Текст книги "Паразиты"

Автор книги: Александр Знаменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Я понимаю… – медленно произнес Гвоздь, который настолько заинтересовался тем, о чем говорил сокамерник, что даже рот раскрыл, чтобы лучше его слышать и не пропустить ни одного слова. – Стало быть, ты и деньги можешь за рубеж перевести, и уехать?.. – спросил он.

– Запросто! Были бы деньги, а остальное – дело техники.

– А как сделать так, чтобы попасть на лучший курорт? – спросил Гвоздь.

– А Анталия для тебя не курорт, что ли? – усмехнулся наркоша. – Да куда хочешь можно уехать. Были б только «мани-мани»! Вот я, к примеру, беру справки в обменных пунктах о покупке у них долларов, а потом отношу их на центральный международный почтамт и пересылаю их туда, куда мне надо. А можно и через банк…

Гвоздь до поздней ночи завороженно слушал наркошу, толком еще и сам не понимая, для чего ему могут понадобиться все эти сведения о турфирмах, о визах и валютных переводах.

Но самое главное наркоша сказал Гвоздю перед тем, как снова заснуть:

– Ты, отец, запомни на всякий пожарный адресок Вовчика. Талдом, улица Центральная, дом номер семь, квартира сорок девять. Запомнил?

– Центральная, дом семь, квартира сорок девять, – послушно повторил Гвоздь.

– Правильно. Передай Вовчику, что Веня Фукс спекся. Это я, значит, и буду Веня Фукс. Запомнил? Вовчик тебя на любой курорт отправит, только бабки плати…

В четверг утром Гвоздь, продрав глаза в милицейской камере, услышал чьи-то шаги за металлической дверью и знакомый голос, несомненно принадлежавший санитару Тимуру из санатория-профилактория «Зеленая роща»: «Где тут наш заключенный?»

– Тут он! – ответил, густым басом милицейский чин, допрашивавший Гвоздя вчера вечером. – На нарах загорает…

В замочной скважине повернули ключ, давно не смазанные петли противно заскрипели, и дверь камеры распахнулась.

– Выходи с вещами на волю! – пошутил капитан, выпуская заспанного Гвоздя. – И больше нам не попадайся. А вы, – оборотился он к скромно стоявшему за его спиной Тимуру, – лучше смотрите за своими подопечными. А то они у вас, едрена вошь, какие-то беспризорные. Вы только взгляните на этого субъекта! Небритый, одежа старая, мятая, как у бомжа. Небось ежели расстараться, так и вшу на нем можно найти. Нет, очень плохо вы за ними приглядываете! Не мудрено, что наши сотрудники его задержали. Таких у нас в городе, едрена вошь, не любят…

Гвоздь, вышедший на улицу, поежился от усилившегося за ночь мороза и огляделся вокруг.

– А где транспорт? – удивленно спросил он, обернувшись к санитару. – Ты же за мной на машине должен был приехать?

– Извини, но наша санитарная машина уже неделю как без бензина, – терпеливо пояснил Тимур. – Фондов не выделяют. Поедем на общественном транспорте, уголовничек ты наш!

– Ну-у… – недовольно протянул Гвоздь. – Никакого уважения к спецконтингенту!

В набитом битком пассажирском автобусе, следовавшем на Талдом, Тимур с Гвоздем добрались до своей остановки минут за тридцать пять. Потом пошли до санатория пешком прямиком через лесопарк – так было короче. По дороге Тимур ни с того ни с сего разговорился:

– Вот мы с тобой крутимся, как можем, чтобы выжить в новых экономических условиях. А что из всего этого выходит? Один пшик и провокация. А другие при этом наживают миллионы на наших общих трудностях. Ты считаешь, что это справедливо?

– Дак у нас же капитализм наступил! – сказал на это Гвоздь. – Ты меня просто-таки удивляешь, сынок! Ты что же, только вчера на свет народился? Теперь у одних будет всего много, а у других все, что останется от первых…

Проговорив это, Гвоздь подумал о том, что ночью в камере задержанных местного ГОВД он кое-что понял и осознал, но только знать об этом санитару совсем ни к чему.

