Текст книги "Великий и Могучий"

Автор книги: Александр Петровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Глава 44

Рогов позвонил в дверь квартиры Лебедева примерно минут через сорок, к этому времени Борис Павлович успел, даже с небольшим запасом, закончить свои труды по написанию не то завещания, не то чего-то другого, прочитать его, внести некоторые изменения и распечатать набранный текст на принтере. Воронцовым он итог своих трудов показывать не пожелал, а они особо и не настаивали.

Павел впустил Рогова в квартиру (Лебедев этого делать категорически не захотел), тот тщательно запер за собой входную дверь и уверенным шагом проследовал в комнату, где за столом сидел хозяин квартиры.

– Слов не нужно, – попросил капитан. – В этой квартире установлена прослушка, так что содержание вашего разговора мне уже известно. Борис Павлович, полагаю, вы понимаете, какое наказание будет на вас наложено. Под суд вас отдавать не за что, вы не нарушили ни одного российского закона. Отправить несколько писем – это совсем не преступление. Но, к счастью, есть высший суд, наперсники разврата, как говорится. В моём лице. Вы парализовали работу над важнейшим оборонным проектом, причём сознательно! А разговор с полковником состоится чуть позже, но состоится обязательно! Ваши действия – в чистом виде государственная измена, и безнаказанными они остаться не могут.

– Не спешите вы так. Прочитайте сперва вот это, – предложил Лебедев и протянул Рогову тот лист бумаги, на котором распечатал текст своего якобы завещания.

– Спешить действительно некуда, – согласился капитан. – Отчего бы и не прочесть? Сочтём это исполнением последнего желания приговорённого.

Рогов погрузился в чтение. Глаза его заблестели, дыхание участилось.

– Профессор ему что, порнуху подсунул? – поинтересовался Павел у Нины, но та лишь недоумевающе пожала плечами, ведь ей было известно не больше, чем супругу.

– Да! – радостно вскрикнул Рогов, дочитав до конца. – Именно так! Полностью согласен! Каждый болельщик имеет право, нет – даже обязан, увидеть мундиаль собственными глазами!

– Что такое мундиаль? Первый раз слышу это слово, – призналась Нина.

– Не может быть! – усомнился Павел. – Мундиаль – это финальный турнир чемпионата мира по футболу. Это слово постоянно звучит в новостях.

– А, футбол, – презрительно протянула Нина. – Знаю, как же не знать! Двадцать два бугая в течении полутора часов гоняют один мяч. Так или примерно так описывал когда-то это, без сомнения, очень полезное для общества занятие Аркадий Исаакович, но не Гринберг.

– Вот я полтора часа и посмотрю, как они это делают, – сообщил капитан, довольно улыбаясь. – Южная Африка, конечно, безумно далеко, но самолёты туда регулярно летают, так что уж как-нибудь доберусь. А то, чем я занимаюсь здесь – это самая настоящая фигня!

– Вышибающее письмо, – догадалась Нина. – Профессор явно мастер своего дела!

– Ну, что ж, Борис Павлович, я так понимаю, вы очень хотите, чтобы я немедленно отправился в ЮАР. Я так и сделаю, считайте, что ваше желание уже исполнено. А с фигнёй постараемся покончить как можно быстрее. Вот сейчас я быстренько вас убью, и – курс на мундиаль!

– Может, не надо его убивать? – попросила Нина. – Он вроде хороший дядька, да и патриот России, каких ещё поискать.

– Вы что, жалеете его, Нина Георгиевна? Напрасно. Он вот вас совсем не пожалел.

– О чём это вы, Анатолий Семёнович?

– Сейчас объясню. Вы же знаете, что «Русский мир» строго засекречен. Господин Лебедев вам выложил всё, что сам о нём знал, а ему было известно очень многое. Я обеспечиваю необходимый уровень секретности проекта, и что, по-вашему, я теперь вынужден с вами сделать? И всё это только потому, что Борису Павловичу показалось неправильным умирать в гордом одиночестве!

