Текст книги "Паразиты"

Автор книги: Александр Знаменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Да, она тут одна не пострадала от Кирпича и наших перебежчиков. Как ей только удалось уцелеть? Впрочем, ни Грека, ни Фрол, ни Прыщавый ничего о ее существовании не знали. Это ее и спасло!

– Повезло стерве, – беззлобно констатировал Браслет.

Сытно пообедав в лучшем ресторане Дубны, Браслет и его помощники выехали в поселок Большая Волга, куда и прибыли около четырех часов дня.

Был субботний день, и девочки мамы Сони шли нарасхват. Сама она, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, как сдобная булочка, только что вынутая пекарем из духовки, носилась по своему подвалу, устраивая все новых и новых посетителей в отдельных «нумерах». Завидев Браслета с двумя телохранителями, мама Соня бросилась к нему со всех ног.

– Кого я вижу! – голосила она при этом. – Какой уважаемый и редкий гость в наших забытых Богом и начальниками краях! Добро пожаловать! Всегда к вашим услугам!

– Поговорить надо! – властно произнес Браслет. – Где тут у вас самое надежное место?

– Пойдемте, я вас провожу, – сказала мама Соня, беспрестанно кивая головой при каждом слове, будто на все готовая кобыла.

Она провела Браслета и двух его людей в самую дальнюю комнату, где еще совсем недавно с шиком принимала всю компанию Кирпича, от которой теперь уцелели только сам Кирпич да его верный кореш Обрез.

– Будете кушать? – спросила она, когда все трое уселись за круглый стол, стоявший посреди комнаты на шикарном ковре.

– Нет, мы только что из-за стола! – отказался Браслет. – Да ты не суетись, мадам! Не под клиентом… У меня к тебе пара вопросов будет.

– Поговорим! Обязательно поговорим! – заявила мама Соня. – Но я так не могу… Разговаривать за пустым столом – это не по-нашенски! Давайте я хотя бы хорошую выпивку организую?

– Уговорила! – усмехнулся Браслет. – Действительно, что за разговор на сухое горло. Мне джин без тоника. Имеется в наличии?

– Что касается спиртного, то у нас тут погреба ломятся. На любой вкус! – заюлила «мадам». – Секунду!

Мама Соня выскочила из комнаты и вернулась через несколько минут, неся поднос с двумя распечатанными бутылками джина и четырьмя гранеными стаканчиками изрядной вместительности. Кроме того, на подносе находилось еще и блюдо с разнообразными свежими фруктами.

Выпив по стаканчику джина и закусив отборными апельсинами, все трое приехавших сразу повеселели. Мама Соня, в отличие от них, только пригубила спиртное, но пить не стала, сославшись на то, что у нее впереди еще длинная ночь и надо быть в хорошей форме.

– Так ты ничего не знаешь о судьбе Мордашки? – задал неожиданный, как ему казалось, вопрос Браслет.

– Исчез, как в воду канул! – пожаловалась мама Соня, делая наивные глаза. – А ведь я с ним не успела до конца рассчитаться за прошлую партию товара.

– Больше тебе не придется с ним рассчитываться никогда, – сказал Браслет. – Его больше нет.

– Что с ним?.. Как это могло произойти?! – ненатурально, по-театральному заламывая руки, вскричала «мадам».

– Все под Богом ходим! – ответил Браслет. – А Мордашке – царствие небесное и пресветлый рай! Если он только есть на том свете… Будешь теперь сама здесь «фигурой» и именно ты будешь отвечать за деятельность моего филиала. По крайней мере, некоторое время, пока новые кадры не войдут в курс дела. Улавливаешь?

– Еще по одной! – разливая по стаканам джин, предложила мама Соня.

– Валяй! Хороший у тебя джин. Я к нему имею некоторую слабость… Помнится, когда в детстве читал увлекательные книжки про пиратов, то герои там всегда пили ямайский ром и джин. Ром мне не понравился, когда я попробовал его в самый первый раз. Противное пойло! У меня от него потом жуткая аллергия развилась. А вот джин – это вещь! Честно сказать, я всегда хотел научиться готовить грог или пунш по-гусарски, но… Черт его знает! Как-то все руки не доходят. Весь в делах, в заботах! А у тебя тут хорошо… Буду почаще наведываться сам, а то все Жбана к тебе посылаю… Надо, чтобы вы знали начальство в лицо! Вот черт!.. Что-то у меня с глазами… И голова кругом! Ты что это нам подала, а?.. Нет, все в ажуре! Это так что-то… Спать хочется…

Еще минут пять Браслету удавалось бороться с накатывающим беспамятством, но потом он не выдержал, и его сознание словно ухнуло в бездонный черный колодец. Двое телохранителей отрубились минутой раньше.

