Текст книги "Страшила"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

7

Дружба с Павликом завязалась спонтанно. Как-то они там с Тошкой располагались в школьном журнале – естественно по алфавиту, – что постоянно приходилось вместе дежурить. Как правило, каждую неделю на дежурство заступал новый класс – иногда менялись, иногда просто путались, – в общем, как-то так… Суть дела – в другом. Каждый день назначались два человека, в обязанности которых входило следить за гимназистским беспорядком и не допускать, чтобы тот перерос НЕВЕСТЬ ВО ЧТО!.. Плюс, быть на побегушках и выполнять мелкие рутинные поручения, как то поливать цветы, следить за малышнёй, которая так и норовит вскарабкаться на подоконник или содрать со стен обои, а так же изображать из себя саму сознательность!..

По сути, делать девчачью работу!

Девочкам, конечно, было наплевать. Их в большей степени раздражал сам факт подчинения порядку и правилам, нежели всё выше перечисленное.

С мальчиками всё обстояло иначе. Как-никак не за горами переходный возраст, а соответственно, выработка мужского характера – вроде бы как-то не пристало будущему главе семейства цветочки поливать и пыль с парт вытирать…

Тошке было всё равно. Фиолетово. Он смотрел на всё сквозь пальцы – надо значит надо! Тем более, совершить революцию всё равно никто не позволит, как ни старайся.

На одном из уроков – именно в тот день, когда дежурили Тошка и Павлик – заявилась завхоз Клавдия Петровна и попросила двух человек поработать на продовольственном складе…

Тошка заскрипел зубами. Он ненавидел продовольственный склад, который так и норовил «случиться» в день его дежурства! Особенно осенью!

Склад располагался за гимназией, под землёй, и больше походил на БОМБОУБЕЖИЩЕ… которым, по совместительству, скорее всего, и являлся! В самой дальней части огромного помещения, заваленного всевозможными продуктами и стеллажами, под слоями плесени и паутины, располагались огроменные ворота! Рядом висела покорёженная табличка… Правда, что именно на ней было написано изначально, разобрать оказалось невозможно. Тошка даже испугался, когда впервые увидел данную конструкцию… Что было за дверьми оставалось только гадать, отчего, в первую очередь, и становилось не по себе!

Да даже бог с ними, с дверьми, – реально, напрягала пробирающая до рёбер сырость, которая была населена противными запахами и пронизывающими сквозняками!

Чаще всего приходилось просто подметать или двигать с места на место опостылевшие овощи – качанчики, репки, свеколку… Как-то это только со слов любезной Клавдии Петровы звучало легко и непринуждённо, словно тётка не заставляла ворочать огроменные тыквы, а предлагала подневольным малышам поиграть в мелки…

Овощи были холодными и влажными, покрытыми скользким налётом начавшегося разложения. Он оседал на ладонях и пальцах, отчего те постепенно теряли чувствительность… Хотелось сжать отмороженную конечность в кулак и поскорее засунуть в тёплый карман… Но данное желание казалось непреодолимым лишь на первый взгляд. Всплывающая перед глазами взбучка от мамы, которая естественно последует дома за уделанную НЕВЕСТЬ ЧЕМ форму, тут же расставляла приоритеты по своим местам… Вот лучше бы так, сами по себе, раскатывались по углам проклятые патиссоны! Приходилось просто то и дело дышать на непослушные пальцы, одновременно, вдыхая массу неприятных запахов и чувствуя, как отмёрзшая плоть отзывается на каждое движение болезненным покалыванием.

Короче продуктовый склад – это что-то НЕОПИСУЕМОЕ!

В тот день Клавдия Петровна ограничилась малым: вручила недовольно озирающимся ученикам по метле, отвела каждому по порядочному земельному участку и удалилась восвояси.

Тошка дождался пока за ненавистным завхозом грохнула дверь и отшвырнул метлу.

Павлик улыбнулся и проделал то же самое.

