Текст книги "Снежинка для демона (СИ)"
Автор книги: Александра Горохова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Под моим взглядом змей осыпается ледяным крошевом, оставляя на нежной коже россыпь синяков и роняя девушку на грязный пол.
– А где же тогда отец ребенка? – старательно язвит она, пряча свой страх в глубину зеленых глаз. – Может сбежал? – она медленно поднимается, готовясь к сражению.
– Не смей, – детский крик обрывает наш поединок злобных взглядов.
Моя дочь стоит между нами сжав кулаки и вокруг нее закручивается черный смерч.
– Не смей оскорблять моего настоящего отца, который погиб еще до моего рождения, – дочь говорит медленно, глядя в ее глаза и старательно проговаривая каждое слово. Она вновь кажется старше, из ее глаз наполненных болью, смотрит существо старое как этот мир и под этим взглядом танцовщица отступает назад. В ее глазах плещется паника, которая мешает ей мыслить здраво.
– Ее отец – я. – холодный мужской голос, возвращает моей девочке сознание и со всхлипом, она прячется на груди у мужчины, который подхватил ее на руки, кутая в свой пиджак. – Таких слов я тебе не прощу, – теперь он смотрит в глаза полумертвой от ужаса девушки. – Убирайся из города Марина.
Она со всхлипом разворачивается и убегает за кулисы. Мужские плечи все еще напряжены и он дрожащей рукой гладит Лилию, усаживаясь в обитое бархатом кресло. Устраивает ее на своих коленях и нежно что-то шепчет, продолжая гладить мягкие кудряшки.
– Ну что ты, цветочек. Мы оба знаем, что твой папа – это я. Я всегда буду тебя беречь. Ну же прекращай плакать. Помнишь ты мне сказала, что я обязательно полюблю тебя?
Она отрывается от его груди и поднимает заплаканное личико глядя в глаза. Кивает.
– Так вот ты была права. Я люблю тебя, кроха. Полюбил, наверное, еще когда услышал твой чудный голос, который приказывал мне явится пред светлы королевские очи. Я горжусь тем, что у меня такая дочь.
– Правда? – она смешно шмыгает носом, вытирая сопли дорогой тканью его костюма.
Усмешка расползается на наших с Александром лицах от такой детской непосредственности.
– Правда, – кивает он.
И вот она уже улыбается, а я ловлю себя на мысли, что тоже сейчас безумно хочу оказаться на этих сильных и мужских коленях. Почувствовать себя маленькой и беззащитной девочкой в крепких и надежных мужских объятьях. И он понимает меня. Пересаживает дочь на одно колено и с доброй, капельку лукавой улыбкой раскрывает для меня объятья, глядя с надеждой. И я не могу сейчас ответить отказом на свои желания и его ожидания. И какое-то время мы вот так сидим в пустом зале театра. В котором еще недавно сверкали магические фейерверки и грохотала музыка. А теперь тихо и пусто. Лишь мужчина сидит в одном из кресел, а на его коленях сидят две хрупкие фигуры, женская и детская. В его объятьях действительно тепло и надежно….
Глава 10
От выходки Марины руки еще долго потряхивало от бессильной злобы. Не бить же ее в самом деле. Нет, я все понимаю. Ладно, ты решила оскорбить и унизить девушку своего бывшего, но ребенка трогать зачем. Хотя, я сам виноват. Не стоило провоцировать бывшую девушку, представляя Викторию своей будущей женой и лапая прилюдно. Но не удержался. Захотелось показать Вике, что вижу ее не просто очередной подружкой на пару месяцев, а хочу долгих и серьезных отношений. Будь моя воля, я бы прямо сегодня отвел ее в загс, но кто же мне позволит. А так хочется, аж руки чешутся.
Волшебный вечер безнадежно испорчен. Но подозреваю, что это еще не конец. Вика злится, и сильно. Несмотря на то что немного подуспокоилась на моих коленях, я вижу, что она старательно накручивает себя по дороге домой. Еще небось и ругает саму себя за то что размякла. Вот же ж вредина белобрысая.
