Текст книги "Паразиты"

Автор книги: Александр Знаменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– У меня кое-какие сведения имеются, которые, думается мне, смогли бы тебя очень даже заинтересовать, – объяснил Гвоздь, утирая свое лицо таким же полотенцем.

– И что же это за сведения? – усмехнулся Кирпич, при этом обнажая верхние клыки, которые смотрелись особенно устрашающе из-за темной щели на месте выбитых передних резцов.

«Дьявол! Как же он похож на волчару. Волчара и есть!» – подумал Гвоздь.

– Об одном богатом мужике. Рыжья у него навалом. Надо бы его пощупать за вымя, как считаешь?.. – заторопился Гвоздь, проглатывая окончания слов.

– Стоп! – резко оборвал его сразу насторожившийся Кирпич. – А почему ты думаешь, что какой-то там «богатый Буратино» может меня заинтересовать? К твоему сведению, я давно завязал со старым. Мне теперь что богач, что бедняк – без разницы. А ты что, сявка, себе возомнил? Я тебя спрашиваю?! – взревел дурным голосом Кирпич так, что Гвоздь от неожиданности даже попятился к двери.

– Ну извиняй, коли что не так… – кланяясь, медленно отступал Гвоздь, но тут же хитро добавил: – Только ведь кличка у того делаша Браслет… Хотя, раз тебя это не интересует, тогда…

– А ну стой, где стоишь! Как, ты сказал, кликуха у делового? – остановил Кирпич готового ретироваться собеседника.

– Я же говорю – Браслет!..

– И что ты про него знаешь?

– Это тебе будет стоить… недорого, – возвращаясь к раковине, произнес Гвоздь, вешая полотенце себе на плечо.

– Говори! – приказал Кирпич, скомкав свое мокрое полотенце и швырнув его в бак для грязного белья, стоявший у самой стенки, недавно выкрашенной зеленой масляной краской.

– Тут неподалеку имеется очень уютное местечко. Прямо на берегу реки Сестры. И там находится большая красивая дачка, принадлежащая этому самому барыге.

– И только-то? – хмыкнул Кирпич, надевая на себя майку, а затем еще и теплую байковую рубашку.

– А что, этого тебе мало? – вопросом на вопрос ответил Гвоздь.

– Нет, не мало… Только ты со своими сведениями немного припоздал! Еще вчера я бы тебя за эту твою наводку просто озолотил бы, а сегодня за это и гроша ломаного не дам.

– Почему? – удивленно приподнял брови Гвоздь.

– Да потому, что я теперь знаю о Браслете все, что мне нужно! Или почти все… А его дача, честно говоря, мне до лампочки.

– Ну, может быть… – заканючил Гвоздь. – Может быть, чуток…

– Ничего! Понял? Как на лысом колене. Если я буду перед каждым мудаком раскошеливаться, то сам скоро вылечу в трубу. А ты, друг ситный, вот что! – взяв Гвоздя за грудки, угрожающе произнес Кирпич. – Забудь о Браслете! И про меня забудь, будто мы и не знакомы. Иначе очень пожалеешь, что на свет народился. Так и знай! А теперь проваливай!

Отшвырнув Гвоздя с дороги, Кирпич, не оглядываясь, зашагал к вестибюлю. Там он надел пальто, шапку и вышел во двор.

– Значит, ты так, да? – вне себя от злости прошипел Гвоздь. – Значит, не нужны тебе мои сведения? Посмотрим… Еще прибежишь ко мне с деньгами в зубах. Упрашивать, умолять будешь, чтобы я тебе помог, но нет, шалишь! Гвоздь не разменивается по мелочам…

Плюнув на пол и растерев плевок ногой, Гвоздь отправился на полдник, где его ожидали привычные стакан киселя и пара сухих галет.

* * *

К станции Икша «Нива» с Кирпичом и его старыми и новыми дружками подъехала засветло. Там из нее вылезли Обрез, Сифон, Фрол и Прыщавый, которые, поеживаясь на холодном февральском ветру, заспешили к станционным строениям, где должны были дожидаться возвращения главаря. Сам же Кирпич пересел за руль «Нивы» и вместе с Грекой отправился на рекогносцировку места, где находилась лаборатория по производству наркотиков, принадлежавшая Браслету.

