Текст книги "Денис Котик и Ржавые Заклинания"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Сергей Челяев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Денис закричал от страха и пригнулся. Он не слышал свиста тонкой стальной стрелки, потому что в лицо ему плеснуло холодным горным ветром.

Он бросился назад и, не чувствуя под собою ног, задыхаясь, остановился возле сверкающих утесов. Впереди был проем, за которым тянулась дорожка. Та, что уводила вглубь горной западни.

– Не ходи туда, сгинешь! – крикнул позади Доминик.

Но именно потому, что это предупреждал безумный враг, а врагу как известно верить нельзя ни при каких обстоятельствах, Денис решился. Но прежде все же обернулся. Всего на одно краткое мгновение.

Темный силуэт следопыта в нескольких шагах от него раскачивало ветром. Порыв ледяного воздуха, будто предупреждая, могучей лапой толкнул Дениса в спину, затем еще раз. И мальчик, не отдавая себе отчета, задыхаясь от ветра и страха, бросился в проем между двумя утесами.

И очутился в Лабиринте.

Свиста двух молниеносных стрелок, выпущенных следопытом ему в спину, Денис уже не слышал. А, может быть, это сам Лабиринт отразил людское оружие, дерзнувшее нарушить его дремотный ледяной покой.

Грандиозный хор далеких мужских и женских голосов обрушился на него под сводами входа в Лабиринт. Это было сродни мощному водопаду разноцветных звуков, одни капли которых были тяжелы как свинец, а другие мягко обтекали его ласковыми и нежными потоками, лишая воли и сил.

Выдерживать долго этот звуковой водопад было невозможно. Уши Дениса вмиг заложило, в глазах началась резь. Он вскинулся и помчался вперед.

И потом еще некоторое время продолжал бежать, ничего уже не видя, не слыша и не чувствуя. Покуда с разбегу не натолкнулся на ледяную царапающую стену.

Он был в Лабиринте Озорина. Лабиринт стал его спасением.

Денис опустился наземь и без сил привалился к холодной стене. Губы его дрожали, и у него не было сил даже плакать.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВЕТРЫ С БУЯНА ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. ЛАБИРИНТЫ ОЗОРИНА

Когда схлынул первый страх, и миновало потрясение оттого, что он – в Лабиринте, Денис осмотрелся. И первым делом достал из потайного футлярчика куртки кортик. Ему было очень страшно оставаться одному, а сталь клинка вселяла в Дениса если и не надежду, то, во всяком случае, некоторую уверенность, в случае чего.

Вокруг вздымались скалы, точно стены вдоль узкой улочки какого-нибудь средневекового прибалтийского города.

Высоко над головой синело небо. Но его очень скоро затянуло облаками и туманной дымкой, которая нередка в горах даже в теплые дни. Снизу трудно было разглядеть даже пролетавшую птицу.

Денис еще не знал, что птицы предпочитают не летать над строением Озорина. Даже горные орлы, отличающиеся смелым и неукротимым нравом, обычно облетали стороной эти горы. Хотя, казалось бы, в них-то и было удобно гнездиться этим любителям головокружительных, заоблачных высот.

Перед Денисом лежала дорожка. По ней, если изрядно потесниться, могли пройти в ряд человека четыре. С обеих сторон дорожку сдавливали каменные стены, и чем выше, тем ярче блестела на их поверхности толстая наледь.

Внизу же льда не было. Лишь иней, похожий на бархатистый мох, убелил камни, начиная примерно с метра от земли. Словно снизу исходило тепло, как это и бывает с землею весной, но выше оно терялось под воздействием холода гор. Видимо, поэтому над дорожками Лабиринта то тут, то там медленно поднимался туман. Так порой случалось зимой во дворе Денисова дома, когда прорывало рукав теплотрассы или оживала злополучная канализация под какой-нибудь замерзшей лужей.

Денис вытер рукавом куртки глаза и щеки, на которых, казалось, засохли так и не выплаканные слезы. Потом примерился и провел по стене лезвием кортика длинную царапину. Камень горных стен подался, хотя и с трудом.

Денис вздохнул – дело предстояло по всему видать нелегкое – и принялся за работу.

Спустя четверть часа на стене красовалась коряво выцарапанная надпись:

Здесь был Денис К. 17/21.

Цифры означали время. Число же Денис решил не ставить, и вовсе не потому, что лезвие плохо брало древний камень.