Что означают слова Рогова, Павел догадался очень быстро. Потому пока Нина что-то отвечала капитану, Верховный Маг незаметно к нему приблизился и нанёс молниеносный прямой удар справа в челюсть, резкости которого могла бы позавидовать даже гремучая змея. Разумеется, при условии, что оное пресмыкающееся и умеет завидовать, и об этом ударе каким-то образом узнает. Нина, не вникая в детали, атаку мужа поддержала, бросившись противнику в ноги. Рогов, маленький замухрышка, казалось, был обречён на безжалостное избиение, однако всё произошло ровно наоборот.

Капитан как-то очень уж непринуждённо перехватил руку Павла и слегка надавил пальцами на запястье, а затем, когда скорчившийся от невыносимой боли Павел уже ничего вокруг себя не видел, ладонью коснулся его груди, и тот рухнул на пол, не в силах даже пошевелиться. Нина ухватила Рогова за колени и собиралась проводить бросок, но капитан положил правую ладонь ей на плечо, и женщина с громким стоном тоже повалилась на пол.

– Вы что, всерьёз надеялись меня избить? – удивился капитан. – Все ваши победы – в далёком прошлом, а я довольно неплохо владею джиу-джитсу, это такая техника рукопашного боя самураев. Разумеется, я изучал не архаичную технику, а осовремененную. И результат – налицо, точнее, на полу! Что ж, Павел Дмитриевич и Нина Георгиевна, вы ни в чём не виноваты, но, к сожалению, оказались не в то время и не в том месте. Сейчас вы умрёте.

Ни Павел, ни Нина ничего вокруг не видели, у обоих глаза застилала пелена дикой боли, зато Лебедев заметил, как из коридора в комнату проскользнула тень и совершенно бесшумно помчалась к разглагольствующему капитану. Маг вызвал себе на помощь демона или какую-нибудь ещё сверхъестественную сущность, догадался Борис Павлович, ранее всегда отрицавший магию как таковую. Демон подбежал сзади к Рогову, который понятия не имел о его присутствии, и ударил капитана по голове.

– Самурай, блин! – высказался демон. – А я тогда лучший тренер по харакири! Ну, и лох! Решил мочить – так мочи, нечего болтать попусту!

– Вовчик! – обрадовалась Нина, которой досталось чуть меньше, и она уже почти пришла в себя. – Как ты сюда попал, бандит хренов?

– А что сюда попадать? Дверь, ясное дело, заперта, но эти замки – только от честных людей. Любой домушник их откроет за минуту. А я так вообще справился за двадцать секунд!

– Нет, Вовчик, я не об этом. Я о том, что ты тут делаешь?

– Нина, ты что, забыла, я же ваша крыша! Вот и крышую! А то многие думают, что крыша – это только бабло струшивать, типа, она, кроме как от себя, ни от кого не защищает. А вот скажите сейчас, что вы мне не рады!

– Вовчик, я тебе не просто рад, я тебе рад на целый ящик коньяка! – объявил Павел, тоже потихоньку приходящий в норму после боевых приёмов Рогова.

– Не, ящик – это сильно много, – возразил Вовчик. – Две бутылки будет в самый раз. Хотя нет, лучше три!

– Да не вопрос! Только сначала откровенно скажи, каким ветром тебя сюда занесло? А то в благородных разбойников, честно кого-то крышующих, мы как-то не очень верим.

– Паша, ты прямо насквозь людей видишь! Ну действительно же, лучший маг Северного Космоса! Понимаешь, Миша позвонил, и говорит, чтоб я тебя спасал, а не то он меня живым похоронит. Этот самурай крутой, конечно, но Миша раз сказал, то так и сделает, у него слова с делом не расходятся. Особенно такие слова. Я его больше боюсь, чем самурая. Кстати, ещё он просил тебе передать, что тот тип, которого ты ищешь, это полковник ФСБ. Это ему человек Лысого сказал, с погонялом Тюлень, если тебе интересно. Он и фамилию полковника назвал, только Миша её не запомнил. Говорит, что Шпиц, а разве такие фамилии в ФСБ бывают? Но у нас же тут не сотня этих полковников! Найдёшь его уж как-нибудь.

– Лысый-то откуда такие вещи знает? – поинтересовалась Нина. – Вроде ФСБ – не его уровень.

