Текст книги "Солнечная сеть (СИ)"

Автор книги: Александр Харченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

А потом, в трёхсотом году, несколькими группами учёных, даже не подозревавшими друг о друге, в обстановке строгой секретности были закончены все основные расчёты по созданию Змея-Ракеты. С этого момента Кинтия и её леса стали Рикарду Морьеру совершенно не нужны, а Звёздные окончательно обрели своё предназначение – свою роль личной гвардии Морьера. Начиналось новое строительство, новые заботы; пора было подобрать ещё одну отмычку и отворить очередную дверь в грядущее.

Такой отмычкой для Рикки должен был стать Кейт, прибывший в Солнечную Систему через восемь с половиной лет после начала строительства Змея-Ракеты.

​Искра бессмертия. Солнечная Система. 310.06.15. Кинтия и Кейт

– Смотри, – сказал Кейт, указывая на кипящее море плазмы внизу, – это облако рукотворных искр – вот результат моей работы, вот возможная надежда человечества на жизнь для всех и на признание для каждого. Эти звёздные искры не только дают людям силу, подобную нашей с тобой природе. У них есть ещё и другая функция – они связаны в солнечную сеть, ретикулярную структуру, которая укрепляет и делает более эффективными самые сложные комбинации взаимных усилий. Каждая гранула, каждая ячейка сети помнит и знает, что она такое, с чьей волей она связана и какие результаты были достигнуты с её помощью. Это не попытка силой заставить людей дружить или взаимодействовать; любой может отказаться от этого взаимодействия, и сама по себе технология «искр» неспособна принудить к нему свободную волю. Но зато «искры» препятствуют обезличенности, забвению. Они хранят память и суммируют достоинство всех дел, личных и общих – это положительная обратная связь, управляющая их силой и активностью. В любой сложной системе должны отбираться элементы, ведущие систему к саморазвитию, к усложнению и лучшему противостоянию стихийным силам случайности. Как ты считаешь, Кеи, – сойдёт это за выполнение твоего обещания?!

– С лихвой, – Кинтия обвила брата своим лучистым покровом, с восторгом разглядывая открывшиеся солнечные недра. – Но правильно ли я понимаю, что эти «искры» обеспечивают ещё и быстрый прирост коллективного усилия, отличный от простой суммы индивидуальностей?

– Да, конечно, – согласился Кейт. – И, в отличие от свойства «искр» запоминать достойные деяния, которое логично вытекает из их природы, над этим нам с Фейнманом пришлось крепко поработать. Иначе такая природа, как у нас, распадается неизбежно на простой ряд завоеваний личного могущества. Старое общество гибнет за ненадобностью, а новое не успевает народиться. Тогда итог – социальная эволюция начинается заново, племена звёздных троглодитов гоняют звёздных мамонтов и жарят их по звёздным пещерам. Это не наш выбор!

– Мне кажется, что много хуже другой вариант, – сказала Кинтия, – такой вариант, когда всё общество принуждено непрерывно совершать усилия, которые рядовой член этого общества не в состоянии охватить ни воображением, ни эмоциями, ни временем своей жизни. Тогда всякий, рождённый человеком, становится просто винтиком, оказывается легко заменяемым и незначительным элементом в колоссальном механизме общественной жизни. Это обесценивает каждого и ослабляет всех – кроме, конечно, горстки лидеров, выбившихся наверх и поворачивающих усилия общества в интересах придуманного ими блага. Тогда начинается парад отчаяния, свистопляска ослабевших душ. В лучшем случае, тогда люди придумывают себе бога, способного оценить каждого из них по достоинству – не при жизни, так хоть в посмертии. А в худшем случае наступает равнодушие, и тогдп общество, продержавшись ещё в силу некоторого времени за счёт инерции, внезапно перестаёт развиваться и гибнет, оставив после себя мегалитические руины недостроенных, неоконченных свершений.

