Текст книги "Десять мужчин"

Автор книги: Александра Грэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Едва мы высадились у отеля, как Ева пулей пронеслась к стойке администратора. Будь она даже на роликах – быстрее не вышло бы. Юри вручили ключ от номера Миллиардера, и он отправился вперед – проверять помещение на наличие угрозы для жизни. Не обнаружив ничего более зловещего, чем экзотические фрукты в хрустальной вазе и экземпляр «Уоллстрит джорнал», телохранитель допустил Миллиардера в номер. Мы с Евой не успели отойти от стойки, а Миллиардер и Юри с деловым видом уже покидали отель.

– Куда это они?

– Наше правило: знать только то, что нужно, – сообщила Ева.

Последовавшее затем молчание я приняла за знак неодобрения. Так, в молчании, мы и поднялись в обшитом деревом лифте на свой этаж.

Ева отправилась к себе работать, предварительно напомнив о папках с секретной информацией, которую следовало изучить. Списки адресов и имен сотрудников компаний меня не вдохновили, в отличие от роскоши номера: как и весь отель, комната была выдержана в великолепии барокко, с хрустальными канделябрами, тиснеными шелковыми обоями и ложем под пологом. Пышность обстановки служила напоминанием об имперском прошлом Вены и имперском присутствии Миллиардера в настоящем. Я растянулась на кровати, пообещав себе, что возьмусь за папки, как только немного отдохну, – и тут мне на глаза попался «Уолл-стрит джорнал». Открыв журнал, я с изумлением увидела на первой странице карандашный портрет Миллиардера, иллюстрирующий статью о его империи. Не так давно, как выяснилось, он добавил к своим владениям нефтеочистительный завод, и это приобретение стало причиной анализа перспектив в области переработки нефти.

– Вы видели «Уолл-стрит джорнал»? – выпалила я в восторге, присоединившись к Еве в вестибюле отеля перед походом в оперу.

– Мы никогда не обсуждаем прессу. – Она поправила золотую брошь на черном обтягивающем платье.

Ева поставила меня на место, что было унизительно само по себе, а со стороны такой элегантной женщины – тем более. Вот когда я от души пожалела, что мне нечего надеть, кроме единственного костюма, прошедшего со мной все интервью.

Первым из лифта появился Юри, следом за ним – Миллиардер под руку с девушкой, в равной мере блондинистой и истощенной. Платье на ней было до полу, из натурального шелка, местами просвечивающее насквозь, а туфельки – на высоченных шпильках. Спутница что-то нашептывала Миллиардеру на ухо, обернув бледную тонкую руку вокруг его руки, но странное дело – создавалось впечатление, что эти двое незнакомы.

Миллиардер вручил каждому из своей свиты по билету на представление, а в зале оперного театра устроился между мной и эффектной блондинкой.

– Что скажешь? – обратился он ко мне три часа спустя, как только густо-красный занавес скрыл от нас умирающую героиню. – Кто ты – Мими или Мюзетта?

– Надеюсь, для меня найдется третий вариант.

А вот его спутница, решила я, – совершенно очевидная Мюзетта, даже если чахлостью фигуры и бледными, но интересными чертами она и напоминала Мими.

Мы пробыли в Вене три дня, и перед отлетом Ева настояла, чтобы я непременно отведала sachertorte – фирменный торт нашего отеля.

– Шеф на совещании, так что у нас есть время выпить кофе и расслабиться. Встретимся на террасе в десять, – сказала она.

Ева собралась «расслабиться»? Эта мысль заинтриговала меня больше, чем шанс попробовать знаменитый торт, и я поспешила на террасу занимать столик. В ожидании Евы написала несколько слов маме.

Дорогая мамочка!

Какие сюрпризы нам преподносит жизнь! Мы живем в роскошном старинном отеле (посмотри на открытку). Мой, я надеюсь, будущий шеф очень скрытен, у него необычное чувство юмора и глаза, от которых никуда не скроешься. По-моему, он наполовину швед, наполовину американец. Атмосфера вокруг него довольно странная, уж очень он богат и влиятелен, а сам он человек скромный и по большей части держится в тени. Не знаю, откуда у него деньги, но недостатка в них точно нет. Я прочитала в журнале, что на прошлой неделе он купил нефтеочистительный завод в Америке.

