Текст книги "Жар ночи"

Автор книги: Александра Хоукинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16

Несколько часов спустя лорд Гомфри уже ехал домой, созерцая свое новейшее приобретение. Именно так ощущала себя Джулиана – обновкой, пешкой, которую можно использовать и отбросить прочь. Сначала матери вздумалось во что бы то ни стало выдать дочерей замуж, чтобы облегчить свою ношу, потом Син совратил ее по прихоти своей злобной сводной сестры, а теперь она досталась очередному эгоисту в качестве трофея.

Глядя в окошко дилижанса, она пыталась вообразить свое будущее, и оно представлялось ей таким же мрачным, как улицы Лондона.

– Чудесный выдался вечерок! – позлорадствовал Гомфри. Он сидел напротив нее, закинув длинные ноги на ее скамью; грязные подошвы его ботинок задевали ее левое бедро.

– Вы не производили впечатления довольного человека, когда лорд Синклер расквасил вам нос.

Лорд Гомфри машинально притронулся к носу и насупился.

– Напрасно ты так часто упоминаешь Синклера. Если твоя собственная шея тебя не волнует, подумай о матери и сестрах.

Как ни досадно было это признать, граф был прав. Глупо было его провоцировать.

– Я ни в коем случае не хотела вас обидеть, милорд. Просто констатировала факт. Я действительно не понимаю, как вы можете считать «чудесным» вечер, окончившийся дракой с лордом Синклером.

Этим кротким извинением ей удалось умаслить его. Она даже увидела проблеск его белоснежных зубов в полумраке кареты. Он подался вперед и похлопал ее по коленке.

– Может, Синклер и действовал по наущению леди Гределл, но и своего не упустил. Он, должно быть, рассчитывал лакомиться тобой еще какое-то время, иначе с чего ему было злиться из-за того, что я тебя переманил? – Граф чуть ли не пел от удовольствия. – Вероломный удар, который я ему нанес, стоил небольшого кровопролития.

Джулиана откинулась на спинку сиденья и погрузилась во мглу. Последняя надежда вернуться сегодня домой умерла, когда она услышала, что граф велит кучеру ехать в особняк Гомфри.

Судя по всему, он вознамерился украдкой изменить условия своего соглашения с маркизой и был этим очень доволен.

По-прежнему злясь на Сина, граф решил отомстить ему, уложив Джулиану в свою постель. Сама мысль, что он может лишить маркиза чего-либо ценного, почему-то несказанно радовала лорда Гомфри.

Безвольно прикрыв веки, она наблюдала за уличной кутерьмой сквозь вуаль своих густых ресниц. Единственным мужчиной, познавшим ее тело, был Син. Поначалу она пугалась тех отзвуков, что он с легкостью пробуждал в ее теле, но вскоре научилась наслаждаться плотской любовью.

Интересно, все ли любовники одинаковы?

Смогут ли прикосновения лорда Гомфри разжечь в ней тот же огонь? Сможет ли граф заставить ее забыть соленый вкус плоти Сина, который она изведала, облизывая ему соски? Забыть запах его возбуждения, низкий блаженный хрип, который вырывался из его горла, когда семя покидало тело? Грудь сковывала нестерпимая боль, стоило ей вспомнить о предательстве Сина, об исполненных ненависти словах, которыми они бросали друг в друга.

Неужели все это была игра, неужели все то, что они испытали вместе, не имело для него никакого значения?

Джулиана готова была продать душу, чтобы узнать истину.

– Ты уснула. – Лорд Гомфри коснулся ее плеча властно, но в то же время, как ни странно, с нежностью. – Мы приехали, миледи.

Когда она вышла из кареты, он накинул ей на плечи манто и повел к двери.

– Вас не волнует?.. – Она тут же прикусила губу и пожалела, что заговорила об этом.

– Что меня не волнует? – Граф отворил дверь и пригласил ее пройти внутрь. – Ты, наверное, еще не до конца очнулась ото сна. Ты еще грезишь, дорогуша?

