Текст книги "Молодой Ясперс: рождение экзистенциализма из пены психиатрии"
Автор книги: Александр Перцев
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
Медицина в Европе – это медицина университетская,а не узкопрофильная, как в России. Как чванливый сантехник считает пустозвонами всех, кто знает что‑то, выходящее за пределы сантехнической мудрости о конкретных тарельчатых унитазах и новейших фановых трубах, так и узкопрофильный медик в России считает своим долгом борьбу со всякой «пустопорожней философией и поэзией». В Европе же эрудиция врачей, привыкших в университете уважать представителей других наук и отраслей культуры, простирается удивительно далеко. Они ничего не отбрасывают сходу, а во всем ищут какое‑нибудь «рациональное зерно».
Молодой психиатр Карл Ясперс тоже получил университетскоемедицинское образование. Так что нет ничего удивительного, что он начинает свою историю описаний ностальгии с античных времен. Он щеголяет своей общей эрудицией и указывает, что тоску по родине испытывал Одиссей, долгие годы добираясь до своей Итаки, и Гомер описал эту тоску со всем присущим ему мастерством. Ясперс напоминает, что изгнание из родного полиса было для древних греков наказанием, вполне сопоставимым по тяжести со смертной казнью. Он отмечает, что о своей тоске по Риму (desiderium patriae) пишет Овидий, а древние евреи пели о своей ностальгии в псалме «на реках вавилонских». Однако врачи античности– даже такие великие, как Гиппократ и Гален– еще не упоминают ностальгию в числе болезней.Поэтому диссертант Ясперс полагает, что история медицинскойлитературы о ностальгии начинается с 1678 года, когда в Базеле на латинском языке выходит в свет небольшая работа, диссертация Иоганна Хофера. Ее автор с полным основанием считает ностальгию «новой темой», подчеркивая тем самым, что ранее медиками ностальгия не исследовалась. Он именовал «ностальгией» болезнь, которая называлась на швейцарском диалекте Heimweh,а во Франции – mal du pays.То есть Хоферу не пришлось изобретать слово для того, чтобы назвать болезнь. Это слово уже нашел народ, который зафиксировал в языке само явление – тоску по родине – задолго до медиков.
Чем же отличались медицинские исследования ностальгии от немедицинских, ненаучных ее описаний? Вопрос не праздный, потому что медицинские описания ностальгии поначалу тесно переплетались с беллетристическими, и нередко сами медики подавались в беллетристы:
«… История учения о тоске по родине в своих истоках тесно связана с общей историей литературы. Наряду с медицинскими работами в XVIII веке, в ответ на сентиментальные настроения, возобладавшие в это время, возникло и множество популярных описаний недуга тоски по родине, которые, со своей стороны, оказали обратное воздействие на первые, так что в дальнейшем поэтическое творчество смешалось с медицинскими наблюдениями и критическими исследованиями, что представляется интересным с исторической точки зрения, но для нашей специальной научной цели оказывается довольно неблагоприятным» [99]99
Jaspers K. Heimweh und Verbrechen. S. 2.
[Закрыть].
Наука, по мнению диссертанта К. Ясперса, начинается тогда, когда появляется стремление к выяснению причинно – следственных связей,знание которых позволит лечитьчеловека.
Художники и поэты, мемуаристы и беллетристы могут лишь описывать тоску по родине, но вовсе не ставят задачу лечить ее. Врач лечит, основываясь на науке (этим он отличается от шамана или «народного целителя», ранее именовавшегося знахарем и колдуном). Стало быть, историю медицинской литературы о ностальгии надо начинать именно с работы Хофера.
Ностальгия по версии И. Хофера: смехотворность вульгарного материализмаШвейцарец Иоганн Хофер занялся исследованием ностальгии еще в 1678 году потому, что это заболевание переворачивало все привычные представления медиков. Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с двумя описаниями случаев – казусов, которые привел И. Хофер и которые К. Ясперс счел нужным пересказать дословно:
«Один молодой студент из Берна заболел в Базеле: у него была лихорадка, он испытывал страх, к этому добавились тяжелые симптомы. Уже ожидали его смерти, когда аптекарь, пришедший делать ему клизму по предписанию врача, поставил диагноз, определив это состояние как тоску по родине, и заявил, что против него нет никакого иного средства, кроме возвращения в родные места. Юноше полегчало прямо на глазах, по дороге на родину его состояние еще более улучшилось, и в Берн он прибыл здоровым. Второй случай – описание состояния девушки, которую доставили в больницу. В ответ на все вопросы, задававшиеся ей с целью выбора способа лечения, она только повторяла: “Я хочу домой, я хочу домой”. Дома она выздоровела за несколько дней, без применения лекарственных средств» [100]100
Idid. S. 3.