Во-первых, он не знал в точности, какие даты и числа сейчас в Архипелаге. Представьте себе, за столько дней погони вместе с Маленьким Мальчиком он даже ни разу об этом не подумал.

Во-вторых, из суеверия. Несмотря на все мрачные и смутные истории, слышанные им в Лицее о Лабиринте, Денис все-таки надеялся, что он все же сумеет отсюда выбраться, в течение, скажем, суток-двух. Картины тюремной камеры, как у героя Жана-Поля Бельмондо в фильме "Профессионал", в которой все стены были испещрены палочками пометок дней и месяцев, Денис упрямо гнал от себя.

Когда ты молод, тебе всегда присущ оптимизм, даже если ты угодил в запутанный лабиринт, откуда не знаешь выхода.

Затем Денис прочертил стрелку слева направо, вздохнул и оглянулся. Дело в том, что наш герой пока совершенно не мог сориентироваться, откуда он прибежал сюда.

Позади тянулась такая же дорожка, но уже в нескольких метрах она раздваивалась. Впереди же был прямой путь, по крайней мере, в обозримом пространстве. И мальчик, в одночасье решившись, зашагал вперед, по направлению своей же стрелки.

Денис дал себе строжайший наказ все время держаться только левой стены. Поэтому в случае тупика он должен был вернуться до ближайшего поворота. Таким образом Денис решил обезопасить себя от опасности кружить на одном месте и всякий раз возвращаться к собственной стреле на каменной стене.

Когда ты оказываешься в западне, даже если она соткана из камней и льда, очень важно уже с первых минут не пасть духом. Денис понимал, что чем дольше он будет сидеть под своей стрелой, тем скорее им овладеют отчаяние и страх. А затем придет безразличие. В первую очередь, к самому себе.

Нужно было двигаться. И к тому же в Лабиринте было ощутимо прохладно. О том, что будет ночью, Денис пока старался не думать.

Очень скоро его стали одолевать воспоминания.

Денис шагал, строго вдоль левой стороны стен, и думал о доме и родителях. О своих двух сестрах-бабушках, которые оказались такими разными и вместе с тем чем-то схожими, близкими людьми.

Потом он перебирал в памяти всех одноклассников, знакомых по двору, наконец, просто приятелей. Он нарочно не касался пока в своих мыслях самых важных для него сейчас людей.

Денис понимал, что ему будет очень больно и трудно думать о Маленьком Мальчике и его спутниках, оставшихся где-то далеко, в Черном Городе.

Он не знал, каким образом Кристина могла очутиться здесь, в мире, подвластном волшебству. Он никак не мог взять в толк, зачем судьба должна была повстречать их с Максимом. И чего ради тот вдруг потащил незнакомую девочку сюда?

Судя по его записке, Кристина тут уже угодила в какую-то беду. А он, Денис, теперь бродит взаперти, как медведь в зоопарке, не в силах помочь ей хоть чем-нибудь.

И, наконец, Денис гнал от себя все мысли о Максе и его злополучной записке. Но они неотвязно бежали за ним Шли вразвалку по ребристым граням дорожных камней. Ковыляли, выбившись из сил, но все-таки упорно тащились следом. Денису даже чудилось, что они призывно машут и зовут его – там, за спиной и очередным поворотом.

Но он упорно шагал вперед. Потому что чувствовал: стоит ему остановиться, дать слабину хотя бы на миг, и эти проклятые, предательские мысли его окончательно победят и положат на обе лопатки.

Когда Денис понял, что он задумался и только что пропустил очередной поворот налево, он сдался. Повернул назад, и ноги, словно сами, понесли его. Туда, где темнел еле видный проем, расщелина, более похожая на трещину в горном кряже.

Протиснувшись на три метра, мальчик понял, что так оно и оказалось. Это просто зияла большая трещина. Или, если так было угодно коварному волшебнику Озорину, ложный ход.

Тогда Денис нашел сухой выступ в стене, уселся на него, обхватил колени и задумался. Пришло время обмозговать самое трудное. И заодно дать отдых ноющей спине и гудящим ногам, которым и так сегодня здорово досталось.

Макс допустил серьезную ошибку. Если только это было ошибкой. Он написал, что следопыту можно верить. И назвал его другом.