– Вот она! – произнес Грека минут через пятнадцать, тыча пальцем в заброшенные с виду одноэтажные строения, обнесенные довольно высоким забором.

– Напоминает машинно-тракторную станцию времен моей бесшабашной молодости, – произнес Кирпич, останавливая машину на обочине и вглядываясь в сооружения, расположенные несколько в стороне от шоссе.

– В самую точку! Здесь раньше и находилось ремонтное предприятие, принадлежавшее объединению «Сельхозтехника», – пояснил Грека, привычно потираясь щекой о то плечо, которое было у него выше вздернуто, чем другое. – А Браслет взял этот заводик, ставший никому не нужным, в аренду где-то около года назад…

Кирпич понимающе покивал головой, сказав:

– Понятное дело, такая глухомань ему и понадобилась для его бизнеса. С одной стороны, недалеко от железной дороги, с другой – место довольно-таки заброшенное. По крайней мере, жилья тут рядом нигде не видно.

– Да, до жилого поселка около километра. Ну и еще, разумеется, сам поселок Икша, если ехать в обратную сторону, – согласился Грека. – А здесь тихо, спокойно, по шоссе транспорта ездит мало. Кругом лес. Речушка, опять же. Место хорошее.

– Поглядим внимательнее, – сказал Кирпич, доставая из «бардачка» заранее припасенный Обрезом бинокль и наводя его на заводские строения. – Вижу двоих мужиков на территории. У самых ворот…

– Дай-ка мне! – чуть ли не выдернул из рук Кирпича бинокль Грека и навел его в сторону, куда смотрел главарь. – Это же Седой и Серый! – воскликнул он, разглядев фигуры мужчин. – Быстро же они обернулись. Хорошо, что Жбан окочурился, а то эти псы могли бы нам всю обедню испортить.

– Что, крепкие ребята? – глянув на Греку, спросил Кирпич.

– Качки. Любители культуризма. Тот, что Серый, даже какое-то время в мужском стриптизе подвизался в одном ночном клубе. Бабы, говорят, пачками под него ложились, штабелями… Да только Серому они до фени. Он предпочитает мужиков. Педик, одним словом. У него с Седым большая любовь…

– Что, и такие теперь есть клубы? – удивился Кирпич. – Я еще могу понять женский стриптиз, но мужской…

– Чего только теперь нет, – ухмыльнулся Грека. – А ты, Кирпич, как я погляжу, совсем от жизни отстал. Давно из «дому»?

– Не очень… – признался Кирпич.

– Оно и видно. На воле, чтобы ты знал, сейчас в силе «голубизна» и разные там сексуальные меньшинства. Они перестраивают жизнь на свой вкус, по своему образу и подобию. Настоящих мужиков теперь только среди братвы и сыщешь…

– Хорошо, что ты мне про это сказал. Как часто говаривал один мой кореш по кличке Карла: «Предупрежден, значит, вооружен». Мы все эту «голубизну» живо повыведем. Дай только в силу войти. А что касаемо лаборатории, то ее, я полагаю, мы возьмем без труда. Ты вот что, бери блокнот в «бардачке», ручку и попробуй изобразить примерный чертеж этих помещений. Сможешь?

– Без проблем! – кивнул Грека, доставая блокнот с витиеватой красочной надписью на плотной обложке «850 лет Москве» и шариковую ручку с красной пастой.

– Тогда твори, маэстро ты наш фиговый! – ухмыляясь, приказал главарь.

Грека, высунув язык от усердия, кое-как изобразил небольшой круг, а рядом с ним три треугольника.

– Это что? – поинтересовался Кирпич, показывая на круг.

– Это главный цех, – пояснил Грека. – А треугольники – это бывшие складские помещения. «Химики» устроили свой конвейер по расфасовке наркотиков в треугольнике, что изображен справа от круга. Там же и их «лаборантская», куда они никого не допускают.

– Отменно! Стало быть, мы и нацелим наш удар на эту самую «лаборантскую»… Теперь скажи еще вот что: сколько всего работников может сейчас здесь быть и как строится их рабочий день?

