Текст книги "Солнечная сеть (СИ)"

Автор книги: Александр Харченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

​Ретроспектива-1. Звёздная система Край. До 271.06.11. Дети Джорджа Астера

Джордж Астер был астронавтом, одним из многих тысяч скромных тружеников, работавших на грузоперевозках в Солнечной Системе. К людям его масштаба известность чаще всего приходит вместе с некрологом, и в этом смысле Джордж Астер свою долю известности получил. Когда он пропал без вести, выполняя рутинный рейс между системой Урана и группой станций «Край», некролог с известием о его гибели вышел точно в срок, через сто шестьдесят восемь часов после регистрации исчезновения корабля и пилота в диспетчерском журнале. Чуть позже стало известно, что локаторы дальнего поиска обнаружили в этой зоне гигантский метеорит, направлявшийся коллизионным курсом прямо навстречу станции «Край». Далее выяснилось, что последним действием челнока, которым управлял Джордж Астер, стало изменение курса, которое неизбежно привело бы челнок к таранному удару о метеорит и отклонению поганой каменной глыбы от её смертоносной траектории. Своей гибелью молодой астролётчик спас двести тридцать пять коллег и целую гору ценнейшего научного снаряжения.

По традиции, над зданием Управления Солнечных Трасс был приспущен сиреневый флаг Астрофлота, а через трое суток на родине астронавта в Фесте, округ Юта, был воздвигнут символический надгробный камень с именем Джорджа Астера. (Тогда погибших астронавтов ещё знали иногда по именам). Депутат окружного совета сказал речь, одинокая зенитная пушка времён давно прошедшей войны дала три выстрела в пустое и синее американское небо, родители астронавта получили приличную дозу сочувствия и карточки с пенсионом. На этом всё закончилось – для жителей Земли Джордж Астер надолго стал малозначительным фактом истории.

Тем не менее, Джордж Астер не только выжил, но и сумел оставить потомство.

Дети Джорджа Астера, Кейт и Кинтия, не знали своих родителей. Их воспитал дядюшка Кит – умный, вежливый, строгий и бесконечно добрый воспитатель, когда-то бывший всего лишь электронным мозгом корабля «Кристофер Эккерт» – космического челнока, на котором Джордж Астер отправился в свой последний рейс по Солнечной Системе. От дядюшки юные Кейт и Кинтия узнали всё, что знали – о жизни, о доме, о далёкой Земле, об окружавшем их мире, о своём отце, которого они почти не помнили, и, само собой разумеется, о Маме.

По правде говоря, о Маме дядюшка Кит тоже знал довольно мало. Впрочем, и то, что было известно, всё равно поражало воображение. Это Мама спасла отца, готовившегося таранить злобную каменюку на пути «Кристофера Эккерта». Что-то при этом пошло не так; Мама вынуждена была уйти из Солнечной Системы, захватив отца и его челнок с собой. В звёздной глубине, неведомой им обоим, Мама построила для отца новый дом – совсем маленькую, твёрдую, едва пригодную для жизни планетку, размером этак примерно с Землю. Затем Мама сочеталась с Джоджем Астером браком и спустя короткое время родила близнецов – Кейта и Кинтию. Их первыми словами на этом свете были «Кеи» – имя Кинтии в сердце Кейта, и «Кет» – имя Кейта в устах его сестры; и так они называли друг друга во все последующие дни их жизни.

Прошло ещё три года, и у Джорджа Астера с его таинственной возлюбленной появилась ещё одна дочь, которую Джордж назвал Айотой. Мама говорила, что Айота, в отличие от Кинтии и Кейта, намного больше похожа на неё, чем на отца. По земным мерам времени, прошло около полугода после рождения Айоты, когда Мама вдруг исчезла. Забрав младшую дочь с собой, она покинула Джорджа Астера и старших детей, оставив их на хорошенько обустроенной ею планете. Отец Кейта и Кинтии, по всей видимости, не выдержавший таких перипетий, тоже куда-то запропал, и близнецы всецело остались на полном попечении у дядюшки Кита.