[Закрыть].
Что же в этих случаях – казусах было странного?
Всё!
Во – первых, психическое заболевание вызывало серьезные соматические расстройства: душа влияла на тело!
Во – вторых, медикаментозное и процедурное лечение соматических недугов не давало никакого эффекта.
В – третьих, соматические недуги быстро проходили, как только у больного менялось состояние души – когда больной отправлялся в родные места.
Значит, состояние души двояко влияло на тело – оно могло вызывать телесные недуги, а могло излечивать их!
Это не укладывалось в голове у врача – материалиста Хофера. Это противоречило всем принципам медицины.
Душа самым радикальным образом воздействовала на тело и была способна излечить его без всякого участия врачей.
Речь шла, таким образом, не только о психогенных, как их принято называть теперь, факторах, вызывающих соматические заболевания, но и о психогенных факторах, детерминирующих излечениеот соматических заболеваний!
Материалист Хофер стал лихорадочно искать объяснения ностальгии, причем такие, которые могли бы спасти авторитет медицины, отрицавшей возможность влияния души на тело.
Первая из нескольких, поистине лихорадочных попыток опровергнуть «медицинский идеализм» у Хофера сводится к тому, что он стремится ограничить масштабы «неправильного» явления, и заявляет, что ностальгия проявляется только в молодости. Понимать это надо так: да, душа может оказать влияние на тело, но – только в порядке исключения, редко, в молодые годы. Так швейцарский врач пытается сузить границы этого непонятного и неприятного для медицины феномена и, следовательно, уменьшить его значимость. К. Ясперс комментирует его позицию:
«Хофер отмечает, что ностальгии подвержены, в первую очередь, молодые люди, в особенности те, которые жили дома со своими родными и никогда не бывали “в людях”. Покинув дом, они не могли привыкнуть к чужим обычаям и нравам. Они не могли жить, будучи оторванными от родных корней, тосковали по дому день и ночь, и если их стремление вернуться домой не находило удовлетворения, они заболевали» [101]101
Ibid. S. 4.
[Закрыть].
Конечно же, никаких статистических данных у швейцарского врача нет, как нет и историй болезней. Он строит свои умозаключения, опираясь только на так называемый здравый смысл. Молодые люди мало ездили по свету и мало видели. Поэтому первое попадание на чужбину, где все – другое, совершенно выбивает их из колеи. А вот взрослые, которые поездили и повидали виды, знают, что в разных домах разные порядки, а что ни город – то особый норов. Значит, они легче смогут смириться с чужим укладом жизни и приспособиться к нему. А потому не заболеют ностальгией.
Вывод, как видим, основан не на опыте, не на наблюдениях за больными – у Хофера нет статистики заболеваемости ностальгией в молодом, среднем и старшем возрасте; у него вообще мало эмпирического материала, а потому ему приходится фантазировать. Аргументы его легко опровергаются. А если молодой человек много ездил и видал разные культуры, например был мореплавателем, у него не будет ностальгии? А если старец почти никогда не покидал родных мест, у него ностальгия будет? Значит, ностальгия не связана с возрастом! Ведь уехал Одиссей воевать молодым человеком, а ностальгию испытывал до самой зрелости. И как объяснить, что старцы пишут ностальгические мемуары?
Быть может, с возрастом можно связывать только остроту переживания ностальгии? Но и здесь все зависит от степени интеллектуального развития, от образования человека, от его темперамента. Ведь что такое образование, как не прививка от ностальгии? Тот, кто изучает иные культурные миры, как бы получает опыт виртуального пребывания на чужбине и вырабатывает иммунитет к тоске по родине. Он как бы пережил общение с иными культурными мирами в классе еще до того как действительно в них оказался, а потому переживает ностальгию в ослабленном виде: не сходит от нее с ума, не убивает людей, чтобы вернуться домой…
В общем, одним возрастом возникновение ностальгии и ее губительное воздействие на соматические процессы не объяснить.