– Чем это ты их напоила, мамуля? – спросил Обрез, заходя в комнату, где находились Браслет и его люди.

– Ясно чем! Клофелином, – ответила она. – Только боюсь я очень! Когда они очухаются да за меня возьмутся…

– Не возьмутся! – пообещал Кирпич, появившийся в дверях следом за Обрезом. – Это я могу тебе гарантировать! Ты теперь работаешь только с нами и больше ни с кем. А этих ожидает один конец – «муху» в ухо и головой в прорубь.

– Одного из них мы уже пробовали утопить, – напомнил Обрез, – но он оказался больно живучим.

– Ты меня не расслышал, друг. Я же сказал ясно: «муху» в ухо, а уж потом в воду. А с пулей в голове еще никто живым не всплывал. Так будет надежней. Давай браться за дело! Нечего время терять. Оттащим по одному их всех в нашу машину. А ты, мамуля, – обернулся Кирпич к «мадам», – скажи там «гвардейцам Жириновского», которые всегда на посту, что мы переносим людей в состоянии сильного алкогольного опьянения. Им наверняка знакомо подобное состояние, и они к нам вязаться не станут.

– Зачем же вам уходить через основной выход, когда у нас имеется запасной! – несколько кокетничая, произнесла мама Соня.

– Я тебя люблю, мамуля! – признался Обрез. – Показывай свой запасной выход!

…Браслет очнулся через несколько часов. Открыв глаза, он с недоумением увидел, что находится в каком-то темном и очень узком помещении, где невозможно было даже полностью выпрямиться. Он попытался пошевелиться, но оказалось, что руки и ноги у него крепко-накрепко стянуты клейкой лентой. Он попробовал крикнуть, но и губы у него были залеплены той же лентой. Тогда он начал извиваться и биться головой и ногами в противоположные стены, издавая приличный шум.

– Никак наш красавчик очухался? – услышал он шепелявый, по-стариковски надтреснутый голос и нервный смешок. – Выпустим его на волю, что ли?

Браслет начал извиваться еще сильнее.

– Вытащим его, Кирпич! А то он там со страху да от неведения мне всю подсобку обделает.

– Вылазь, мил человек! Калякать с тобой желаем, – произнес тот же стариковский голос, и в узкое помещение проник яркий электрический свет, заставивший Браслета после кромешной темноты даже зажмуриться.

Затем чьи-то сильные руки весьма невежливо ухватили Браслета за воротник пиджака и бесцеремонно выволокли из подсобки в коридор жилой квартиры. И только теперь пленник смог хорошо рассмотреть своих похитителей. Один из них действительно оказался стариком довольно тщедушного вида. Зато второй был куда моложе и гораздо здоровее своего приятеля.

«Значит, это и есть Кирпич и его подельник Обрез, – подумалось Браслету. – Но как? Почему они все еще живы? Опять что-то не сработало в моих планах? Чтобы им всем, этим исполнителям, пусто было!»

– Ну-ка, мил человек, позволь тебе рот распечатать, – обратился к нему старик и резко дернул клейкую ленту, содрав у пленника лоскут кожи с нижней губы, откуда сразу же закапала алая кровь на белую рубашку.

– Слушай, Кирпич, так не годится! – воспротивился вдруг действиям старика тот, что был помоложе. – Он же мне весь коридор кровью замажет! Лучше давай его сразу в ванну положим, и пусть там себе кровью исходит, как кабан недорезанный…

– Уговорил! Бери его за руки, а я возьмусь за ноги… Потащили!

– Э-э! Куда вы меня тащите?! – завопил дурным голосом Браслет, но сразу прикусил язык, получив увесистый удар кулаком по носу. Теперь кровь полилась у него еще и из носа.

Кирпич с Обрезом затащили переставшего сопротивляться Браслета в ванную комнату и действительно небрежно бросили его в пустую ванну, при этом пленник сильно ушибся затылком о ее край, зашипев от боли.