Если бы сейчас рядом был Максим, Денис спросил бы его об этом без обиняков, что называется, в упор. Но Макса не было. И чем больше Денис думал, тем более странной и подозрительной начинала казаться ему вся эта история с запиской. И уж тем более – с письмом Кристины.

В том, что это был почерк Макса, сомневаться не приходилось. Знал Денис немного и почерк Кристины. Потому что запомнил его сразу, стоило ему однажды случайно увидеть, как она переписывала по просьбе их классной руководительницы какие-то мудреные методические материалы для родительского комитета.

Написал ли Максим по доброй воле свою записку, или его принудили, сейчас никто Денису подсказать не мог. Зато у него нашелся безмолвный подсказчик, который открыл правду. Это была сама природа и ее суровый глашатай – Горы Справедливости.

О бумаге Денис прежде не думал вовсе. Если бы этот листок, на котором Макс написал свою записку, обладал хоть какими-нибудь магическими свойствами, поначалу рассуждал Денис, они бы, наверное, уже давно проявились.

Теперь же он опять вспомнил сходство бумаги записки со страницами магической книги. И тут, и там буквы словно всплывали, поднимались из глубины, сокрытой магией.

А что, если предположить невероятное? Что мне это даст?

Эта мысль осветила сердце Дениса безумной, покуда еще неосознанной надеждой. Вдруг листок Максима – из той же бумаги, на которой написаны невидимые строки похищенной магической книги? А теперь получается, если верить следопыту – похищенной уже дважды?

Денис даже всхлипнул от обиды. Он понял, что его обманули. И не просто обманули. Денис знал, что такого можно и нужно ожидать от врага. Но если обманывают свои, это называется – предательство. Как нож в спину.

Мальчик бросил взгляд на свой кортик. Лезвие тускло блеснуло – тонкое, прямое и острое. Камень горы даже не оставил на нем ни одной зазубрины. Эх, если бы и предательство можно было перенести так же, как кинжальная сталь – твердость скалы!

Кто же все-таки его обманул этой запиской – следопыт ли, Макс, или оба вместе? Или же кто-то совсем другой, скрывающийся под дьявольской маской невидимки?

Этого Денис не знал. Но даже если ты не знаешь имени своего предателя наверняка – что это сейчас меняет?

Денис закусил губу, упрямо тряхнул челкой. Однако само его лицо на этот раз предало мальчика с золотыми кудрями. И маленькая слеза медленно покатилась по холодной щеке, слеза обиды и горечи. Наверное, она была бы горячей, но здесь, среди холодных и сумрачных скал, равнодушно блестевших как зеркала, она показалась Денису ледяной.

Кто из читающих эти строки не ведает, что такое – предательство? Кого ни разу в жизни не обманывали те, от которых, казалось бы, никогда и не мог ожидать Такого?

Нет, увы, всем нам слишком хорошо знакомо то чувство бессилия и обиды, когда в тебе стоят горькие слезы. Когда перехватывает горло от возмущения и невыносимой жалости к себе, а глаза сухи и горячи, как от сильной и внезапной простуды. Когда вас предают, у вас простужается сердце, болит душа и опускаются руки.

Кажется, что весь мир сошел с ума, если он допустил такое с вами. И, конечно же, хочется просто взять и умереть.

Но признаемся честно: так ли уж все смертельно? Так ли непоправимо?

Всех нас хотя бы однажды предавали в этой жизни. Но ведь от этого еще никто не умер по-настоящему, правда? Живем ведь!

И потому в предательстве, как и в любой другой ловушке-лабиринте, самое главное – выдержать первые минуты правды. У кого-то они летят стремительно, кому-то покажутся часами, для некоторых они – вечность.

Но все проходит, и Время Преданных тоже. Потому что потом неизбежно наступает время выздоровления от этого нелегкого недуга. А начинается оно в точности с той минуты, как мы решимся сделать к излечению первый шаг.

Все равно – нужно совершить хоть что-то. Для мальчика полезно забить гол в ворота другой футбольной команды. А для девочки – надеть на прогулку новое красивое платье.

Если же у вас, как теперь случилось с Денисом, нет под рукой кожаного мяча или симпатичной обновки, тоже не беда. Главное – не оставаться одному, со своей обидой наедине. Если тебя предали, нужно немедленно уйти из четырех стен. К друзьям, подругам, приятелям. На самый худой конец – просто отправиться побродить по улицам, отвлекаясь от своей беды на лица прохожих, бегущие машины, теплый весенний дождь.