– Нет. Уже не грежу.

Она стояла во мраке, дрожа всем телом, и слушала, как лорд Гомфри запирает замки. Затем он прошел вперед – вероятно, чтобы зажечь свечу или лампу.

– Если ты хочешь что-то у меня спросить, спрашивай.

Чиркнула спичка – и свечка ожила трепетным огоньком. Она не сводила глаз с этого огонька.

– Вас не волнует, что Син опередил вас?

Лорд Гомфри хмыкнул в кулак. С серебряным подсвечником в руке он подошел к ней, купая ее лицо в отсветах огня. На губах его играла улыбка.

– Твоя наивность совершенно очаровательна, Джулиана. Ты притворяешься или тебе действительно удалось сберечь простодушие после всех тех гадостей, которые Синклер вытворял с твоим усладительным телом? – Граф взял ее за руку и поцеловал в висок. – Отвечаю на твой вопрос: нет, меня не волнует, что Син переспал с тобой первым. Осознание того факта, что он по-прежнему тебя хочет, но не может получить, поможет сделать наше сношение еще слаще.

– Вы заблуждаетесь. Син не хочет меня.

Граф пожирал ее глазами.

– Очаровательно, просто очаровательно! Я с радостью предвкушаю наше лето вдвоем, леди Джулиана.

Он подвел ее к лестнице.

– Кто знает, может, выплатив долг матери, ты останешься в моей постели уже по доброй воле.

«Ни за что!» – подумала она, но вслух ничего не сказала.

– Как правило, любовницы наскучивают мне через пару-тройку недель, – буднично обронил он тоном человека, абсолютно уверенного в своих непревзойденных постельных талантах и безграничной власти над женщинами. – Но если ты мне понравишься, я, возможно, не устою перед соблазном и позволю тебе задержаться.

Алексиус громыхнул пустой бутылкой из-под бренди о карточный стол.

– С меня хватит! – заявил он, глотая последнее слово. Попытка встать не увенчалась успехом.

После театра они с друзьями набились в карету и отправились прямиком в «Нокс». Официальным поводом празднования была долгожданная свобода – и от его сестры, и от подлых хитростей леди Джулианы.

Друзья хвалили его за то, что он с непринужденностью избавил себя от дамочки, скрутившей его член и сердце в замысловатый узел. С улюлюканьем залив ему в глотку бутылку лучшего в клубе коньяка, они уселись проигрывать свои состояния.

Фрост мутным взглядом смотрел на Алексиуса.

– Ерунда! Это всего пятая бутылка.

– Когда это ты стал слаб животом? – поддел его Вейн. Притом что на руках у него восседала пухлая шатенка, он сдавал карты и разливал бренди лучше всех присутствующих.

– Да не бренди хватит! – Алексиус фыркнул. – Игр. Не идет у меня сегодня карта.

– Лучше бы тебе остаться, – проворчал Хантер. – К утру я бы выиграл и твой особняк, и твою любимую лошадь.

Рейн наклонился, чтобы забрать бутылку бренди с соседнего столика. Пробку он извлек зубами, после чего с обидой в голосе произнес:

– Я думал, ты позволишь мне выиграть лошадь Сина!

Друзья рассмеялись, а Рейн пополнил опустевшие стаканы. Алексиус уперся обеими ладонями в стол, чтобы держаться прямо.

– А вы еще называете себя друзьями. Тем более надо кончать!

– Трус, – отозвался Фрост.

Алексиус, качаясь, как молодое деревце на ветру, встал из-за стола и ответил на оскорбление непристойным жестом, который все сочти уморительным.

Несмотря на поздний час, в «Ноксе» было людно. Алексиус перемещался по комнате, отталкиваясь от одного человека и врезаясь в другого: только так ему удавалось устоять на ногах. Дэр с Сейнтом подхватили его под руки, прежде чем он добрел до двери.

– Куда ты собрался, Син? – крикнул Дэр прямо ему в лицо.