Два дня назад мы были в опере на «Богеме». Незабываемое впечатление. Публика в элегантных нарядах, но совсем не модных. Мне казалось, я попала в Англию пятидесятых годов.

В отеле пекут фирменный шоколадный торт по рецепту, которому уже двести лет. Я пришлю тебе кусочек (он не портится, можно отправлять хоть на другой край света), а его цену включу в счет за гостиничный номер. Торт стоит целое состояние, но все же меньше, чем меховое манто, которое тем же способом купила прежняя секретарша. Из-за этого манто и неважной стенографии она лишилась места. Не думаю, что у меня возникнут проблемы из-за кусочка торта. Если я буду и дальше каждый вечер тренироваться в стенографии, то, по-моему, получу эту работу.

Скоро еще напишу или позвоню.

Целую.

Пришла Ева, и, последовав ее примеру, я заказала порцию sachertorte с кремом и черным кофе. Я-то думала, мы будем «расслабляться», наслаждаясь тортом и видом Вены с террасы, но под воздействием кофеина и никотина Ева строчила информацией со скоростью пулемета. Пока она вдалбливала в меня нюансы секретарского мастерства, мой взгляд уплыл за пределы террасы, в мир с бледным зимним солнцем, тенями на широкой мостовой и венскими неторопливыми, несмотря на холод, женщинами. Ничего этого Ева не видела. Ее мир был подчинен Миллиардеру и ограничен страницами блокнота. Сигареты, похоже, были ее единственной усладой. Выщелкнув очередную из пачки, Ева зажала сигарету зубами и полезла в сумочку. Ну наконец, подумала я, можно минутку передохнуть.

– Вот. Купила специально для вас.

И она метнула через столик блокнот на спирали, двойник ее собственного. Меня передернуло от напоминания, ради чего я, собственно, оказалась здесь.

Неожиданно Ева выплюнула сигарету и растерла подошвой туфли. Я оглянулась и увидела приближающуюся к нашему столику Мюзетту. «Не курить» входило в свод правил Миллиардера.

– И кто тут Ева? – протянула Мюзетта.

– Я. Присоединитесь к нам? Кусочек sachertorte?

Чтобы что-нибудь столь жирное и сладкое оказалось на тонких губах этого создания? Уму непостижимо. Пропустив приглашение мимо ушей, блондинка вручила Еве сложенный листок фирменной бумаги отеля.

– Мой адрес. Пришлите мне анкету для поступления во флоридскую школу стюардесс.

– Когда собираетесь поступать? – поинтересовалась Ева.

– Чем скорее, тем лучше. И снимите симпатичную квартирку поблизости.

– С видом на океан и бассейном? – уточнила Ева.

Я заподозрила издевку, но вопрос, к моему величайшему изумлению, был задан всерьез. Мюзетте пожаловали крупный презент, а подарочная упаковка входила в обязанности Евы.

– С видом на океан. Без бассейна. – Мюзетта задумалась. – М-м-м. Pourquoi pas?[12]12
  Почему бы и нет? (франц.).


[Закрыть] Да. С видом на океан и с бассейном.

Она отлично говорила по-английски, но «спасибо» не произнесла. Еву это, похоже, нисколько не тронуло, что натолкнуло меня на тревожную мысль: неужели привычка к беспардонным требованиям – отличительная черта хорошей секретарши?

Изложив Еве свои запросы, Мюзетта скривила губы в подобии улыбки и продефилировала в другой конец террасы. Облаченная в меха и сапоги выше колен, она бестрепетно устроилась на свежем воздухе и заказала – я глазам не верила! – порцию sachertorte с кремом. Это был ее день. Девушка ни в чем себе не отказывала.

– Кто она такая? – спросила я у Евы.

– Одна из его девушек. В записной книжке для них отведен раздел под названием – ни за что не угадаете – «Девушки». Раньше я их записывала просто на странице буквы «Д», но места не хватило.

– А сколько их?

– В последний раз насчитала сорок.

– Сорок воровок.

– Вроде того, – согласилась Ева.

– А я думала, он женат.