И очень скоро вы уверитесь сами: уже далеко не так трудно жить на свете, как казалось лишь час назад. И с каждым часом эта уверенность будет крепнуть, вот увидите. А это значит, от предательства можно излечиться. Нужно только немного потерпеть. Ведь лечение все равно нужно, а нужные вещи далеко не всегда из разряда самых приятных. Как горькие и невкусные лекарства.

Но ведь следопыт был их союзником!!

А что же Максим, если это все-таки был он? Как он мог? И ведь еще подписал в конце: твой друг!

Ничего нет труднее неведения. И поэтому Денис встал и упрямо побрел вперед, бережно касаясь стены и страшась вновь пропустить невидимый коридор. Он не знал и не мог себе даже представить, сколь огромен Лабиринт Озорина. Если же он так велик, что здесь можно блуждать в поисках выхода дни, недели, месяцы, а то и годы – то уж пусть лучше это все закончится поскорее.

Такою была последняя мысль Дениса перед тем, как он в изнеможении осел наземь и в мгновение ока уснул. Перед этим он не успел даже подумать о том, что Лабиринт может быть обитаем.

Очнулся Денис, когда было еще темно.

Он долго сидел, опустив голову, кутаясь в куртку и собирая таким образом остатки тепла. Но тепла уже не было, и тогда он вскочил и принялся делать энергичные движения руками как заправский физкультурник. Потом несколько раз присел на месте, выбрасывая руки вперед.

Когда кровь тоже проснулась и побежала чуть быстрее в его закоченевшем теле, Денис первым делом задрал руку и посмотрел на часы. У них был циферблат с фосфоресцирующими вкладками, специально, чтобы подсвечивать стрелки и смотреть время во тьме.

Это был первый неприятный сюрприз. Часы стояли – кончился завод. И судя по застывшему времени, можно было предположить, что они остановились всего лишь спустя минут пятнадцать после того, как их хозяин уснул.

Почесав затылок, Денис мысленно прикинул, сколько он спал. Из-за холода, царившего в Лабиринте, вряд ли это продолжалось долго. От силы часа три-четыре, и то в лучшем случае. Значит, теперь было около трех часов ночи. Денис вновь тщательно установил стрелки, прибавив от души еще минут пятнадцать, и огляделся.

За время пребывания в Лабиринте его глаза уже свыклись не только со сверкающими плоскостями стен над головой, но и с темнотой вокруг. Позади, метрах в десяти что-то смутно чернело. Причем этой черноты прежде не было.

Денис набрался храбрости и направился туда. Звук его шагов сухо разносился меж каменных громадин. А потом замер. Денис остановился как громом пораженный.

Пути назад больше не было. За то время, пока он спал, что-то произошло в Лабиринте. Утесы сдвинулись, сомкнули края, и теперь перед Денисом был тупик. Просто две глухие скалы, что вздымались во тьму, грозно нависая над маленькой фигуркой мальчика.

Денис даже попятился. А потом стал медленно отступать назад, к месту своего несчастного и жалкого ночлега. Ему вновь, в который уже раз за время пребывания в Лабиринте Озорина, стало жутко. Мороз побежал по спине, и он был гораздо холоднее, чем стеклянистые наледи стен.

Казалось, что ночью горы вдруг ожили. И теперь они медленно, но неуклонно ползут за ним вслед, норовя настигнуть, сжать в своих страшных каменных объятиях и раздавить.

Денис явственно представил себе большую лепешку – почему-то румяную, запеченную и с защипами. Совсем как у Любови Николаевны на шипящей сковороде.

Потом – плоский блин, такой тонкий, что, казалось, сквозь него просвечивал весь мир. А затем – просто мокрое темное пятно, как от мыши, на которую ненароком наступил слон. Пусть даже и самых средних слоновьих размеров. И все это было Денисом. Вернее, могло им стать.

У нашего героя от такой игры воображения тут же зашевелились волосы на голове под вязаной шапочкой. Самым горячим его желанием было дать стрекача. Убежать от этого зловещего тупика, пока еще остается дорожка среди холодных, зловещих утесов!

Но Денис не зря был одним из лучших учеников Следопытного посада, пусть даже из числа самых младших. Чувство самосохранения безошибочно подсказало ему: в Лабиринте всегда и почаще оставляй заметки и зарубки!

