Текст книги "Очень мужская работа"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Сергей Жарковский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава 10
АНТРАКТ

 
Dead man, dead man…
Keeps firmly, hold fast…
Best sentry, my loved
Keep my gold, keep my gold.
But if will come other dead man – please, skip him…
Skip him.
 

Sara & Red-Top Boys

Описание дальнейшего любой писатель, и даже неплохой, и даже независимый, начал бы со штампа – «внезапно замолчал на полуслове».

Так и было: Комбат внезапно захрипел на полуслове, закатил глаза (вроде бы даже один вверх, а другой – вниз), и голова его повисла, так сказать, ниц. Как будто подрезали ему кадык и толкнули в затылок. На видео Клубин не раз видел, как знаменитые сталкеры, ходилы и главные свидетели Восстания (a.k.a. Exit) Комбат и Тополь теряют на полуслове-полушаге сознание, и не удивлялся; удивительно было, скорее, что произошло это только на пятом часу допроса-интервью.

В камере-палате сталкеров поддерживался режим повышенного кислородного давления. Но потрясающее воображение увечье Пушкарёва и Уткина, как ни старайся, сказывалось, было независимо и весьма своевольно. Кроме того, сталкеры курили бесперечь, хоть ты им кол на голове обтёсывай, и отнюдь не электронные сигареты. Горели сигареты ярко.

Опытный поневоле, Тополь сообразил быстро, включился в проблему и, успев даже загасить сигарету в пепельнице с водой, обхватил обеими руками голову свояка, под подбородок и за макушку, а затем дико вызверился в объектив и заревел матом плач Ярославны на тему: «замучили-парнишечку-своей-болтовнёй-скурмачи-поганые-врача-сюда-доктора-профессора-епэбэвээр-Комбатик-не-умирай-скоро-ужин-гречневая-каша-дефицит!..» По сю сторону экрана вокруг Клубина завспыхивали тревожные сигналы, разгорелся полный верхний свет, а сменившийся за время допроса дежурный техник-старшина с неизвестным именем подскочил на своём стуле, выронив к едрене фене планшет-читалку с какой-то фэнтезийной порнухой, и принялся суетливо-прилежно давить нужные корочки на голографической матрице управления; заработал контроль шлюзовой камеры, и уже через минуту после начала переполоха вокруг Комбата и Тополя образовались два медика в синих балахонах со шприцами и кислородными клистирами наперевес. Интервью прерывалось на неопределённый срок.

Клубин отозвал от локальной сети допросной свой коммуникатор, завинтил крышечку на бутылке с минералкой, поднялся, потянулся, сделал наклон, сделал приседание, попрыгал, тряся головой. Перерыв был кстати.

– Как только выяснится, когда я смогу продолжить допрос – сообщите немедленно, – приказал он дежурному, размявшись. – Вот канал, – он постучал пальцем по одноразовой визитке, лежащей на панели рядом с микрофоном.

– Есть!

– Занимайтесь.

«Пять часов, – думал Клубин, вышагивая по коридорам Задницыных застенков. – И что я узнал? Да всё, практически. Хотя и не допрос у меня получился, а заседание анонимных сталкеров. Полуанонимных. Вечер воспоминаний… Комиссар прав, я давно уже не сталкиллер, а обыкновенный ходила, адреналиновый наркоман, помеченный, и скоро я начну на форумах запальчиво доказывать сетевым зевакам, что „сталкер“ – термин благородный, робинхудовско-кожаночулковый, а не обидно вуайеристский. Ибо семьсот лет назад в Шотландии, в области Earra-Ghaidheal agus Bod построили замок – Stalker… Целый замок средневековых вуайеристов… Мне ведь сталкерские байки о ловушках и о героической борьбе с гадами и спецэффектами как виртуальная выпивка – пьянею же по-настоящему…

Вот только™ – с одной стороны всё это, конечно, ужасно, это ужасно и навсегда, и срочно пора менять зону интересов, но с другой-то стороны – где ты, Клубин, найдёшь себе дело интересней твоего насущного… Впрочем, что за гопнические настроения в самом деле, Клубин? Что за инфантилизм с „Калашниковым“ наперевес, Клинт, блин, Нюня?.. „Всем вам, русским, надо носить колокольчики на шляпе“, – сказал однажды Комиссар. А я, дурак, оскорбился не хуже дурака Фухи и закатил в ответ лекцию-истерику на тему „а у вас инквизиторы негров вешают“. Но прав-то Комиссар: всё, что нормальный человек переживает и пережёвывает в двенадцать-пятнадцать лет, в пору созревания, у нас составляет смысл духовной и интеллектуальной жизни…

Итак. Для протокола.