– Я видел такое на Каллиме, – заметил Кейт, – там, где нынче живёт наша сестрёнка Ота. Там общество так и устроено: местные гуманоиды ходят строем, пилят напильниками детальки на конвейерах и изображают, что их очень волнует судьба грандиозных идей, предпринимаемых лидерами. Убить миллионы, скажем, ради научного эксперимента? Для тамошних правителей это легко, а восполнение трудовой силы они осуществляют ещё проще – увеличив продолжительность рабочего дня для остающихся и обвинив тех, кто погиб, в том, что они вызвали своей смертью такой результат. Это настоящий муравейник, Кеи! И ужас в том, что здесь, на Земле, я вижу немало предпосылок для возникновения такого же муравейника. Ради достижения далёких звёзд и свершения великих планов, конечно же!

– Ты тоже боишься Рикки Морьера? – неожиданно спросила Кинтия.

– Я опасаюсь его, но не боюсь. Боюсь я той среды, которая его породила. Ведь он же велик, по-настоящему велик! И что, какие блага Земля имеет от этого величия на выходе?! Да ведь в нормальном обществе таких на руках должны носить, расстилать перед ними ковровые дорожки… А почему ты спросила именно про Морьера?

– А я боюсь его, – призналась Кинтия, – почти безотчётно, но очень сильно. Он злой. Это, наверное, звучит по-детски, но это так. Злой и плохой. А у меня перед ним есть долг.

– Долг? Какой ещё долг?

– Я обещала, что он будет первым, с кем я поделюсь своей природой здесь, в Солнечной Системе. Он говорил, что иначе эта сила уйдёт из рук тех, кто заинтересован в Астрофлоте и в продолжении космической экспансии. И он, пожалуй, прав. Ему, им всем, противостоят не менее могучие общественные силы, которые давно уже обесценили, отравили, уничтожили саму идею движения к звёздам. Здесь поневоле станешь фанатиком! И всё же, я очень боюсь Рикки Морьера и не доверяю ему!

– Говоря по справедливости, Юсуф Куруш должен был бы первым получить этот твой дар, – сказал сестре Кейт. – Если ему, конечно, зачем-то это было бы нужно.

– Юсуф мёртв, – Кинтия сделала движение, которое для человека показалось бы тяжёлым вздохом, полным печали.

– Ба! Или я тебе не доктор?! Ну конечно же, я верну его к жизни! Иначе стоило ли городить весь этот огород?

– Ты умеешь и это?!

– Я ещё не пробовал, – ответил Кейт, – на людях, во всяком случае. Мне довелось восстановить несколько видов вымерших животных, но эти исследования я приберегаю пока что на потом, а то меня обвинят в нанесении ущерба экологии. Знаешь, сейчас на Земле это серьёзное обвинение! И потом, такие исследования – всё ещё прерогатива маститых учёных, со званиями, степенями, с собственными научными лабораториями. Мнение необразованного лаборанта никого не волнует. Лженаука! Спекуляция шарлатанскими результатами! Отвод глаз невежественной толпы от подлинных проблем мироздания! Ещё, того и гляди, обвинят в предательстве коллег, в подрыве научного авторитета… И, да, возвращаясь к твоему вопросу: мы можем возвращать людей к жизни. Не копировать, не воссоздавать – возвращать!

– Это же фантастика! Как вам с Фейнманом удалось такого добиться?!

– Не нам с Фейнманом, а всему человечеству, – ответил сестре Кейт. – Поставь оно перед собой такую задачу, и все эти ретикулярные структуры и хромодинамические консолидаты стали бы частью повседневного обихода ещё до рождения нашего отца. Просто, как мне показалось, это никому не было нужно. «Человек должен оставаться человеком!» Как будто новое могущество, новая жизнь убьют в нём человеческое начало, а не помогут преодолеть в очередной раз слабости и ограничения природы! Но самое страшное не это, самое страшное звучит по-другому: «Человек смертен, человек должен умирать!» Культ смерти, культ мёртвых героев, обеспечивающих своей святостью движение живых жрецов их культа. И азотные камеры для всех желающих присоединиться к мертвецам, чисто для облегчения процесса. Хорошо хоть, у них хватило ума не сделать это общественной обязанностью, хотя и такие разговоры поднимаются иногда, в особенности в отношении пожилых людей и инвалидов. К счастью, этот подход всё ещё считается формой людоедства.

