Текст книги "Очень мужская работа"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Сергей Жарковский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Мне надо чайку хлебнуть, прошу прощения.

Комиссар, я подтверждаю его личность. Это реальный человек. Как я вам и говорил, в Зоне я скорее поверю своим глазам, чем результатам генетической экспертизы.

Делаю скрин, помечаю своим кодом, копирую.

Плеер, вперёд.

Так, тайм-тэйбл: группа Саркисяна заняла позицию для штурма, подходы расчистила. А вот Бредень говорит… «Лето будет снежным, барин, а вы сейчас бежите – две минутки ваших есть…» Потрясающе, Комиссар. Он его предупредил, и ведь Миллиард действительно мог уйти! Потрясающе. Бредень – Мессинг из деревни Луковички! Но – господин Миллиард решает провести эти две минуты глупо. По-своему… и эти две минуты есть его последние две минуты.

Далее, Комиссар, следует штурм. Его мы не раз уже видели.

Господи, мы своими руками освободили гада. Не мы его создали, но мы его освободили. Надеюсь, мы не ошиблись.

И надеюсь, это всё-таки инопланетяне.

Конец доклада, конец записи.

Привет супруге, шеф. Over.

Клубин отключил связь, допил чай и, наливая вторую порцию, очень тихо, сквозь зубы и очень эмоционально повторил:

– Господи, пусть это будут инопланетяне!..

Часть первая
ТОПОЛЬ

Глава 1
ТОПОЛЬ НАЧИНАЕТ

 
Is everybody in?
Is everybody in?
Is everybody in?
The ceremony is about to begin.
WAKE UP!
You can't remember where it was
had this dream stopped?
 

Doors

– Как мы с Комбатом понимаем, вы тот и есть, кого тут все ждали, верно? Главнейший инспектор самой главной и самой общечеловечной комиссии по Матушке? И секретный вы по самое не могу? И вот так вот и будем мы с вами разговаривать, по телевизору? Ну и хер с вами. Нам с моим другом Владимиром Сергеевичем уже надоело всё. В общем, мы с вами по телефону условились – мы вам выкладываем что да как, раз уж мы опять основными оказались, а вы нас подвозите к Матушке и отпускаете. Мы ведём себя тихо-мирно, а вы нас не… не обманываете. Вот Владимир Сергеевич всё слышит – вы подтверждаете?

– Да. Сделке быть. Слово чести.

– Хорошо. Начнём. Комбат, давай ты курить не будешь, я говорить не могу от твоего дыма. Я, инспектор, начну, поскольку, видите же, я тут… э… основа всего, хотя братец мой Комбат, как я понимаю, немного раньше меня в историю влип. И даже, можно сказать, приложил к ней свои шаловливые грабки с высшим образованием. Со спичками. А я теперь, можно сказать, его на своих широких плечах вынужден был… Всё-всё, не ёрзай, голова! Никогда не знаешь, когда всё началось на самом деле, верно, Комбат? Вот такой вот каламбур!

В общем, для протокола, инспектор. Я – Константин Уткин, двухтысячного года рождения, Россия. Сталкер, точнее трекер, ходила высшего класса, чуйка «генерал», партийная кличка Тополь. В Матушку-Зону поступил военспецом в две тыщи двадцать первом, на вольные ништяки удалился год спустя. Ни на кого никогда не работал, сам по себе. Вот, значит, почти семнадцать лет. Стаж. Мы, считай, с Комбатом тут едва ли не самые старые – из живых, конечно. Был ещё совсем недавно сталкер Вобенака, да куда-то вышел прошлую осень… Видали мы много, добывали много, жопы в «каплях», «грави» из ушей растут. С властями не ссорились, если они к нам без хамства… И хватит с вас, семейное положение вас не касается.

Почему я говорю, что приложили мы руку ко всему этому дерьму с Восстанием. Мы с Комбатом во время Восстания оказались в самом эпицентре и видели там знакомых. Кое-кого из этих знакомых в Зону вывели мы. Я – одного из них, Комбат – другого. Про своего знакомого Комбат вам расскажет, а я расскажу про своего. Этого моего звали Сергей Фухин, по прозвищу Фуха. Что?

– Что, простите?

– Вы что-то сказали?

– Нет.