– Работают здесь в основном по ночам. Часам к десяти вечера сюда приходит автобус из Москвы с наемной рабочей силой. В основном это бабешки, желающие улучшить свое материальное положение. Их нанимают по объявлениям, которые бросают в почтовые ящики. В них так и написано: «Тем, кто хочет заработать и этим поправить свое материальное положение, обращайтесь по телефону номер…» и так далее. Ну вот, а в конце рабочего дня тот же автобус увозит баб обратно в Москву. По дороге один из «химиков» с ними расплачивается наличными. Все довольны!

– Очень хорошо. Сейчас на моих электронных восемнадцать тридцать. Скоро совсем стемнеет. Это нам на руку. Если мы начнем нашу операцию, скажем, в девятнадцать ноль-ноль, то у нас до прихода автобуса будет целых три часа. Превосходно! Успеваем… – радостно потер руки Кирпич, но тут же снова забеспокоился: – Позволь!.. Ты говоришь, что «химики» приезжают сюда вместе с рабочей силой?

– Совсем нет! – отрицательно покачал головой Грека. – Это утром один из них уезжает. А второй сидит тут. Но потом и тот, что уезжал, возвращается. Где-то после обеда…

– Что, живут они здесь, что ли? – подивился Кирпич.

– Можно сказать, что живут. За этот год, что я тут проработал охранником, никто из «химиков» больше чем на сутки не отлучался.

– Крепко их Браслет держит в узде! – с каким-то даже уважением произнес Кирпич. – Лады. Мне все понятно. Поехали за ребятами, а то уже темнеть начинает.

Когда «Нива» вновь затормозила у станции Икша, ее дожидались на обочине дороги только трое. Это Кирпич сразу заприметил.

– Где этот недоносок Сифон? – нервно спросил он у Обреза, вылезая из кабины.

– Медвежья болезнь, – ответил тот, глумливо усмехаясь.

– Как это? – не понял Кирпич. – Нам на дело надо спешить, а тут Сифон со своими болезнями…

– А что я могу сделать? – пожал крутыми плечами Обрез. – Он так жалостливо залопотал: «Моя в уборную хочет! Моя живот болит!» Я его и отпустил до ветру. Так он оттуда все еще не вылазит.

– Может, шнурок проглотил? – предположил Прыщавый, притопывая ногами от мороза.

– Я этого поносника сейчас вылечу! – пообещал Кирпич. – Показывай, Обрез, где тут у них сортир?

– Вон там, за станцией! – показал Обрез.

– Пошли со мной!

Но ни в мужской уборной, ни рядом с ней Сифона не оказалось.

– Может, этот дурак в женской сидит? – испуганно спросил Обрез, до которого начало доходить, что Кирпич ему не простит, если Сифон смоется. – Может, этот дурак все перепутал?..

– Сбежал твой кадр, вот что! – колюче глядя в глаза Обрезу, произнес Кирпич. – Испугался серьезного дела.

– Ты думаешь, он нас ментам сдаст? – с дрожью в голосе спросил Обрез.

– Не знаю… Вряд ли! Эта гнида, по-моему, ментов больше нас боится. Он настолько обтрухался, что теперь бегом бежать будет до самой своей Якутии, не оглядываясь…

– Попался бы он мне только! – злобно прорычал Обрез. – Я б с него с живого шкуру содрал!

– Размечтался! Раньше надо было соображать, кого в напарники берешь…

– Я же… – начал было оправдываться Обрез, но Кирпич и слушать его не стал.

– Потом разберемся! Поехали! Нас дело ждет.

К лаборатории Браслета «Нива» с Кирпичом и его дружками, настроенными весьма агрессивно, подкатила, когда на улице уже совсем стемнело.

– Тем лучше, – порадовался Кирпич. – Подберемся к этому «курятнику» незаметно, как лисицы, вышедшие на охоту. Вперед, ребятки! И не забудьте снять с предохранителей ваши пушки-игрушки…

Оставив машину метрах в ста от бывшего завода «Сельхозтехника», боевики, стараясь не шуметь, двинулись вслед за Грекой. Кирпич шел последним, осторожно ступая по тропинке, протоптанной четырьмя своими подельниками. Вместе с тем он внимательно прислушивался к тому, что происходило вокруг, но ничего подозрительного не услышал.

Вскоре Грека остановился, уткнувшись в забор, ограждавший бывшее ремонтное предприятие со всех сторон.