– Не его, – согласился Вовчик. – Но телефонные разговоры в «матюках» его человек прослушивает, на всякий случай. А может, и не только телефонные. Вот и услышал что-то. А потом решил Мише сообщить, уж не знаю зачем.

– Хоть вы и пришли без приглашения, я всё равно вам очень рад, – наконец, очнулся Лебедев. – Вас, юноша, я так понимаю, зовут Владимир?

– Не, не Владимир. Вовчик я. Только не надо на «вы», хорошо? Я парень простой, мне на «ты» привычнее.

– Ну, как скажешь, Вовчик. Тогда меня зовут Борюсик.

– Ага. Запомню. Привет, Борюсик.

– Так вот, Вовчик, этого самурая, как ты его называешь, ты убил или нет?

– Не! Я ж не мокрушник. Живой он, блин, только не в себе.

– Ты уверен?

– А то! Я точно не мокрушник.

– Нет, Вовчик, я о другом. Ты уверен, что самурай ещё живой?

– Ясное дело, Борюсик! Я что, живого человека от жмура не отличу?

– Это плохо. То есть, плохо то, что он живой. Для нас было бы намного лучше, если б он умер. Понимаешь, так получилось, что Земля большая, а места на ней для нас всех не хватает. Или мы останемся жить, или он. По-другому никак не выходит.

– Не! Это неправильно! Живи сам и давай жить другим – во как надо.

– Вовчик, он же хотел нас всех убить, понимаешь? Придёт он в сознание, и что? Как ты считаешь, передумает?

– Не. Попытается ещё раз. Тут и мага спрашивать не нужно, и так понятно. Но мочить его я всё равно не буду.

– Тебе его мочить и не потребуется, мы уж теперь с этим как-нибудь сами справимся. А вот скажи, Вовчик, ты поможешь нам от трупа избавиться?

Вовчик, разумеется, намеревался отказаться, зачем ему возиться с трупами? Такая возня довольно часто плохо кончается. Но отказаться он не успел. В комнату быстрым шагом вошёл подтянутый, солидного и в то же время спортивного вида мужчина средних лет в строгом чёрном костюме. Он и сам по себе производил впечатление человека, с которым лучше не связываться, а пистолет в его правой руке вообще душил подобное желание в зародыше.

– Добрый вечер! – поздоровался он. – Простите, что без приглашения и в грязных туфлях, но моё присутствие здесь явно необходимо, причём срочно. Вы тут уже собрались мочить милейшего Анатолия Семёновича Рогова, а этого я допустить никак не могу.

– Здравствуйте, – откликнулся Лебедев. – Не переживайте, что без приглашения, сегодня у меня не квартира, а настоящий проходной двор.

– Дверь была открыта, – пояснил визитёр. – Уважаемый Вовчик её за собой не запер.

– Я специально не стал запирать. Начал бы с замком возиться, самурай мог услышать.

– Молодец, – похвалил Вовчика гость. – А теперь брось на пол ту штуку, которой ты приголубил этого самурая.

– Не вопрос, – вздохнул Вовчик, вынул из кармана кастет и уронил его на пол.

– Вот и чудесно. Ты, Вовчик, хоть знаешь, какое наказание положено за этот удар?

– Да никакое! Что я ему сделал? Ну, будет у него шишка, ну, голова день слегка поболит, и всё! Даже на пятнадцать суток состава преступления нет!

– Ошибаешься. Этот тип – не какой-нибудь случайный прохожий.

– Тогда от пяти до десяти, – расстроился Вовчик. – Причём совершенно ни за что!

– Снова ошибаешься. Не будет тебе никакого срока. Потому что не будет суда. Ты просто до него не доживёшь. Его контора таких вещей не прощает.

– Чему быть, того не миновать. Не верь, не бойся, не проси, – изложил Вовчик свою жизненную позицию.

– Вот и отлично. А теперь мне надо спокойно обдумать сложившуюся ситуацию, и я прошу всех застыть неподвижно. Вы как на подбор ребята крутые. Господа Воронцовы уложили в госпиталь половину взвода милицейского спецназа. Господин Вовчик отправил в глубокий нокаут мастера джиу-джитсу с чёрным поясом, или как там это у них называется. За господином Лебедевым подобных подвигов вроде не числится, но и с ним я рисковать не намерен. Так что как только кто-нибудь из вас пошевелится, стреляю без предупреждения. Особенно это касается уважаемого Павла Дмитриевича. При одной только мысли о вас у меня начинает дрожать палец на спусковом крючке.