– Хочу еще бренди. – Он знал, что если продолжит пить, то сможет заглушить голос Джулианы в своей голове.

Сейнт, рассмеявшись, толкнул Алексиуса в объятия Дэра.

– Я найду еще одну бутылку. Смотри, чтобы он с лестницы не свалился.

– Может, пойдем наверх? – спросил Дэр, но Алексиус помотал головой.

– Стул! – кратко потребовал он.

– Боже мой, ну и тяжелый же ты!

С помощью Дэра Алексиус завалился на стол, откуда уже сполз на стул. В таком положении он мог наблюдать за всеми событиями в зале.

– Ты, главное, домой меня довези. Если мне суждено сегодня подохнуть, то лучше уж в своей кровати.

– Как скажешь. Мне побыть с тобой?

Алексиус почесал щеку, стараясь не замечать жалости во взгляде друга. Дэр не понаслышке знал, каково это – терять женщину, которую любишь.

«Любишь?» Алексиус с опаской прислушался к своему сердцу. Нет, он не любил Джулиану. Он тосковал лишь по ее теплому, податливому телу. По ее смеху. По тому, как она покусывала его плечо, содрогаясь под ним.

Сейнт вернулся с бутылкой и стаканом.

Алексиус скривился, берясь за бутылку.

– Нет. Уходи!

Сейнт вопросительно уставился на Дэра.

– Что ты ему сказал?

– Да ничего. Напился, вот и бурчит.

Не попав в стакан, Алексиус плеснул бренди прямо на стол.

– Дай я тебе помогу. – Дэр наполнил стакан и поставил бутылку. – Он отключится, прежде чем допьет до дна.

– Позволь не согласиться с тобой. Ставлю сто фунтов, что он допьет эту бутылку. А потом прикончит еще одну – и только потом потеряет сознание.

– Ставка принята.

Мужчины пожали друг другу руки и оставили Алексиуса в компании зелья.

Ему хотелось побыть одному. Никто не обращал на него внимания – тем лучше. Потягивая бренди, он слушал похабную песню, которую распевали на другом конце зала. Сальности смешивались с хохотом шлюх, флиртующих со своими покровителями, гневными возгласами тех, кому не повезло в игре, и радостным воем тех, кому удача улыбнулась.

Наполовину опорожнив вторую бутылку, чего не мог вообразить Дэр, Алексиус наконец отставил стакан и поплелся во двор, чтобы очистить желудок. Как он оказался там, он не помнил, но ему стало гораздо легче; ночная прохлада приятно освежала. На воздухе он взбодрился в достаточной мере, чтобы захотеть вернуться за стол и прикончить бренди.

На то, чтобы закрыть за собой дверь, понадобилось несколько минут, но когда он наконец обернулся, от бренди его уже отделяла одна из девочек мадам В.

– Приветствую вас, лорд Син.

Алексиус вприщур поглядел на нее, узнавая: она не раз сопровождала Фроста и других соучредителей «Нокса».

– Я тебя помню. Вот только имя вылетело из головы.

– Ага. Роуз меня зовут.

Она несмело подошла к нему, сомневаясь, радушно ли ее примут. Но когда она коснулась его груди, он не убрал ее руку, а когда обняла – не оттолкнул.

– Вам, видно, одиноко сегодня, да? И ходите вы, видно, с трудом.

– Голова кружится, – промямлил Алексиус, зарываясь носом в рыжие волосы проститутки.

Пахло от нее довольно приятно. И вообще, девчонка была симпатичной: длинные ноги, молочная кожа, большие голубые глаза. Если верить Фросту, это была одна из фавориток мадам В и большая искусница в постели.

Роуз и Алексиус совместными усилиями сдвинулись с места, но этот шаг обернулся катастрофой: он с утробным хохотом завалился, увлекая девушку за собой. Прислонившись к стене, он кое-как удерживал равновесие, пока она возвращала его в вертикальное положение.