Некоторое время они просто сопели и изучали взглядами длинные полки, заваленные всевозможными овощами. Затем Павлик осторожно приблизился к Тошке и, как бы невзначай, предложил посмотреть, что скрывается за теми самыми воротами с покорёженной табличкой. Тошка почувствовал, как по спине пронёсся табун мурашек, но виду не подал – кивнул: мол, давай, попробуем…

Они на полусогнутых прокрались мимо стеллажей, затем потоптались на гнилой картошке и растворились в сумраке необъятного хранилища. Тошка помнил, где именно включается полное освещение, но для этого необходимо возвращаться в самое начало подземелья… Так же Тошка сожалел про беспечно отброшенную метлу – какое-никакое, но всё же оружие!

А зачем на складе оружие?

А зачем БОМБОУБЕЖИЩЕ?

А что если в нём завёлся какой-нибудь Страшила?.. Типа того, которого заставили делать к Новому году…

Ну, нет! Это всё воображение. Не может тут никого быть… да и нету!

Тошка всё же замер и с надеждой посмотрел на еле различимого в сумраке Павлика; тот, казалось, испытывал сходные чувства и уже сожалел о проявленной инициативе. Однако мальчишеская гордость тут же напомнила о себе – причём в обеих головах одновременно! – заставив ноги нести тело вперёд.

Тошка судорожно наблюдал за тем, как Павлик, то и дело косясь по сторонам, – словно Страшила и впрямь был где-то поблизости! – подкрался к заплесневелым дверям и осторожно прислушался. Некоторое время он оставался недвижим, будто примёрз к холодной поверхности, наполняя темноту лишь шелестом своего дыхания; потом всё же «оттаял» и пожал плечами. Тошка естественно этого не видел – просто почувствовал шевеление тьмы. Так иногда бывает: вроде и быть рядом никого не должно, но всё равно что-то шевелится, особенно во тьме и обязательно за спиной!..

На этот раз зашевелилось спереди. Причём там явно кто-то был!..

Ну, это естественно.

Тошка протянул руку перед собой и чуть не упал – он-то ожидал прикоснуться к Павлику! Однако в раскачивающемся сумраке никого и ничего не оказалось!.. Тьма словно проглотила беспечного друга и теперь старательно заметала следы!..

Или подбиралась к новой жертве!!!

Тогда кто же шевелился???

Тошка сглотнул и вдруг понял, что движется он сам, причём в обратную сторону, а тьма просто смыкается перед его носом, обтекая дрожащие плечи…

Словно из ниоткуда возник Павлик. Он прошептал, что с той стороны что-то стучит…

8

Света постепенно оклемалась.

Правда, не очень быстро – потребовался месяц, а может и больше…

Где-то к марту у девочки порозовели щёки и ожили глаза – Тошка понял, что она снова красится. Однако подруги больше с ней не общались – Света неожиданно превратилась в изгоя, каким до этого был Павлик, а до Павлика – сам Тошка.

Надо отметить, что девочка восприняла это спокойно, словно какую-то неизбежность. На переменах она просто сидела под лестницей – там, где пару месяцев назад излила душу Тошке – и никого не воспринимала, сосредоточившись лишь на собственном мобильнике…

Тошка рассказал маме. А мама сказала, что это ДЕПРЕССИЯ, и за Светой нужно внимательно наблюдать… ШОК она уже пережила, но вот осилит ли в одиночку более ЗАВУАЛИРОВАННУЮ ДЕПРЕССИЮ, которую и взрослый-то человек порой не в силах преодолеть самостоятельно, – большой вопрос…

Тошка ничего не понял из этого разговора… Вернее понял, но по своему: со Светой нужно дружить, не зависимо от того, как она сама ведёт себя по отношению к тебе… Как-то так.

В тот вечер мама долго разговаривала с кем-то по телефону, а потом и вовсе ушла из дому.

Папа только пожал плечами…

На следующий день Тошка узнал, куда именно ходила мама… Она была у Светиных родителей. Девочка сама рассказала… А потом расплакалась.

За свою недолгую жизнь Тошка уже достаточно насмотрелся на девичьи слёзы, так что на первый взгляд чего-то неординарного вроде как не произошло… Однако нет… Кое-что всё же случилось: он что-то почувствовал… по отношению к всхлипывающей Свете…

И это была вовсе не жалость.

