Текст книги "Великий и Могучий"

Автор книги: Александр Петровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 24

В этот раз первой проснулась Нина. Она довольно потянулась, затем осторожно встала с кровати, накинула халатик и направилась на кухню заваривать кофе. Много времени это не заняло, и она вернулась обратно, держа в руках две чашки с ароматным напитком. Поставив их на стол, она включила компьютер, а пока оный загружался, попыталась разбудить супруга, поцеловав его в губы.

– Нина, сколько можно? – недовольно буркнул тот, не разлепляя глаз. – Хватит! Я же тебе не автомат с газировкой, в конце концов!

– Паша, у тебя один секс на уме! Вставай! Я уже и кофе заварила.

– Кофе – это чудесно, – Павел рывком сел на кровати и схватил чашку. – Ну, милая, сегодня надо хоть чуток продвинуться с нашим делом.

– Это не наше дело. Это дело капитана Рогова, черти б его взяли.

– К сожалению, вероятность того, что его в ближайшие дни возьмут черти, ничтожна, потому дело нам надо раскрыть. Я вчера был у Лысого, он уверял, что ко всему этому ни малейшего отношения не имеет и совсем этим не интересуется.

– Наш лучший друг Миша утверждал обратное. То есть, нам ничего не ясно. И я не хочу что-то ещё узнавать у этих гуманоидов. Риск достаточно большой, как ты сам убедился, а результат весьма и весьма сомнительный.

– Я и сам теперь так думаю. Ну, чтобы закончить, так сказать, отчёт, расскажу, где я вчера ещё без тебя побывал. Я подумал, что наш злоумышленник перед директорами опробовал свои гадские письма на ком-то менее заметном. И вот выскочил на некоего Кошкина, Юрия Петровича, который уволился незадолго перед Аристарховым.

– Наверно, это дядя Юра. Он помешан на автомобилях.

– Да, судя по всему, это он. Пока мы беседовали, наш «Форд», кстати, починили. Пришлось за это круглую сумму отвалить.

– А ты что, в аварию попал?

– Нет. Но с подачи твоего дяди…

– Он мне не дядя, просто дальний родственник.

– В общем, с его подачи настроили двигатель. Ты не поверишь – он теперь работает почти бесшумно, и горючего практически не жрёт!

– Ну, значит, этот ремонт когда-нибудь окупится. И что же тебе рассказал дядя Юра?

– Он утверждает, что никакого письма не получал. Причины, по которым он уволился, вполне рациональные, не то что у тех троих экс-директоров.

– Ты думаешь, он врёт?

– Не знаю. Говорит искренне. Якобы последние сто лет он никаких писем не получал вообще. Тем более, электронных. Но я подумал, а обязательно ли это должно быть письмо? Ведь этот текст можно продекламировать по телефону или в разговоре.

– Можно просто дать ему прочесть. Это не будет письмом, и не запомнится. К тому же дядя Юра очень своеобразный тип. Можно сказать, не вполне нормальный. Он выдумывает какие-то события, и потом свято верит, что они произошли на самом деле. Причём эти события всегда такие, как ему нравится. Кстати, он их периодически меняет. Ну, меняются его взгляды, и вместе с ними меняется и его прошлое.

– Остаётся только позавидовать.

– Ну да! Если бы он не был таким мастером по автомобилям, его бы давным-давно в дурку отправили.

– Я заметил этот его сдвиг. Он говорил мне, что ты двадцать лет назад повесилась, а меня в тюрьму посадили.

– Ну, он считает, что девушка не могла пережить такого позора. А раз не могла, значит, и не пережила. Мы однажды на чьей-то свадьбе с ним встретились, так он категорически не захотел понять, что я та самая Нина. Как же, та самая давно повесилась. Кстати, на нашу свадьбу он вообще не пришёл, хотя его приглашали, ведь я же умерла, какая может быть свадьба у покойницы? Между прочим, его сценарий вполне мог реализоваться. Я действительно подумывала о самоубийстве, не о повешении, конечно, а о вскрытии вен. Но тут меня спасли наши комсомольцы.