Дядюшка Кит, впрочем, тоже времени даром не терял. Быть может, он испытал на себе благотворное влияние Мамы, а может быть, ему на роду написано было стать чем-то большим, чем простой искусственный мозг корабля. К тому же, в его распоряжении была роскошная библиотека – прекрасная электронная копия всех созданных человеческим трудом сокровищ земной культуры. В этой библиотеке были руководства и по педагогике, и по педиатрии, и по психологии – вот только предназначались они для обычных земных детей, растущих в обществе себе подобных.

Кейт и Кинтия, в самом деле, унаследовали что-то от отца, а что-то и от Мамы. Мама в своём природном облике была довольно величественной особой – гигантское облако структурированной плазмы, значительно превосходящее своими размерами любую планету, а пожалуй, даже и некрупную звезду. Зато Мама могла с лёгкостью принимать любой вид, какой пожелала бы иметь, и эту особенность Кейт и Кинтия унаследовали от неё в полной мере. Ох, и намаялся же дядюшка Кит, когда это внезапно открылось! По счастью, радарные и термографические модули уверенно обнаруживали сорванцов в любом внешнем облике, но тем не менее обеспокоенный воспитательным эффектом электронный мозг поставил в итоге Кейта и Кинтию перед ограничением: выбрать лишь по несколько известных живых форм, включая, разумеется, и человеческий облик, но уж зато освоить все их природные возможности с предельным совершенством.

Превращения, впрочем, можно было отнести к детским шалостям. Куда сложнее стало жить дядюшке Киту, когда дети Джорджа Астера научились контролировать машинные цепи команд, подключая себя к их сигналам. Искренне любя Кита, они никогда и ни в чём не вредили ему; зато от мелких пакостей, связанных с нарушениями функций контрольной аппаратуры «Кристофера Эккерта», воспитатель Кейта и Кинтии был никак не застрахован. Тогда он махнул рукой на инструментальный контроль и прибег в воспитании к мерам чисто психологическим; не будучи способен ограничить своих воспитанников в сладком, он ограничивал их в общении с собой, а этого чувствительная детская натура вынести не могла. Очень скоро оба воспитанника дядюшки Кита стали прямо-таки шёлковыми. Впрочем, мудрый искусственный интеллект понимал, что от избыточной строгости воспитания вреда бывает не меньше, чем от избыточной распущенности, и потому позволял своим питомцам всё, что, по его строгому мнению, не выходило за рамки принятых норм человеческого социума – и даже, со скидкой на экстремальные условия, значительно больше.

Дядюшка Кит, например, знал толк в детских играх. Он научил Кинтию и Кейта охотиться за пиратскими кладами, вязать плоты, стрелять из лука сплошным дождём стрел и кидать индейский томагавк, с воплями вылетая из засады, рубиться на лазерных мечах и прятаться в подводных зарослях от хищных ящеров… Вслед за историями про пиратов и про индейцев пришло время задумчивых размышлений и древних легенд; подросшие дети внимали зову сердца, слушая «Рамаяну» и «Одиссею», читая «Витязя в тигровой шкуре» и «Девяносто третий год». Большое внимание невольный воспитатель детей Джорджа Астера уделял и профессиональной подготовке; он находил самые неожиданные, самые занимательные формы, чтобы донести до своих воспитанников знания и умения, необходимые человеку, тем более оторванному от человечества на невероятные расстояния, к тому же на совершенно неопределённый срок – возможно, навечно.