– Ох и здоровяк же вы! – восхищенно курлыкала она. – И чего это я вас раньше не видала? Нравлюсь я вам, скажите?

– Ты красива, как роза, – ответил он, радуясь, что в таком состоянии еще может каламбурить. Замкнув ее бедра в обруч своих рук, он прижал ее к себе.

Роуз была совершенно не похожа на Джулиану, и именно это он в ней отметил, впиваясь в ее губы. В голове колыхался алкогольный туман; тиская ее груди, он опустил голову, чтобы припасть к ее наготе.

Роуз против пьяных ласк не возражала. Извиваясь змеей, она даже умудрилась расстегнуть несколько пуговиц у него на брюках. Когда ее ногти бережно царапнули его мошонку, Алексиус и сам зашипел, как змей.

– Это лучше любого эликсира. – Тяжело дыша, он поцеловал ее в шею.

Алексиус был слишком пьян, чтобы что-либо почувствовать. Вслепую вытянув руки, он развернул Роуз и понял, что ничто не мешает ему вонзить член в ее голодное влагалище.

Их отношениям с Джулианой пришел конец. Джулиана выбрала Гомфри. В данный момент эта неверная сучка небось корчилась под мерзким графом.

Алексиус резко поставил Роуз на четвереньки и, рухнув на пол, стал разгребать ее юбки. Нет, сегодня он не будет нежным и ласковым любовником. Сегодня ему нужно просто все забыть…

Глава 17

– Просыпайся, милый Алексиус!

Алексиус простонал в ответ что-то нечленораздельное, уткнувшись лицом в подушку. Желудок по-прежнему горел от остатков бренди, с которым организм не смог справиться. Вот что, значит, чувствует человек, умирая, попадая в ад кромешный. Он не мог определить, что болит сильней: живот или голова.

Кто-то схватил его за руку и хорошенько встряхнул, и Алексиус на самом деле услышал, как плещется бренди у него в животе. Если верить его чуткому слуху, он выпил целый океан.

– Убирайся!

Где он, черт побери? Судя по запахам и ощущениям, он лежал в своей кровати, но как вернулся домой, а уж тем паче лег в постель, он, хоть убей, не помнил.

– Ох, ты всегда такой злюка по утрам!

Слово «злюка» о чем-то ему напомнило, но он не сумел восстановить воспоминание полностью. В абсолютной прострации, все еще полупьяный, Алексиус попытался узнать голос противной девицы, развалившейся рядом. Последнее, что он четко помнил, – это как он вернулся в клуб с друзьями. Далее вечер превращался в бурную реку бренди. Это же надо было так напиться, чтобы обратиться к могущественному Эросу, а потом забыть об этом и разумом, и телом!

Он осторожно перевернулся на спину. От пустячного движения голова пошла кругом; глаза он предпочел не открывать.

– Мне лучше сейчас побыть одному. Давай, будь хорошей девочкой: уходи, пока я не придушил тебя подушкой.

Но Алексиус солгал: у него не хватило бы сил это сделать. Он мог лишь лежать пластом и страдать.

– Алексиус! – Бессердечная гарпия оттянула ему веки. Солнечный свет, проникавший сквозь шторы, жег, как раскаленные кочерги. – Ты уже не спишь?

Скуля от боли, он раздраженно убрал с себя чужие руки.

– Господи Боже мой, неужели нельзя дать человеку спокойно умереть? – зарычал он. В желудке все перевернулось вверх дном.

Весь мокрый от пота, Алексиус закрыл глаза ладонью. Когда он наконец почувствовал, что временно обуздал тошноту, то смог наконец взглянуть на женщину, массировавшую ему живот.

Наведя фокус, он изумленно заморгал, ибо узнал в черноволосой красотке свою сестру.

– Белль? Что ты тут делаешь? – хрипло спросил он.

Теперь был ее черед удивляться.

– А кто, как ты думаешь… – Она беспомощно сложила губы в букву «О», догадавшись, что родной брат узнал ее только сейчас. Она хихикнула в кулак. – Ох, бедный ты мой! Сколько раз тебе приходилось просыпаться в постели с незнакомкой?

