Текст книги "В самом Сердце Стужи (СИ)"

Автор книги: Александр Якубович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21
Виктор

Когда я вернулся в комнату, Эрен уже спала. Я старался не разбудить девушку, так что тихо проскользнул за ширму и умылся перед сном холодной водой. Вся эта возня с тазиками, ковшиками, мокрыми тряпками и прочими тупняками меня уже порядком задолбала. А еще задолбало то, что наша с Эрен комната была одновременно и спальней, и ванной, и столовой и бог весть, чем еще.

Умом я понимал, что таковы издержки средневекового строительства – замок был намного старше поместья того же графа Фиано и выполнял в первую очередь военную функцию. По сути своей, сейчас я жил в донжоне – укрепленной части замка, которая начиная с третьего этажа вытягивалась в узкую хорошо защищенную башню.

На третьем этаже было всего четыре комнаты кроме спальни. Комната для шитья, в которой ютилась Эрен до свадьбы. Мой кабинет, где я уже распорядился поставить еще один стол для работы над учетными книгами. Комнатка для слуг, которые работали на барском этаже и дежурили тут круглосуточно. И еще одно пустующее помещение, которое подразумевалось, как арсенал.

Очень хотелось сделать одну из комнат ванной и гардеробной – но для этого придется пробивать стену или в кабинет, или в комнату, которую отвели под личные нужды Эрен. Да и непонятно, насколько несущими тут были стены… Может, я вытащу пару камней из кладки, и весь четвертый этаж сложится прямо мне на голову. Делить же спальню на части мне не очень хотелось. Ширма стояла в дальнем углу комнаты, особо не мешала и единственное неудобство, которое у нас с Эрен время от времени возникало – ее переодевания вместе с Лили.

Но, по сути, это была больше комната Эрен, чем моя. Я почти все свое время проводил за стеной в кабинете, набегая сюда, только чтобы поужинать с молодой женой или лечь спать.

Мне очень, очень не хотелось, чтобы завтрашний день наступал. Не только потому, что мне опять придется махать лопатой вместе со своими бойцами – это дело привычное. Не хотел я ложиться спать и приближать наступление утра, потому что когда завтрашний день подойдет к концу – а у них это всегда отлично получалось, чтобы я ни делал – наступит послезавтра.

А послезавтра мы засядем с Эрен в моем кабинете, и начнется разбор гроссбухов, которые передал мне Легер. Только вдвоем. И мне придется взять в руки свое странное железное перо-ручку и быстро под диктовку девушки переносить цифры на заранее приготовленные для этого листы. С готовой книгой я решил не торопиться – можно работать просто с листами бумаги, которые потом подошьются либо в существующие гроссбухи, либо в отдельные журналы-приложения к имеющимся записям. Проблема в том, что мне придется засветить свои навыки.

Ложь про сорогского купца была слеплена на коленке. Еще в столице я искал прикрытие для своих знаний и умений, наводя справки, и очевидно, лучшим решением было оправдывать свои идеи в глазах окружающих через иностранное влияние. Желательно настолько иностранное, что людей из тех земель и в глаза толком никто не видел. И под эти требования отлично подошли несколько государств далеко на востоке, куда и добраться-то можно с большим трудом, если строить прямой маршрут. Да и с моей ложью Грегору о том, что записи на русском – это язык восточного континента, версия про Сорог билась.

Самое смешное, что версия про иностранцев была почти правдой. Мои знания на самом деле прибыли издалека, просто настолько издалека, что в это никто не поверит.

Я остановился у края кровати и посмотрел на девушку, которую пытался научиться называть женой.

Эрен была объективно красива, как по стандартам этого, так и по стандартам моего родного мира. Тонкие четкие черты лица, огромные глаза, прямой лоб, алые губы. Она словно сошла с картины, я бы никогда и представить не мог, что буду спать в одной постели с такой девушкой.

На секунду меня посетила жадная мысль.