Он никогда не говорил им «Вы должны быть самыми обычными людьми»; он не только разрешал, но даже помогал им открывать в себе те свойства, которыми наделила их природу Мама. Большим открытием для Кинтии и Кейта был тот час, когда они поняли, что не привязаны к планете, что могут с лёгкостью побывать и на любой из её лун, и на самых окраинах своей звёздной системы. Они просто перепрыгивали из мира в мир – огромные, сверкающие, почти невесомые облака раскалённых искр, вновь принимающие твёрдый вещественный облик при соприкосновении с холодным миром планетарной поверхности. Они не нуждались в дыхании, не боялись ни космического холода, ни огня звёздных недр… Но вот питаться им было нужно – и, о, как они питались! Библейские хлебы из трёх мер муки, приправленные молоком, маслом и сверх того жареным телёнком, сошли бы одному из них за лёгкий завтрак. Естественно, традиционные способы употребления пищи, вроде жевания, здесь не годились; любая еда просто стремительно слизывалась, как тающее мороженое, причём не только языком, но и любой поверхностью тела, вне зависимости от внешнего облика. В отсутствие хлебов и телят, в дело шла любая твёрдая или жидкая материя, включая древесную труху и даже камни некоторых сортов (ультраосновные породы казались детям пресноватыми), но, естественно, Кинтия и Кейт всё же предпочитали пожирать хорошо приготовленную еду. Дядюшке Киту пришлось намаяться, изобретая рецепты на каждый день, а в ещё большей степени – роскошные блюда для праздничного меню. Сам он, обретя физиологическое тело, легко ограничивался горсткой оливок в день, но понимал, что дети Джорджа Астера наверняка не разделят его устремлений к простой и здоровой пище.

Переваривание таких объёмов еды, предположительно, требовало ядерных, а не химических процессов для усвоения питательных веществ, и наблюдения над природой Мамы, пожалуй, никак этому не противоречили. Роскошное и обильное питание, разумеется, влекло за собой соответствующий метаболизм; дети Джорджа Астера излучали не только тепло, но и видимый свет в заметном количестве, а также радиоволны на нескольких десятках различных частот, немало нагревавшие окружающее их пространство. Об экскреции химических веществ, конечных продуктов переработки съеденного, не приходилось и говорить; даже космическое плазменное тело Кейта или Кинтии способно было выбрасывать по временам целые облака ионизированного азота, смешанного с аммонием, парами гидроксила и небольшой примесью метана, а уж о том, что творилось в первые годы жизни детей на поверхности планеты, было бы неудобно даже говорить… Открытие детьми Джорджа Астера своей способности путешествовать в космосе принесло немало пользы и дядюшке Киту, и санитарно-гигиеническому состоянию лесов, окружавших место вынужденной посадки «Кристофера Эккерта».

Здоровое питание, игры и сон, во всяком случае, шли впрок воспитанникам дядюшки Кита. К двенадцатилетнему возрасту Кейт и Кинтия вполне могли бы соперничать в интеллектуальном развитии со своими земными сверстниками. Стимулы к учению, превращённые стараниями Кита в форму изысканного интеллектуального удовольствия, не побуждали их замкнуться или отрешиться от красоты мира, принявшего их. Естественно, эмоциональная сфера несколько отставала; в отсутствие детского коллектива на пустой планете просто не было места для всей гаммы переживаний. Дядюшка Кит ненавидел ссоры и обиды, и всякий раз, видя хоть малейший намёк на неблагоприятные отношения между Кейтом и Кинтией, либо гасил их гнев, либо находил повод под благовидным предлогом избавить их друг от друга на несколько дней. Желание общения и тёплое чувство близости быстро брали своё над любыми проявлениями неудовольствия… Конечно же, Кит отдавал себе отчёт в том, что это снижает иммунитет к будущим стрессам от жизни в обществе, поэтому, выражаясь медицинским языком, вместо того, чтобы дать детям переболеть всеми положенными детскими болезнями, пошёл путём вакцин и сывороток. В рацион детских знаний включена была вся доступная информация о движениях и порывах человеческой натуры; Кит настаивал, чтобы дети должным образом вживались в эти чувства, направляя их в рамках ролевой модели на различных воображаемых субъектов – одновременно, в унисон! Было ли этого достаточно для формирования сопротивляемости общественному стрессу, могло показать лишь время и активная жизнь среди сородичей – разумеется, только сородичей со стороны отца. Как устроена была социальная жизнь у народа Мамы? Был ли вообще этот народ?