Тошка запутался в незнакомых чувствах, понимая лишь одно: ему хочется к НЕЙ прикоснуться – просто так… Но он не посмел и собирался уже отойти… Не успел. Девочка сама чмокнула его в щёчку и убежала!

Тошка ничего не понял и ещё долго тёр дрожащими пальчиками горящее лицо…

9

Они нашли папу на улице, у самого перрона, возле продовольственной палатки; он раскраснелся и, со слов мамы, «сиял как самовар». Тошка посмеялся вместе с родителями. Однако мамин смех тут же трансформировался в недовольное фырканье… Это всё из-за папиного пакета-маечки, в котором побрякивало и зеленело. Папа посмеялся над мамой, как «действительно ничего не знающий партизан над сворой пытающих его фашистов», – это мама сама тут же отмочила, на что тот самый партизан ещё убедительнее загремел своим пакетиком.

Скотопоезд по обыкновению опаздывал, и Тошке пришлось терпеть очередные наскоки родителей друг на друга – отходить ему не позволялось, хотя жирные галки, с трудом вылезающие из мусорных бачков, так и манили… Откуда-то со стороны вокзала прискакала трёхногая дворняга – та самая, из-за которой случился пищевой КАЗУС с мамой… Недолго думая, пёс с крейсерской скоростью прошмыгнул перед самым носом надсадно дудящего товарняка и накинулся на мусорных обитателей, чем приведя последних в состояние откровенной паники!

Папа отметил, что таким вот образом можно остаться без третьей лапы, на что мама тут же покрутила пальцем у виска и попросила папу дыхнуть… Папа смутился и деловито покачал головой: мол, не дождёшься.

Тошка забыл про пса, поезд и галок и теперь уже в открытую ржал над родителями, не заботясь о последствиях.

Папа подмигнул, а мама вконец обиделась. Напоследок она заявила, что им двоим место в цирке, потому что подобный КЛОУНИЗМ уже не излечить – с диагнозом можно только смириться и жить в соответствующих условиях!

В РЕЗЕРВАЦИИ.

Откуда не возьмись, прискакала дворняга и принялась вертеться у ног мамы. Мама естественно завизжала, опасаясь не то чтобы клыков и когтей, а скорее уж обычного соприкосновения с всклокоченной шерстью. Папа посмеялся и сказал, что пёсик так просто играет и опасаться нечего. Мама обозвала папу бездушным СНОБОМ и тут же добавила, что это тоже неизлечимо… Она уже не обращала особого внимания на деликатно присевшего рядом пса, который, казалось, растворился за пеленой негодования и мог сколько угодно попрошайничать, нетерпеливо стуча облезлым хвостом по перрону…

Как-то, ни с того ни с сего, мама переключилась с папы на Тошку, начала причитать о том, кто из него вырастет с таким-то папой, которому и самому до сих пор нужно шортики с гольфами надевать и держать подальше от вилок, чтобы он не додумался засунуть их в розетку!..

В общем, ЗАКИПЕЛА – как говаривал папа, в такие вот моменты, когда мама, в порыве чувств, отключалась от реальности, морально изничтожая всех и вся! Её даже не смущал грохот от проходящего по соседнему пути поезда. Даже, вроде как, наоборот, придавал всей своей мощью дополнительных сил!

Тошка ничего не слышал. Он лишь старался укрыться от порывов ветра, задувающих из-под колёс, и широко улыбался.

А чего? Весна всё-таки!

10

Павлик выразительно кивнул, будто спрашивая, чего делать дальше…

Тошка пожал плечами и осторожно выглянул из-за плеча товарища – друзьями они стали чуть позже. Прислушался. Ничего не услышал. Снова пожал плечами.

Тошка чувствовал, что с той стороны что-то притаилось… Просто так, на уровне примитивных инстинктов.

Павлик как-то странно улыбнулся – не так как всегда!!! – и поманил за собой в темноту.

Тошка сглотнул комок трепещущего страха и неуверенно шагнул вперёд, словно баран на скотобойню. А чего делать? Не выставлять же на всеобщее обозрение собственную трусость!..