Она моя жена. Сейчас я могу просто лечь в постель рядом с ней, опустить свою ладонь на эту упругую грудь, которая ровно поднималась под сорочкой в такт дыханию, поцеловать эти алые губы. Я могу быть или нежным, или грубым, силой прижав Эрен к перине. По законам этого места она фактически была моим имуществом – таков был тут статус женщин, и я мог делать с ней все, что пожелаю. Я мог бы заставить ее даже полюбить себя – местные понятия не имеют, что такое настоящее психологическое насилие. Бесконечно катаясь по больницам, я видел все типы и виды манипуляций, от злоупотребления властью и крокодиловых слез, до медленного внушения окружающим нужной тебе мысли. Самое главное – захватить внимание объекта, а потом можно начать транслировать ему все, что тебе необходимо.

Эрен всегда смотрела на меня. Взгляд ее внимательных глаз всегда был направлен в мою сторону, просто потому что она намного четче осознавала свое положение, даже четче, чем я. Она понимала, что целиком зависит от меня, она, как дитя из неблагополучной семьи, пыталась предугадать мое настроение и поведение, это была ее стратегия выживания. Она искала моего одобрения, чтобы почувствовать себя в безопасности.

И как же соблазнительно было воспользоваться этой властью. Подчинить себе эту загадочную женщину, слой за слоем пробивая ее физическую и ментальную оборону, покатав ее на эмоциональных качелях – то привлекая, то отталкивая, полностью лишить ее опоры под ногами и ввергнуть в тотальную зависимость от себя. Я знаю, каково это, целиком зависеть от другого человека и быть беспомощным, слишком хорошо знаю. Поэтому я был уверен в том, что смогу сделать это и с Эрен.

Заставить ее смеяться и радоваться от одной моей улыбки, или ощущать чувство бесконечной тревоги просто из-за чуть другого тона или хмурого выражения лица.

Я мог бы сделать ее целиком и полностью своей, я на самом деле хотел обладать этой женщиной. Не только из-за ее красоты, но и из-за ее острого ума, образования и воспитания. Она была для меня невероятно ценна и полезна, король Эдуард сам не знал, какую огромную услугу оказал мне, когда сосватал к внебрачной дочери графа Фиано. Он думал, что накидывает на меня поводок, не позволяя вступить в союз с кем-нибудь из соседей или других лордов через брак, это я уже понял, когда чуть вникнул в жизнь Херцкальта. Но, по сути, он дал мне человека, обладающего бесценной для меня информацией и навыками, при этом накрепко привязав Эрен ко мне узами брака.

Да, это была очень соблазнительная мысль, лечь рядом с девушкой и приступить к ее слому. Сначала забрать ее физическое достоинство, показать, что ее тело принадлежит мне. А потом – забрать и ее душу.

Эрен чуть шевельнулась и сонно повернула голову, и от этого ее движения я пришел в себя. Напряженный и возбужденный, я продолжал пожирать ее глазами, но уже не плотоядно, гоняя по кругу подлые мысли, а скорее с сожалением.

Нет, Витя, так делать нельзя. Нельзя ломать людей. Даже если опустить то, насколько Эрен для тебя ценна, она единственный человек, который будет на твоей стороне безусловно, как твоя жена. Так что в долгосрочной перспективе будет намного выгоднее склонить ее к добровольному сотрудничеству, чем брать желаемое силой. Даже если наши отношения останутся чисто платоническими.

О вопросах продолжения рода и наследования я пока не думал, но точно знал, что для Эрен это проблемой не будет. Это я, продукт христианской морали и своего современного века, где к сексу слишком сложное отношение. Как и к деторождению. Тут же с этим все на порядки проще. Тут деторождение не моральный выбор, а буквально обязанность и миссия любой женщины. И я почему-то был уверен, что Эрен с радостью возьмет на себя эту роль.

Стараясь не потревожить сон девушки, я аккуратно улегся на свою половину кровати и, отвернувшись от Эрен, укрылся одеялом почти с головой.