И. Хофер предпринимает следующие попытки отстоять честь врачебного вульгарного материализма. Он выдвигает гипотезу, в соответствии с которой ностальгия, возможно, возникает у людей, которые ранее, до отправки на чужбину, уже болели какими‑то соматическими болезнями. А потом, оказавшись в чужих краях, при первом признаке нового обострения таких болезней сразу же впадали в тоску по родине. Что же, бывает и такое. Всякий знает, как скверно чувствуешь себя, если заболеешь в командировке или проводя отпуск в чужой стране – невероятно хочется вернуться на родину!
Но строить всю теорию ностальгии на том, что человек, возможно, уже болел чем‑то соматическим на родине – и болезнь обострилось на чужбине, вызвав ностальгию? Это уже фантазии, недостойные врача – ученого. И потом: как тогда объяснить быстрое излечение по дороге на родину? Допустим, у человека был гастрит. Он уехал на чужбину, и там из‑за непривычной воды и пищи заболевание обострилось. Понятно, что всякий предпочитает болеть в родных местах. Человека потянуло на родину. Он еще даже не уехал с чужбины или только сел в почтовую карету, а болезнь уже начала проходить! И много быстрее, чем проходит обычный гастрит на родине!
Еще одна попытка отчаявшегося материалиста Хофера – стремление связать ностальгию с изменением атмосферы. Допустим, жил человек в горах, где воздух свеж и разрежен, и спустился работать в долину. А там воздух другой. Вот он и стал чувствовать дискомфорт при дыхании, а затем и нарушился привычный обмен веществ. А ностальгия это всего лишь следствие этих материальных процессов…
И здесь все не сходится. Как показывают истории болезней, которые мы цитировали, девочки испытывали тоску по родному дому всего в часе ходьбы от него – то есть по равнине километров семь, а в горах – и того меньше. И что же, так сильно там отличается атмосфера?
Хофер предпринимает новую попытку и стремится объяснить возникновение ностальгии не «жизнью души», а хотя бы внешними факторами, которые можно зафиксировать в наблюдении, пусть даже они не физические, а культурные. К. Ясперс приводит его слова:
«…Изменившийся образ жизни, изменение атмосферы и чужие обычаи способствуют вспышке ностальгии. В качестве признаков, которые создают опасность ее возникновения, он называет неприятие чужого уклада жизни, предрасположенность к меланхолии, повышенную восприимчивость и раздражительность от подначек и шуточек в своей адрес, отстраненность от чужих способов проводить свободное время и развлекаться» [102]102
Idem.
[Закрыть].
Согласимся, что это весьма слабое подтверждение материализма. Ностальгию вызывает не чужой уклад жизни, а неприятие его, то есть внутреннее состояние души. Восприимчивость и раздражительность, неприятие чужих способов проводить досуг – это тоже внутренние качества души. Выходит, душа все же влияет на тело!
Так и не определившись с факторами, которые вызывают ностальгию, материалист И. Хофер вдруг принимается излагать чисто умозрительную теорию происхождения тоски по родине, которая сразу же заставляет вспомнить о ленинском риторическом вопросе: «Мыслит ли человек при помощи мозга?». По Хоферу оказывается, что ностальгия имеет совершенно определенную локализацию в веществе мозга:
«Интерес представляют взгляды Хофера на этиологию, патогенез и локализацию тоски по родине. Она, по его мнению, локализована в наиболее глубокой внутренней части мозга, куда выходит бесчисленное количество нервных волокон, по которым осуществляется непрерывный прилив и отлив жизненных сил (Spiritus animales). Сущность болезни заключается в расстройстве способности воображения; при этом жизненные силы переходят через “полосатый” холм, в котором локализована идея отечества, и, таким образом, пробуждают в душе только эту идею. От этого они (жизненные силы. – А. П.), в конечном итоге, устают, истощаются, путаются и сбиваются, что и вызывает игру воображения. Происходящая почти постоянно вибрация ( vibratio ) жизненных сил в волокнах белого вещества головного мозга, где запечатлеваются мысли о родине, приводит к тому, что душа оказывается без остатка занятой мыслями о родных местах. Симптомы ностальгии возникают потому, что скованные жизненные силы больше не попадают в другие части мозга и не могут исполнять свои определенные природой функции. Аппетит больше не возбуждается; желудочный сок теряет способность химически преобразовывать пищу; пищевая кашица проникает в кровь в более сыром состоянии; состав крови оказывается более густым, и в нем возникает меньше жизненных сил, чем раньше, а те немногие, что еще остаются, истощаются благодаря продолжительному психическому напряжению мозга. От этого скудеют произвольные и рефлекторные движения, замедляется циркуляция крови; более густая кровь вызывает замедленное сердцебиение, растягивает сосуды и вызывает страх. Таким образом, все заканчивается смертью. Хофер заканчивает этот абзац словами: “А все это может происходить только из– за способности воображения”» [103]103
Idem.