Павлик снова прикоснулся к дверям, поморщился и попытался смахнуть с пальцев приставучую паутину. Тошка замер сзади, превратившись в слух. Снова ничего… Или всё же что-то есть?

Точно! Что-то пощёлкивает. Размеренно так, не спеша, будто секундная стрелка часов, – тик-так, тик-так, тик-так…

ТАК-ТАК… ТАК-ТАК… ТАК-ТАК…

Вот именно! ТАК-ТАК! – будто с той стороны, из глубин подземелья, по осыпающимся ступенькам лезет злобное ОНО, терпеливо потирает руками и повторяет одно и то же: «ТАК-ТАК, КТО ЖЕ ЭТО К НАМ ПОЖАЛОВАЛ? ТАК-ТАК…

Тошка почувствовал самый настоящий ужас – тут уж не до приличий, устоять бы хоть на ногах!

Внезапно он вспомнил тупорылую привычку Клавдии Петровны, за которую она вечно огребала от директора и завучей, – совсем как Тошка за свои идеи и цитаты, от родителей! – но, одновременно, упорно не желала избавляться…

Поднимаясь на поверхность и закрывая за собой ворота, – она то ли невзначай, то ли специально накидывала щеколду на замочную скобу… Ворота, хоть и оставались открытыми – в смысле, без замка, – но оказывались заблокированными, так что выбраться самостоятельно не было никакой возможности!

Тошка постепенно осознал, что они заперты внутри огромного склада НЕВЕСТЬ С ЧЕМ и как-то неловко изогнул шею, стараясь не то оглянуться, не то подобным жестом призвать Павлика к бегству!.. Хотя бежать было просто некуда!

Раздался хруст шейных позвонков, отчего противное ТАК-ТАК на секунду отодвинулось на второй план…

Нет-нет, хрустела вовсе не шея! Хрустели, отворяясь, ворота! Именно хрустели, а не скрипели, как вроде бы должно быть на самом деле!.. Ведь ржавым петлям положено скрипеть!

Тошка почувствовал запах отслаивающейся ржавчины и понял, что петель, как таковых, уже нет – они просто рассыпались в крошку, как кусок слежавшейся соли в пальцах…

Сделалось окончательно не по себе!.. А неугомонный Павлик зачем-то продолжал возиться с жуткой створкой, из-за которой снова доносилось неспешное ТАК-ТАК – только звучало оно теперь намного отчётливее и ближе… Тошка попытался спросить, что может хватит на сегодня страшилок… Однако так и не смог – в горле пересохло. Он кашлянул и тут же сжался в комок, отчётливо услышав, как собственный пискливый выкрик протиснулся в проделанную Павликом щель и стремительно поскакал вниз по ступенькам!

Павлик оглянулся и кивком головы попросил помочь.

Тошка неуверенно кивнул в ответ и, сам не понимая, что делает, притронулся к холодной поверхности. Вместе они надавили значительно сильнее; в стене что-то вновь хрустнуло, и створка ворот ухнула об пол!.. Пальцы осушило! Тошка стиснул зубы и опасливо глянул во вращающийся мрак. Дыхнуло ветхостью, напополам, с пробирающей до костей сыростью. В носу тут же засвербело, и Тошка поспешил уткнуть личико в липкую ладошку. Рядом крякнул Павлик – не выдержал вес створки; та грохнулась на пол и мелко задрожала, будто припадочная, вдоволь натерпевшись царящего за собой ужаса! Тошка стиснул зубы… однако грохот не пожелал растекаться по складу, а отчего-то так же юркнул в образовавшийся проход, вслед за его неуверенным всхлипом…

Павлик, тем временем, обтёр ладони об школьный костюмчик – везёт, ему можно! – и с любопытством шагнул к проходу…

Тошка снова издал какой-то неопределённый возглас, на что Павлик лишь отмахнулся.

ТАК-ТАК гремело уже совсем рядом! Казалось, прямиком вот за этим самым переплетением пыли, паутины, ржавой крошки и страха… Прямо за бесстрашным Павликом!