И таки я оказываюсь прав. Стоит нам переступить порог, как дочь командным голосом отправляют на верх, готовиться ко сну. Снежная королева поворачивается ко мне полыхая ледяным огнем синих глаз. Снова любуюсь. Глаз оторвать не могу, какая же она все-таки волшебная, неземная, но намного более реальная, чем все мои прошлые подруги.
Прежде, чем она успевает открыть свой чудесный рот для низвержения меня в бездну, ну или хотя бы для попытки загнать мою самооценку под плинтус, накрываю ее губы своими. Целую ее яростно, напористо, властно, давая ей возможность для сопротивления, выплеснуть душивший ее гнев. И она сопротивляется – яростно, зло. Пытается оттолкнуть меня, но мои руки стальными кольцами сжимаются вокруг ее талии. Наконец она затихает.
– Я виноват, я знаю, – шепчу я прижимаясь к ее лбу. – Но такого больше не повторится. Мне жаль, что из-за моей глупости пострадали вы с Лилией. Кажется, от любви к одной Эльзе, я совсем сошел с ума.
И вновь неудачная попытка оттолкнуть меня. Упрямо вскинутая вверх голова и пронзительный взгляд синих глаз.
– Любовь? Какая к черту любовь? Сколько мы вместе? Две недели, три? И ты так спокойно говоришь о любви? Да ты вообще любил хоть когда-нибудь? Говорить можно о влюбленности с первого взгляда, но любовь, как редкий цветок взращивается годами.
Она практически шипит мне в лицо эти слова. А затем глубоко вздыхает, на ее глазах появляются слезы. И мне больно. Потому что она вновь думает о муже. И это слезы бессильного гнева. Слезы человека изо всех сил желающего, но не имеющего возможности изменить реальность. Не в моих руках она сейчас хотела бы быть. От затопившего меня гнева и ревности, встряхиваю ее за плечи и глядя в полные слез глаза, раздельно и внятно произношу:
– Может ты не обращала внимания, но я с первого курса вижу тебя практически каждый день. Слежу за тобой, словно маньяк. Ты будешь смеяться, но я ходил за тобой в клубы. Смотрел, чтобы у тебя не было проблем, пока ты выбирала очередного урода на ночь. Протаптывал тропы возле тех гостиниц, куда ты увозила тех счастливчиков. Целый год изображал твою тень. Я знаю что я говорю. Поверь, я не кидаюсь направо и налево подобными словами. Если я говорю, что люблю, значит так оно и есть. Я не просто хочу тебя каждый миг и каждую секунду. Я хочу засыпать и просыпаться с тобой, хочу с тобой семью, хочу чтобы у нас были еще дети. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
По мере моей речи, ее глаза расширяются все больше и больше. И вдруг она прижимает ладонь к груди коротко вскрикнув.
– Что это? – она сгибается в моих руках от пронзившей ее боли, но не отводит свой взгляд, будто не может.
А я смотрю и не верю сам себе. Из-под ее руки, от самого сердца выбивается яркий солнечный свет.
– А ты посмотри, – предлагаю я ей, отпуская ее плечи и чувствуя как мягкая улыбка появляется на моем лице.
Сейчас я счастлив. Мне хочется танцевать или заорать с крыши самого высокого здания города. У меня получилось, действительно получилось. Я впервые смог пробиться через весь ее лед и недоверчивость. Она опускает глаза на свою окутанную светом ладонь и недоверчиво ее изучает, а я же замечаю скользнувшую в гостиную юркую детскую фигурку.
– Что это? – зачарованно повторяет она. – Как такое возможно? – ее голос тих и недоверчив, как у ребенка в ожидании чуда.
– Подозреваю, что это твоя целительская сила.
– Но я почти утратила свой дар, когда стала ледяным магом, – одинокая слезинка скатывается по щеке, когда она вновь поднимает недоверчивый взгляд на меня.
– Глупости, – шепчу я, стирая мокрую дорожку большим пальцем. – Дар можно утратить только вместе с полной потерей магии. Ты просто похоронила свой дар под толстым слоем льда. Чтобы быть целителем необходимо чувствовать. Целительский дар– это прежде всего тепло. Когда сердце в груди горит и пылает от любви, тогда тепла больше и дар сильнее. Кажется, сегодня твое сердце на миг загорелось.