Тимур, не сбавляя шагу, нервно зачерпнул горсть снега и принялся растирать им побелевшие от мороза нос, щеки, подбородок.

– Вот эти самые «первые» меня и интересуют, – проговорил он. – Я совсем не против тех, кто свои капиталы наживает честным путем. Это пожалуйста! Но ведь сколько у нас таких, кто норовит обогатиться за чужой счет, за счет таких простых людей, как мы с тобой. Возьмем хотя бы тех, кто везет в нашу страну всевозможные наркотики…

– Во! – почему-то обрадовался Гвоздь. – Давай возьмем!

– Так вот, я и говорю, – покосившись на него, продолжил Тимур, – эти паразиты, наркодельцы, наживаются на бедных больных людях. У меня знакомый был – Виталик Городничий, – так его эти сволочи на иглу посадили. Сначала давали ему наркотики бесплатно, а потом стали цену требовать, все больше ее повышая. И что же Виталик? Сбился с панталыку. Для того чтобы расплатиться с торговцами «белой смертью», пошел на крайность – человека сгубил. А потом его самого убили, представляешь?..

– Это я очень даже хорошо могу себе представить, – печально произнес Гвоздь. – Ты еще молодой, не знаешь. А жизнь – довольно подлая штука. И в ней всякое встречается. Могут и невиновного к сроку приговорить. Пойди оправдайся! Честному человеку всегда труднее оправдаться, чем нечестному, да еще с бешеными деньгами… Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие!

Гвоздю вспомнилась вся его неудачная прошлая жизнь, все обиды, которые он понес незаслуженно, и неожиданно он разозлился на санитара:

– Чего ты душу терзаешь, прыщ?! Виталика у него на иглу посадили… Да я столько таких Виталиков на зоне видел, сколько тебе за всю жизнь не увидать! К чему ты затеял весь этот разговор, а?

– Да вот недавно проходил мимо дачи одного типа, которую он тут недалеко для себя отгрохал, и подивился: двухэтажные хоромы со всеми удобствами, забор с колючей проволокой и даже, говорят, под электротоком. А кроме того, вся эта неприступная крепость, все это великолепие охраняют еще мальчики-амбальчики…

– Это где ж такое? – поинтересовался Гвоздь.

– Ходу от нашего санатория минут двадцать в противоположную сторону от станции. На берегу реки Сестры. Эту дачку, между прочим, как говорят, построил для себя один очень серьезный человек, и зовут его Альфред Суров. Не слышал о таком?

– Нет, – покачал головой Гвоздь. – Наверное, шишка в правительстве?

– Если бы! На человеческой боли он построил свои хоромы. Наркотиками он раньше здесь промышлял. Сейчас в Москве большим бизнесом заправляет…

– Да-а… – протянул Гвоздь, глубоко задумываясь. – Жаль, что нет на таких мерзавцев управы!

– А милиция? – спросил Тимур.

– Кроме ментов, конечно. Но и менты часто с рук этих ублюдков кормятся.

– Неужели и такое бывает? – простодушно спросил Тимур.

– Эх, паря! Молодой ты еще, зеленый. Мало что в жизни повидал…

Слова санитара о даче, принадлежащей московскому наркодельцу Сурову, так запали в сознание Гвоздя, так заинтересовали его, что он даже толком не расслышал того, как ругала его «генерал-прапорщик» Нина Самойловна, когда он вернулся в санаторий. Ему показалось, что он ухватился за кончик нити, которую если как следует потянуть, то непременно можно разгадать то, чем занимается в настоящее время Кирпич. Похоже, что его очень интересовали местные торговцы наркотиками. Тогда понятно, почему Кирпич и его подельник околачивались возле ночного клуба «Аэлита». Там ведь всегда гуртуются молодые наркоманы. А раз так, то и наркоторговцы находятся там же. Это как пастухи для стада. Где стадо, там и пастухи… «Похоже, что простак санитар, сам того не ведая, навел меня на важное открытие… – подумал Гвоздь. – Если это окажется действительно так, как я думаю, придется еще раз поставить ему бутылку белой. Впрочем, нет! Хватит с него и портвейна!»