– Мы разве знакомы? – удивился Павел.

– В таком городишке, как наш, за пару десятков лет столкнёшься практически с каждым его обитателем.

– Лейтенант Спицын! – внезапно узнал его Воронцов.

– Да, тогда был лейтенант. Теперь – полковник. Между прочим, тот самый полковник Шпиц, о котором вам рассказывал Вовчик. Что ж, раз вы меня, Павел Дмитриевич, вспомнили, должны понимать, насколько для вас желательно, чтобы я сейчас о вас забыл.

Несколько минут полковник напряжённо размышлял, а остальные присутствующие даже дышать старались осторожно. Наконец, Спицын пришёл к каким-то выводам и решил поделиться ими с остальными. Это потребовало от него некоторых предварительных действий. Полковник призвал всех к молчанию, прижав к губам указательный палец свободной от пистолета руки, этой же рукой достал из кармана телефон и набрал какой-то номер. Как только ему ответили, он сказал единственное слово «Пора!» и сразу же прервал связь.

Тут же в квартиру вошли ещё двое. Они молчали и передвигались тихо, хотя и не так, как Вовчик перед нападением на Рогова. Один из вошедших направился к домашнему телефону, второй – к компьютеру. Оба достали из карманов отвёртки и начали разбирать каждый своё электронное устройство, не выключая его. По уверенности их движений было видно, что они совершают подобные манипуляции далеко не впервые.

Первым справился «телефонист», извлёкший из аппарата миниатюрный передатчик. Впрочем, «компьютерщик» отстал от него совсем ненамного. Собрать устройства для них тем более особого труда не составило. Закончив работу, они взглянули на полковника, и тот жестом показал им, что в их присутствии здесь больше не нуждаются. Его подчинённые покинули квартиру, так и не произнеся ни единого слова.

Как только они ушли, полковник спрятал пистолет в плечевую кобуру (которая под пиджаком была совершенно незаметна) и сообщил:

– Теперь прослушку убрали, можно говорить свободно. Удивляюсь, как у вас хватило ума, зная о прослушке, обсуждать убийство офицера такой серьёзной конторы? Впрочем, всё это уже в прошлом. Кстати, вам понравились ребята из нашей технической службы?

– Хороши, – оценил их Лебедев. – Кого тут уже этим вечером только не было! Надеюсь, на этом список гостей исчерпан?

– Не думаю. Хотя, будущее покажет.

– Они сняли два микрофона. Один, я так понимаю, поставил Рогов, а второй – вы?

– Неправильно понимаете. Оба передатчика – его. Один ставят редко. Всегда есть вероятность отказа техники, поэтому лучше подстраховаться. Тем более, что такие устройства стоят недорого.

– Но вы, полковник, появились удивительно вовремя. Трудно отказаться от мысли, что вы тоже слушали, что здесь происходит.

– И не надо отказываться, Борис Павлович. Я действительно слушал. Но нашего микрофона здесь нет. Он в автомобиле наших коллег, возле приёмника от этих жучков. Анатолию Семёновичу и в голову не пришло, что пока он прослушивает всех вас, кто-то слушает и его. Но такой уж он непредусмотрительный. А прослушивать чужое жилище мы просто не вправе. Для этого необходима санкция прокурора.

– А разве не судьи? – удивился Вовчик.

– А может, и судьи. Дожили! Бандит обучает законам офицера госбезопасности! Куда катится мир?

– А для посещения моей квартиры без моего приглашения вам ничья санкция не требуется? – поинтересовался Лебедев.

