Текст книги "Центровые"

Автор книги: Александр Гомельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Янис Давидс

Они были хорошими друзьями, два Яниса, два моих центровых, два партнера, две главные ударные силы рижского СКА – Янис Круминьш и Янис Давидс. К тому же Янис–второй был как бы дублером. Следовательно, даже тени разногласий из–за возможной конкуренции между ними не возникало.

Он высок (208 см), но выделялся не одним ростом. Как. и Окипняк, Янис появился в результате поиска высоких парней. Ему было уже 23 года, когда он пришел в знаменитую команду, известную в то время не только в стране, но и в Европе. Дефицит на центровых был все еще велик. Гигантов искали где только возможно. Нам в Латвии в этом плане помогла республиканская газета «Спорте». Она объявила конкурс с призами тому, кто найдет и привезет в рижский СКА высокорослого молодого человека, из которого можно будет сделать баскетболиста. Вот так кто–то узнал о Давидсе и притащил его к нам.

Упорно, терпеливо, стоически переносил Янис все требования, предъявляемые к нему в армейском коллективе. Нелегко давались ему первые шаги. Но прогрессировал он на глазах. Быстро научился ловить мяч, отскочивший от щита, бить штрафные, неплохо защищался, овладел броском метров с трех–четырех, причем и с поворотом тоже.

В общем, необходимый минимум приемов он освоил. И все же минусов было больше, чем плюсов. Безусловно, прежде всего сказывалось отсутствие настоящей баскетбольной школы. Ведь тогда уже начинали заниматься баскетболом лет в двенадцать–тринадцать. Представляете, насколько Янис отстал. Главное же, не хватало ему игровой боевитости, инициативности, а подчас и смелости.

И все же в меру своих сил он очень помогал армейцам. Особенно, когда болел Круминьш или его отзывали в сборную.

Я думал, что медали всесоюзных чемпионатов, европейских кубковых турниров изменят характер Давидса. Но нет, он оставался все тем же спокойным, мягким человеком. Преимущество его было в интеллекте, такте рассудительности, в умении посмотреть на себя критически и сделать верные выводы. Ян умел извлекать уроки из сделанных ошибок и никогда не повторял их в следующем матче. За это и снискал любовь и уважение партнеров, каждый из которых был звездой советского баскетбола. Привлекали его доброжелательность, хладнокровие, душевная тонкость. Он всегда и охотно, не думая о благодарности, об ответном жесте, шел на помощь. И не ждал просьбы: умел все видеть и понимать без слов.

В наших путешествиях, бесконечных переездах из города в город Янис был незаменимым спутником и идеальным товарищем. Он практически все умел делать своими руками. Шла ли речь об обеде, бане, ремонте часов или радио – Янис все делал в лучшем виде. Ну а недостатка в клиентах у него не было. На площадке Давидса разглядеть было нетрудно. И дело не в одном росте. Он и бегал хорошо, довольно высоко прыгал, был вынослив, а главное, старателен, никогда не щадил себя. Пожалуй, это Давиде, не думая о последствиях, не заботясь о том, как он будет выглядеть со стороны, стал первым из «больших» бросаться на пол за отскочившим мячом, кидался в борьбу, падал, стукался, но не сдавался, пока не завладеет мячом. Положа руку на сердце: многие ли из центровых 80‑х ведут себя так же в борьбе на первом этаже? Да и часто ли вы их там видите? А Янис, пусть и некрасиво, как–то даже коряво, цеплялся за любой шанс, как бы ему ни было больно. Может быть, ему и не хотелось делать это, даже наверное не хотелось (а кому захочется?), но он всегда был исполнителен и знал: раз надо, значит, надо. Это вообще его замечательная черта: он четко разделял, что можно делать на площадке, а чего – нельзя. И никогда не позволял себе лишнего, не брался за то, что ему не по плечу. Настоящий мужчина, хороший семьянин, заботливый отец, надежный друг – таким Янис был, такой он и сегодня.