– Если бы я чувствовал себя получше, то ответил бы: «Реже, чем хотелось бы», – проворчал он, получив в награду еще один смешок.

Поскольку отделаться от Белинды возможности не было, Алексиус открыл глаза – и только тогда понял, что лежит голый. Кто-то его раздел – скорее всего, камердинер. Ниже пояса его прикрывала смятая простыня, но он все равно схватил одеяло, отброшенное во сне, и натянул его до самого подбородка.

– Который сейчас час? – спросил он, приподнявшись на локтях.

– Около одиннадцати.

Алексиус зевнул.

– Не рановато ли для утреннего визита, Белль? Насколько я помню, ты зарекалась вставать раньше одиннадцати.

Внезапно вспомнив, что ее сюда привело, Белинда запрыгнула на кровать глаза ее горели каким-то детским восторгом.

– Не могла дотерпеть! Я бы вообще к тебе не приехала, если бы ты вернулся ко мне в ложу после стычки с леди Джулианой и лордом Гомфри.

Ленивое выражение вмиг схлынуло с лица Алексиуса, как только он вспомнил о чудовищных событиях прошлого вечера.

Вспомнил о Джулиане.

– Я же говорил тебе, что не хочу там оставаться.

Сестра решила не обращать внимания на перепады его настроения и грубость ответа. Она подсела ближе, и ему пришлось убрать ноги, чтобы она смогла удобно разместиться.

– Верно, – сказала она, надув губки. – И все же я надеялась, что после этого жуткого скандала мы сможем отпраздновать вместе удачное исполнение нашего плана.

Она нагнулась и поцеловала его в щеку, поморщившись от затхлого запаха пота и бренди.

– Но ты, мой смрадный братец, праздновал без меня.

Алексиус волком глянул на сестру.

– Чего ты от меня хочешь, Белль?

– Ай-ай-ай! – воскликнула Белинда. – Настроение у тебя, похоже, весьма скверное. А я ведь пришла извиниться.

– За что именно? – осторожно уточнил он, хотя в глубине души уже знал, почему сестра так весела.

– За то, что усомнилась в тебе, любимый! – Она села еще ближе и заключила его в объятия. – Нет-нет, не смотри на меня так! Я знаю, что ты сдержал данное мне слово. Но леди Джулиана оказалась хитроумной соперницей! После того как она увела у меня лорда Кида, я боялась, что под ее чары можешь попасть ты. Веришь ли, я готова была упрекнуть тебя в том, что ты влюбился в эту дурочку!

Стук крови, словно пытавшейся прорваться наружу через глаза, участился. Алексиус зажмурился и приложил пальцы к векам, чтобы унять нестерпимую боль.

– Ты боялась напрасно, Белль. Очень глупо с моей стороны было бы влюбляться в леди Джулиану.

Да что там глупо – это было бы самоубийством.

«Мне всегда было интересно, Синклер: как вы терпите свое положение шлюхи при родной сестре?» – ехидный вопрос Гомфри эхом отозвался в голове Алексиуса.

Джулиана его презирала. В этом он убедился.

Сестра отвела одну его руку от виска и нежно поцеловала каждый палец.

– О, ты был непревзойденным! И совершенно непредсказуемым вдобавок. Кто мог угадать, как ты поступишь, ворвавшись в ложу лорда Гомфри? Как и все остальные, я сгорала от любопытства, прикидывая, сбросишь ли ты Гомфри с балкона или просто превратишь его лицо в кровавое месиво.

– Будь у меня возможность, сделал бы и то и другое.

Алексиус не мог смириться с мыслью, что Джулиана попала в лапы бесчестною графа. Но сама она, к сожалению, была слишком сердита, чтобы рассуждать логически. Она даже не объяснила, зачем пришла в театр и почему именно с Гомфри.

На лицо Белинды надвинулась тревожная тень.