– Извиняюсь. Так вот. Началось всё и с этим Фухой, и со знакомым Комбата уже давно, в прошлом году ещё. Вот вы спросили про Вспышку. Так вот, прямо в момент Вспышки, прошлой зимой, я на незаконном выходе и вывел этого самого Фуху, мать его, в Матушку. За что Комбат потом и пострадал, как видите, а следом и я сам. Чистосердечно признаюсь.

И так же чистосердечно и в первых словах моего допроса признаюсь, что Вспышке я благодарен так же, как Комбат благодарен Восстанию. Поскольку меня Вспышка излечила от сумасшествия и от убийства, а Комбата Восстание спасло от смерти. Вот прямо тупо от смерти. С моей помощью, правда.

Записали?

– Да. Записали. Но про тупое спасение господина Комбата я послушаю от…

– Ладно, ладно, давайте только без всяких там нравоучений. И про Комбата, и про типа «не нарушали бы законы, не ходили бы в Матушку – жили бы себе спокойно». Ладно, я спросил?

– Ладно.

– Комбат, под моим заявлением подписываешься?

– … … … сапоги.

– Подписывается, в общем. Со всем своим высшим образованием. Итак, Вспышка. Это прошлая зима. Одиннадцатое января. Вывел я двоих на охоту. Та ещё получилась охота. Я был уже полностью свихнувшись, но и без этого хорошо получалось.

У нас ведь тут как? Если ты не отмычка и не новичок, а старый, упорный ходила? Клиентура нарабатывается. Охота и прочий экстремальный туризм, плюс учёные жаждут гитикам причаститься. Вроде как уже официальный статус, практически профессия. Ну как на Эверест лазить. Не были на Эвересте?

– Был.

– Бля.

– Продолжайте.

– Э-э… На фоне общего упадка в Предзонье – самое то работа. Психов в большом мире столько, что иной раз и хочется от них в Матушку сбежать, так они за тобой и сюда! Толерантность, свобода передвижения! В Предзонье – как начались эти ооновские тёрки с арендой и прочим, как завезли города и туристов к Периметру, и в особенности после подвига моего друга Алана Квотермейненко, партийная кличка Комбат, по обнаружению всего золотого запаса планеты Земля, после чего профсоюз и возник, – так просто продыху честному ходиле не стало. Преступность появилась! Смейтесь, смейтесь.

Раньше преступник у нас кто был? Сам ходила. А теперь? А теперь главный преступник – турист, гастролёр, турок. Вернулся, скажем, ходила с выхода, скинул добычу честному барыге, честно обмыл, остатки сладки пересчитал, идёт домой, никого не трогает, в кармане шкурой и нервами нажитое. Бац – в подворотне какие-то с шокерами или с чем там. Бац – голый, босый, сотрясение мозга, спасибо, если живой. Раньше делалось как, когда и если ты прочухался? Бывает. Да. Шалят, шакалят. Люди есть человеки. Но! Ты всех знаешь, тебя все знают. Объявился, с людьми потолковал – глядишь, крысу нашли, наказали. Либо сам. Так все и понимали! Своё человек возвращает, а суку надо бить по-любому.

А как ты турка отыщешь? Если их в десять раз больше стало и половина – одноразники? Рисанулся, поднял, отвалил? Бардак. Теперь, значит, раз в систему гопота пошла – начинается орнаменталистика. Бизнес. ОПГ. Эта подворотня – моя территория, эта подворотня – твоя территория. Ну маразм же, при Матушке-то! И двадцать первый век на дворе! Да, не отрицаю, у нас тут тоже бывало. Кланы, войны до последнего человека, но опять же между нами, между сталкерами! С каких жареных яиц диктовать и бычить принялись те, кто ни «семьдесят седьмой» не вынес, хоть даже и «шпротки», я уж про «трёхлитровки» не скажу, ни собаченьки не нюхал, ни вообще в Зону не выходил?

Это всё очень серьёзно… Потом – менты. Епэбэвээр! Эти-то с чего вдруг возбухли? Нет, я не дешёвка, я про, скажем, Задницу, то есть, извиняюсь, гражданина начальника Малоросликова, слова дурного не скажу. Мужчина правильный, хоть и должность у него собачья. Сибиряк. Но он не столько вертухай, сколько пограничник, всем этим демократическим воякам роботизированным не чета. Но вот эти-то что? Полиция ООН, полиция нравов… Да господи ты боже мой! Полиция нравов в Предзонье! Это же анекдот! Меня как первый раз на улице мент остановил и обыскал, я прямо решил: конец Матушке. Ну, виноват Карьер, конечно… Спасибо моему другу Комбату, трекеру столетия, значит.