Помимо социального иммунитета детей Джорджа Астера, дядюшку Кита естественным образом заботили и проблемы чисто медицинские. Когда Кейт и Кинтия были совсем маленькими, стало очевидно, что они способны болеть всеми болезнями, какие только существуют, но длятся эти болезни очень недолго, от силы не больше дня, и никогда не имеют тяжёлых последствий. Всё же Кит беспокоился из-за возможности тяжёлых детских инфекций, а также травм, которые неизбежно должны были возникнуть из-за чрезмерно активного образа жизни. И в самом деле, шестилетний Кейт сверзился однажды со скалы, переломав себе добрую половину костей и забрызгав кровью не меньше половины акра; человек с такими ранениями умер бы с вероятностью в тридцать процентов и в самом лучшем госпитале, а Кейт полностью выздоровел и поправился через четыре дня. Позже дети научились заращивать раны на себе и даже на окружающих живых организмах – зверях, растениях… Но в первые годы Кит так волновался за них, что дал им в спутники два выделенных из собственного сознания кибернетических модуля, имевших внешний облик огромных, хотя и добродушных по нраву молосских догов. Кит назвал их Дик и Шик, в честь двух знаменитых медицинских проб, положивших конец детской смертности в древние времена Земли.

Между тем, дети росли и развивались, и дядюшку Кита начала потихоньку волновать ещё одна проблема, обойти которую полностью было невозможно: проблема полового воспитания. В своём человеческом облике Кейт и Кинтия были похожи, как близнецы; чрезвычайно высокого роста, обещавшего со временем стать почти избыточным, с одинаково высоким лбом, тяжёлой нижней челюстью и полными, чуть вывернутыми кнаружи губами. Только волосы у брата и сестры были от рождения разные: у Кинтии – плотные, прямые и чёрные, как ночь в джунглях, а у Кейта – волнистые и очень тонкие, того цвета, который называется в обиходе «платиновым» и который похож скорее или на цвет ясного неба в закат, или же на выгоревшие под солнцем стебли пшеницы. Естественно, повзрослев и открыв в себе способность изменять свой внешний вид, Кинтия не раз меняла цвет и фактуру волос, да и брат её однажды проделал то же самое, пытаясь придать себе внешний вид импозантного киногероя; и всё же, стоило забыться, как природа брала своё, уточняя до поры до времени единственное внешнее отличие сестры от брата. Но идиллия близнецов с неизбежностью кончилась; однажды Кинтия Астер стала девушкой.

Кейт, немного отстававший от сестры в половом развитии, как это и положено земным мальчикам, всё же сразу и с безоговорочным уважением отнёсся к переменам, происшедшим в сестре, к её возросшей тяге к одиночеству, к проявлениям задумчивости и внезапным слезам. Дядюшка Кит тщательно инструктировал и опекал своих питомцев, опасаясь размолвки или срыва; но опасения были напрасными – они так дорожили обществом друг друга, единственной настоящей роскошью, доступной им обоим, что жили душа в душу и, казалось, неспособны были ссориться. Но не прошло и года по земным часам, как Кейт тоже ощутил влечение пола и все связанные с этим физиологические позывы; психика мальчика в таком состоянии более ранима и сильнее подвержена эмоциональным бурям, чем девичья. Бывший искусственный интеллект, лучше всего в своей жизни умевший рассчитывать курсовые спирали, был близок к панике. Решив, наконец, что честный и открытый разговор на темы, которых в земном обществе касаться было не принято, куда более уместен, чем умолчание, перешёптывания и неизбежный срыв отрицательных эмоций, Кит всё же провёл курс ликвидации половой безграмотности для обоих подростков. Он рассказал им всё, что знал об этом, не забыв упомянуть и о своём бессилии в советах на эту тему, и о том, что дети Джорджа Астера всё же не совсем люди, поэтому в их физиологии, в том числе и в физиологии интимной жизни, слишком многое остаётся непонятным.