Мальчик вынул кортик и накарябал опять же на левой стене длинную стрелку. А рядом прочертил большую цифру "1".

Это означало новую точку отсчета. Отсюда его путь продолжался дальше, но теперь уже опять с нуля.

Денис вздохнул с досады: он понимал, что таких стрелок ему придется чертить еще немало, если только не придет помощь. И номера этих пометок ему помогут не сбиваться и не кружить в пути. Лишь бы только лезвие не стерлось напрочь!

Ночь изрядно охладила чувства, придала Денису осторожности и одновременно хладнокровия. С последним тут было просто – ночная стынь пробирала мальчишку до костей. Единственное спасение Дениса было в движении. И он быстро зашагал вперед, таращась налево в ночную темь.

Наш герой твердо решил придерживаться своей системы. Потому что без нее он рано или поздно превратится в обезумевшего от страха зайца, который мечется между каменных берегов океана скал и утесов.

Ему больше уже не хотелось думать о прошлом, а настоящее было такое безрадостное и тоскливое! И Денис решил просто идти вперед, внимательно глядя по сторонам, по возможности не торопясь и расчетливо приберегая силы. О том, что они ему еще понадобятся, мальчик знал наверняка.

Несколькими часами ранее, совсем в другой стороне от Лабиринта Озорина, двое крупных волков бежали сквозь лесную чащу. Они поминутно принюхивались, зорко оглядывая кусты. Иногда волки спускались в лесные балки, засыпанные хворостом и ветвями сухостоя; порой разделялись, обследуя рощи и поляны, но ни на минуту не прекращали бега. Казалось, что-то властно звало их вперед. Например, чей-то след или запах.

Волки остановились почти у самой границы леса. В полусотне волчьих скачков протекал чистый ручей, где можно было напиться. А дальше тянулись серые, безжизненные поля, где сонными волнами лежала спящая трава, лишенная соков и зелени.

Звери замерли как каменные изваяния. Один из них опустил морду к земле и тихо провыл. Больше всего это походило на призыв, но такой, что должен быть понятен только своим. И волки стали ждать.

Спустя несколько минут появился и третий зверь, крупнее и мощнее. Он рысцой подбежал к тому месту, где застыли его собратья, обнюхал землю и тихо что-то проворчал на волчьем языке. Один из волков ответил. И оба вновь умолкли.

А еще через несколько минут на поляну вышли человек и хруль. Волки расступились, и взорам пришедших открылось лежащее неподвижное тело.

Человек опустился на колени и некоторое время разглядывал убитого. Затем выпрямился, вздохнул и горестно покачал головой.

– Да, это он. Сомнений быть не может.

Перед ними в траве у дерева лежало распростертое тело песьеголовца.

Тело по меркам этих существ было не слишком большим, зато длинное. На убитом по традициям собаколюдей совсем не было одежды за исключением набедренной повязки, широкого кожаного пояса и нашейного ожерелья. Широко раскинутые ноги были обуты в грубые сапоги с огромными ребристыми подошвами. Наверное, в такой обуви было одинаково удобно ходить и в горах, и по ночному лесу. При условии, что у тебя такие же грубые лапищи.

Чуть поодаль валялась сучковатая дубинка.

Голова убитого была неестественным образом завернута назад. Убийца, видимо, обладал недюжинной силой и сноровкой: подкрасться в ночном лесу к обладавшему отменным чутьем песьеголовцу и одним движением свернуть ему шею мог только обладавший для этого специальными навыками.

– Я видел его несколько раз в стане собаколюдей, – хрипло сказал барон Густав. Его слуги согласно кивнули – убитый был им тоже известен.

Хруль тихо икнул. Со "зверюгами", как именовали этих существ многие хрули, он и прежде не имел никаких дел. А песьеголовцы в отместку прозывали хрулей презрительным словом "денежники".

– Язык-За-Зубами... – кивнул Маленький Мальчик. – Единственный приличный во всей этой своре...

Он на миг замялся, подбирая слово. К песьеголовцу равно не подходили ни "человек", ни "зверь". Чего в них было больше – людского или звериного, каждый в Архипелаге решал для себя сам. Берендей же в свое время сделал свой выбор.

Язык-За-Зубами был единственным из народа песьеголовцев, который водил дружбу с Берендеем Кузьмичом. Истоков этой дружбы не знал никто. Равно как никто из песьеголовцев и не подозревал, что среди них есть осведомитель волшебников с Буяна.