Считаем доказанным, что Восстание (по-нашему, по-брюссельски, Exit) не спровоцировано нашими действиями, то есть сорвавшейся операцией по уничтожению Хозяев. Операция „Фуха“. Наши клоны тут ни при чём. Выявлен настоящий фигурант. То есть их, фигурантов, двое – одинаковых с лица. Влад и Влада. Двое из ларца, по детской варварской ассоциации. Удивительно, но за два часа целый отдел информатиков из „брюссельской капусты“ ничего не смог отыскать на них. Никаких следов в сетевых архивах. Беларусь – страна, безусловно, сама по себе удивительная, не хуже, чем Россия, но, помилуйте, искали-то не кто-нибудь, а мы… И удивительно, что вся моя сеть в обществе ничего мне за полгода не принесла, кроме „Кость женился на пришлой тёлке“.

Нет, инопланетянам такое не под силу. Только человек способен обмануть человека. Против тотального информационного апокалипсиса, наступившего на нашей маленькой Земле, действенно только одно: невежество… пусть оно даже имитируется. Имитация невежества. Ни единого же следа – за три часа поисков! (Клубин на ходу заглянул в коммуникатор: да, как горело сообщение „результат отрицательный“, так и горит.) Впору не поверить Комбату! Но в том-то и штука, что Комбат не лжёт. С Матушкой ведь как? Ничего нельзя придумать – всё существует на самом деле.

Хочешь пользоваться информацией, отправлять свои сенсорные потребности, маленькие и большие, – изволь распроститься с личными тайнами, ты в базе. Не человек ты уже, ты юзер…

И если нет тебя в Сети, то тебя нет и в реальности. Но в Зоне – реальности нет. Значит, такой вот у нас дырявый апокалипсис.

Но, может, всё-таки инопланетяне? Мексиканский залив, Арал, Антарктида, первый Чернобыль… может, хотя бы ЧЗАИ – не наша, не земная работа? Думаешь так – и вроде как-то веселей. Как-то не безнадёжно.

Надо подышать свежим воздухом».

Вестибюль штаба был разгорожен тремя решётками с тремя постами контроля. Службу люди Задницы блюли «на ять». Ни через один Клубина не пропустили без тщательной проверки. И было заметно, что охрана не рисуется, не пускает пыль в глаза столичной штуке. Шлюз обслуживала молодая майор, по местной традиции пожелавшая уходящему ни пуха, ни Полыни. Отвечать было не принято. В портале подъезда, на ступеньках, на мешках с песком курили упакованные в «арабески» по глаза и до зубов вооружённые офицеры, в количестве четырёх зеркально выбритых рыл. Это были те же, сопровождавшие Клубина с утра. Видимо, Малоросликов приказал им оставаться в его распоряжении… Заметивший Клубина первым рыжий старший лейтенант спрятал сигарету в перчатку, вскочил и раздулся, дабы гаркнуть «господа офицеры!», но Клубин упредил его, отдав салют таким образом, что было недвусмысленно и верно понято как «вольно, сидите, останьтесь».

На улице светило вечернее солнышко, хорошо пахло, точнее не пахло озоном. В штабном периметре не виднелось ни одной праздной души. Подойдя к своей машине, Клубин спохватился и включил телефон. От Задницы поступило не меньше десяти сообщений, и все были по делу. За шесть часов кум Зоны успел выполнить все приказания, вдвое и с тремя походами. Семьи эвакуированы, размещены, охраняются. В Зоне изменений не произошло. Прибыли и разворачивают монитор гугловцы. Довольствием и жильём обеспечены. Находится Задница постоянно на связи, готов выполнить любое распоряжение. За Задницей надо посматривать, он наверняка за допросом следит. Как он отреагирует? Надо посматривать. Задница – фанатик. Но как Клубину с ним повезло – пером не описать. Только топором вырубить.

Клубин подтвердил получение донесений и вознамерился выкурить под боком своей машины сигару. И просмотреть рабочую папку на свежем воздухе целиком, чтоб два раза не засовывать, раз уж коммуникатор в руке и включён.