Этой ночью, чтобы уснуть, мне потребовалось намного больше времени, чем обычно.

На следующий день Грегор с самого утра порадовал меня новостями. Освобожденный от необходимости быть моим личным слугой, мужчина сейчас выполнял различные поручения, которые я не мог или не хотел доверять Арчи или Ларсу. Банально потому что Грегор не задавал лишних вопросов. Никогда.

Я еще завтракал в своем кабинете, когда вошел мой оруженосец и сообщил, что на рассвете пришли люди от гончаров и принесли примеры горшков, которые я просил раздобыть.

– Принесли десяток сосудов с крышками, в том числе для солений и квашений, как вы и просили, – отрапортовал Грегор, пока я налегал на что-то, отдаленно похожее на омлет. – Хотя капусту или грибы обычно в бочках ставят, поэтому выбор не слишком велик.

Мое питание вообще было проблемой. Многие местные блюда я не ел, а мясо птицы было хоть и доступным, но не самым дешевым продуктом. Так что приходилось налегать на яйца, которых в зимнее время куры несли не слишком охотно. Комбикорма-то еще нет, да и большую часть взрослого поголовья уже забили, оставив побольше цыплят на следующий год.

– Все горшки с глазурью? – уточнил я. – Это очень важно.

– Все, милорд, – медленно кивнул Грегор, – это я отдельно проверил.

Сумки с уксусной кислотой сейчас лежали в комнате на четвертом этаже, где я планировал организовать свою мини-лабораторию. Лишних людей там не шастало, помещения были просторные, а если что-то бахнет – то на высоте, а не на нижних этажах. Короче, отличное место для того, чтобы тихо заниматься моими экспериментами.

Еще во время рейда на земли варваров я понял, что мне очень не хватает консервов, а местные способы хранения пищи не позволяют дешево упаковывать самый ценный продукт – мясо.

Точнее, пока стоят холода, мясо можно заморозить, но вот малейшая оттепель, малейшее повышение температуры, и продукт надо было срочно отправлять в котел. Вроде бы зимой и можно охотиться как на самцов, так и на самок, без риска трагично сократить поголовье на отдельно взятой территории, но вот с наступлением весны все запасенное мясо надо или солить, или съедать.

Меня такой подход не устраивал, потому что я прекрасно понимал: случись какой набег, конфликт или другая неприятность типа неурожая, и народ начнет от голода жрать кору. Некоторые и сейчас ее добавляют в супы для веса, но это отдельная история.

Простейшая пастеризация и консервация возможна даже с глиняной посудой. Главное – хорошо выварить продукт, добавить столового уксуса и надежно перекрыть поступление воздуха. Жестяные банки я в этой эпохе ни у какого чудо-кузнеца не закажу, вопрос стеклянной тары решается довольно сложно – это надо искать варщиков и стеклодувов, которые сделают для меня тонкую посуду, способную выдержать многочасовое кипячение, а вот горшки…

Глазурование крайне древний способ обработки глиняной посуды, который лишает ее двух фатальных недостатков: впитываемости и способности пропускать воздух, превращая сомнительную по качеству керамическую поделку в герметичный сосуд. Крышку же всегда можно залить смолой или воском, тут нужно будет поэкспериментировать. Насколько я знал историю своего мира, закатывание в жесть или под крышку придумали для военных, а изначально первую консерву поставили в стеклянной бутылке, а горлышко просто залили воском.

– Занеси всю посуду на четвертый этаж и поставь рядом с кислотой, – начал я давать указания Грегору. – И пусть туда натаскают дров, поставят переносную жаровню, пару глубоких котлов и бочку воды. И раздобудь где-нибудь воск, можно даже просто восковых свечей. Но именно воск!

– Будет сделано, милорд, – кивнул оруженосец, после чего испарился где-то в коридоре.