– И всё-таки, вы совершили такой гениальный прорыв…

– Любой здесь наделает «гениальных прорывов», имея под рукой все знания человечества, структурированные в «энциклопедии профессора Урана»! А у меня есть ещё и Солнце в качестве лаборатории, а заодно и энергоисточника, за пользование которым мне ни перед кем не надо отчитываться! Гениальными прорывами тут были сами подходы, позволившие так поставить и так реализовать задачу. Кибернетика, биофизика, социология личности. Пожалуй, даже философия сыграла свою роль. Профессор Фейнман однажды сказал, что наши с ним исследования ставят с головы на ноги философию русского космизма, как в своё время Маркс поставил на ноги перевёрнутую дотоле гегелевскую диалектику. Сознание превыше бытия, дух превыше стихии, разум преобразует Вселенную, человек становится звёздным богом – но ведь делается всё это только на основе знания материальных законов, инструментальных методов работы с физическим миром. Без этого маленького фактика все мечтания о великой судьбе оказываются бесплодным умствованием. Но верно и обратное – только мечта ведёт к великой цели! Иначе можно начать не пользоваться законами реальности, а поклоняться им, можно назначить их на роль непреодолимого рока, судьбы, навсегда зажимающей разум в тисках необходимости!

– Люблю тебя, когда ты вдохновенный, – с восторгом сжимая брата в кольце объятий, ответила на это Кинтия, – то есть, всё время! Кто из мужчин, кого я знаю, мог бы сравниться с тобой?!

– Наш отец, профессор Фейнман, Юсуф Куруш, да, пожалуй, и Рикки Морьер, – смеясь, перечислил Кейт.

– О, нет, каждый из них вне сравнения, как и ты сам. Никто из вас не сможет сравниться с другими, каждый велик. Но ты ещё и светел, ты – само Солнце Непобедимое! Это надо же, два года на Земле – и уже такие победы!

– Это ещё не победы, – с грустью сказал на это Кейт Астер. – Победами это станет, когда земное общество признает их и сможет воспользоваться их плодами. Я надеюсь ускорить этот процесс, но управлять социальными движениями – не в моей власти. Я с девушкой-то договориться не могу, не то что с целым обществом. На Каллиме я уже попробовал, так эти гуманоиды только сидели и глазками хлопали, пока я пытался им хоть что-то объяснить! Вот сочетание моей полной глупости с неслыханной инертностью масс!

– Ну, мы что-нибудь придумаем все вместе, – успокоила его Кинтия. – А когда ты сможешь оживить Юсуфа?

– Когда там, на Луне, уберутся эти субъекты с непонятной пушкой на колёсиках. Не думаю, чтобы она могла повредить нам, хотя всякое возможно – ведь наша природа, хоть она и неповторима, для землян уже давно не секрет. Мне показалось, что в меня намеревались стрелять из какого-то тяжёлого оружия, припасённого как раз на этот случай. Если это так, то Рикки Морьер и его банда Звёздных соскочили со всех шпулек разом и как следует пошли вразнос. Интересно, кстати, как на такие выходки отреагирует Совет Земли? В последнее время там чуть ли не ежедневно опускают Астрофлот ниже плинтуса, но вот на серьёзные происшествия не реагируют или не обращают внимания. Иначе, к примеру, Фейнмана они бы уже давно выколупали с Урана, просто чтобы не отбивался от рук… Но как бы то ни было, сама готовность этих дымящихся стражников применить ко мне силу – для Земли это очень и очень необычно. Либо же это личная инициатива Рикки Морьера, и она мне совсем не нравится. Тут пахнет фашизмом, – Кейт задумался.

– А девушки у тебя так и не появилось? – спросила Кинтия, чтобы отвлечь брата от мрачных мыслей. Однако в первое же мгновение она поняла, что вопрос её попал в крайне болезненную точку.