Были же времена, когда связь была не такой мобильной! Сколько лет планета на казарменном положении? Полвека минимум.

Группа Эй.

С Фарку связь установить не удалось, хотя стрельба в развалинах Сорбонны продолжается и продолжают регистрироваться землетрясения… до пяти единиц магнитудой в эпицентре! Но попыток прорыва рязанских с территории зачистки не зафиксировано. Матушка милостива и выключенная.

Торнтон Фарку и его люди имели задачей зачистить семейство рязанских, восставших в музее-лаборатории университета и разнёсших Сорбонну до основания, не хуже, чем революционный люд Бастилию. Ну что поделать, хорошая была Сорбонна. Фарку – знаменитый боевик, ваххабит, двадцать лет проходивший в особо опасных террористах, помеченный (два выхода), и группа у него подобралась злая, зубастая, двадцать отморозков: интернационалисты, Иностранный легион, «белые чеченцы», «Христианское Возрождение»… и бриллиант группы – непримиримый либерал по прозвищу Окуджава, а по фамилии Солнечный, по гражданству россиянин, а по сути – отморозок… Интереснейшая личность, кромешный идейный бандит. По настоятельной рекомендации Фарку, сам Эйч-Мент его вытаскивал из Сибири, где Окуджава Солнечный отбывал пожизненное за подготовку и осуществление операции «Кеннеди-2».

Клубин знал Окуджаву очень хорошо, поскольку в брюссельской комиссии руководил проектом Clone Attack, и Окуджаву выбирал донором для создания незабвенного «Фухи-4». И генетика была от Окуджавы, и базовая психоматрица… Хорошо бы Окуджаву-нелюдя там, в руинах Сорбонны, накрыло рязанским – с пользой для человечества…

В общем, стрельба продолжается, будем надеяться. И ждать… Кстати, да, вот ещё утром пришло подписанное Генеральным секретарём помилование на всю группу Фарку чохом. Вот оно, и всё в документе правильно. А документы прикрытия на оформлении.

Группа Би.

Торонто. Контроль локализован, контролёр-сучка уничтожен (тварь «утонула в аквариуме»… странно и интересно, надо будет выяснить подробности), сейчас скрадывают Хозяина. Потери… потери только среди полицейских и национальной гвардии. Может быть, хоть теперь главкоп-канадец опомнится и прекратит играть в Большого Северного Шерифа. Популяция активных зомби оценивается в полторы-две сотни, прирост, стало быть, мы остановили. Это у нас старина самурай Иода работает, слов нет, молодчина. Наставника Джедаев послать надо будет ему на именины фигурку одну ещё. Уже не обижается, самурай, смеётся… Года два шутка доходила до него. Тупые у нас шутки в Комиссии.

Группы «Си», «Си-три», «Си-четыре».

Гарвард, Москва, Новый Кабул. Без изменений к худшему. В Кабуле чуть улучшилась обстановка. Помощь пришла. Но помощи просить продолжают. Без остановки. Да, господа талибы, с «триллерами» сражаться – не американцев резать под камеру и не статуи взрывать. Мусульмане вообще с Зоной связываться… не любят. Наверное, Коран запрещает отчаянным горделивым воителям…

Владивосток. Просмотрев сообщение, Клубин расстроился. Ещё один случай нападения «каминного кровососа».

Твою мать! Вице-губернатор! Удивительный всё-таки идиотизм. Ну добыл ты башку, Бэтмен, блин. Человек, блин, шах. Ну – как «добыл»? Купил, конечно. Ну висела она у тебя над камином под водочку и для секретарш. Но ведь весь же мир три месяца стоит на ушах! Номер общепланетного канала весь мир выучил наизусть не хуже, чем номер антипиратского спецканала ФБР. Ну не выделывайся, набери ты эти шесть-шесть-семь, вызови ты наших спецов, приедут, изымут, уничтожат… Нет, блин! Три месяца мужчина государственного ума кормил ожившую башку мясом, снимал кино с ней в главной роли, видите ли… вот сам в мясо и превратился. Как стул в кенгуру.

А кстати, почему кино-то не отследили? Клубин пробежал ногтями по тачпаду. Неужели в Сеть не сливал свои подвиги господин вице-губернатор? Клубин отправил запрос, пометил восклицательным знаком. Разберутся.