Сразу после завтрака Гвоздь не поленился сходить к тому месту, где располагалась дача Сурова. То, что увидел он там своими глазами, намного превосходило представления, полученные из рассказа Тимура. «Да, на трудовые деньжата таких хором в жизни не построишь!» – понял Гвоздь. И в его богатом воображении родился план, как можно нагреть и Кирпича, и этого барыгу-наркодельца Сурова.

* * *

– Братки, сдается мне, что нам есть о чем побалакать, или, если вам так больше по нраву, то «зарулить», – произнес Кирпич, когда несколько облегченная «Нива», развернувшись, покатила в сторону поселка Большая Волга.

– Не здесь же трепаться, – нахмурился косоплечий Грека, которому, как видно, невмоготу было переносить тесноту в салоне машины.

– Вообще-то нам в столицу треба… – начал было Фрол, но тут же заткнулся, глянув на позеленевшее лицо Греки.

– Не, братцы, – через силу произнес Грека, – до столицы надо ехать часа три, не меньше. Уж я лучше на электричке. Там я себя как-то получше чувствую.

– В Москву вы еще успеете наведаться, – заметил Кирпич, сидевший на заднем сиденье четвертым. – Сначала мы с вами проведаем нашу новую знакомую. У нее любят таких мальчиков с денежками, как мы. Правильно, Обрез? – тронул он за плечо подельника, сидевшего впереди. – Мама Соня уже вернулась из Дубны?

– Думаю, вернулась, – ответил Обрез. – Чего ей делать в том занюханном клубе после того, как она «представила» нам Мордашку?

– Вот и я так мыслю. Отправимся к маме Соне. Там и «зарулим»…

«Зарулить», что на блатном жаргоне означало «поговорить», Кирпичу с новыми корешами удалось за милую душу, но не сразу. Сперва Кирпичу пришлось выслушать маму Соню, не ожидавшую увидеть своих похитителей так скоро. Однако своего испуга по этому поводу она не выказала. Даже наоборот, держалась весьма уверенно, как будто ничего такого с ней за эти дни и не произошло.

Отведя Кирпича в сторонку, мама Соня предупредила, что дорожно-транспортное происшествие с «Тойотой» и ее водителем, скончавшимся от полученных травм на месте, стало предметом пристального разбирательства со стороны местного ГАИ.

– Я на все их вопросы отвечала, что произошел «несчастный случай», – сказала мама Соня.

– Умница, девочка! – похлопал мадам по округлой попке Кирпич. – Так и дальше держать! А за своего водилу не переживай. Другого найдешь, помоложе. Да, девочка, еще вот что запомни! Ты теперь будешь мне отстегивать долю от своего бизнеса. Не Мордашке, а мне! Поняла? Мои хлопцы и товар тебе будут поставлять в лучшем виде. Считай, что сегодня ты обрела наконец то, о чем давно мечтала. У тебя теперь будет своя «крыша»! И не благодари меня…

Истребовав у хозяйки притона для себя и своих корешей «отдельные апартаменты», Кирпич распорядился, чтобы туда же доставили пять бутылок водки и хорошую закуску.

– А девочек не желаете? – угодливо поинтересовалась мама Соня.

– Опосля, – отмахнулся Кирпич. – Первым делом мы пошепчемся, а потом отдохнем…

Вернувшись в холл, где у цветного телевизора, по которому демонстрировалась крутая порнуха, сгрудилась вся гоп-компания, Кирпич с надрывом в голосе произнес:

– Братцы, нас тут уважают! Предоставили самые лучшие условия обслуживания! Пошли за мной!

Обрез с Сифоном, а также Фрол с Прыщавым весело загалдели, направляясь следом за Кирпичом. Даже скучный Грека несколько приободрился и тоже заспешил по коридору, устланному красной дорожкой, в самый дальний конец подвала, где для «дорогих гостей» уже накрывали стол.