– Через забор махнем? – тихо спросил у него Обрез, примериваясь, как лучше преодолеть эту преграду.

– На фига? У нас тут щелка имеется, – так же тихо ответил Грека, отстраняя правой рукой одну из досок, которая легко отошла в сторону. При этом в левой руке он держал наготове свой импортный «Глок». – Давайте по одному! – нетерпеливо махнул он дулом пистолета в сторону лаборатории.

Первым в дыру сунулся Обрез и чуть было не застрял там – ему помешала толстая задница. Пришлось Греке дать ему хорошего пенделя. Для остальных щель оказалась легко преодолимым, несерьезным препятствием.

– Нам туда! – указал на отдельно стоявший длинный барак с окнами Грека и первым, согнувшись в три погибели, побежал в ту сторону. За ним что было духу помчались все остальные.

Кирпич несколько приотстал от других. Поэтому, когда те, вышибив входную дверь, ворвались в лабораторию, он все еще находился во дворе, стоя к дверям спиной и внимательно осматриваясь. Именно из-за этого он и не пострадал от взрыва, неожиданно прогремевшего в коридоре лаборатории. Взрывная волна только ударила Кирпича в спину, сбив с ног.

– Западня-я!.. – широко разинув рот и округлив глаза, протяжно проорал Фрол, буквально выпавший из дверного проема на улицу. Он прижимал руки, обагренные собственной кровью, к животу. Пробежав несколько метров по направлению к воротам, он споткнулся, упал и больше не двигался.

«Этому хана, – как-то слишком отрешенно и даже безразлично подумал Кирпич. – А что с остальными?»

В бараке загремели выстрелы, и Кирпич дернулся было на помощь своим, но тут заметил пятерых вооруженных людей, бежавших к бараку с разных сторон.

– Врешь, меня так просто не возьмешь! – прошипел он, не испытывая, впрочем, против этих людей никакой злости. Скорее бессознательно, чем осознанно, Кирпич вскинул свой пистолет-пулемет и, не целясь, дал короткую очередь по тому человеку, что оказался ближе других. То, что его пули угодили в цель, удивило даже самого Кирпича. Тот человек, в которого он стрелял, выпрямился во весь свой высоченный рост, как-то странно подпрыгнул на месте, крутанулся в воздухе и со всего размаха ткнулся лицом в снег.

Остальные четверо открыли ураганный огонь из автоматов, которыми были вооружены, но Кирпича на прежнем месте уже не оказалось. Секундой раньше он успел перекатиться по снегу за угол барака.

– Врешь, не возьмешь! – опять прошептал он обветренными губами, тщательно прицеливаясь в другого врага, пытавшегося подобраться к нему сзади. По-видимому, он решил зайти Кирпичу в тыл, обогнув для этой цели барак с другой стороны. Но его затея не удалась. Короткая очередь свалила его у высокой разлапистой ели, росшей сразу за бараком. Труп этого умника сразу припорошило снегом, осыпавшимся с еловых ветвей. Этот снег и стал для него белым саваном.

Кирпич, сообразив, что ничем уже не сможет помочь своим друзьям, поднялся на ноги и что было сил помчался к той самой щели в заборе, через которую проник на территорию бывшего завода. До забора оставалось всего каких-нибудь два-три прыжка, когда он услышал за спиной грохот разбитого стекла. На мгновение обернувшись, Кирпич увидел Обреза, высадившего раму в одном из окон барака и теперь тоже улепетывавшего к забору. Из окна по петлявшему, как заяц, Обрезу стреляли сразу двое.

Кирпич ответил огнем на огонь, заставив стрелявших спрятаться за толстыми стенами барака. Этих мгновений Обрезу хватило для того, чтобы вихрем домчаться до места, где стоял, прячась за ствол дерева, Кирпич, и укрыться за соседним деревом.

– Смываемся, Кирпич! Вали первым в дыру! Я их задержу…

Кирпича не надо было долго упрашивать. Он и сам прекрасно понимал, что им представилась последняя возможность уцелеть, и не воспользоваться ею было бы большой глупостью. Поэтому он, недолго думая, прыгнул к забору и, отодвинув оторванную доску, юркнул в образовавшуюся щель.