– Не знаю, – отмахнулся полковник. – Если вас интересует юридический аспект ситуации, спросите у Вовчика. У нас же бандиты не только лучше всех знают законы, но и, как мне кажется, уже давно нам их пишут. Но не это главное. Сейчас самое важное – как мы поступим с доблестным капитаном? Убивать его категорически нельзя, и я бы не хотел, чтобы он убил кого-то из присутствующих. Не считая Павла Дмитриевича, разумеется, но капитан, увы, им одним не ограничится. Его контора помешана на секретности, а крайности всегда только вредят делу. Глупо было засекречивать «Русский мир» до такой степени. Результат вполне ожидаемый: суть проекта постепенно становится известна всем, кроме непосредственных исполнителей, которым как раз это и необходимо знать. Например, вы, Борис Павлович, в курсе, как планируется применить разработку вашего НИИ?

– Нет, но у меня есть голова на плечах. Предполагаю, мы должны составить убедительные тексты, призывающие граждан других стран делать что-то, выгодное для России. Например, отмена визового режима с Израилем – скорее всего, достигнута с помощью нашей разработки.

– Может, да, а может, и нет, не знаю, да это и неважно, – отмахнулся полковник. – Что дала России эта отмена виз? Практически ничего. Лично мне, так вообще ничего. А кому-нибудь из вас? – он обвёл взглядом присутствующих, но никто из них не возразил. – Так что тут обсуждать? В любом случае, это далеко не основное направление. А основное я вам сейчас скажу. Заметьте, мне никто ничего не рассказывал, я сам догадался, проанализировав открытую информацию. Чтоб вы знали, девяносто процентов нужных данных, если не больше, умный человек легко добудет из открытых источников. Поэтому я не боюсь сообщить итог своего анализа господам Воронцовым, иначе они и сами догадаются через пару дней. Если доживут, конечно. Им уже известно достаточно, чтобы сообразить остальное. А вы, Борис Павлович, всё это непременно узнаете, став директором НИИ.

– А я, пожалуй, пойду, – предложил Вовчик. – Я ничего этого не знаю и знать не хочу.

– Останься. Ты ещё можешь понадобиться. Но, если хочешь, закрой уши.

– Я бы закрыл. Только кто мне потом поверит, что я ничего не слышал?

– Никто, Вовчик. И если ты прямо сейчас уйдёшь, в это тоже никто не поверит.

– Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным, – подытожил бандит.

– Я вот тоже не поняла, полковник, разве задача ФСБ не собирать информацию, а распространять её?

– Когда как, Нина Георгиевна. Сейчас я считаю более полезным для страны, чтобы секретность была нарушена. Отвечать, если что, всё равно придётся не мне, а капитану Рогову. Такова его судьба. Он никогда не мог довести до конца ни одно дело. Этот случай блистательную серию не прервёт.

– Нам было бы морально легче, если бы вы рассказали, почему для России выгоднее, чтобы мы узнали лишнее.

– Хорошо. Сделаю вид, что мне есть дело до ваших моральных страданий или их отсутствия. Что ж, слушайте. Насколько мне известно, с точки зрения этого типа, – полковник кивнул в сторону всё ещё лежащего без сознания капитана Рогова, – вас и так пора убивать, вы уже слишком много знаете. Но это не всё. Очень желательно, чтобы все забыли об ударе по голове офицера спецслужбы. Для этого нам необходимо, во-первых, устранить Рогова, во-вторых, сделать так, чтобы его коллеги не прослушивали его запись. Как устранить Рогова, обсудим позже. А запись они прослушают обязательно, если заподозрят, что вы узнали что-то лишнее. Так вот, чтобы устранить подозрения, я им прямо сообщу, что вы знаете всё. Необходимость разбираться, что тут произошло, сразу же отпадёт. Врать нехорошо, поэтому я введу вас в курс дела, а потом скажу коллегам истинную правду.

– То есть, в этом случае нас убьют, не разбираясь, – предположила Нина.

– А ему наплевать, – высказался Павел. – Не исключаю, что он даже хочет, чтобы нас убили. Ну, не нравлюсь я ему. А тебя – за компанию. На самом деле он пытается спасти только Бориса Павловича, потому что Лебедев – его агент. Ты что, забыла? Мы же фотокопию его расписки видели! Лебедев Борис Павлович, псевдоним – Чижик-Пыжик.

– Что за чушь! – возмутился Лебедев. – Мой псевдоним – Никулин!