Впереди меня ждал еще один трудовой день вместе с моими бойцами. Строго говоря, мои эксперименты с консервацией и пастеризацией плюс работа с Эрен были намного важнее в практическом смысле, но у ковыряния в средневековых септиках был свой, идеологический смысл.

За два с половиной месяца, которые прошли с момента нашего возвращения с северного рейда, мой отряд стал немного расхлябанным. Ларс доложил, что парни воображают себе сахарную жизнь как у Христа за пазухой, раз уж мне дали титул барона, а они теперь стали частью моей дружины. Но я-то понимал, что впереди непростые времена.

Совсем скоро я планировал наехать на Легера и всю структуру самоуправления, которая была в Херцкальте. Мастеровые, чувствуя ветер перемен, затаились в ожидании, купцы, ранее консолидированные вокруг фигуры бургомистра – готовились отражать мою атаку. Не отпускало меня и ощущение того, что соседние аристократы не сильно рады появлению барона-выскочки, а значит стоит ждать проблем и диверсий и с их стороны.

В ближайшее время мои парни должны будут взять на себя охранные функции в городе, то есть превратиться в стражников. А стражник – фигура не слишком уважаемая. Так что мне сейчас критически важно напомнить им, что мы вообще-то выжили только благодаря моим идеям и моим же приказам. И если я сказал, что сегодня мы копаемся в выгребных ямах – они должны копаться в них. А если приказал взять в руки вместо мечей копья и дубинки, и отправиться в патрули и стоять на воротах – значит, это должны брать под козырек и воспринимать хотя бы как «слава богу, сегодня без лопат».

Мужчины должны быть при деле, иначе они начинают пить, буянить и драться между собой, чего я допустить просто не мог. Как не мог я вечно держать их под контролем лишь одним своим авторитетом, который в свою очередь, держался исключительно на моей физической силе. Нужно давать им дела и вовлекать в службу, чтобы некогда было думать лишнего.

Но так как для выдачи им каких-то серьезных заданий время еще не пришло, то пусть пока отрабатывают свое жалованье с лопатой в руках.

Погода сегодня была отличная, сухая, солнечная, так что полдень наступил почти незаметно. И так же незаметно у западной стены появилась миледи Эрен в сопровождении Лили и еще нескольких слуг.

Для меня и своей госпожи, Лили отдельно несла поднос с парой глиняных стаканов, а мальчишка-поваренок тащил следом горячий чайник и пару больших кувшинов с пивом.

– Милорд, – Эрен величественно склонила передо мной голову, приветствуя в этой странной ситуации.

А выглядело все странно, потому что я сейчас стоял, широко расставив ноги и опершись одной рукой на лопату, словно Пётр Первый с какой-нибудь картины.

– Миледи, – кивнул я в ответ, кладя руку на грудь, но лопату при этом из другой руки не выпуская.

Следом за мной моей жене поклонились все, кто был сейчас наверху – десяток человек, а еще двое крикнули из ямы стандартное: «Приветствуем вас, госпожа Гросс!», впрочем, не прекращая при этом долбить холодную землю.

– Я подумала, что вам не повредит теплое питье, – продолжила Эрен, после чего вперед вышла Лили с уже залитым кипятком чаем.

И где-то же нашли почти такой же травяной сбор, какой лежал в моей сумке и кабинете. Чай я всегда делал себе сам, а Эрен никогда бы не стала копаться в моих вещах. Значит, девушка как-то иначе выяснила, что именно я пью.

Кувшины же с пивом пошли по рукам. Парни размениваться на посредников в лице посуды в этой ситуации не стали – просто пили через край, делая по два-три больших глотка каждый. Хоть на дворе стояла зима, но пропотели мы все уже знатно.

– Спасибо за угощение, миледи! – выкрикнул кто-то из дружинников.

Я чуть скосил глаз и увидел, что как раз за спиной говорившего стоял Ларс. Он был в курсе моего маленького плана и всецело его поддержал. Он тоже понимал, насколько важно повысить авторитет Эрен в рядах вчерашних наемников, которым сам король Эдуард был не указ, если он не платит.