[Закрыть].
Остается только гадать, откуда Хофер знает, в каком именно отделе мозга локализованы мысли о родине и способность воображения. Но, поскольку причины возникновения ностальгии уверенно предполагаются материальными, следует закономерный вывод: и лечение ее должно проводиться тоже с использованием сугубо материальных средств – к примеру, слабительного.
«Прогноз зависит от того, можно ли вернуть больного на родину или нет. Терапия направлена на улучшение расстроенной способности воображения и на ослабление симптомов. В отношении первой, если она еще не пустила прочных корней, он (Хофер. – А. П.) рекомендует слабительное, благодаря чему выводится балласт непереваренных веществ из пищеварительного тракта. Для ослабления симптомов он рекомендует различные микстуры» [104]104
Idem.
[Закрыть].
Разумеется, эти объяснения вызывают больше вопросов, чем дают ответов. Главный из возникающих вопросов – почему отправка на родину больного ностальгией действует на него подобно слабительному? Ведь человек, которого отправляют домой, сразу же выздоравливает от ностальгии и телесных недугов. И от слабительного, по мнению Хофера, можно ожидать такого же эффекта? Но разве же отправка на родину действует подобно слабительному?
Шутки шутками, а ведь сегодняшние сторонники чисто медикаментозного лечения психических недугов исходят, сами не сознавая того, из посылок, ничуть не менее удивительных…
Ностальгия по версии Ларрея: приговор медицинскому вульгарному материализмуПродемонстрировав, насколько забавны материалистические объяснения ностальгии, диссертант К. Ясперс еще некоторое время продолжает сохранять вид объективного наблюдателя, а на самом деле коллекционирует наиболее смехотворные из материалистических объяснений, данных в последующие годы. Он отмечает, что после выхода в свет книги Хофера в исследованиях ностальгии надолго наступил застой. Только тридцать лет спустя, в 1710 году, врач Цвингер переиздал работу Хофера, добавив к ней несколько примеров ностальгии, но присовокупив глубоко идеалистическое замечание: он заявил, что ностальгия может вызываться чисто психологическим фактором, а именно слушанием песен альпийских пастухов.
Впоследствии врач Шойхцер развил материалистический тезис Хофера о влиянии атмосферы на тоску по родине. Он полагал, что швейцарцы – у которых наиболее распространена ностальгия [105]105
Такой вывод был сделан на основании того, что швейцарцы написали больше всего книг о ностальгии.
[Закрыть]– живут в горах, где воздух легок и мягок. Естественно, такой нежный воздух соответствующим образом воздействует на пищу и напитки швейцарцев. Они привыкают от рождения к нежному воздуху и соответствующему утонченному рациону. Но стоит им спуститься с гор на равнину, как иной воздух и иные, более грубые продукты питания оказывают на них губительное действие. Сжимаются тонкие волокна кожи, замедляется циркуляция крови, и в результате возникает тоска по родине. Шойхцер заметил, что ностальгией страдают, прежде всего, люди с тонкой кожей и люди, привыкшие употреблять в пищу молоко (на разной высоте над уровнем моря, при различии химического состава воздуха, которым дышали коровы, оно отличается, и молоко равнины фатально вызывает тоску по родине).