Леонид Иванов

О Лене мне рассказывать очень приятно. Но здесь тот же случай, что и с Васей Окипняком. Нельзя в этом небольшом рассказе не вспомнить о первом наставнике Лени – выдающемся игроке и тренере Викторе Ивановиче Рудокасе, личности самобытной, яркой. Мы с Виктором Ивановичем в 1948 году закончили высшую школу тренеров при Ленинградском институте физкультуры имени Лесгафта, вместе играли за институтскую команду. Никогда не забуду, что именно Виктор Иванович предсказал мне большое тренерское будущее. Д ведь увидел он меня в роли тренера еще на первом курсе, когда я проходил практику в женской команде ленинградского «Спартака».

У Рудокаса было феноменальное чутье на молодых способных игроков. Он очень хорошо и глубоко знал и понимал баскетбол. Безукоризненно владевший самой современной методикой, Рудокас к тому же всегда был фантазером, искал что–то необычное, новое, интересное, свое. Я очень любил тренироваться с ним. И я не был исключением. Молодежь вообще была влюблена в него, тянулась к нему. Особенно привлекло в нем умение не подчеркивать разницу в возрасте, быть со всеми на дружеской ноге, но не запанибрата.

Вот Виктор Иванович и нашел Леню Иванова и привез его в команду ленинградского «Буревестника». Увидел Рудокас рослого парня из Гомеля на рядовых соревнованиях в Белоруссии. Сильных клубов тогда в этой республике не было, поэтому Леня сразу согласился переехать в город на Неве. Леня до сих пор с особой теплотой вспоминает своего первого тренера, у которого он начинал всерьез играть в баскетбол, когда уже поступил учиться в Ленинграде.

При росте 203 см выглядел Леня на все 210. Выступая за сильнейшую ленинградскую команду – «Спартак», он был в ней долгое время единственным центровым, до прихода Саши Белова, и успел пережить звездный час своей команды – выигрыш золотых медалей чемпионата СССР. И это было справедливо, хотя играл в том сезоне Леня уже не так часто, как прежде, выходя в основном подменять Белова. Но «Спартак» чемпион страны – и без Лени Иванова? Нет, такое и представить себе было нельзя.

А мне он понравился совсем еще юным, и я повез 19-летнего ленинградца на чемпионат мира в Бразилию. Надо сказать, что дебют его выпал на матч с американцами – вот так, ни больше ни меньше. И надо же было такому случиться, что именно заключительный бросок молодого центрового оказался решающим, принесшим нам победу, очень трудную победу – 75:74. И это была сенсация, поскольку в те годы выигрыш у сборной США иначе и не воспринимался.

Спокойный, даже невозмутимый, он казался человеком без нервов. Хорошо сложенный, стройный, любознательный парень, не стеснявшийся по–детски удивляться окружающему, он сразу пришелся по душе всем. По своему складу, как игрок, как баскетболист, Леня относился к разряду «прыгунов», а не «бегунов». Двигался он не быстро, этак семенил маленькими шажками, постепенно набирая скорость. Но если уж он разбежится, то догнать его было сложно. И все же прежде всего козырем Лени было высокий и мощный прыжок. На «втором этаже» он часто побеждал всех, поэтому на его счету много результативных добавлений. К тому же он обладал неплохим предвидением событий, что помогало ему выбрать правильную позицию для прыжка и борьбы за отскок.

Водить и пасовать Леня не любил, да и не слишком стремился выполнять эти приемы. Старался использовать свой сильный прыжок всегда, когда это было возможно. Он хорошо бросал в прыжке, что очень почиталось центровыми.

Я не раз уже подчеркивал, что ценю баскетболистов, выполняющих на площадке только то, что они умеют, чем владеют в совершенстве, и не пытающихся копировать «маленьких». Леня из их числа. Мы всегда знали, что этот «танцор» (Леня как–то странно пританцовывал на площадке) абсолютно надежен, а не это ли самое важное для команды?

И еще, о чем тоже уже неоднократно говорил: мне импонировали гармонично развитые спортсмены. Иванов был атлетом в полном смысле слова: широкоплечий, не горбился, высоко нес голову с шевелюрой темных волос, смотрел прямо перед собой…

Леня играл долго не только потому, что в те времена по–прежнему существовал дефицит на высоких баскетболистов и тренеры старались сохранить своих центровых как можно дольше. Просто Леня к тому же был очень коллективным человеком, всегда нужным команде, даже когда все реже и реже появлялся в основном составе. Скажем, в последние свои годы в «Спартаке» он не очень часто играл, выходил, когда результат уже определялся (основная тяжесть лежала на плечах Саши Белова, да и были уже у лидера спартаковцев другие дублеры, помоложе), но и речи быть не могло о каком–то неуважении к Иванову со стороны тех, кто стал игроком основного состава, каком–то пренебрежении к нему, большей частью уже запасному.

На протяжении многих лет Леня как бы олицетворял собой, одним своим присутствием такую самобытную команду, как «Спартак». Добрый, абсолютно неконфликтный, очень покладистый, он не мог не вызывать любовь и расположение. Да ведь и игрок он был замечательный. Что там ни говори, а пятнадцать сезонов в большом баскетболе чего–то стоят. В составе «Спартака» дважды завоевывал Леонид Иванов Кубок обладателей кубков, а на Всемирных универсиадах выигрывал золотую и серебряную медали. О «бронзе» мирового первенства я уже говорил. Так что память о себе в баскетбольном мире оставил хорошую – теплую, заслуженную…

Анзор Лежава

Приходится повторяться, но ничего не поделаешь. Ведь и Анзор поначалу попал в баскетбол исключительно потому, что был от природы высоким. Других достоинств не было. О баскетболе тогда имел весьма смутное представление. Что неудивительно, поскольку родился и вырос он в местах, далеких от большого спорта. Когда я его недавно спросил, где он все–таки родился, Анзор с характерным акцентом и немалым недоумением закричал так, что телефонная трубка чуть не разлетелась на куски: «Яковлевич, как где, в Грузии, конечно, не знаешь, что ли?»

Ну, это, естественно, не секрет. Но где конкретно? Жил же Анзор в самой что ни на есть глубинке – в местечке Колобани, что в Западной Грузии. Там–то его и приметили местные спортивные руководители и в срочном порядке включили в команду Абашского района для участия в республиканской спартакиаде школьников в Боржоми. Однако парню так и не довелось там сыграть: родители Анзора считали, что для сына важнее учеба в школе, получение аттестата зрелости, а не какие–то там игрушки. И на соревнования его не отпустили.

Однако тренеры не успокоились и не преминули сообщить в Тбилиси о том, что есть такой огромный юноша, которого просто необходимо привлечь к занятиям баскетболом. Информация упала на благодатную почву: Анзором заинтересовался сам «дядя Миша», заслуженный тренер СССР Михаил Ермолаевич Кекелидзе. Поехал он в Колобани, посмотрел на 18-летнего Анзора, в котором уже тогда было ровно 2 м, и уговорил–таки его приехать в Тбилиси. Анзор поступил в Грузинский политехнический институт, в котором была неплохая команда, выступавшая в высшей лиге. Ее–то и тренировал Кекелидзе. Так с 1954 по 1960 год Лежава играл за ГПИ. Кстати, только с условием, что Анзори будет учиться в столь солидном и престижном вузе, родители отпустили его из дома, взяв с «дяди Миши» слово, что он будет всецело заботиться об их мальчике…

Ничего, по существу, еще не умея, взятый в состав только за молодость и рост, Анзор довольно быстро прогрессировал, да к тому же продолжал расти. Так что когда я увидел его на Спартакиаде народов СССР, то сразу пригласил в сборную и повез гиганта (к тому времени в нем было 209 см) на чемпионат мира. Тогда Лежава уже перешел в тбилисское «Динамо», с которым и связаны лучшие годы его спортивной жизни.

Безусловно, Анзору повезло. Во–первых, с ним работали великолепные специалисты своего дела – Отар Михайлович Коркия, недавно ушедший от нас Георгий Иванович Авалишвили (о «дяде Мише» Кекелидзе мы уже говорили). Во–вторых, рядом всегда играли поистине выдающиеся мастера – Алтабаев, Киладзе, Мосешвили, Минашвили, Абашидзе и его лучший друг, добрый, душевный человек Володя Угрехилидзе, многолетний капитан динамовцев Инцкирвели. В-третьих, как раз при Лежаве тбилисское «Динамо» попало в полосу своего расцвета, делегировало игроков в сборную, побеждало в чемпионате СССР, завоевало Кубок европейских чемпионов. В такой команде трудно было играть плохо, трудно было остаться незамеченным. Да еще с таким ростом и такой характерной внешностью…

Появление гиганта Лежавы в Грузии было воспринято довольно спокойно, без ажиотажа (в отличие от того, как встретили Колю Дерюгина), что тоже помогло его становлению: не было излишнего внимания и зачастую сопутствующих ему негативных моментов. В республике ведь всегда были высокие, сильные, мощные игроки – один Отар Коркия чего стоит. Помнится, и мне самому довелось поиграть против такого классного центрового, как Борис Саркисов, против элегантного Гоги Бухтуридзе, хорош был и Резо Гогелия (это он вынес на руках тяжело травмированного Отара Михайловича в одном из матчей всесоюзного чемпионата). В общем, к гигантам там привыкли. И даже появление самого высокого игрока за всю историю баскетбола Грузии (и по сей день Анзор остается рекордсменом по росту, больше не было таких гигантов в грузинском баскетболе, если не считать Сергея Коваленко, приехавшего и уехавшего) никого не удивило. К тому же все понимали, что «Динамо» и без него команда классная. Поэтому к Анзору относились с повышенной требовательностью. Он должен был сделать «Динамо», более мощным, более ровным, я бы даже сказал, более солидным клубом. И вскоре стало ясно, что он будет команде полезен, усилит ее.

Смущало другое. Поначалу многие думали–гадали, что же получится с вводом Лежавы в состав? Как этот тяжеловес (Анзор внешне напоминал Круминьша) сумеет приспособиться к стилю игры динамовцев? Ведь «Динамо» как бы осуществляло девиз своего спортивного общества на площадке: сила – в движении. Это была скоростная, наверное, самая скоростная команда в стране, чья тактика строилась не столько на заранее отрепетированных, разученных комбинациях, сколько на интуиции, импровизации, азарте, порыве. Если же говорить о каком–то тактическом варианте, то это был хорошо организованный быстрый прорыв.

Такая манера в крови грузинских баскетболистов. Им несвойствен позиционный баскетбол, медленный, длительный розыгрыш мяча «до верного». Молнией пронестись по площадке, выстрелить по кольцу, подскочить, добавить – вот их кредо.

И тут приходит неповоротливый, медлительный Лежава. Не скомкает ли привычную игру? Не заставит ли команду изменить себе? Что ж, вопросы, заслуживающие внимания…

К чести Анзора он понимал главное: ему нельзя мешать команде, нельзя портить ее игру, нельзя менять стиль, который любит команда, который ей по душе. И он делал все, чтобы не гасить атакующий порыв партнеров, не задержать развитие событий. Больше того, с ним рядом еще быстрее заиграли такие баскетболисты, как Мосешвили и Угрехилидзе. Не потеряв присущей им техничности, элегантности, изящества, оба рослых нападающих прибавили и в скорости.

У Анзора интересное телосложение. Широкая спина, сильные, но… короткие ноги и руки. Тем не менее он неплохо забивал из–под щита, научился выполнять бросок крюком, хорошо открывался в трехсекундной зоне. Его побаивались: вид довольно устрашающий, вес приличный–килограммов 130. К тому же умел Анзор сражаться под щитами, да и хватка у него была цепкая. Однако внешний вид не вязался с натурой Анзора. Он был не из породы центровых–лидеров, он был трудягой, действовал полезно, на подыгрыше, но не очень эффектно (как многие центровые того времени, о которых уже здесь было сказано). Его бег вызывал добродушные улыбки: семенящий, неэстетичный, совершенно, казалось бы, несвойственный такому гиганту. Но, невзирая на насмешки, Анзор старался бежать изо всех сил, чтобы не выпадать из быстрого ансамбля динамовцев. И ему это удавалось. Он торопился, как мог, делая странные для человека с таким ростом движения. Но он играл не для того, чтобы им любовались, а чтобы принести пользу команде.

Роста же своего Анзор, действительно, тяготился, старался уйти в тень, не выделяться. Журналисты жаловались, что интервьюировать Лежаву – пустое дело. «Большие» и так–то немногословны, а Анзор и вовсе был неразговорчивым. Редко–редко его широкое лицо расплывалось в улыбке. Но в команде его любили и ценили. За тактичность, скромность, чуткость, отзывчивость, спокойный характер. Но и, конечно, за мастерство. Согласитесь, что в сборную просто так никого никогда не брали. И я в том числе. Вот и Анзора взял потому, что заслужил он это право игрой.

Цепкий, с большой кистью, в которой мяча и видно не было, Анзор был точен в бросках. Правда, довольно тяжело переживал промахи. Это объяснялось тем, что Лежава был очень насторожен к реакции трибун. Такое отношение присуще многим центровым: они очень остро воспринимают взгляды и реплики окружающих – и в жизни, и на площадке. Поэтому зачастую они просто не рискуют брать инициативу на себя, бросать по кольцу, предпочитая отдать мяч партнеру. Только уникальные игроки повышенное внимание к их игре ощущают без ущерба для себя. Те же Белов или Сабонис никого и ничего не боялись, им было неважно, как отреагируют трибуны на неудачный бросок. Наоборот, недовольный гул их только подстегивал…

Анзор бросал хорошо, точно. Старался послать мяч наверняка, поэтому чаще всего бросал от щита. И все равно чувствовалось, что он как будто ждет от зрителей критики своих действий.

Поэтому, думается, он не слишком проявил себя на чемпионате мира‑63 в Бразилии. Прессинга болельщиков он не выдержал. Если дома, в Тбилиси, публика настроена к нему доброжелательно, то в Рио–де–Жанейро, наоборот, подвергала наших игроков обструкции. Это было понятно, так как торсида там с особой силой и совершенно непередаваемыми эмоциями поддерживает своих любимцев. Правда, серьезно повлияла на его игру и травма, которую он получил в одном из первых матчей чемпионата,

Сейчас Анзор Лежава работает начальником геологической базы, растит трех дочерей и мечтает о сыне. Что ж, ему не всегда везло на баскетбольных аренах, так пусть повезет в жизни. Наш Анзор это, безусловно, заслужил.

Николай Сушак

Вот Коля в отличие от многих центровых на площадке по–настоящему смотрелся. Этот красавец–гигант, голубоглазый блондин был отлично скроен. Всегда подтянут, с эффектной походкой, настоящий атлет – его нельзя было не проводить взглядом. Казалось, он и сам любуется собой: дескать, вот я какой.

Николай очень пропорционально сложен: в меру широк в плечах, гордо приподнятая голова, мощный торс, ни грамма лишнего веса, уверенность в каждом движении, жесте. Он один из немногих великанов, которые не стеснялись своего роста. Наоборот, он прекрасно видел и понимал, что именно 213 см и выделяют его из толпы, так что никаких неудобств не чувствовал. Коля быстро освоился в городе, моментально подмечая не только какие–то внешние стороны бытия горожан – умение держаться, вести беседу, одеваться, но и внутренне становился другим, как губка впитывая все хорошее, полезное, нужное культурному человеку.

Залюбовавшись его внешностью, я в то же время понял, что из него можно сделать классного баскетболиста. Конечно, воспитанник тренера Наполеона Каркашьяна из киевского СКА далеко еще не был готовым мастером, но перспективность его не вызывала сомнений, раскрыться он был просто обязан.

Особенно привлекала в Коле нетрадиционная для центрового жажда борьбы, он буквально рвался в бой, не мирился с ролью запасного, дублера. Вы уже, наверное, заметили, что большинство гигантов тушевались от излишнего внимания, а Сушак, наоборот, постоянно хотел быть на виду. И искренне обижался, если ему не слишком доверяли в игре, мало давали играть, редко выпускали на площадку. Вера в себя у него была безграничной. Это был ненасытный баскетболист, с вечно неудовлетворенными амбициями. В своей команде СКА ему удавалось показать всего себя, в ней он был игроком номер один, фигурой, стоил полкоманды. Такую же роль хотел получить и в сборной.

Мне такие люди по душе. Настоящий игрок и должен быть беспокойным. Абсолютно бесконфликтным, нечестолюбивым людям в большом спорте делать нечего. Не секрет, что есть такие вроде бы не без задатков, не без способностей баскетболисты, о которых говорят, что они «хорошо сидят». То есть довольствуются положением запасных, не проявляют ни малейшей активности, им спокойнее на скамейке, нежели в игре. Такие игроки погоду не делают, из таких мастера не вырастают, как бы щедро ни одарила их природа…

Я сам немало походил в запасных, что меня ужасно злило и обижало. Никакие аргументы, никакие доводы тренеров, партнеров не могли убедить меня в том, что я по каким–то причинам пока должен посидеть в запасе. У меня было одно желание – играть. И это чувство игрока осталось во мне, когда я стал уже тренером. Те же, кто смирился со своей судьбой дублера, мне антипатичны.

К тому же я убежден, что инертные резервисты никогда не будут большими игроками. Поэтому пассивность моих подопечных мне всегда претила, я подчас намеренно создавал конфликтные ситуации, обострял конкуренцию в команде, поощрял ее. Ибо уверен, что как великие открытия рождаются только в борьбе характеров и умов, так и великие игроки появляются в споре самолюбий, в столкновении личностей. Поэтому мне так импонировала горячность Сушака, его страстная натура, его постоянное стремление доказать всем – и мне особенно, что он необходим сборной команде, просто обязан быть на площадке.

Но не всегда, однако, желания заявить о себе достаточно. Нужны и другие качества, в первую очередь мастерство. Сушак мастером достаточно высокого класса, безусловно, был. Он всегда активно хотел тренироваться, что помогало его быстрому становлению. И не боялся высоких нагрузок. Перед чемпионатом Европы‑65 на базе в Серебряном бору мы с Юрием Озеровым ввели работу с отягощениями. Ребята надевали свинцовые пояса и манжеты на руки и на ноги. С такими «довесками» и тренировались, и играли, и отрабатывали броски, и занимались общефизической подготовкой (бегали, прыгали, выполняли гимнастические упражнения), хотя общий вес этих доспехов доходил до 25 кг.

Коля словно и не чувствовал тяжести и неудобства. Если другие ребята все упражнения стали делать как–то натужно, а к концу занятий буквально с ног валились от усталости, то Коля по–прежнему легко, непринужденно, красиво, будто и не весили пояс и манжеты ничего, делал все, что нужно. И после тренировки только шутил и гордо поглядывал на остальных. Это вообще у него в крови было – красота. Казалось, что отягощения не утруждают его, он оставался уверенным в себе и внешне абсолютно не менялся. Даже вида не показывал, как ему тяжко. Все вроде бы говорило о том, что он обязательно станет классным баскетболистом. Все ведь, кажется, было при нем: рост, красота, чувство гармонии, трудолюбие, стоицизм, выносливость – чего же еще? 0 днако вот тут и наступало какое–то несоответствие. Насколько красив, изящен, органичен, мастеровит был Коля в жизни и на тренировках, настолько скован, непохож сам на себя в игре. Он, видимо, чересчур старался доказать свое право на место в основном составе, а потому перенапрягался, становился каким–то некоординированным, терял легкость. И куда что девалось?

Думается, влияли (как и на других центровых) и поздний приход в баскетбол, и отсутствие хорошей школы. Без мяча Коля двигался прекрасно, с мячом – тяжело. Правда, он и был приверженцем мощной, силовой, не слишком техничной игры. Коля имел в своем арсенале неплохой средний бросок, но предпочитал вступать в схватку непосредственно под щитом, растолкать, раскидать соперников и просто запихнуть мяч в корзину. Именно в борьбе на «втором этаже» Сушак был особенно хорош и опасен. Он плотно держал своих подопечных, вообще постоянно был как бы в тени щита. Понимал, что далеко в поле ему делать ничего, но если надо было, то в одном из эшелонов атаки бежал вперед. Повторяю, без мяча он убегал быстро, а вот с мячом работал труднее, немного не хватало ему техничности.

Коля не был из тех центровых, которые стремятся только дать результат. В СКА, правда, он в среднем очков по двадцать приносил, но в сборной его сумма была значительно ниже, раза в два ниже.

Не всегда, к сожалению, мог Николай реализовать в матчах все накопленное на тренировках. Этот разрыв между потенциальными возможностями и непосредственной отдачей в игре Коле до конца преодолеть так и не удалось. И тем не менее в команде его любили, уважали, даже брали с него пример.

Все–таки умел он быть обворожительным. Баскетболисты – парни в большинстве своем уникальные, глазастые, прекрасно понимающие, кто есть кто. И лидер на площадке далеко не всегда первенствует за ее пределами. Да, Коля Сушак в звездах не ходил, более того, так и не закрепился в сборной, если и выделялся, то на тренировках, но в обыденной жизни все старались равняться на него и походить на него. Умел киевлянин преподносить уроки хорошего тона, при этом не подчеркивая своего превосходства – лучшее свидетельство истинной интеллигентности.

В этой связи вспоминается случай, произошедший во время турне сборной СССР по Южной Америке. В Мексике нам впервые довелось узнать, что такое «шведский стол». Ребята у нас были как на подбор – гвардейцы, большинство за 2 м. Дай волю, так Амиран Схиерели, Рудольф Нестеров, Саша Петров, Толя Поливода, Володя Андреев, Яак Липсо, Миша Медведев, Коля Сушак разорили бы своим аппетитом хозяев. И действительно, навалились они на еду, причем особенно упирали на закуски. На столах образовалась гора тарелок, будто парни щеголяли друг перед другом способностью поглощать в один присест такое обилие пищи. Но так было в первый и последний раз за «шведским столом». Ведь вместе со всеми сидел Коля Сушак, как и обычно, вел себя с полным чувством меры, собственного достоинства, такта, внутренней культуры. Ел он, как и все, что делал, красиво, по всем правилам хорошего тона, я бы вновь употребил слово «элегантно», маленькими порциями, что остудило пыл остальных ребят. И в дальнейшем они уже посматривали на Колю и старались все делать, как он. Мелочь, конечно, но говорит она о многом. На площадке же зачастую роли менялись: здесь уже Коле приходилось смотреть на других и быть учеником. Толковым, надо сказать, учеником. А главное, упорным, неуспокаивающимся. Скажем, не слишком заметен был Николай на чемпионате Европы‑65 в Москве, хотя для победы команды сделал многое. Но не думаю, что кто–то рассчитывал вновь увидеть его в сборной, тем более что после 70‑го года я, всегда симпатизировавший ему, со сборной уже не работал. Однако через семь лет после европейского первенства в составе сборной страны Сушак выиграл престижный тогда турнир – мемориал Ю. А. Гагарина. В этом весь Сушак: добился–таки своего, вернулся в сборную.

Немало Коля сделал и для сенсационной победы сборной Украины на Спартакиаде народов СССР 1967 года, где тройка центровых Поливода – Окипняк – Сушак была одной из лучших, что и предопределило во многом успех украинских баскетболистов, хотя по подбору игроков эта команда явно уступала московской. Закончив выступления, Коля не стал тренером, а пошел работать преподавателем в военную академию. В середине 80‑х подполковник Сушак перенес тяжелейшую болезнь, но стоически, как подобает настоящему спортсмену и как это было всегда свойственно ему, перенес и это испытание.