– Знаете, Борис Павлович, иногда лучше жевать, чем говорить, – порекомендовал Спицын. – Павел Дмитриевич вас довольно примитивно спровоцировал, и вы сообщили то, о чём ему было знать вовсе необязательно. Что же до предполагаемого убийства остальных, я попробую его предотвратить. Рогова мы уберём, а его коллеги – вполне вменяемые и даже здравомыслящие люди. Ситуация в «матюках» для них не очень интересна. Да это и очевидно, иначе бы они не поставили во главе расследования такое ничтожество. Его в той конторе и держат только для того, чтобы проваливать операции, которые нужно проводить, но ни в коем случае недопустимо, чтобы они увенчались успехом. У капитана уникальный талант, он умеет всё сделать правильно, но результата не достичь. Это не так просто, как кажется, безо всякой иронии говорю. Так что опасность вами сильно преувеличена.

– Наша жизнь зависит от здравомыслия спецслужб, – тихо произнёс Павел, но полковник его услышал.

– Благодаря здравомыслию спецслужб, Павел Дмитриевич, вы уже живёте лишних пару десятилетий. А в этой парадоксальной ситуации, господа, в интересах России – чтобы вы жили, хотя вы трое как граждане – настоящее дерьмо, уж простите за выражение. И это не оскорбление. Это непреложный факт. Пояснения нужны?

– Да уж поясните нам, если нетрудно, – попросила Нина. – Всегда полезно знать, почему мы дерьмо.

– Хорошо. Начнём с такого достойного гражданина, как Вовчик. То, что он бандит, он и сам не отрицает, верно?

– В каком-то смысле, да, – согласился Вовчик.

– Но он тут утверждал, что не мокрушник.

– Ага, – кивнул бандит.

– А если вспомнить ограбление ювелира Сонькина?

– Ты и о Сонькине знаешь? – изумился Вовчик.

– Работа у меня такая, Вовчик, что всё нужно знать. Так будем вспоминать?

– Не, не надо, гражданин начальник!

– Как скажешь. Теперь вы, господа Воронцовы. Выдаёте себя за магов, но какие из вас маги, а? Впрочем, это не так важно, перейдём лучше к финансовой стороне дела. Вы же бедные люди, так?

– Ну, это смотря с кем сравнивать, – засомневалась Нина.

– С семейством Ротшильдов сравнивать не будем. Просто посмотрим на ваш доход. Он совсем ничтожен. У большинства бомжей он в разы выше. Тем не менее, у вас в семье две машины, впрочем, как и в каждой бедной семье. Не могу понять, куда смотрит налоговая?

– Не надо о налоговой, – попросила Воронцова. – Болезненная тема.

– Хорошо, о ней не будем. В общем, несмотря ни на что, вы очень бедные люди. Потому что безработные. Сколько лет вы уже оба получаете пособие по безработице?

– Не помню.

– Я тоже не помню. Но в ваших досье эти данные имеются. Вот как вам удаётся годами получать пособие?

– Это такая магия, – пояснил Вовчик.

– И мало того. Как очень бедные люди, вы имеете полное право на жилищную субсидию. И этим правом пользуетесь. Вы просто чудесные граждане! Побольше бы таких! Это ирония, если вы не поняли.

– Мы поняли, – буркнул Павел.

– Но, тем не менее, хоть вы и такие граждане, как я сказал, нашей стране выгодно, чтобы вы ещё какое-то время продолжали жить. Иначе рикошетом может пострадать уважаемый господин Лебедев, многим также известный теперь, благодаря своей избыточной болтливости, как Никулин. Я всё понятно объяснил?

– Поняли, не поняли – какая разница? Не станете нас мочить, и на том спасибо! – ответил за всех Вовчик.

– Золотые слова. А теперь о том, как, по моему мнению, во внешней политике будет использоваться разработка НИИ «матюков».

– Прости, что перебиваю, начальник, но надо бы уже что-то сделать с самураем, – посоветовал Вовчик. – Он в любой момент может оклематься и натворить делов. Парень он крутой. А лясы поточить можно и потом. Фраера часто горят из-за болтовни, но ты ж не фраер!

– Вовчик, не учи отца сам знаешь чему! Посмотри хорошенько на этого самурая! Ничего не замечаешь?