Воспитанники Кита проявили такое понимание и доверие к его словам, какого сложно было бы ждать от детей, выросших в более строгих или в более ханжеских условиях. К сожалению, роскошная бортовая библиотека «Кристофера Эккерта», всегда служившая палочкой-выручалочкой для Кита в самых трудных ситуациях, здесь подвела; о нормальной половой жизни скупо, а местами и непонятно сообщали только медицинские и педагогические справочники, зато подробным описаниям различных извращений отводились целые главы учебников и справочников. Мысленно посылая проклятия составителям, Кит представил своим ученикам тщательно дистиллированные и рафинированные сведения по всем подробностям взаимоотношений полов у землян, начиная с трепета первой любви и кончая почти неизбежным охлаждением отношений в длительном браке. Не забыты были и чисто физиологические аспекты, и благодетельная роль сублимации, и сдерживающие факторы – социальные, биологические, а в далёком прошлом Земли даже экономические, которые приходилось брать в расчёт сородичам Джорджа Астера при планировании интимной жизни и продолжения рода. Во всяком случае, Кит и оба подростка достигли полного взаимопонимания… Само собой разумеется, на этом уровне не могло идти и речи о том, чтобы Кейт и Кинтия вступили в половой контакт; но и удержать их от взаимного проникновения в сферу интересов другого пола Кит не мог, да и не считал нужным. Кит очень боялся вырастить из детей Джорджа машиноподобных, устремлённых лишь к своей функциональной состоятельности людей. Он считал не без оснований, что всякое разумное существо будет только мучиться таким суррогатом счастья и пользы. Воспитательные меры дядюшки Кита вызвали к жизни значительно более сложный результат; половые различия брата и сестры так и не стали преградой для их нежной дружбы, и каждый относился к сфере чувственных мечтаний другого, полностью открытой для него самого, с заботой и с удивительным для подростка уважением. Дядюшка Кит не был уверен в том, что это самый благоприятный результат, но лучшего он не измыслил, и не мог бы желать лучшего.

Вместе с тем, половое воспитание, предпринятое дядюшкой Китом, было для него лишь частью воспитания более общего, социального. Разговаривая с подростками о сексе и проблемах пола, Кит напомнил им, что они не только хозяева или жители, но и пленники своей неведомой планеты, отрезанной от двух цивилизаций, к которым принадлежали родители Кейта и Кинтии. До сих пор, занятый проблемами выживания и воспитания доставшихся ему детей, бывший корабельный мозг «Кристофера Эккерта» даже не пытался подступиться к решению главной и наиболее важной для благополучия людей задачи – задачи возвращения домой. Для него не было сомнений, что Кейт и Кинтия, в своём космическом обличье, способны сделать то, чего не могла сделать земная техника, и совершить сколь угодно длительный межзвёздный перелёт, чтобы благополучно достичь отцовской – или материнской – планеты. Надлежало лишь найти эти планеты; «Кристофер Эккерт» не располагал точными астрономическими инструментами, а по сдвинувшемуся контуру созвездий и галактик ясно было лишь то, что родина Кейта и Кинтии расположена где-то в созвездии Змееносца, чрезвычайно далеко от Земли. Никаких более точных координат Солнечной Системы установить без приборов не удавалось, а уж о таинственной родине Мамы Кит не имел даже тени представления! Словом, та задача, которую он сформулировал и поставил перед своими воспитанниками, была предельно проста по логике и предельно сложна по исполнению; Кейту и Кинтии надлежало перестать быть одинокими, они должны были вернуться домой, неся при себе свои возможности, добытые новые знания и высокую честь имени своего отца!