Та-та-та-дам… Обожаю дочь. Пространство вокруг затапливает медленная и очень красивая музыка.
– Потанцуем? – протягиваю я руку ошарашенной Виктории.
Она выглядит как человек, который пытается уложить в голове сонм мыслей и потому кивает. Медленно кружу свою женщину, давая ей прийти в себя. Лукавая детская мордашка, выглядывает, наблюдая за нами. Довольная улыбка появляется на лице. Она щелкает пальчиками и иллюзорные светящиеся светлячки и бабочки взмывают в воздух. Еще один щелчок и свет гаснет, а букашки кружат вокруг нас. Красиво… Романтика, млин.
Тайком, за спиной Виктории поднимаю большой палец вверх, Лиля выполняет дурашливый поклон и вновь сбегает вверх по лестнице, умудрившись не попасть маме на глаза.
– Как красиво…,– тянет Виктория с видом человека, который только что очнулся.
– Так что, ты дашь мне шанс? – спрашиваю тихо, стараясь не разрушить неосторожным голосом или громким звуком миг очарования и волшебства.
– Да, – со вздохом говорит она, пряча лицо у меня на груди, в которой сердце бьется быстро-быстро, словно хочет перебраться в ее грудь. – Да, – тверже повторяет она, поднимая лицо, – я дам нам шанс. Я не знаю почему, но похоже, что ты именно тот, кто поможет мне снова ощутить себя живой. Может быть потому, что в тебе слишком много огня и слишком мало от человека, – ее рука мягко скользит по моему телу, рождая в нем горячую волну.
– Ты ошибаешься, – мягко перехватываю я ее руку и целую длинные музыкальные пальцы, – я намного человечнее, чем некоторые представители людского племени. Ты боишься?
– Конечно, – кивает она, спокойно глядя на меня своими небесными глазами. И я в который раз восхищаюсь ее мужеством и стойкостью, умением признавать свой страх, встречая его лицом к лицу. Под холодом льда совавшего душу прячется нежная и чувствительная девушка. Где-то импульсивная, где-то рациональная, возможно слишком сдержанная и чересчур много думающая. Противоречивая, но столь же пронзительно прекрасная как жизнь в полном проявлении этого слова. Я хочу видеть эту девушку, хочу содрать с нее этот ледяной панцирь и ощутить тепло ее нежности, окончательно потерять голову от ее чувственной женственности. Взамен мне хочется положить к ее ногам свое сердце, стать ей защитой и опорой, подставить надежное плечо, утешить и дать силы идти дальше. Хочу быть рядом, когда ей плохо и уж тем более хочу стать тем, с кем ей будет хорошо.
– Я боюсь…,– ее шепот едва слышен, признание все же дается ей не легко, – Для меня наши отношения развиваются не просто быстро, – со смешком признается она. – Для меня они подобны гиперпрыжку в космическом пространстве на неуправляемом космолете.
Невольно улыбаюсь такому сравнению. Язык чешется спросить ее про мужа, но я сдерживаю себя. Не хочу разрушить тот маленький мостик доверия, что лег между нами в этот вечер.
Улыбка нежно изгибает ее красиво очерченные губы, когда она вновь озирается.
– Это ведь Лилия? – обводит она рукой, снующих туда сюда букашек.
– Не понимаю о чем ты, – делаю я честное лицо.
– Спелись, да? – она смеется, но где-то там тлеет уголек материнской ревности, которая внезапно лишилась половины внимания своего единственного ребенка.
– Немного, – нехотя признаю я.
Со своими чувствами в отношении дочери ей придется разбираться самой. Здесь я точно не помощник. И даже более того, мое внимание к этому вопросу крайне не желательно. Вне зависимости от того, насколько доброжелательно и благосклонно приняла меня девочка, для Виктории я еще не семья, а чужак, который ловкостью и хитростью проник в ее логово. Игрушка для детеныша, за которой она будет внимательно следить, чтобы успеть вовремя свернуть в случае опасности шею. И надо признать, я полностью поддерживаю вот такую ее позицию, хотя и жаль, что именно мне выпала доля оказаться под внимательным прицелом синих глаз.