Обрез, прикрывавший из своего «стечкина» отход Кирпича, сразу же последовал за ним, как только огонь со стороны противника несколько ослабел. Однако ему повезло гораздо меньше, чем Кирпичу. В последний момент опять подвела его собственная задница, снова застрявшая в проклятой дыре. Тогда-то Обрез, очевидно, и получил свое малоприятное ранение – автоматная пуля разорвала ему мякоть правой ягодицы до самого копчика. Но это обстоятельство только придало Обрезу прыти. Он обогнал Кирпича, первым подскочил к «Ниве», приткнувшейся к дорожной обочине, и, открыв дверцу, плашмя рухнул на заднее сиденье. Кирпич же сразу сел за руль, сунул ключ зажигания в прорезь стартера и принялся лихорадочно заводить мотор. Но что-то у него ничего не получалось. Мотор никак не заводился. А преследователи были уже совсем рядом. Казалось, еще минута – и они выскочат на дорогу перед носом машины…

* * *

– …Нет, ну как можно было упустить этих двоих бандитов?! – в который раз восклицал Браслет, прохаживаясь по веранде своего двухэтажного кирпичного особняка, стоявшего на берегу реки. – Держать их в руках и не суметь как следует посчитаться?.. Нет, это ни в какие ворота! Ты-то куда смотрел, Жбан? Ведь этот самый Кирпич тебя искупал в ледяной воде, а не меня! Ведь это у тебя увели целую команду боевиков, а не у меня!.. Хотя у меня тоже…

Жбан стоял перед хозяином и ждал, когда тот выплеснет на него все, что накопилось на душе, чтобы потом попытаться рассказать ему во всех деталях о том, что происходило на «объекте» во время нападения Кирпича и его боевиков. Наконец ему удалось вставить слово в поток обвинений, обрушенный на него хозяином.

– Я тут ни при чем! Это все Верблюдовы боевики напортачили! Не смогли даже нормальной засады организовать… Ни стрелять толком не умеют, ни бегать!.. Неповоротливые какие-то. Да и толстые все, как бабы беременные. Кулемы, одним словом! И откуда только Верблюд их насобирал?..

– Ну, с «азерами» все понятно, воевать они действительно не умеют. А ты с Седым и Серым? Уж у вас-то была причина посчитаться с ублюдками на всю катушку! И что?

– В том-то и беда, что Серого контузил о от взрыва гранаты, которую он сам же бросил в нападавших, когда те ворвались в помещение лаборатории. А с Седым вообще плохо. Его Обрез уложил наповал первыми же выстрелами… Я же в свою очередь, кажется, не промазал! На теле Обреза должна была остаться отметка от моего автомата. Жаль, что со мной «ТТ» не было. Я к нему больше привык. Попадаю из него в «десятку» с… десяти метров!

– С десяти метров! Тоже мне, стрелок хренов! Нет, нет, нет! Все не так надо было сделать! Точно говорю, что теперь я сам буду набирать кадры в охранники на серьезной конкурсной основе. Отберу только профессиональных бойцов, знакомых с боевыми искусствами, с организацией охранной службы, устройством всяких там засад и ловушек для непрошеных гостей. Больше меня на мякине не проведешь, довольно! Кстати, как там с рекламным объявлением? Ирэна его отправила в газету или нет?

– Отправила, – покивал головой Жбан. – Прямо сразу и отправила, как только ты ей текст подготовил. По факсу передала.

– Как бы там ни было, а все-таки Верблюд и его люди оказали нам неоценимую помощь, – помолчав немного, заметил Браслет. – По этому случаю я сегодня и устраиваю банкет на даче. Приглашены весьма влиятельные люди. Список их ты получишь прямо сейчас, чтобы у охраны не возникло лишних вопросов. Где-то он тут лежал… – Браслет подошел к антикварному столу из мрамора, принадлежавшему в прежние времена какой-то аристократической фамилии, порылся в его ящиках и вытащил оттуда сложенный вчетверо лист. – Вот список! Особое уважение оказать Щербанюку Василию Степановичу – депутату областной думы, Чекину Артему – владельцу туристической фирмы «Багамы», президенту ЗАО «Перегон» Носкину Осипу Валерьяновичу… Так, кому еще? А! Конечно же, нашей уважаемой банкирше Леночке Ступициной. Это наша гранд-дама! Будут еще несколько директоров магазинов и оптовых баз. Ну это так, мелочовка. Ну и Верблюд, как ты сам понимаешь! Его надо принять особо уважительно. Все, что пожелает, исполнять немедленно и беспрекословно. Кстати, ты проследил за тем, чтобы было классное обслуживание за столом?