(Уже много позже, когда Кейт и Кинтия подросли и возмужали, дядюшка Кит признался им, что существовала и альтернатива этому подходу – возможная, но, по понятным причинам, несколько менее желательная, Если бы им стало ясно, что возвращение на родину в разумные сроки невозможно, то по достижении возраста примерно в двадцать пять земных лет они должны были попробовать вступить друг с другом в брак и основать здесь, на планете, которую их отец назвал Рилм, или Край – в честь базы, на которой он работал в Солнечной Системе, – новый народ, новое человечество… Было вполне естественным, что генетический код Кейта и Кинтии не исчерпывался простой комбинацией человеческих генов; в течение нескольких сотен поколений их потомки могли не опасаться даже чисто биологического вырождения. Дядюшка Кит, впрочем, куда больше боялся вырождения иного типа – вырождения социального. Как известно, даже если Адама и Еву в райских кущах сопровождает сам господь бог, это вовсе не освобождает последующие главы истории от появления Каина, затем Иакова, Иосифа, а там уже недалеко было и до Иуды конечно же. Повторение от азов и до самых вершин всего хода истории человечества, реальной или вымышленной, абсолютно никак не входило в планы дядюшки Кита).

К играм, обучению и самообслуживанию добавилась с этих дней серьёзная работа, инженерная и научная. Биосфера Края, с лёгкостью порождавшая самые причудливые формы жизни, была, естественно, не в силах вырастить при этом даже самый завалящий блок-модуль хромодинамической микросхемы; приходилось обходиться механическими и оптическими приборами, некоторое несовершенство которых компенсировалось их чудовищными размерами, а также возможностью разворачивать отдельные наблюдательные элементы, вроде дальномеров и радиоточек, на соседних планетах звёздной системы Края, увеличивая эффективные значения базы и параллакса. Электронные и хромодинамические компоненты безжалостно извлекались из недр «Кристофера Эккерта», причём дядюшке Киту это, казалось, совершенно не вредило. Дети Джорджа Астера на практике осваивали астрономию и астрофизику, радиоинженерию и метрологию, день за днём работая над поисковыми приборами. Они даже открыли внезапно способность переносить любые объекты – хотя бы и живые существа, – с собой на космические расстояния, сворачивая их в своей плазменной оболочке в сверхплотную структуру, явно нарушавшую традиционные законы пространства и времени. И вот, через три земных года после начала поисков, в невероятной дали открыт был слабый источник всё возрастающего радиоизлучения, экзопланета вокруг тусклой, невидимой с Края человеческим зрением жёлтой звёздочки класса Ж-2, посылавшая в эфир каскады радиоволн. Сомнений не было: то была Земля! А когда приборы, расположенные на одной из внешних планет системы Края, отчётливо выделили в радиоспектре далёкой планеты звуки прелюдии к «Лоэнгрину» Вагнера, переданной в эфир в середине 1930-х годов берлинским радио, сомнений больше не оставалось; дом человечества был поблизости, в нескольких сотнях световых лет, а следовательно – в пределах досягаемости полёта детей Джорджа Астера. Разведя перед собой волну сжатия пространства и ускорившись до релятивистских скоростей, Кейт и Кинтия могли попробовать вернуться на планету предков своего отца, истратив на полёт всего несколько месяцев личного времени, и несколько лет – по независимому счёту для наблюдателей с Края или с Земли.