– С чего вы взяли? – Ева отвела глаза. И как я сразу не догадалась, что она в него влюблена? – Ну ладно… – Ева перевернула страницу в своем блокноте. – На чем мы остановились? Ах да: нью-йоркский офис.

После обеда мы улетели в Нью-Йорк с посадкой на дозаправку в ирландском аэропорту Шеннон. Мюзетта упорхнула в Париж – естественно, первым классом. Без нее все вздохнули свободнее, включая и Миллиардера, который вместе со мной и Евой провел в беспошлинной зоне тот час, что потребовался на заправку.

– Он подходит, – прошипела мне Ева, когда мы остановились у очередного киоска. – Быстрее! Берите что-нибудь. Если спросит – скажите, что вам это нравится. Он даст денег.

Я ухватила коробку с большим флаконом «Коко Шанель».

– Нравится? – спросил Миллиардер из-за моей спины.

– Да. Думаю, да. (Откуда мне знать?)

Миллиардер отобрал у меня коробку и направился к кассе. Застыв рядом со мной, Ева следила за шефом прищуренным взглядом.

– Он никогда… никогда так не делает, – ахнула она. – Обычно сунет пару банкнот в руку – и все. А тут… поглядите только – сам стоит в чертовой очереди.

Миллиардер небрежно протянул мне черную коробку. Изысканно-старомодный аромат «Коко Шанель» до сих пор напоминает мне о тех днях чистого сюрреализма.

* * *

Поздним вечером все тот же эскорт сопроводил нас на Манхэттен. «Линкольн» мчал по Парк-авеню, и мир за окнами авто завораживал. Вот тогда-то, в тот самый миг, я раз и навсегда влюбилась в Нью-Йорк. Зеленая волна светофоров несла нас прямо к зданию «Пан-Ам», где светящийся над рекламой крест напоминал о том, что мы в Америке, на земле свободных христиан.

Очередной светофор вспыхнул желтым. Наша машина остановилась, а Миллиардер помчал вперед.

Ева с трудом приподняла веки, чтобы глянуть на свой «ролекс».

– Торопится. Он никогда не мчится на красный. С другой стороны, она уже два часа ждет.

– Она?

– Девушка. Я ее предупредила, чтобы была готова к восьми.

– Будущая стюардесса?

– Та была вчера.

– А здесь другая?

– Три других.

– Все разом?

– Три ночи – три девушки. Хотя ничто не помешает им и соединиться при желании.

Я решила, что Ева шутит, но она лишь вновь устало закрыла глаза. Помощница Миллиардера упорно не желала делиться подробностями частной жизни босса.

Проскочив мимо изысканного отеля Миллиардера (сам он давно скрылся внутри), мы остановились в четырех кварталах от Пятой авеню, у скромной «секретарской» гостиницы.

– Добро пожаловать домой, дорогая, – приветствовал Еву администратор за стойкой, ни в малейшей степени не смущаясь своим облачением воина девятнадцатого века – красным, с парчовой отделкой, мундиром. – Впервые в наших краях? – поинтересовался он у меня.

Неужели так очевидно? Съежившись, я юркнула мимо.

Ожидание лифта нам с Евой скрашивала не слишком опрятная женщина, которая перебирала струны золоченой арфы, не замечая ни слушателей, ни пятна от красного вина на оборках своей белой блузы. Я принялась подпевать ее интерпретации очень древней и очень английской баллады «Зеленые рукава». Пока мы поднимались на свой двадцатый этаж, одна из фраз баллады все крутилась и крутилась в голове: «Ах, любовь моя, зачем ты бросила меня так жестоко». Невольно вспомнился Лорд. Я обещала, как он обычно говорил, «не пропадать» – и не выполнила обещания, отчего чувствовала себя виноватой. Решила позвонить сразу же, как доберусь до постели, но когда наконец добралась, то от усталости мгновенно уснула.

Очень ранним утром, за кофе с булочками, Ева выгрузила из портфеля на столик кипу папок:

– Нет лучшего способа вникнуть в положение дел, чем работа с документами.

При одном виде этой горы бумаг захотелось взвыть от тоски. И все-таки я готова была в ту же секунду взяться за покорение этой вершины. Заметьте, речь о девушке, которая столько раз трескалась головой о шкафы с документами, что ей впору было усомниться в собственном здравом уме. Меня на частном самолете привезли в лучший город мира, и если рытье в бумагах могло оправдать мое здесь присутствие – значит, так тому и быть.