В самой крайней комнате еще в те времена, когда в этом подвале трехэтажного жилого дома размещался «агитпункт», хранили музыкальные инструменты и уборочный инвентарь. Теперь же, после евроремонта, проведенного тут стараниями мамы Сони и ее спонсоров из местного отделения ЛДПР, помещение выглядело совсем по-иному. Стены были оклеены моющимися фотообоями с изображением раздевающихся девиц в различных соблазнительных позах; на полу, выложенном отлакированным паркетом, расстилался большой пушистый ковер, по которому в ботинках и ступать было жалко. Тут же стояли мягкие кресла и уютные кушетки с подушечками-думками, наволочки которых были расшиты сценами из знаменитой «Камасутры». А посреди всего этого великолепия стоял небольшой круглый отполированный стол без скатерти, на котором дымилась горячая закуска и возвышались откупоренные бутылки с водкой.

– Чтоб я всегда так жил! – прогундосил во всеуслышание Кирпич и, не снимая ботинок, первым из компании прогулялся по ковру. – Все сюда, братва! Нас угощают!

Когда все расположились за столом, пододвинув к нему кресла, Кирпич опять распорядился, указывая на Обреза:

– Наливай всем по полной! Выпьем по первой за то, что мы наконец «стабунились»! И чтоб эта выпивка была не последней!

– Поехали! – сказал Грека, у которого так дрожали руки, когда он поднимал полный стакан и подносил его ко рту, что он чуть было не расплескал водку.

Все выпили.

– После первой не закусывают! – предупредил Кирпич. – Давай сразу по второй!

Обрез разлил по опустевшим стаканам вторую бутылку.

– Выпьем за то, чтобы наши враги откинулись! – пожелал Кирпич.

– Поехали! – снова подхватил Грека, у которого после первого стакана зрачки глаз стали смотреть в разные стороны.

Выпили по второй. И только после этого набросились на блюдо с дымящимся гусем, целиком зажаренным в духовке.

– Мне здесь нравится, – заплетающимся языком проговорил Грека через какое-то время, отшвырнув в сторону обглоданную кость.

– Время вести «талы-талы», – напомнил ему Кирпич.

– «Талы-талы», тары-бары! – пропел Прыщавый, порываясь пуститься в пляс. – Хорошо «тасуемся»!

– Не тарахти! – остановил его Грека. – Я говорить буду!

Со значением помолчав с минуту, как бы набивая цену своим словам, он начал так:

– Есть в столице один деловой. Жбан и все мы на него пахали…

– Давай еще выпьем! – предложил сильно захмелевший Сифон. – Якута любит выпить за жизнь…

– Заткнись! – зажал ему рот своей волосатой ручищей Обрез. – Не видишь, люди о деле говорят…

– …И кликуха у того делового Браслет, – не обращая внимания на Сифона, продолжал Грека. – Ох и сука же этот Браслет, век воли не видать! Он, падла, нас за своих «шестерок» держал. Мы ему одно очень укромное место охраняли. Жбан нам все его приказы и распоряжения передавал. Денег же, гнида, не платил вовсе. Расплачивался с нами «дурью», а иногда героином. Его же надо было еще продать!..

– А что за укромное место? – поинтересовался Кирпич.

– А? – не понял Грека.

– Я спрашиваю, что за укромное место вы охраняли?

– Это недалеко от станции Икша. Там еще речушка небольшая… Лаборатория там у Браслета. Чистый наркотик готовят. Есть там парочка химиков…

– «Яд», значит, гонят, – тихо произнес Кирпич. – А кликуха у того делового, ты говоришь?..

– Браслет!

– Что ты еще о Браслете знаешь? – быстро и напористо спросил Кирпич. – Где его главная «берлога»?

– Жбан все знал, – Грека потерся щекой о то плечо, которое было выше. – А нам вроде знать это было и ни к чему…

– Жаль! Это очень жаль! – покачал головой Кирпич. – Не надо нам было Жбана сразу мочить. Поторопились! Попытать надо было сначала…

– Бесполезно! – отмахнулся Фрол. – Жбан – могила! Сроду бы своего благодетеля не выдал. Что я, Жбана не знаю?

– Точно! – подтвердил Грека. – Жбан бы нам только чернуху впарил.

– Ну, тогда пусть себе плавает в Волге-матушке, – осклабился Кирпич, который выведал все, что хотел. – Правильно сделали, что отправили его на дно рыб кормить. Давай, мужики, еще по одной, а потом девок позовем, позабавимся!