За него и перестали моего друга Комбата в Предзонье наши любить. И даже объявили ему бойкот. За его, значит, нетрадиционное понимание общечеловеческого долга, хы-хы-хы…

– Тополь, да давай ты уже про себя!

– А-а, колет глазок-то правда? Всё-всё, дружище, ну трудно удержаться… и давай-ка пить буду я, горло у меня сохнет, а ты так повиси.

Словом, ежели бы не Вспышка, товарищ инспектор, – назревало у нас тут. Карьер комбатовский – пусть, хорошо и превосходно, разрабатывайте, для блага всего человечества, но и нас, трекеров-аборигенов, через ёлку-палочку кидать – не будет этого. Без нас Зона – не Матушка. Мы, свободные ходилы, тут главные, основные, всё что хочешь. И кланы уж мир заключили, и забылись уже гражданские войны все, и стали мы потихоньку психов: всех этих уфологов, проповедников собственных религий, сектантов, хиппарей – всех этих, среди которых бандиты и паслись, строить рядами… И даже с Хозяевами начали мы чего-то там воду в ступе толочь… профсоюз профсоюзом, а раньше Хозяева хоть что-то понимали… да фигня, что это я?! Как Восстание выяснило, Хозяева, в общем, не очень-то Хозяева оказались, когда их козыри вдруг шестёрками обратились. Драпали они не хуже остальных. Лучше, ёптыть! Причём не к нам, не к Заднице, у которого все спасались, правые и неправые, а к ООН именно… Если только раньше оно, ООН это, в профсоюз не входило тишком, на что и похоже, кстати. Ну это политика, она и на Луне дерьмо… но в Матушку, когда мёртвые встали, пошли мы вот с Комбатом да, дико сказать, писатель Шугпшуйц, а вовсе не политики-механики… ну ещё Задницыны, то есть малоросликовские, ребята. Вот кого надо тут главным делать, а не демократов с их роботами! А мы – пас, конечно, у нас с Комбатом сейчас другие проблемы. Они, как говорится, налицо… Н-да. Слушайте, а вы вправду на Эвересте были?

– Да, правда.

– А как вы думаете, взял тогда вершину Мэллори?

– Думаю, нет.

– А я думаю – взял! Ладно. В общем, пока всё это варилось, мы выходили как выходили… О чём я говорил-то? Да, о клиентах. Столько-то лет. Коне-ечно, наработалась клиентура! С ништякощением по доходам вроде бы и не сравнить, но тут ведь как глянуть. Лично у меня, считай, чуть ли не каждый месяц один-два старых клиента вынималось и клалось. В основном – охота. Ну и там «дребезги», другую фурнитурку какую поподбирать – если под ноги попадётся. Раз-два в год – учёные нанимали, туда проведи, то принеси. Главное, выводил я всех, с кем вышел. Репутация! Деньги не пикусовые, но ровные – жизнь обеспечивают. Ну а иной раз и яхту купить можно. У нас это называется: сериал. Работаю «сериалом», не ништяками к успеху двигаюсь. Ещё существенно: почти любой «сериальный» выход – охотничий, без верчения «кишок». Знаете, что такое «вертеть кишку»? Ну конечно… Так что процентов на семьдесят-восемьдесят дело иметь приходится с гадьём, а не с ловушками. Все старики практически в «сериалы» перешли. Вот мой друг Комбат только под клиента и работал, года три-четыре уже последних. Ну, он не я, а я не он, несмотря…

– Вы невероятное трепло, господин Уткин.

– Да что вы говорите? Придётся потерпеть. У меня остаточные явления химических изменений в мозгу. Я же реально спятил же тогда, вы что, я же не шучу, блин.

Был у меня один постоянный клиент, охотник. Сейчас посчитаю… шесть лет подряд. Зимой. Как штык! Приезжает, платит, и вывожу я его на охоту. В январе или феврале. Такой Клубин, Андрей Олегыч. Лет за полста мужчина, явно о-очень богатый, но без закидонов абсолютно. Не знаю, где живёт, как звать по-настоящему. Русский, да, это есть. Это не спутаешь. Если уж русский мразь – так мразь полная, и у него это на роже кириллицей, а если нормальный человек – так и неважно, сколько у него денег. Тут было неважно. А? Что, простите?

– Ничего.