Получилась такая маленькая идеалистическая картина, почти как полотно какого-нибудь советского художника-реалиста. Где женщина из сельсовета приносит усталым комбайнерам кваса, или что-то в этом роде, а сам председатель колхоза стоит и разговаривает с ней, пока у всех остальных небольшой перерыв.

Когда же женщины ушли, забрав пустую посуду, я еще немного поковырялся у ям, а потом окончательно спихнул это дело на Ларса. Больше мне там делать было нечего – идеологические задачи путем демонстрации образа «заботливой баронессы» были выполнены, так что можно приступать к тому, что было для меня на самом деле интересно.

Так как к работе с учетными книгами мы приступим только завтра, сегодня у меня по плану было практическое занятие по алхимии, ассистировать в котором мне будет Грегор. А точнее – превращение уксусной кислоты в столовый девятипроцентный уксус. Ну, или десятипроцентный, тут как повезет. В этом мире приблизительных величин ни в чем нельзя быть уверенным, но уж очень мне хотелось проверить свою затею с пастеризацией и консервированием. Это решит много вопросов снабжения на время потенциальных боевых действий.

А то что в будущем мне придется воевать, я был уверен железно. Если не по призыву короля Эдуарда, то уж точно – с северными варварами или вовсе, со своими соседями-аристократами.

Глава 22
Виктор

Я не удержался, и сделал тестовую варку консервов из мяса и каши в тот же день, провозившись до глубокой ночи.

Сначала мы с Грегором сравнительно быстро превратили уксусную кислоту в некое подобие кустарного столового уксуса. Сделано это было просто: был взят самый мелкий пузырек из тех, которые я купил у алхимика, после чего его содержимое было добавлено в глиняный кувшин, а потом семь раз залито чистой кипяченой водой того же объема. Очевидно, что кислота была не концентрированная, но довольно хорошая, так что за основу я взял то, что у меня в руках продукт чистотой не менее шестидесяти процентов. В качестве мерила использовался тот самый пузырек из-под кислоты, а по ощущениям, у меня получилось около полулитра с хвостиком самопального столового уксуса семи-девяти процентов концентрации.

Я был совершенно не уверен в том, что мои испытания вообще принесут хоть какие-то результаты, но я точно помнил, что даже примитивная консервация вызвала фурор, а изобретателя методики наградил лично Наполеон, настолько это было важным открытием даже для начала девятнадцатого века моего родного мира. А тогда уже и соль была не такой дорогой, как здесь, и сахар был в наличии и вообще, глобальная торговля шла полным ходом.

Так как после перелома спины мне приходилось бороться с дистрофией мышц и одновременно следить за весом, чтобы не заплыть без движения жиром, я знал, что одного горшочка каши с мясом объемом в местную пинту – это около полулитра – хватит взрослому мужчине примерно на сутки, если варево будет достаточно жирным. А есть он это всё будет вместе с хлебом или какой-нибудь простой лепешкой, которую по-быстрому можно замесить на воде и муке, и пожарить на углях.

Потому что пятьсот миллилитров продукта смогут содержать около четырехсот-пятисот граммов еды с довольно высокой калорийной плотностью. Не меньше четырехсот калорий на сто грамм – это уже две тысячи единиц энергии. Добавить сюда полкило хлеба – и суточная норма для поддержания жизнедеятельности бойца у нас в наличии.

По ощущениям, местные наедали тысячи на три калорий в день, если активно занимались физическим трудом или воевали, как мы в походе. Наличие пары ящиков таких глиняных горшочков снимет вопрос экстренной охоты или голодного сухого пайка на пустой каше и сухарях, когда вокруг шастают варвары. А меньше отвлекаешься, когда воюешь – меньше потери и больше эффективность.