Вообще, конечно, частные коллекции мы практически обезвредили. Тут мы молодцы. С тысячи вызовов в первые-вторые сутки Восстания спустили проблему до одного-двух. Прогноз оправдывается, к Новому году планету вычистим. Уже большое доброе дело, сладкое лыко в петлицу… да Заднице опять же.

Именно Малоросликов первый сообщил по команде о некроактивности экспонатов и препаратов, официально и доказательно сообщил, всего лишь через десять минут после воистину гомеровской своей битвы с голегромом один на один врукопашную.

Окровавленного, обезображенного лица… нет, будем честны, а точнее – точны, – не лица, а перекошенного хлебала генерала Малоросликова на фоне разнесённого кабинета Клубину никогда не забыть.

Сидя на заднице поверженного чучела голегрома по кличке Топотун, Малоросликов спокойным горловым сипом доложил, что имеет место быть такая вот ху… непонятка неизвестной природы: чучело голегрома ожило, проявило агрессию, уничтожено, потери есть. Общая тревога по периметру, ведётся круговой бой… Повсеместно оживают препараты и активизируются экспонируемые и находящиеся на хранении артефакты. Рекомендую и инициирую боевую тревогу красную, общепланетную. Командование по ЧЗАИ принимаю на себя. Требую подкрепления какого-нибудь. Нахожусь в бою, отбой.

Клубина даже сейчас передёрнуло. Судорожной затяжкой он раскурил почти погасшую сигару. Возникла настоятельная потребность посмотреть на небо, какое оно синее сегодня, чистое. Вот какое прекрасное небо.

«Воздушная волна» Восстания, расходившаяся от Зоны по планете, двигалась со скоростью приблизительно двадцать километров в час. Благодаря сообщению – и репутации, разумеется, – Малоросликова, мы успели локализовать почти все частные и государственные зарегистрированные коллекции на противоположном Зоне полушарии. Двадцать пять миллионов единиц материалов, из них незаконно полученных – девятнадцать миллионов триста с копейками тысяч! От безобидных «ёжиков» в детских и «волосатых стёклышек» над супружескими кроватями – до «абсента Пандоры» в Остинском институте биотехнологий и семейства рязанских в Сорбонне… Американцы – ладно, исследования санкционированы… а вот с французами надо разбираться, как это им удалось рязанских добыть, при помощи какого такого чуда неизвестной природы и какая сталкерская сука выводила д'артаньянов в Зону, да так ловко вывела, что ни от одного клубинского источника не светануло инфой в комиссию… Не Вобенака ли тут сыграл свою последнюю скрипку? За Вобенакой водилось такое. Тогда понятно, почему инфой не светануло… Клубин разозлился, жестоко загасил сигару каблуком, забил ошмётки под машину, открыл дверцу и шагнул в недра пассажирского салона, давно уже ставшего его основным жилищем.

Бросил коммуникатор на диван, прошёл прямо к холодильнику. Достал бутылку с ледяным газированным каркаде и, отвинчивая крышечку, просмотрел «газету» на виртуальном мониторе рабочего стола, спроецированном сервисом по месту локации приоритетного идентифицированного юзера – на переднюю панель печки. Судя по индикации, Лёша Лёшевич Старпетов героически проблюл на посту, никуда не отлучаясь. Сидел в кабине с «огрызком» на руле и резался с «духом» «огрызка» в «С.Т.А.Л.К.Е.Р.» весь день. Клубин вылил на язык капельку чая и вызвал интерком.

– На проводе, – немедленно доложил Лёша Лёшевич. Он запыхался. И жевал жвачку. И был нетерпелив. Оторвали его от дела. – Происшествий не произошло.

– Частности? – спросил Клубин, проглотив божественное с кипящей пузырьками кислинкой.

– Звонила Ирина, звонок под контролем врача. Всё в порядке.

– Ненавидит, дурочка?

– Не могу знать. Повелела привезти ей её косметичку, но не жёлтую, а синюю, и не «Сакуру» синюю, а «Армани». И чтоб вы сдохли. Это цитата.

Клубин вздохнул.

– Ещё бы я помнил, где у неё какая. Она не сказала, московскую или альпийскую?

– Она сказала – ту, что в Шанхае. Синяя «Армани» с «марсианской черникой» из Шанхая. В туалете на стиральной машинке.