– Что вам надо от меня? – простонал он, когда боль несколько поутихла.

– Ничего особенного, – спокойно прошепелявил Кирпич. – Мы просто хотим знать, где у тебя лежат деньги, только и всего. Как видишь, вопрос простой и очень легкий. Мы предлагаем тебе жизнь и коммерческое процветание… Под нашим контролем, разумеется! А ты выдаешь нам все свои коммерческие секреты, тайны там разные, денежные вклады и прочие мелочи. Заметь, мы люди очень щедрые.

– Где Жбан? – спросил Браслет. – Что вы с ним сделали?

– Жбана твоего пришлось утопить во второй раз. Мы его трупик в лунку засунули на Московском море. Туда же отправился и его бритоголовый приятель. Теперь раньше весеннего ледостава их вряд ли кто поймает. Хотели, честно говоря, обоих под плотину сбросить, но потом передумали. Что-то ненадежные плотины в прежние времена строили. Один раз твой Жбан из-под этой плотины уже спасся, хватит!

Пока Кирпич зубоскалил, радуясь тому, что его враг наконец-то попал к нему в руки, Браслет просчитывал возможные варианты, как остаться в живых, но так или иначе получалось, что жизнь ему эти люди не сохранят ни при каких условиях.

– Хорошо, – решил максимально тянуть время Браслет, надеясь на чудо, – я согласен на все ваши условия и скажу, где хранятся мои основные капиталы. Они… в коммерческом банке!

– Он меня уже достал! – вскричал Обрез. – Кирпич, можно я этой падле сам иголки под ногти загоню?

– Приступай! – разрешил Кирпич, недобро улыбаясь.

У Браслета похолодело в затылке и закололо в груди.

– Нет, – вякнул он, – вы не посмеете! Живому человеку иголки под ногти?.. Вы же не фашисты, а?

Но причитаний Браслета никто не слушал. Обрез достал из маленького стенного шкафчика, висевшего в ванне, набор швейных игл самой разной длины и начал примеряться, как бы получше вогнать их в трепещущую плоть пленника.

– Мне так неудобно, – сказал он. – Надо перевернуть этого хрена моржового мордой вниз, чтобы был доступ к тому, чем он ковыряет в носу…

– Взяли! – согласился Кирпич. – Хотя постой. Он же орать будет как резаный. Давай ему кляп в глотку забьем!

– Валяй!

– Нет, это не годится. Тогда он не сможет говорить, – засомневался Кирпич. – Ладно, перевернуть его все равно надо. Взяли!

Браслета перевернули, и он бессильно ткнулся разбитым носом в потрескавшуюся эмаль ванны.

– Другое дело! Сейчас я ему…

– А-а!.. – заорал что было мочи Браслет, заранее почувствовавший невыносимую боль, которая вот-вот должна была ударить по мозгам, скрутить в один жгут все его нервы. – Я все отдам, Богом клянусь! Сейф… В кабинете! В офисе! Потайной сейф… Там много денег. Почти вся наличка! Богом клянусь!

– А ведь не врет, пожалуй. Как думаешь? – спросил Кирпич у своего напарника.

– Не верю я ему что-то…

– Я правду говорю. Записывайте секретный код!

– Ну, запиши, – разрешил Кирпич Обрезу. – Только не напутай чего, а то будем потом чухаться!

– Говори!

– Слово из шести букв – «импорт». Наберете на диске, а потом ключом… И все!

– Где ключ от сейфа? – спросил Кирпич.

– В кармане был…

– Да я у него все выгреб из карманов! – заулыбался Обрез. – Там они лежат, в кухне, на холодильнике! Сейчас доставлю в лучшем виде.

Он моментально слетал на кухню и вернулся со связкой ключей.

– Вот они! Который из них от сейфа?

– Тот, что самый длинный.

– Вот этот?

– Да…

– А теперь поподробнее расскажи, где этот твой сейф спрятан, – предложил Кирпич, заговорщицки подмигивая Обрезу.

– Сейф вмонтирован в стену. Достаточно снять портрет Чайковского и открыть маленьким ключиком дверцу в стене. Там сейф… Это все!