Мы с Евой пешком прошли пару кварталов до роскошного офисного здания. Утром, в самом начале восьмого, двадцать пятый этаж Миллиардера был абсолютно пуст. Ева устроила мне экскурсию по офису. Если не считать грандиозного, в зеркалах и мраморе, холла, офис мало чем отличался от других: одинаковые коридоры, блеклое неоновое освещение, комнаты-близнецы с потолками в полистироловых плитах. Наконец мы подошли к двери красного дерева.

– Кабинет Джулии. Она испокон веков на него работает. Предана душой, – сказала Ева, пропуская меня внутрь.

За дверью висели шиншилловая шуба и шарфик от «Гермес»; нежно-кремовые розы за ночь уронили лепестки на письменный стол Джулии. Одну из стен украшал длинный ряд фотографий – подлинники Картье-Брессона, – а над деревянной картотекой висела картина Вюйяра.

– Ну а это… – Ева потянула на себя еще одну тяжелую дверь, – его кабинет.

В святая святых пахло сухой древесиной и жасмином, светлый ковер устилал все немалое пространство, до самых стенных панелей красного дерева и окон во всю стену. Одно из окон смотрело на соседний небоскреб, в стеклах которого отражалась наша стеклянная башня, а в другом, позади письменного стола, высилась готическая стрела собора Св. Патрика – так близко, что я без труда рассмотрела шероховатую поверхность песчаника и высунутые языки горгулий. Ева на любование видами время не тратила.

– Теперь вы знаете, куда идти, если ему понадобитесь, – сказала она, покидая кабинет. – Отлично. Принимайтесь за бумаги, их нужно разобрать как можно быстрее. В восемь здесь уже будет Он. – Мой страх, должно быть, отразился на лице, потому что Ева добавила: – Без паники. Я вернусь.

И исчезла – на перекур, не иначе.

Я задержалась в кабинете Джулии, разглядывая фотографии на стенах, на время выбросив из головы документы.

– Нравятся? – В дверях, на три четверти часа раньше обещанного, возник Миллиардер.

– Да. Я… Да, очень нравятся.

Я вспыхнула: он застал меня врасплох, к тому же за праздным разглядыванием снимков. Но прежде всего этот румянец был вызван внезапным желанием, которое обожгло все тело и добралось до щек. Миллиардер, похоже, моего состояния не заметил.

– Где Ева? – рявкнул он уже знакомым мне «деловым» тоном.

– Минуту назад была здесь.

– Плохо. Она нужна мне сейчас. Как твоя стенография?

– Нормально. – Я отвела взгляд. Глаза всегда выдают ложь.

– Ладно, посмотрим.

Я последовала за ним в кабинет, горгульи и меня теперь интересовали не больше, чем Еву. Блокнот был открыт, предстоял экзамен. Если выдержу – получу эту работу. Отели, самолеты, страны и та скорость, с которой все это мелькало, завораживали, но личность Миллиардера завораживала куда сильнее. Где бы он ни находился, вокруг него всегда происходило что-то очень важное, и я не должна была упустить шанс попасть в эпицентр этих событий.

Взяв себя в руки, я с приличной скоростью стенографировала замысловатые детали контракта одной из компаний Миллиардера в одной из стран Южной Америки. Закончив диктовать, он остановил на мне пристальный взгляд. От того, смогу ли я расшифровать записи и отослать факсом за пятнадцать минут, зависело больше, чем просто работа.

– Успела?

– Да.

– Прежде чем отошлешь, я проверю.

Он покинул кабинет, а на столе остался клочок бумаги с именами, названиями и цифрами. Здесь нашлись все замысловатые детали контракта, и десять минут спустя факс был подписан. Как только я его отослала, Миллиардер вновь призвал меня к себе. Я остановилась у его стола в ожидании.

– Садись. – Он крутанулся в кресле лицом ко мне. – Не любишь одеваться?

– Люблю, но…

– Но не можешь себе позволить? Моя секретарша не должна появляться на работе в одной и той же одежде два дня кряду, – сообщил он и, выдвинув ящик стола, протянул мне конверт с напечатанной цифрой 5 в центре. – Шарлотта как раз в Нью-Йорке. Она поможет тебе выбрать что-нибудь подходящее. Да, кстати, у тебя долги есть?