– Ладно, понято. Отдыхай.

– Тут у меня личный вопрос по Луне образовался, шеф. – Лёша Лёшевич писал роман «Лунные войны». Писал он дурно, «как все умеют», что при минимальном прилежании гарантировало успех.

– Лёша, всё потом.

– Вот вы меня опять вынуждаете! – предупредил Лёша.

– Только опять не продешеви, когда будешь торговаться. Предашь меня по самому высокому тарифу, двадцать пять процентов потом занесёшь.

– Вот вы взяточник.

– А ты раздолбай. Прошлый раз меня предал за какую-то говённую виллу в Голливуде. Без бассейна! Я до сих пор оскорблён, между прочим, ты давай думай, думай, как искупить.

– Мне тут лунные акции предлагают.

– Это ты для книжки?

– Да нет, это я в качестве искупления. Всё-таки не вилла.

– Если акции русские – бери. Их сейчас будет Беркли подгребать под себя, семь к одному примерно выйдет. К концу года пакет процентов на семнадцать подорожает. Станет вровень с китайским.

– Сколько за консалтинг возьмёте?

– К моему законному «углу»? Шесть процентов.

– Вы даже не акула, а спрут, шеф.

– Не видал ты акул. Всё, отдыхай, не забывай бога. Овер.

– Овер, повер и кранты.

– Ну и отношения у тебя с твоим клоном, сонни, – тут же раздался медлительный голос Эйч-Мента из-под потолка. Клубин чертыхнулся, завинтил бутылку и повалился на диван, принимая позу наиболее неуставную. Хотя и неудобную.

– Комиссар, вы своё как хотите плетите, а моё не путайте.

Эйч-Мент помолчал.

– Хайнлайн? – предположил он.

– Опять верхнюю ссылку прочитали? – спросил Клубин ядовито.

Эйч-Мент помолчал.

– Не хами, сонни, не хами, я тебе не твой клон.

– Комиссар, вы хуже всякого клона. Сколько раз я просил не лезть в мою личную сеть? Трижды, не меньше.

– Да, трижды. Три больших кризиса мы с тобой пережили. Считая этот. Который мы с тобой ещё не пережили. Я понимаю, сонни, тебе нравится корчить передо мной гимназиста, а иногда даже и нужно покорчить, для расслабления, но ты поразмысли на досуге, что мне-то не перед кем. Следовательно, накапливается усталость. Тебе надлежит иметь это в виду. Безопасность прежде всего, сонни. Касательно твоей личной сети – а как прикажешь контролировать справедливые отчисления от предательств моих подчинённых? И подчинённых моих подчинённых?

– Увлекательная игра, согласитесь.

Эйч-Мент помолчал.

– Согласился, – сказал он наконец.

Клубин вздохнул, сдался, сел официально и поднял руки.

– Я весь ваш, Комиссар. Угощайтесь.

Эйч-Мент помолчал. Иногда во время пауз Эйч-Мента у его собеседников шла кровь носом от напряжения.

– Мне понравилось, как ты разговаривал сегодня, сонни. И с Малоросликовым, и с обвиняемыми свидетелями, и в особенности с этой красивой женщиной в столовке.

Слово «столовка» Эйч-Мент произнёс по-русски.

– А ещё больше мне понравился новый демон, диктограф чучхейский. Прекрасно расшифровывает и записывает. Даже твою кашу во рту. Ни одной ошибки. Я вчера целый час его тестировал. Пошлю тебе, пожалуй, дистрибутив. И регистрационный код пошлю.

Эйч-Мент пошутил, изволите видеть. Но Клубин стойко перенёс шутку, никак не отреагировал на неё, не пацан зелёный. Новый диктограф a.k.a. войсридер, действительно великолепный, Клубин давно (позавчера, в день презентации) украл у пиратов. Так же как и Эйч-Мент, он пользовался именно расшифровками переговоров, так было быстрее, чем слушать записи as is, и эффективнее. – Хотя до распечатки расшифровок на бумаге Клубин пока не докатился, в отличие от шефа, поколением не вышел. – Комиссар наверняка сегодняшний день Клубина и прочитал и проанализировал, распечатав именно на бумаге. Пока, например, Клубин курил сигару у машины да препирался с самим собой-водителем.