– Думаешь, правду говорит? – опять взялся за свое Кирпич. – Знаешь что? Давай все же проведем ему несколько иглоукалываний для надежности. По методу древних китайцев. Мне про них Карла рассказывал. Действуй, друг!

– Мигом! – обрадовался Обрез, снова хватаясь за иголки. – Вот этак! Вот так! – И он одну за другой вогнал две иглы под ногти Браслету. – Кирпич, а чего это он не орет? Сомлел, что ли?

– Сомлел. Должно, от страху. Страх, друг, даже убивает…

– Может, и он того, окочурился? – заволновался Обрез.

– Не боись, выживет! Покуда пускай здесь полежит, в ванне, а мы тем временем смотаемся в Москву. Проверим там, что к чему, а заодно и сейф пощупаем. Если же он, падла, лапшу на уши нам вешал, то вернемся и его собственную голову ему же в задницу засунем… Поехали! Да глотку ему опять заткни, как раньше было.

Во второй раз за эту несчастную для него субботу Браслет очнулся часа через полтора. Так плохо, как теперь, он никогда еще себя не чувствовал. Голова гудела, как будто в ней били в колокол, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди и разорвется противопехотной гранатой. И при всем при этом каждое движение вызывало сильную боль где-то в районе грудины, затем она резко простреливала в левое плечо и даже под левую лопатку.

Как ему удалось развязать руки и ноги, Браслет и сам не помнил. Скорее всего помог достаточно острый край старой чугунной ванны, о которую он как-то умудрился перерезать-перетереть свои липкие путы. Освободившись от них, Браслет смог выбраться из ванной комнаты и, держась за стену, пройти в комнату с кроватью и столом. Он разыскивал телефонный аппарат, чтобы позвонить и вызвать помощь, но телефона в этой убогой квартире не нашлось. А ему становилось все хуже и хуже. Из последних сил Браслет, встав на карачки, дополз до входной двери и исколотыми опухшими пальцами попытался открыть замки, однако так и не смог с ними совладать.

Решив немного отдохнуть, Браслет лег прямо в прихожей у двери и снова потерял сознание…

Его мертвое тело отыскали в квартире Обреза только через два дня. Патологоанатомическое вскрытие показало, что Браслет скончался от обширного инфаркта.

* * *

Подброшенная Тимуром мысль о новом посещении офиса фирмы «Арктур» пришлась Гвоздю по душе. «Под лежачий камень и вода не течет! – размышлял он во время послеобеденного отдыха в субботу. – К тому же мною уже положено хорошее начало – появились средства, полученные от Кирпича. Расходовать их я не стану, пока… Денежка к денежке! Глядишь, и соберется на моем «счету» в… матрасе такая сумма, которая даст возможность поехать подлечиться в какое-нибудь Монтевидео…»

Гвоздь решил действовать быстро и напористо, не дожидаясь наступления понедельника. «Никаких понедельников! – говорил он самому себе. – Понедельники – тяжелые дни для зарабатывания больших капиталов. Делать дело, а значит, делать деньги, надо не отходя от кассы теперь, а не в понедельник. Вот что, навещу-ка я Браслета прямо сейчас! А что? Говорят, «новые русские» теперь и по выходным вкалывают, засиживаются на работе допоздна. Вот я и заявлюсь к нему, и скажу: «Мбола меня прислал! Подружиться с тобой хочет!..»

Одевшись, Гвоздь потихоньку выскользнул из санатория и потопал к железнодорожной станции, где и сел в вагон пригородной электрички.

Когда до Москвы оставалось каких-нибудь минут двадцать езды, Гвоздя вдруг осенило: «А чегой-то этот фигов санитар возле нас с Кирпичом и Браслетом все ошивается? Прям как филин, выслеживающий добычу… Неспроста это. Ох неспроста! Тоже небось хочет свою долю пирога урвать с нашего стола. Шалишь, брат! Меня на хромой кобыле не объедешь! Уж я-то знаю, что чем больше едоков за столом, тем меньше еды достанется каждому… Хорошая мысль, выгодная! Ее надо будет тоже предложить кому-нибудь из моих покупателей, хоть Браслету, хоть Кирпичу – без разницы. Главное, чтобы они раскошелились…»

Подтверждение своей догадки Гвоздь нашел в офисе на Нахимовском проспекте. Входную бронированную дверь ему открыл сам Тимур в форме охранника.