Но, зная природу и в особенности алчность этих существ, можно предположить, что Язык-За-Зубами попросту тайно служил Берендею за плату. Хоть собаколюди и обзывали хрулей "денежниками", но и сами были не чужды звонкой монеты. А волшебники с Буяна всегда знали, что происходит в стане песьеголовцев, в строгом секрете храня имя своего соглядатая.

Внезапно послышался громкий треск веток – кто-то шел на поляну открыто, не таясь. Высокий старик в рубахе навыпуск и широких галифе с лампасами, заправленными в яловые сапоги, вышел из кустов. За плечом у него висела пустая с виду походная котомка, а в руке старик держал дубинку.

Вслед за ним появился и другой человек, закутанный в длинный и просторный плащ. Они подошли ближе и остановились возле порядком струхнувшего хруля.

– Ага, – крякнул старик. – Немного запоздали, стало быть! Ох, чуяло мое сердце, быть беде... А все Берендеюшка, его причуды... Не мог поручить кому посмышленей, да и чтоб без бахвальства ихнего, собачьего...

Он кивнул волкам, и те тоже признали старика, наклонили большие лобастые головы в знак приветствия.

– Егорий Ильич! – поздоровался Маленький Мальчик. – И вы сюда?

– Медленно поспешаем, – вздохнул потомок муромского богатыря. – Стар становлюсь, что ли? Умом немощен? Э-хе-хе-ххх...

Он оглядел недвижное тело, тихонько присвистнул.

– Крепкая рука поработала. И ум хладный, видать, у этого ворога. Кабы знать, что так все приключится, не отпускал бы я наших ребятушек одних.

Егорий сокрушенно потер лоб, точно что-то вспоминая.

– Однако ж и Марвин мой куда-то запропастился. Я ж ему их поручил, на попечение, так сказать...

– Марвин не пропадет, найдется еще, – уверенно сказал Маленький Мальчик. – Вы лучше скажите, Егорий Ильич, что теперь делать будем? По мне, так нужно скорее Дениса выручать. Потому как пропал он в Черном Городе. Как сквозь землю ушел, – прибавил маленький волшебник, даже не подозревая, насколько он сейчас был близок к истине. – И ребятишек двое где-то должны быть тут, неподалеку.

– Ну, волки-то на что? – усмехнулся человек, закутанный в плащ. Голос у него был звучный и чуть басовитый. – Далеко Леся с Максимом уйти не могли. Волки ваши их тут в два счета разыщут.

– А Денис? – машинально спросил маленький волшебник.

Голос незнакомца был ему незнаком, хотя имелась в нем какая-то редкая, и оттого памятная особенность. Точно слышал он его когда-то, это раскатистое "эр" и особый нажим на "о". Как и поныне говорят в глухих, Богом забытых деревнях.

– Дениса в Черном Городе больше нет, – веско сказал Егорий. – Искать его теперь нужно в Сторожевых горах, в бывших владениях Пресветлого Озорина. Туда и направим свои стопы.

– Это кто ж сказал такое? – озадаченно спросил Маленький Мальчик.

– Тот, кто знает, – последовал краткий ответ Егория. – И, кстати, пора вам уже познакомиться. Не видите что ль – дорогие гости у нас.

И он почтительно поклонился человеку в плаще.

– Хоть и не подобающее место туточки, позволю себе представить вас, госпожа! Потому как время на этикеты и церемонии у нас, по всему видать, в обрез выходит.

– Ладно тебе, Егорий Ильич, расшаркиваться, – усмехнулся человек в плаще. – Я уж как-нибудь сама.

Плащ распахнулся, и в глаза маленькому волшебнику ярко, свежо и опьяняюще ударили буйные краски роскошной широкой шали с красными и зелеными цветами. Они цвели на плечах высокой и статной женщины.

А от руки волшебницы исходило красное сияние. Это горел перстень с красным камнем-рубином.

Зеленые, чуть насмешливые глаза внимательно смотрели на всех. Точно говорили они: ладно уж! Вы тут все судили-рядили промеж собой, а теперь будете делать все по-моему. Вот вам и весь сказ!

И Маленький Мальчик вздрогнул, тут же вспомнив, кто это. И преисполнился удивления, радостного волнения и почтительности. Поскольку прежде и не думал, что в жизни ему когда-нибудь еще предстоит встретиться с этой женщиной.