– «Выводи, разбойник, девок! Пусть покажут кой-чего!» – просипел строчку из Высоцкого Прыщавый, дергая ногой от предвкушения близкого удовольствия.

– Соня! Мать! Девок давай!.. – громко проорал Кирпич, предварительно опрокинув третий по счету стакан себе в глотку.

Тут же на его зов в комнату скромно вошли пять прелестниц. Все они были разного возраста и упитанности. Объединяло же их одно общее – все пятеро были сейчас в чем мать родила. Смотрелись они, надо сказать, очень даже аппетитно, особенно после жареного гуся с водкой.

«Хорошо подготовилась мама Соня, – одобрительно подумал Кирпич, усаживая к себе на колени задастую и грудастую толстушку. – Хитрая бестия!»

Загул в притоне со шлюхами продолжался до самого утра.

* * *

Жбан очнулся от удушья и какого-то мокрого пронзительного холода. Глотнув пару раз воды открытым ртом, он, все еще находясь в полузабытьи, выскочил из воды чуть ли не по пояс, отфыркиваясь и отплевываясь.

«Что со мной?.. Где я?..» – пронеслись в мозгу тревожные вопросы.

Кругом была тьма и черная вода. Намокшая одежда неотвратимо тянула на дно, не оставляя никакой возможности выплыть. И все же Жбану, как-то по-особенному извернувшемуся, удалось выскочить из собственной дубленки и вновь оказаться на поверхности. Осмотревшись вокруг, Жбан заметил близкие береговые огни, несколько рассеивающие тьму опустившейся ночи. Левее огней он услышал беспрестанный грохот тонн воды, заставляющих вращаться гидротурбину. Именно потоки воды по какой-то счастливой случайности вынесли тело Жбана на самую середину реки. Жбан решил плыть к прибрежным огням.

Он считал себя неплохим пловцом. Когда-то в юности даже брал призы в соревнованиях по различным видам водного спорта, особенно ему нравилось заниматься водным поло и подводным плаванием. Позже Жбан отошел от регулярных занятий в спортивных секциях, но никогда не забывал поддерживать собственное здоровье утренними обливаниями холодной водой и даже зимним моржеванием в проруби. Наверняка эта закалка и помогла ему теперь в экстремальной ситуации, когда он оказался из-за предательства бывших друзей в ледяной воде.

О судьбе Мордашки, попавшего в беду вместе с ним, Жбан так ни разу и не вспомнил – ни когда плыл к берегу и с трудом вылезал на скользкие плиты, уложенные вдоль парапета, ни пока, трясясь от холода, бежал в сторону нескольких деревянных домишек, находившихся на самой окраине поселка.

С одиноким рыбаком, вышедшим в этот поздний, или, скорее, ранний, час из дома, чтобы проверить зимние жерлицы, расставленные у прорубей на льду Московского моря, начинавшегося как раз по другую сторону гидросооружений, Жбан столкнулся минут через пять интенсивного бега.

– Мужик, да ты же весь заледенел! – удивился бородатый рыбак и, быстро сориентировавшись в ситуации, предложил: – Мои щуки меня обождут… Давай ко мне в дом, мигом! Я тут рядом живу…

Еще минут через десять Жбан оказался наконец в тепле и безопасности. Его одежда, испуская пар, сохла на горячей печке, а самого его, голого и все еще дрожащего, растирал водкой хозяин дома.

– Вот так! – приговаривал при этом бородач, завершая работу. – Теперь внутрь, для сугреву…

Бородач вылил остатки водки из бутылки в стакан и передал его пострадавшему, спросив:

– И как это тебя угораздило так мырнуть?.. Прям оторопь берет! – И сразу же сам попытался ответить на собственный вопрос: – Хотя чему же тут удивляться-то! Сам прошлой зимой мырнул за милую душу. Ушел под лед, как грузило свинцовое. Спасибо мужикам, что рядом рыбалили. Вытягнули! А то бы точнехонько концы отдал. Зимы у нас стали какие-то не ядреные, мать их за ногу! Мороза стоящего нет – вот в чем суть! Лед дюже тонкий. Раньше, бывало, прежде чем лунку пешней пробьешь, упреешь. Да и коловоротом, опять же, до чистой воды не сразу добуришься. А теперь все не так и все не то, – безнадежно вздохнув, махнул рукой бородач. – А как уходить надумаешь, надень мой старый полушубок. Потом когда-нибудь возвернешь…

Согревшись в гостеприимном доме местного любителя зимней рыбалки, Жбан щедро одарил его сотенной долларовой купюрой, хоть и малость подмокшей, но все еще имевшей вполне презентабельный вид. Затем, кое-как напялив на себя высушенную одежду, поспешил на первую электричку, идущую в сторону Москвы.