– Чего так рано приперся? – услышал Гвоздь. – Я же тебе русским языком все объяснил…

– Не, я тут проходил мимо, – кое-как справившись с удивлением от столь невиданной встречи, начал врать Гвоздь. – Дай, думаю, зайду к Браслету, а заодно и скажу ему насчет Мболы. Чего до понедельника тянуть? В понедельник будут одни деньги, а в субботу – другие. Я так рассудил…

– Давай заходи ко мне в дежурку, раз пришел! Нечего зря светиться! – недовольно проворчал Тимур, пропуская Гвоздя в помещение и закрывая за ним замки.

– А ты, как посмотрю, в большие люди выбился! – произнес Гвоздь, с уважением осматривая охранное оборудование в «дежурке». – Телевизоры у тебя тут, телефоны, как у министра!

– Это электронные мониторы, – пояснил Тимур. – Ты еще только вышел из-за угла вон того дома, а я тебя ужи здесь увидел и опознал.

– Ну да? – поразился Гвоздь. – Надо ж, как техника вперед скачет. Пока мы там между собой кувыркаемся, она развивается!

– Ладно, раз пришел, сиди и дожидайся Браслета. Он обязательно должен заехать часам к семи-восьми. Такой человек, знаешь, сам любит проверять несение службы охраной. Ну, чтобы мы там, не спали на посту или, к примеру не пьянствовали…

– Мудрый человек! – уважительно покачал головой Гвоздь. – Я б на его месте вообще никуда не уходил. Проверял бы каждую секунду всех и каждого, кто у меня работает. Доверяй, но проверяй! А ты чего, один дежуришь, что ли? – неожиданно поинтересовался Гвоздь.

– Да, сейчас мы по одному дежурим, потому как охранников нехватка. Естественная убыль…

– Это как? – не понял Гвоздь.

– Ну, уходят люди на другие места, в другие организации, где условия лучше, – объяснил Тимур.

– Понимаю! Идут туда, где больше платят. Это я очень даже хорошо понимаю.

– Ты вот что, – взглянув на часы, засуетился Тимур. – Посиди пока в комнате отдыха охраны, а то если Браслет тебя здесь застанет, потом разговоров не оберешься. Тут посторонним находиться запрещено.

– Как скажешь. Мы люди не гордые, можем и в уборной переночевать…

Проводив Гвоздя в соседнюю с дежуркой комнату, где стояли журнальный столик, два кресла и топчан, Тимур закрыл за ним дверь на замок, крикнув успокоительно: «Не скучай там! Журналы посмотри пока! А я тебя потом выпущу!..»

Гвоздь, настороженно оглядевшись, подумал: «Что-то не нравится мне здесь! Эта комната похожа на ментовский «обезьянник». Хотя там, конечно, было поспокойнее и попривычнее… Люди рядом, опять же, кувыркаются, решетки – все как надо! Здесь же тихо, как в склепе… Просто – бр-р! – да и только».

На всякий случай подергав за ручку запертую дверь, Гвоздь тяжело вздохнул и подошел к топчану. «Полежать, что ли? А почему тут окна не предусмотрено? Нет окна – это опасно! В случае чего и не выберешься отсюда. А вон там такой же «телевизор» в стенке, как у Тимура в дежурке… Глянуть, что ли, в телевизор? Чего там видно в окружности этого офиса?»

Гвоздь, подойдя к стене с монитором, начал нажимать на разные кнопки. Неожиданно маленький экран засветился, и на нем появилась физиономия Тимура.

– Чего ты там технику курочишь? Я же тебе сказал: «Посмотри журналы!» А ты что делаешь?

– Не могу я тут! – всхлипнул Гвоздь. – Страшно чегой-то…

– Как ребенок, честное слово! Вот навязался на мою голову, как будто у меня и без тебя проблем мало! – взъерепенился Тимур, и на душе у Гвоздя сразу стало куда спокойнее.

– Ты говори, говори! Я слушать буду! – обрадованно сказал Гвоздь. – Для меня твои слова – одно удовольствие. Не привык я один сидеть. Все время на людях: то в общей камере, то в палате. У меня даже комната была в коммуналке. Всю дорогу с обществом. Мы не индивидуалисты какие-то там! Это понимать надо!