– Пора идти, – отнимает от моего тела свои тонкие руки, – Завтра понедельник, лекции, работа. С ума сойти – ты только второй день живешь с нами, а посмотри как легко вписался в нашу жизнь.
– Может быть потому, что я на своем месте? – он наклоняется и дарит мне нежный поцелуй.
Поцелуй горячего кофе, который имеет ошеломляющую сладость и горечь талого шоколада. Такой невозможный в своем противоречии вкус, который плавит меня изнутри, рождая во мне ответную воздушную нежность, которой я готова окутать нас двоих.
Мы заходим и проверяем дочь, которая то ли спит, то ли делает вид, что спит. Мягкая улыбка бродит на милом детском лице. Тихо закрыв дверь идем в спальню, позволив выплеснуться нашей нежности. Впервые мне так сладко с ним. Сегодня я не теряю голову от безумия, что вспыхивает между нами. Сегодня я просто чувствую его каждым сантиметром своего тела и растворяюсь в его любви. Я верю ему. Так не сыграешь, такую нежность никогда не подаришь случайной подруге. Сегодня передо мной он обнажил не только тело. Сегодня передо мной без масок и щитов оказалась его душа. И я лишь могу надеяться, что когда-нибудь и я так смогу обнажиться перед ним. Он шепчет мне слова любви, без конца повторяет мое имя, и, когда наступает сладкий пик перед опустошением, я едва не совершаю фатальную ошибку. С моих раскрытых губ, вместе со сладким стоном удовольствия едва не соскальзывает чужое имя. Имя моего покойного мужа. Понимание того, что могло произойти окатывает меня словно ведро воды из горной реки, забирая с собой сладкое послевкусие перенесенного оргазма. Я едва не ударила полностью раскрытого для меня человека. Весьма дорогого, что уж тут скрывать, человека.
– Вика, что-то случилось, – он мягко обнимает меня с тревогой заглядывая в мои глаза. Эмпат чертов.
– Все хорошо, – неверно улыбаюсь я, ускользая из его горячих рук в ванную комнату.
Смотрю на себя в зеркало. Я снова все порчу. Почему воспоминания, которые должны били стать самыми дорогими в моей жизни, поддержать в трудную минуту и согреть теплом в лютый мороз, так сейчас усложняют ее? Почему я не способна отодвинуть их как старые, пусть и любимые, дорогие сердцу, вещи куда-нибудь в дальний уголок и наслаждаться новыми чувствами и зарождающимися отношениями? Почему именно в этот краткий миг, когда я была готова, прошлая жизнь вновь напоминает о себе? До какой степени можно полюбить человека, чтобы даже спустя пять лет, в чужих объятьях едва не прошептать его имя?
Холодный душ остужает разгоряченное тело и помогает привести в порядок взбудораженные мысли. Я смогу, я справлюсь. Я никогда не оскорблю своих мужчин сравнением друг с другом. Не унижу их обоих подобным. Я добьюсь того, чтобы в моем сердце поселилась новая любовь.
Он не спит, ждет меня. Встревоженно смотрит на мое лицо, пытаясь уловить на нем эмоции и недавние переживания.
– Все хорошо? – он не пытается лезть в душу. Проявляет такт и понимание. Осторожность, так обращаются с бомбой замедленного действия. Ему это тяжело дается.
– Почему ты согласился на тот дурацкий магический договор, – вырывается из меня вопрос.
– Растерялся, – честно признает он, – а потом подумал, что в другом случае ты можешь и не подпустить меня к себе.
Да, растерялся. Тогда я была ошеломлена и растеряна его наглостью и нахальством, зато сейчас память подкидывает мелочи, которые глаз тогда заметил, но сознание отметило: напряженная поза, крепко сжатый до боли кулак, лихорадочный блеск зеленых глаз, едва уловимый румянец волнения на мужских скулах. Устраиваюсь с комфортом в надежном кольце сильных рук.