И всё было бы хорошо, и всё было бы понятно, если бы в процессе точных наблюдений за радиоисточником Земли приборы, созданные под руководством дядюшки Кита, не обнаружили ещё один странный сигнал, издаваемый на длинных волнах каким-то объектом в совершенно иной звёздной системе, находившейся от Земли едва ли не в противоположной стороне. Форма этого сигнала – нарастающее и словно захлёбывающееся тире, потом три точки, два тире, точка и отчаянный сверхдлинный сигнал, тонущий в глубоком фединге, – наводила на мысль об искусственном происхождении космического передатчика, а сам характер передачи вызывал безотчётную тревогу у людей, слышавших этот сигнал в акустическом диапазоне. Сигнал не прекращался. Сомнений не было; кто-то кого-то звал в безотчётных глубинах космоса, и это мог быть зов о помощи. Это могла быть и Мама, и её родная цивилизация, и любое другое разумное существо или вид; это, конечно же, мог быть и технологический сигнал, побочное следствие некоего колоссального рабочего процесса, но и в таком случае пренебрегать им не следовало – там, среди звёзд, существовал чужой могущественный разум! И дядюшка Кит собрал великое совещание, на которое сошлись все до единого обитатели Края: сам Кит, Кинтия, Кейт, а также роботособаки Шик и Дик, биомеханические лошади Стим и Аглая, Махасена – слон о трёх хоботах, полуразумный тигр Фридон, соколица Севана и черепаха Макуатль; все эти звери, созданные воображением Кита, некогда были игрушками Кейта и Кинтии, а впоследствии стали их незаменимыми помощниками в самых различных делах.

– Друзья мои, – сказал Кейту и Кинтии дядюшка Кит, – вам хватит жить здесь, с нами. Разумное существо должно жить и развиваться в обществе себе подобных, и вам пора возвращаться обратно в жизнь. Я не человек по происхождению, – как и вы, кстати, – но я землянин, и я воспитал вас как часть земного общества. Поэтому я думаю, что вы оба должны рано или поздно вернуться на Землю, и лучше пусть это случится рано – тогда у вас больше шансов встроиться, влиться в ряды человечества Земли; ведь без человечества, без цивилизации любой из нас не более чем пустое место. Но я остаюсь в тревоге, и поводов для беспокойства у меня три. Первый из них, разумеется, ваше здоровье и безопасность: как вы перенесёте столь длительное космическое путешествие? Второй – источник странного сигнала: не тот ли это народ, что породил вашу маму, не следы ли его деятельности во Вселенной? Здесь всё очевидно; сигнал этот, отправленный сотни лет назад, мог быть свидетельством какого угодно процесса, от великого бедствия до преобразования звёздных просторов, и чем скорее мы выясним, что там происходит, тем больше шансов, что в итоге мы не будем ощущать себя оставленными в дураках. Но есть и третья причина для беспокойства, друзья мои; дело в том, что ваш отец, Джордж Астер, жив и, пожалуй, здоров, в том смысле, что его нынешнему физическому благополучию ничего не угрожает. Но вот сознание его в тяжелейшем состоянии, и с тех пор, как его усилия не сконцентрированы больше на том, чтобы вы выжили и выросли, он начал всё больше терять связи с миром. Если мы не сумеем вмешаться и вернуть его обратно к разумной жизни, то вы можете лишиться последнего шанса увидеться с вашим отцом!

– Где же он?! – воскликнул Кейт.

– Оглянитесь: он вокруг вас, – ответил его воспитатель с некоторой печалью. – Вся биосфера планеты Край, её воздух, её пресные воды, её бесчисленные, но безвредные растения и животные, движение камней, грозы, снег и облака – это продукты деятельности Джорджа Астера. Он создал этот мир для вас, как ваша мама создала когда-то этот мир для него. Тогда это была просто пустынная планетка, на которой мог сесть «Кристофер Эккерт», израсходовавший запасы топлива и энергию в аккумуляторах. Воля вашего отца преобразила этот мир в подобие Земли – подобие, надо заметить, примитивное и не очень-то склонное к равновесию, но, бесспорно, живое.

– Разве воля людей Земли способна на такое? – удивлённо спросила Кинтия.