Через два с половиной часа Жбан был уже на Савеловском вокзале, а еще через час звонил в дверь у входа в офис фирмы «Арктур».

Выслушав невеселый рассказ Жбана о событиях прошедшего дня в Дубне, Браслет просто рассвирепел. Стуча кулаком по столу, он заорал на Жбана:

– Сколько раз я тебя предупреждал, что в охрану надо набирать людей проверенных, профессионалов! А ты кого набрал? Кому ты доверился? Шпане задрипанной? Вот и подставился! И меня подставил… Теперь придется всерьез думать о защите наших интересов. Ведь эти ублюдки точно сдадут нас со всеми потрохами этому самому Кирпичу. Не было печали!.. И запомни, хрен с горы, что теперь я охранников буду набирать самолично, на конкурсной основе! У меня ни один уголовник не проскочит! Я наберу ребят, уволенных из спецслужб, или, на худой конец, демобилизованных офицеров из армии… Сегодня же займусь этой проблемой. Дам рекламное объявление в газете о наборе спецов на конкурсной основе. Только тогда можно будет спать спокойно.

Через какое-то время, несколько поостыв, Браслет уточнил:

– Скажи мне, все пятеро твоих помощников переметнулись к Кирпичу?

– Нет, только трое. Седой и Серый выполняют мои поручения по розыску пропавшего Марика. Я им доверяю, как самому себе. А вот Грека, Фрол и Прыщавый – те еще гниды! Они и на «объекте» воду мутили. Мало им, видишь ли, платили!..

– Как это мало?! – вновь встрепенулся Браслет. – Тысяча баксов в месяц – это мало?..

Жбан понял, что чуть было не раскрылся перед хозяином. Все деньги, заработанные его помощниками, он целеустремленно помещал на свой личный валютный счет в коммерческом банке. А с охранниками расплачивался наркотиками, которые получал от того же Браслета для передачи торговцам. Но это были «маленькие тайны личного бизнеса» Жбана, и ему совершенно не улыбалось, чтобы они стали известны хозяину.

– Нет, нет!.. – быстро сориентировался он. – Я им отдавал все до последнего цента! Но эти хмыри как негры. Знаешь такую поговорку? «Дай негру палец, он у тебя всю руку отхватит!» Так и тут. Чем больше ты им платишь, тем больше они хотят получать. Утробы ненасытные!..

– Я разберусь с этим вопросом, – пообещал Браслет. – А пока нам надо обдумать, как мы сможем защититься от Кирпича и его банды. В том, что они попытаются на нас наехать, я не сомневаюсь. Видимо, исчезновение Марика тоже в этом ряду. Боюсь, что мы его уже никогда живым не увидим…

– Если они и наедут, то только на «объект», – заметил Жбан, почувствовавший большое облегчение, когда хозяин переключился на проблему защиты. Значит, до поры до времени Жбану удастся держать в тайне свои «маленькие секреты бизнеса» даже от Браслета.

– Черт побери, мы даже охранять его не можем нормально! Некому… Когда Седой и Серый объявятся?

– Вот-вот…

– Хреново! Да и не верю я теперь твоим «кадрам». Так сказать, товарищ Берия вышел из доверия… Что же делать?

Браслет задумался. У него имелся один выход – обратиться за помощью к Верблюду и его «азерам». И хотя эта мысль показалась Браслету не самой удачной, ничего другого ему сейчас в голову не приходило. Не в милицию же обращаться, в самом деле. Там быстро «помогут», отправив туда, куда Макар телят не гонял.

«Правда, Верблюд заломит такую цену за свои услуги, что мало не покажется. Но иного выхода нет…» – подумалось Браслету.

