обязательства.

– Маман этого не переживет, – тихо промолвила Джулиана.

– Зато, возможно, будет впредь знать свое место, – парировал лорд Данкомб. – У вашей матушки сложилась дурная репутация женщины, не привыкшей держать слово. И, учитывая мой личный опыт общения с нею, я нисколько этому обстоятельству не удивляюсь.

Зеленые глаза Джулианы вспыхнули гневом.

– Что вы такое говорите? Маман всегда исполняла свои обещания!

«Рано или поздно».

– И всегда при моем вспоможении, леди Джулиана! – выкрикнул он, и крик его разнесся эхом по всему дому. – Вы хоть знаете, сколько раз ваша мать в письмах напоминала мне о моих обязательствах перед вами и вашими сестрами? Нет? А о том, что я слал вам деньги всякий раз, когда она об этом просила – нет, требовала! – об этом ваша матушка вас тоже забыла известить?

Джулиана похлопала ресницами, сдерживая слезы: она ни в коем случае не могла расплакаться в присутствии лорда Данкомба. Такого удовольствия она ему не доставит.

– Я не знала, что мама одалживала у вас деньги.

– Вот-вот! А еще вы, подозреваю, не знали о том, что она мне пообещала полгода назад, в очередной раз прося ее выручить.

– И что же она вам пообещала?

Он опять презрительно фыркнул, считая, что Джулиана притворяется несведущей.

– Я готов был выплатить долги вашей матери при одном условии: что она не привезет вас с сестрами в Лондон.

– Маман говорила, что вы разозлились, когда до вас дошли слухи о нашем приезде, но она не объяснила причин. – Джулиана угрюмо посмотрела на родственника. – Однако же вас, кажется, злит все, что имеет отношение к маман. Она, я уверена, не думала, что из-за сложившихся обстоятельств упадет в ваших глазах еще ниже.

– Ваша маман ошибалась! – рявкнул лорд Данкомб. Невзирая на тяжкие вздохи Джулианы, он широко распахнул дверь. – Всего хорошего, кузина. Если хотите, передавайте матушке мои соболезнования. И это все, что она от меня получит.

Джулиана переступила через порог – и оказалась под лучами яркого солнца. Лорд Данкомб захлопнул дверь у нее за спиной. Прикрыв глаза ладонью, она подошла к карете. Надо же, какая дуреха: забыла зонтик! Солнце буквально ослепляло.

Уже сидя в карете, Джулиана отчаянно пыталась вызвать в себе презрение к маркизу: в конце концов, он прогнал ее, он не проявил ни капли милосердия! Но, с другой стороны, она не знала о тех займах, что маман у него вымаливала. Возможно, лорд Данкомб был надменным сухарем, но обманщиком он себя не зарекомендовал. Почему же маман не сказала ей об этих деньгах и о своем обещании не приезжать в Лондон?

Маркиз считал, что в город ее заманили пухлые кошельки здешних жителей, но Джулиана готова была с ним поспорить. Несмотря на свои недостатки, леди Данкомб всем сердцем любила дочерей. Она хотела, чтобы у них были свои семьи, чтобы они не сидели, как наседки, взаперти в съемном коттедже за чертой города. Один сезон в Лондоне значил для маркизы очень много, и она согласна была исполнить свой план, чего бы ей это ни стоило.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю