Текст книги "Центровые"

Автор книги: Александр Гомельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Амиран Схиерели

Амиран – один из самых доброжелательных и приятных людей, с коими мне довелось встречаться за долгую жизнь в баскетболе. Спокойный, невозмутимый и на площадке, и в обыденной жизни, он привлекал симпатии всех. Правда, одно время его никто не узнавал. Куда что делось, когда Амиран сел на «стул пыток» рядом со свом партнером Леваном Мосешвили в качестве второго тренера тбилисского «Динамо»? Вот тут его горячий темперамент нашел выход, исчезли выдержка, хладнокровие, тактичность. Амиран больше бегал вдоль скамейки, кидался к судейскому столику, что–то постоянно кричал своим игрокам, чем сидел на скамейке. По–моему, все матчи он проводил стоя, являя рядом с каменно непроницаемым Леваном разительный контраст…

Так же выразительно Амиран и играл. Мощно, уверенно ставил он на помост свои большие ноги, как бы давая понять, что в борьбе не уступит никому. Подвижный, он редко пользовался чистой силой. Грубияном Амиран никогда не был. Но сталкиваться с ним не любили. На полу он оказывался редко, а вот других клал неоднократно. Близко к щиту он мало кого подпускал, хотя чаще всего играл, как мы говорим, на фоле, вторым центром…

Для центрового Схиерели был удивительно работоспособен. За это его особенно ценили партнеры. Кто бы и откуда бы ни бросал по кольцу, он знал, что под щитом непременно окажется Амиран, что он обязательно кинется в самую гущу схватки. Он действительно был «щитовой» игрок. Мощно прыгал за отскочившими мячами, был хорош и в добавках, и в ловле, чем и пользовался. В таких ситуациях Схиерели всегда был на высоте. Амиран умел точно бросать, но снайпером быть не стремился, предпочитая создавать результативные моменты другим. Этим он полностью удовлетворял свое честолюбие, это и была его игра. Он тоже из тех, кто не мешал никому, не был вроде бы заметен, но всегда появлялся там, где нужно и когда нужно.

Цепко, четко играл он в защите, причем держал не только центровых, но и полевых баскетболистов. Естественно, я им заинтересовался: сборной такой игрок мог очень и очень пригодиться. Ведь тогда мы как раз проповедовали быстрый, прессинговый баскетбол, моторный, с отработанными контратаками. Такая манера была очень близка грузинским ребятам, поэтому их часто привлекали в сборную. Попал в команду и Амиран. Но до этого был период ознакомления с большим баскетболом, период мужания. Правда, на удивление короткий. В 1959 году Амирана привезли к Георгию Ивановичу Авалишвили, наставнику тбилисского «Динамо», мало что умеющим новичком, совершенно неоперившимся юнцом, а уже в 1964 году он сыграл за сборную СССР. Амиран жил в Онинском районе Грузии, километрах в двухстах от Тбилиси. В 18 лет рост его был 203 сантиметра. Председатель райспорткомитета А. Майсурадзе и местные тренеры Б. Джапаридзе и Т. Беришвили увидели красивого, рослого парня и уговорили его заняться баскетболом всерьез.

До той поры Амиран играл ради удовольствия, как бы сам по себе. Так что, по существу, еще ничего не знал и не умел. Но он был понятливым и трудолюбивым юношей, поэтому был тепло принят в команде, которая старалась во всем помочь своему новому товарищу в приобретении необходимых навыков.

Авалишвили дал Амирану недельный испытательный срок, и все семь дней занимался с Амираном индивидуально. И парень влюбился в баскетбол, тренировался самозабвенно, с огромной радостью, рос как на дрожжах. Довольно скоро попал Схиерели и в сборную Грузии, возглавляемую знаменитым «дядей Мишей» Кекелидзе, а затем и ко мне в сборную страны.

Играть за сборную Амиран хотел так, как никто. Он видел в этом свою главную цель. Поэтому не было на сборе в Дубне (а мы готовились к турне по США) более азартного и неутомимого баскетболиста. Энтузиазму, с каким работал Амиран, можно было только позавидовать, я ставил его в пример другим ребятам. Но надо же такому случиться, что именно Амиран в столкновении с мощным, жестким, угловатым и неуступчивым Сашей Ковалевым (с ним мало кто любил схлестнуться, но Амиран не собирался пасовать) получил довольно неприятную травму. Он даже заплакал, хотя всегда был мужественным игроком, от такой несраведливости, поскольку считал, что теперь уж ни за что не попадет в сборную.

Однако мы с доктором Романом Сергеевичем Зубовым решили его подлечить и все же взять в турне. Горячность, самоотверженность, отдача Схиерели должны были быть вознаграждены. Да и я был уверен, что, восстановившись, Амиран сыграет хорошо. Так оно и вышло, хотя попереживать ему пришлось немало: до последнего часа не верил он, что его все же берут в команду. Баскетбол, как считает Амиран и сегодня, дал ему все. «Что бы я был без баскетбола? – спросил он меня как–то. – Так бы и прозябал в горах. А баскетбол открыл передо мной страну, мир, чудесных людей». Может быть, и поэтому так беззаветно был предан Схиерели, что хотел трудолюбием, терпением, постоянной учебой ответить на заботу и внимание тех, кто сделал его баскетболистом.

Особенно тепло отзывается Амиран о тренерах и старших товарищах – Кеклидзе, Авалишвили, Отаре Коркия, Мосешвили, Инцкирвели. Это благодаря им он стал заметной фигурой в нашем, да и в мировом баскетболе. Амирана Схиерели знали, он пользовался известностью. Чемпион Европы, обладатель Кубка европейских чемпионов, игрок сборной СССР – что ни говори, внушительный перечень достижений.

Судя по всему, столь же заметен он и на ответственном посту в МВД Грузии, где он нашел себя после того, как излишние эмоции и прямо–таки болезненная реакция на промахи своих подопечных помешали ему стать тренером. Что ж, не всем дано быть наставниками спортивных команд. Главное, чтобы человек это понимал и не пытался заниматься не своим делом, а искал именно свое. Амиран Схиерели такое дело нашел и, видимо, не жалеет. И пусть он ушел из спорта – баскетбол, баскетболисты его помнят и любят.

Владимир Никитин

Рассказывая о Володе, я обязан адресовать несколько добрых слов своему младшему брату Жене. Ему посчастливилось вырастить, подготовить и довести до сборной страны нескольких выдающихся высокорослых баскетболистов. Это и Болошев, и Жигилий, и Гришаев, и позже Охотников, к сожалению так и не раскрывшйся, хотя обещавший многое. В их числе был и Володя Никитин. Причем именно его Женя считает самым преданным, самым приятным, самым серьезным и хорошим человеком из тех, с кем сталкивала его жизнь на площадке.

Сын офицера, Володя привык к частым переездам. Он рано повзрослел, привык к самостоятельности и ответственности, что во многом повлияло на его дальнейшую жизнь.

Баскетболом он увлекся в Казани, а Женя увидел его в 1965 году в Минске на Всесоюзной спартакиаде школьников. Никитин сразу обратил на себя внимание всех специалистов. Во–первых, высокий. Во–вторых, что было особенно заметно, по–спортивному злой. В-третьих, превосходил своих 18-летних сверстников по развитию, образованности, был явно взрослее, разумнее, серьезнее для своих лет.

Когда в Волгограде создавалась мужская команда «Динамо», Женя предложил Никитину выступать за нее. Володя сразу согласился, причем чувствовалось, что он хозяин своему слову. Редкая для юноши, да еще спортсмена (слишком уж привыкли наши ребята к посторонней опеке, некоторые ни одного решения не могут принять без чьей–то помощи, пальцем не пошевелят без контроля, совета, поддержки–нехорошее явление), самостоятельность. «Я посоветуюсь с родителями, – сказал тогда Володя, – но решающим будет мое слово». Да, уже в столь юные годы это был абсолютно трезвомыслящий человек, ясно сознающий, что и как нужно делать. В 1967 году на Спартакиаде России состоялся матч, о котором до сих пор вспоминают очевидцы. Тогда молодая, недавно созданная команда волгоградцев дала бой опытным свердловчанам, баскетболистам «Уралмаша», среди которых были хорошо известные Кандель, Маркадеев, Шалимов, Новиков, Иванов, Ковалев, подававший огромные надежды (и оправдавший их) Сергей Белов. Три дополнительные пятиминутки пришлось проводить в матче, в котором мальчишки взяли верх над сыгранными и маститыми соперниками.

Самой яркой фигурой на площадке был Никитин. Он вел команду вперед, боролся без устали, отдавал всего себя, в общем сражался. Не выдержал даже Александр Ефимович Кандель, звезда первой величины. В одном из эпизодов, когда Кандель в очередной раз проиграл Володе, он в сердцах сказал: «Нет, я все–таки тебя побью», Александр Ефимович только после матча узнал, что его неуступчивому и отнюдь не пугливому сопернику лишь 19 лет.

Победа, однако, не принесла волгоградцам большого успеха. В итоге они заняли третье место. Но как–то так вышло, что на награждении волгоградцам вручили серебряные медали вместо бронзовых. Никитин же свою медаль, когда ребят попросили заменить комплекты, так и не отдал: «Мы же обыграли свердловчан. Значит, заслужили», – упрямо твердил он. Так и не поддался на уговоры и увещевания.

Прогресс Володи был естественным и неизменным. Все говорило о том, что он поднимется на вершину. Данные у него были такие, что вполне мог оказаться в составе той золотой сборной, что выиграла чемпионат мира, олимпиаду. Ведь были же в ней его товарищи Болошев и Жигилий. Но мы забежали вперед… В 1966 году Володя стал чемпионом Европы среди юниоров и был одним из лучших в сборной СССР, возглавляемой Сергеем Башкиным и Юрием Бирюковым, хотя за нее выступали такие в будущем звезды нашего баскетбола, как Сергей Коваленко, Анатолий Крикун, Виталий Застухов, Алексанр Болошев, Михаил Коркия, Анатолий Поливода… Володя тем не менее играл в ней первую скрипку. Это тоже убеждает меня в том, что его будущее могло быть совершенно фантастическим. В этом же уверены и тренеры той юниорской сборной, и мой брат Евгений. Чем–чем, а талантом судьба Володю не обидела.

Когда волгоградское «Динамо» расформировали, перед ведущими баскетболистами встал вопрос: куда идти? Блик и Сидякин выбрали ЦСКА, а Никитин и Болошев сказали моему брату: «Куда вы, Евгений Яковлевич, туда и мы». И оказались в «Динамо» московском, которое в их лице сразу приобрело очень перспективных игроков. Команду тогда тренировал Виктор Петрович Власов. И она, хоть и была крепким середняком, на большее не претендовала. Явно не хватало старожилам клуба – Петрову, Полякову, Шаламову, Цинману – настроения. С Болошевым и Никитиным, а затем и вернувшимися в родные пенаты Сидякиным и Бликом «Динамо» сразу стало одним из лидеров нашего баскетбола. Что было характерно в то время для игры Володи Никитина? Бегал он с трудом, эдакими прыжками. Чтобы набрать достаточную скорость, ему нужно было вдоволь набегаться до матча, а уже в ходе игры рывок у него получался только как бы с разбега, т. е. стартовой скорости у него не было, а дистанционной в общем–то владел. Поэтому разминка была важна для него, как ни для кого другого. Дело не только в том, что центровым вообще сложнее в этом плане, хотя, конечно, при росте 210 сантиметров, какой был у Володи, разминаться надо особенно хорошо, продолжительное время, чтобы основательно разогреться, привести себя в рабочее состояние, обезопасить от травм. Но Володе еще ужасно мешал шип в пятке, который в итоге и заставил его раньше времени уйти из баскетбола и не дал поиграть по–настоящему на высшем уровне. Длительная разминка помогала ему на какой–то период «выключать» проклятый шип из игры…

Замечательное качество Никитина – крепкая хватка. В юности он много занимался охотой, рыбной ловлей. работал по хозяйству, причем зачастую в одиночку. Так что физически он был развит отменно. И особенно сильными были у него руки. Естественно, тот, кто сталкивался с Никитиным, испытывал массу неприятных ощущений. Если уж Володя хватал своими длиннющими руками мяч под щитом, партнеры могли быть спокойны: не отдаст противнику ни за что, не выбьют у него мяч, не отберут. Поэтому они сразу бежали вперед. Ведь никуда, кроме них, мяч не денется, Володя обязательно отдаст его партнерам.

У многих других центровых из–за слабых кистей создавались (и создаются) проблемы с борьбой за мяч. А у Володи мяч и кувалдой не выбьешь. В этом плане, пожалуй, он один не уступал феноменальному Канделю. Зато Володя превосходил Александра Ефимовича в росте и был значительно моложе. Вот и представьте себе, каким же был этот гигант…

Блестяще сыграл Володя на спартакиадном турнире 1971 года. Жесткий, злой, он даже не уступающего ему в мощи (не говоря уж об опыте, авторитете, известности) Толю Поливоду заставлял обегать то место, где располагался под щитами.

Легко было взаимодействовать с Володей при контратаках. Никитин организовывал отличные прорывы: как я уже говорил, схватит мяч и сделает точную первую передачу, что от него и требовалось. Пользовался хорошим средним броском прямо против щита. Бросал и в прыжке, и с поворотом, владел неплохим крюком. В общем, его трудно было удержать.

Но «коронкой» Никитина были трехочковые броски. Да, да, не удивляйтесь: хотя и не существовало еще красной линии, бросок из–за которой приносит три очка, Володя как раз и забивал по три. Делалось это так. С помощью своей удивительной цепкости и силы он, как никто другой, умел заставить соперника сфолить при его, Никитина, результативном броске. Свисток, фол. А мяч–то уже в кольце. И отправляется спокойненько Володя пробивать еще один штрафной. Реализует – вот вам и три очка. Много он таким образом добыл очков, хотя никогда их не считал и не обращал внимания, сколько же он лично заработал за матч. Наоборот, все время искал своих быстрых крайних – Сидякина и Блика (к сожалению, как я уж писал, в такой же манере действовал и второй центровой динамовцев – Болошев, а это снижало эффективность нападения бело–голубых, ослабляло мощь их атак), которые как раз и выделялись неуемным желанием забивать. Поэтому играть с ними всем было нелегко: мяч у них не допросишься. Володя это спокойно переносил, бежал к чужому щиту на подбор, столь же невозмутимо возвращался к своему, если атака бесшабашных краев срывалась, и, казалось, получал от такой игры удовольствие.

Всегда он стремился оказаться там, где требовалась его помощь. В обиду он никого из своих товарищей не давал и обидчиков не прощал. В трудных ситуациях он был тут как тут. Такой центровой был просто незаменим. И играть бы ему в сборной, добывать победы, в том числе самые–самые громкие, но тот злосчастный шип все же дал о себе знать. Да и колени стали побаливать.

Устроили мы ему консультацию у знаменитого хирурга Башкирова. Доктор посмотрел да и сказал: «Оставьте вы его в покое. На среднем уровне он играть сможет, а большего от него требовать нельзя, иначе надорвете человека…»

Володе о приговоре медицины ничего не сказали, но он и сам все понял. Умница, толковый парень, эрудированный, серьезно учившийся даже в пору постоянной занятости баскетболом, он без малейших поблажек закончил юридический факультет Казанского университета и сейчас работает следователем. Владимир не нуждался в утешениях, предпочитая горькую правду. Рассудительный, он все взвесил, оценил и понял, что, как ни печально, баскетбол для него отныне закрыт. Играть вполсилы Володя не хотел и не умел, а быть балластом, вызывая сострадание и довольствуясь подачками, – даже подумать о таком не мог. Так что после визита к Башкирову Володя спокойно сказал: – Спасибо всем за все. Баскетбол принес мне много счастья и радости. Но, видимо, не судьба… И ушел. Вернулся в Казань, не разводя сантиментов, не вынося сюсюканья и пустых сожалений. Как был, так и остался твердым, сильным, надежным человеком.

Виктор Петраков

Его детство и юность прошли в Киргизии, куда перебрались Витины родители из Поволжья. Мальчик был высоким, крепким, энергичным, поэтому буквально с первого класса стал заниматься спортом. Перебрал немало видов, больше других увлекался борьбой, волейболом и модным тогда культуризмом. А лучший друг Вити – Володя Трунов занимался баскетболом. И когда Витя к десятому классу вытянулся выше всех сверстников, приятель позвал его с собой в детско–юношескую спортивную школу фрунзенского «Динамо». Там под руководством Леонида Михайловича Губарькова Виктор Петраков и делал первые шаги в баскетболе.

Витя обещал вырасти в очень высокого человека. Ведь его отец, Степан Григорьевич, был значительно выше среднего роста (191 сантиметр). Но сын быстро обогнал родителя, в 15 лет рост его был уже 195. Причем так резко прибавил он за какие–то три месяца.

Я увидел его на Спартакиаде народов СССР 1971 года, где Петраков выступал за сборную Киргизии. Признаюсь, понравился он мне. К тому же я особенно пристально наблюдал за игрой центровых, поскольку, как ни удивительно, в ЦСКА с этим амплуа были определенные сложности в то время.

Широкоплечий, здоровый, сильный, Витя вполне мог подойти ЦСКА. Да и пора ему было выходить на авансцену из баскетбольной провинции. В Киргизии баскетбол особой популярностью не пользовался, а Вите шел уже 23‑й год. Сезон–другой, и нечего было ждать от него прогресса. Он это понимал и в ЦСКА перешел с радостью.