– Нет, не появилось, – медленно ответил Кейт. – Была одна, и я влюбился в неё по всем правилам мужского искусства, то есть без памяти и до одури. Но она отказалась иметь со мной дело, как только узнала, что я сын инопланетянки, и что в свои тридцать тогдашних лет я не имею ни потребительской карточки, ни статуса в обществе. Мне тоже это очень не понравилось. Потом была ещё одна, но она сказала, что женщина не должна сходиться с мужчиной, который сильнее её – это, мол, делает его неуправляемым, а её, как следствие, несчастной. А сейчас, пожалуй, у меня никого нет. Кроме тебя, конечно.

– Ты так сказал, что понятно: кто-то ещё всё-таки есть.

– Анитра Нилумба, новоиспечённый доктор биологии. Нас познакомил Морьер чуть больше года назад. Она относится ко мне, как к большому ребёнку: то нельзя, это нельзя, то и это делай. Но она обещала, что сможет создать стимулы, способные освободить тебя и отца из плена планетарной биосферы. Хотя, как мне кажется, она не очень торопилась в этом вопросе, мы с Фейнманом успели раньше. Зато через неё я получил доступ к научному архиву Земли – а это закрытая структура, недоступная для рядовых членов общества, включая студентов и учёных без степени! – и выкачал его, кусок за куском, к профессору Фейнману на Уран.

– Но ты любишь её?

– Нет, – помедлив, ответил Кейт, – я её хочу. Думаю, ты понимаешь, что это не одно и то же. А она сделала очень много, чтобы вызвать и поддерживать во мне это желание. Не знаю, зачем ей это нужно. Может быть, она хочет манипулировать мной через это чувство, а может быть, она говорит правду, когда объясняет, что просто не может решиться связать свою жизнь с каким-нибудь мужчиной, тем более с таким экзотическим существом, как я. Могу понять и то, и другое, но у меня не было времени влезать в дебри её психологии. Тем более, психолог-то она, а не я! Ну ничего, сейчас все опыты и операции, державшие меня в зависимости, будут поставлены один за другим на практике, и тогда мы с ней поговорим ещё раз, по-серьёзному… А пока нам нужно попасть на Уран, к профессору.

– Согласна, – сказала Кинтия. – Ну… раз, два, три!

И они во мгновение ока очутились на станции, где над расчётным компьютером дремал со стаканом микстуры в руке старый мудрый отшельник от биофизики.

– Рад вас приветствовать, молодые люди, – сонно сказал он, когда Кейт и Кинтия, приняв свой обычный человеческий вид, вошли в его рабочий кабинет. – Вы, конечно же, вовремя, мой мальчик. И я рад видеть вас вновь, очаровательная Кинтия Астер.

– Профессор, что с вами? – спросила Кинтия в тревоге. Бледная кожа и синюшный оттенок губ Фейнмана были ей внове.

– Гипоксия, всего лишь хроническая гипоксия. Мне, видите ли, стало трудно дышать воздухом Земли, он какой-то спёртый и нехорошо пахнет. Я люблю, когда воздух вокруг пахнет оливками. Или уж сразу… туда, – профессор показал пальцем сквозь осевой канал станции вниз, в атмосферу Урана.

– Я принёс вам результаты своей работы, – сообщил Кейт, и в руке его вновь появилась сверкающая искра. – Ещё одна реализация вашей идеи, но на другой элементной базе. Это тот же ваш сверхпроводящий вихрь, но упакованный в пространстве и во времени. Канал связывает его со звездой, другой канал нуждается в высокоорганизованном источнике данных для контроля – желательно, в человеческом сознании. Ваш опыт ещё не окончен, профессор Фейнман? Вы по-прежнему чувствуете себя старой перечницей, непременно желающей перепаковаться в новую хромированную солонку? Или всё-таки пора вам помочь мне в моих собственных экспериментах?!

– С радостью вам помогу, мальчик мой, – ответил Фейнман, приподнимая с усилием своё тело на непослушных, отвыкших от напряжения земной гравитации ногах, – но буквально через несколько дней, когда всё-таки закончу все опыты. Это мой Уран, понимаете, я люблю эту планету. А теперь он – наше хранилище знаний, даже сознаний. Он нуждается в постоянном присмотре, и я его просто так не оставлю. Здесь – моя жизнь, здесь все мои исследования… Потом – обязательно! – ваша дивная искорка, которая, надеюсь, вновь вернёт мне веру в людей и в человечество как целое. А пока что я верю только в вас, молодые люди… Вам удалось оживить Юсуфа Куруша?

– Ещё нет, – ответил Кейт. – Я сделал бы это пару часов назад, как только вернул в сознание Кеи, но тут в меня внезапно собрались стрелять.

– Стрелять? Кто?

– Звёздные. Люди Рикарда Морьера.

– Это серьёзно, – заметил в ответ «профессор Уран». – Я, конечно, ожидал, что наш пострелёнок наберёт себе фашиствующую гвардию из отморозков, оставшихся в Астрофлоте после секвестра, но не думал, что он так скоро начнёт играть в Большого Брата. Знаете что, друзья мои? Раз так, то давайте-ка быстро заканчивать личные дела, а потом летите на Землю. Как бы там чего не учудила эта компания, а ответственность наверняка свалят на вас. Это ведь вы, Кинтия, способствовали появлению Звёздных!

– Я? Как?

– Вы постепенно трансформировали их в ваших рощах в абсолютное оружие, направленное против космоса и, пожалуй, против Земли. А они за это считали вас богиней, сперва в шутку, а потом, пожалуй, полусерьёзно. Рикки Морьер получил свой нынешний авторитет за одно только умение каким-то образом договариваться с вами, даже в таком вашем растворённом состоянии. Вот он и наплодил себе с вашей помощью – извините за неприличные аллюзии, – целый отряд дымных духов космической тьмы!

– Значит, – сказала Кинтия задумчиво, – моё обещание было выполнено. Рикард уже воспользовался моей силой и моей природой, чтобы получить нужный ему результат. Тогда больше я ему, пожалуй, ничем не обязана. Спасибо вам, профессор Фейнман. Я думаю, что у Кейта получится с Юсуфом, и тогда мы снова навестим вас, как только сможем.

– Сильно-то не торопитесь– предупредил Фейнман. – Мне ещё работы – от дней до недель, а жить осталось месяцев пять, шесть. Вы что, думаете, я вам тут собираюсь устроить прощальную сцену в духе капитана Немо? Помереть, сложив ручки? Дудки! Я ещё увижу, как всё изменится. Я ещё спою «семь-сорок» на свадьбе у каждого из вас! А пока мне нужен покой, покой и немного информации. И свежий воздух, конечно же. Спасибо, что навестили меня, друзья. Передавайте Юсуфу мой привет, и скажите, когда он освободится, что он срочно нужен мне в тридцать четвёртом отсеке!

И Наум Фейнман снова принялся за свои бесконечные вычисления.

– Профессор, часом, ещё не рехнулся? – осторожно спросила Кинтия у брата.

– Нет, – точно так же тихо ответил ей Кейт, – с ним всё как обычно. Просто, к счастью для человечества, профессор Фейнман никогда и не был особенно нормальным. Но я готов приветствовать этот вид безумия. Что ж, моя богиня, пора отправляться вновь на Луну?

Вместо ответа Кинтия взяла брата за руку, и в тот же миг они ступили вновь на лунную поверхность, на мраморные плиты мемориальной площадки, туда, где лежало пустое надгробие астролётчика Джорджа Астера.

Их, видимо, совсем не ждали. То ли случилось что-то ещё, то ли Звёздные просто устали стоять без дела (в их среде это было не принято). Во всяком случае, адская машина внизу куда-то подевалась, как и стражи, а серебристые стрелы изгороди успели остыть. Кейт выпустил на руку ещё одну «искру», коснулся ей Кинтии, затем отправил маленький комочек плазмы в свободный полёт над площадкой.