– Ты уверен, что твои дружки ничего не знают о местонахождении центрального офиса? – еще раз уточнил Браслет.

– Сто процентов! Они знают только об «объекте» в Икше и больше ни о чем, – уверенно ответил Жбан.

– Хорошо. Ступай пока. И приведи ты себя, наконец, в порядок. А то ты в этом облезлом полушубке похож на деда Мазая, только без зайцев…

Оставшись в кабинете один, Браслет позвонил Верблюду.

– Максуд? Это Суров из «Арктура». У меня к тебе серьезное дело. Требуется помощь твоих ребят… Можно на нее надеяться? Спасибо. И тебя даже не интересуют подробности? Ты прав, на них нет времени. Как ты догадался? Что ты говоришь? «Десант будет выброшен на голову противника»? Хорошо сказано! Да, я все понял. Тебе необходимо знать только место и время акции… Я тебе их сообщу. Да! Как только, так сразу… Договорились!

«Ну вот и ладушки! – с несказанным облегчением подумал Браслет, но тут же сам себя снова вздрючил вопросом: – И все же, во сколько мне обойдется твоя помощь, Верблюд?..»

Этот вопрос пока оставался без ответа.

* * *

Тимур «открывает карты».

Не могу понять, почему весь тот день с раннего утра я как заведенный повторял про себя эту простенькую поговорку, услышанную когда-то от моего шефа, подполковника милиции в отставке Алексея Федоровича Владимирского: «Врага покормишь – на голову сядет». И чего она мне в башку втемяшилась?

За Гвоздем, поехавшим развлечься в Дубну и угодившим там в отделение милиции, я отправился сразу, как только узнал об этом ЧП от главврача нашего санатория Нины Самойловны. Извлекая Гвоздя из милицейского «обезьянника», а именно так в народе зовется «камера доставленных», я думал о том, что, наверное, зря сделал ставку на этого недотепу. Надо было придумать что-то более подходящее.

Дело в том, что мне – бывшему офицеру-десантнику, комиссованному по состоянию здоровья из рядов Вооруженных Сил, – пришлось в который раз сменить профессию и устроиться во фтизиатрический санаторий-профилакторий «Зеленая роща» обыкновенным санитаром. Впрочем, для меня эта работа оказалась не слишком трудной и обременительной, ведь я хорошо ознакомился с работой младшего и среднего медперсонала, пока валялся на госпитальной койке после тяжелой операции по удалению почки, на которой была обнаружена злокачественная опухоль. Лечащий врач говорил, что, на мое счастье, военным медикам из гарнизонного госпиталя удалось диагносцировать опухоль на ранней стадии и вовремя отправить меня на операцию в Центральный военный госпиталь имени Бурденко.

Но это было уже давно, три года назад. За такой срок многое изменилось в моей жизни. Во-первых, я вынужден был снять военную форму и стать гражданским человеком, во-вторых, устроиться работать в частное охранное агентство «Смерч», которым и руководил Владимирский.

Время от времени Алексей Федорович подключал меня к сбору информации о различных криминальных группировках, которыми сам когда-то занимался, будучи старшим оперуполномоченным, а затем и начальником отдела уголовного розыска.

В настоящий момент я помогал ему вывести на чистую воду матерого наркоторговца со стажем по кличке Браслет. Собственно, санитаром в туберкулезном санатории я сделался только для того, чтобы было удобнее наблюдать за дачей этого самого Браслета, находившейся в непосредственной близости от места моей новой работы, где я бывал через день, дежуря по двенадцать часов. Эта работа устраивала меня еще и потому, что в «Зеленой роще» собрался для поправки здоровья такой контингент, что хоть всех святых выноси: около семидесяти процентов из отдыхающих здесь ранее имели судимости, как мужчины, так и женщины. И потому присматривать за ними хоть какое-то время мне поручил мой шеф Владимирский, сказав, что это «мой служебный долг». Наверное, при этом он совсем запамятовал, что прежде я никогда не работал в органах милиции. Да и теперь ее штатным сотрудникам лучше было знать обо мне как можно меньше. Такая уж у меня специфика работы, которую я сам для себя придумал. Я выбрал для своей деятельности ту самую «нейтральную полосу», разделяющую две извечно противоборствующие силы, олицетворяющие собой, с одной стороны, Закон и Правопорядок, с другой – анархию и преступность. А я был посредине, и потому по мне совершенно свободно могли бить как с той, так и с другой стороны.