Можно предполагать, что диссертант К. Ясперс включал в диссертацию все эти материалистические рассуждения с ехидной улыбкой. Ведь было совершенно ясно, что они построены на голых измышлениях – никаких химических анализов и анатомических исследований не проводилось. Утонченность воздуха – это, скорее, поэтическая фантазия. О, сколь тонок разреженный воздух в горах. Нежнейшее молоко дают там нежнейшие коровы. Из него делают нежными руками своими швейцарцы воздушный шоколад… Нечто подобное мы сегодня слышим в рекламе шоколада “Milka”, но едва ли относимся к подобной рекламной поэзии как к науке. Правда, ученые XVIII века тоже фантазировали с удовольствием, но фантазии эти были бедноваты. Их явно не хватало, чтобы представить себе альтернативные эксперименты. Что, к примеру, будет, если поднять в горы жителя долины и оставить жить там, в Альпах, в нежном воздухе и на нежнейших воздушных продуктах? Он, конечно же, ни в коем случае не сможет почувствовать тоску по родине, ведь произошел переход с «толстой» пищи на «тонкую», куда более совершенную…
Понятно, что материалист Шойхцер предлагает и сугубо материальные методы лечения: чтобы побороть ностальгию у горцев, он требует повысить степень присутствия воздуха в их теле. Для этого надо употреблять в пищу все, что содержит сгущенный воздух – к примеру, молодое вино и селитру. В подтверждение своей правоты Шойхцер рассуждает о неизбежной ностальгии у китов, которые, спускаясь в южные широты, тоже испытывают последствия изменения атмосферы. Неизвестно, правда, откуда Шойхцеру известно о ностальгии, переживаемой китами. Ведь записывать и слушать их песни стало модно только в XX веке (их блестяще аранжировал Пол Уинтер в своей «Колыбельной матушки – китихи»), Но едва ли эти песни китов можно однозначно квалифицировать как ностальгические, для этого следовало бы сравнить записи китов в северных и южных широтах путем «вчувствования» в них. Но, согласимся, для точной науки такое «вчувствование» не годится – больно уж велик в нем субъективный момент. Поди, определи, тоскует ли кит по родине – по звукам, которые он издает. К тому же непонятно, родился ли именно этот кит в южных или в северных широтах – где у него родина, а где чужбина? На родине он поет или вдали от нее?
Вопрос о влиянии атмосферы на ностальгию также решался врачами прошлого чисто субъективно. Вот, к примеру, врач Д. Хардинг был, в отличие от Шойхцера, патриотом города Ростока, а потому он объявил нездоровым и грубым как раз горный швейцарский воздух, утверждая, что он делает швейцарцев глупыми. Именно потому швейцарцы, вынужденные переехать в Росток, где воздух нормален,испытывают тоску по родине и чахнут, «подобно тому хмелю, который привыкнув к зловонному навозу, уже не может разрастаться на какой‑то иной почве».
Затем, если судить по отреферированным диссертантом Ясперсом книгам, ностальгию перестали приписывать только швейцарцам. Она была признана феноменом общечеловеческим. И. Г. Циммерман в 1774 году с успехом доказал, что ностальгия наблюдается также у солдат из Бургундии и у шотландцев. Но более всего она проявляется у рекрутов, которым насильно забривают лбы в Англии. Едва вернувшись на родину из одной военной экспедиции, они оказываются на другом корабле, отправляются в новый поход и тысячами гибнут от тоски по родине. Опять‑таки возвращение на родину творит чудеса – стремительно выздоравливают самые тяжелые больные. Стало быть, тема высокогорного воздуха, влияющего на возникновение тоски по родине, снимается – на уровне моря ностальгия случается тоже.
Итак, первый прием, который К. Ясперс применяет в своей диссертации для ненавязчивого, скрытого отстаивания своей точки зрения («душа способна вызывать и излечивать болезни тела»), состоит в том, чтобы отбирать наиболее смехотворные и нелепые доказательства противоположного. Чем смешнее материализм, тем меньше у него сторонников. Именно потому Карл Ясперс и выбирает из реферируемой литературы наиболее несуразные материалистические объяснения ностальгии.
Второй прием состоит в том, чтобы с фактами в руках продемонстрировать возможность быстрого выздоровления от соматических недугов. Заболевание, конечно, может пройти и в результате того, что организм ведет с ним борьбу, но это не может произойти в одночасье или в течение дня. Быстрое исцеление может происходить только под сильным влиянием психогенных факторов, то есть, говоря по старому, души.
Карл Ясперс, описывая такое влияние, подробно цитирует книгу того же И. Г. Циммермана:
«Одному студенту факультета медицины в Геттингене, родом из Берна, под влиянием тоски по родине стало казаться, будто ему грозит разрыв аорты. По этой причине он совсем не решался выходить из комнаты. Однако в день, когда пришло письмо от отца, который велел ему ехать домой, он от великой радости обежал весь Геттинген, попрощался со всеми знакомыми и через два дня, будучи весьма бодрым, сел в Касселе в зимний конный экипаж. А ведь за два дня до этого он совершенно падал духом, увидев, что ему предстоит подняться по лестнице в несколько ступенек. Позже, будучи в другом месте, он еще раз заболел ностальгией. Здоровым и жизнерадостным он был только дома» 1.