Нет, мясо здесь, конечно же, умели заготавливать. Его сушили, коптили, вялили и чего только не делали. Но из-за отсутствия такого мощного инструмента как нитритная соль, стойкость этих продуктов к порче была невелика даже при условии соблюдения всех условий хранения. А как только ты доставал мясо из сухого погреба, включался таймер его порчи – влага делала свое дело.

Как заменить нитритную соль я не знал, хотя был отлично в курсе ее свойств. Это был мощный промышленный консервант на базе селитры, который стали применять еще в девятнадцатом веке, а окончательно от селитры к нитритной соли перешли во время индустриализации начала двадцатого века, а в родной России она появилась в начале 1930-х годов. Та самая докторская колбаса, которую привез Микоян, делалась с нитритной солью, да и вообще, все привычные мне колбасы, мясные копчения-соления, изготовленные промышленным способом, использовали этот продукт для сохранения качества мяса и его безопасности.

Пользовался нитритной солью я и в домашних условиях. Когда ты ограничен в подвижности и финансах, начинаешь смотреть всякие домашние рецепты и искать способы вкусно поесть, но при этом сэкономить. А времени на готовку у меня было достаточно – главный аргумент противников домашнего вяленого или сушеного мяса как раз проистекал из идеи, что всю выгоду сжирает потраченное на приготовление вкусности время.

С нитритной солью я вялил куриное филе, делая мясные закуски, сушил колбаски и даже пробовал варить домашнюю ветчину. Получалось, кстати, неплохо, но ветчину или колбасу дешевле было все же купить в магазине даже если считать, что мои трудозатраты ничего не стоили.

Здесь такого продукта не было. А значит, единственный безопасный способ сохранения мяса кроме глухой засолки до состояния подошвы, который мне был известен – консервация с пастеризацией.

Если бы у меня была стеклянная посуда и жестяные крышки, уксус бы не пригодился – я его видел только в составе некоторых, довольно паршивых и дешевых мясных консервов и тушёнок. Но так как у меня были непреодолимые ограничения технологического характера, сомнительного качества посуда и страх перед ботулизмом – стоило перестраховаться. Даже если уксус испортит вкусовые качества моих консервов.

По моему приказу в то время, пока мы с Грегором замешивали уксус, на кухне приготовили густую кашу с курицей – это будет первый вариант мясных консервов, так как птица была самым доступным мясным продуктом после рыбы. Стоило бы попробовать вообще сделать рыбные консервы, но я ее не очень любил, предпочитая птицу или красное мясо.

А потом началось все самое интересное.

– Командир, что вы делаете? – с удивлением спросил Грегор после того, как я выбрал тройку наиболее перспективных, на мой неискушенный взгляд, горшков и поставил посуду в кипящую воду одного из котлов, а рядом опустил и крышки.

Мужчина так разнервничался, что даже вернулся к старому обращению, совершенно забыв про «милорда».

– Убираю с посуды грязь, – ответил я. – Надо, чтобы горшки постояли так хотя бы полчаса.

– Но они совершенно чистые, – возразил Грегор.

– Это как с мытьем рук, – терпеливо объяснил я, помешивая кашу с курицей, чтобы она не застыла намертво. Повар добавил по моему настоянию еще и свиного смальца, так что если не трогать котелок, довольно быстро все это дело застынет в липкую жирную массу.

– Так может мне тогда принести мыло? – спросил оруженосец.

– Нет, мыло здесь не поможет. Нужен кипяток. Можно было бы использовать печь, чтобы прокалить горшки, но прокипятить мне кажется, будет надежнее, – ответил я. – Заодно и посмотрим, насколько крепкие изделия у наших гончаров.

По моей просьбе гончары сделали горшки с узким горлышком и утопленной крышкой и желобком, чтобы воска потребовалось на герметизацию всей конструкции совсем немного. Они постарались подогнать все максимально плотно, но глазурь сделала свое дело, и я явно видел невооруженным глазом довольно большие зазоры.