– И что ты действительно следил за мной? – обоснованное недоверие прорывается в моем голосе.
Я сейчас искренне недоумеваю, как при моей обостренной паранойе я могла этого не заметить.
– Следил, – горький смешок вырывается из его рта. Меня целуют в макушку, – сходил сума от ревности каждый раз, когда ты выбирала себе мальчишку на вечер.
– Осуждаешь меня?
– За что? – искренне изумляется он. – Мы оба знаем, что для магов регулярный секс это необходимость. А ты постоянно терпела до последнего, изводила себя, доводила свою ауру почти до разрывов. Я видел, что для тебя все это было еще более неприятно, чем для меня, жаждущего заиметь и себе хотя бы одно увечье, чтобы ты и меня захотела облагодетельствовать. В клубах про тебя уже давно идет слава чудачки. Такая редкая красавица, а выбирает каких-то калек и неудачников.
– Я даже сама не знаю почему, – признаюсь я, стараясь отодвинуть неприятные воспоминания в сторону.
– Зато знаю я, – еще один поцелуй в макушку. – Тобой двигал тот дар, который ты считала утраченным.
– Целительство? – в изумлении поднимаю голову, недоверчиво глядя на серьезное мужское лицо. Ему тоже неприятно вспоминать все это.
– Да, – кивает она, с силой сжимая челюсть. – Во время секса, твой дар исцелял их, поэтому тебя так манили калеки и неуверенные в себе моральные инвалиды. Подсознательно, ты каждый раз хотела дать что-то взамен, благородная моя.
– Мне было стыдно, – вновь опускаю голову на мужское плечо, все же позволяя себе вспомнить. – Мне казалось нечестным вот так просто использовать кого-то, а затем выпотрошив память, навсегда выкинуть из своей жизни.
– Ты очень светлая девочка, – мужская рука проводит по длинным волосам, перебирая светлые пряди. – Я надеюсь, что твой свет когда-нибудь пробьется через корку льда. Мы же будем стараться для этого?
Его лицо нависает надо мной. Губы изгибаются в лукавой улыбке, а зеленые глаза загадочно мерцают в интимном свете ночного абажура.
– И как же мы будем стараться? – кончик моего языка провоцирующе обводит контур верхней губы.
Зеленые глаза становятся практически черными, мужское дыхание тяжелеет, а тело каменеет.
– Мы завтра не проснемся, – он предупреждает меня не отрывая взгляда от моей нижней губы, которую я сейчас терзаю зубами.
– Нас разбудит дочь, – отметаю я возражения, выгнувшись своим телом ему навстречу.
Помоги мне, я хочу прогнать из памяти прикосновения чужих мужчин, хочу загладить свою вину от едва не совершенной ошибки. Сейчас я хочу любить только тебя и изгнать призраков из прошлого, хотя бы в эту ночь. Коснись меня, дай мне ощутить живое тепло твоей ладони, поцелуй меня, наполни меня своим дыханием, оставь его на моих губах, вместе с ароматом кофе и шоколада. Я хочу чувствовать именно тебя, видеть в неверном желтоватом свете ночника только тебя.
С глухим рыком он сдается на волю моего произвола. Кажется, Александр вновь теряет контроль и разум, потому что я вижу раскинутые над нами крылья. О,да. Рядом с демоном точно нет места для других мужчин. Теперь этот мужчина мой, мой демон.
Глава 11
Все имеет свойство рано или поздно подходить к концу. Сказочное и волшебное воскресенье осталось лишь в памяти, зато наступили суровые трудовые будни. Неожиданно выяснилось, что второй преподаватель по ментальному внушению, прямо с понедельника ушла в декрет и на Александра свалились и ее обязанности. Так что теперь он был занят в университете на весь день, работая в две смены и упахиваясь так, что даже говорить ему приходилось с большим трудом.