– Этот Клубин, я так понимаю, молодость свою тешил, старости не давал настояться. Какой-то он то ли десантник, то ли спецназовец бывший… наверное, гражданскую трёхлетку в EARMY оттянул, по лексикону судя. Либо что, не знаю, но – тёртый человек. То есть так – он вежливый мужчина, чинный, но иногда прорывалось… Ну, одни в бассейнах раз в год понты мочат, детишек с ментами распугивают, а есть и настоящие, а я считаю, коль хочешь поиграть в Кинг-Конга – лучше джунглей места нет, а в городе по праздникам получаешься ты не Кинг-Конг, а мудак. Да ещё и толпой. Мудак в превосходной степени.

И, замечу, «чуйку» у него выявила Матушка – нерядовую. Я бы сказал – этак сразу уровня «капитана» чутьё, если вы понимаете. Кабы он выходил регулярно, стал бы ходилой-первоклассником, поверьте слову. Но он выходил раз в год. Кстати, если вы понимаете, значит действительно мужчина видал виды, раз Матушка над ним полной власти не имела, держал он банку и в ней, и за ней, а это труднее, мы-то навидались… Не спился, не скурился, не скурвился.

Этот Клубин всегда приезжал один. Звонил предварительно и через пару дней объявлялся, если я мог. Вообще, он моё время уважал, подождать ему приходилось иной раз. Больше он в Матушку ни с кем не выходил, хотя платил по высшему разряду, и многие наши его заполучить хотели. Он не вёлся. Хм. Я, меж-прочим, горжусь.

Ну вот, а тут он приехал не один. Вообще, странная история. То есть, что в Матушке не странно, а тут и Вспышка, взрыв интенсивностей, куда уж странней, но и с Клубиным как таковым небанально получилось на этот раз. Я о личном.

Не получается в Матушке не обращать внимания на личное. Все вопросы – обоюдоострые. По-другому нет. И – без личного никуда не выйдешь. Зона – война, и любой клиент быстро в напарника превращается. Либо во врага. В балласт то есть. И Клубин тоже. Клиент не клиент, а было, было что не я его, а он меня вытащил.

Мне тот раз были ну просто неминуемые кранты… И он меня спас, и мы вернулись от Матушки так: он меня с переломанными ногами на себе волок, а я пальцы облизывал и по ветру шевелил.

Кстати, по-моему, я вот тогда и свихнулся. Там сложно всё было, пришлось себя самого убивать…

В общем, мародёру не пожелаешь…

– Господин Уткин, мы тут не для романа про сталкеров байки собираем.

– Но вы же не для романа байки собираете, согласитесь! Возвращаюсь к одиннадцатому января. Вот так, меж прочим, мы писателей и разводим, сначала на кабак, потом на долю.

Вот такой человек Клубин. И Вспышку мы с ним пережили на пару. И долг я ему вернул… Хотя, честно скажу, трудно мне объяснить без сумасшествия, почему я вообще согласился с ним этот раз выйти. Всё было против. И, главное, сам я был против, сам я! Но…

В общем, рассказать-то можно, и я расскажу, раз уж взялся сначала начинать, но вот объяснить, почему я не отказался… Ладно, вон Комбата так и подмывает объяснить, да не может, пока я говорю. Ну, значит, он потом и объяснит, умник.

– Я хочу сказать, что ты достал трепаться, псих. Все уже поняли: ты согласился выйти, потому что свихнулся и решил охоту на себя повторить с теми же персонажами. Целый год ты терпеливо ждал и готовился. Тогда ты себя победил в честном бою, а сейчас реванш решил взять, победить себя ты.

– Фрейд, да? Всё так. Позвонил мне клиент мой Клубин числа девятого января. Я уж ждал, если честно. Аж подсигивал, пива в рот не брал, не мог от нетерпения.

Его снаряга у меня хранилась. А снаряжался он очень просто и эффективно. Не по цене, а по уму. О, писатель бы тут на полкниги растянул! То есть и спецкостюм у него был не самый дорогой, с «умником» в заднице, а самый верный – СКК-Т-1000 «Терминатор» северокитайский. Ну, с SyNAPSE, конечно, на борту, но где сейчас без него хоть пылесос достать… О, про эту штуку, про «Терминатора», я долго могу, хоть и не писатель. У меня у самого такой же, два… И оружие он держал не электронное, а для Матушки самое правильное – чешский «суперкалашников» ТМА-47, по жизни точная копия первого, тульского, патрон семь шестьдесят две с активной гильзой, снайперская доводка, а надёжный и неприхотливый, как его предок. Дорогая машина, но не потому, что она штурмовка «умная» или там нанотехнологичная, для ковбоев в условиях гравитационных гитик, а потому дорогая, что редкая, с производства снятая за ненадобностью. И патроны золотые, считай.