Когда горшки простояли в кипящей воде не менее получаса, мы сняли котел с огня, и я начал аккуратно закладывать кашу железной ложкой. Деревянная тут бы не подошла – на ней могло остаться что угодно из всяких бактерий и организмов, так что использовал железную.

Грегор помогал мне в этом деле: вооружившись двумя тряпками-прихватками, мужчина придерживал котелок на весу, чтобы мне не приходилось нести варево слишком далеко до сосудов.

Получилось неряшливо, внешние стенки горшков я вымазал в каше и жире, но в итоге смог заложить продукт под самую горловину, плотно утрамбовав содержимое железной ложкой. В самом начале, середине и в конце закладки я добавил по чайной ложке уксуса, справедливо рассудив, что если переборщить с этой кислотой, то есть продукт будет невозможно. Наверное, на следующий тест стоит использовать вовсе столовое серебро…

Крышки горшков были сделаны чуть вогнутыми внутрь – еще одно мое требование, которое гончары не очень поняли, но которое выполнили. Это требовалось, чтобы максимально сократить объем воздуха, который мог остаться внутри посуды. Добавив еще немного уксуса в конце закладки, я накрыл все три горшочка крышками, плотно прижав их ручкой ложки, после чего дал Грегору команду аккуратно долить кипятка из второго котла. В первый раз я решил не рисковать, так что залили мы котелки целиком. Неважно, если немного воды попадет внутрь – это было некритично, учитывая, что это был чистый кипяток, а каша с куриным мясом и жиром занимала максимум объема горшка. Намного больше меня волновали возможные воздушные карманы.

Когда вся конструкция была собрана, все это добро мы плотно закрыли плоской крышкой и, прижав ее каким-то булыжником, который мужчина принес со двора, поставили котел на медленный огонь.

В привычных мне условиях пастеризация проходит от двадцати минут до часа, в зависимости от продукта, но так как у меня была сомнительная посуда, неравномерный источник тепла и отсутствовали привычные консерванты, я решил перестраховаться.

– Который сейчас час? – спросил я у своего оруженосца.

Грегор с готовностью подошел к окну и посмотрел на небо.

– Примерно полчаса с захода солнца прошло, милорд. Сейчас совсем стемнеет.

– Значит, ждем минимум три часа, – ответил я. – И надо поставить рядом еще воды на кипячение, может, придется доливать.

Вот за что я любил Грегора – так за его исполнительность. Мужчина, спокойно восприняв мою команду, подготовил все необходимое, после чего сбегал на кухню за посудой и мы перекусили остатками той самой каши, которую раскладывали по горшочкам. Грегор запивал все это дело пивом, для меня же он принес немного вина.

Я понимал, что эксперимент с кашей – полумеры. Мне нужно научиться делать жирную мясную тушенку, которую можно будет хранить сравнительно длительное время. Только в этом случае все расходы на материалы и производство будут иметь смысл, ведь мясо было самым ценным и скоропортящимся продуктом. Но эксперименты лучше ставить на каше – так дешевле и не будет жаль переведенных впустую продуктов. А ведь планировал я провести не менее трех-четырех этапов тестирования в поисках и оптимального способа закладки, и рецептуры, и посуды для моих заготовок.

Может, горшки вообще не подходят и…

Едва я подумал о горшках, в котле что-то хрустнуло и мы с Грегором переглянулись. Аккуратно подняв крышку, чтобы не ошпарить лица паром, мы заглянули внутрь и увидели, что дно одного из горшков раскололось от неравномерного жара, и погибшая посуда сейчас выпускала в воду свое съедобное содержимое.

– Продолжаем варить, – я остановил Грегора, который уже собирался снять котел с огня, чтобы выловить «погибший» горшочек. – Но надо будет придумать какие-то подставки на дно котелка, или вообще попросить кузнеца сделать специальную емкость с решеткой.

– Согласен, – кивнул Грегор. – Я сразу подумал, что горшки может от жара снизу разорвать.