– Погоди-ка! – прервал Гвоздя Тимур. – Кто-то к нам пожаловал…

– Что, Браслет приехал? – сразу стал угодливым и услужливым Гвоздь. – Я с ним сейчас насчет Мболы покалякаю… Все сделаю, как ты сказал!..

– Да нет, это не Браслет… Погоди, не мешай! У меня тут сработка сигнализации на верхнем уровне. А это значит…

Неожиданно экран контрольного монитора в комнате отдыха охраны мигнул и погас, но Гвоздь, думая, что Тимур его все еще слышит, продолжал спрашивать и сам себе отвечать:

– Что значит-то? Ну, я спрашиваю, что значит? Ты сказал: «А это значит…» И что? Понимаю, ты, наверное, хотел сказать, что наверху что-то испортилось… Так часто бывает! Помню, у нас в санатории как-то электричество погасло. Это и понятно! Проводка-то там старая. Только тронь, она сразу рассыпается. Тогда я и говорю нашему электрику: «Федя!» Электрика так звать. «Федя, – говорю, – а не поставить ли тебе «жучки» на пробки?» Он меня тогда по-матерному к Нине Самойловне послал. «Пускай, – говорит, – раскошеливается на капитальный ремонт всей санаторной энергосистемы! А то взяли моду на дураках ездить!..» Тогда я сказал ему, что…

Что сказал Гвоздь электрику по имени Федя, так никто и не узнал, потому что в этот самый момент над головой Гвоздя что-то гулко ухнуло, все трехэтажное здание потрясло до самого основания, а затем проломился потолок, осыпав трясущегося от страха Гвоздя штукатуркой и какой-то мелкой древесной пылью.

«Неужто сам Браслет приехал?.. – почему-то подумалось в этот момент Гвоздю, забившемуся под топчан. – Наверное, Тимура ругает за то, что меня пустил… Какой же у него голосище, даже потолки рушатся!..»

* * *

А за полчаса до этого…

– Приехали! – произнес Кирпич, останавливая «Ниву» во дворе многоэтажного жилого дома, находившегося на Нахимовском проспекте, где и без того скопилось штук десять разных легкорвушек. – Проверь «волыну» и вылазь на свежий воздух!

– Моя «волына» всегда на боевом взводе, – бахвалясь, постучал себя по внутреннему карману пиджака Обрез.

– Рискуешь, кореш! А вдруг случайно бабахнет где-нибудь в людном месте – и нет кореша. По дури!

– Риск в нашем деле всегда присутствует, – философски высказался Обрез, открывая дверцу.

Кирпич от удивления даже рот раскрыл. Не знавал он за Обрезом подобного глубокомыслия. Видимо, тому на пользу пошло последнее ранение, полученное, как известно, во время нападения на секретную лабораторию Браслета.

– Я специально оставил машину здесь, во дворе соседнего дома, чтобы из офиса Браслета нас раньше времени никто не срисован, – пояснил Кирпич, когда дружки быстрым шагом направлялись к фирме «Арктур».

– Может, лучше будет нам проникнуть в офис понахалке? – предложил Обрез.

– Это как же? – поинтересовался Кирпич.

– Ну как? Очень просто. Предположим, ты разыгрываешь из себя больного человека…

– Я и есть больной человек, – нахмурился Кирпич.

– Тем более! Значит, тебе и играть не придется. Подойдешь ко входу в офис, схватишься за грудь и, скорчив гримасу боли, упадешь у дверей. Сердобольная охрана, само собой, откроет, чтобы тебе помочь. А в это время я со своей «волыной» из-за угла…

– Не годится! – поморщился, как от зубной боли, Кирпич. – А вдруг твой план не сработает и охрана не откроет дверь, тогда как? А если они вызовут «Скорую» по телефону или наряд из ближайшей ментовки? Нет, так не пойдет. Да и потом – есть у меня уже план… Беспроигрышный! Зря, что ли, я тут несколько дней ошивался, пока ты дома задницу зализывал. Нет, мы с тобой сделаем по-другому…

К трехэтажке из красного кирпича дружки подобрались, выражаясь военной терминологией, с тылу. Для этого им пришлось обойти кругом какие-то гаражи и проникнуть в школьный двор. Школа, здание которой как брат-близнец походило на интересовавшее Кирпича и Обреза строение, примыкала к территории, принадлежавшей фирме «Арктур». Через довольно высокий металлический забор перебраться с одной территории на другую, как показалось вначале Обрезу, было просто невозможно. Но Кирпич, не говоря ни слова, сумел доказать обратное. Он завел Обреза за хозяйственную постройку, которая почти вплотную примыкала к забору, и, цепляясь за вбитые в заднюю стенку крюки, быстро влез на крышу, а с нее довольно легко перемахнул через забор на другую сторону. Спустя минуту Обрез, повторив тот же маневр, уже стоял рядом с ним.