Тошка зажмурился, понимая, что просто сойдёт с ума, если вдруг увидит, как из тьмы возникнут хищные клешни и схватят товарища… Затем утащат в своё логово или разорвут прямо здесь, на его глазах, запороша пол окровавленной соломой!..

Тошку снова обдало сыростью, и он тут же открыл глаза!

Вон оно чего… Оказывается, ОНО собирается проглотить Павлика целиком!.. А это вовсе не сквозняк, – а дыхание!..

Однако ничего не произошло. Павлик просто шагнул на первую ступеньку и позвал Тошку за собой.

Тошка естественно повиновался. А чего ещё делать?

11

Некоторое время Света с ним не разговаривала и даже вроде как избегала – наверное, стеснялась проявленных чувств… Да Тошка и сам был не совсем в состоянии – то и дело краснел, как только мельком пересекался взглядом с девочкой. Что это было – он не знал. Какое-то новое чувство, о наличии которого он до этого и не подозревал… Оно хоть и было неловким, но, одновременно, приятным и каким-то далёким, будто для того, чтобы полностью им насладиться, необходимо сначала побороть робость!.. А на деле это оказывалось самым трудным…

Тошка никогда раньше так глубоко не мыслил. Он даже немного испугался, будто чувства были вовсе не его, а принадлежали кому-то постороннему… Ему просто дозволили их мимолётно ощутить, не более. Или же он и вовсе просто подглядывал…

Со Светой рядом просто хотелось БЫТЬ. Ощущать её присутствие, вдыхать запах, смотреть в нарисованное личико… Ещё дыхание – оно гипнотизировало. Вернее требовало прикосновения!

Тошка понимал, что с ним что-то происходит.

Он взрослел, хотя и по-прежнему оставался ребёнком.

Света тоже что-то чувствовала, причём вовсе не к Страшиле, а именно к самому Тошке – и это трудно было не заметить… Она больше не красилась так вызывающе, всё чаще забывала про мобильник, а на переменах просто о чём-то думала, так что бродила на автопилоте, то и дело натыкаясь на чужие спины.

Девочка казалась взрослой. Не по годам.

Через неделю взаимного избегания, когда Тошка уже особо ни на что и не надеялся, – а на что собственно он надеялся? – что-то изменилось… Света сама подошла к нему на перемене и протянула тетрадный листок, сложенный вдвое, так что увидеть текст сразу оказалось невозможным. Тошка хотел было тут же покончить с неведением и любопытством, но девочка не позволила. Она сказала – потом, после уроков. Тошка оторопел, но настаивать не стал. Света покраснела, потупила взор и поспешила уйти, обхватив руками худенькие плечи. По всему было видно: подобная решительность далась девочке не без труда…

Тошка проводил предмет своего обожания – ничего себе!.. – взглядом и с трудом удержался на ногах. Собственно, он уже знал, что написано на листке, а единственное, что в данный момент вертелось в голове – это стыд. Тошка понял, что Света вовсе не избегала его, а просто ждала!.. Ждала, когда он вылезет из скорлупы детской беспечности и совершит первый шаг – ведь он будущий мужчина!

Тошке захотелось плакать – ну какой он мужчина?! Даже не понял, что это любовь – вот и всё! И нет никакой странности! Нет ничего непонятного! Всё решительно и закономерно. Просто и впрямь, пора взрослеть, – а то вот и мама тоже этого никак не дождётся…

Хорошо, что хоть сама Света решилась!

Тошка на негнущихся ногах добрался до туалета, закрылся в кабинке и с трепетом развернул листок…

Там не было ничего возвышенного, на что Тошка себя мысленно настраивал во время метаний по гимназистским коридорам. Всё было обыденно и, возможно, именно поэтому так захватило дух!.. Тошке даже показалось, что он восседает не на стульчаке в школьном туалете, а находится за штурвалом пикирующего бомбардировщика, завалившегося в воздушную яму! Сердце заколотилось, а в груди поселилась щекочущая пустота, от ощущения которой хотелось визжать!

На листке было написано: «Погуляем после уроков?»