Я приценивался, думал такой же купить, но расстался с мыслью. Не по деньгам, а потому что геморрой стволы менять, патроны заказывать… Можно было, конечно, хотя бы матрицу для принтера достать… Но – раздумал. Дорого всё равно. Я ходила, а он турист, охотник, понял? А тут пятьсот метров – прицельная дальность, тройником – в яблочко, кровососу в глаз, а череп целый, потому что пуля калёная, с дробью – рельсу навылет, и их три одним нажатием, идут носик в попку друг другу, колбасой, и никаких рикошетов. Как от малокалиберки трофей сохраняется, и кровосос, как белка, насмерть. Ну для космоса делалось, понятно.

Так что есть что повесить над камином. Психология!

Блин… аж жуть представить, сколько этих чучел и над какими каминами висело при Восстании…

– Много, господин сталкер, много. Продолжайте.

– Трекер, говорю вам, трекер я, я человек современный! Епэбэвээр… Охотился Клубин только на кровососов. В смысле, стрелять-то приходилось всё, что набросится, но в трофеи он брал только кровососьи башни. Могу посчитать. Девять штук должно было у него скопиться. Надеюсь, он живой, Олегыч. Губы-то кровосос разбросить может на три метра от камина, а уж насос у него… В нёбе насос ведь, мама дорогая!..

– Продолжайте же.

– В общем, позвонил он, назвался, и мы поговорили. Тут он меня и удивил, сказав, что будет с мальчиком. Зять его, видите ли. Я, естественно, поставил вопросы. Ну тут хоть какой ты псих – деловые рефлексы из меня дуплетом не выбьешь.

Обсудили, по порядку, кодом. «У вас не продаётся лошадь на двоих? – Конечно, мерин Тяни-толкай…», как-то так. Цена, вывести двоих, один новичок, инфляция, общак, плюс снаряга для второго… Сошлись на девяти, если кому интересно, и стал я его, то есть их, ждать. Приехали они буквально назавтра, к вечеру. Я всю ночь не спал, а днём не ел. Очень ждал. Гонял по стенам тараканов и общался с Путиным: чего это он, мол, такой умный и богатый, а не я.

Живу… жил я на Новой Десятке. Я туда со Старой, из Чернобыля то есть, переехал в тридцать пятом. Купил домик общечеловеческий, «энтрай энд лайв»… Жил открыто… Да чего ты ржёшь, Комбат? Ну да, вывеску «Тополь, вывожу Туда и Обратно» не вешал над крыльцом, но с тех пор как кланы заключили мир и даже его соблюдали, я по бункерам не прятался. Это ты, умник, привычки не меняешь, куришь вот, а я к подвалам компьютеризированным и не привыкал… хотя сколько лет в них прожил.

И заткнись, блин, дай же дорассказать человеку.

В общем, всё чин чинарём, назавтра, десятого числа то есть, к вечеру, позвонили мне в дверь, я проверился – стоят у крыльца, и именно Клубин, а с ним какой-то молодец – и открыл…

Глава 2
СТРЕМАЯСЬ УСПЕХА

 
We don't need no education.
We don't need no thought control.
No dark sarcasm in the classroom.
Teacher, leave them kids alone.
Hey, teacher, leave them kids alone.
All in all, it's just another brick in the wall…
All in all, you're just another brick in the wall!
 

Pink Floyd

– Привет, Костя, – сказал Клубин, откинув капюшон и махнув у седого виска зажатой в руке перчаткой. Он был без шапки, из-за шиворота пуховика поднялся парок, пуховик был с грелкой. – С наступившим тебя. Это вот мой зять новоявленный, Сергей. Я тебе говорил. Погреться нас пустишь? Похолодало.

Стоя на крыльце, Тополь посмотрел вверх по улице, вниз по улице, посмотрел на окна дома напротив. Улица была пуста, такси, на котором приехали клиенты, уже уковыляло в Тридцать второй переулок, и даже снегоочиститель, весь день мотавший Тополю нервы своим пыхтеньем, уехал наконец. Тополь посмотрел на небо. Ясно. Снег перестал ещё час назад, и действительно похолодало, несмотря на усилия местной звезды какого-то там спектрального класса G при ясном небе, как сказал бы писатель. Клубин и его зять были в разных по цвету, но явно из одного магазина пуховиках. На двоих у них была одна сумка, оттягивала плечо зятя. Зять этот улыбался. Улыбка была полированно-сияющая, нарисованная. Не понравился Тополю этот зять. Навскидку не понравился.