От подтекста его вопроса я потеряла дар речи.

– Завтра принесешь список долгов. И не появляйся в офисе, пока не купишь одежду.

Шарлотта оказалась его нью-йоркским дизайнером по интерьерам. Врученный мне конверт ее нисколько не удивил.

– Мы называем такие конверты «пожертвованием в пять штук». Это значит, вы ему нравитесь. Кроме того, ему нравится «Шанель», а потому встречаемся в одиннадцать в бутике на Мэдисон-авеню.

Проведя в бутике час, мы с Шарлоттой вышли с новым нарядом для меня стоимостью с небольшой автомобиль. По пути на ленч в честь моего преображения Шарлотта вдруг ахнула и прихлопнула рот обеими ладонями:

– А туфли?! Мы не купили туфли.

– Забудьте про туфли, – сказала я, заглянув в конверт. – Осталось без малого шесть долларов.

– Спишем с кредитки компании. Я сообщу бухгалтеру, что расходы одобрены боссом.

У «Шанель» нашлась превосходная пара черных с кремовым туфелек стоимостью примерно в сумму годовой автостраховки. Не моргнув и глазом, Шарлотта вручила кассиру платиновую кредитку.

– Получите такую – считайте, жизнь в корне изменилась, – шепнула она. Кредитная карта компании даровалась самым верным сотрудникам и была ключом к тому миру, где деньги били нефтяной струей.

На следующий день я принесла Миллиардеру список своих долгов, на который тот едва глянул, доставая из ящика еще один белый конверт, потолще первого.

– Этого хватит, – сказал Миллиардер. – Мы решили взять тебя помощницей Евы. Платить будем 35 000 в год. Тебе подходит?

– Большое спасибо. – Я с трудом удержалась от восторженного визга: Миллиардер не только взял меня на работу, но и денег предложил вдвое больше, чем я рассчитывала.

– Мы посылаем тебя на месяц в секретарскую школу на Парк-лейн. Лондонский рейс в понедельник, место в бизнес-классе забронировано.

Бизнес-класс?! Что за перемены в жизни! Я сияла от счастья.

– Так. Ладно. Это все.

Мне указали на дверь, и я уже шагнула к выходу, когда Миллиардер окликнул меня по имени. Я обернулась.

– Между прочим, новый наряд тебе к лицу. Ты очень хороша, – произнес он бесстрастно, словно констатируя факт, не имевший касательства ни к одному из нас.

– Спасибо. – Осмелев от комплимента, я добавила: – Спасибо за то, что изменили мою жизнь.

Миллиардер явно удивился, но уже миг спустя хохотнул коротко, с сарказмом.

– Увидимся через месяц. Не ленись.

Тем вечером, закрывшись у себя в номере, я пересчитывала содержимое второго конверта: 9700 – трудности учебы в секретарской школе – 9800 – меня не смущали – 9900 – я была уверена, что справлюсь с учебой – 10000 – и даже смогу полюбить свою работу. Десять тысяч долларов. В жизни не видела столько денег сразу.

* * *

Моя недоступность вновь подлила масла в огонь тяги Лорда: уже на следующий вечер после моего возвращения он примчался в Лондон и мы отправились к «Аннабель». Назавтра вечеринку с коктейлями устраивали в «Клэридже», куда Лорд меня тоже пригласил. Я облачилась в «Шанель», и на сей раз, представляя меня своим лордам и леди, он не скупился на имена. Глаза я уже не округляла, но и своей здесь себя не чувствовала и потому была рада встрече с парой, знакомой мне еще по первой поездке с Лордом за город.

– Нам вас не хватало. Как жизнь? – спросил лучший друг Лорда.

– Я получила работу.

– И его, считайте, тоже получили, – сказала жена лучшего друга Лорда.

Мы все разом посмотрели на другой конец зала, откуда на меня взирал Лорд.

– Дело сделано. Он вас любит.

– Он и вправду никогда так на меня не смотрел.