12

Перед самым прибытием скотопоезда, случился неприятный эпизод.

Это был четвёртый путь, а там очень узенькая и коротенькая платформа. Народу, по обыкновению, много – особенно упорствуют злобные старушенции, так похожие на ненавистного школьного завхоза! У всех рюкзаки, корзинки, всевозможная утварь, успешно перезимовавшая на балконе и теперь ОБЯЗАННАЯ вернуться на прежнее место – подальше от дома!..

Как правило, возникает давка! Папа будто танк лезет занимать места – скотопоезд коротенький, всего шесть зелёненьких вагончиков, поэтому за сидячие места настоящая рубка! Мама остаётся в сторонке и пытается удержать Тошку на месте – он хоть и понимает опасность быть задавленным, всё равно способен на какую-нибудь спонтанную глупость… Например, присесть на корточки перед толпой визжащих бабок и приняться завязывать шнурки!

У всех бывают слабости, причём не в единственном экземпляре…

А ещё с девочкой дружит…

Именно на этих мыслях Тошка и ощутил мамин негатив. Направлен он был не на него – это уж точно! – потому что он недвижим, словно ИСТУКАН!.. Хотя возможно, за время размышлений толпа уже кое-как загрузилась, и нужно поскорее двигаться на завоёванные папой позиции, пока на них не заявил права чья-нибудь самодовольная пыльная юбка!..

Тошка на всякий случай глянул на вагон – нет, тот всё ещё брали приступом, крича про разбитые яйца, беременных жён и придавленных цыплят!..

Тогда Тошка посмотрел на маму. Происходящее сразу же ему не понравилось.

Рядом с мамой застыла цыганка в разноцветной юбке. Она о чём-то громко каркала и, одновременно, пыталась схватить вырывающуюся маму за свободную руку. До Тошки донёсся противный, сиплый скрежет на счёт: «Позолоти ручку, красавица, – всю правду расскажу!..» – отчего на душе сделалось ещё хуже! Мама всякий раз отдёргивала руку и пыталась словестно отослать цыганку по стандартному маршруту!.. Однако той, казалось, было всё равно – она наседала похлеще папы, решительно и непреклонно, словно достать маму – было смыслом всей её жизни!

Мама сначала просто двигалась в сторону, попутно тыкая заворожённого Тошку коленкой в бок. Тошка посматривал то на острую коленку, неизменно прохаживающуюся по его рёбрам, то на исходящую слюной цыганку, то на побагровевшую от злости маму – и ничего не понимал…

Потом мамино терпение иссякло. Она в очередной раз вырвалась из цепких когтей и, недолго думая, отпихнула надоедливую цыганку прочь! Платформа была узенькая, крикливая ворона явно не ожидала подобной решительности со стороны своей жертвы, а мама была уже подогрета недавней склокой с папой, так что не совсем в меру рассчитала силы… Мелькнула цветастая юбка, мелькнули ошарашенные глаза… В глазах мелькнуло отражение Тошки и мамы, попутная ненависть, по отношению, к ним двоим, а потом… Потом цыганка приложилась золотыми зубами об рельс, и Тошке показалось, будто в месте соприкосновения двух металлов – в не зависимости от их благородства – случилась яркая реакция!..

Проще говоря, блеснула одинокая искра!

Затем изо рта цыганки хлынула кровь, и Тошка поспешил зажмуриться.

Когда он решился вновь открыть глаза, всё уже закончилось… Вернее продолжалось, будто ничего и не было!.. Бабки по-прежнему лезли в вагон, трёхлапая дворняга скучала у мусорного бака, под крышкой последнего суетились отожравшиеся галки, по соседнему перрону прохаживались люди – всем было плевать… хоть загрызите друг дружку!..

Дурдом какой-то!

Мама тяжело дышала и пыталась отвернуть Тошку в сторону – хотя бы заслонить своим телом от отхаркивающей кровь цыганки. Тошка не сопротивлялся – ещё бы, ЖУТКАЯ ЖУТЬ средь бела дня! Краем глаза он всё же заметил, что цыганка поднялась, утёрла подолом юбки окровавленные губы и принялась что-то громко каркать на своём безумном языке, по сравнению с которым язык троллей казался красочной симфонией!