Первый взгляд, конечно, и всё такое, но своему первому взгляду ходила верит автоматически, без объяснений.

Какой-то этот зять был засланный.

– Конечно, Андрей Олегыч, заходите.

Клубин поднялся на крыльцо. Они с Тополем пожали друг другу руки. Клубин не менялся совершенно. Пуховики у него менялись, а сам он нет.

– С наступившим, – повторил Клубин.

– Взаимно, – сказал Тополь и посторонился, пропуская Клубина в дом. Зять уже держал свою руку наготове для пожатия. В перчатке.

– Константин, – сказал Тополь. – Можно звать Тополем. Официально.

– А можно – Кипарисом? – спросил зять. – Ну что, ручкать-то будешь? Сергей меня зовут, а русские люди Фухой знают.

– Извини, руки не мыты, запачкаю, – сказал Тополь. Всё стало ясно. Готовый мародёр. Клубин что, с ума сошёл? Или дочка его с ума сошла? Второе вернее. Дети – не разминируемые фугасы. – В дом проходи, Серёжа, быстренько давай, не маячь. Прямо по коридору.

Если бы зятёк сейчас, скажем, сплюнул, Тополь бы его удавил, такое раздражение он у трекера вызвал. Но зятёк ограничился оттопыриванием губы и вошёл в дом. Тополь ещё раз огляделся по сторонам, включил фонарь над входом – быстро темнело – и запер дверь на все засовы, включая раритетную сортирную щеколду, присобаченную остроумцем Комбатом на Тополево новоселье.

Клубин, уже в очках без оправы, причёсывался перед зеркальным шкафом. К остаткам волос он всегда относился бережно. Как шлем ни снимет, так враз у него расчёска наголо. У них с Тополем даже дежурная шутка образовалась, вот только сейчас Тополю было не до шуток. На Клубине был обычный серый костюм, галстук, завязанный виндзорским узлом. Было ясно, что дорогое пальто и дорогие туфли он сменил на пуховик и «туристы» недавно и наскоро.

На военном аэродроме.

На военном!

Давно, давно меня Клубин пасёт-обихаживает… шерлобонд, блин. Ну, недолго осталось. А пока будем вести себя… правильно.

Зятёк сидел, раскинувшись, на диване. Пуховик не снял, сумка на диване рядом. Нижняя губа всё оттопырена. Над верхней – волосики в виде дембельских усишек. Пожилой подросток. Прыщи скрытого ношения. На вид он такой или по жизни?

– Андрей Олегович, – сказал Тополь. – Я вас очень уважаю, но, наверное, придётся вам выйти не со мной на этот раз. Вам любой писатель однозначно то же самое сказал бы.

Клубин даже ответить не успел.

– А что это ты так да вдруг? – спросил зятёк. – Тебе разве не платят? Или у тебя месячные, сталкер?

– Серёжа, не мог бы ты сейчас помолчать? – спросил Клубин. – Константин, на пару слов тет-на-тетно выйдем на кухню?

– Я вам не Серёжа, сколько раз повторять! Не можете звать нормально, зовите Фухой! Что за дела, в конце концов, а? На хрен я вообще с вами поехал? Одному надо было… летом…

Тополь закрыл рот. Лицо у Клубина было до такой степени непроницаемо, что холодок с загривка Тополя по спине тихонько спустился в трусы. Действительно, зря Серёжа поехал с ним на охоту. Именно – на хрен. И лучше – летом, летом.

Та-ак, притащил ведомый свои семейные проблемы в Матушку. Жаль. Ведомый был знатный. Кон-стан-тируем.

– Извини, Сергей, – сказал Клубин вежливо. – Сейчас мы всё обсудим с нашим проводником. Тут свои законы, свой этикет. Предзонье, Сергей. Веди себя повежливей. Ты тем более в гостях.

– В гостях, повежливей… – проворчал зятёк. – Сейчас пятьсот евров ему сверху спустите, и всё. Этикет, блин.

– Костя, – сказал Клубин.