О своем переходе никогда не жалел. Больше того, Виктор убежден, что лучшие годы своей жизни он провел именно в баскетболе, именно в составе армейской команды, которая дала ему возможность стать человеком в полном смысле слова, вырасти интеллектуально, получить профессию. Повидал он мир, участвовал в массе крупнейших турниров (в том числе за сборную на чемпионате Европы‑77), а в ЦСКА в итоге оказался самым титулованным баскетболистом, хотя в сборную привлекался сравнительно редко. Двенадцать сезонов провел он у нас и стал за это время 11-кратным чемпионом СССР – неофициальный и своеобразный, но тем не менее очень почетный рекорд, говорящий о многом. Единственное опасение перед приходом в нашу команду Витя высказал мне сразу: он боялся, что затеряется среди именитых партнеров и будет вынужден большую часть времени сидеть на «банке». Я же твердо пообещал ему, что играть он будет, и играть много. Однако, в свою очередь, потребовал от него безусловного подчинения. И Витя почти не давал повода для огорчений. Только трудолюбием сумел он сделать из себя личность в баскетболе. Явно уступая по природным данным таким талантливым ребятам, как Сидякин или Шукшин, которые раньше него появились в большом баскетболе, Петраков в итоге догнал и даже значительно опередил их в мастерстве и след оставил намного более заметный, нежели они.

Прекрасное качество Петракова, редкое для игрока, бывшего на виду, – самокритичность. Трудяга, каких мало, Витя всего себя отдавал игре, команде, забывая о себе. И вот он считает, что единственное наше поражение в чемпионатах страны, которое мы потерпели в бытность Петракова в команде, целиком на его совести. Хотя по этому поводу можно спорить.

То был легендарный матч с ленинградским «Спартаком» в 1975 году. Мы вели с преимуществом в 17 очков. И тут в безобидной ситуации Витя, что на него совершенно не похоже, локтем ударил Сашу Большакова. Можете себе представить реакцию зала, да и судьи отреагировали соответствующе. Но самое главное, инцидент удручающе подействовал как раз на армейцев. И в итоге мы уступили победу. Казнит себя Витя за это до сих пор. И тем не менее он в буквальном смысле слова влюблен в ту команду, которая у нас тогда была. И считает ее сильнейшей за всю историю не только ЦСКА, но вообще за всю историю советского клубного баскетбола. А ведь ему в ней приходилось нелегко. Действительно, его окружали звезды, на которых Витя пытался равняться, подчас в ущерб себе. Он мог много забивать и любил это делать… Хотел Витя и водить, и пасовать, как наши «технари–маленькие». Я же требовал от него совсем другого и иногда намеренно давил на него. Он должен был трудиться на партнеров – Сергея Белова, Милосердова, Жармухамедова, Евгения Коваленко. Как Виктор говорит теперь, «вы обломали мои углы», что признает правильным. Когда ЦСКА заиграл в быстрый баскетбол с акцентом на прессинг (у нас появились такие резкие, техничные и координированные ребята, как Ковыркин, Едешко, Еремин), Витя сразу принял такую игру, нашел себя в ней. Он был ударной рабочей силой под щитами и получал удовлетворение от этой роли.

Петраков действовал самоотверженно, хотя иногда и грубовато. Не намеренно грубовато, а из–за того, что не хватало реакции да и школу прошел в молодости не слишком хорошую. Зато никого и ничего не боялся. Невероятно полезен был при опеке соперника, именно он попеременно с Ковыркиным держал Сашу Белова – и довольно удачно. Несмотря на свой высокий рост – 202 сантиметра, здорово играл на перехватах, улавливал момент и, как гладиатор, не щадя себя, бросался на мяч. Может быть, внешне его игра не впечатляла, но в страстности, энтузиазме, горении Петракову не откажешь. В жизни Витя был во многом другим: мягким, открытым и, как и на площадке, контактным. Недостаток свой видел в неумении сказать «нет», в безотказности. Распылялся, долго не мог отделить важное от пустого, из–за чего терял массу времени. Переживает это по сей день.

Кумира, насколько я знаю, у Вити не было. Вернее, это какой–то собирательный образ: по напористости, мощи ему больше других нравился Поливода, по технике, интеллекту – Саша Белов. Такими хочет видеть и своих учеников. Виктор мечтает о тренерской деятельности, есть у него любопытные идеи и, что самое главное, думает начать с работы с детьми. Похвальное желание, выделяющее его среди многих игроков, заканчивающих карьеру и сразу стремящихся брать команды мастеров. А практика показывает, что с налета тренерами не становятся. Надеюсь, у Вити Петракова будет по–другому. Задатки для этого у него, безусловно, есть.