– Он в наручниках. Когда ты успел?

– Когда мои ребята копались в телефоне и компьютере. К слову, любого из вас спроси, скажете, что я всё время был у перед глазами и никого не связывал. Даже поклянётесь в этом. А ведь пока мои парни доставали передатчики, вы смотрели на них, а не на меня. Вот так-то!

– Снимаю шляпу, – сообщил Вовчик. – То есть, сниму, когда куплю. Или когда украду. Продолжай политинформацию, начальник.

– Спасибо, что позволил, – усмехнулся Спицын. – Итак, задача, которую требуется решить – это корректировка настроений русскоязычных граждан сопредельных с нами стран. И в первую очередь – Украины и Белоруссии, ну и, в какой-то степени, Казахстана. В этом пункте возражений нет?

– Нет. Мы пришли к тем же выводам, – согласилась Нина.

– Ну, это очевидно для всех хоть немного разумных людей. Так вот…

– Для меня не очевидно, – сообщил Вовчик, но ему никто не ответил.

– Так вот, мы не знаем, по каким вопросам будет проводиться эта корректировка и в какую сторону, но в любом случае такой инструмент никогда не бывает лишним. Поддержка нужных партий и кандидатов на выборах (а у них там кое-где ещё бывают выборы), усиление или, наоборот, сглаживание протестных настроений, формирование спроса на российские товары или негативное отношение к западным, в общем, то, что нужно в данный момент, то и будет продвигаться. Осталось определить, как именно оно будет продвигаться. По методике нашего НИИ напишут тексты, это понятно, а вот каким образом эти тексты вложить в головы наших иностранных соплеменников, или как там их правильно назвать? Диаспора?

– Называйте, как хотите, – разрешила Нина. – Мы поняли, о ком речь.

– Я не понял, – сообщил Вовчик. – Но мне оно и не надо. Продолжай.

– Вовчик, помолчи пока, пожалуйста, – попросил полковник. – Так вот, эти тексты ещё надо донести до нужных глаз или ушей. Не думайте, что это просто. Газеты и телевидение использовать не получится.

– Почему? – удивился Лебедев. – Я полагал, что именно так всё и будет распространяться!

– Борис Павлович, сколько людей за рубежом, по-вашему, станет читать политические статьи в российских газетах? Я бы сказал, прочтут только те, кто и так целиком и полностью на нашей стороне. А их обрабатывать по вашей технологии уже не нужно, они и без неё сделают всё, о чём мы их попросим. К тому же не забывайте, что газеты попадают не в одну страну, и может получиться, что, к примеру, беспорядки начнутся не там, где нам бы хотелось. Условно говоря, не в Минске, а в Севастополе. Это категорически не годится! Да, я знаю, что делаются разные выпуски одной газеты для разных регионов, но и это мало помогает.

– Газеты действительно имеют небольшой охват, тут и обсуждать нечего, а что телевидение?

– А телевидение делать отдельно для разных регионов слишком дорого. Да и запись, возможно, останется, а это уж совсем ни к чему. В тех странах тоже есть спецслужбы, и не факт, что они будут спать. В крайнем случае, включат глушилки, и где окажется то телевидение? А кабельные сети вообще контролируются элементарно.

– И что тогда остаётся?

– Фильмы. Песни. Выступления так называемых юмористов. Однако вся подобная хрень годится весьма ограничено. Можно слегка улучшить отношение к России и немного усилить ненависть к какой-нибудь Грузии, но нам же этого мало! И вот мы подошли к основному каналу распространения нужной информации, причём каналу точечному, оперативному и с огромным охватом. Есть у кого-то идеи, о чём речь, а?

– Есть, – похвасталась Нина. – Это церковь. Борис Павлович говорил, что РПЦ тоже задействована в проекте.