– На кухню, – сказал Тополь. – Вы, Сергей, не трогайте тут ничего. Я трекер, мало ли что у меня на виду может лежать. Вещи кусаются иногда.

На кухне Клубин сразу сказал:

– Ты меня, Тополь, извини. Это во-первых и в-главных. Но по телефону всего не расскажешь.

– Дочка и любимая, – сказал Тополь.

– Свихнулась совершенно, – подтвердил Клубин. – Как об стену горох.

– Вы его, Олегыч, зачем сюда-то потащили? Прямо спрошу: оставить тут хотите?

Клубин сказал:

– Пу-пу-пу… Как было бы славно. Окстись, Костя, креста на мне нет, что ли! У меня другая мысль насчёт него. Но в оконцовке, конечно, сбыть с рук. Мне его надо в Зону окунуть, для протокола, понимаешь?

– И потом – по официальным каналам? – сказал Тополь понимающе.

– Примерно так.

– Незаконное проникновение?

– Да.

– А водил его некто Костя Уткин?

– А вот тут-то мы всех и обманем, – сказал Клубин. – Никаких Кость Уткиных.

– Олегыч, вы что, спятили на старости лет? – спросил Тополь жёстко, но всё-таки без нажима. Нравился ему Клубин, и какая-то беда у него случилась явно. Что может быть хуже семейных бед? – Какое там «обманем»?! Да этот ваш Серёжа споёт на первом же допросе арию «Ля-ля и Тополя» а капелла за одни только аплодисменты!

– Пятьдесят тысяч, Костя, – сказал Клубин. – И моё слово, что не споёт.

– Олегыч, давайте я сам вам пятьдесят тысяч дам сейчас, чтобы вы отсюда свалили? По-моему, вы сошли с ума и разговор надо заканчивать.

– Поймал бы я тебя сейчас на слове, Костя, но я здесь не за этим. Ладно. Пу-пу-пу-у. Слушай меня внимательно. Полностью раскрываюсь. Похоже, они с дочкой меня решили похоронить. Она у меня единственная наследница. Это он тут петросяна валяет перед тобой, что я его с собой вытащил. Я от него отбиться не мог на самом деле. Хочет вроде свадебный подарок Ирке моей сделать, шкуру кровососа к ногам повергнуть. Ты в такое веришь? И я нет. Этот повергнуть может только палку невесте или папку невестиного. Я по дочери вижу – она мне уже месяц как в глаза не смотрит. Я очень богатый человек, Костя. Помоги мне. Да, ты правильно понял, если он попытается меня слить в Матушке, я хочу его там и оставить. Не попытается – буду думать дальше. А с дочкой… что ж, она моя дочка. Как-нибудь. Но пока эта мразь…

– Ну что, папа, не уговорил ещё? – Зятёк был тут как тут. На лице Клубина появилось и исчезло выражение досады, для него несвойственное, выглядевшее как мгновенная судорога. – Слышь, сталкер Костя, хочешь, я тебе из своих добавлю? Может, хватит мозги долбать нам? Олегыч, я сейчас Ирке звоню, чтобы шла встречать, и хер с ней, с охотой. Или как?

Тополь принюхался. Он что, урод, вмазал, пока Клубин мне тут душу раскрывал? Чёрт бы его побрал с его душой. Ну и история! Без бутылки не разберёшься, как сказал бы писатель. Клубин не отводил взгляда. Ничего бы на Тополя не подействовало, ни деньги, ничто… и в особенности не подействовало бы напоминание, что именно Клубин вытащил его из «правилки». Но Клубин как раз не напомнил этого. Хотя, казалось бы, самое время напомнить.

Не напомнил.

Человек.

И такой человек его, Тополя, хочет сдать на опыты…

– Да нет, всё нормалёк, Серёга, – сказал Тополь. – Ну поторговался чуток, что ты, не понимаешь? Слупил с твоего папаши ещё штучку.

– Штучку – много, – сказал зятёк авторитетно. Проявил корпоративное единство. – Пятиста бы хватило. Я же говорил, Олегыч.

– В следующий раз сторгую, – сказал Клубин. – Ну что, Тополь, снаряга-то готова?

– В гараже. Вы, Олегыч, идите, вы там всё знаете. А у меня ещё пара звонков. Бабе надо отзвонить, чтоб спать ложилась, да барыге одному тут. Всё на стеллаже справа. Только вы уж там лишку не возьмите.

– Какой разговор. Ну, Сергей, пошли экипироваться?