– За то, что он покусился на твою любовницу?

– Нет! – рявкнул Алексиус, злясь на сестру за новое напоминание о странном выборе Джулианы. – Я возненавидел Гомфри давно, когда он еще обхаживал Греховных Лордов на предмет членства в нашем клубе.

Белинда всплеснула руками.

– И вы ему отказали!

Алексиус равнодушно пожал плечами.

– Единогласно. Гомфри – глупец и притворщик. Даже если бы он удовлетворял требованиям клуба, я лично не допустил бы, чтобы его приняли. Из принципа.

Белинда опустила голову на обнаженную грудь Алексиуса.

– Тогда неудивительно, что он сграбастал твою бывшую любовницу. Ты молодец, братишка. Я в бинокль видела лицо леди Джулианы, когда ты при всех ее отверг. И отчаяние и гнев, отразившиеся на этом лице, сказали больше, чем любые слова. Полагаю, она была в тебя влюблена.

Была.

Но Алексиус убил в ней нежность с той же жестокостью, с какой лишил невинности. Он резко поднялся, отстранившись от сестры.

– Значит, ты довольна своей проказой. – Обернувшись одеялом, он слез с кровати, чтобы находиться как можно дальше от Белль.

Та кивнула:

– Еще как довольна. После того как вы ушли, лорд Кид зашел ко мне поздороваться и не уходил до самого конца.

– А куда делась леди Джулиана? – Алексиус готов был откусить себе язык за это неудержимое любопытство. Ему вовсе не хотелось воскрешать в сестре ненависть к Джулиане: хватит, их семейка причинила ей немало боли. – Они с Гомфри остались в театре?

Алексиус на подкашивающихся ногах подбрел к стене и позвонил в колокольчик. Раз уж поспать ему все равно не удастся, надо хотя бы принять ванну. Камердинер выдворит Белинду, и, если повезет, она даже на завтрак у него не останется.

Но Белинда весьма неплохо чувствовала себя на его кровати. Она даже вытянулась во весь рост, напомнив своей позой избалованную кошку.

– Они остались почти до самого конца представления. Разумеется, все понимали, что леди Джулиане не терпится спастись бегством. Одна моя подруга даже сделала ставку, что она разревется. Но, увы, ее хладнокровие стоило мне десяти фунтов.

– Я компенсирую тебе расходы, – отрешенно сказал Алексиус, подбирая с кресла голубую шелковую рубашку.

Как же жестоки и черствы были друзья Белинды, раз они превратили переживания дамы в спорт! Потуже завязав простыню на бедрах, он просунул руки в рукава рубашки, после чего развернулся к сестре спиной и уронил простынь. Застегивая пуговицы, он подумал, что мужества у Джулианы больше, чем у иных мужчин, и ему следовало бы сказать об этом Белинде.

Но любое слово в защиту дамы, которую сестра считала своей непримиримой соперницей, только разгневало бы ее лишний раз. Алексиус решил прикусить язык ради Джулианы. Это меньшее, что он мог ради нее сделать.

Любуясь им со спины, Белинда механически наматывала кудрявую прядь на палец.

– Так о чем же вы говорили с ней в вестибюле? Гомфри пришлось чуть ли не на руках заносить ее обратно. Мне нужны самые грязные подробности.

Алексиус на миг взглянул на свое отражение, но тут же отвел глаза. Надменный мерзавец, таращившийся на него из зеркала, ему совсем не нравился.

– Белль, у меня ужасно болит голова, а во рту такой вкус, будто я всю ночь слизывал со стен штукатурку. – Не обращая внимания на ее хихиканье, он продолжил: – Я больше не намерен обсуждать леди Джулиану ни с тобой, ни с кем-либо другим.

Камердинер весьма своевременно постучал в дверь, избавив Алексиуса от необходимости продолжать разговор с сестрой.

– Ты получила то, что тебе причиталось, дорогая сестренка. Довольствуйся своей победой.

И Алексиус открыл дверь, положив конец неприятной беседе.