– Насколько я помню, – объяснил он свои действия, – прошлая жизнь Юсуфа закончилась где-то здесь. Когда мы были у Фейнмана, я снял с базы, где они с Юсуфом провели много лет, всю ту следовую информацию, которую Юсуф оставил по себе там. А здесь, на Луне, он большую часть времени проводил с тобой. Рощи должны многое помнить о нём, а значит, и в тебе тоже есть эта память. Теперь остались сущие мелочи – как бы настроить, отфильтровать то, что изменяло в пространстве и времени само существование Юсуфа Куруша, найти сквозь время то мгновение, когда его жизнь ещё продолжается, и как бы перетянуть, переписать его сюда, в ту точку Вселенной, в которой находимся мы. По сложности эта задача пока что мало отличается от космического путешествия со сверхсветовой скоростью. Фейнман, естественно, считает, что рано или поздно мы построим машину времени, которая позволит нам проникать и в наше прошлое… Сейчас мне просто не до того. «Искра» должна попытаться нащупать Юсуфа в том месте в зоне притяжения Луны, где его присутствие было отмечено в последний раз. Ждём!

Ждать пришлось минут десять. У Кинтии нарастало неясное ощущение тревоги, в то время как её брат, бравируя джентльменской выдержкой в стиле дядюшки Кита, расхаживал взад и вперёд по тисовой аллее, отчего-то присматриваясь внимательно то к частоколу ограды, то к раскачивавшимся над головой тисовым ветвям. Потом Кейт зачем-то ухватился за одну из веток, потянул её на себя, согнув почти до земли. Ветка с шумом распрямилась, подбросив молодого изобретателя в воздух.

– Помнишь, – спросил он, подойдя обратно к Кинтии, – как мы с тобой играли в Робин Гуда и освобождали Ноттингем от дядюшки-шерифа?

Кинтия улыбнулась ему:

– Ну конечно, помню. А в чём дело?

– В том, что стрела, выпущенная из лука, летит с дозвуковой скоростью, – непонятно объяснил Кейт. – Это очень интересный объект. Ты всегда была прекрасным стрелком, Кеи, и умела выпускать в цель до трёх стрел в секунду. А натяжение твоего лука было восемьдесят четыре килограмма. Это прекрасный, поистине олимпийский результат!

– К чему ты клонишь?! – спросила его сестра.

– Я? Клоню к земле тисовую ветку, ну, или точнее, к луне клоню, а разве не видно? – рассеянно ответил Кейт Астер и вдруг пнул ограду, жалобно зазвеневшую и закачавшуюся от его неожиданного удара. – О, эти невинные детские игры! Кстати, Кеи, тебе, конечно, очень идут эти сапожки на шнуровочке, но я внезапно хотел бы попросить тебя разуться…

– Зачем? – удивилась Кинтия.

– Ты всегда была для меня идеалом женской красоты. Хочу лишний раз полюбоваться на твои босые ножки, прежде чем мне придётся оставить тебя наедине с твоим земным приятелем. Кстати, напоминаю: если у вас всё получится, ты обещала мне рассказать, как всё было! Я так ничего нового, собственно, и не узнал об этом…

– Узнаешь, – пообещала Кинтия, разуваясь, – Я найду тебе богиню, или хотя бы принцессу. Похоже, все эти земные женщины просто недостойны тебя! Но мне кажется, что ты что-то прямо сейчас задумал, какую-то пакость, например. Ты иногда бываешь очень…

Она не договорила; на краю полянки, подле отброшенного Кейтом несколько часов назад булыжника, внезапно вспыхнуло яркое свечение, и на ступени мраморной лестницы мешком рухнул окровавленный, раздетый, стонущий от боли Юсуф Куруш.

– Ох, – пробормотал Кейт, – этого я не учёл. Он ведь ранен! Сейчас выдам «искре» программу лечения, ну а потом, пожалуй, я вас оставлю. Вам надо как следует поговорить. И мне, возможно, тоже придётся кое с кем увидеться…

Он мельком коснулся Юсуфа рукой, затем поспешно спустился по мраморным ступеням вниз, снова повис на тисовой ветке, раскачиваясь туда-сюда. Ветка хрустнула, сломалась – Кинтия испытала по ней мимолётное сожаление. Но сожалеть было некогда; Юсуф Куруш, живой и, по всей видимости, здоровый, поднялся перед ней во весь рост, оттирая с лица и головы следы свежей крови.