– Само собой! – ответил Жбан. – Приглашены официанты из клубного ресторана. Их уже привезли. Блюда приготовлены под руководством шеф-повара Модеста Никодимовича. Их тоже доставили. Сейчас сервируется стол.

– Это хорошо, что ты договорился именно с клубом «Баттерфляй», там проверенные люди, – удовлетворенно проговорил Браслет, неторопливо раскуривая длинную черную сигару. – Да, непременно организуй мангал для шашлыков. Может, Верблюд как истый кавказец пожелает сам зажарить шашлыки… Мясо для шашлыка, кстати, привезли?

– Само собой! Баранина высшего сорта и к тому же замаринованная. А мангал с шампурами официанты захватили из ресторана. Так что все тип-топ, как в лучших домах.

– Остается только обговорить культурную программу… Что у нас там с этим вопросом? – потирая ладони, осведомился Браслет.

– Приглашены «Светящиеся». Будут петь и плясать… – улыбнулся Жбан.

– Грамотно. Ну хорошо, не буду тебя больше задерживать. Иди и командуй дальше, распорядитель ты наш. И смотри, этот званый обед должен пройти у нас без сучка и задоринки. Как раньше. В общем, действуй! Я потом проверю…

Этот субботний день Браслет решил провести на собственной даче, пригласив тех людей, вместе с которыми вел свои дела. Заодно ему хотелось с помощью званого обеда на природе укрепить связи с Верблюдом и в какой-то мере расплатиться с ним за помощь, которую тот оказал в отражении бандитского налета на лабораторию.

Гости стали подъезжать к двенадцати часам дня. Браслет встречал их, стоя на крыльце своего дома, приветливыми взмахами руки. При этом он критически оценивал каждого вновь прибывшего с точки зрения того вклада, который вносил очередной гость в его личный бизнес.

– Кого я вижу, Боже мой! – кричал он, приветственно взмахивая рукой. – Сам Василий Степанович! Рад, искренне рад! Вы с дамой? Очень приятно!

«Это, конечно, не жена. Скорее новая пассия из молодых да ранних, что окружают таких людей, как депутат Щербанюк, с утра до вечера, – думал Браслет. – Пусть себе развлекается! Главное, что он всем своим мощным авторитетом областного законодателя участвует в решении моих собственных проблем. А это кто еще с ним? Ба! Мой личный адвокат Груздев. Не узнал его сразу в этой новой шубе. Богатым будет…»

– Привет-привет! Не знал, что вы знакомы с господином Груздевым. Как? Он ваш поверенный в делах? Интересно!..

«Надо будет с этим вопросом разобраться. Не люблю, когда мои люди работают на других. Хотя Груздев в этом смысле молодец. Правильно! Я же сам рекомендовал ему взяться за ведение дел Щербанюка, чтобы быть в курсе его проблем. Значит, надо его будет расспросить при удобном случае…»

Если Щербанюк с Груздевым и двумя девушками приехали на «шестисотом» «Мерседесе», то Осип Носкин заявился на микроавтобусе, из которого стайкой выпорхнули красотки из популярной группы «Светящиеся» и их музыканты, которые, кстати, тоже были женского пола.

– Во! – вскричал Носкин, заметив хозяина дачи. – Исполнил твою просьбу в лучшем виде! Захватил певичек прямо после ночного концерта. Они, бедняжки, даже толком переодеться не успели. Так и приехали в легких концертных костюмах. Нам бы их не заморозить!..

– Спасибо, друг! Тебе это зачтется! – весело прокричал в ответ Браслет. – Скорее веди девочек в дом, а то они простудятся и не смогут услаждать наш слух своим щебетанием…

«Носкин – мужик надежный, – отметил про себя Браслет. – Во всем, что касается вопросов транспорта, он – дока. К тому же его рефрижераторы доставляют из-за рубежа не только экзотические для нашей северной природы фрукты и овощи, а и еще кое-что, не менее экзотическое и очень даже дорогое, на чем главным образом и строится мой бизнес…»

Одна за другой к даче подъезжали шикарные машины, из которых вылезали богато одетые люди. Браслет со всеми раскланивался, но его начинало беспокоить, что все еще не видно главного гостя, ради которого главным образом и затевался этот обед на природе.