Понадобилось полтора года плюс деньги другого мужчины, чтобы Лорд наконец отважился признать любовь ко мне. Единственное, что приходило в голову: таким эффектом я обязана а) «Шанели», б) «Шанели» и в) независимости от Лорда.

Теперь, когда у меня появилась своя жизнь, Лорд жаждал сделать меня частью своей. Он пошел так далеко, что пригласил меня на семейную вечеринку к графу С. Не имея вечернего платья для столь изысканного общества, я, однако, знала, где его найти. В бытность свою секретаршей в Найтсбридже я ежедневно замедляла ход у бутика Брюса Олдфилда, глазея на элегантные наряды в витрине. Теперь, когда у меня появилась возможность стать обладательницей одного из этих нарядов, разве не вправе я была его купить? Я была в восторге от «Шанели», оплаченной кредиткой Шарлотты, но лично выбрать и оплатить свое платье – о-о-о! – куда более впечатляюще. Не пробыв в магазине и пары минут, я уже примеряла расшитое бисером вечернее платье от Брюса Олдфилда, подогнать которое явился сам автор.

– Думаю, здесь нужно утянуть, – негромко сказал он, одергивая ткань тут и там, чтобы не болталась на талии, и добавил, разглаживая ткань на моих бедрах: – А здесь совсем немножко отпустить. Знаете, мне бы хотелось сделать для вас это платье, только по вашей фигуре. Будет готово ровно через неделю. Вы согласны?

Согласна ли я?! Я выплыла из бутика вне себя от счастья: неужели это мне только что пообещали наряд от-кутюр по цене прет-а-порте?

Платье свое чудо сотворило. Под видом шутки Лорд представил меня французской наездницей, и графиня соответствующим образом сконфузилась, усадив меня за столом рядом со своей дочерью, а не с каким-нибудь звездным гостем, воображение которого ей хотелось бы потрясти. Графская дочь была очаровательна, но выдала свою чрезмерную любознательность, засыпав меня вопросами в надежде выяснить, почему мы раньше не встречались.

– Где, говорите, вы учились? – Сделав пробный ход, она подалась ко мне, едва заметно подалась, понимая, что проявлять явный интерес недостойно ее положения. Вероятно, рассчитывала услышать название школы за рубежом или реабилитационного центра для трудных подростков.

Мысленно перебрав массу вариантов, я предпочла правду. Графская дочь заслуживала доверия.

– В монастыре.

– Потрясающе. Всегда гадала, каково это – учиться у монашек.

Я собиралась ее просветить, но тут слева от меня возник престарелый лакей со спаржей на серебряном блюде. Попытавшись подцепить блестящие маслянистые стебли лопаточкой, я в итоге перевалила деликатес через край блюда прямо на начищенные до блеска черные туфли слуги.

– У мадам выйдет лучше, если она поднимет лопаточку, – прогундосил лакей возмущенно: столько лет службы – и на тебе, до чего дошло. Мой отделанный бисером вырез его не убедил, зато произвел впечатление на гостей, и после этого ужина я получила известность как «девушка в длинном черном платье», чем Лорд немало гордился.

На время я уверилась, что нашла наконец предназначенное для меня место в жизни. Каждый уик-энд Лорд уезжал со мной в поместья друзей, где кое-кто из слуг даже звал меня «миледи» – под пару «милорду». Если уж прислуга нас объединила, значит, экзамен я успешно сдала. Однако что-то внутри не давало покоя, а я никак не могла сообразить, что именно. Меня так и тянуло сбежать, и этот порыв тревожил, но куда сильнее смущали слова «женщина в движении», то и дело всплывавшие в мыслях. Чем упорнее я старалась стереть из памяти фразу мудрого старика, с которым познакомилась на вечеринке перед Новым годом, тем настойчивее она звучала в мозгу. Мне очень не хотелось продолжать «движение», но и оставаться с Лордом я больше не могла. В его мире привилегий и удовольствий я была чужой.

Когда пришло время возвращаться на работу к Миллиардеру, я написала Лорду прощальное письмо. И как только я превратилась в неуловимую плохую девочку, не желавшую быть с ним и принадлежать ему, Лорд воспылал ко мне небывалой любовью.