– Кинтия, – сказал он удивлённо. – Откуда солнечный свет? Только что было темно…

Внизу вновь послышался треск ломающейся ветки.

– Товарищ Куруш! – крикнул снизу Кейт. – Вас, кстати, ждёт профессор Фейнман, когда вы тут закончите! В тридцать четвёртом отсеке своей станции, на Уране…

Кинтия бросила в его сторону недобрый взгляд, красноречиво предлагавший брату убираться. Брат был занят странным делом; он зачем-то вытаскивал длиннющий шнурок из снятого Кинтией форменного астрофлотовского сапога.

– Что случилось? – повторил нетерпеливо Юсуф. – Луна? Свет? Я что… умер?

– И да, и нет, – ответила ему Кинтия. – Прошло четырнадцать лет, как вы считаетесь умершим. Но вы живы, и мой брат вытащил вас из небытия, вытащил живого и, вроде бы, теперь даже невредимого.

– Кейт? Я звал его, когда Рикки Морьер хотел… сделать какую-то гнусность. Вернее, я звал вас, чтобы вы позвали его. Извините, но я просто не смог защитить вас самостоятельно. Рикки превратился в ужасного человека за те годы, что я его знал. Я переоценил свои силы.

– Всё в порядке, Юсуф. Ничего не случилось. И, да, благодаря вам, мой брат услышал меня и вас, и пришёл к нам на помощь, как только смог. Он вытащил меня, а потом и вас. Теперь он собирается заодно вытащить всё человечество. Думаю, что ему это удастся; нет силы, которая могла бы противостоять ему. Жизнь, смерть, Солнце, время, разум – всё подвластно ему! Наверное, он бог.

Юсуф Куруш улыбнулся:

– Разве может мужчина быть богом?

– О, – сказала Кинтия, – на самом деле, по-видимому, это довольно частое явление! Я всего несколько недель прожила и проработала в Солнечной Системе, и я знаю как минимум одно мужское божество чисто местного разлива – профессора Фейнмана. А ведь вы, Юсуф, его коллега, и это я тоже учитываю. Наглец Рикки Морьер не дал вам стать богом, он сделал из вас культ мёртвого героя, отдавшего – представьте себе наглость! – жизнь за женщину, то есть за меня. Можно ли было придумать что-то глупее, чем такая глупая легенда? Но, будьте уверены, теперь вас будут чтить не за это…

– Что глупого в этой истории? – смущённо пробормотал Юсуф Куруш. – Не скрою, я действительно любил… люблю вас…

– А я это знаю, – фыркнула Кинтия, – ведь вы столько раз об этом мне говорили, что я предпочитаю поверить. И знаете, что я вам про это скажу? Мы с вами в итоге потеряли различными способами целых тридцать три года, хотя и не успели почувствовать этот промежуток в полной мере. Может, хватит нам терять время и дальше?!

Сказав так, она обняла Юсуфа за шею и, прижавшись долгим поцелуем к его губам, увлекла бывшего пилота с края площадки в тисовые кусты. Изгородь больно уколола Кинтию в бедро; она лягнула, не глядя, холодное ограждение – стрелы отлетели от поперечин, рассыпались, раскатились по земле и мрамору. Юсуф ойкнул от неожиданности – склон искусственного холма оказался довольно крутым. Бывший пилот поскользнулся и упал на Кинтию, покатившись в её объятиях вниз, в темноту, под корни могучих деревьев.

– Вот так-то лучше будет, – лаконично сказала Кинтия Астер, с удовольствием помогая Юсуфу освободить себя от надоевшего форменного свитера.

Кейт, вернувшийся на мемориальную площадку, ещё некоторое время прислушивался к ощущениям сестры, пока не убедился, что жизнь её складывается в достаточно верном направлении. Тогда он собрал отлетевшие от изгороди серебристые стрелы в тугой пучок, положил их у пролома в ограде, сверху – крест-накрест – оставил длинный, гибкий тисовый сук, на одном конце которого был привязан тугим узлом армированный шнурок от форменного высокого сапога Кинтии.