– Ага, щас иду. Я тут тоже словечко сталкеру скажу, да? Чтобы больше не зарывался.

– Да, надо поставить его на место, – сказал Клубин. – Всё-таки ты охамел, Костя.

– Профессия такая, – сказал Тополь.

– Пу-пу-пу, – сказал Клубин и ушёл. Зятёк расстегнул наконец свой пуховик, большими пальцами сбросил его на локти, и Тополь увидел пистолет в сандалете под мышкой. Кольт. Казах. Под «старое серебро» крашенный. Тополю стало смешно. Нервно, но смешно. От Клубина – нервно, а смешно от этого вот в плохом смысле клоуна.

Он ещё и пальцы в бёдра упёр, клоун. Клован.

– Пу-пу-пу, – сказал клован важно и выматерился. – Вот, блин, привязалось! Слышь, Костик, я тут пошумел.

– Да нормально, – сказал Тополь.

– Натура такая. А папик мне прямо все нервы уже вымотал.

– Он может.

– В натуре же? Я чего, в общем… Ты там зла не держи. Слово за слово, я очень эмоциональный пацан. Ты сам откуда?

– Подмосковный.

– Россия-мать, без балды же, да? В общем, Костик, нам надо хорошо в эту вашу Матушку сходить, понял? Мне его Ирка очень по душе – и по хрену тоже – пришлась, жениться хочу. Да этот олигарх брюссельский со своей капустой все мозги высосал дочке. Он же космонавт ещё, понял? Вообще офигели. Я ему не то, я ему не тот… Мне Ирка всё как на духу, у неё от меня секретов нет. Я её того, а она мне всё рассказывает. Плачет, прикинь, дура? Не плакать тут надо. Короче, Костик, я человек не последний в России, второй помощник депутата Госдумы, полгода уж как. Потом «Движение за воссоединение Руси и Сибири» – тоже мы. Перспективы успеха, сам понимаешь. Если что – надо со мной дружить. Не прогадаешь.

– Базару нет, брат. Только ты пока Зону Матушкой не погоняй. Грех как бы, пока сам не был.

– А, вот так вот, да? Понял. А ты давай меня Фухой зови, да? У меня фамилия Фухин – не слыхал?

– Я вообще газет не смотрю, некогда. Извини.

– Услышишь ещё, не вопрос. Кличка партийная, – сказал Фуха со значительностью. – Ты человек русский, а все русские всегда возвращаются в Россию. Я лично зарёкся в загранку ездить, отдыхаю в Сочах, не у чурок, бабло трачу в своей стране. Вот вообще в первый раз за границей, но Украина-то не заграница вовсе, а мятежная область. Так что со мной надо дружить. И события надо смотреть, быть в курсе: что, как. Где ещё правду узнаешь и людей? Вернёшься в своё Подмосковье, чего какая проблема, кому звонить будешь? А я вот он я. Прикинь?

– Слышь, Фуха, да у меня сегодня прямо мой день, – сказал Тополь перехваченным голосом. – А я голову ломаю – как быть, кто меня ждёт на Родине… Ну хоть спасибо твоему тестюшке, свёл нас.

– Ну с него хоть шерсти клок, уже баран, а не овца. В общем, мы поняли друг друга?

– Как не понять, Фуха.

– О'кей. Тьфу, блин, привязалось. У нас за такое штрафуют, прикинь! – Фуха погоготал. – В общем, надо нормально сходить. Я слыхал, не то счастье, что ты в Зону вошёл, то счастье, что ты из неё вышел. Да?

– Да ты подготовился, я смотрю.

– Да посмотрел форумы, уж не поленился. Короче, всё нормуль?

– Абсолютно. Только сталкером ты меня больше не зови. Трекер – нормально, услышал?

– Вот так вот прямо всерьёз, да? Окейно-оллрайтно, братан. Где там твой гараж-то?

– Пошли, покажу. Ты, братан, вот что. Папика со снарягой пока слушайся, он в Зоне бывал. Мотай на ус, мало ли.

– Я беру моё там, где его увижу, – произнёс Фуха с огромной важностью, аж приостановившись для этого перед лестницей в гараж. Тополь же остался стоять с открытым ртом. У него аж в мозгах прочистилось.

– Ну, работа, восемь-насемь! – сказал он наконец сквозь зубы. – Ну, Олегыч, мать твою. Да. Надо помогать мужику. Пока не сдал меня на опыты. Выходим, не отменяем. Так. Надо мыть окно.