* * *

Сменив аристократию на плутократию, я прилетела в Штаты, где меня встречал Джефф, еще один телохранитель в униформе из синего блейзера, серых брюк и радионаушника. Я представления не имела, куда мы направляемся, но, наученная опытом, вопросов не задавала, а Джефф, оказавшийся англичанином, весь двухчасовой путь говорил только о спорте и погоде. В мире, полном секретов, темы бесед ограничены.

Мы долго ехали по предместьям сплошь из красного кирпича, пока не добрались до промышленной пустоши, где прямая как стрела бетонка, огражденная колючими заборами и гигантскими ржавыми цистернами, привела нас на КПП. Охранник взмахом руки позволил проехать, и вскоре мы затормозили у здания с плоской крышей. Джефф выпрыгнул первым, чтобы открыть для меня дверцу. В ноздри тут же ударил едкий запах, над одной из вышек клубился грязно-желтый дым, но я с первого взгляда влюбилась в последнее приобретение Миллиардера – нефтеочистительный завод на Восточном побережье.

– Сюда. – Телохранитель провел меня в полную народа заводскую столовую.

Сотни мужчин в синих рабочих комбинезонах занимали все выстроенные в ряды стулья, а у задней стены, сложив руки на объемистых бюстах, теснилась небольшая группка женщин в цветастых куртках. Все присутствующие – и эти секретарши, поварихи, официантки, и мужчины, которых они обслуживали, – сосредоточенно слушали речь Миллиардера о будущем, «нашем будущем, поскольку теперь мы владеем заводом».

Миллиардер не раз отозвался о себе во множественном числе, что выглядело довольно странно для человека, ни перед кем не ответственным, чья независимость граничила с одинокостью. Его монаршье «мы», величественное и скромное одновременно, отвлекало внимание от той грандиозной власти, которой он обладал. И вместе с тем это «мы» служило признанием вклада его сотрудников в общее дело. Призывая рабочих разделить плоды его капитализма, Миллиардер был искренен, а потому убедителен. Финал его речи был встречен овацией.

Слишком броская в своей «Шанели», но все же ощущающая себя членом команды, я аплодировала вместе с остальными женщинами. И я была горда называться секретаршей человека столь высокого ранга, однако ратующего за равноправие и, вне всяких сомнений, самого примечательного из всех, с кем мне доводилось встречаться.

После выступления, надев каску и комбинезон, Миллиардер обошел свои владения и два часа спустя вернулся, чтобы попрощаться с руководством завода. Он бросил взгляд в мою сторону, но ничем не дал понять, что заметил меня – разве что немедленно избавился от каски. Потом взъерошил волосы, как во время моего интервью, и обменялся рукопожатием и негромкой шуткой с менеджером. Тот рассмеялся – нарочито.

– Готов? – Миллиардер повернулся к телохранителю, Джефф кивнул и просигналил мне, что пора двигаться.

Вслед за мужчинами я миновала нефтеочистительную установку, которая гудела и рычала, словно громадный зверь в холодной ночи, и друг за другом мы забрались в красавец вертолет, поджидавший в круге неяркого света. Как только салон, весь в стекле и кремовой коже, принял нас в свои объятия, винты заработали, машина вертикально оторвалась от земли, и завод у меня на глазах стал уменьшаться, пока не превратился в точку, а потом и вовсе исчез.

Через пару часов промышленный пейзаж сменился огнями Манхэттена, а я открыла для себя самую лучшую дорогу в Нью-Йорк. Воздушный смерч от винтов трепал мои волосы, пока я бежала к лимузину, заднюю дверцу которого телохранитель уже открыл, чтобы я могла нырнуть внутрь. Дверь клацнула, закрываясь, и мы с Миллиардером бок о бок покатили на Верхний Ист-Сайд.

– Ну? – Миллиардер обратил на меня свой пронизывающий взгляд, словно лишь сейчас увидел. – Рада вернуться?

Я была рада. А еще – мучима любопытством: что стряслось с отдельным авто для секретаря?

* * *

Несколько дней мы провели в нью-йоркском офисе, где под присмотром Джулии я исполняла распоряжения Миллиардера. Как-то раз, окинув взглядом мой туалет – клетчатый костюм а-ля принц Уэльский и лодочки на шпильках, – Миллиардер заметил:

– Отличный наряд. Я недавно купил Марлине платье из такой же ткани. Только на размер меньше.