Раньше, при работе с американскими или сибирскими продуктами, был и смысл, и даже необходимость уточнять проставленную «демоном» интонацию или мимику объекта по видео, но функция распознавания и атрибуции интонаций описываемого творения стремительно дорожающей объединённо-корейской конторы ASSDDF работала небывало великолепно, невиданно великолепно. И, пожалуй, с вековечной мечтой писателей и чекистов вопрос решился отныне окончательно. Стенографирует, срисовывает и идентифицирует эмоциональную моторику новый виртуальный робот безошибочно. Пока, правда, только на четырёх основных языках.

Дня через два их станет в разы больше.

Пираты никогда не спят, ибо прогресс неостановим.

Глава 11
КОНЕЦ АНТРАКТА

 
You know the day destroys the night
Night divides the day
Tried to run
Tried to hide
Break on through to the other side
Break on through to the other side
Break on through to the other side, yeah
 

Doors

– Вопросов у меня к тебе появилось немного, – произнёс Комиссар, завершая разговоры о погоде. – Но они есть. Зачем ты дал обвиняемому свидетелю Уткину понять, что ты – это ты? Это первое. Не надо отпираться.

– Пу-пу-пу, – сказал Клубин. – Я и не собирался отпираться, Комиссар. Can we just take this down a couple notches, please.[6]6
  Давайте-ка успокоимся (англ.).


[Закрыть] Это тактическая провокация. Уткин меня знает, Пушкарёв – нет. Я приоткрылся, Уткин меня, безусловно, узнал. Далее я отслеживал, как они общаются между собой, зная, что находятся под камерами. Мне представлялось важным понять, есть ли между ними контакт на уровне… э-э…

– Невербальном, неизвестной природы, – закончил Эйч-Мент. – О'кей, сору. И твоё, сонни, мнение?

– Нету ничего такого.

– И ты полностью отвергаешь вариант, что Уткин Пушкарёву рассказал о тебе во время перерыва на обед? Они отлучались и в туалет, и в умывальник.

– По моему распоряжению наблюдение покрывало сто процентов их личного пространства.

Эйч-Мент помолчал. Чувствовалось, что он там, у себя, на небесах, недовольно морщится.

– У всех у вас, у унтерменшей, манера выражаться на нормальном европейском языке чудовищна. Вы переводите со своего варварского советского канцелярита, а у меня, старого вырождающегося аристократа, весь мозг уже в метастазах от него. Иногда я подозреваю, что ты, сонни, по-прежнему думаешь по-русски. А мне лжёшь, что давно уже нет. Зачем ты мне лжёшь, сынок?

– Для профилактики, Комиссар. – Клубин подумал. – И для тренировки.

– То есть ты и впрямь всё ещё думаешь по-русски?

– Нет, не думаю.

– Хорошо… продолжай мне лгать, мне это выгодно… О'кей, от твоего неумного поступка хуже не стало, хотя и пользы особой не наблюдаю… Либо ты что-то себе маракуешь на будущее, – произнёс Эйч-Мент по-русски. И замолчал, ожидая правдивого ответа.

– Ну да, да, Комиссар, я намерен идти с ними, куда они там собираются. Я обнаружил себя перед Уткиным, чтобы иметь джокер доверия.

– И больше никогда не морочь мне голову, мальчик, когда речь идёт о важном деле. Ты уже вроде взрослый опытный человек, пятьдесят три года всё-таки. Пора уже повзрослеть.

– Есть, Комиссар. Принято к исполнению. Как поживает ваш кровосос?

– Представь себе, он уже почти восстановил все внутренние органы и явно ищет самку. Я позвонил подполковнику Джилберту, мы ударили по рукам, ночью его кровососиху привезут.

Плевать было Эйч-Менту на детсадовские провокации.

– Настучать бы на вас, Комиссар, да некому, – сказал Клубин.

– Если ты изыщешь способ выполнить свой долг землянина и уничтожить мою незаконную собственность, я слова тебе не скажу в порицание, сынок, и никак не взыщу с тебя. Второй вопрос возник у меня к тебе. Можем ли мы теперь утверждать, что знаем, кто находился в пилотской кабине RN-24777? Я имею в виду то самое загадочное «неустановленное лицо». Твоё мнение.

– Да. Мы знаем.

– Влада находилась.

– Влада. Но подтверждение у Пушкарёва и Уткина я, конечно, получу.

Эйч-Мент помолчал.

– Двусмысленно сказал.