Мама обозначила всклокоченной каркуше ещё парочку емких направлений!.. Затем отмерила что-то поистине невообразимое – даже во снах и глубоком бреду! После чего развернулась к Тошке и одним взглядом прожгла буквально насквозь!..

Тошка понял, что лучше ничего не говорить, а постараться как можно быстрее исполнить мысленный приказ мамы, потому что если он выльется во что-то реальное – ему попросту несдобровать!

Тошка попятился и случайно увидел надвигающуюся из-за спины мамы тьму…

Мама тоже заметила тень, но поздно. На её плечо легла окровавленная ладонь с костлявыми пальцами в перстнях и попыталась грубо развернуть в свою сторону!.. На лице мамы прочиталось явное удивление – она явно не подозревала о существовании подобной наглости, – которое тут же скрылось за пеленой уже настоящего гнева!

Тошка попятился, ни сколько от костлявых клешней, сколько вот от этих маминых глаз, из которых хлестала уже не обычная ненависть, а обжигающие лазерные лучи смерти!

Мама выдохнула и резко обернулась.

Ей в лицо снова понеслось карканье, но на этот раз среди общего потока гортанных звуков, Тошка отчётливо различил ПРОКЛЯТИЯ…

Цыганка верещала: «…Да будет проклят твой род!.. Да гореть вам в таком-то пламени!.. Да настигнет вас кара!.. Да явится БЕЗЛИКИЙ и посеет ХАОС!.. Да погибните вы в муках и души ваши будут обречены!.. Да помяните моё СЛОВО!..»

Тошка вытаращил глаза и чуть было задом-наперёд, не забился под скотопоезд… Замер, лишь когда уткнулся рюкзаком в промасленную буксу вагона…

ОН ЗНАЛ, ПРО ЧТО ИМЕННО ГОВОРИТ ЭТА ПОЛОУМНАЯ ЖЕНЩИНА!!!

Мама тоже бездействовала, явно прибывая в шоке от всего услышанного…

На помощь подоспели два коренастых милиционера, которые не без труда оттащили явно ополоумевшую цыганку, брызжущую направо и налево кровавой слюной… Напоследок Тошке даже показалось, что из вытаращенных глаз женщины изливается ярко-белый свет, от которого начинает крошиться разум, а сердце, в панике, и вовсе пытается забиться в район пяток! Из окровавленной глотки цыганки продолжали сыпаться проклятия, словно мама, сама того не ведая, детонировала скрытый заряд ненависти, который теперь сокрушал всех и вся!..

Милиционеры раскраснелись, отдувались, силились не споткнуться через рельсы и постоянно крутили головами, будто поджидая затаившийся где-то поблизости поезд, чтобы кинуть под его колёса отъявленную смутьянку! Однако поезд упорно не появлялся, и служители порядка были вынуждены утаскивать уже просто визжащую цыганку к зданию вокзала…

А цыганка вовсе и не визжала… Тошка прислушался и понял – та пела!!! Вернее даже не пела, а исполняла какой-то ужасный вокализ – сочетание различных гласных звуков, согласно нотной грамматике… Так разрабатывали голос в его музыкальном кружке ребята, которые занимались вокалом! И это в действительности было!.. Без врак!

Тошка с трудом оторвался от созерцания страшной картины и посмотрел на маму.

Мама стояла на прежнем месте и плакала.

Откуда не возьмись, возник папа… Точнее его голос. Он прозвучал сверху, отчего Тошка непроизвольно втянул голову в плечи, словно его пытались схватить за уши, вроде дрожащего от страха кролика! Затем он задрал нос и догадался, что папа кричит из окна, чтобы они скорее забирались в скотопоезд, иначе его прямо сейчас подвергнут ИНКВИЗИЦИИ за три занятых места!..

Мама вздрогнула, вытерла слёзы и, схватив Тошку в охапку, буквально запрыгнула в тамбур.

Тошка понял: прощай хорошее настроение.