Я пропустила ленч – и попала в точку. Именно на такую реакцию Миллиардер и рассчитывал.

О Марлине я слышала не впервые, однако до сих пор не могла взять в толк, кем она приходится Миллиардеру. Самая хваткая из его сорока воровок? Но она была старше остальных, к тому же Миллиардер проводил с ней почти все выходные – для многих мужчин этого более чем достаточно, чтобы считать подругу женой. Вот только подруг у него было слишком много, чтобы понять, насколько каждая ему дорога. На некоторые вопросы о Марлине я получила ответы в последний день работы в нью-йоркском офисе, когда Джулия поманила меня в комнату экспедиции, заперла дверь и включила фотокопир. Я в недоумении следила за чистыми листами бумаги, которые выплевывал работающий вхолостую копир.

– Лучше подстраховаться, – шепнула Джулия, стрельнув взглядом в «жучок». – Ты знакома с Марлиной?

Онемев от ужаса, я мотнула головой. Какая жалость, мелькнула мысль, – вылететь с работы до первой зарплаты.

– Скоро познакомишься. Будь осторожна. Ты милая девочка, а она крепкий орешек.

Любопытство пересилило. Не удержавшись, я одними губами изобразила вопрос:

– Что у них за отношения?

– Никто не знает. Зато я вижу, что он на тебя имеет виды.

Я выпучила глаза и вскинула брови, изображая изумление.

– Будь осторожна. Это все, что я могу тебе сказать. Будь осторожна.

Многократно повторенный материнский совет Джулии меня возмутил. Сколько еще раз она намерена выдать свое «будь осторожна»? Изящная красавица сорока с небольшим – двойник Софи Лорен, – она получила свою порцию внимания от босса лет десять назад, но ведь умудрилась сохранить достоинство и свой брак в неприкосновенности.

Чуть позже Миллиардер призвал меня к себе кабинет, и я застыла у его стола, глазея на собор Св. Патрика. С самой первой нашей встречи он заставлял меня ждать, словно интуитивно чувствуя, что мне необходимо учиться терпению.

– У меня билеты в оперу на сегодня, – наконец произнес он. – Присоединишься? Если не хочешь – так и скажи, я все равно пойду.

– С удовольствием, – отозвалась я, ни на миг не усомнившись и выбросив из головы совет Джулии. Если уж девушка привыкла к проблемам, осмотрительной ей, очевидно, уже не быть, сколько раз ни повторяй.

– Встречаемся в моем отеле в семь тридцать. – Миллиардер вновь уткнулся в бумаги, словно мой ответ его и не интересовал.

Я пришла чуть раньше и думала, что увижу Миллиардера выходящим из лифта под руку с очередной точеной куколкой, а он сбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, – и без спутницы. Решив, что она уже ждет в машине, я почему-то разнервничалась, шагая рядом с ним к лимузину. Но и в салоне девушки не оказалось.

Мы мчались по темной дороге, что ведет через Центральный парк, когда Миллиардер повернул голову и сообщил, будто прочитав мои мысли:

– Вагнер. «Тристан и Изольда». Трагедия, но в высшей степени вдохновляющая, потому что в сравнении с ней твоя жизнь выглядит просто подарком.

Мы уже заняли места в лучшей ложе Метрополитен-опера, а я все еще ждала появления девушки Миллиардера. И лишь когда поднялся занавес и зазвучала музыка, поняла, что этим вечером я и есть его девушка.

* * *

На следующее утро к гостинице подкатил лимузин, на заднем сиденье которого, к моему удивлению, меня ждал босс. Миллиардеры никогда не заезжают за своими секретаршами – таково, по крайней мере, всеобщее убеждение, – и тем не менее он был тут как тут – бодр, свеж и рад меня видеть. В девять мы с ним уже вылетали из аэропорта Ла-Гардиа на собственный остров Миллиардера, который он называл домом. После взлета Миллиардер жестом пригласил меня в свою, носовую часть самолета. Я устроилась напротив – ручка наготове, голова опущена, как у бегуна, ожидающего выстрела стартера. Не дождавшись начала диктовки, я осторожно подняла глаза. Подавшись вперед, Миллиардер смотрел на меня.