«Появится, никуда не денется», – успокаивал себя Браслет, помогая подняться на крыльцо банкирше Ступициной – яркой блондинке, одетой в шикарные меха; с ее помощью он отмывал «грязные» деньги, нажитые на наркобизнесе.

– Ты все хорошеешь, милочка! – сказал он, наклонившись к розовому ушку банкирши.

– Помнится, ты мне кое-что обещал, – ответила она.

– Что именно? Что-то я запамятовал, – нежно улыбнулся Браслет.

– Ты обещал мне себя! Пора уже, мой друг, платить по закладным! – захохотала она, обдавая Браслета запахом очень дорогих духов.

«Кажется, что-то такое я ей действительно обещал, – припомнил Браслет. – Что же, ее ожидания я никак не могу обмануть. Иначе это может выйти мне боком…»

– Обязательно, – пообещал он снова. – Как только, так сразу…

– Я жду! – томно протянула банкирша.

«Влюбилась она в меня, что ли?.. Интересное дело! – вполне спокойно и даже как-то расчетливо подумал Браслет. – Это можно хорошо использовать».

Ступицину привез на своей «Хонде» Артем Чекин, владевший турфирмой «Багамы». Чувствовалось, что ему не очень понравилось то, как его дама строит глазки хозяину дачи. Впрочем, Браслету он готов был многое простить. Этот человек был ему необходим для больших дел, как и он сам Браслету.

А Верблюда все не было. И это заставляло хозяина дачи то и дело оставлять своих гостей в большом зале, где они развлекались, слушая музыку и потягивая из бокалов игристое вино, и выбегать на крыльцо, чтобы посмотреть на дорогу и вновь убедиться, что машины с его избавителем все еще не видно.

Кавалькада из трех машин подъехала к даче Браслета только к двум часам дня, когда все гости уже основательно проголодались и часто заглядывали в столовую, где на длинном столе дымились роскошные блюда. Из машины, ехавшей в середине, выбрался толстый Верблюд и, приветливо взмахнув рукой в сторону обрадованного Браслета, помог выйти своей даме. Когда Браслет повнимательнее пригляделся к ней, то почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз, а в горле застрял комок, не позволивший даже произнести ему приветственные речи, заготовленные специально для этого главного гостя.

Под руку с Верблюдом на крыльцо поднималась вся в бриллиантах и алмазах Лиана. Та самая девчонка из Ивановской глуши, которую Браслет сравнительно недавно привез в столицу…

Культурное застолье, периодически прерывавшееся выступлениями группы «Светящиеся», продолжалось в общей сложности часа два, а затем переросло в обыкновенную пьянку. Весь светский лоск с гостей и хозяина словно ветром сдуло. Этому способствовали неумеренные алкогольные возлияния, а главное, конечно, не слишком «академическое» воспитание собравшихся, вернее, его полное отсутствие. Все эти хозяева нынешней жизни вышли в основном из простых семей и чувствовали себя свободно не на каких-нибудь светских раутах, а именно среди таких же, как они сами, «простых» людей.

Адвокат Груздев и депутат Щербанюк, во время всего обеда оспаривавшие друг у друга обязанности тамады, в конце концов так нализались, что отключились напрочь, и их пришлось отнести на второй этаж и уложить там в одной комнате вдвоем на одну тахту. Девицы же, которых они привезли с собой, совсем не скучали без кавалеров. Никого не стесняясь, они принялись ублажать друг друга, целуясь взасос и постепенно раздеваясь. На «лесбийское шоу» почему-то с особым интересом взирали совсем еще юные девчонки из группы «Светящиеся», которых настолько захватило это зрелище, что они даже забыли про свои прямые обязанности. Постепенно они и сами вошли в раж и принялись весьма талантливо подражать лесбиянкам со стажем. И это развлечение гостям понравилось гораздо больше, к девочкам тут же присоединились Носкин и Чекин с двумя лысыми и обрюзгшими директорами магазинов. В общем, начинавшийся весьма благопристойно обед выродился на конечном этапе в самую непристойную оргию, какую себе можно было только представить.