– Так чего не сказал? – удивился я.

– Вы выглядели очень уверенным в себе, – честно ответил оруженосец. – Кто я такой, чтобы с вами спорить?

Я только вздохнул. Исполнительность Грегора сыграла со мной злую шутку.

– В этой комнате можешь говорить все, что приходит в голову, – ответил я. – И задавать любые вопросы. И делать любые предложения.

– Милорд, это будет слишком нагло, – возмутился Грегор.

– Ничего, переживу, – раздраженно ответил я, накрывая котел крышкой и прижимая ее камнем. – Но какую-то решетку сделать нужно.

– Я этим займусь, – кивнул Грегор. – Завтра же схожу к кузнецу.

Мы оба знали, что впереди у меня работа с гроссбухами и мне будет банально некогда бегать по мастерам и объяснять на пальцах, чего я хочу. Это, кстати, была одна из причин, почему мне помогал именно Грегор. У него было достаточно авторитета и власти в отряде и городе, чтобы его слушались, при этом сам мужчина был крайне исполнителен и просто делал то, что от него требовалось. Идеальное сочетание для ассистента. Почему-то я был уверен, что через пару дней-неделю он вовсе переоборудует всю эту комнату. И будут у нас и новые котлы, и подставки, и прихватки и вообще, все необходимое для варки.

Изначально, когда я вкратце объяснил Грегору, чем мы будем заниматься, мужчина мне не очень поверил, но я быстро смог убедить его довольно простыми аналогиями. Вареное мясо хранится лучше, чем сырое, а закрытое солью – еще дольше. Так что мы просто сварим его и закроем от воздуха, но не солью, а сразу в горшках, закупорив все пчелиным воском. Это было очень похоже на процесс закваски капусты и грибов, который был тут понятен каждому ребенку, но я скорее провел аналогию с розливом вина и пива по бочонкам, которое могло храниться в такой таре месяцами, когда как в открытом виде пиво кисло за пару дней. В итоге Грегор быстро втянулся в процесс, да и, строго говоря, в пастеризации не было чего-то принципиально сложного. Если я смогу найти источник дешевого стекла – а для меня было необязательно, чтобы оно было прозрачным или пригодным для красивой посуды и украшений – все станет в разы проще. Ведь стекло прочнее, точно не пропускает воздух и ему можно легко придать любую форму во время выдува, в отличие от горшков, которые на любом этапе производства могли уйти в брак. Можно было даже придумать железную форму для стеклодувов, чтобы облегчить процесс и сделать будущие стеклянные банки примерно одинаковыми. Планов у меня было много, но сначала нужно было понять, смогу ли я сделать простейшие консервы в глазурованной глине.

Понятно, что это не повседневная еда, но и как великий Наполеон Бонапарт, я видел в консервах огромный военный потенциал, в полной мере прочувствовав на собственной шкуре проблемы со снабжением во время пограничных рейдов и стычек с варварами.

Когда минуло четыре часа, мы сняли котел с огня и проверили содержимое. За время длительной пастеризации еще один горшок лопнул, но один – остался цел. Мы аккуратно вычерпали лишнюю воду, оголив горловину с крышкой. Грегор ловко растопил на водяной бане кусок дорогой свечи, после чего мы залили пчелиным воском специально сделанную канавку, чтобы перекрыть ход воздуха. Была бы у нас тонкая жесть или какая-нибудь железная зажимная крышка, стоило бы перевернуть горшок вверх дном и прокипятить мою кустарную консерву еще и снизу вверх, но это будет возможно, только когда я раздобуду стеклянную посуду и придумаю, чем заменить привычную железную крышку.

Когда воск улегся, мы аккуратно вычерпали воду до половины и оставили всю конструкцию в котелке, остывать. Завтра утром Грегор достанет горшочек, осмотрит его на предмет трещин и установит в холодной комнате на хранение. Первый срок испытаний – две недели.