К деду по кличке Гвоздь я присматривался с самого первого дня работы в «Зеленой роще». Он, конечно же, был себе на уме, этакий хитрый жучок, пытавшийся доказать всем и каждому, что честнее и благороднее его самого никого нет на свете. За то, мол, и страдает. Но мне-то была хорошо известна его биография, его «послужной список». Отсидел он в общей сложности двенадцать лет. И все за то, что пытался шантажировать некоего криминального авторитета по фамилии Мехлиев, который и засадил вымогателя-неудачника сначала за кражу, а потом за убийство. Хотя вполне допускаю, что ни того ни другого Гвоздь не совершал. Но одно мне было ясно с самого начала – Гвоздь был чересчур высокого мнения о своих умственных способностях, считая себя таким прожженным хитрецом, что пробы негде ставить. И никакая зона не смогла поколебать этой его уверенности.

Правда, совсем не эта черта характера Гвоздя заставила обратить на него особое внимание Владимирского, а стало быть, и мое. Гораздо больше нас интересовали его прошлые связи с господином Мехлиевым, который был одним из первых наркодельцов с Кавказа, проложивших в Москву торный путь для будущих поколений этих малоуважаемых господ, наживающих баснословные барыши на горе и несчастьях себе подобных.

«Безусловно, Гвоздь и сейчас все еще не может простить того, что сделал с его жизнью Мехлиев, хотя наркодельца давно уже и в живых нет, – говорил мне Владимирский, когда инструктировал перед командировкой в Подмосковье. – Потому-то он, если ему представится случай, обязательно попытается поквитаться хотя бы с последователями Мехлиева. Понял меня? Так что учти и этот психологический фактор, когда приспичит…»

А «приспичило» мне довольно скоро. Как раз тогда, когда в «Зеленой роще» появилась еще одна фигура, ранее не учтенная в наших с Владимирским планах. И это был не кто иной, как Василий Илларионович Лященко, он же Кирпич – признанный среди уголовной братвы лидер и авторитет. Он с самого начала поломал нашу с Владимирским тонкую игру, заставив меня действовать более грубо и примитивно.

Тогда-то я и понял, что пора выводить на «игровое поле» запасного игрока, которому должен был поручить важную роль посредника и информатора. И этим запасным игроком должен был стать именно Гвоздь.

Для начала я, вытащив Гвоздя из милицейского «обезьянника», как бы невзначай поведал ему о шикарной даче, с принадлежавшей некоему Браслету, и о том, на какие шиши она была возведена. И мой «посев» упал на благодатную «почву». Гвоздь, узнав о наркодельце Браслете, так загорелся жаждой деятельности, что сразу же отправился знакомиться с его «недвижимостью и собственностью». Это значило, что я мог теперь подготовить и сделать следующий ход…

* * *

На следующий день после посещения дачи Браслета на берегу реки Сестры Гвоздь с особым нетерпением ожидал встречи с Кирпичом. Но тот объявился в санатории только после завтрака. К тому же он оказался крепко навеселе. Поэтому Гвоздь не рискнул подойти к нему со своими разговорами, хотя очень этого желал. И только после «мертвого часа», когда Кирпич немного проспался и опять куда-то засобирался, Гвоздь все же решился на разговор с ним. Он произошел в умывальнике, где Кирпич, обнажив свою впалую чахоточную грудь, испещренную татуировками в виде сисястых и хвостатых русалок, плескался под струей воды.

– Кирпич, у меня до тебя есть дело, – набравшись смелости, произнес Гвоздь, занимая место у соседнего умывальника, когда, кроме них двоих, там больше никого не осталось.

– Что надо? – недовольно просипел Кирпич, утираясь вафельным полотенцем.

– У тебя бабки есть? – спросил Гвоздь.

– Чего?.. – не понял Кирпич и даже перестал вытираться.