– И всех делов-то! – обрадованно прошептал он. – А как дальше?

– А дальше, друг, по пожарной лестнице… Вон она! – указал Кирпич.

Действительно, Обрез увидел обыкновенную пожарную лестницу, до которой можно было достать, если хорошенько подпрыгнуть. Но это вряд ли могло помочь дружкам, потому что ближайшие от асфальта перекладины на ней были заколочены деревянными щитами.

– Ну и как ты туда залезешь? – встав у лестницы и задрав голову вверх, так что с него слетела его дурацкая черная кепка, поинтересовался Обрез.

– Для этого тебе придется забраться на крышу вот этого подвала, а я потом взберусь к тебе на плечи… Ну же, не теряй времени! – нервно подогнал Кирпич замешкавшегося Обреза.

Тот, подобрав кепку и засунув ее в карман, чтобы больше не падала, кряхтя и негромко чертыхаясь, взобрался по решетке на жестяную крышу, которой был покрыт спуск в подвал, а затем помог залезть туда и Кирпичу.

– А из окон школы нас не заметят? – настороженно оглядываясь по сторонам, спросил Обрез.

– Это вряд ли, – ответил Кирпич. – Сейчас суббота. К тому же темнеет. И потом – в этой школе нет второй смены, я узнавал.

– Да! – восхитился Обрез. – Ты все продумал… Ну давай! Залазь мне на плечи…

Кирпич кое-как вскарабкался на спину присевшего Обреза, а потом влез и на плечи, держась за его голову. Обрез начал медленно подниматься, и, когда встал в полный рост, Кирпичу уже ничего не стоило перебраться на лестницу выше деревянных набоек. Затем он, победно махнув рукой, устремился вверх по лестнице и вскоре исчез на крыше.

Обрез снова огляделся вокруг и, не заметив никакой опасности, высоко подпрыгнул на месте. Ему с первого раза удалось зацепиться руками за лестничную перекладину, а потом он, подтянувшись, сумел обхватить ногами деревянные набойки с одного края и ловко заползти наверх. Вскоре и он присоединился к Кирпичу, который, согнувшись в три погибели, пытался влезть в чердачное окно, где уже успел выставить стекло при помощи захваченных с собой инструментов.

На чердаке трехэтажки Кирпич с Обрезом обнаружили огромные пачки старых документов, обвязанные веревками, а также ящики с какими-то банками и бутылками. Осторожно ступая, чтобы не скрипнуть половицей, они отыскали люк с откинутой крышкой и быстро спустились на лестничную клетку третьего этажа.

На минуту Кирпич задержался, прислушиваясь к доносившемуся снизу голосу охранника. Ему показалось, что тот предупреждает кого-то об опасности. Но нет, охранник вел беседу с каким-то посетителем.

– Пошли на второй этаж! – одними губами прошептал Кирпич спустившемуся с чердака по металлической лестнице Обрезу. – Сейф там…

В коридоре второго этажа не было ни души. Кирпич, деловито оглядевшись, сразу направился к кабинету генерального директора. В него можно было пройти, только миновав «предбанник», где обычно восседала секретарша Браслета. Дверь в «предбанник» оказалась незапертой, чего нельзя было сказать о двери, ведущей в кабинет самого генерального директора. Однако закрытый замок – это не проблема для человека, у которого есть от него ключ. А у Кирпича лежали в кармане все ключи, какие только удалось отобрать у Браслета. Быстро отыскав в связке ключей тот, который отпирал замок кабинетной двери, Кирпич вставил его в замочную скважину и дважды там повернул.

– Где тут портрет Чайковского? – спросил он, заходя в кабинет, у следовавшего за ним по пятам Обреза.

– Хрен его знает! Тут у Браслета целая выставка картин с разными мордами. Может, вот этот? – Обрез указал на портрет человека с окладистой черной бородой.