– Как же они тебя спасли?

– Ну, я думала, какой стыд, все будут знать, что меня поимели вот так внаглую, при зрителях. А поговорила с комитетчиками, и поняла – да наплевать мне на всю эту краснозадую шпану! Нечего мне тут особо стыдиться! Знают – ну и пусть завидуют! Да и, пока нас пропесочивали, ты повёл себя так, что я подумала: не такой этот Паша и скот, как поначалу показалось.

– Спасибо на добром слове. Ты мне раньше ничего этого не рассказывала.

– Первое время хотела всё это забыть, потом на самом деле забыла, по методу дяди Юры, а теперь, через столько лет, мне оно всё уже давно и глубоко безразлично. Я даже могу тебе ещё кое-что сказать. Тогда, во время того пари, мне так понравилось, что чуть крышу не снесло. И до сих пор нравится, – Нина густо покраснела.

– Ладно, хватит пока неприятных воспоминаний.

– Почему только неприятных? Говорю же, очень понравилось! Просто улёт!

– Тем не менее, давай вернёмся к «матюкам». Компьютер ты уже включила, кофе мы попили. Завтрак может пока подождать. Взгляни, нет ли письма от Кати.

Письмо было, да ещё и с фотографиями. Супруги долго их рассматривали (Павел терпеть не мог рассматривать фотографии, но от Нины это тщательно скрывал), затем Нина написала ответ, подписавшись за двоих, и отправила. Она всегда старалась отвечать на письма сразу же, Катя в этом вопросе была совсем другой.

– Ну вот. К нашим услугам весь интернет. Что мы там будем искать? – поинтересовалась Нина.

– У меня появилась идея. Я раньше думал, что злоумышленник не может быть претендентом на директорское кресло. Ведь в результате его действий должность теперь наверняка достанется москвичу. Так вот, сейчас я думаю по-другому.

– И что же побудило многомудрого Верховного Мага поменять своё мнение?

– Не что, а кто. Миша. Вот скажи, он хотел попасть в больницу с переломами? Думаю, нет. Он хотел туда уложить меня. Так и этот деятель. Думал, что освобождает кресло для себя, а оказалось, для незнакомого ему москвича. Иными словами, мы подыскиваем мотивы действий под достигнутый результат, а он далеко не всегда совпадает с желаемым.

– Это для меня слишком сложно, – отмахнулась Нина. – Особенно утром, после пьянки и бурной ночи. Считай, я поверила тебе на слово. С учётом этой твоей, без сомнения, гениальной догадки, что именно мне искать в интернете?

– Аристархов говорил, что в «матюках» осталось ещё два доктора наук. Именно они и есть наиболее вероятные злоумышленники. Ложкин даже называл фамилии, но великие детективы Воронцовы умудрились их забыть.

– Паша, вот скажи, почему их два? Был бы один, и задача решена.

– Но ведь не пять же. Всего двое. Даже если тыкнуть наугад, вероятность попасть в нужного – пятьдесят процентов.

– Нашла фамилии. Ничего сложного. Их рекламируют на официальном сайте «матюков». Мол, у нас тут такой невероятный научный потенциал, целых два доктора наук. Кстати, Жора молодец, сайт обновляет вовремя, трое уволенных из списка уже выброшены. Думаю, раньше звучало «целых пять». Это действительно было круто для провинциального НИИ, пять докторов, а вот два – уже вполне заурядное явление. Но тут претензии не к Жоре.

– С чего ты взяла, что Жора вообще имеет какое-то отношение к этому сайту?

– Об этом очень трудно догадаться. Вот смотри, Паша, здесь написано: в случае проблем на сайте обращайтесь к админу, Е-мэйл – Жора, собака, ну и дальше там фуфло какое-то, то есть доменное имя. Это даже магом быть необязательно, чтобы понять, как зовут админа.

– Ниночка, многострадальный русский народ, в моём лице, с нетерпением ждёт, когда ты озвучишь фамилии этих замечательных людей, каждый из которых одновременно доктор и не медик.

– Слушайте меня, о Верховный Маг, и внимайте мне. Первый из этих, без сомнения, замечательных людей – некий Аркадий Исаакович…

– Неужели Райкин?

– Нет, Гринберг. А второй…

– Абрам Хаймович Зильберцуккер?

– Снова не угадал. Борис Павлович Лебедев.

– Надо же! Действительно, совсем не угадал. Ну, милая моя женщина с невероятной интуицией, кто же из этих двоих, по-твоему, больший моральный урод? Я ставлю на Аркадия Исааковича, хоть он и тёзка великого артиста.

– Почему? Потому что он, говоря политкорректно, семит?

– Ты вот мне скажи, Ниночка, какой из национальностей ближе такое занятие, как «сомнительные махинации»? Неужели чукчам?

– Это всё стереотипы мышления.

– Так они же не на пустом месте возникли.

– Паша, так мы ничего не решим. Нужно поговорить с обоими. С кого начнём? С еврея или с русского?

– С еврея. Им мы и закончим, если я хоть что-то понимаю в евреях.

Глава 25

Аркадий Исаакович охотно согласился на встречу, и через полчаса они втроём уже сидели за столиком того самого кафе, в котором совсем недавно Нина встречалась с Анжеликой. Рабочий день был в разгаре, и кроме парочки ханыг, которым работать не позволяла религия, других посетителей в зале не наблюдалось.

Гринберг, уже довольно пожилой мужчина, седой и изрядно морщинистый, был одет в строгий чёрный костюм с чёрным же галстуком, чисто выбрит и имел самое обычное лицо, каких в этом городе двенадцать на дюжину. Тем не менее, какие-то неуловимые мелочи всё равно выдавали в нём еврея. Хотя, возможно, Павел просто знал, что перед ним еврей, и потому специально их выискивал.

Отдав дань приличиям, что выразилось в недолгом разговоре о погоде и поисках общих родственников и знакомых (общих родственников предсказуемо не обнаружилось, а знакомых, как всегда – хоть отбавляй), Воронцовы перешли к интересующей их теме. По предварительной договорённости супругов разговор вела Нина, Павел же только слушал, так было меньше вероятности, что он проявит своё отношение к евреям. Это могло бы серьёзно помешать откровенному разговору.

– Аркадий Исаакович, это не вы написали три волшебных письма бывшим директорам, прочитав которые, они…

– Я понимаю, Нина Георгиевна, о каких письмах идёт речь. Нет, я их не писал. Мне это было и есть абсолютно незачем. Не собираюсь отрицать, что я отнюдь не отказался бы занять директорское кресло. В первую очередь, разумеется, из-за денег, причём говорю вовсе не об официальной зарплате директора НИИ. Однако есть одна закавыка. Одна, но очень существенная. Меня никогда не назначат директором филиала НИИ русского языка. У вас, Павел Дмитриевич, больше шансов занять эту должность, нежели у меня.

– Это почему же? – поинтересовалась Нина, пнув Павла под столом, чтобы тот продолжал молчать, а то он уже вознамерился вступить в разговор.

– Всё дело в том, Нина Георгиевна, что я еврей, если вы об этом ещё не догадались. А евреям в нашей стране позволяют работать на её благо, но категорически не позволяют ничем руководить. Вот, например, в нашем НИИ директором могут назначить Борю Лебедева, могут прислать совершенно некомпетентного человека из Москвы, могут сделать вообще такое назначение, что все вокруг от удивления пораскрывают рты. Но моя кандидатура не рассматривается и никогда не будет рассматриваться. Ибо факт, что еврей руководит НИИ русского языка, смертельно оскорбит русских патриотов, чтоб они всем нам были здоровы!

– Да что вы такое говорите, Аркадий Исаакович! Куда ни глянь, повсюду евреи руководят! – Нина слегка зазевалась, и Павел охотно вступил в обсуждение одной из своих самых любимых тем.

– Это, Павел Дмитриевич, вы говорите о частных фирмах. Там дела обстоят немного по-другому. У них во главе угла прибыль, и потому руководство доверяют тем, кто лучше всех с этим справится. А на государственных предприятиях совсем иные принципы подбора кадров.

– Аркадий Исаакович, могу вас ответственно заверить, что на нашем заводе бытовой техники директор – самый настоящий еврей.

– Ну, не бывает правил без исключений. Да, иногда еврей настолько компетентнее, что не заметить этого просто невозможно. Но обычно даже в таких ситуациях компетентность успешно удаётся игнорировать.

– Вас послушать, так любой еврей заведомо умнее любого русского, – недовольно буркнул Павел.

– Каждый народ имеет и своих гениев, и своих дураков. Гениев нужно сравнивать с гениями, дураки меня вообще не интересуют, а в общей массе дело действительно обстоит именно так, как вы сказали. Если же попытаться сравнивать гениев, то посмотрите, сколько евреев и сколько русских среди нобелевских лауреатов, и для вас всё станет кристально ясным. Возьмём физику. Какие великие люди! Эйнштейн, Майкельсон, Шредингер, Ландау, Фейнман, Гейзенберг, Нильс Бор…

– Вы уж меня извините, пожалуйста, Аркадий Исаакович, но Шредингер и Гейзенберг не евреи, – не удержалась от вступления в дискуссию и Нина. – Они – немцы, если мне не изменяет память.

– Шредингер – австриец, – поправил её Павел.

– Да? Ну, это неважно, – отмахнулся Гринберг. – Речь и не о физике, и не о гениях. Средний еврей справляется с должностными обязанностями лучше среднего гоя, это же общепризнанно!

– Среднего гея? – переспросил удивлённый Павел. – Эти-то ребята тут при чём?

– Не гея. Гоя. Гой – это не еврей. Например, вы оба – гои.

– Не устаю благодарить за это Господа, – сообщил Павел, на самом деле являющийся убеждённым атеистом.

– По вашему тону я вижу, что вы со мной не согласны. Вы сможете убедительно аргументировать свою позицию, или всё, как всегда, сведётся к тому, что «мне не нравится, и значит, это не так»?

– Попробую аргументировать, с вашего позволения. Вот скажите, Аркадий Исаакович, в СССР евреев притесняли?

– Конечно! Это проявлялось в…

– Например, в том, что им не разрешалось работать на некоторых заводах, верно? Не подскажете, на каких именно?

– На военных. Там, где работать было престижно, и где работа хорошо оплачивалась.

– Ну, вот и чудесно! – обрадовался Павел. – Надеюсь, вы не станете отрицать, что именно военные разработки СССР, и только они, могли успешно соперничать с западными? То есть, соответствующей мировому уровню неизменно оказывалась та продукция, которая производилась без участия евреев, если не считать редчайших исключений. Зато продукция гражданская, а значит, выпускаемая в том числе и евреями, была самым что ни на есть откровенным говном, уж простите меня за выражение. Кому придёт в голову сравнивать, например, советские и американские стиральные машины? А если у нас продавалась импортная обувь, то все не раздумывая бросались занимать очередь, даже не спрашивая, из какой же страны импорт – пусть это будет хоть Польша, хоть даже Вьетнам, всё равно эта обувь намного лучше отечественной! Я и не говорю о восточногерманской, югославской или, если совсем уж повезёт, итальянской обуви! Это были просто изделия с другой планеты. С той, где нет евреев.

– Молодой человек! – вскричал Аркадий Исаакович. – Вы самый что ни на есть отпетый антисемит, вы ведёте разнузданную ксенофобскую пропаганду! Прикрываясь отборной демагогией, вы уже почти дошли до призыва к погромам, можно сказать, что вы фактически оправдываете политику немецких фашистов по отношению к моему народу!

– В Германии не было фашистов, – поправила Нина. – Фашисты были в Италии, а в Германии – нацисты, они же национал-социалисты.

– Это мелочь, которая абсолютно ничего не меняет!

– Ну, вот как можно нормально говорить с евреем? – возмутился Павел. – Сначала он Гейзенберга и Шредингера записывает в евреи, чтобы доказать умственное превосходство этого народца, а когда его, как шулера, поймали за руку, сразу заводит разговор о демагогии и ксенофобии! Слышь, ты, как тебя вообще к проекту «Русский мир» на пушечный выстрел подпустили? Ты же его угробишь! Вы же всё разрушаете, что украсть не можете, начиная с чего угодно и заканчивая Советским Союзом в целом!

– Знаете что! – возопил Гринберг. – Я не вижу ни малейшей возможности продолжать этот разговор, особенно в таком хамском тоне! Если у вас в голове когда-нибудь мелькнёт мысль о чём-нибудь поговорить со мной, выкиньте эту мысль оттуда! Не буду советовать, куда её лучше засунуть, сами разберётесь!

Аркадий Исаакович, негодуя, покинул кафе, а Павел и Нина всё пытались понять, почему разговор развивался совсем не так, как им хотелось.

– Ты был великолепен в дискуссии, – отметила Нина. – Но мы ведь затеяли этот разговор не для того, чтобы побеждать евреев в споре. Почему же всё вышло, как вышло?

– Я всё понял, – похвастался Павел. – Он нас спровоцировал, и мы поддались. Изображал тут старого еврея из давних анекдотов, таких, наверно, уже и нет, а если и осталась парочка, то в Америке или Израиле. Он с самого начала планировал закончить разговор именно так, и своего добился. Вот же сионист проклятый! Наверняка применил против нас ту же методику, что использовалась в вышибающих письмах! А раз так, то злодей именно он. Что будем делать?

– Предлагаю поговорить с Борисом Павловичем Лебедевым. Надеюсь, с ним мы не подерёмся, как чуть было не случилось с этим масоном.

– Ты уверена, что он масон?

– С этим делом у меня голова кругом идёт. Я уже не уверена, что ты не масон, а я не королева Бельгии.

– Почему именно Бельгии?

– Паша, тебе не кажется, что последние несколько минут наш диалог неотличим от разговора двух дебилов?

– Милая, мне кажется, что последние несколько дней вся наша жизнь стала дебильной. Точнее, не так. Не мне кажется, а это так и есть на самом деле!

Глава 26

Борис Павлович тоже охотно согласился на встречу с Верховным Магом и его ассистенткой. Ему позвонили прямо из кафе, и он пообещал подойти через пятнадцать минут. На самом деле подошёл всего через девять.

– Здравствуйте, Павел Дмитриевич и Нина Георгиевна! Мы с вами, между прочим, дальние родственники. У моей покойной тёщи сестра – Воронцова по первому мужу. Но это ещё не всё. Моя супруга в позапрошлом году была вашей клиенткой, и вы ей чудесно оказали магическую помощь.

Нина мысленно себя обругала. Нужно было просмотреть архивы на предмет такого совпадения. Знали бы они заранее, из этого можно было бы кое-что извлечь. Но сейчас Нина абсолютно ничего не помнила о давнем визите госпожи Лебедевой к Верховному Магу. Беглый взгляд на Павла полностью подтвердил её уверенность, что о том случае он помнит не больше своей ассистентки.

– Здравствуйте, Борис Павлович! – радостно поприветствовала научного работника Нина, и по её счастливому выражению лица можно было ошибочно предположить, что она неожиданно встретила давно потерянного родственника, и не дальнего, а самого что ни на есть близкого, причём богатого и готового щедро делиться с нею своим богатством. – И чем же мы тогда помогли вашей супруге?

– У нас погибла собака, которую мы очень любили. Люда страшно переживала, я даже заметил, что она начала тайно пить, далеко не лимонад, разумеется. Наверно, нужно было обратиться к психологу, но вы же знаете, какие у нас в городе психологи. Тем более, Люда их путала с психиатрами, а какие у нас психиатры, это вообще словами не передать. В общем, ни к каким специалистам подобного профиля она обращаться категорически не захотела. А вот Павел Дмитриевич ей помог.

– Вспомнил этот случай, – улыбнулся Павел. – Она как, поправилась?

– Да, полностью поправилась. Спасибо вам огромное!

– Теперь и я вспомнила, – Нина тоже улыбнулась.

Около двух лет назад Людмила Фёдоровна Лебедева выглядела ужасно, и очевидных признаков систематического пьянства мог не заметить только тот, кто очень не хотел их замечать. Но алкоголичкой женщина не была. Быть может, пока не была. По её рассказу, она с мужем и ещё одна пара, их друзья, выбрались на природу, чтобы пообщаться, подышать свежим воздухом, поесть шашлыков и, конечно, выпить, как же без этого.

Эрдельтерьера Касси Лебедевы взяли с собой. Ни собака, родившаяся и воспитанная в городе, ни её хозяева, тоже коренные горожане, понятия не имели об опасностях даже местной, отнюдь не дикой природы. Поэтому появление гадюки вызвало у отдыхающих неимоверную панику.

На самом деле вокруг места, где они расположились на пикник, находилось не менее десятка змей, но их никто не видел и потому они никого не обеспокоили. Эта же змея, куда-то направляясь по своим неведомым змеиным делам, нечаянно попалась на глаза. Она была совсем неагрессивна, всё, что требовалось от людей, это дать ей уползти своей дорогой. Но люди, увы, редко поступают разумно.

Людмила подобрала валявшуюся возле костра длинную палку и зачем-то попыталась змею убить. У неё ничего не вышло, и змея контратаковала, а что ей, собственно, оставалось делать? Защититься от змеиного броска женщина была не в состоянии, она от ужаса просто застыла, а остальные находились слишком далеко и помочь ничем не могли.

Касси, спасая хозяйку, кинулась на змею и схватила её зубами. Но она была городской собакой, и как правильно обращаться со змеями, понятия не имела. Змею нельзя хватать посредине туловища, это влечёт за собой гарантированный укус, что и произошло. В здешней местности особо ядовитые змеи не водятся, но бедной собаке хватило и укуса обычной гадюки. Ветеринару привезли уже успевший окоченеть труп. Собака умерла на коленях хозяйки, глядя ей в глаза.

– С тех пор, а уже прошло два месяца, я постоянно вижу её глаза, и я не могу это видеть! Только если как следует выпить, Касси на время пропадает. Но это же тупиковый путь. Я уже заметила, что дозы приходится увеличивать. Ничем хорошим такое «лечение» кончиться не может, – предсказала Людмила Лебедева, и была абсолютно права. – Мне советуют завести новую собаку, но это просто немыслимо. Я не могу предать Касси, которая погибла, защищая меня. Нет, никогда!

– Чего же вы ожидаете от нас? – поинтересовался Павел.

– Чего можно ждать от мага? – горько усмехнулась женщина. – Чуда, чего же ещё? Верните мне мою Касси, если вы, конечно, настоящий маг, а не подлый шарлатан.

Павел однозначно считал себя хотя и не очень подлым, но всё-таки шарлатаном, как, впрочем, и всех остальных магов, экстрасенсов, контактёров, путешественников по астралу и прочую подобную публику, включая сюда заодно и всех пророков, независимо от их религиозной конфессии. Однако это не мешало ему изредка совершать чудеса. Разумеется, при этом всегда приходилось отчаянно врать. Вот и сейчас после примерно десятиминутного раздумья Павел нашёл рецепт очередного чуда.

– Людмила Фёдоровна, тут дело совсем не в вас. Вы видите глаза любимой собаки не потому, что у вас нарушения в психике, а потому, что ваша собака вас зовёт.

– Зовёт на тот свет? Мне что, пора умирать?

– Нет, всё далеко не так ужасно. Вы что-нибудь знаете о реинкарнации?

– Только то, что это переселение душ.

– Для начала – вполне достаточно. Тело вашей собаки мертво, и никто не в силах его воскресить. Но мёртвое тело по определению не может содержать в себе душу. А душа вашей Касси здесь, на земле, и поскольку видения постоянные и ясные, то она находится где-то поблизости, в нашем же городе. Разумеется, она снова собака, ведь такая душа не подойдёт никакому другому зверю или человеку. И она очень хочет вернуться к вам, потому что вас любит, она это доказала, защищая хозяйку ценой собственной жизни. Всё, что нам требуется – найти её. Тут уж вам никто не поможет, это вы должны сделать сами. Только вы сможете отличить вашу собаку от тысяч других.

– Но как?

– Глаза – зеркало души. Вы узнаете её по глазам?

– Конечно, узнаю. Я их не просто отлично помню, я их постоянно вижу, – Людмила заплакала, и Нина налила ей стакан минералки.

– По выходным на центральном рынке продают щенков. Сходите и посмотрите на них. Раз она вас зовёт, скорее всего, она там. Если бы у неё появились хозяева, она бы смирилась и перестала вас звать. Я думаю, она снова той же породы, но это не обязательно.

– Павел Дмитриевич, вы уверены? – теперь в тихом голосе Людмилы отчётливо звучала надежда.

– Если вы не найдёте свою Касси, мы вернём вам деньги, – пообещал Павел, и Нина, стоящая рядом, согласно кивнула.

Деньги возвращать не пришлось. Людмила больше не пила, глаза Касси теперь не внушали ей прежних ужаса и тоски. Через неделю у Лебедевых снова появилась собака, тоже эрдельтерьер, только щенок. Разумеется, собаку назвали Касси. Вместе с собакой в семью Лебедевых вновь вернулись мир и покой. Верила ли Людмила, что это её прежняя Касси, так и осталось неизвестным. Наверное, всё-таки скорее верила, чем нет.

– Так вот, Павел Дмитриевич, магию я не признаю, вы уж меня извините, я убеждённый атеист и материалист, – заявил Лебедев. – Но лично вас я считаю самым настоящим магом. Тут наличествует противоречие, но с точки зрения диалектики, в существовании противоречий нет абсолютно ничего противоестественного. А теперь, если вы не против, давайте перейдём к тому делу, которое привело вас ко мне.

– Мы пытаемся определить, кто и как побудил трёх директоров вашего НИИ уволиться со столь неожиданной скоростью, – сообщил Павел. – Вы можете нам помочь?

– Я знаю, что это сделано при помощи писем. Это все знают, и многие эти письма читали, только они не действуют ни на кого, кроме конкретных людей, для которых и писались. Странно, правда?

– Вы, пожалуйста, не обижайтесь, Борис Павлович, но я обязан задать этот вопрос. Не вы ли писали эти письма?

– Нет, конечно. Их писал тот, кто в итоге всего этого бардака займёт свободное директорское кресло. А это не я. Мне такое назначение не грозит.

– Почему же, Борис Павлович?

– Потому что это место достанется Аркаше Гринбергу. Вот увидите!

– Разве такое возможно?

– Для евреев нет ничего невозможного, будьте уверены.

– Но разве реально назначение на должность директора такого НИИ нерусского?

– Что вас удивляет? Считаете, что в нашем университете кафедру английского языка возглавляет англичанин? Если да, то вы ошибаетесь. Лингвистика в этом плане наука особая. Вот, например, слышали ли вы о деятеле по имени Владимир Иванович Даль?

– Конечно. Он словарь русского языка составил. Как бы не первый в истории.

– Верно. Только Даль – датчанин. Вот так-то. Датчанин нам, русским, составил словарь.

– Но есть же и другие словари. Ушакова, Ожегова, например, – блеснула эрудицией Нина. – Да и Даль всё-таки жил очень давно.

– Если хотите пример из современности, пожалуйста. Кто, по-вашему, составил самый авторитетный на сегодняшний день справочник по правописанию?

– Не знаю, – призналась Нина.

– Не удивляйтесь. Это не какой-нибудь Иванов или Сидоров. Это некий Розенталь.

– Что, еврей?

– Понятия не имею. Я не нацист какой-нибудь, и чужими национальностями не интересуюсь. Но точно знаю, что Дитмар Эльяшевич Розенталь – великий лингвист. Да, фамилия, скорее всего, еврейская. Но имя и отчество на еврейские совсем не похожи. Однако в любом случае нет ни малейшего сомнения, что этот выдающийся русский лингвист – не русский. Такой вот парадокс.

– То есть, вы твёрдо уверены, что эту интригу затеял и ведёт к победному концу Аркадий Исаакович Гринберг? – уточнил Павел.

– А больше некому. Мы с ним последние в НИИ доктора наук. Других не осталось. Если директор будет из наших, местных, то это или я, или он. Мне точно известно, что письма писал не я. Кто же тогда остался? Для меня ответ очевиден.

– Для вас – может, и очевиден. А как насчёт остальных?

– Есть аргумент и для остальных. После того, как один за другим уволились три местных директора, наиболее вероятно, что теперь директором нам назначат москвича. Это же логично, согласны?

– В общем, да. И о чём это говорит?

– Понимаете, Павел Дмитриевич, тот, кто рвётся в директора, наверняка такой вариант предусмотрел и каким-то образом надеется его избежать. У меня нет ни единой возможности предотвратить назначение москвича. Так что мне вся эта интрига никакого выигрыша заведомо не сулит.

– А если назначение москвича плану не мешает? Ему тоже можно будет прислать подобное письмо, и он освободит кресло, как и его местные предшественники.

– Какая наивность! Москвич приедет не один, а с целой командой. Двух своих людей уж наверняка привезёт. Они и будут его преемниками, если вдруг он решит уволиться. Так что тот, кто хочет занять это кресло, должен заранее исключить вариант с москвичом. Повторюсь, я не могу этого сделать.

– Ладно. А Аркадий Исаакович, по-вашему, имеет такую возможность?

– Ручаться, конечно, нельзя, но почему бы и нет? Смотрите, в Москве имеется наш головной НИИ. Именно там сейчас работает человек, который может стать нашим новым директором. Как вы думаете, он рвётся на эту должность?

– Откуда же мне знать?

– А вы представьте себя на его месте. Он живёт в Москве. Захочет ли москвич ехать в провинцию, да ещё и на более низкую зарплату? А его семья? Здесь что, для его супруги найдётся достойная работа? Значит, семья останется в Москве. Продолжать?

– Хотите сказать, что там никто не хочет этой должности?

– Конечно! Как же иначе? Лимита всегда едет отсюда в Москву, а отнюдь не в обратном направлении. И раз уж никто из Москвы не рвётся к нам в начальство, то единственная причина назначения сюда их человека – вполне естественное желание руководства головного НИИ прекратить в своём филиале тот бардак, который мы здесь развели. Согласны?

– Да. Тут вы, похоже, правы, Борис Павлович.

– А теперь представьте, что некий сотрудник московского НИИ подходит к своему директору и говорит: уважаемый шеф, я полностью уверен, что если в нашем филиале назначить руководителем господина Гринберга, то больше никаких загадочных увольнений там происходить не будет.

– Представил. Что меняется, если в вашей картинке Гринберга заменить на Лебедева?

– Всё меняется. За меня никакой москвич хлопотать не пойдёт. Я там никого не знаю и никому не нужен.

– А Гринберг – что, в Москве кому-нибудь известен?

– Его там тоже никто не знает, но в столице полно евреев, а эти товарищи всегда друг друга всемерно поддерживают. Такую мелочь для сородича любой из них сделает. Особенно при том условии, что их собственных интересов это никак не ущемляет.

– У меня остался ещё один вопрос, – вступила в разговор Нина. – Мы не знаем, что такое проект «Русский мир», информация о нём засекречена…

– Да. И я не вправе вам её разглашать.

– Но спросить я хочу вот что. В этих трёх письмах не используются ли приёмы, разработанные в рамках проекта?

– Конечно же, нет. Это очевидно. Если бы там содержались разработанные нами компоненты, мы бы их легко распознали. Ведь письма показывали абсолютно всем сотрудникам НИИ.

Дальнейший разговор никаких результатов не дал, и Лебедев, церемонно распрощавшись, направился дальше обустраивать «Русский мир».