Ко второй половине октября теоретический материал уже был более или менее начитан по всем предметам и наступила пора практических занятий. Залы для медитаций и все тренировочные помещения были переполнены с утра до вечера. Да и деловые костюмы теперь приходилось возить с собой в машине, отдавая предпочтение в университете практичным джинсам и флискам. Подобные наряды меня сильно молодили, превращая из успешной бизнес-леди в юную студентку, которая едва-едва школу-то закончила. Мой преподаватель по вмешательству в чужие мозги наверное не разу еще не видел меня в таком виде и недоуменно косился на меня все лекцию, от чего мои губы порой расплывались в ехидной улыбке.
Та ночь в воскресенье что-то изменила между нами. Как-то придя на лекцию к Александру я с удивлением поняла, что не просто слушаю начитываемый материал как раньше, но и смотрю с удовольствием на мощную мужскую фигуру, которая прохаживалась перед студентами, дразня мои воспоминания и будоража фантазию. И внутри меня тлел маленький и коварный уголек женского тщеславия, потому что этот мужчина мой. Так же неприятной неожиданностью для меня стало внезапное раздражение от того, что молодые студентки продолжают предлагать себя чуть ли не на преподавательском столе.
А уж что началось, когда мы переходили непосредственно к практике. Девушки краснели, смущались, заикались. А тут еще и магию применить надо. Одна особо одаренная девица едва самому преподавателю мозги не сожгла. Хотя что уж там говорить, даже на моих щеках невольно расцвел румянец, когда я заглянула в зеленые глаза на против. Да…
Разговоров об этом было еще на одну неделю. Как же ледышка разморозилась, снегурочка растаяла и тому подобная чушь. Зато Александр после этого ходил довольный, что мартышка, дорвавшаяся до фуры бананов.
Я по-прежнему проверяла еженедельные отчеты, появлялась в компании, когда была в этом необходимость, но старалась больше времени все же уделять именно учебе и дочери. Ведь неизвестно сколько еще смогу изображать из себя беспечную студентку и в какой момент мне придется срочно сдавать теоретический и практический материал за оставшиеся четыре года.
Дочь же была бесконечно рада тому, что у нее есть «папа». Эти два разбойника окончательно спелись и громили мой дом уже на пару, играя то в индейцев, то в папуасов, то в Индиану Джонса, то еще в кукую-то невероятную круть, от которой страдала не только мебель, но и стены. Александр приходил домой ближе к восьми, дарил мне уже традиционные букет, пирожные и чмок в щеку и практически взлетал на второй этаж к дочери, оставляя меня вздыхать, поглощать пирожные и тоскливо размышлять над тем кого же из них двоих я все-таки ревную больше. Видя незамутненное счастье дочери и светлую радость мужчины от взаимного общения, я решила проявить женскую мудрость и предоставить в их полное распоряжение эти полтора-два часа до отбоя, официально признав эти часы их временем и запретив самой себе им мешать.
Александр перезнакомился с моей прислугой, которая обрадовалась нежданно-негаданно появившемуся у меня мужчине и перестала так сильно вздрагивать в моем присутствии. Не обделил мужчина вниманием и охрану, проверив боевые качества некоторых из них. Теперь по утрам они устраивают спарринги на кулаках. Как оказалось, Лебедев является своего рода легендой среди людей военных. Игорь долго тряс эту самую легенду за руку, едва не оторвав от восхищения конечность. Впрочем, моему начохраны восхищение все равно не помешало по крупицам пособирать на Александра всю доступную информацию. Как ни странно, меня это почему-то задело и возмутило. Может потому, что сейчас я честно могу признать, что этому мужчине я вполне доверяю. Так что на Игоря в приватной беседе я нарычала, хотя его мотивы вполне понимала.
Сам же Игорь продолжал аккуратно копать под членов совета и кое-что даже уже нарыл. Я все складывала в отдельную папочку, предвкушая единую власть для одаренных и обычных людей.