– Однозначно, шеф. Разве что «но» было лишнее.

– Непохоже это всё на инопланетян, сынок, – с отвращением произнёс Комиссар. – Слишком поземному. Любой из Хозяев, nom de Dieu de putain de bordel de merde de saloperie de connard d'encule de ta mere,[7]7
  Грубое французское ругательство.


[Закрыть] действовал бы похожим образом, получи он те же возможности.

– Дело в праве на получение тех возможностей, Комиссар. А если учесть, что наши новые знакомые, Влад и Влада, выросли на Земле… да ещё в Беларуси… О! Как там выборы, кстати?

– Многие у меня тут считают, что через пару лет не будет такого государства. Страна останется, конечно, а государство придётся создавать всем миром. Вот только Зоны у них теперь нет, придётся создавать государство задёшево, в качестве гуманитарной помощи.

– Я бы погодил с похоронами. Сорок лет уже…

– Говори по-немецки… С чьими похоронами ты бы погодил, Сталкиллер? С государственными?

– Матушку хоронить я бы погодил, – сказал Клубин и подумал: «Застрадались уже, полит-Нострадамусы… Одно раздражение от них на коже… Чесотка интеллектуальная…»

– На мой третий вопрос ты ответил. Хорошо. Но говори по-немецки, заклинаю тебя. Ну и вопрос напоследок… открой-ка мне дверь, сынок.

Клубин с сервиса, встроенного в подлокотник дивана, открыл дверь. Эйч-Мент, огромный, приземистый, с самого детства и навсегда загорелый, словно поджаренный на свином жиру и оливковом масле, красноглазый, с тяжёлыми веками, в чёрном плаще, в армейских ботинках, в трофейной шапочке-пидорке по брови с зелёными арабскими буквами над левым ухом, шагнул в салон, и в салоне сразу стало тесно и официально неуютно. Клубин поднялся, салютовал. Эйч-Мент кивнул в ответ, сунул Клубину перчатку для пожатия, взял со стола ополовиненную бутылку с чаем и, валясь величаво в кресло напротив, длинным глотком выпил её до дна. Оставшийся снаружи телохранитель Эйч-Мента, подпоручик Пшечка, козырнул Клубину и задвинул перед собой дверь.

– Удивили, Комиссар, – заметил Клубин. – Здравствуйте.

– Piss off, man, – с чудовищным, невоспроизводимым индусско-немецко-чеченским акцентом – и с большим чувством – сказал Эйч-Мент. – И здравствуй, товарищ… Крестница как моя?

– Вы же подслушивали.

Эйч-Мент помолчал.

– Привет от меня ей передай. Впрочем, я сегодня заеду к ней, я соскучился… Это надо. Моей вины столько же, сколько твоей, сонни, сынок. Косметичку ночью ей доставят. Как раз твой протеже из Китая вылетает, я его озадачил. Замок потом поменяешь. Ну позвонишь там кому-нибудь, я не знаю… Сам решай.

Клубин кивнул. Эйч-Мент крутил между ладоней пустую бутылку. Затем аккуратно, навесом, бросил её в угол, в корзину для бумаги. С лица его сошла отеческая скорбь a.k.a. участие. Он глянул из-под низкого лба прямо Клубину в душу, как если бы хотел увидеть там нечто незаконно скрываемое.

– Итак, сынок. Событие, именуемое нами Exit, – в свете открывшихся обстоятельств, – есть событие самостоятельное? Мы не имеем дело с результатом наших… нашей политики, скажу вот так. Вот такой вопрос. Он по-житейски риторичен, но политически… ты понимаешь, сонни, Сталкиллер. Мы должны с тобой очень точно уяснить, имеем мы – или имели – дело – с чем. Или – с кем. «Как быть дальше» – вопрос второй. «Кто виноват» – первый. Как быть дальше от него зависит. Отвечай. И без привлечений неизвестной, мать её, природы. Объект регистрировался средствами ПВО ООН, SETI, WASA. Отныне никакой «неизвестной природы», ясно тебе? Меня тошнит от неё! – Эйч-Мент помолчал. – Говори, Сталкиллер.