Речь здесь однозначно идет о выздоровлении тела исключительно под воздействием души, которая обрела позитивный настрой. Нет в этом казусе – случае никакой смены климата, воздуха и воды. Выздоровление происходит в одночасье, даже в один момент – в том же климате, в том же месте и в то же время– после приказа от отца немедленно ехать домой. Человек, который находился при смерти, подскакивает с постели и обегает весь город, стремясь поделиться радостной вестью. Конечно, оппоненты могут возразить, что представления о болезни аорты студент породил исключительно при помощи собственной фантазии. Но это был студент, изучавший медицину.Он наверняка зафиксировал у себя одышку и ненормальный пульс при нагрузках, равно как и пару – тройку иных объективных симптомов.
Карл Ясперс наверняка хотел бы уподобиться этому геттингенскому студенту – медику: вот позвал бы его домой отец, чтобы как по мановению руки исчезли бы все его телесные недуги…
Но… один подобный случай воздействия души на тело еще ничего не доказывает. Он может быть, в конце концов, просто выдумкой. А Ясперсу надо было – точно, научно, на обширномдостоверном материале – доказать возможность воздействия души на тело. Доказать и себе, и другим, в особенности врачам, которые в это не верят.
И вот здесь—το диссертант, продолжая делать вид, что занимается невинным обозрением литературы последних лет, выкладывает на стол свой главный козырь. Он рассказывает о самой выдающейся книге, которая была написана о ностальгии. Ее автором был врач Наполеона I Ларрей, а называлась она «О локализации и последствиях тоски по родине». Этот труд был известен в Германии и вызвал здесь большой интерес: его дважды переводили на немецкий язык. Врач Ларрей собрал огромный эмпирический материал во время походов наполеоновской армии – в особенности, во время похода в Россию. Можно сказать, что эксперимент проходил в абсолютной чистоте, если, конечно, рассуждать о наполеоновских походах с цинизмом, присущим врачебной науке, которая оставляет за пределами лечебницы моральные соображения, обращая внимание только на медицинскую суть дела.
В солдаты, как известно, берут только здоровых людей. В чрезвычайных положениях Родину, конечно, может защищать каждый, даже инвалид и больной. Но тут речь идет о завоевательных походах. Им, разумеется, предшествовал медицинский осмотр. Так что воевать на чужбину отправились исключительно здоровые люди.
А вот на чужбине эти здоровые люди в массовом порядке стали болеть от душевных переживаний, от тоски по родине. Никаких иных причин болезни врач Ларрей зафиксировать не смог. Не было ни ранений, ни эпидемий. Только тоска по родным местам. Мудрый Кутузов не спешил с боевыми действиями. Он как будто знал о губительном действии ностальгии на завоевателей…
Поэты приучили нас к мысли, что она – ностальгия – проявляется у каждого на свой лад. Сколько поэтов – столько особых песен о родине, трогательных до слез. Ларрей показал, что ничего индивидуального и уникального во всех случаях солдатской ностальгии не было. Она протекала по одной и той же схеме и заканчивалась смертью у многих сотен людей.
«Ларрей утверждает, что, как и у всех душевнобольных, у больных тоской по родине вначале проявлялись отклонения от нормы психических функций, а затем отклонение от нормы функций органов чувств и отклонение от нормы произвольных движений. На пике психического помешательства больные видят, будучи на чужбине, восхитительнейшие картины родных мест, какими бы суровыми и невзрачными они ни были на самом деле. Как они говорят, перед ними предстают родные и друзья в самых дорогих одеждах, выражения их лиц радостны и приветливы. Болезнь протекает в три стадии. Для первой характерно возбуждение, жар, вызванный приливом крови к голове, учащение пульса, беспорядочные движения, покраснение конъюнктивы, блуждающий взгляд, торопливая и небрежная речь, вздохи, запор, опоясывающие боли. Для второй характерны тяжесть и гнетущие ощущения во всех органах, вялость желудка и диафрагмы, симптомы желудочно – кишечного воспаления, усиление лихорадки. Третья стадия характеризуется слабостью, общим упадком сил, состоянием грусти, стонами и слезами, отвращением к пище и воде, за чем следует постепенное угасание жизни или самоубийство.