Отец Нины подобрал подходящую площадку для будущего детского сада и сейчас идет постройка самого здания. Когда журналисты заинтересовались проектом, мужчина перенаправил их ко мне. Благо, журналистом оказался один из наших. Так что я всесторонне просветила его насчет будущего дошкольного учреждения. На следующий день меня встретили в университете аплодисментами и свистом, так что правительство теперь не сумеет так просто прикрыть этот проект. Общественность против…
Вот в таком темпе проходила наша жизнь недели три. Хоть и насыщенно, но достаточно размеренно и распланировано. Мы строили планы семьей на выходные, собираясь ехать в лес за грибами, которые мы как оказалось все любим собирать. Все-таки начало ноября, как по мне один из самых интересных грибных месяцев. Да, возможно боровики и подберезовики остались в другом сезоне, зато можно разнообразить меню потрясающе вкусными опятами, деликатесными фламмулинами и «звездой грибника» белым трюфелем. Ну в крайнем случае в ноябрьском лесу полно обалденно-вкусных маслят. Ну и множество трав, которые тоже растут только вот на такой границе между осенью и зимой. Так вот планы были, но как обычно кто-то там сверху над ними посмеялся и все переиграл по-своему.
Был вечер четверга, когда мой телефон разразился противной мелодией, которая стояла только на одного человека. Более мерзкий звук аппарат издавал только для главы совета и мэра. Я закатила глаза, понимая, что в полдевятого вечера управляющий моей компанией способен сообщать только неприятные новости.
– Добрый вечер, Альберт, – мой голос был холоден и по-деловому сух – я ничем не выказала раздражения от позднего и неуместного звонка. Человек ведь не виноват в том, что он делает свою работу и делает хорошо, стоит это признать.
– Добрый, Виктория Вячеславовна, – голос Альберта так же безукоризненно безэмоционален, – Мне очень жаль, что придется нарушить ваши планы на выходные.
– Что-то случилось?
В гостиной происходил самый настоящий тарарам, отвлекая меня от разговора. Кажется, только что раздался звон. Надеюсь на пол полетела не моя любимая ваза.
– Да. Китайцы настаивают на присутствии владельца, во время продления договора. Уж не знаю почему, видно ваша красота всему виной, – теперь в голосе скользнула совсем не рабочая язвительность. Но Альберт работал еще на моего отца и порой мог позволить себе некоторые вольности.
– Я вас поняла. Утром буду в офисе, – так же сухо закончив разговор, повесила трубку, стараясь не обращать внимания на появившийся словно из ниоткуда леденящий холод дурного предчувствия.
– Вот же ж сволочи узкоглазые, – выругалась я, швыряя несчастный аппарат на кухонный стол.
Сообщив обиженным стуком все, что думает о моих манерах, телефон проехался по столу и упал на пол совсем уж громко. Надеюсь, он не сломался. Хотя, я покупала технику поистине неубиваемую, что является прям-таки необходимостью, когда дома подрастает шаловливый ребенок, к тому же в перспективе маг.
– Что-то случилось? – на раздавшийся грохот из зала прибежали Александр с Лилией.
Оба имели вид ожидаемо взъерошенный и встрепанный.
– Да, – со стоном уселась я за обеденный стол, – судя по-всему нашу поездку в лес придется отменить. Мне нужно ехать в Китай и уламывать этого мафиози подписывать договор.
Я не преувеличила Дэмин Чжао, действительно напоминал главу мафиозного общества и был очень холоден и безжалостен. Вот уж пошутили его родители дав ему имя добродушный. Этот человек был весьма опасен и не раз и не два по моей коже строем маршировали холодные мурашки, когда он задумчиво осматривал меня своими невыразительными глазами.
Вот и сейчас, стоило только подумать о нем, как озноб снова поселился в моем теле. Дочь без разговоров забралась ко мне на колени и прижалась, обнимая за шею.
– Может мне поехать с тобой? – нахмурился Александр, ставя передо мной пузатую чашку с личным успокоительным – обжигающе горячим сладким кофе.
– Я хочу, чтобы ты остался, – призналась я, делая маленький глоточек. – Кроме того, замену на работе тебе пока не подыскали, так что пятница у тебя занята. И у меня нехорошее предчувствие.
– Какого рода? – сел напротив мужчина, нахмурив свои шикарные черные брови.