– Exit – совершенно самостоятельное событие, Комиссар. К добру или к худу, я пока не знаю. Но мы тут ни при чём. Крестовые выходы за бесплатным золотом в Карьер, «Планета Камино», наша с вами война с радиоактивными уголовниками под Саркофагом – не провоцировали и не инициировали Восстание. Своим чередом наступило время, событие созрело – и произошло. – Клубин почесал бровь, собрался. – П-п-п… По-моему, Комиссар, кашлять на всю нашу политику Влад и Влада хотели. И с полным на то основанием. Даже с моей точки зрения, они правы. Клопиные бега у нас с вами. Свадьбы и похороны государственные наши – собачьи.

– Ага, – без паузы сказал Эйч-Мент. – То есть основные фигуры – они. Влад и Влада. Вдруг возникшие сегодня. Из волшебного ящичка сталкера Комбата.

– О других нам неизвестно, Комиссар.

– Об этих нам тоже было неизвестно до сего дня, Сталкиллер… Не спеши. Не спеши… Ну а Бредень?

– Вы знаете моё мнение. Он эффектор. Бич, а не бог. Раньше я предполагал, теперь я уверен…

– А Пушкарёв и Уткин? Голову они тебе морочат отлично, я согласен.

– Не верю. Не верю, что близнецов они выдумали.

– Faith![8]8
  Вера (англ.).


[Закрыть] – с непередаваемым презрением сказал Эйч-Мент. – Сталкиллер, две эти головы, Комбат и Тополь, – равные мне и Вобенаке по «чуйке» и по помеченности сталкеры. Не забывай. Не забываешь? Теперь говори снова.

С расстановкой Клубин сказал:

– Комиссар, я – не верю, – что близнецов Влада и Владу – Комбат выдумал – на подставу вместо себя.

– Принято, – молвил Эйч-Мент без паузы. – Соглашаюсь. Далее.

– Далее. Близнецами ли вызван Exit, я пока не знаю. Однако в любом случае, находясь в самом эпицентре событий, они были способны контролировать их. Это я полагаю установленным фактом. В том числе – они были способны спасать тех, кого спасти было, с нашей точки зрения, невозможно. И они спасали. И не задёшево – для себя не задёшево – спасали.

– Уткина и Пушкарёва.

– Уткина и Пушкарёва. И никакой оперативной необходимости в спасении Уткина и Пушкарёва не было. Наоборот, они им здорово мешали, Владу и Владе, заметьте, Комиссар.

– Я заметил, заметил. Благодарность… – проворчал Эйч-Мент.

– Именно! Благодарность. Как с вами легко и приятно работать, Комиссар, – искренне сказал Клубин.

– Знаю, и мне это не нравится, Сталкиллер. Я старею… – Эйч-Мент помолчал. – Значит, неопознанный объект, из которого сначала управлялось Восстание и который затем покинул Землю… после чего Зона… Помоги.

– Обесточилась.

– Отлично, согласен с термином… Указанный объект принадлежал вот этим ребяткам, брату с сестрой, Владу и Владе? Так запишем?

– Принадлежал ли – не знаю, но управлялся ими.

Эйч-Мент помолчал.

– Я понимаю тебя с твоей любовью к советской газетно-канцелярской манере выражения. Трудно соблюдать абсолютную точность, когда пытаешься описать невозможные вещи. Канцелярит подходит, – раздумчиво проговорил он.

– Безусловно.

– Видимо, я пересмотрю свою отношение.

– Я уже некоторое время данный объект просто называю космическим кораблём, шеф. И в ус не дую.

Эйч-Мент помолчал.

– Как-как ты сказал? – переспросил он.

– В ус не дую. Прекрасно себя чувствую.

Эйч-Мент поскрёб нос ногтем.

– Не ты один, не ты один… О'кей. Мистеру Горски расшифровку твоего интервью с ходилами я отдал, у него и у его бандитов наверняка уже семьдесят три теории готовы… Из них семьдесят две – инопланетные. Или, в крайнем случае, инопространственные… Что будем делать-то, Клубин? У нас тут, оказывается, контакт с инопланетянами был. Нет?

– Не знаю.

– Ты повышен на звание за такой ответ. А в порядке бреда? Dam't, себя мне надо за такие вопросы в звании понижать… Отвечай.

– Советские архивы, шеф. Проводились ли в районе Чернобыля закрытые исследования. До восемьдесят шестого года, я имею в виду. Так ведь никто и не знает, на что намекал Горбачёв во Владивостокской речи. Все думают до сих пор, что на тектоническое оружие.