Правда, хозяин дачи еще до начала безумия, охватившего гостей, скромно удалился в одну из дальних комнат, пригласив с собой хорошенькую банкиршу. Он рассчитывал в ее объятиях побыстрее забыть о «проклятой предательнице» Лиане, променявшей его на «эту волосатую обезьяну Верблюда». Сама же Лиана тоже особенно не стеснялась, хотя и для нее стало полной неожиданностью, что Макс, как она называла Максуда Ибрагимова, привез ее на дачу Браслета, от которого она сбежала. На этой шикарной даче ей бывать еще ни разу не приходилось, и она быстро сообразила, что Браслет никогда не раскрывался перед ней до конца. Это обстоятельство еще раз убедило ее, что она была права, когда решила покинуть «благодетеля». Макс, в отличие от Браслета, ничего не скрывал от своей любовницы. По крайней мере, в той части своих дел, что касалась доходов. А уж расходы Лиана решила целиком и полностью возложить на себя. Но как же она ошибалась, думая, что ей будет это позволено. Она представляла себе нового обожателя совсем не таким, каким он был на самом деле. В этом ей предстояло убедиться очень и очень скоро…

Браслет же, не теряя даром времени, пытался напоить банкиршу, затащив ее в отдаленные апартаменты, рядом с ванной комнатой.

– Ну что ты так спешишь, мальчик! – ласково выговаривала ему перезрелая красотка, о подлинном возрасте которой Браслет начал догадываться только сейчас, когда оказался с ней в непосредственной близости. От каждого прикосновения от нее кусками отлетала «штукатурка» и сыпался «песок». – Нам спешить некуда! Мы с тобой много начудим… С нашими-то капиталами! Да мы всю страну купим! Нет, к черту эту страну! Мы купим что-нибудь за границей… Я уже открыла кругленький счет у швейцарских «гномов». Ты знаешь, кто такие швейцарские «гномы», мой мальчик? Ты не знаешь? Глупенький! Подожди… Я хочу принять ванну… из шампанского! Прикажи своим людям… Я тебя умоляю!

«Уже созрела! – понял Браслет, умело стягивая колготки вместе с трусиками с бедер банкирши. – Ты меня запомнишь!..» Но сам он раздеться не успел. В комнату заглянула усатая физиономия Верблюда.

– Вот ты где! Э? А я тебя уже устал разыскивать. Эге! – произнес он, вваливаясь в комнату без приглашения.

– Нас нет дома! – взвизгнула банкирша. – Зайдите позже…

– Тебя можно, Браслет? Э? Есть разговор, – не обращая внимания на распластавшуюся на диване и дрыгавшую от неудовольствия голыми ногами женщину, сказал Верблюд.

– Ты же видишь, я занят! – ответил Браслет, почувствовавший, что возбуждение, переполнявшее все его члены, с возникновением Верблюда куда-то моментально испарилось, исчезло, да так, как будто его никогда и не было. – Хотя постой! Я сейчас… Придется тебе немного подождать, милочка…

– Нет! – вскричала раненой ланью банкирша. – Только не это…

Верблюд выбрал для разговора заросший диким шиповником участок сада, за которым никто не ухаживал. Там он, накинув на плечи дорогую шубу и взяв Браслета под руку, прохаживался с ним по расчищенным от снега дорожкам и увлеченно доказывал:

– Ты пойми, я тебе плохого не желаю! Э? Я о тебе пекусь, можно сказать, как о самом себе. Эге! Мы должны работать вместе! Это какие перед нами тогда перспективы открываются, страшно подумать! Я же вижу, с какими ты людьми дела делаешь. Э? Вижу! И мне это нравится. Эге! Люди деловые. Все будем работать на общий результат…

– Ты даешь, Верблюд! – подивился Браслет. – Чего-чего, а такого я от тебя, честно сказать, просто не ожидал. Твои предложения застали меня врасплох. Я об этом подумаю-поразмыслю на досуге. А пока давай решим с делом, которое уже сделано. Сколько я тебе должен за помощь?