– Мне кажется, что что-то случится в мое отсутствие. Если бы с этим китайцем не было так опасно ссорится, то я бы вообще не уехала, плюнула бы на договор.
– Он действительно так опасен?
– Он маг. Китайский маг, что немаловажно. Я не знаю как это объяснить, – задумчиво провожу ногтем по краю посуды. – Их магия сильно отличается от нашей. Они умеют видеть незримое и мне совсем не хочется, чтобы однажды на мой дом упал самолет, только потому что удача отвернулась от меня.
– Они и так могут? – в удивлении поднял брови Лебедев.
– Я думаю, они еще и не так могут, – хмыкнула я, стараясь скрыть дрожь, которая противной липкой мутью обволакивала кожу. – Но даже, если отбросить в сторону всю мистику, которая окружает этот народ, остается еще и практическая сторона вопроса. Господин Чжао необычайно богат и влиятелен, иногда мне кажется, что этот китаец еще в ранней молодости повстречал Цин-луна.
– А это кто? – удивился Александр, а я в очередной раз убедилась, что с собой его точно брать не стоит. Слишком уж он… европеец, а китайцы их недолюбливают и очень неохотно идут на контакт.
– Это зеленый дракон, страж Востока. Говорят, что увидеть его к богатству.
– Ты так хорошо знакома с китайской мифологией? – поднял бровь мужчина, наблюдая за тем как льнет ко мне дочь, а я стараюсь не расплескать обжигающий кофе.
– Ты знаешь, – мечтательно прищурилась я. – На самом деле Китай удивительно красив. Особенно провинции Китая, до которых еще не дошли все блага цивилизованного мира. У них потрясающее виденье мира, которое она привносят в каждую мелочь, в каждый пунктик своей жизни. Они невероятно талантливы и трудолюбивы, за исключением некоторых личностей, добродушны и миролюбивы, редко отказывают в помощи. Даже спустя столько веков в их обществе балом правят традиции и многое зиждется на уважении к старшим. А их мужчины…,– с моих губ невольно срывается мечтательный выдох, от чего глаза Александра ревниво прищуриваются.
– Да на что там смотреть, – ворчливо спрашивает он. – Низкие, узкоглазые и все на одно лицо.
– Глупый, – смеюсь я. – Разве во внешности дело? Мужчина в Китае – это действительно мужчина. Добытчик, защитник, поддержка и ум. Впрочем женщины там тоже именно женщины, а не эмансипированные феминистки: мягкие послушные, хитрые, коварные, уважающие мужскую волю, мудрые и домовитые. В общем, это другой мир, который понять не живя в нем невозможно.
– А еще мама говорит на этом языке, – смеется дочь, дергая меня за длинную прядь волос. – Так смешно слушать как она произносит эти мяукающие звуки.
– И что тебе действительно так нравится эта страна?
– Да, я люблю восток, – честно признаюсь я. – Особенно Японию и Китай. Мне импонирует то, что они донесли свои традиции до наших времен. Меня интригует загадочная магия этих народов, своими корнями уходящая непосредственно в мифологию. Это невозможно понять, надо прочувствовать.
– И все-таки, чего ты опасаешься?
– Дочь? – я вопросительно смотрю на Лилию, безмолвно спрашивая, о том были ли у нее видения.
Она отрицательно качает головой.
– Ты же знаешь, я еще плохо вижу, – виновато говорит она, словно я способна ее обвинить.
Ну разумеется, знаю. Сила растет постепенно. И видения должны приходить в свой час. Она маленькая и не способна еще контролировать то, чем обладает. Лишь в моменты эмоционального потрясения, ее способности выходят из-под контроля. Но так и должно быть, так правильно у маленьких магов.
Наш разговор продолжается много позже, когда дочь, умытая и накрытая одеялом уже сладко посапывает в своей постели.
– Моя дочь оракул, – говорю я внимательно отслеживая реакцию мужчины.
– Что-то подобное я предполагал, – говорит он обнимая меня и утягивая к себе на колени. Мягкий матрас кровати, прогибается под двойным весом, а я расслабленно вздыхаю. – Я рад, что смог стать человеком, которому ты доверила эту тайну.