Держа в руках вторую такую же палку, Кейт спустился с холма – и наткнулся на Рикки Морьера. Рикки, в сопровождении четырёх безликих Звёздных, грозно шагал в сторону мемориальной площадки, и Кейт поразился тому, как же постарел нынешний духовный лидер Астрофлота.

– Ты осквернил место памяти, – прошипел Рикард Морьер вместо приветствия, глядя на Кейта исподлобья. – Ты осквернил наше святилище!

Кейт расхохотался ему в лицо:

– «Святилище»! И это говорится в век, когда наши корабли уже создают колонии у соседних звёзд! Подумай, как ты глупо смотришься, Рикард! Вся Земля будет над тобой смеяться. И потом, – он стал внезапно серьёзным, – я здесь не самый главный святотатец. Я, в отличие от тебя, здесь пока ещё никого не убивал!

Лицо Морьера исказила злобная гримаса. Он обогнул Кейта и сделал несколько шагов вверх по лестнице.

– Я не советую тебе сейчас ходить туда, – сказал Кейт. – Она там с Юсуфом Курушем, и им есть что сказать друг другу. Они оба долго ждали этого момента. Не тревожь их!

Рикки Морьер резко повернулся к Кейту:

– Что ещё такое значит «с Юсуфом»? Юсуф Куруш мёртв, он – герой Астрофлота!

– Я вернул ему жизнь, – мягко ответил Кейт, – а заодно подарил ему бессмертие. Вечная верность, она ведь должна вознаграждаться, ты и сам понимаешь. Теперь он в объятиях моей сестры, которую он любил много лет, и это часть его справедливой награды. И, кстати, о верховный жрец, мне показалось, что твоя богиня как-то недовольна тобой. Возможно, ты её обидел. Поэтому лучше не ходи туда, Рикард Морьер. Останься здесь, да хотя бы побудь и со мной; ведь я могу и тебе подарить, что пожелаю!

– Да по какому, в конце концов, праву ты со мной так разговариваешь?! – вскипел Рикки. – Мальчишка!

– Я уже далеко не мальчишка, – возразил на это Кейт Астер, – а что до права, так ведь право вмешиваться в пути судьбы есть и у любого из вас. Ведь мы же договаривались, что ты поможешь мне вернуть мою сестру к нормальной жизни. Думаешь, я не видел, что ни ты, ни твоя свора не были в этом ни капельки не заинтересованы?! Пришлось самому восстанавливать справедливость…

Рикки, раскачиваясь перед Кейтом, как готовая к прыжку кобра, процедил ему в лицо:

– Ты гнусен. Ты сам не понимаешь как ты до омерзения, непредставимо гнусен! Чужак! Ты разрушителен для Земли. Ты оскверняешь всё, к чему прикасаешься. Ты нелюдь, не знающая сути человеческой жизни. Ты разрушил нашу веру. Ты убил священное начало. Ты убил легенду будущего Астрофлота, великую легенду о любви и смерти. Ты уничтожил величайшую тайну во Вселенной.

– Ага, – кивнул Кейт, улыбаясь фирменной американской улыбкой своего отца, Джорджа Астера. – Я всегда так делаю. Для меня естественно, что тайны бегут от меня, что смерть отступает от меня, что любовь торжествует с моей помощью, а с нею торжествуют жизнь, сила, здоровье и красота. И знаешь, я вижу, что это очень хорошо. Если так не делать, человечество снова начнёт разбивать головы и колени в храмах, начнёт варить алхимические камни из ртути в покрытых паутиной катакомбах. Я уже видел одно такое человечество, и с меня хватило! Нет уж, тайн больше не будет, и смерти никто не будет поклоняться среди народа моего отца, не будет, пока я жив; а это – вечность!

– Да кто ты такой, в конце концов, чтобы говорить такие слова?! – заорал на Кейта Рикки Морьер.

– А ты сам подумай, – предложил в ответ Кейт Астер.

Рикки вдруг плюнул, отшатнулся от Кейта, как чёрт от ладана. Потом развернулся и стремглав кинулся прочь от мемориального холма, словно его разили и жалили в спину сотни ядовитых стрел.