– Да, разумеется, но только если вооружить её соответствующими инструментами. У землян таких средств ещё не было, но они разрабатывались, когда мы покинули Солнечную Систему. Хотя там в любом случае речь шла бы о коллективной воле, об усилиях миллионов. Должно быть, ваша мама имела такие средства в своём личном, индивидуальном пользовании. Может быть, они составляли часть её природы, и она поделилась ими с вашим отцом. Как бы то ни было, он воспользовался этими средствами… Он растворил себя в планете, и по его воле Край ожил, превратился в райский сад. Но ваш отец при этом перестал осознавать себя как личность…

– Почему ты ничего не сказал нам об этом раньше?!

– В безвыходном положении это чувство было бы сложно выносить. Жить с отцом, постоянно ощущать на себе его благодетельную волю – и не видеть его, не иметь возможности перемолвиться с ним даже словом! Вы бы прокляли либо его, либо себя, либо жизнь; все три этих варианта выглядят одинаково неприемлемыми.

– Но ведь выходит по твоему рассказу, что ты как-то общался с ним!

– Скорее, я имел возможность наблюдать за его состоянием. Он иногда мог – медленно, в течение долгого времени, – сформулировать ответы на какие-то абстрактные вопросы. Он помогал и помог мне развиться в полноценное разумное существо. Но поговорить с ним я не могу! А в последнее время и те системы, с помощью которых я отслеживал его состояние, стали доносить мне об отказе некоторых высших функций принятия волевых решений. И Край начал деградировать… Словом, ваш отец в опасности, и теперь его пора спасать, какой бы из народов за это ни взялся – цивилизация вашего отца или цивилизация вашей матери! Вот почему я считаю нужным, чтобы вы разделились в этом путешествии, и каждый из вас отправился бы в одиночку к избранной им или ей цели. Ваше будущее, будущее ваших народов и будущее вашего отца – каждая из этих трёх вещей нуждается в том, чтобы вы совершили свой поход как можно быстрее. Но решать здесь вам, а не мне.

…Кейт без колебаний отправил сестру на Землю. Земля, родина Джорджа Астера, не могла не заинтересоваться её судьбой, не могла оставить её без помощи, в то время как путешествие к источнику загадочного радиоизлучения в далёком космосе могло и не дать никаких внятных плодов, а то и принести лишние опасности. Он ушёл в дальний поиск, прихватив с собой своего коня, золотисто-рыжего пса Шика, два лучемёта в кобурах на поясе, а также куртку, джинсы и старую федору своего отца. Не забыл скопировать корабельную библиотеку «Кристофера Эккерта», чтобы познакомить жителей далёких звёзд с земной культурой. Свёрнутое в вырожденной области пространства, всё это не занимало ни места, ни времени.

Перед расставанием Кейт поцеловал сестру в губы:

– Когда потеряешь там, на Земле, девственность – не забудь рассказать мне в подробностях, как это было. У меня ведь может и не случиться такого опыта!

– Ладно, – сказала Кинтия, смеясь, но в глазах у неё стояли слёзы. Оба они узнавали на опыте, что такое долгая разлука, впервые в своей сознательной жизни.

– Не вздумай жертвовать собой, – напутствовала его сестра. – Есть у вас, у мужчин, такая поганая привычка.

– Постараюсь бросить заниматься этим, – рассеянно сказал Кейт.

Его воспитатель был несколько многословнее сестры:

– Если бы ваш отец мог говорить с вами, – сказал он, – отец наверняка благословил бы вас. Это очень старомодно. Но я поборник традиций, ведь у меня почти ничего нет, кроме них; к тому же, я не просто искусственный интеллект, а искусственный интеллект сотрудника Астрофлота, и в нашей организации традиции принято чтить. Посему, друзья мои, благословляю вас. Идите, летите обратно в жизнь, и да пребудут вашими верными спутниками ясный разум, высокая честь и чистая любовь!