Именно таким образом на глазах Ларрея происходила при отступлении французов из Москвы смерть многих его товарищей по походу. Произведя вскрытия, он обнаружил следующее: поверхность мозга и паутинная оболочка мозга воспалены, покрыты гноем, субстанция мозга отечна и тверже обычного. Артерии наполнены черной жидкой кровью. Вторичные признаки – переполнение легких, расширение сердца, раздутость желудочно – кишечного тракта, вызванная газами, покраснение слизистых. В той же работе он описывает некоторые ранения головы и находит сходство между их последствиями и последствиями ностальгии» [106]106
Ibid. S. 8.
[Закрыть].
Вот, собственно, то главное, ради которого и написана диссертация Ясперса.
Есть ностальгия, которая поражает самых здоровых людей на свете – солдат. Ностальгия – это чисто психическая болезнь, не вызываемая никакими телесными недугами или эпидемическими заболеваниями (это косвенным образом доказывается тем, что ностальгия поразила далеко не всю армию Наполеона, хотя и заметную ее часть). Итак, совершенно здоровый человек при отсутствии воздействия внешних, материальных патогенных факторов и соматических заболеваний страдает от фактора психического. Это приводит к возникновению целой серии однообразных симптомов, которые зафиксированы у множества больных. Эти типичные для пораженных ностальгией телесные симптомы даже позволяют выделить некоторые закономерности развития заболевания и стадии в его развитии. Заболевание отнюдь не является воображаемым, оно приводит к реальной смерти, причем в массовом порядке.
Надо ли говорить, что мгновенное перенесение солдат армии Наполеона I из‑под Москвы на родину дало бы возможность наблюдать поразительный и мгновенный терапевтический эффект? Какие еще нужны доказательства возможности влияния состояния души на состояние тела?
Конечно же, Ясперс не был бы Ясперсом, если бы он не сдержал себя и закончил диссертацию этим триумфом, торжественно забивая гвоздь в крышку гроба наивного врачебного материализма. Ведь он, слабосильный с детства, всегда избегал конфликтов, отлично зная, что, побеждая людей в споре, ты наживаешь врагов.
Поэтому хитроумный Ясперс тут же приводит мнения критиков Ларрея, которые, чего и следовало ожидать, выглядят у него не особенно убедительными. Он как бы выслушивает обе стороны, но одна из них – материалистическая – как нарочно выглядит слабой. В частности, врач Амелунг полагает, что тоску по родине, описанную Ларреем, можно свести без остатка к двум заболеваниям – нервной лихорадке и меланхолии. Кроме того, тоска по родине вполне может быть не самостоятельным заболеванием, а всего лишь симптомом иных воспалительных болезней, ведь всякий, кто имел несчастье хотя бы раз серьезно заболеть на чужбине, испытывал в этот момент особо острую тоску по родине.
Но дело уже сделано. Saptenti sat.Для человека умного вполне достаточно сказанного Ларреем: душа может влиять на тело, причем не только вызывая тяжкие телесные заболевания, но и исцеляя от них.
Единственный эффективный способ исцеления – это возвращение на родину.
Но с возвращением на родину все оказывается не так просто.
Истории болезней девочек – убийц показывают нам, что они возвращались на родину, однако это им не помогало. Они прибегали в родительский дом, а там их жестоко били, иногда заранее приготовив для этого палку, и возвращали обратно, на чужбину.
Была ли это та родина,тоску по которой они испытывали?
Явно нет!
Их манила та родина, которая являлась им в видениях. Та родина, которая виделась в российских снегах наполеоновским солдатам – невыразимо прекрасная, живописная, на которой живут приветливые люди, одетые в самые лучшие одежды.
Жизнь в людях – это неподлинное существование. Из нее хочется бежать. Но куда бежать? Реальные родители тебя дома не ждут. Они могут только вернуть тебя в неподлинный мир. Они, в сущности, тоже стали частью этого чуждого мира.
Бежать можно только в страну, созданную фантазией, – туда, где ты почувствуешь себя как дома. Например, к внутреннему морю. Или, как у Вампилова, на внутренние болота, где самая лучшая утиная охота.
Эта виртуальная родина, куда можно бежать от тоски неподлинного существования, отнюдь не создается человеком по желанию, точно так же, как мы не можем по собственному произволу заказать себе хороший сон. Виртуальная родина открывается ему,независимо от его воли, в состоянии крайней тоски. Она приходит к человеку – не тогда, когда этого хочет человек, а тогда, когда этого хочет она, подлинная родина. (У русских диссидентов, включая современных правозащитников, она приходит однажды и уже никогда не уходит).