– Серость! Это же… Му-сорг-ский! – по складам прочитал фамилию композитора Кирпич, написанную на рамке.

– Скажи ты! – подивился Обрез, разглядывая большой аквариум с рыбками. – И тогда уже мусора были! Кто бы мог подумать…

– Вот он, Чайковский! – отыскал наконец нужный портрет Кирпич на противоположной от окна стене и быстро отодвинул его в сторону. – Не соврал Браслет! – обрадованно сообщил он. – Есть тут тайник, точно!

– Открывай скорее… – поторопил Обрез, заглядывая через плечо Кирпичу.

– Как он там говорил? Сначала открыть маленьким ключом деревянный ящичек… – Кирпич нашарил на связке маленький ключик и вставил его в замочную скважину. – Есть! Далее… Набрать на сейфе слово… Какое там слово было, ты не запомнил?

– «Импорт»!

– Отлично… «И-м-п-о-р-т»… Есть! Теперь вставляем в замок большой ключ… Дьявол! Руки дрожат… Так! Поворачиваем. Есть щелчок! Ну, была не была! Открываю…

Кирпич медленно потянул на себя дверцу сейфа… Тогда-то и грянул тот самый непредвиденный ни Кирпичом, ни Обрезом взрыв – сработала мина-ловушка, установленная Браслетом против грабителей, о которой он даже под пытками ничего не сказал своим мучителям. Она была спрятана непосредственно в полу, рядом с сейфом, и рассчитана на то, что сработает только в случае, если тот, кто будет открываешь сейф, предварительно не отключит специальное охранное устройство, вмонтированное в ящик письменного стола. А этого-то Кирпич с Обрезом и не сделали.

От прогремевшего взрыва незадачливые «медвежатники» погибли практически моментально. Их тела несколько позже пришлось собирать по кускам.

Взрыв оказался настолько мощным, что от него в кабинете генерального выбило все оконные стекла и даже пробило пол…

* * *

…Через какой-то очень незначительный промежуток времени, когда пыль в комнате отдыха охраны, поднятая взрывом на втором этаже, несколько осела, Гвоздь осторожно высунулся из-под топчана. Первым делом он разглядел довольно приличную дыру в потолке, в которую вполне свободно могла бы пройти сто собственная голова. А тут еще кто-то вошел в кабинет, где только что прогремел взрыв, и начал ходить по полу, чем-то звеня и что-то переставляя.

«Никак нечистая сила! – подумалось Гвоздю, и его неудержимо потянуло перекреститься. Но он, никогда не отливавшийся особой набожностью, отогнал от себя это желание. – Нет, скорее всего это Тимур наводит там порядок… Интересно было бы взглянуть, как он это делает!»

Но дверь в коридор была все еще заперта, и потому выйти из комнаты отдыха Гвоздю никак бы не удалось. Тогда он с надеждой взглянул на ту же дырку в потолке, а потом перевел взгляд на небольшую раскладную лесенку, прислоненную к стене у самой двери.

– Надо попробовать! – решился Гвоздь, по-пластунски выползая из-под топчана. – Берем лесенку, раскладываем, подвигаем поближе к дырке и… – подбадривал он сам себя. – Залезаем наверх!

Все это говорил Гвоздь самому себе очень тихо, чтобы не дай Бог его не услышал Тимур, орудовавший на втором этаже.

Гвоздь взобрался по лесенке к самой дыре и осторожно просунул в нее голову. От того, что он увидел на втором этаже, Гвоздь чуть было не потерял равновесие. В клубах то ли дыма, то ли пыли, а может быть, и того и другого сразу, кашляя и отплевываясь, бегал Тимур пытавшийся потушить огонь, охвативший шторы на окнах. Он срывал их с карнизов и затаптывал огонь ногами. Пол в верхней комнате оказался покрыт водой вперемешку с осколками и беспомощно бьющимися аквариумными рыбками. Но не это потрясло Гвоздя до самых глубин его исстрадавшейся души. Потрясло совсем другое, а именно два небольших чемоданчика типа кейсов, стоявших открытыми прямо на полу под самым носом Гвоздя. Он смотрел на то, чем были доверху набиты эти кейсы, и хватал ртом воздух, как эти рыбки на полу. Там лежали пачки с долларами…