– Браво, Нина Георгиевна! Снимаю шляпу! Точнее, сниму, когда её Вовчик для меня у кого-нибудь украдёт. Я же говорил, что всё это для умных людей очевидно. Русская Православная Церковь – как раз то, что идеально подходит для нашей цели. Да и других каналов влияния на население той же Украины я не вижу. Сначала мы поднимаем авторитет Церкви внутри своей страны, а затем через церковную сеть можем пропагандировать то, что нам нужно, в заданной точке пространства и в требуемый момент времени. Особенно это удобно на Рождество и Пасху. Тогда охват аудитории максимальный. Тут, правда, есть одна проблема. Мы работаем над подъёмом авторитета Церкви, а Церковь успешно свой авторитет роняет. Постоянные скандалы с недвижимостью, дорогущие часы и лимузин Патриарха… Ведь целевая аудитория священников в рамках «Русского мира» – это далеко не самые обеспеченные граждане соседних стран, а такие же нищие, как Павел Дмитриевич и Нина Георгиевна по тем бумагам, которые они подают в отдел субсидий. С той, естественно, разницей, что там нищета самая настоящая. И как эти люди воспринимают Патриарха с часами ценой в сотню тысяч вечнозелёных?

– Тридцать тысяч, кажется, а не сто, – поправил Вовчик.

– Тридцать, так тридцать, – покорно согласился полковник. – Я у него красть часы не собираюсь, так что мне точная стоимость не важна. И пастве тоже особой разницы нет, у них что тысяча, что миллион называется одинаково – «много». Ну, или другими словами с тем же смыслом. Если интересно, Борис Павлович, как профессионал, поможет вам подобрать нужное выражение.

– И вы будете полагаться на такие вот кадры? – удивилась Нина.

– Знаете, Нина Георгиевна, когда-то Иосифу Виссарионовичу пожаловались на писателей. И он ответил: «Других писателей у меня для вас нет». Так вот, а у нас нет других священников. Приходится использовать то, что имеется. Да и в любом случае, священник, по мнению верующих, всего лишь несёт им слово Божье, а какой он сам, дело десятое. Да и практика показывает, что схема работает. На последних украинских выборах победил кандидат, поддержанный нашей Церковью. Вот что крест животворящий делает!

– А как выглядит с моральной точки зрения, что верующим вместо слова Божьего впаривают слово президентское?

– Скорее, не президентское, а премьерское. Но почему вас так волнует этот вопрос? Вы же убеждённая атеистка, как и ваш драгоценный супруг.

– Ну, а вдруг церковникам это понравится, и они развернут всю эту пропаганду в другую сторону? В свою пользу, а не в пользу страны? Притом вы им уже подарили огромный авторитет. Дутый, конечно, но что это меняет? Для их так называемой паствы он же самый что ни на есть настоящий.

– Не беспокойтесь. Мы полностью контролируем эту организацию. Причём уже очень давно. Начиная примерно так года с сорок второго. Или вы думаете, что в СССР они работали бесконтрольно? Если да, то я в вас сильно разочаруюсь.

– Но ведь Союза уже почти двадцать лет как нет.

– Ну и что? Союза больше нет, а мы, чекисты – вот они, никуда не делись. Если же церковники вдруг вообразят, что нас тоже нет, и они могут проводить какую-то политику без согласования с нами – что ж, Патриархи – люди довольно преклонного возраста, и в любой момент могут умереть. То же самое произойдёт, если Патриарх перестанет отвечать требованиям текущего политического момента.

– Так прошлого Патриарха что, замочили? – невинно поинтересовался Вовчик.

– Много будешь знать – никогда не состаришься. Потому что умрёшь молодым. Вот я, например, не знаю, убили его или нет. Если да, решение принималось в Москве, а не здесь. Благодаря уважаемому Павлу Дмитриевичу, к Москве я уже давно не имею ни малейшего отношения. Что же касается вопроса Нины Георгиевны о морали, то отвечу так. Мораль у каждого своя, индивидуальная. У вас она одна, у Вовчика – другая, у меня – тоже собственная. Для меня всё, что идёт на пользу России – морально. Я ответил на ваш вопрос?

– Начальник, завязывай уже с политинформацией, – попросил Вовчик. – Пора что-то с самураем решать. Или ты с ним сам разберёшься? Тогда продолжай баланду травить, а мы послушаем. Нам же не трудно.

– Да, ты прав. Политинформации достаточно. Попробуем нейтрализовать уважаемого капитана Рогова. Борис Павлович, ваш текст на него не подействовал?